Текст книги "Погром в тылу врага"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Неужели, Энди? – тихо засмеялся Олег. – С каких это пор секретные тюрьмы ЦРУ находятся под юрисдикцией правительства? После того, как их официально запретил ваш президент? Ладно, дружище, прекращаем демагогию, ты знаешь, что нужно делать…

Автомобиль подъехал к воротам. Приоткрылась дверца в бетонном заборе, и высунулся нос. Мертвецки бледный Энди опустил стекло и помахал рукой. Ворота разъехались, внедорожник проехал дальше. Олег невольно сполз по спинке, натянул козырек на глаза. За спиной царила тишина – сослуживцы помалкивали, надеясь, что командир представляет, что он делает. Эх, наивные… Энди въехал за ворота и остановился. За спиной выл металл – тяжелая конструкция возвращалась на место.

– Чего стоим? – процедил сквозь зубы Олег.

– Я должен отдать пропуск, – буркнул Энди. В мглистом свете было видно, как со лба его градом катится пот. Он тяжело дышал, вибрировала рука, сжимающая баранку.

– Ты только не волнуйся, – прошептал Олег. – Разумеется, Энди, ты должен следовать служебным инструкциям… – Он подался назад, прошептал сидящему сзади Болдину: – Приготовься, Максим, работаешь по обстановке…

Чуткое ухо уловило, как сработал механизм, – Максим оттянул дверную рукоятку, чуть подал от себя дверцу. А «привратник» уже выбирался с обратной стороны – здесь действительно имелась будка, пристроенная к ограде, – и вразвалку направился к джипу. Двор секретной тюрьмы не освещался, только фары приглушенно гудящего внедорожника освещали строение, утопленное в глубину двора, массивное крыльцо и бесформенную скалу, венчающую объект. Охранник – среднего возраста крепыш в утепленной жилетке, со щетинистыми короткими волосами – первым делом направился к капоту, который привлек его внимание, тупо уставился на повреждения, озадаченно почесал затылок. Направился к водителю – Энди протянул ему нечто напоминающее пластиковую карточку.

– Что за хрень, Энди? Ты разбил машину?

– Так уж вышло, Дилан, – сглотнув, отозвался морпех, в которого упирался уже не один, а сразу два ствола. – Ерунда, страховка покроет…

– С парнями все в порядке? Вы отвезли Барбару?

– Да, Дилан, все о’кей…

Что-то не понравилось охраннику в этом дрогнувшем голосе. Он не слышал, как сзади с правой стороны приоткрылась дверца, выскользнуло нечто и вприсядку отправилось в обход заднего бампера. Он с любопытством посмотрел на пассажира. Козырек кепки, надвинутый на глаза, смотрелся малоубедительно. Охранник сместился к задней дверце. Он пока еще не чувствовал тревоги, хотя отмечались определенные странности. Он прижал нос к стеклу, начал всматриваться, пытаясь разглядеть пассажира на заднем сиденье. Потом потянулся к поясу, отцепил фонарик. Но это было излишне. Заднее стекло бесшумно опустилось, из темноты вылетел кулак и разбил морскому пехотинцу нос. Пошуметь не удалось, за спиной вырос обогнувший машину Максим, обнял несчастного предплечьем за горло, врезал по почкам и слегка придушил. Охранник обмяк, но сильные руки не давали ему упасть.

– Да уж, работка на любителя, – шепотом возвестил Максим и начал на цыпочках отступать к открытой двери в караульную будку. Безвольное тело послушно тащилось за ним. Он перевалил его через приступочку, оба растворились в темноте. Донесся приглушенный звук – что-то упало.

– Признайся, Энди, – шепнул Олег, – в будке есть кто-то еще?

– Я не знаю… – Пехотинец чуть не плакал. – За объектом в темное время присматривают от трех до четырех человек… Они либо в будке, либо шатаются по двору, либо еще чем-то заняты…

Спецназовцы напряженно всматривались в темноту. Неуютно в логове потенциального противника. Металлическая дверь напротив была закрыта, справа возвышался навес, под ним стояли несколько автомобилей. Слева что-то вроде беседки, ящики, складированные штабелями и крытые брезентом. Тишина стояла, не внушающая доверия. Подготовку американского спецназа никто не отменял. Оставалось лишь надеяться, что в спокойной обстановке парни расслабились. Если кто-то был поблизости, то, ослепленный светом фар, он мог не видеть, что сотворили пришельцы с их товарищем…

Напряжение зашкаливало. Оленич, ругнувшись, собрался шмыгнуть за Максимом – уснул он там, в караульной будке? Но согбенная тень уже выскальзывала из проема, бесшумно одолела пустоту, и через пару мгновений возбужденно дышащий Максим уже сидел на месте.

– Тебя за смертью посылать, – ворчливо приветствовал его Олег. – Докладывай. Уложил ребенка в кроватку?

– Спит, как мертвый, – отчитался Максим. – Там еще один присутствовал. И что за народ… – начал он жаловаться.

– Храпел? – простодушно спросил Крутасов.

– Если бы. В Интернете сидел, представляете? Уму непостижимо. Часовой на посту бродит по *censored*сайтам и скачивает полюбившиеся страницы на жесткий диск. Вот это служба, мужики…

– Теперь понятно, почему он задержался, – хмыкнул Оленич. – И этот голодный блеск в глазах… Полюбовался голыми тетками, проверил почту, обновил свой статус в «Одноклассниках»…

– Не говори, – уклончиво отозвался Максим. – Как дома побывал.

– Ладно, заткнулись, – отрезал Олег. – Войско царя небесного, блин… Энди, ты еще с нами? – потрепал он за плечо дрожащего водителя, и тот резко вздрогнул. – Успокойся, твои коллеги и товарищи живы. Небольшой терапевтический курс, и они могут снова трудиться на благо демократии во всем мире. А теперь потихоньку трогай с места, забирай вправо и становись под навес.

Тот волновался, едва не сбросил ногу со сцепления. Машина рывками подалась с места и вскоре встала с краю под навесом рядом с пожилым микроавтобусом. По приказу Олега Энди погасил фары. Смена параллакса – тот же двор, но с другого ракурса. Теперь напротив – темная беседка, штабеля крытой тары, еще одни закрытые ворота – возможно, зимний гараж. Царило безмолвие. Десантники не выходили из машины, ждали. Лица пассажиров в темноте не вырисовывались. Тактика своеобразная, но Олег надеялся, что сработает. Пятеро сотрудников секретного объекта уже обезврежены, если двигаться такими темпами – поступательно, без нахрапа…

Зашевелилось что-то справа, закряхтело, выбралась из-за угла невнятная фигура. Человек, похоже, недавно проснулся (или вышел из Интернета, что, собственно, одно и то же). Остановился на углу, почесался, впился пристальным взглядом в помалкивающий джип. Он явно слышал, что въехала машина.

– Ну, давай же, мужик, думай скорее… – недовольно заворчал Оленич. – А то стоишь тут, Фаберже свое чешешь…

Очередной охранник вышел из оцепенения, неторопливо направился к джипу.

– Без суеты, парни, – проворчал Олег. – И никакой агрессии, бьем вежливо, уважительно, не забывая, что перед нами наши потенциальные друзья.

– Это мы можем, – подхватил Максим. – Рассыплемся в учтивых реверансах, дескать, сэр, мы, конечно, не имеем чести быть вам представленными, но так уж складывается в этот томный вечер… – И резко отбросил от себя дверь. Она ударила подошедшего работника по животу и по коленке, тот согнулся, глухо охнув. Вскрикнуть не успел – десантник вывалился из машины, дернул его за обе ноги, а когда тот рухнул, привычно сцапал за горло и перекрыл кислород.

– О, Иисус… – обреченно вымолвил Энди.

– Да, Энди, членов нашей патриотической организации тренируют, как ваших «котиков», – не преминул похвастаться Олег. – А вашим парням, и тебе в частности, хорошо бы усвоить поговорку, бытующую у диких народностей: любишь кататься – люби и саночки возить.

– Я не понимаю… – шептал, обливаясь потом, морской пехотинец. – Зачем вы это делаете? Это так жестоко… Здесь не занимаются ничем противозаконным…

– Молодец, Максимка, – хмыкнул в затылок Оленич. – Все, что нас не убивает…

– То мы сами убиваем, – прошипел в открытую дверь Болдин. – Да живой этот кекс, живой… Эй, мужики, багажник открывайте.

– Энди, – встрепенулся Олег. – А ну-ка открывай багажник!

Вздрогнула машина – Максим загружал в грузовой отсек очередного мученика. Олег с Григорием вываливались наружу. Крутасов остался в салоне – с наказом контролировать старину Энди. Крупная галька хрустела под ногами. Дальнейший ход действий снова отсутствовал. А действовать экспромтом не всегда полезно. Судя по всему, плацдарм отвоевали. Хотя – минуточку. Из темноты беседки вдруг явственно прозвучал сухой звук взводимого затвора. Олег уже летел под защиту распахнутой дверцы, а Григорий вдруг сделал впечатляющий прыжок в обратном направлении, схватил с земли относительно увесистую гальку и швырнул ее во тьму беседки с такой силой, что чуть не вывернул руку из сустава. Судя по ответному глуховатому вскрику, камень нашел свою цель.

– Отлично, Григорий… – восхищался, согнувшись за багажником, Максим. – Сверхточная система поражения противника…

А молодой лейтенант уже летел с ускорением к беседке, вонзился в нее, умудрившись не наделать при этом вселенского грохота. Послышалась возня, сдавленные хрипы. Проделав четверной тулуп, из беседки вылетело тело (принадлежащее, к счастью, не Оленичу), грохнулось оземь и больше не шевелилось. Затем вылупилось еще одно, втащило страдальца внутрь. Вскоре, отдуваясь, Григорий примкнул к коллективу и бросил Максиму добытый в честной схватке пистолет.

– Слушайте, во имя Аллаха, что-то мы разгулялись… – вымолвил он убитым голосом.

– Все отлично, – успокоил Олег. – Это только увертюра, парни, мы еще не начинали…

Они сидели на корточках, хоронясь за машиной. С внешней охраной было покончено. Оставались надзиратели и конвоиры, отдыхающие и бодрствующие смены, специалисты по выбиванию признаний, а также самое интересное – КОНТИНГЕНТ ЗАКЛЮЧЕННЫХ…

«Пора кончать эту хрень!» – с какой-то вспыхнувшей злостью подумал Олег. Примерный план дальнейших действий уже формировался. Двор был чист – в этом практически не сомневались. Он подлетел к водительской дверце, распахнул ее, выволок оторопевшего американца.

– Ответственный момент, дружище Энди, – зашипел он. – Справишься – оставим тебя в покое. Не справишься – будешь фигурно отбрасывать коньки, как предыдущий мистер. Эй, бездельники… – завертел он головой. – Где вы все? А ну, ко мне. Крутасов, особого приглашения ждешь? Живо найди какой-нибудь мешок – мне плевать, хоть картофельный…

Входная дверь в недра секретного заведения была оснащена обыкновенным электрическим звонком. Придумывать что-то более совершенное устроители кутузки, видимо, считали излишним. Противное дребезжание огласило пространство бетонного коридора, озаренное светом энергосберегающих ламп. Открылась ближайшая дверь, выбрался мужчина средних лет в свободно висящих брюках и кофте из овечьей шерсти. Припал к двери, приоткрыл окошко, заделанное пуленепробиваемым стеклом. Взору охранника предстали несколько смутных фигур. Отчетливо выделялась лишь одна – принадлежащая Энди Шарпу. Она перекрыла практически весь вид. Энди был бледен, но держался. Его лицо подрагивало, кадык совершал возвратно-поступательные движения. За Энди стоял понурый человек с мешком на голове. Его держали за локти двое, но их лица не просматривались – позицию выбрали грамотно. Охранник помедлил – новых заключенных сегодня не ожидалось. Во всяком случае, начальство ничего такого не говорило.

– Энди? – неуверенно переспросил охранник. – Вы кого привезли?

– Некто Назреви, Дариус… – проглотив слюну, выговорил Энди. – Али Махмуд Назреви, сомалийский боевик из движения «Аль-Шабаб» – тот еще орешек, маститый террорист. Французы попросили подержать его немного… Парня привезли тем же рейсом, которым мы отправили Барбару. Внеплановая доставка, он чуть не сбежал в Варшаве, пришлось из-за этого злодея задерживать самолет. Еле нашли, спрятался в багажном зале, взял в заложники сотрудницу аэропорта…

– Пассажир чуть не улетел дальше самолета? – пошутил человек за дверью. – С тобой все в порядке, Энди? Бледный ты какой-то.

– Кажется, вирус подхватил, температура поднялась… Открывай, Дариус.

Заскрежетали сложные запоры, поплыла дверь.

– И че? Будем прогрессивными или агрессивными? – шепнул Оленич.

Олег оттолкнулся из-за косяка, первым влетел внутрь. Кинул кулак в перепуганное лицо и ударил его головой об стену… Мужчина, потеряв сознание, сполз на пол, привалился к ободранной стене. Полчаса здорового сна на беглый взгляд обеспечены. Крутасов, стаскивая с головы мешковину, в которой хранили домкрат, втолкнул Энди.

– Ну, все, парень, ты нам очень помог, большое человеческое спасибо… – Бедняга Энди не успел опомниться, как получил чувствительный удар в район ключицы, стальная удавка сжала горло, на миг он почувствовал эйфорию, а потом все стало плохо. Крутасов аккуратно пристроил парня вдоль стены, чтобы не мешал выполнению ответственного задания. «Вот и рассмотрели дело экстремистской организации против штата Миннесота», – как-то сконфуженно подумал Олег. Максим, выхватывая пистолет, припустил по коридору, занял позицию у поворота. В этой части коридора находилась лишь одна дверь – комната дежурной смены. Неказистый американский быт – кола в жестяных баночках, календарь, плоский телевизор, изрыгающий музыкальную белиберду. Гудящая микроволновка испускала аромат попкорна. Похоже, парни собирались неплохо провести время на сон грядущий. Коллега отключенного охранника пребывал за дощатой стойкой, делал пометки в ноутбуке. Когда раздался шум, он предпочел не бегать вокруг стойки, а просто перекинул ноги, развернувшись на офисном стуле, чтобы перемахнуть через преграду. Да так и застыл на стойке с выпученными глазами, когда ему в голову нацелились три ствола.

– А это что за петушок на палочке? – удивился Оленич.

– О, щет… – хрипло вымолвил «петушок», делая потрясенное лицо.

– Не говори, коллега, сами в шоке, – проворчал Олег, хватая работника за шиворот и стряхивая со стойки. Он выволок его в коридор – тот не упирался, сообразив, что один против толпы – не воин.

– Дверь запри, – распорядился он. – Как вы это делаете? Чтобы снаружи никто не вошел…

– Да кто вы, черт возьми? – завизжал охранник, но, получив затрещину, взялся за работу. Запоры имели странную конструкцию, напоминая чем-то стальные тяги для закрытия грузовых контейнеров. Олег запомнил последовательность действий.

– Ключи от камер.

– О, Иисусе… они за стойкой…

– Кто еще из ваших в этой части здания?

Этот парень был храбрее Энди, попытался выхватить пистолет, одновременно нанося удар коленом в живот. Колено Олег проворонил, но пистолет не отдал. Рассвирепев от тупой боли, ударил рукояткой по виску. Лопнула кожа, заструилась кровь из пострадавшей области. Охранник качнулся, побледнел.

– Кто из ваших в этой части здания? – повторил он текст.

– Тед Бисли… Он в западном крыле…

– Заканчивай светские беседы, командир. Некогда нам! – подскочил осерчавший Крутасов и отправил кулак четко в переносицу. – Вот это дело, – высказался одобрительно, наблюдая, как ломается тело, укладывается под дверь, а из распахнутого рта выбирается гигантский «мыльный» пузырь.

– Кто просил? – оторопел Олег.

– А ты еще не все у него разведал? – удивился Крутасов.

Глава 6

Вообще-то Олег собирался получить информацию о месте пребывания заключенного по фамилии Андерсон. Но чего уж теперь… В комнате дежурной смены наблюдалось оживление. Прибежал Максим, доложив, что в примыкающем коридоре все спокойно, но лучше не шуметь, если хотим и дальше наслаждаться тишиной. Оленич отыскал ружейный ящик, вмурованный в стену, и в данный момент занимался тем, что лихорадочно извлекал из него занятные вещицы и выкладывал на стол. Российские «АКСУ», компактная «М-4» – укороченная модификации знаменитой штурмовой винтовки «М-16», эффектные «бушмастеры», пара древних «кольтов», «глоков», субкомпактные «Ruger LCP», напоминающие классические «браунинги» – отличные штуки, чтобы таскать в кобуре на ноге или в дамской сумочке. Десантники оживленно разбирали оружие.

– Поддержим отечественное, – предложил Олег, вооружаясь укороченным десантным «калашниковым». Зачем выдумывать что-то новое, если есть проверенное старое?

– Ну, уж хрен, с этой клюкой я еще и у нас набегаюсь, – возразил Максим, кладя глаз на штурмовую винтовку «AR-15».

А Оленич, словно фокусник, продолжал вытаскивать занимательные вещи: упаковки с патронами – российские, калибра 7, 62, стандартные патроны НАТО калибра 5, 56, вытряхнул груду модульных тактических бронежилетов MTV, состоящих из переда и спинки, а также двух боковых амортизирующих панелей. В комплекты входили воротники, состоящие из двух частей, паховые фартуки. Неизвестно, зачем это понадобилось местным воякам, но находка заслуживала внимания.

– Фирма… – восхитился Оленич.

– Это приказ, товарищи офицеры, – строго сказал Олег, – можете иронизировать сколько угодно, особенно про паховые фартуки, но чтобы через минуту все это благолепие было на вас. И не стонать. Возможно, еще спасибо скажете.

Парни живо преображались, стаскивая измочаленную «лесную» одежду и натягивая на кофты бронежилеты. Крутасов ворчал, что ни шиша не понимает в этих «забугорных» размерах: S, L, XL. У него вообще-то сорок восьмой…

Пообщаться не удалось и с третьим охранником – последним из присутствующих в данном строении. Его обнаружили через пару отворотов, в «глухой» зоне, после того, как миновали несколько закрытых помещений (очевидно, комнаты для допросов на ночь запирались). Здесь и начиналась сама тюрьма. Упитанный мужчина с благообразной плешью сидел на табурете спиной к посетителям и самозабвенно трещал по клавиатуре. Шура Крутасов привычным ударом ноги выбил из-под человека табуретку, а Олег точным апперкотом послал его в нокаут.

– Толстоват он что-то, – критично заметил Максим, глядя в закатившиеся глаза «потерпевшего». – Сюда берут с лишним весом?

– Это не лишний вес, а запасной, – объяснил Оленич, опускаясь на корточки и извлекая из плечевой кобуры надзирателя компактный «вальтер». – Батюшки, витаминов-то сколько… – Он потащил за уголок торчащую из кармана банковскую купюру, и целая пачка банкнот Федеральной резервной системы различного достоинства красиво рассыпалась по полу.

Десантники угрюмо созерцали благолепие. Никто не запрещал все забрать и поделить. Согрешили уже достаточно, мелкая кража погоды не делала.

– Инсценируем ограбление? – сглотнув, предложил Максим.

– Хотите – инсценируйте, – пожал плечами Олег. – Лично мне эти деньги фиолетовы.

– Да ну их к черту, – с усилием отмахнулся Крутасов. – Мы и так бешеные бабки зарабатываем, зачем нам это?

– Логично, – согласился Оленич. – Вот такую пачку – за год. Пустяк, не стоит руки марать.

– И вообще непонятно, почему вы это обсуждаете, – гордо задрал нос Максим и прошествовал дальше.

Это было последнее помещение, где когда-то делали ремонт. Далее начинался форменный ужас. Становилось не по себе. Люди догадывались, что секретная тюрьма ЦРУ – не отель на берегу океана, но чтобы с такими инфернальными мотивами… Коридор сужался, довольно долго они спускались по лестнице. Бетонная шахта под крутым углом уходила вниз. Жиденький свет энергосберегающих ламп выхватывал из мрака скособоченные стены в ржавых потеках, скрученные жгутами провисшие провода. В одном месте на стене четко отпечатались брызги крови. Становилось прохладно. А когда они спустились в мрачную, уходящую в бесконечность галерею, стало не просто прохладно, а холодно. Камеры, огороженные решетками, располагались в шахматном порядке – их обитатели фактически не могли видеть друг друга. Небольшие зарешеченные проемы в дверях – достаточные, чтобы подать еду и контролировать арестанта. Крохотные камеры – в таких не побегаешь загнанным зверем. И в каждой клетке – яркая лампа на далеком потолке, горящая днем и ночью…

– Анекдот на ум пришел, – глухо прошептал Оленич. – Школа террористов. Класс смертников. Учитель: «Дети, смотрите внимательно. Я буду это показывать только один раз…»

Первым помещением в этой части тюрьмы оказался открытый бетонный бокс, где стояло подозрительное кресло. С подлокотников свисали ременные петли. Спинку венчала штуковина, похожая на абажур, и от нее змеились провода. Не хотелось задумываться, что это значит. Здесь же стояла музыкальная аппаратура, внушительные колонки с динамиками. В углу примостилась подозрительная тахта с поднятой передней частью. В противоположном углу – устройство, похожее на измеритель роста, но с него свисали ремни с застежками, а подножие украшали засохшие желтоватые разливы, похожие на окаменевшую блевотину. Мрачно напевая под нос «Две колонки двести ватт о любви моей кричат», Оленич сунулся в навесные шкафы под ржавым верстаком, и от обилия «профессионального» инструмента его там чуть не вырвало.

– Вашу мать… Блин, мужики, будь я Колумбом, я бы точно утопился в Саргассовом море, или где он там плыл…

Десантники осматривали камеры, стараясь не растягиваться. В каждой клетке – по человеку. Замерзшие, грязные, оборванные. Они ворочались, слыша посторонние шумы, поднимались, укутываясь в убогие покрывала, припадали к решеткам. Возникло что-то звероподобное, бородатое, с воспаленными глазами – оно вцепилось заскорузлыми пальцами в решетку, затрясло ее, стало гневно вещать на сиплом арабском. Отшатнулся впечатлительный Григорий – существо чуть не схватило его за ухо.

– А это что за представитель позднего неолита?

– Волосат, могуч, вонюч, – сделал вид, что пошутил, Крутасов.

В следующей камере, прислонившись к стене, сидел благообразный исхудавший мужчина с правильными чертами лица, большими чувственными глазами и окладистой бородой, в которой поблескивали капельки седины. Серая кожа, ввалившиеся щеки. Он был исполнен скорби и достоинства. Прямо живая икона. Появление посторонних оставило узника равнодушным. Он даже не шевельнулся, продолжал сидеть, и только в выразительных глазах поблескивала влага.

– Послушайте, только мне кажется, что он похож на Бен Ладена? – зачарованно прошептал Оленич. – Может, его за это и замели? Хотя, с другой стороны, Бен Ладена вроде уже кокнули.

– И даже киношку сняли про то, как его кокнули, – подтвердил Максим.

– Какой Бен Ладен, вы охренели? – фыркнул Крутасов. – Он же вылитый Христос.

– А чего тогда плачет? – не догонял Оленич.

– Тундра ты, Гриша. Он не плачет – он мироточит…

– Я русский, выпустите меня… – внезапно взмолился узник с обратной стороны. Он услышал родную речь и прилип к решетке. – Умоляю, я ни в чем не виноват, меня держат здесь уже месяц, требуют признаться в том, чего я не совершал…

Он был сравнительно молод, неприлично оброс, глаза воровато блуждали, толком ни на ком не останавливаясь. В речи прослушивался еле уловимый восточный акцент – похоже, этот тип несколько лет прожил вдали от родины. Он бормотал, заламывая руки, что жил в Турции, работал в автосервисе на уважаемого Харгали-бея. Ну, и что с того, что он принял ислам, миллионы людей по всему миру принимают ислам, но они же не террористы? Аллах велик, что поделать? И то, что его похитили с заставы в Дагестане шесть лет назад, где он честно тянул воинскую лямку, разве ставит его в один ряд с международными злодеями? Ему запудрили мозги, заморочили голову. А теперь проклятые янки занимаются тем же самым. Он умолял, сводил ладошки, просил открыть, выпустить, он просто уйдет и никому не причинит вреда…

– Может, выпустим паренька? – дрогнуло сердце у сурового Крутасова. И тот, услышав его слова, жалобно что-то забормотал.

– Отставить, – нахмурился Олег. – Мужики, вы совсем-то с ума не сходите. Чего вы разнюнились, как кисейные барышни? Может, я не все понимаю в этой жизни, но сомневаюсь, что янки сеют по миру секретные тюрьмы, чтобы держать в них невинных граждан Востока. Не слишком ли накладное удовольствие? Мы его выпустим, а завтра он школу взорвет где-нибудь в Чечне или Дагестане?

– Но, бывает, и безвинных заметают, – смущенно возразил Крутасов. – Вот наш Загадкин, например…

– Стоп, – сказал Олег и плотоядно усмехнулся, заприметив НЕЧТО. – Ты очень кстати, Шура, помянул это недоразумение…

Капитан смастерил серьезную мину и на цыпочках подкрался к камере. Все… чугунный груз свалился с души! У долговязого «постояльца», сидящего на голом матрасе, не было сил подняться. Он только повернул голову, отыскал водянистыми глазами человека, отпирающего дверь, и в них возникло что-то отдаленно осознанное.

– Есть, нашелся! – восторженно вскричал Оленич (именно в его взводе служил потерявшийся солдат), оттеснил Олега и ворвался в конуру. Схватил солдата за грудки, встряхнул. Стукнули зубы. Десантник замычал. Ему, похоже, что-то вкололи. За двое суток парень не успел растерять человеческий облик, но камуфляж висел мешком, ремня и головного убора его лишили, и даже шнурков на громоздких армейских ботинках. Парень был всклокочен, физиономия вытянулась, обострилась, на висках проступали подозрительные розовые пятна, похожие на те, что возникают на спине после применения банок.

– Товарищ лейтенант… – пробормотал он заплетающимся голосом. – Вы это… как это говорится? Вы здесь? В физическом теле?

– Ага, Загадкин, во плоти, – подтвердил Григорий, отпуская рядовому обидную затрещину. – Не ожидал? Как в анекдоте, да? Жизнь почти наладилась, но тут вернулась жена.

Дернулась голова, рядовой распахнул глаза, недоверчиво и почти осмысленно выставился на склонившиеся над ним фигуры.

– Товарищ капитан… Это тоже вы? Такое возможно?

– Такое невозможно, товарищ боец, – сдерживая смех, сказал Олег. – Но раз такое случилось, значит, это кому-то нужно. Ты понимаешь, что происходит? Черт, как же тебя? У этого солдата имя есть? – спросил он у Оленича.

– Иннокентием зовут это чудо, – под ржач Максима и Крутасова просветил Григорий. – Кеша, проще говоря.

– Кеша хорошая птичка, – стал кривляться и дурачиться Крутасов. – Кеша умная птичка…

– А вот за пьянку во время выполнения боевого задания и недостойное поведение на вражеской территории эта птичка ответит. По всей строгости ответит, – пообещал Оленич. – Я не зверь, но толчки на будущей неделе будут драить не какие-то там гражданские лица, а вот эта глупая и недоразвитая птица.

– Постой, не горячись, – придержал его Олег. – Парень виноват не больше, чем остальные. Ты понимаешь, что происходит, боец?

– Да в порядке этот кекс, – вынес вердикт Крутасов. – Уже вялый, но еще не дурак. Радуйся, дурачина, еще пара уколов, и тебя бы даже в психушку не взяли…

Парень определенно подавал надежды. Его шатало, он хватался за стены, глупо улыбался. Двое суток, проведенных в жутком каземате, растянулись для Загадкина в невыносимую вечность. Помнил все – хотя и смутно, без подробностей, с нарушением хронологии. Он куролесил в поселке, сломал какой-то частокол, повздорил с сонным мужиком, торчащим из окна… Но это водка виновата. И не потому, что она водка, а потому, что паленая. За все ему крайне стыдно, но то, что было дальше, просто ни в какие ворота не лезет. Он уже догонял своих (вернее, он так считал, что уже догонял), как свалились эти демоны на джипе. Откуда они взялись? Перегородили дорогу, давай в него фонарями тыкать. Потом орали что-то на английском, а он терпеть не может этот язык, в школе имел по нему твердую двойку. Стали хватать его за руки, он и зазвездил им. Их счастье, что они имели численное превосходство. Автомобильное путешествие на полу под ботинками он помнил плохо, было больно и обидно. Потом его куда-то сгружали, тащили по холодным коридорам, бросили в эту камеру. Он все готов понять, но беспредельничать-то зачем? За что? Уже позднее дошло – с другим перепутали. Разорялись снаружи, кто-то оправдывался, потом возник подчеркнуто интеллигентный молодой человек в очках, охраняемый двумя громилами, таращился на Иннокентия, как на антихриста какого, ей-богу. Он неплохо понимал по-русски, вкрадчиво осведомился: вы, собственно, кто, молодой человек? Загадкин понял, что запираться бесполезно и спасет его только правда и ничего, кроме правды. Интеллигент немного побледнел, но учтиво кивнул и убыл. Какое-то время, вероятно, шла проверка. Периодически за решеткой возникали обалдевшие лица, но быстро пропадали. Так и не выпустили, черти! Орали люди в соседних камерах, ругались на причудливых каркающих языках. Несколько раз охранники тащили по коридору оборванных арестантов, и его трясло от страха. Принесли поесть, и после еды он почувствовал слабость. Ноги отнялись, он лежал, не мог подняться. В камеру вошли несколько человек, двое остались на пороге, третий сел на корточки перед онемевшим бойцом, раскрыл чемоданчик. Невысокий, весь такой гладкий, лоснящийся, с лысиной в центре макушки. Представился на ломаном русском доктором Винни Хэнсоном. Поднял шприц, выдавил излишки препарата и вкатил солдату точно в шею. Только он очнулся, как принесли еду. Только поел, налился чугунной тяжестью – опять нарисовался врач-вредитель, вкатил вторую пилюлю, после которой у рядового совсем стали мозги отказывать, и потекли галлюцинации. Третьей пилюли он не дождался, спасибо отцам-командирам…

– Молодец, Загадкин, – под сдавленные смешки объявил Максим. – Жизнь прожить нужно ярко, и все в ней попробовать. А то помрешь – и вспомнить будет нечего.

– Аллес капут, командир? – осведомился Крутасов. – Кешку на закорки – да на историческую родину? Учти, мы на этой точке как бы на птичьих правах, скоро керосином запахнет.

– Я бы с удовольствием, – вздохнул Олег. – Да подписался еще на одно дельце…

Пропади оно пропадом, это дельце! В кутузке было не меньше двадцати камер. Олег обходил их все, всматривался в лица заключенных. А те с надеждой смотрели на него, припадали к решеткам, что-то бормотали на языках, в которых он был ни бельмеса. Пожилые, молодые, буйные, апатичные. Кто-то с синяками, у кого-то нервный тик, у толстяка с морщинистым голым черепом была повреждена рука – он лежал на боку, массировал ее от локтя до плеча и исподлобья разглядывал человека в штормовке, который разглядывал его. Благоразумные люди здесь еще оставались – понимали, что хрен редьки не слаще. Да и куда бежать? Поймают, как ни бегай. А еще надо разобраться, в какой ты стране и с чем ее едят… Он обежал все камеры, с удивлением обнаружил, что здесь имеются даже две женщины. Обе в дальних камерах. Одна – фигуристая, черноглазая, с большими пронзительными глазами, ее голова была затянута платком. Вторая лежала на матрасе, укрывшись грязным одеялом, свернулась клубком, отрешенно смотрела в пустоту. Спутанные волосы разметались по щуплой подушке…

Здесь не было ни одной европейской физиономии! В чем прикол? Облажаться столь крупно чекисты не могли, не тот формат. Или фигуранта уже увезли? Допустим, вчера или позавчера. Или помер – от гуманного обхождения и чрезмерной чуткости обслуживающего персонала. И похоронен под горой – без креста и могильного холмика. Скрипя зубами, капитан бросился в обратный конец кутузки, выстрелил пальцем в мученика, знающего русский язык.