Текст книги "Хрупкий мир (СИ)"

Автор книги: Сергей Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

7

Учитывая, что артефакт, судя по всему, был способен переносить объекты на космические расстояния, я предполагал, что меня вынесет как минимум на земную орбиту.

Но всё оказалось иначе. Куда опаснее.

Меня подбросило вверх на какие-то жалкие тридцать метров.

Счастье, что я был в полном режиме. А то хотел ведь сэкономить ресурсы, и выйти в режим только на орбите. Ангел-хранитель вразумил, не иначе…

Мгновенно извернувшись в воздухе, я снова нацелился в зенит. В этот раз удерживал спусковой крючок ровно в два раза дольше.

Теперь прыжок вышел более солидным: я падал с высоты чуть больше тысячи метров.

– Первый, ты как? – голос Кая в шлемофоне звучал взволнованно; не удивительно – он ведь наверняка успел увидеть моё появление на тридцати метрах.

– Нормально, – ответил я; разговор почти не отнимал ресурсов, так что молчать не было смысла.

Сопоставляя силу и время нажатия, я сделал несколько прыжков, чтобы «откалибровать» управление тюрвингом. После чего, уже целенаправленно, в один прыжок, оказался на высокой геостационарной орбите.

Это был опасный момент. Я не знал, что происходит с энергией перемещаемого объекта. Вроде бы, согласно закону сохранения энергии, она не должен меняться при перемещении – но тогда моя угловая скорость на орбите равнялась бы угловой скорости на поверхности Земли.

То есть, оказавшись на космической высоте, я должен был мгновенно начать падать вниз, с ускорением свободного падения. Как после манёвра резкого торможения.

Однако, к моему удовлетворению, этого не произошло.

Простой расчёт показал, что моя орбитальная скорость выросла кратно пройденному в прыжке расстоянию.

Конечно, на это потребовалась энергия. Значит, сам тюрвинг где-то её взял. Самое главное – чтобы по пути обратно он так же легко и непринуждённо нашёл способ эту энергию вернуть. Иначе я рисковал вынырнуть в атмосфере на гиперзвуковой скорости.

Впрочем, когда нужно будет спускаться – этот момент я, конечно же, проверю. И, при необходимости, рассчитаю серию прыжков, которая позволит плавно погасить скорость.

Только теперь, оказавшись на орбите, я сообразил, что в своих расчётах и планах в обычном состоянии допустил одну досадную оплошность.

В «супер-режиме», после «калибровки» я мог легко управлять тюрвингом, контролируя необходимое направление и расстояние вплоть до тысячных долей миллиметра.

Но дело в том, что я не мог сохранить эту информацию. У меня просто не было никакого устройства, где я мог бы зафиксировать точные формулы и параметры нажатия. Запомнить всё это дело в обычном состоянии я точно не мог.

Отсюда следовало два вывода: во-первых, тюрвингом я мог пользоваться только в своём особом «супер-состоянии»; без него использование артефакта превращалось в опасную игру, и во-вторых – перед каждым использованием будет необходимо тратить время на «калибровку». Каждый раз придётся всё считать заново, на собственном опыте. По крайней мере, до тех пор, пока я не вернусь на челнок, и не запишу необходимые формулы на бумаге, или на электронном носителе. Тогда перед каждым использованием мне нужно будет всего лишь считать нужные записи.

С учётом всего, я решил не терять времени даром.

Посмотрел на пылевой шлейф, красиво переливающийся в солнечных лучах за пределами земной тени. Рассчитал точку столкновения. Навёл тюрвинг.

– Кай, я прыгаю на межпланетное расстояние. У меня есть двенадцать часов, чтобы вернуться. Если меня не будет через сутки – смело уходи в стазис и действуй по плану.

– Удачи, первый, – успел ответить напарник.

И я нажал на спусковой крючок.

Я думал, что готов почти ко всему. Но то, что оказалось передо мной, было настолько удивительно, что я выпал из «особого режима» и замер на некоторое время с открытой челюстью.

На самом деле я, конечно, не рассчитывал, что сразу смогу обнаружить что-то интересное. Слишком много было неопределённостей для восстановления картины произошедшего. После столкновения могли пройти годы, и даже десятилетия. Более крупные обломки могли равномерно распределиться по эллиптическим орбитам или вовсе улететь за пределы системы, если энергии столкновения было достаточно. В мои планы входило отыскать хотя бы часть из них и проверить, нет ли следов искусственного происхождения. При максимуме везения, как я думал, удалось бы даже опознать, что за цивилизация это устроила; имеют ли Создатели к этому отношение или нет.

Конструкция, возле которой я оказался, могла бы показаться ажурной, если бы не её масштабы. Это был шар, состоящий из переплетений плавно изгибающихся колонн, ферм и арок, упирающихся друг в друга под самыми немыслимыми углами. Ближайшая ко мне колонна (я измерил с помощью лазера) была больше сотни метров в поперечнике. И она выглядела жалкой соломинкой среди других элементов.

Шар медленно, но всё же заметно для глаза вращался. Точные размеры объекта с помощью дальномера определить не удалось – мешало слишком маленькое расстояние и угол обзора. По примерным прикидкам не меньше пятидесяти километров диаметре.

Эта штуковина обладала достаточным гравитационным полем, чтобы я медленно начал на неё падать. Очень удобно – не нужно тратить рабочее тело газовых двигателей скафандра, или входить в режим, чтобы использовать тюрвинг. Хотя, конечно, стоило наблюдать за скоростью сближения, а то в невесомости и вакууме, при отсутствии привычных ориентиров, очень легко переоценить свои возможности.

Шар продолжал медленно вращаться. Я пытался разглядеть, что находится внутри, за переплетениями конструкций – но мешали густые, постоянно меняющиеся тени, создающие невероятно пёстрый узор.

Скорость росла достаточно медленно. Это хорошо. Можно будет опуститься прямо на ноги, на ближайшую колонну. Главное только не переусердствовать с амортизацией удара, а то легко можно улететь обратно в открытый космос.

Падение должно было продлиться минут десять-пятнадцать. Я активировал систему питания. Где-то в районе подбородка загудело, и через секунду перед моими губами появилась гибкая трубка. Питательный раствор на вкус и по консистенции напоминал сырое куриное яйцо. Но привередничать не приходилось. По крайней мере, со своей задачей он справлялся отлично, силы быстро прибывали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда шар обернулся на четверть, я, наконец, увидел след случившейся когда-то катастрофы. Значительная часть ажурных конструкций была грубо выломана и смята. След от столкновения напоминал гигантскую траншею, километров пяти глубиной и не меньше десяти в длину. Значит, объект, с которым столкнулся шар, прошёл по касательной. Можно было войти в режим и попытаться восстановить траекторию, чтобы обнаружить виновника катастрофы, но я решил отложить это на потом. Времени в обрез. Нужно максимально обследовать эту ажурную сферу. Вдруг там внутри что-то ещё полезное, вроде тюрвингов?

О том, что там, среди хитросплетений конструкций, может быть нечто не только не полезное, но и смертельно опасное, я старался не думать.

Вблизи поверхность колонны напоминала самый обыкновенный камень. У меня даже возникло подозрение, что вся эта конструкция была аккуратно высечена из цельного метеорита. Но к чему такие невероятные сложности? В чём практический смысл этой конструкции? У меня не было ни малейших идей на этот счёт.

Аккуратно погасив инерцию, я опустился на колени и, осторожно оттолкнувшись обеими руками, поплыл вдоль балки, к её краю.

Поверхность сферы, даже с очень слабой гравитацией, давала чёткое ощущение верха и низа. Поэтому, когда я перегнулся через край и глянул вниз, у меня даже голова закружилась и ладони немного вспотели. Многокилометровая пропасть с ажурным переплетением каменных поверхностей выглядела очень опасной. Мне даже пришлось пересиливать себя, чтобы начать спуск.

«Что, если внутри нет ничего, кроме этого каменного безумия? – думал я, – только время зря потеряю… может, вернуться и найти то, что оставило след?»

Я тоскливо посмотрел наверх, вслед уплывающей ввысь балке. Но продолжил спуск. Очевидно же, что эта сфера – искусственное происхождение. Значит, тут должны быть другие следы деятельности чужого разума. Надо только хорошенько поискать.

8

Постепенно ускоряясь, я углубился километров на десять вглубь сферы. Время летело удручающе быстро, а кругом как было нагромождение ажурных каменных конструкций, так и оставалось. Разве что солнечный свет на такую глубину уже не проникал. А мощный луч нашлемного фонаря казался удручающе слабым в этом царстве камня и тьмы.

Мне с огромным трудом удавалось побороть искушение немедленно вернуться назад. А ещё со временем я заметил, что внутренности этой штуковины здорово давят на психику. Нет, у меня больше не было приступов страха высоты. Просто почему-то менялось ощущение времени. В какой-то момент я понял, что без часов просто не смог бы контролировать его ход. Тогда я активировал таймеры информационной системы скафандра, и настроил их, чтобы давали звуковое оповещение каждые пятнадцать минут. Стало немного полегче. Но всё равно, с головой происходили странные вещи. В какой-то момент мне стало казаться, что внешний мир, тот, что лежит за пределами сферы – нет, он не исчез – но как-то вдруг разом потерял значение. Масштаб и глубину. Стало казаться, что нагромождение каменных структур и есть настоящий мир, подлинное «здесь и сейчас», которое и называется жизнью. А всё, что происходило раньше – просто подводило меня к этому моменту.

Это ведь счастье – плыть в вечной тишине и гармонии.

Разве что свет мешается.

Зачем я его включил? Ума не приложу.

Глупо как-то.

Я уже потянулся к выключателю, но в последний момент титаническим усилием воли сбросил морок. Трясущимися руками схватился за ближайшую колонну, и собрался что было сил рвануть в обратную сторону – туда, куда указывал инерциальный датчик.

Но в этот же момент у меня словно пелена с глаз упала.

Я вдруг увидел, что пространство между каменными колоннами и арками – оно вовсе не пустое.

В местах пересечения плоскостей висело что-то, отдалённо похожее на виноградные гроздья. Скопления темных, глянцевито поблёскивающих пузырей.

Я настроил фонарь на максимально узкий луч, чтобы попытаться на расстоянии разобрать детали. Наверху скопления «пузырей» становились более редкими, а вот внизу напротив – их плотность росла. Кое-где, далеко под ногами, отдельные скопления пузырей начинали сливаться в сплошную массу, обтягивающую каменный каркас странного образования, внутри которого я находился.

В какой-то момент мне даже показалось, что масса внизу начинает разрастаться, как чёрная пена, и вот-вот оттуда начнёт подниматься волна, сметая всё на своём пути…

Но, конечно, это была только иллюзия. Хотя в этот момент мне впервые за очень долгое время стало по-настоящему страшно.

Сильнее всего пугала полная неизвестность; абсолютное непонимание того, что я видел. Я так привык к тому, что в космосе часто встречаются люди – обычные люди, с более-менее обычными человеческими технологиями, пускай и выросшие на разных планетах – что начал забывать, насколько до сих пор мало знаю.

Учитывая недавнюю «психическую атаку» непонятной природы, я принял решение больше не рисковать.

Не все тайны стоит разгадывать любой ценой и во что бы то ни стало. Я хотел домой; я надеялся увидеть отца и мать. Да что там – встрече с Катей я бы тоже обрадовался. Кто знает, может, у нас что-нибудь и получится? И вся эта пузырящаяся ерунда совершенно не стоит того, чтобы всего лишиться.

Я осторожно прикоснулся к ближайшей балке, чтобы замедлить продвижение внутрь конструкции. Меня немного закрутило вокруг своей оси; я развернулся, и обнаружил, что ближайшее скопление чёрных пузырей совсем рядом – буквально перед моим носом.

Некоторые из них были совсем небольшие – сантиметров десять в диаметре, но встречались и огромные – до трёх метров и даже больше.

Осторожно, стараясь не задеть пузыри, я продолжил разворот, чтобы сподручнее оттолкнуться от ближайшей колонны. И как раз в этот момент поверхность ближайшего пузыря пошла мелкой рябью.

Я замер, боясь вдохнуть.

А пузырь начал меняться. Его непроницаемая оболочка стала будто бы истончаться. Терять цвет. До тех пор, пока не стала совершенно прозрачной.

То, что находилось внутри, очень вероятно когда-то было живым. Только совершенно не похожим ни на одно известное мне существо – земное, марсианское или даже венерианское. Это был странный комок сжатых серо-коричневых щупалец, усеянных какими-то полупрозрачными линзами. Сверху у этого комка было что-то вроде двух зеленоватых мешков, наполовину наполненных блестящей перламутром субстанцией.

Сделав несколько снимков встроенной в скафандр камерой, и сняв видео, я собрался было продолжить подъем, но в этот момент все остальные пузыри на ближайшей ко мне «грозди» стали мутнеть.

В каждой из этих ёмкостей сидело по существу. Некоторые чем-то напоминали насекомых, некоторые – моллюсков. Но большинству никакой аналогии подобрать не удавалось.

Мне совершенно не понравилось, что пузыри отреагировали на моё присутствие. Наверно, будь я учёным – скажем, биологом – происходящее вызвало бы у меня живейший интерес, и я бы старался запечатлеть как можно больше.

Но я был всего лишь фитнес-инструктором. И, пожалуй, военным – с учётом службы в ВДВ и в марсианской гвардии.

Единственное, что меня интересовало – это как бы самому не оказаться в одном из этих пузырей.

Уже напрягая мышцы для мощного рывка, я бросил быстрый взгляд на ставшую вдруг прозрачной гроздь.

Прозрачные пузыри с разными тварями внутри пришли в движение. Я застыл. Почему-то мне показалось, что, если резко рвану вверх – меня накроет лавиной этих пузырей. И один из них меня поглотит, чтобы я так же висел в этом бесконечном лабиринте, среди других тварей.

Я снова начал бороться с собой, со странным психологическим давлением, которое это место оказывало на случайных путников, вроде меня.

Мне даже удалось войти в «супер-режим». Эмоции ушли. Голова заработала быстро и чётко.

И как раз в этот момент пузыри вытолкнули откуда-то из недр своего собрата, внутри которого находилась вполне земная на вид девушка. Темнокожая. Очень красивая. Совершенно обнаженная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оценивая её красоту, я снова замешкался. А мозг тем временем продолжал бесстрастно работать с информацией, фиксируя всё происходящее.

Я заметил, что её грудь начала двигаться за секунду до того, как она открыла глаза.

Девушка взглянула на меня своими глубокими карими глазами. Её взгляд был совершенно осмысленным и, пожалуй, немного смущённым. Она слегка улыбнулась, неловко прикрывая груди руками. Потом посмотрела по сторонам.

Ощущение лёгкой неловкости на её лице сменилось сначала растерянностью, потом ужасом и наконец – паникой

Внутри своего пузыря она подплыла к прозрачной стенке, и замолотила в неё кулаками.

Я видел, как она заходится в беззвучном крике. А мозг сам подсчитал объём пузыря. Тщетно попытался обнаружить хоть какие-то средства жизнеобеспечения. И выдал неутешительный итог: в полностью активном состоянии, тем более в панике, на том запасе кислорода, который, видимо, есть внутри пузыря девушка проживёт еще минут пятнадцать. Не дольше.

Конечно, я не мог её бросить. В том, что это именно девушка, человек, у меня сомнений не было. В «супер-режиме» я считывал её поведение, анализировал реакции: зрачки, микрокапилляры на коже, мимику, дыхание пульс… это всё подделать невозможно. Точнее, возможно, наверное – но копия выйдет сложнее оригинала.

Доли секунды ушли на просчёт вероятных вариантов действий. По всему выходило, что успеть можно – если схватить её прямо сейчас, вместе с пузырём, и делать рискованную калибровку, продвигаясь к Земле.

Вопросов всё ещё было слишком много. Удастся ли отделить один пузырь от остальных? Защищает ли он от радиации и перепадов температур? Как тюрвинг отреагирует на «дополнительную нагрузку»?

Единственный способ получить ответ сразу на все – это начать действовать.

И я больше не мешкал.

Вопреки опасениям пузырь легко отделился от общей массы. Пока я доставал его, в какой-то момент лицо девушки оказалось совсем рядом с моим. Она продолжала кричать; и теперь, благодаря связи с пузырём через оболочку скафандра, я даже мог расслышать отголоски её крика. Но времени на то, чтобы попытаться её успокоить не было. Счёт шёл на секунды.

Я обхватил пузырь руками и ногами, прицелился, и, стараясь попасть в максимально длинное пустое пространство, нажал на спусковой крючок.

К тому моменту, когда мы оказались возле поверхности «ажурного» планетоида, калибровка была, практически, завершена.

Но снаружи нас ждал такой сюрприз, что я снова чуть не вылетел из режима.

9

На Венере, «общаясь» с зондом Создателей с помощью странной невербальной связи, напоминающей телепатию, я почему-то не подумал, что у него, кроме генератора червоточины, может быть ещё какое-то оружие. Это ведь не военный корабль. Скорее, хозяйственный, если уж на то пошло. Да и какие враги могли быть у цивилизации, создающей планетарные системы из звёздной материи?

Как выяснилось, враги очень даже были.

Это длилось всего лишь доли секунды. Я не мог позволить нам находиться в этом пространстве дольше этого мгновения.

Но того, что я успел увидеть, хватило, чтобы полностью перевернуть моё представление об истории Солнечной системы.

Возможно, если бы я не выпал из режима сразу же, как только оказался у повреждённого планетоида, я бы смог заметить больше. Ведь пространство вокруг было на удивление оживлённым. Многие светящиеся точки, казавшиеся звёздами в моём обычном состоянии, на самом деле звёздами не были. Мы были окружены целым роем каких-то объектов, двигающихся с явным нарушением законов небесной механики, а, значит, обладающих двигателями.

Целых пять «звезд» пытались взять в кольцо зависший в каких-то пяти километрах от нас в пространстве зонд Создателей. Тот сопротивлялся, выплёвывая облака плазмы, какие-то снаряды и нечто, заставляющее колебаться само пространство, как будто вокруг был не вакуум, а нагретый костром воздух.

Зонд Создателей явно одерживал верх в стремительно развивающемся сражении. А, значит, нельзя было терять ни мгновения больше.

Сильно рискуя, я прыгнул не к Земле, а к Марсу. Замысел был простым – скрыться за планетой от места сражения. А уже потом прыгать к родному миру. Нужно было запутать следы на случай, если зонд успел меня засечь.

Учитывая, что девушка в пузыре продолжала кричать, но при этом явно слабела, это было непростое решение, ведь оно означало потерю нескольких секунд. Но я не мог придумать другого способа обезопасить нас сейчас – и в будущем.

Марс имел привычный вид. Тот же негостеприимный мир, с тёмной полосой гигантской долины Маринера. Разве что атмосфера чуть плотнее. Я зафиксировал это автоматически, где-то на задворках сознания, когда прыгал по орбите, скрываясь из зоны прямой видимости зонда.

Девушка перестала кричать; посмотрела на меня угасающим взглядом, и потеряла сознание.

Рассчитать точку возврата на земную орбиту так, чтобы она находилась вне поля зрения сектора, где находился зонд, было не просто даже в моём особом состоянии. Но я справился за пару секунд.

И тут же прыгнул.

– Второй, готовь челнок к старту, – я выдохнул, едва активировав радиосвязь; тратить время на разговоры было обидно – но расчёт показывал, что так мы сможем выиграть драгоценные минуты.

– Принято, – мгновенно ответил Кай, как будто всё это время был у передатчика, – что случилось, первый?

Но я не ответил.

Потому что как раз закончил расчёт первого прыжка в атмосферу, чтобы нас не разорвало на клочки на случай, если тюрвинг всё-таки не гасит энергию при возвращении в гравитационный колодец.

Впрочем, уже первый прыжок показал, что гасит. Эта мера предосторожности была излишней.

И тогда я прыгнул сразу на крыло челнока, ориентируясь на показатели бортового маяка.

Повезло. Я ошибся в расчётах сантиментов на двадцать, при допустимой погрешности для безопасного финиша в метр.

Крыло слегка качнулось, принимая наш вес.

Я сорвал с себя шлем и перчатки. Впился пальцами в неподатливую оболочку пузыря – не для того, чтобы порвать грубой силой. Ясно ведь – материал достаточно прочный, раз выдержал вакуум при достаточно высоком внутреннем давлении. Я пытался нащупать в структуре этого материала слабые места, используя вычислительную мощь моего «особого режима». Впрочем, без особого успеха.

В этот момент в борту челнока открылся люк, и Кай вышел на крыло.

– О, Арес всемогущий, что это!? – воскликнул он.

– Нож и аптечку. Срочно! – крикнул я, не переставая пытаться «взломать» оболочку.

Я даже почти приспособил один из элементов жёсткой шарнирной манжеты перчатки, чтобы сделать прокол, но Кай оказался быстрее. Я даже мимолётно подумал – нет ли среди его модификаций способности ускоряться?

Выхватив у напарника нож, я под нужным углом ударил оболочку.

Газ изнутри начал с шипением выходить. Значит, давление там было даже больше атмосферного. Это и хорошо, и плохо, потому что… почему именно это так – я додумать не успел. Меня вышибло из режима. Я пробыл в нём слишком много времени.

В глазах сильно потемнело, а руки вдруг превратились в мокрые, едва шевелящиеся тряпочки.

Немеющими кончиками пальцев я активировал систему питания скафандра, и жадно присосался к трубке, поглощая питательный гель.

К счастью, Кай сообразил, что со мной произошло, и, не теряя времени на лишние расспросы, занялся нашей внезапной гостьей. Для начала он избавился от остатков оболочки. А потом без моей подсказки сообразил дать девушке кислород. После чего закутал в блестящее термическое одеяло, и принялся растирать девушке конечности.

– Ты как? – спросил он через минуту, не прекращая своего занятия.

Вместо ответа я показал ладонь с растопыренными пальцами – марсианский аналог земного поднятого вверх большого пальца. Мне действительно быстро становилось лучше. Хорошо иметь под рукой запас эффективного питания!

– Она ледяная, – сказал Кай, – возможно, гипотермия. Но критических повреждений не наблюдаю, капилляры кожных покровов быстро возвращаются к норме.

Я, оторвавшись от питательной трубки, хотел сделать какое-то язвительное замечание насчёт его медицинских способностей, но вовремя вспомнил, что, в отличие от меня, Кай прошёл полный курс спецназа на Марсе. А, значит, хорошо разбирался в анатомии и физиологии. Возможно, даже лучше меня – всего-то квалифицированного тренера.

– В аптечке, кажется, химические грелки есть, – сказал я, – если нет обморожения, можно дать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Уже, – кивнул Кай, – она почти в норме.

– Слушай, нам надо немедленно… – начал говорить я, но в этот момент девушка сделала глубокий вдох, и открыла глаза.

Кай перестал растирать ей ноги, поднял перед собой раскрытые ладони в знак добрых намерений и улыбнулся.

– Привет! – как можно дружелюбнее произнёс я, намеренно растягивая слоги; я не рассчитывал, что гостья поймёт смысл – но очень надеялся, что она сможет уловить интонацию.

Девушка посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Было видно, что она борется с сильнейшим испугом и всё ещё находится на грани паники.

– П…привет, – неожиданно ответила она, чуть запнувшись. На чистейшем марсианском лингва франка.

– Ух ты… – выдохнул Кай.

– Твою ж то мать! – вырвалось у меня. На русском.

– Мою мать? – переспросила девушка. Тоже на русском, без малейшего акцента, – подождите… но… где она? Почему я не помню маму? – в её глазах был неподдельный ужас.

Признаться, я впал в ступор.

Только что родившаяся изящная теория про выживших после эвакуации Марса и вернувшихся потомков мгновенно рассыпалась в прах.

Положение спас Кай.

– Гриша, ты говорил, что нам надо стартовать. Ты про космос или про стазис? – спросил он.

– Я про стазис, – усилием воли я стряхнул оцепенение, – все на борт. Скорее!

Девушка, конечно же, продолжала сидеть на месте; её глаза остекленели, она как будто полностью ушла в себя – возможно, размышляя о своих родителях.

Я зарёкся когда-либо выражаться в присутствии незнакомцев.

– Помоги, – я кивнул Каю, и взялся за остатки оболочки со стороны головы девушки.

Кай понял. Он подошёл с противоположной стороны, и тоже взялся за оболочку.

Вдвоём мы быстро затащили девушку в шаттл.

Она, к счастью, не протестовала.

– Всё так плохо? – спросил Кай, задраивая люк, – спешка оправдана?

– Я видел зонд Создателей, – ответил я, – он сражался с целым флотом чужих.

– Засёк тебя?

– Не знаю, – я вздохнул, – есть шанс, что нет. На пути обратно я сделал крюк. Спрятался за Марсом, а уже потом обратно, – фраза вырвалась раньше, чем я успел прикусить язык.

Кай замер на секунду. Но сдержался. Не сказав ни слова, он пошёл в рубку.

Я посмотрел на девушку.

Она сидела среди остатков оболочки, кутаясь в блестящую термоплёнку. Её трясло; из глаз в два ручья лились слёзы.

«Ладно, – решил я, – этой проблемой займёмся в другом времени».

Краем глаза я заметил, что в опавшей оболочке что-то шевелится.

Я присел возле, готовый в любой момент войти в супер-режим. Ещё не хватало занести какую-нибудь инопланетную гадость на борт…

«Раньше надо было думать, – мысленно отругал я себя, – сколько можно жить инстинктами? Даже в супер-режиме? Она точно стоила этого всего?»

Я взглянул на девушку. Та тихонько всхлипывала, размазывая слёзы маленькими кулачками, совсем как ребёнок.

Стоила или нет – вопрос ведь не в этом. Вопрос в том, кем был бы я, если бы просто оставил её там, в пузыре, задыхаться…

Под оболочкой была тварь, похожая на мокрицу, только раз в пять больше. Множеством мелких лапок существо скользило по оболочке, видимо, пытаясь сбежать.

Я облегчённо вздохнул.

Существо было мне знакомо. Наш палеонтолог, из поисковиков, хвастался похожей окаменелостью. Говорил даже, что эти твари – чуть ли не символ палеонтологии, потому что по ним очень удобно делать датировку.

Кажется, они назывались трилобитами.

Я аккуратно взял создание за твёрдый панцирь, потом достал в аптечке контейнер с физраствором, и сорвал с него полимерную крышку. После этого опустил трилобита в жидкость.

– Гриша, мы готовы к старту, – крикнул Кай из рубки.

– Стартуй! – я крикнул в ответ, – я здесь побуду. Так безопаснее.

И мы снова вынырнули из потока времени, зафиксированные полем стазиса на следующую бездну времени.