Текст книги "Тени в раю"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Я порылся в кармане, извлек на свет новенькую купюру в десять гривен и протянул ее мальчугану.

– Купи себе мороженое, – сказал я, щедро разбазаривая чужие деньги.

Малец обалдело уставился на купюру, не веря собственному счастью.

– Лучше пива!

Буквально обползав всю машину снаружи и не найдя ничего особенно подозрительного, я осторожно, словно боясь, приоткрыл дверцу водителя. Салон был таким, каким я его оставил пятнадцать минут назад: то же кресло, те же приборы, тот же руль, та же магнитола – и никаких следов пребывания постороннего.

Дернув рычаг капота, я аккуратно приподнял крышку и облегченно вздохнул – к бачку стеклоомывателя шла пара цветных проводков, начинавшихся сразу же под крышкой трамблера.

Заглянув в бачок, я обнаружил противопехотную американскую мину, срабатывающую от электродетонатора. С такой системой мне не единожды приходилось сталкиваться на службе в Антитеррористическом центре. Не тратя времени на разминирование, я просто оборвал провода.

Адскую машину я упаковал в снятый с пассажирского сиденья чехол и забросил в багажник – просто так, на всякий случай, чтобы дети не вздумали поменять ее на пиво.

Теперь предстояло вновь ехать в Алупку…

Моя поездка в Алупку, увы, оказалась напрасной – изощренной в сексуальном разнообразии Настеньки дома не было. Ее перепуганная мамаша, купившаяся на просроченное удостоверение и подчеркнуто официальный тон, поведала мне по секрету, что скорее всего Настя у какого-то Димы. Но ни адреса, ни фамилии, ни даже профессии последнего женщина не знала.

Несолоно хлебавши я завернул обратно. Заскочив по дороге к интуристовскому бармену, я узнал, что тот благополучно загорает на пляже и готовится к ночной смене; но где именно грел свои косточки долговязый Толик, мне так и не сообщили.

Мое напряженное тело вдруг безумно запросилось в море, и я поехал к облюбованной гостинице «Ялта» – только там можно было выгодно сочетать природный сервис соленой воды с сытной кормежкой, холодными напитками и деликатными услугами в массажном кабинете. Однако в последнем я нуждался меньше всего, а вот остальное бы не повредило.

Припарковав машину на платной стоянке, я подошел к взмыленному от жары сторожу и, протянув ему сто гривен, сказал:

– Сдачи не надо, но к машине никто не должен подходить ближе чем на два метра.

Старик оценивающе осмотрел мою тачку – с раздолбанным левым боком и толстым слоем пыли по всему корпусу – и спросил, покрутив в руках серую купюру:

– Вы ее на месяц оставляете?

– Нет, – спокойно отозвался я, – на пару часиков. Пойду перекушу, поплаваю и назад.

Прежде чем приступить к активному отдыху, я отыскал городской телефон и набрал «02». Когда в трубке послышался казенный голос дежурной телефонистки, я назвал адрес коротышки и сказал:

– Хозяин квартиры висит под потолком, как новогодняя гирлянда. Приезжайте скорее, пока от него не провонял весь дом…

– Кто говорит? – перебила меня диспетчер.

Воистину человеческой наивности нет предела – мои губы самопроизвольно расползлись в широкой улыбке, я ответил:

– Директор Всемирного банка реконструкции и развития, – и повесил трубку.

Плотно перекусив чашкой горячего бульона, поджаристым шницелем и блинчиками с творогом, я вошел в бар, уже в третий раз за сегодня.

Решив ограничиться бокалом немецкого пива, я сделал соответствующий заказ лысому Боре.

Бармен проворно исполнил мою просьбу и перегнулся через стойку, зашептав в самое ухо:

– Тебя ищет Настя. Просила передать, что она в первом секторе пляжа…

Не дослушав до конца и не рассчитавшись за выпивку, я почти побежал в указанном направлении. Сердце учащенно колотилось в моей груди, рискуя выпрыгнуть наружу, но я этого не замечал – мой взор был направлен на разомлевшую толпу, раскидавшую свои кости на горячих камнях.

Кто бы мог подумать, что я с таким остервенением буду искать обычную шалашовку, которой рубль цена в базарный день. Но день, по-видимому, был неторговый – мои глаза выискивали ярко-рыжую копну длинных волос, а ноги переступали через расплавленные тела.

Вдруг рядом послышался тихий, очень вкрадчивый голосок:

– Виталя, ложись рядом со мной.

Голос принадлежал жгучей брюнетке в огромных солнцезащитных очках; ее каре едва прикрывало маленькие ушки.

Присев на корточки, я насмешливо произнес:

– Мадам, желание женщины, пусть даже и незнакомой, для меня закон. Конечно, я лягу, однако боюсь, что нам будет неловко заниматься этим самым при таком огромном количестве советчиков.

– Перестань паясничать, – проворковал голосок, – это я, Настя.

Упав ничком на жесткое ложе, я пододвинулся поближе к собеседнице.

Она сбивчиво затараторила, обводя окружающих подозрительными взглядами:

– Я там была и все видела. Зюзю кончил какой-то лысый жлоб. Я тогда очень испугалась и побежала… Внизу стояло такси…

– Подожди-подожди, – перебил я испуганную пташку, – не так быстро и по порядку.

Настя поправила съехавший парик и начала все с самого начала:

– Сразу после твоего визита в охотничий домик мы вызвали такси и поехали к Зюзе домой. Я жутко вспотела и залезла в ванну. – Она прикурила дрожащими пальцами тонкую сигарету, а затем продолжила: – Минут через пять раздался звонок в дверь. Кто пришел, я сперва не видела, но слышала практически все.

– Он не знал, что ты в ванной?

– Спешил, не заглядывал. Сказал, что принес какую-то бумагу, потом прошел на кухню и попросил кофе. Какое-то время шумела вода в кухонной раковине, а после этого раздался голос Зюзи – мол, почему вы мне, Алик, не доверяете? Может, мне тоже охота поучаствовать непосредственно в деле…

– Наверное, вспоминал меня? – предположил я.

– Конечно. И еще вставлял Зюзе – мол, почему сразу не рассказал? Тот и рассказал об охотничьем домике… Тогда этот Алик его перебил – мол, ты что, дебил конченый? Какого хера навел его на эту хату, а если он мусоров притащит? А Зюзя говорит – мол, не притащит, ему девчонка нужна. Говорит: «Через час он пожалует – можно будет с ним кончать».

Я слушал и не верил собственным ушам – как могло получиться, что этот жирный кретин обвел меня вокруг пальца?

– Что было дальше, помнишь?

Настя задумалась, смешно сморщив курносый носик, и произнесла:

– Они стали называть какие-то имена, кричали друг на друга. Честно говоря, я подумала, что Зюзе опять достанется.

– Какие имена, – перебил я, – вспомни, пожалуйста, это очень важно. Я заплачу тебе столько, что ты не заработаешь и за месяц кропотливого пыхтения под клиентом.

Она обиженно отвернулась, но потом сказала:

– Нужно мне твое бабло! Я рассказываю все только потому, что хочу жить, а ты единственный человек, способный мне помочь.

– Сделаю все возможное и невозможное, – честно пообещал я и попросил: – Только вспомни имена.

Девушка опять задумалась и ответила:

– Вроде бы какой-то Артик упоминался, хотя я точно не помню… Да, они еще говорили о тебе, что взорвут твою машину.

– Да, их любезный подарок я уже получил. А имена, какие имена еще назывались?

– Вроде бы о пионерах каких-то говорили, – невнятно промычала путанка, пожимая плечами, – но я толком не помню, потому что дальнейшее было просто кошмаром. – Она нервно поежилась, как будто лежала не на Черноморском побережье, а на льдине. – Возня началась жуткая! А потом кто-то захрипел – противно так, по-поросячьи, – и я узнала задыхающийся голос Зюзи. Минут пять я сидела в воде как пришибленная, но потом вылезла из ванной и, накинув махровый зюзинский халат, выскочила в коридор. Вот тогда-то я его и рассмотрела: лысый, противный, страшный, руки в наколках, а на лице огромный шрам, вот такой, – она показала на себе, перечеркнув наискось левую щеку от уха до подбородка.

Большего я не мог из нее выжать. Встав на ноги и предварительно скинув с себя одежду, я пошел к воде.

Проплыв метров сто, я вернулся к перепуганной Насте и сказал:

– Собирайся, и поехали.

– Я готова, – тут же отозвалась она, влезая в прозрачные шорты и натягивая футболку с неприличной надписью.

Спустя пять минут мы уже садились в «жигуль».

Когда я въезжал в распахнутые ворота кораблевской дачки, Настя по моему совету сползла на пол, чтобы не подставляться любопытным взглядам тупоголовых мастодонтов-охранников.

Остановив машину у парадного входа, я вошел в особняк, оставив рыжую в непривычной для нее позе. Навстречу мне выступил личный телохранитель Кораблева, спросив:

– Тебе кого, Виталик?

Это был единственный боец из всей дворовой своры, который ни разу не попытался меня зацепить, а наоборот, относился ко мне почтительно и поэтому вызывал во мне ответную симпатию, – звали его Андрей.

– Позови шефа, Андрюша, – попросил я и добавил: – Скажи, что это срочно.

Широкая спина исчезла в двери роскошного кабинета. Тотчас на пороге появился сам хозяин с красными от переживания глазами. Подойдя ко мне, он спросил:

– Ну что, есть какие-то сведения?

– Есть, – почти не соврал я, но в очередной раз уклонился от подробностей, – нужно спрятать свидетеля. Только прошу вас – никаких вопросов.

Он согласно кивнул, сказав:

– Терять все равно больше нечего – я полностью доверяюсь вам. Где свидетель?

Вместо ответа я неопределенно махнул рукой в сторону застывшей машины. Кораблев непонимающе уставился на меня.

Пришлось дать пояснения.

– Свидетельница в машине. Пусть Андрей, – я указал на застывшего в отдалении телохранителя, – загонит тачку в подземный гараж, а оттуда введет свидетельницу в дом. Но больше никто не должен о ней знать – только я, вы и ваш охранник.

– Хорошо, – устало отозвался Анатолий Иванович и повторил мои слова охраннику, но уже в форме приказа.

Я передал ключи, подошел к боковой дверце и зашептал:

– Настя, тебя сейчас спрячут. Доверяй этим людям как мне и ничего не бойся. Единственное неудобство заключается в том, что тебе придется пару дней пересидеть вдали от аплодирующей публики. И никаких контактов, никаких и ни с кем, поняла? Мобилу отдай…

– Поняла, – отозвалась девушка сдавленным голосом и протянула мобильник. – Только ноги затекли, быстрее бы выбраться отсюда.

Меня слегка насмешила прозвучавшая фраза, и я ответил:

– Пусть лучше затекут ноги, чем отекут мозги.

Вернувшись к своей хибаре, я насторожился. Ведь я помнил: когда уходил, дверь была приоткрыта. Теперь же она была плотно заперта.

Постояв пару минут в задумчивой нерешительности, я все же осмелился войти. Но думаю, это слово не вполне точно передало мои действия: я не вошел, а влетел – резко пнув несчастную дверь, которая едва не слетела с петель, я ворвался в собственное жилище так, будто хотел себя же и ограбить.

Взгляд мгновенно различил сидящую на кухонном табурете мужскую фигуру, которая еще только оборачивалась на грохочущий звук.

В два прыжка преодолев трехметровое расстояние, я со всего маху влепил локтем по стриженому темени незнакомца.

Незваный гость мерзко засопел – будто собирался высморкаться мне на штаны – и тут же рухнул на пол.

Это был оперативник ялтинского угро Артур Прелясковский. Судя по всему, хук вырубил его всерьез и надолго.

Пришлось перевернуть его на живот и изо всех сил стукнуть по спине. Наконец кашель стал здоровым и обрел вполне сносную форму отрывочных слов:

– Кхе-кхе… как не стыдно, нападение на сотрудника при исполнении… – Посмотрев на меня вполне осмысленно, он поинтересовался: – А Зюзечкина ты так же зверски бил перед смертью?

Я зло ответил:

– Во-первых, Зюзечкина я не убивал, а если бы и сделал это, то при вскрытии обнаружилась бы лопнувшая печенка. Во-вторых, извиняться за случившееся я не собираюсь, потому что нормальные люди, перед тем как войти в чужое жилище, стучат; а уж коль им не открывают – они уходят. Правда, на милицию это, по-видимому, не распространяется. Каждое правило имеет свои исключения.

– В следующий раз буду действовать строго в соответствии с твоими инструкциями, – пообещал капитан и, поднимаясь, закончил: – Но смотри, Виталя, – в его устах мое уменьшительно-ласкательное имя звучало как-то неприлично, – держи свою задницу в кулаке, пока до нее не добрались мои ребята.

– А у вас там что, все педики?

Прелясковский буквально вскипел.

– Я тебя научу хорошим манерам, Виталя…

Дальше я не расслышал, потому что захлопнулась дверь.

А я, спокойно раздевшись, завалился на скрипнувшую кровать и мгновенно заснул…

Глава 4

Ялтинский вечер выдался спокойным и теплым. Едва загорелись на небе первые звезды и ущербный диск луны несмело выглянул из-за золоченого купола колокольни Иоанна Златоуста, как набережная в одночасье заполнилась толпой. Длинноногие девушки в подчеркнуто вызывающих мини-юбках, дурашливые юноши с пивными бутылками в руках, степенные старички и старушки, вышедшие на прогулку по вечерней прохладе…

Я бесцельно прошелся до отеля «Ореанда», выпил пива у Дома художника и, ощутив в себе прилив сил, двинулся назад. Поравнявшись с причалом прогулочных катеров, остановился, присел на скамеечку и с наслаждением вдохнул воздух полной грудью. Дневной зной постепенно сменялся вечерней прохладой. Мерный шелест прибоя убаюкивал. Стрекотали цикады, шумели на ветру пальмовые ветви, длинные и блестящие, словно лаковые.

Идиллию прервало грубое прикосновение чьих-то лап. Обернувшись, я рассмотрел довольно мерзкую рожу. Проститутка Настя оказалась хорошим физиономистом, и я без труда узнал в подошедшем Алика, убившего коротышку. Рядом переминались с ноги на ногу двое гориллоидов.

– Не рыпайся, сейчас пойдешь с нами, – приказал Алик.

Если бы они меня спросили, хочу ли я идти с ними, то получили бы отрицательный ответ. Однако драться не хотелось, и я пошел за убийцей.

Каково же было мое изумление, когда меня внесли на качающийся борт прогулочного катера. Видимо, меня хотели сбросить за борт.

– Эй, морячок, к тебе на борт тащат злостного зайца! – крикнул я мужчине в капитанской фуражке.

Морячок лениво покосился в мою сторону:

– Чего?

– Прошу принять немедленные меры…

– А зачем? Катер не мой. Катайся, если человек хороший.

– Заткнись ты! – мгновенно сказал мне в ухо красноречивый урод с огромным шрамом на щеке и пояснил капитану: – Очень пьяный, нужно проветриться.

Судя по всему, ребятки были натасканные на такого рода операции – тому свидетельство их немногословность и профессиональная выдержка, с которой они подрулили ко мне на набережной, а теперь изображали добрых приятелей, исподволь наблюдая за моими жестами.

Когда моя задница коснулась жесткого сиденья, я попытался взбрыкнуть, но тут же получил ощутимую зуботычину, которую Алик сопроводил фразой:

– Не надо дергаться. Ты искал проблем – ты их нашел.

– Ну ты, говорун. – Я уже не выдержал и, размазывая по лицу кровавую жижу, заговорил: – Еще раз дотронешься до меня – лишишься незабвенной природной красоты, ты ведь понял, о чем речь?

Как я ни старался придать голосу угрожающую твердость, у меня это не выходило – язык заплетался, ощущая солоноватый привкус сочащейся крови, а слова с огромным трудом отлипали от пересохшего нёба.

Сидящий справа от меня молодчик впервые вмешался в дискуссию:

– Шрам, чего мы с ним нянчимся? Давай полоснем по горлу бритвой и на выход, пока катер у причала. Меня достало его кудахтанье…

– Заткнись лучше, Пупок, – процедил Алик, который, наверное, не знал других слов, кроме как «заткнись» и его синонимов.

Пупок заметно сник и, переполняемый жгучей обидой на своего патрона, зачем-то больно саданул меня по ребрам, зловеще выпалив:

– У, бычара, возись тут с тобой…

Несмотря на плохое настроение, я все же решил, что жить как-то лучше – привычней, что ли? – поэтому разогнулся не медленно и удрученно, а резко: мои острые локти вонзились в приятную мякоть солнечного сплетения сидящих по бокам негодяев.

Негодяи сложились пополам, а мои кулаки уже стремительно летели вниз, целясь в бритые затылки. Такими ударами я когда-то крошил каленые кирпичи. Мышечная память не подвела меня и на этот раз: тупой шлепок слился с едва уловимым треском – уроды обмякли, медленно сползая на палубу.

Стремительность произошедшего заставила Алика растеряться. У меня уже не было времени ему что-то объяснять – мгновенно подскочив с места, я крепко ухватился за его уши и с силой отправил мерзкую рожу навстречу подставленному колену.

На всякий случай пришлось сделать троекратный повтор: чвяк-чвяк-чвяк. Я бы с огромным удовольствием повторял эту процедуру бесконечно, но, к сожалению, нужно было торопиться – катер вот-вот должен был отплыть.

Теплоход уже включил задний ход, когда я отталкивался ногами от носового фальшборта, устремляясь к бетонному причалу. Какого-то метра мне не хватило, чтобы благополучно приземлиться на пирс. Соленая волна накрыла меня с головой, когда я вынырнул на поверхность.

Фыркая и отплевываясь, я доплыл до причала и вскарабкался по резиновому скату, служащему мягким буфером для швартующихся судов.

Не обращая внимания на поднявшуюся суматоху и гвалт, я как ни в чем не бывало зашагал к набережной, оставляя за собой мокрые лужи.

На меня глазели загорелые курортники, выкрикивая вслед банальные фразы о вреде и пагубном воздействии алкоголя; мною пугали непослушных детишек; а одна мамаша даже сказала своему ребенку:

– Вот смотри, если не будешь меня слушаться, станешь таким же, как этот дядя.

В конце концов мне удалось добраться до оставленного на улице Чехова автомобиля, и я плюхнулся мокрой задницей на новенький велюр. Привычно захрипел стартер, и машина тронулась с места.

И тут произошло совершенно неожиданное событие: из-за угла дома показалась низкорослая фигура какого-то бродяги с пистолетом в руке.

Выжав до упора педаль акселератора, я повалился набок – в ту же секунду грянул оглушительный выстрел, и пуля, просвистев у меня над ухом, врезалась в спинку пассажирского сиденья.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не радиаторная решетка машины: сперва мое тело ощутило резкий толчок, затем я услышал душераздирающий крик, огласивший окрестности звериным рычанием, а уже после смог рассмотреть заросшее густой щетиной лицо наемного убийцы – его глаза навыкате, широко разинутую пасть – он размазывал кроваво-розовую пену по треснувшему лобовому стеклу.

Бедолага оказался наглухо законсервирован между оштукатуренной стенкой и блестящим бампером – нижняя часть его тела походила на выдавленный тюбик зубной пасты. Широко раскинув руки, заросший густой щетиной бродяга, которому больше не суждено было побриться, обнял полированную сталь кузова, выронив из правой руки пистолет.

Вокруг места происшествия собралась огромная толпа – слышались сдавленные стоны легкоранимых женщин, важное покашливание курортников и соответствующие комментарии.

Подняв с серого асфальта хромированный ствол, я засунул его за пояс брюк и неторопливо зашагал в направлении стоянки такси. Но тут мне вспомнилась оставленная в багажнике адская машина, и пришлось на минуту задержаться – под пристальными взглядами праздношатающихся бездельников я упаковал мину в полиэтиленовый пакет и на этот раз действительно удалился.

Хорошо придумано: «стоянка такси», но вот где они, эти самые таксисты – прямо-таки загадка природы.

Пришлось выйти на проезжую часть и голосовать. Однако никто не спешил на мне заработать: проезжающие водители шарахались от меня, как от прокаженного.

Все же мне необходимо было как-то уехать, и чем скорее, тем лучше. Остался единственно возможный вариант, к которому я не замедлил прибегнуть.

Выйдя на середину бульвара, я занял позицию номер один для стрельбы из двух рук, наведя ствол на встречную колымагу.

Конечно, я рисковал покончить счеты с жизнью так же, как это сделал небритый бродяга. Но, по-видимому, хозяин белой «Волги» не был таким уж слишком крутым, как я, – раздался оглушительный писк тормозов, и в воздухе запахло горелой резиной.

Мне оставалось только распахнуть дверцу и завалиться на переднее сиденье рядом с водителем, чей перекошенный профиль немного напоминал маринованную скумбрию.

– Спасибо, друг, что подобрал меня, – ласково поблагодарил я сердобольного водилу, – двигай прямо, а дальше подскажу.

Перепуганный насмерть частник послушно воткнул рычаг передачи трясущимися руками и устремился в указанном направлении, изредка косясь на блестящий пистолет.

На всякий случай я его предупредил:

– Если увидишь гаишников, не вздумай дергаться – пристрелю!

– Да я это… того… Никогда в жизни, честное пионерское…

Когда «Волга» замерла у кованых ворот особняка Кораблева, я протянул испуганному водителю сто гривен, сказав:

– Твой гонорар.

Такого сопротивления мне не приходилось встречать даже в фильме про героев-подпольщиков – мужик отчаянно замотал головой, при этом бормоча нечто невразумительное по поводу того, что все люди братья и миру – мир.

– Держи, – торопливо прервал я его и положил влажную купюру на приборную панель.

Когда мои ноги опустились на расплавленный от нестерпимого зноя асфальт, я услышал в спину жеваную фразу, брошенную растерянным извозчиком:

– У меня нет сдачи… потом, зачем нужно было доставать пистолет, я бы и так?..

Проходя мимо крыльца, я рассмотрел фигуру личного телохранителя Анатолия Ивановича. Стоя уже в самом проеме высокой двери, Андрюша подозвал меня коротким жестом.

Когда я приблизился, он вкрадчиво произнес:

– Случилось небольшое ЧП. – Не дожидаясь лишних вопросов, Андрей продолжил: – Та рыженькая, которую ты сегодня привез, куда-то исчезла…

Моя несдержанность не позволила ему закончить – вцепившись мертвой хваткой в его рубашку, я грозно прошипел, неистово тряся обескураженного охранника:

– Ты телохранитель или дерьмо собачье? Куда она делась?

Глядя в мои разъяренные глаза, Андрей заговорил, пытаясь хоть как-то себя оправдать:

– Да разве сладишь с этими бабами? Она все порывалась кому-то позвонить, но я запретил. Мы ведь мобильник отобрали! Тогда эта бестия потребовала тебя, но ты, как назло, где-то запропастился… Не в наручниках же было ее держать. – Он с глупым видом заморгал, широко разведя руками, и договорил: – Что я мог сделать? Разве что на цепь ее посадить.

– А охрана что говорит, не проходила она через ворота? – удрученно спросил я, внутренне холодея от услышанного.

– Говорят, что никого не было, – отозвался Андрей, утомленно вздохнув.

Я круто развернулся и зашагал к садовому домику по ярко освещенной аллее. Когда мне оставалось всего-навсего переступить порог, сзади послышались торопливые шаги; обернувшись, я увидел все того же рослого парня, который быстро бежал вслед за мной.

Уперевшись в дверной косяк, я терпеливо дождался, когда он приблизится, и спросил, растягивая слова:

– Что, еще какое-нибудь ЧП?

Отдышавшись, Андрей сказал:

– Нет, просто меня сменили, и захотелось с тобой потолковать.

– Проходи, коли так, – любезно разрешил я, проследовав на кухню.

Мои пальцы привычно нащупали на стене пластмассовый тумблер выключателя, но едва успел загореться свет, как череп буквально раскололся надвое – перед глазами поплыли радужные пятна, и я потерял сознание…

* * *

Я очнулся внезапно, словно от толчка, и обнаружил, что лежу на полу маленькой полутемной комнатки. Подогнутые ноги, упиравшиеся подошвами в стену, болезненно затекли, но распрямить их не было никакой возможности. Во рту было солоно и мерзко – подобный привкус может быть только у свежей крови.

С трудом разлепив глаза, я попытался сфокусировать взгляд на чем-нибудь одном… Первое, что удалось различить, – геометрически ровный ряд белоснежных кафельных плиток. Сквозь небольшое запотевшее окошечко под потолком в комнатку пробивался мутный электрический свет.

И только теперь я расслышал несколько обрывочных фраз, звучавших на фоне громкой музыки. Один голос принадлежал кораблевскому телохранителю, а второй я точно уже где-то слышал, но где и когда, вспомнить никак не мог, сколько ни старался.

– Зачем вы его сюда приволокли? – спросил собеседник Андрея. – Что, нельзя было сбросить этого козла на корм рыбам? – Под «козлом» наверняка подразумевали меня.

– Я думал, что он вам нужен. – Во второй раз за сегодняшний день охраннику приходилось оправдываться. – Потом одному такую тушу мне было не поднять. Я с огромным трудом засунул его в багажник, чтобы доставить к вам. – Это «вам» звучало в устах Андрея по-особому холуйски и подобострастно.

– Ладно, – смилостивился второй, который явно занимал высшую ступеньку в их криминальной иерархии, – дождись Шрама, и кончайте его.

За этим последовали гулкие шаги, рождавшие вкрадчивое эхо, такое же, как на дне глубокого колодца.

Я приподнялся на локте, чтобы осмотреться. Несомненно, это был погребок. Бетонные стены покрывала многолетняя плесень, а по углам разрослась густая паутина.

К своему огромному удивлению, я обнаружил, что абсолютно не связан, но это было маленькой радостью на фоне огромных неприятностей – все мои члены затекли от постоянного бездействия, а в голове шумело, как после недельного запоя.

Пытаясь приподняться на локтях, я этим еще больше усилил нестерпимое жжение во всех суставах и противный звон в ушах; меня почему-то замутило – видимо, не обошлось без сотрясения мозга.

Пока я предавался невеселым раздумьям, пытаясь обрести точку опоры, где-то рядом послышался шорох.

Мои глаза судорожно всматривались в темноту и наконец различили размытый силуэт женской фигуры: сжавшись калачиком, на высокой койке спала какая-то девушка – ее длинные спутавшиеся волосы походили на жалкий пучок сантехнической пакли, а измятая одежда скорее подошла бы привокзальной бродяжке, чем благовоспитанной даме.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, я вплотную приблизился к девушке. Это была Инна. Как долго я ее искал, но, и найдя, не мог похвастать собственными успехами.

Теперь мы оба были пленниками, но с той маленькой разницей, что за нее папаша выложит солидные деньги, а за меня же никто не даст и ломаного гроша. Неожиданно девушка зашевелилась, открыла глаза и уставилась на меня мутным взором. Постепенно взгляд стал приобретать заметную осмысленность, и я понял, что она меня узнала. Как бы в подтверждение моим мыслям прозвучало несколько коротких слов:

– Виталий, это вы? – Становилось непонятно, спрашивает ли она меня или просто утверждается в собственной правоте.

Чтобы напрочь развеять все сомнения, я поспешно отозвался, натужно шевеля заплетающимся языком:

– Да, это я.

В моем ответе прозвучало столько ненужной тоски и беспомощности, что я невольно поежился, представляя, какой жалкий вид приобрел в ее глазах.

– Расскажи, как тебя похитили? Куда смотрела охрана? Где мы сейчас находимся и сколько человек нас охраняют? – Вопросы сыпались из меня, как конфетти из новогодней хлопушки.

Следуя нормальной женской логике, Инна начала с конца:

– Где мы находимся, я не знаю, – ее звонкий голосок сладкой трелью отзывался в моих ушах, – и насчет охраны тоже… – Она сделала короткую, но весьма выразительную паузу, собираясь с мыслями, и обстоятельно поведала мне подробности похищения.

Оказывается, когда она приходила ко мне в хибару, ее уже ждали около пихтовой аллеи. Главная роль в похищении отводилась охраннику Андрею. Остальное было делом техники…

– Лучше бы я вытащила тогда тебя в город, ведь именно за этим я и приходила, – совершенно честно призналась она, – но, увидев этих ощипанных куриц, передумала.

Меня несколько шокировало столь неожиданное признание, и я смутился, потупив взор.

– А как тебя угораздило попасть во всю эту историю? – спросила она после короткой паузы.

– Да, в общем-то, достаточно случайно, – почти не смущаясь, соврал я, – проходил мимо, дай, думаю, загляну на огонек.

Девушка тихо рассмеялась, пряча за улыбкой отчаяние и боль прожитых в постоянном страхе часов.

Меня же подмывало как можно больше расспросить ее о предателе, стоящем за спиной бизнесмена, и тут я заговорил:

– Как ты думаешь, Андрюша затеял всю эту кашу или он просто мелкая сошка?

– Нет, – ответила Инна, – его втянули в историю совсем недавно. Я слышала разговор между одним противным типом с огромным шрамом во всю щеку и каким-то там еще Пупком…

– Ба-а-а! Знакомые все лица. Не далее как пару часов назад они пытались свести со мной счеты, сбросив за борт прогулочного теплохода. И хотя мне удалось смыться, вряд ли это останется забытым. Они свое еще нагонят.

Между тем Инна продолжила, не обращая внимания на мои словоблудия:

– Так вот, этот Пупок спросил про Андрея, назвав того «сладким лохом», что, мол, сколько надо будет с ним делить. А второй ответил, что «лоха» подцепил вместо несговорчивого садовника самый главный, и он получит десять кусков, как и было договорено, и отвалит, если все пройдет гладко.

– И?..

– Тогда Пупок сказал: «Давай сделаем грубый отъем, а „жлоба“ пустим под лед». С чем второй охотно согласился.

Меня всегда поражала людская жадность и тупость. Чего еще не хватало Андрюше: непыльная работа, стабильный и достаточно высокий заработок, так нет же – понесла его нелегкая в волчью пасть за призрачной наживой! Вот и наживет себе геморрой, а скорее всего лишнее отверстие в черепе.

Наверное, мое лицо было для очаровательной собеседницы открытой книгой, по которой она читала мысли, потому что Инна удрученно произнесла:

– Вот и я не понимаю, зачем он это сделал. – Девушка имела в виду кораблевского телохранителя. – Папа ни в чем ему не отказывал. Мог бы попросить, если чего-то не хватало.

– Да бог с ним, с этим идиотом, – возразил я, – давай лучше подумаем, как будем выбираться отсюда.

Инна смешно наморщила лобик и произнесла:

– Честное слово, не знаю.

Приходилось брать все в свои руки. Но легче сказать, чем сделать – мои мыслительные способности оказались не на высоте, и последнее приходилось откровенно признать.

Я откашлялся.

– Когда я впервые увидел тебя, то понял – бобик сдох. А говорю я это только потому, что впереди полная неизвестность. Но запомни: если нам удастся благополучно выбраться отсюда – буду просить у папаши твоей руки.

Вопреки моим ожиданиям Инна не рассмеялась и даже не прервала меня на полуслове – она еще крепче прижалась ко мне своей грудью, зарываясь лицом в жестком ежике моих коротких волос.

Неожиданный вопрос застал меня врасплох.

– Ты меня любишь? – спросила Инна, заглядывая в мои честные глаза.

В первый момент я хотел отделаться ничего не значащей шуткой или перевести тему в другое русло, но вдруг понял, что надо отвечать, поэтому сказал:

– Наверное, люблю… Наверное – потому что раньше никогда не испытывал подобной страсти, если не считать одногруппницу в детском саду, которая влюбила в себя всех мальчишек каждодневной раздачей заграничных жвачек, присылаемых ей какими-то заграничными родственниками. Я вообще скупой на чувства. Знаешь, как меня звали товарищи по службе?

– Как? – вопросом на вопрос ответила она.