Текст книги "Тайны рун. Наследники Одина"

Автор книги: Сергей Кормилицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

ПОДНЯТЫЕ РУНЫ

Но развяжет язык молчаливый гранит

И ожившее прошлое заговорит…

Владимир Высоцкий «Баллада о времени»

Новый интерес к наследию предков возник на волне романтических настроений начала XIX в. Очарованные таинственностью рубленых знаков Футарка, германские исследователи обратились к ним и взялись за исследование со всем типично немецким упорством и педантичностью. Не удивительно, что под таким натиском завеса тайны над старинными письменами приоткрылась, дав жизнь новому разделу науки на грани истории и языкознания – рунологии. Правда, помимо романтических настроений, свойственных тому времени, был и еще один момент, подхлестывавший интерес к тайным знакам древних германцев: Германия, расколотая после Тридцатилетней войны на множество мелких государств, отчаянно нуждалась в некой общей идее, которая могла бы сплотить немцев, дать им подтверждение национальной идентичности. Тем более – после наполеоновских войн и всплеска вызванного имперской оккупацией патриотизма. Интерес к древней истории, к культуре предков был на этом фоне вполне естественным.

Собственно, не одни только немцы взялись в тот период исследовать свое прошлое. Во многих государствах Европы, в том числе и в России, происходил в ту пору настоящий исторический бум: коллекционеры составляли библиотеки древних рукописей и актов, археологи вскрывали погребальные курганы, светские любители истории превращали в салонное событие исследование содержимого тысячелетней давности амфоры или развертывание египетской мумии. Но особенно увлекательной стала в ту пору тема дешифровки древних письмен и знаков.

Этот интерес буквально подхлестнуло открытие Жана Франсуа Шампольона[19]19
  Шампольон Жан Франсуа (1790—1832) – французский египтолог, основатель египтологии, почетный член Петербургской АН (1826). Изучив трехъязычную надпись на Розеттском камне, разработал основные принципы дешифровки древнеегипетского иероглифического письма. Автор первой грамматики древнеегипетского языка.


[Закрыть], дешифровавшего иероглифическую надпись на Розеттском камне и предложившего методику чтения древнеегипетских текстов. Однако немцам обращаться к столь древней истории никакого резона не было: таинственные письмена были у них, что называется, под рукой. И в 1821 г. в свет выходит первая серьезная научная работа, посвященная древнегерманским идеограммам, – книга Вильгельма Гримма[20]20
  Гримм Вильгельм (1786—1859) – немецкий филолог, основоположник германистики как науки о языке и литературе и так называемой мифологической школы в фольклористике. Принадлежал к кружку гейдельбергских романтиков. Издал «Детские и семейные сказки» (1812), «Немецкие предания» (1816) (совместно с Якобом Гриммом), «О немецких рунах» (1821).


[Закрыть] «О немецких рунах». Сказать, что она вызвала фурор в обществе, пожалуй, нельзя, однако определенный интерес к исследованию рун эта книга вызвала. А к середине XIX в. руны, германская мифология, старинные традиции стали настолько неотъемлемой частью немецкой национальной идеи, что образованному человеку было как-то неудобно не иметь хотя бы поверхностного о них представления. Тем более что к этому времени на сцене появился такой яркий персонаж, как Рихард Вагнер[21]21
  Вагнер Рихард (1813—1883) – немецкий композитор, дирижер, музыкальный писатель. Реформатор оперного искусства. В опере-драме осуществил синтез философско-поэтического и музыкального начал. В его произведениях это нашло выражение в развитой системе лейтмотивов, вокально-симфоническом стиле мышления. Новатор в области гармонии и оркестровки. Большинство музыкальных драм основано на мифологических сюжетах (собственные либретто). Оперы: «Риенци» (1840), «Летучий голландец» (1841), «Тангейзер» (1845), «Лоэнгрин» (1848), «Тристан и Изольда» (1859), «Нюрнбергские мейстерзингеры» (1867), «Парсифаль» (1882); тетралогия «Кольцо нибелунга» – «Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид», «Гибель богов» (1854—1874).


[Закрыть]. «Тангейзер», «Лоэнгрин», «Тристан и Изольда», тетралогия «Кольцо нибелунга» вызвали живейший интерес к германской истории, причем не только в Германии, но и далеко за ее пределами. «Старые времена» неизбежно романтизировались, действительность обрастала легендами, а факты – догадками. На волне этого интереса, к слову, вышла в свет книга второго из братьев Гримм – Якоба[22]22
  Гримм Якоб (1785—1863) – немецкий филолог, основоположник германистики как науки о языке и литературе и так называемой мифологической школы в фольклористике (книга «Немецкая мифология», 1835). Иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1854). Принадлежал к кружку гейдельбергских романтиков. Издал: «Детские и семейные сказки» (1812—1814), «Немецкие предания» (1816—1818) (совместно с Вильгельмом Гриммом).


[Закрыть] «Немецкая мифология», посвященная, помимо прочего, языческим культам прагерманцев, в том числе и культу Вотана.

Во второй половине XIX в., впрочем, интерес к истории, основанной на документах, археологических находках, свидетельствах современников, несколько подугас. Нет, конечно, среди академических ученых вовсю продолжались жаркие споры о генезисе рун, о том, произошли ли они из испорченной латиницы, как заявлял доктор Людвиг Виммер[23]23
  Wimmer, L. F. A. Die Runenschrift. Berlin, 1887.


[Закрыть], или, как считали его оппоненты, из греческого курсива. Но кого из обывателей интересовали эти высоконаучные споры? Гораздо интереснее для массовой публики к этому времени стал вопрос о достижении личного могущества при помощи потусторонних сил. Гнет разом навалившегося на Европу технического прогресса был для среднего европейца столь тяжел, что он искал спасения в эзотерике, в мистике, где угодно, лишь бы не чувствовать своего постепенного, но неуклонного отставания от жизни, все более и более изменявшейся под руководством «яйцеголовых».

Собственно, в этом одна из причин, отчего всего через несколько десятилетий после описываемого периода Адольфу Гитлеру и иже с ними так легко удастся подмять под себя «Германию герра профессора». Профессора, ученые, высоколобые специалисты по решительно всем вопросам, подчас недоступным пониманию среднего бюргера, утратили к тому времени авторитет среди толпы, стали из героев, как это было в середине XIX в., антигероями. Но начиналось это, повторимся, уже тогда, в последние десятилетия уходящего века пара.

Итак, на смену интересу к, так сказать, вещественной истории, пришло новое увлечение – мистика и поиски древнего знания. В весьма значительной степени за эту смену приоритетов ответственна наша соотечественница Елена Блаватская[24]24
  Блаватская Елена Петровна (1831—1991) – русская писательница и теософ. Странствовала по Европе, Северной Африке, Малой Азии, Северной и Южной Америке, Индии и Китаю. В 1859 г. возвратилась в Россию и с 1860 г. устраивала спиритические сеансы. Уехав в 1873 г. в США, публиковала в американской прессе статьи по спиритизму. Под влиянием индийской философии основала в 1875 г. в Нью-Йорке Теософическое общество. В 1878 г. уехала в Индию и перенесла деятельность общества туда. В 1884 г. вернулась в Европу. Главные сочинения Блаватской – «Разоблаченная Исида» и «Тайная доктрина».


[Закрыть]. Впрочем, в Европе хватало мистиков и без нее, однако индийско-тибетскую ориентацию принесла именно она. Точнее, обратила на нее внимание. Книги, подобные сочинению немецкого философа Шлегеля «О языке и мудрости индусов», издавались с самого начала XIX в., но широкая публика не обращала на них особого внимания, а явление мадам Блаватской, активно «отыгрывавшей» образ обладательницы древнего знания, произвело впечатление на многих и многих. Сложно представить, как без ее участия развилась бы арийская идея, ставшая впоследствии одним из основных элементов расового учения национал-социализма[25]25
  Что интересно: расовое учение как таковое, традиция превознесения нордического расового типа – отнюдь не немецкое изобретение. В их основе лежит работа французского беллетриста графа Гобино «Размышление о неравенстве человеческих рас».


[Закрыть].

По меньшей мере Йорг Ланц фон Либенфельс – один из создателей расовой теории, – оказавший серьезное влияние на становление мировоззрения Адольфа Гитлера, многие элементы доктрины Елены Блаватской использовал, искусно встроив их в собственные умозаключения.

Отвлечемся на краткое время от истории рун: этот человек заслуживает того, чтобы о нем рассказать чуть подробнее. В современной историографии его имя если и упоминают, то лишь для того, чтобы очередной раз заявить о его безумии и невменяемости. Впрочем, если верить тем, кто, описывая историю Германии, берется давать некие морально-этические оценки, практически все немецкие философы консервативного или националистического толка были безумны. Хотя почему это так, отчего их следует считать более сумасшедшими, чем русских богоискателей начала XX в. – Бердяева, Соловьева, Розанова, право слово, неясно.

Между тем, если бы не было теории фон Либенфельса, того и гляди, не было бы национал-социализма. Именно ему принадлежит, например, идея воссоздания ордена тамплиеров, подхваченная позже Генрихом Гиммлером. Именно от него исходит понятие «недочеловек», которым теоретики национал-социализма несколько десятилетий спустя стали обозначать представителей всех народов, не родственных по крови германскому. Нет, Иорг Ланц фон Либенфельс сумасшедшим не был. А вот что про него можно сказать точно – так это то, что он был фанатиком, романтиком и большим любителем истории.

Именно это сочетание оказалось необходимым для того, чтобы на свет появились два его детища: Новый орден тамплиеров – воплощение мечты о возрождении германского рыцарства, элиты по крови и духу, и учение теозоологии, которое должно было стать обоснованием прав немцев на власть над всем миром.

Теозоология представляла собой пересмотренную историю человечества, описывающую постепенное вырождение прарасы боголюдей, арийцев, наделенных многими божественными атрибутами и способностями, вследствие вытеснения их зверо-людьми – представителями появившихся много позже древних рас и ассимиляции среди них. Борьбой первых и вторых объяснялись практически все события мировой истории и даже столкновения космических сил.

Понятное дело, что наследниками боголюдей фон Либенфельс объявлял немцев, а под зверолюдьми понимал все народы негерманского происхождения. Предлагался и способ возвращения себе божественных свойств и качеств – строжайшая сегрегация и выполнение программы действий, составленной в духе входившей тогда в моду евгеники, возвращение к, как бы это называлось на Руси, домостроевскому образу семейных отношений, безжалостное подавление развития культуры «низших» рас.

«Теозоология» имела под собой неплохую доказательную базу. Для подтверждения своих умозаключений фон Либенфельс не поленился проработать огромный пласт литературы и источников. Правда, факты он частенько притягивал за уши, однако, для того, чтобы поймать его на этом, необходимо было обладать не меньшим, чем у него самого, багажом знаний, познаниями в самых разных науках. А это было не просто: известно, что Йорг Ланц фон Либенфельс состоял членом двух весьма солидных научных обществ, углубленно занимался антропологией, палеонтологией, свободно ориентировался в мифологии многих народов.

То, что для доказательства истинности теозоологии привлекался инструментарий официальной науки, производило самое положительное впечатление на тех, кто сталкивался с этой доктриной впервые. Не мудрено, что юный австриец по фамилии Гитлер, приехавший в Вену, чтобы стать художником и архитектором, стал одним из приверженцев идей фон Либенфельса и постоянным читателем издававшегося им журнала «Остара».

На крючок теозоологии попался не один только юный Гитлер. Дело в том, что подобного рода идеи не были в ту пору чем-то необычным, – напротив, они были весьма популярны среди немецкой интеллигенции. Поэтому учение фон Либенфельса не только никого не удивило, но и нашло массу приверженцев среди самых просвещенных кругов немецкого общества. Впрочем, за кем только в ту пору не шли эти самые пресловутые просвещенные круги! Среди них находились почитатели самых бредовых философских доктрин, последователи Блаватской, Гурджиева[26]26
  Гурджиев Георгий Иванович (1877—1949) – мистик и духовный учитель. Родился в Армении, в юности много путешествовал по Востоку, воспринял традицию суфизма. В 1918 г. в Тифлисе открыл Институт гармонического развития человека. С 1922 г. купленный им замок в Фонтенбло (под Парижем) становится центром эзотерической практики раскрытия индивидуальных способностей человека – так называемого четвертого пути.


[Закрыть], Горбигера. «Устрашившись бездны наук», обрушившейся на умы на рубеже веков, представители светского общества искали спасения в мистике и эзотерике, в магии и Каббале, шли за любым учителем, заявлявшим, что он способен «объяснить все». Классический европейский ученый, утверждая что-либо, говорит: это можно считать установленным, это представляется нам таким с точки зрения нынешнего уровня науки, а это пока еще неизвестно, или же – для того либо того-то существуют только те или иные гипотезы. Но авторы новых космогоний рубежа веков заявляли, что знают ответы решительно на все вопросы и могут дать окончательные объяснения любому явлению. Именно этим, вероятно, и объясняется столь великое число разного рода философских учений, более или менее популярных в то время. Бендеровская теория полой Земли, горбигерианская доктрина мирового льда, гурджиевское учение четвертого пути – эти названия можно перечислять почти бесконечно.

Впрочем, на доктрине мирового льда стоит остановиться отдельно. Хотя бы потому, что «Вель»[27]27
  «Вель» – от «Welteislehre» – «Теория мирового льда».


[Закрыть], как ее стали именовать несколько позднее, пусть и появилась позже, чем сочинения фон Либенфельса, во многом согласуется с его идеями и тоже ориентирует уверовавших в нее на восхищение нордической культурой, северным расовым типом как наиболее правильными, истинными, в противоположность всем прочим – упадническим и ложным. Началось все с того, что Гансу Горбигеру однажды довелось наблюдать взрыв, произошедший при попадании расплавленного металла на замерзшую землю. «Откровение явилось мне в тот миг, – писал он в письме к приятелю, – когда я, начинающий инженер, наблюдал за ручьем жидкой стали, вылившейся на мерзлую землю. Вначале не было заметно ничего, затем произошел мощный взрыв». Аналогия родилась моментально: вот как появились небесные тела, звезды, планеты, галактики – вследствие столкновения огромной ледяной кометы и пра-Солнца. Это и был пресловутый Большой Взрыв: куски льда разлетелись в разные стороны, образовав то, что мы называем Солнечной системой. Луна, Юпитер, Сатурн – это ледяные массы. Каналы на Марсе – это трещины во льду. Только Земля не была целиком побеждена холодом, и на ней происходит вечная борьба между огнем и льдом. Все, что происходит на Земле, все живое, на ней обитающее, – проявление порожденной первовзрывом энергии, стремящейся выжить в мире, где царит энтропия. Однако некоторые биологические виды – мало того, некоторые народы и расы – обладают большим зарядом этой энергии, чем прочие. Им предназначена функция созидателей и правителей. Но силы энтропии, хаоса, постоянно борются с ними, стремясь погасить горящий в них огонь и сковать Землю льдом. Дальше – больше: столкновением огня и льда, как оказалось, можно объяснить практически все. Горбигер утверждал, что Вселенная есть живой организм, где все отражается во всем. Происходящее в космосе отражается в событиях на Земле, и наоборот.

Модель строения Вселенной, предложенная австрийским философом, так замечательно сочеталась с древними германскими мифами из Старшей Эдды, что не могла не вызвать самых бурных восторгов у любителей порассуждать о германской перворасе, величии избранного народа и правах Германии на мировое господство. Число приверженцев «Вель» было довольно велико, а одним из предметов их интереса было то культурное наследие, которое досталось им от нордических пращуров. Среди прочего, разумеется, и руны, ставшие к моменту распространения горбигерианского учения уже просто притчей во языцех.

Дело в том, что восхищение всем германским, насаждавшееся одновременно политиками и патриотически настроенными оккультистами, культ всего нордического, вполне естественно, нашли продолжение в восхищении священной письменностью древних. В результате к концу XIX – началу XX в. угасший было интерес к рунам возрождается с новой силой. Немалую роль сыграли в этом так называемые народнические объединения – разнобразнейшие фелькише-союзы, ставившие перед собой задачу изучения и возрождения наследия предков. Если в познаниях о минувшей эпохе зияли досадные бреши, исследователи фелькише заполняли их своими домыслами, применяя для этого любые средства вплоть до допроса духов давно почивших героев на спиритических сеансах. Озарения, видения, логические построения при недостаточном количестве фактов были их излюбленным инструментарием. Именно при его помощи преданные истории мистики пытались восстановить древнегерманские ритуалы, постичь неясные знаки, прочесть и освоить полустертое временем послание предков. Так в немецкой культуре зарождалось неоязычество – явление, до той поры невиданное и незнакомое. И едва ли не первым неоязычником, человеком, без которого явление это, вероятно, так и осталось бы курьезом рубежа веков, был австриец Гвидо фон Лист.

ПОСЛЕДНИЙ ЖРЕЦ

Рад я не чтить Брата Вили,

Главу богов отвергнуть гордо,

Но Мимира друг дал дар мне дивный,

Все несчастья возмещая,

Сей боевой ворог Волку дал мне речь

Безупречну и взор ясный…

Эгиль сын Грима Лысого. «Утрата сыновей»

Опасаясь погрешить против истины, упомянем вначале, что и помимо него в Германии и Австрии было в достатке весьма серьезных ученых – историков, философов, германистов, – пленившихся идеей торжества нордической культуры и всерьез ратовавших за возрождение древнегерманских языческих культов, старинных обычаев и ритуалов, за восстановление национальной религии и воссоздание национальной самобытности. Причина этого кроется в необычном положении Германии в конце XIX в. Объединенная железной рукой Отто фон Бисмарка из россыпи разрозненных княжеств и карликовых королевств в сильную державу, она оказалась среди европейских государств в положении гостя, пришедшего к шапочному разбору. У Германии не было такого числа колоний, а значит и столь богатых источников сырья и дешевой рабочей силы, как у ее европейских соседей. Со всех сторон ее окружали сильные державы, так что ни о каком экстенсивном развитии не могло идти и речи. А главное, несмотря на то что император Вильгельм I сумел подчинить своей воле прочих государей и правителей германских земель, он все равно не был полновластным хозяином своей страны, ибо власть его ограничивал сильный соправитель – римско-католическая церковь. Бороться с ней привычными способами не было никакой возможности: Бисмарк, попытавшийся начать открытую войну против ультрамонтанов[28]28
  Ультрамонтаны – в буквальном смысле «глядящие через горы», то есть ориентирующиеся на волю Ватикана католики. Этим обидным прозвищем их наградили после объединения Германии, в годы «Культуркампф» – кампании борьбы за национальную культуру.


[Закрыть], потерпел сокрушительнейшее поражение и был вынужден отказаться от этой идеи.

Не слишком уютно чувствовали себя в лоне католической веры и австрийские немцы. Христианство как бы уравнивало их в правах и положении с другими народами, населявшими Австро-Венгерскую империю. Между тем это противоречило идее об уникальности немецкой культуры, ставшей в ту пору чрезвычайно популярной среди представителей всех сословий. А надо сказать, как раз во второй половине позапрошлого века национальная политика в Австро-Венгрии стала более либеральной и представители славянских народов, венгры, евреи стали все чаще проникать во властные структуры. Это порождало среди австрийских немцев слухи об антигерманском заговоре.

Как следствие единственным средством для того, чтобы избавиться от влияния Рима, было развитие собственной национальной религии, популярной в народе, менее требовательной к верующим и более зрелищной в ее ритуальной части, чем католицизм, способной поколебать незыблемые позиции римской церкви. Это понимали очень многие, в том числе, как ни странно, и воспитанный в католических традициях Адольф Гитлер. Недаром впоследствии идеологи Третьего рейха с его высочайшего одобрения сделали ставку на неоязычество, провозгласив лозунг «Земли и крови». Мало того, в Третьем рейхе всерьез рассматривалась программа замены католицизма неким суррогатом, в котором отнюдь не последнюю роль должен был играть сам вождь германского народа имперский канцлер Гитлер. По крайней мере стремление заменить классический крест свастикой, а библию – томиком «Моей борьбы» фигурирует в высказываниях далеко не одного партийного функционера[29]29
  См. Кормилицын С. В. Третий Рейх. Гитлер-югенд. СПб., 2004. С. 199—202.


[Закрыть].

В таких условиях интерес к древним культам, попытки возродить их, воззвать к забытым и изгнанным богам был вполне закономерен. Немцы, как германские, так и австрийские, искали для себя признаки национальной идентичности, «царские знаки», говорящие об избранности их народа. Кто-то использовал для этого собственные логические построения, кто-то – псевдонаучные выкладки, но очень большое число людей, причем людей образованных и грамотных, обращались взором в прошлое, причем в прошлое не просто отдаленное, а откровенно древнее.

Однако Гвидо фон Лист выделялся среди прочих деятелей, ратовавших за реанимацию забытых столетия назад традиций и ритуалов, тем, что считал себя настоящим избранником Вотана. Не известно, насколько подобные заявления о богоизбранности могут считаться адекватными и правдивыми, однако сам Гвидо фон Лист заявлял о неком откровении, полученном им в ранней юности в заброшенном святилище древних богов в катакомбах под Веной, а легенда о том, как это произошло, по-настоящему поражает воображение.

Итак, однажды юный Гвидо заблудился в катакомбах под венским собором Святого Штефана. Катакомбы были древние – остатки серебряных рудников, сохранившиеся с дохристианских времен. Впрочем, окончательно заброшены они не были ни разу. Сперва там ютились первые христиане, в попытке сделать свое жилище уютнее вырубившие в скальной толще целые залы, служившие им соборами и молельнями, сухие комнаты для сна, узкие тайные переходы, в которых так удобно было скрываться, если преследователи адептов новой веры рисковали спуститься в их поисках под землю. Потом в катакомбах скрывались беглые каторжники и целые сонмища нищих, отчаявшихся настолько, чтобы рискнуть поселиться под землей в преддверии царства сатаны. Наконец, последние несколько десятков лет, а то, поди, и целый век, старинные подземные ходы служили местом паломничества светских бездельников, истосковавшихся по острым ощущениям, и местных мальчишек, бредящих кладами и романтикой древних времен. Среди них ходили слухи о заброшенном языческом храме, спрятанном где-то глубоко под землей, о старинных кладах и связанных с ними проклятьях. Не мудрено, что мальчишки из разных венских семей – от самых простых до весьма аристократических – выбирали катакомбы под собором местом своих игр. Не удивительно и то, что время от времени кто-нибудь из малолетних исследователей терялся, вынуждая родителей организовывать спасательную экспедицию. Поэтому когда юный Гвидо фон Лист потерял товарищей и перестал понимать, в какую сторону нужно двигаться, чтобы найти выход наружу, он не запаниковал, а нашел самый широкий проход и пошел по нему. Блуждать в ожидании помощи маленькому венцу пришлось бы долго, но неожиданно из одного подземного зала ему навстречу вышел высокий одноглазый старик в шляпе с обвислыми полями и в сером плаще. Он пообещал мальчику показать верную дорогу к выходу и посетовал, что дом его разрушен римлянами и евреями и теперь ему приходится жить в подземельях. За свою услугу старик потребовал от юного Листа обещания восстановить его дом, лишь только представится возможность. Не успел мальчик ответить ему, как одноглазый, подтолкнув его вперед, удалился в катакомбы. Гвидо, ошеломленный, стоял у выхода на улицу. Лишь слегка повзрослев, он понял, насколько внешность его случайного знакомца соответствовала описаниям облика Одина в старинных исландских сагах.

Собственно, если, конечно, верить легенде, именно с этого озарения, открывшего ему, кем был его пещерный собеседник, Гвидо фон Лист и начал интересоваться всем, что связано с его культом. И особенно – знаками, согласно текстам Старшей Эдды[30]30
  Старшая Эдда (Эдда Сэмунда, Песенная Эдда) – древнеисландский сборник мифологических и героических песен, бытовавших в устной традиции германских народов. Сохранился в рукописи XIII в.


[Закрыть], обретенными Одином (точнее, раз дело происходит на германских землях, – Вотаном) в ходе ритуального принесения самого себя в жертву себе же – архаичного аналога христианского распятья.

Впрочем, легенда легендой, а сам Гвидо Карл Антон Лист говорил, что корни его интереса к рунам, его обращения к вере предков происходят именно оттуда, из венских подземелий. Действительно, в 1862 г., отправившись с родителями на прогулку в катакомбы, он набрел на подземную часовню дохристианских времен, посвященную Вотану. Несмотря на то что Лист происходил из весьма ортодоксальной католической семьи, был крещен и недавно прошел конфирмацию, вид этого памятника старины настолько впечатлил юношу, что он, по его собственным рассказам, поклялся создать храм Вотана, когда вырастет.

Вероятно, причина такой внезапной перемены в вере заключается в том, что юноша, отличавшийся пылким воображением, был большим поклонником средневековой истории. Причем любимый период его был гораздо дальше от современности, чем время, которое считал расцветом германской расы Йорг Ланц фон Либенфельс. Гвидо фон Лист романтизировал темные века, эпоху викингов. Живое свидетельство тех времен, сохранившееся во мраке тоннелей прямо под фундаментом христианского храма, под католической Веной, поразило его настолько, что перевернуло всю его будущую жизнь.

Нет, конечно, ученым, историком, Лист хотел стать задолго до происшествия в подземелье. Явленное ему откровение лишь укрепило юного венца в его намерении. Правда, отстаивать свои планы ему пришлось, что называется, с боем. Родители не считали занятие историей чем-то серьезным, выходящим за пределы увлечения и требовали от Гвидо, чтобы тот занялся коммерческим образованием, а в будущем стал продолжателем семейного бизнеса, коммерсантом. Подчинившись требованиям родителей, он тем не менее не оставил своей мечты и занялся, пока что в качестве хобби, фольклористикой и этнографией. Описывая обычаи австрийской глубинки, он старался отыскать в них отголоски древних времен, анализировал топонимы, пытаясь обнаружить корни старинных слов, следы легенд и преданий. Правда, довольно часто его изыскания не приносили вообще никакого результата или выливались в бесплодные умствования, имеющие мало отношения к реальности. Но в некоторых случаях, даже притом, что главным инструментом ему служили догадки и допущения, фон Листу удавалось удивительно точно попасть в яблочко, выявить связи и закономерности, отнюдь не лежащие на поверхности. Результаты таких исследований, разумеется, не претендовали на какую бы то ни было роль в исторической науке, однако публиковались в австрийских фелькише-газетах, с удовольствием размещавших на своих полосах написанные живым языком очерки с патриотической подоплекой.

После смерти отца Гвидо фон Лист покончил с коммерцией и окончательно предался историческим штудиям и писательской деятельности. Так, в 1888 г. в свет вышел его роман «Карнутум», посвященный разгрому римского города австрийскими племенами в конце IV в. н. э. Двухтомная книга кажется по сегодняшним временам довольно занудной, грешит затянутым повествованием, множеством совершенно лишних подробностей и тягучих мелодраматических сцен, однако на ту пору ее публикация произвела если не сенсацию, то весьма яркое впечатление на публику. В изложении Листа с падения Карнутума – одной из северных римских колоний – началось падение великой империи.

Мысль о том, что именно германские племена, обитавшие на территории нынешней Австро-Венгрии, сыграли ключевую роль в разгроме Рима, настолько понравилась местным национал-патриотам, что Листа заметили и его статьи в газетах стали пользоваться еще большим успехом. Он же продолжал писать о том, как среди обломков минувших эпох отыскать бесценное наследие предков.

В своих изысканиях фон Лист обратился к геральдике и археологии, занялся изучением магического фольклора – разнообразных народных заговоров, пришептываний и заклинаний, – свадебных и похоронных обрядов. Кое-что из описываемых им обычаев он со временем стал практиковать и сам. По крайней мере дни солнцестояния и равноденствия фон Лист праздновал точно, причем с соблюдением той обрядовой составляющей, какую он только смог восстановить. Естественно, что весьма большое число элементов старинных обрядов было им восстановлено, что называется, по наитию, исходя из собственных представлений о том, как они должны были выглядеть, однако стоит признать: даже если выдумка составляла две трети его реконструкций, все равно результат выглядел впечатляюще: у фон Листа был прекрасный художественный вкус. Для того чтобы лишний раз убедиться в этом, стоит ознакомиться с подборкой фотографий, посвященных исполнению описанных Листом обрядов в Третьем рейхе.

Совершенно естественно, что, рассматривая сакральную традицию древних германцев, пройти мимо рун было просто невозможно. Поэтому Гвидо фон Лист вплотную занялся их изучением. Кроме того, наличие значительного числа довольно сложных обрядов привело его к мысли о том, что в обществе древних германцев, определенно, должно было существовать сословие жрецов или, скорее, жрецов-воинов, жрецов-правителей, досконально знающих все тонкости ритуалов, руноначертания и пр. Собственно, эти две мысли надолго заняли мысли исследователя. Он искал следы рун везде где только можно, даже в традиционной архитектуре фахверка[31]31
  Фахверк (нем . «Fachwerk», от «Fach» – «панель», «секция» и «Werk» – «сооружение») – в средневековой западноевропейской архитектуре деревянный брусчатый остов (каркас) малоэтажных зданий, состоящий из системы стоек, раскосов и обвязок, с заполнением камнем, кирпичом, глиной и др.


[Закрыть]. Черные смоленые или желтые балки на фоне белых глинобитных стен деревенских домов были для него тайнописью, неосознанно воспроизведенной измельчавшими потомками древних мудрецов. Руны проступали в очертаниях гербов, в форме крепостных башен, в орнаменте народных костюмов. Наблюдательный от природы, наделенный неплохими задатками художника, Гвидо фон Лист видел их практически везде, где хотел увидеть, часто принимая желаемое за действительное, но часто также с невероятной наблюдательностью обнаруживая странные закономерности. Не менее упорно исследовал он и тексты германских саг и исторических хроник в попытках отыскать упоминания, пусть даже и косвенные, пресловутого сословия жрецов.

При этом фон Лист не забывал о данной некогда клятве и не оставлял размышлений о возможности возрождения религии предков. Именно идее отказа от христианства, возвращения к языческому культу посвящен еще один его роман – «Возвращение юного Дитриха», изданный в 1894 г. В нем описана судьба молодого германца, насильно обращенного в римскую веру, но при первой же возможности вновь становящегося огнепоклонником. Вокруг историко-религиозной и мифологической тематики вращались сюжеты и других его произведений, а их было немало: пьес, повестей, романов, стихов и поэм.

Разумеется, столь глубокое погружение в тему не могло не сказаться на мировосприятии Гвидо фон Листа. Постепенно, осознав, что на всех германских землях нет человека, лучше него разбирающегося в разного рода ритуалах и обычаях, дошедших из глубины веков, в толковании рун, он убеждается в своей принадлежности к древней касте жрецов Вотана. Еще больше его утверждают в этом убеждении многочисленные последователи и почитатели, готовые видеть в нем кого угодно – пророка, учителя, посланника богов, лишь бы он указал им дорогу, уводящую прочь от не подходящего им по всем параметрам общественного устройства. Дорогу туда, где над миром властвуют германцы. Николас Гудрик-Кларк, например, пишет о неком мистике, выступавшем под псевдонимом Тарнхари, писавшем Листу, что он, являясь потомком или воплотившейся душой вождя древнего племени Вользнген, подтверждает истинность листовских реконструкций, ибо они полностью соответствуют его, Тарнхари, родовым воспоминаниям-видениям[32]32
  Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. Тайные арийские культы и их влияние на нацистскую идеологию. СПб., 1993. С. 56.


[Закрыть]. Окончательно же уверовал в свою избранность Гвидо фон Лист после сложного для него 1902 г. В то время он перенес тяжелую операцию и почти на год лишился зрения. Это испытание было принято им за посланный свыше знак, что-то типа инициации. После того как он снова прозрел, говорить о Листе как об исследователе было уже невозможно. На смену энтузиасту-дилетанту, пытающемуся охватить умом великое прошлое, пришел проповедник, вынесший из этого прошлого сокровенное знание и готовый щедро делиться им с окружающими.

Тем не менее именно к этому времени относится создание нескольких работ, ценных не только для любителей эзотерики, но и для серьезных историков. Среди разнообразного мистического хлама, которым переполнены его работы, встречаются догадки настолько светлые, что не обратить на них внимания просто невозможно, пусть им и нет пока иного подтверждения, кроме мнения самого фон Листа, что они верны.

Обладают его работы и другой ценностью, на этот раз уже для тех, кто специализируется в истории новейшей или просто интересуется особенностями развития германского общества в первой половине XX в. Дело в том, что многие изложенные в них идеи, не имеющие ни малейшего отношения к реальной истории и являющиеся подчас обыкновенной выдумкой, получили реальное воплощение через несколько десятилетий после опубликования, когда юные почитатели Гвидо фон Листа взялись строить принципиально новое общество. Одного из этих почитателей звали не иначе, как Генрих Гиммлер.

Будущий имперский руководитель охранных отрядов НСДАП в юности также интересовался историей, а особенно – что за совпадение! – именно викингским периодом, когда представители германской расы бороздили моря всей западной половины мира. Руны, которыми вплотную занимался фон Лист, занимали его воображение настолько, что он прочел решительно все, что когда-либо публиковалось по этому вопросу, и даже предпринял самостоятельное исследование. Генрих Гиммлер считал, что иероглифическая письменность появилась в Европе совсем неспроста, и пытался найти ее корни в империи микадо, бесконечно сравнивая начертание Футарка и японских иероглифов. Скажем сразу, что найти сколь бы то ни было доказательные соответствия ему не удалось, однако исследование это принесло ему определенную пользу: будущий шеф СС научился легко ориентироваться в письменности предков и с легкостью читал любой рунический алфавит. При этом он настолько умело оперировал понятийными значениями рун, что смог создать прекрасную символику для своей организации – четкую и ясную и в то же время внушающую мистический трепет. Однако к применению рун в Третьем рейхе мы вернемся несколько позже, а пока речь о книгах Гвидо фон Листа, взявшего на себя роль посланника Вотана.