Текст книги "Алмазная кукла"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Связной проворно забрался в кабину и, захлопнув дверцу, плюхнулся на свободное кресло. Усатый, оказавшийся напротив, бесцеремонно его разглядывал, явно собираясь что-то сказать. Тот ответил спокойным, чуть задиристым взглядом.

– Слышь, связной, а жетон точно у тебя? – неожиданно спросил усатый. – Предъяви-ка! Хочу убедиться, что он точно в наличии.

– У меня инструкция – отдать из рук в руки самому боссу, – безмятежным тоном уведомил Руслан.

– А если так?.. – многозначительно спросил усатый, сунув руку себе в карман.

Но тут же отшатнулся назад, приплюснувшись к стенке кабины – в лицо ему мрачно смотрел ствол пистолета, в долю секунды выхваченного связным. При этом Руслан выглядел все таким же безмятежно веселым и уверенным в себе.

– Ты, голубок, эти фокусы брось! – пряча пистолет, предупредил он, фамильярно пошлепав усатого по щеке. – Неужели ты считаешь, что на такое дело пошлют криворукого недоумка, который обделается, чуть его пугни?

– Нет, я так не считаю… – кисло скривился усатый. – Но однако сомнение у меня есть. Ты же Ибрагимов? А на морду – стопудово какой-нибудь Вася Пупкин.

– Ну, ты, антрополог недоученный! – рассмеялся Руслан. – Во-первых, я из тейпа Гуной, где намешано терских казаков, а во-вторых, моя мать русская. Успокоился?

– Чечен, значит?.. – ухмыльнулся один из четверки. – А может чё-нить по-своему, по-чеченски, загнешь?

– Бамбар бия! Кир гуду! – вызывающе глядя на него, с явной насмешкой в голосе Руслан спародировал Балбеса из «Кавказской пленницы». – Ты тут еще экзамен устрой. Проверяльщик нашелся, ешкин кот! Мне тут, между прочим, тоже кое-что подозрительным показалось. Очень интересно, с какого бодуна вам захотелось на жетон позырить? Может, сами надумали прихапать передачку? А меня – куда-нибудь вниз, башкой в болото?

– Хорош пургу нагонять! – покривился усатый. – Мы у босса работаем давно, так что нечего тут косяки вынюхивать. А проверять любого и всякого, кого видим в первый раз, наша обязанность. Усек?

– Верю… – высокомерно ухмыльнулся Руслан. – И хорошо, что верю. А то у меня тоже уже была мыслишка – а не стукачки́ ли у меня в попутчиках? И не положить ли их тут в рядок, от греха подальше?

Все четверо с некоторой тревогой переглянулись. В кабине повисла тишина. Повернувшись к иллюминатору, Руслан смотрел на проносящиеся внизу сочно зеленеющие сосняки, совершенно оголившиеся лиственные массивы, выглядящие из-за этого сиротски уныло и беззащитно. Буровато-желтые луга и поляны чередовались с черными многоугольниками вспаханных полей. Кое-где у околиц сел кружились стаи грачей, припозднившиеся с отбытием в теплые края. Очистившиеся от «цвета» жилки рек утратили свойственный лету мутновато-зеленоватый оттенок и холодили взгляд чистотой прозрачного синего кобальта. По шоссе и проселочным дорогам бежали козявки машин. И совсем уж крохотными выглядели пешеходы.

А вертолет все дальше и дальше мчался на северо-запад, стремительно пожирая расстояние, отделяющее его от той точки, куда он должен прибыть.

Неожиданно у усатого зазвонил сотовый. Со скучающим видом достав телефон, он с ленцой обронил:

– Да, слушаю… – но, тут же переменившись в лице, поспешно глянул на дисплей и, досадливо крякнув, заговорил совсем другим тоном. – Да, Эдгар Янович… Да, все в порядке… Ну-у… Утверждает, что жетон при нем. Да-а-а… Ну, да, новенький… Чечен. А хрен его знает? Вроде бы похож… Ага! Хорошо, понял, понял…

Спрятав телефон, усатый снова уставился на Руслана взглядом голодного кота, заметившего мышь и вознамерившегося ее съесть, но сомневающегося – а не заболит ли потом живот? Но тот лишь равнодушно покосился в его сторону и с пренебрежительной миной продолжал смотреть в окно.

– Слышь, как там тебя? Руслан, что ль? – выдержав паузу, поинтересовался усатый. – А не припомнишь, как фамилия того мужика, вместо которого тебя послали?

– Сокошин, – не отрываясь от окна, процедил тот. – Погоняло – Купец.

– А… – продолжил усатый, но Руслан не дал ему.

– …Начальника зовут Тареев Вениамин Трофимович, – с некоторым раздражением в голосе известил он, поворачиваясь к усатому и впиваясь в него недовольным взглядом. – Погоняло – Бухой, мотал срок в Соликамске, три года строгача… Слушай, ты уже достал вместе со своим боссом. Понял? Я – горец, и ни к кому в холуи не записывался. Мне до фени ваши проблемы и заморочки. Все эти дела надо было выяснять перед тем, как идти на взлет. Знал бы, что буду иметь дело с такими зашуганными шмакодявками, послал бы вас на «три веселых». Еще вопросы будут?

Ничего не ответив, усатый с кислой миной отвернулся к иллюминатору, озабоченно наморщив лоб. Слова Руслана его явно задели, но после столь агрессивного и вызывающего демарша он уже не решился донимать его расспросами. В кабине снова установилось молчание.

Еще через полчаса полета внизу показались кварталы многоэтажек. Судя по всему, это была Москва.

– Через пять минут будем на месте! – оглянувшись, объявил пилот.

Спутники усатого тут же оживились, обсуждая, куда сегодня лучше пойти, чтобы «оттянуться по полной». Предлагавший Руслану показать знание чеченского языка доказывал, что самое лучшее – наведаться в некий «клубешник» под названием «Золотая середина», где, по его словам, «клевых телок – как му́сора», и к тому же все они весьма легкодоступны. Однако его приятели не соглашались, мотивируя тем, что там милиция слишком часто проводит облавы, вылавливая как потребителей экстази и «винта», так и обладателей незарегистрированного огнестрельного оружия.

Вскоре под вертолетом появился большой, благоустроенный коттеджный поселок, застроенный в основном роскошными постройками – от довольно-таки небедных коттеджей до очень даже «навороченных» вилл, среди которых встречались настоящие дворцы, стоимостью в десятки миллионов долларов. Судя по всему, в них жили не просто обеспеченные люди, а те, кто, говоря по-народному, уже бесился с жиру.

Сделав круг над поселком, вертолет направился к одному из самых больших дворцов, стоявшему в окружении зелени можжевельника и туи. Невдалеке от него простирался обширный луг для гольфа, над красиво оформленным озером склоняли свои ветви ухоженные ивы. Где-то за домом маячили какие-то постройки – скорее всего, конюшни, поскольку там же имелся манеж. И вся эта латифундия, площадью по меньшей мере в несколько гектаров, была огорожена высокой железобетонной стеной.

Решительно пойдя на снижение, вертолет опустился на специальную посадочную площадку, метрах в тридцати от входа в дом. Когда двигатель умолк, и лопасти винта неподвижно замерли, Руслан вопросительно посмотрел на усатого. Тот чуть заметно ухмыльнулся и с апломбом объявил:

– Пистолет придется сдать – на этой территории оружие могут иметь только особо доверенные лица. Так что… – оборвав фразу, он демонстративно протянул руку, выжидающе глядя на Руслана.

Остальные при этом напряглись и подобрались, как будто опасались какой-то непредсказуемой реакции со стороны своего слишком ершистого спутника. Но Руслан спокойно достал пистолет и положил на ладонь усатого. Тот спрятал оружие в карман своей ветровки и кивком головы указал на дверцу. Руслан спрыгнул на землю и оглянулся. Его сопровождающие тоже вышли из кабины вертолета, и вся компания, во главе с усатым, направилась в сторону дома.

В этот момент по широким ступеням монументально-необъятного крыльца с беломраморными перилами спустился какой-то крепкого сложения мужчина в темных очках, с модной недельной щетиной на лице. На вид ему было около пятидесяти, может, чуть больше. Но чувствовалось, что этот человек здесь обладает всей полнотой власти – при его появлении сопровождающие Руслана сразу же подтянулись и зашагали чуть ли не строевым шагом.

Приблизившись к ним, мужчина окинул Руслана изучающим взглядом и, коротким взмахом руки прервав на полуслове усатого, начавшего что-то докладывать, коротко распорядился:

– Жетон!

Руслан молча достал из нагрудного кармана рубашки жетон. Усатый поспешно забрал его и угодливо передал хозяину. Внимательно прочитав выбитые на нем цифры, тот сунул жетон в карман пиджака, после чего громко хлопнул в ладоши. Тут же, словно вынырнув из-под земли, с разных сторон подскочили пятеро охранников в сером камуфляже с автоматами на изготовку, нацеленными на Руслана.

– И?.. – не выказав ни малейшего беспокойства, окинул взглядом хозяина посыльный.

– Мне нравится, как ты держишься… – усмехнулся хозяин, но глаза его оставались недвижимо-холодными словно у выжидательно замершей рептилии. – Но ты не учел одного – мне сбросили по электронной почте фото настоящего Руслана Ибрагимова. Зря ты ввязался в эту более чем опасную игру. Проводите его в подвал, пусть с ним побеседует Мюллер.

Сопровождающие, разом набросившись на мнимого Руслана со всех сторон, заломили ему руки за спину и защелкнули на запястьях браслеты наручников. Его карманы тут же были тщательно обшарены, и все, что в них находилось, от сотового телефона до расчески, усатый забрал себе. Грубо толкая в спину, пленника повели куда-то в глубь двора, где к глухой стене был пристроен тамбур с железной дверью, за которой оказалась лестница с каменными ступеньками, ведущая вниз.

Подвал с высоким потолком был отделан белым пластиком, пол выстилала разноцветная облицовочная плитка. В углу пол и потолок соединяла железная труба, рядом с которой стояли стол и стул, а неподалеку в стене чернел зев большого камина. Все так же держа пленника на мушке, группа хозяйских холуев поставила его спиной к трубе и, расстегнув наручники и заведя его руки за трубу, снова сковала запястья стальными браслетами.

Из двери, напротив той, через которую охранники ввели своего пленника, появился сухой, жилистый тип с желтыми глазами и морщинистым недобрым лицом. Сев у стола, он некоторое время изучающее смотрел на пленника, прикованного к стальному столбу.

– Огоньку разведите… Может понадобиться, – не глядя, распорядился он, и охранники тут же забегали, разжигая камин.

Еще немного помолчав, желчный гражданин скучным голосом поинтересовался, все так же изучающее глядя на свою, как можно было понять, предполагаемую жертву:

– Ну, что, говорить будем?

– А чего ж не поговорить? – пожал плечами пленник. – Это ты, что ль, Мюллер? Это твое погоняло?

– Вообще-то, – недобро проскрипел тот, громко сопя носом, – вопросы здесь задаю я. Понял? Но, в виде исключения, отвечу – да, я – Мюллер. Да, это погоняло. И почему меня зовут именно так, очень скоро поймешь. Особенно если не захочешь говорить откровенно.

– А мне скрывать особо-то и нечего. Спрашивай…

– Хм… – Мюллер был явно озадачен таким началом разговора.

Он ожидал чего угодно, но только не такой, более чем подозрительной уступчивости своей потенциальной жертвы. Да и вообще, реакция этого странного типа на происходящее с ним была совершенно непонятной. Или за ним стоит кто-то такой, что и всемогущий босс в сравнении с этим «кем-то» – никто по своим возможностям. Или… Или он – полный дурак, не способный понять всего ужаса, который его ожидает. Но допрос нужно было начинать в любом случае.

– Твое имя, звание, место службы, – проскрипел Мюллер, ощущая в глубине души какую-то неуверенность.

– Андрей Лавров, майор спецназа ВДВ, Приволжский военный округ, – невозмутимо сообщил пленник.

– Что?! – Мюллер даже приподнялся на стуле. – Ты это серьезно?! А с чего это спецназ подпрягся не в свое дело?

– А почему ты считаешь, что это не наше дело? – с изрядной долей снисходительности посмотрел на Мюллера Андрей. – Кто сказал, что армия должна быть безразлична к тому, что происходит в границах России? Это что же, мы должны сдерживать внешнего супостата, не задумываясь о том, что страна заживо гниет изнутри? Нам это тоже не безразлично – кого и ради чего мы защищаем. Кто сказал, что мы должны, наряду с нормальными, порядочными людьми, защищать и всякую шваль, которая разрушает государство и общество?

– Ну, ты полегче, полегче! – недовольно выкрикнул усатый. – Фильтруй базар, вояка долбаный. Видали мы таких патриотов! Ты по делу давай базлай, а не разводи тут ненужную политагитацию.

– Пусть говорит… – зловеще ухмыльнулся Мюллер. – Это даже интересно… Давай, давай, выкладывай, майор Лавров, чего там у тебя еще?

– Разумеется, Руслана Ибрагимова мы взяли случайно, – спокойно и деловито продолжил Андрей. – Он попал в ДТП, после чего захватил заложника и принудил его везти к тому месту, куда за ним должен был прибыть вертолет. Мы за ним и погнались-то, чтобы спасти человека, взятого в заложники. Но когда стало ясно, что это не просто урка, а член опасной банды, я и сделал именно то, что сделал – вместо него отправился сам.

– И для чего тебе это было нужно? – пренебрежительно поморщившись, с язвительным любопытством спросил Мюллер.

– Чтобы раскрыть и прихлопнуть вашу шайку, – как о чем-то совершенно обыденном уведомил Лавров. – Просто мне не безразлично, что творится у нас в России, не все равно, что кто-то горбатится, чтобы она жила и существовала, а кто-то, как прожорливый паразит, подгрызает ее корни. Сейчас среди русских немало антикавказских настроений, а мне любой кавказец или азиат, живущий по совести и по закону, в сто раз понятнее и ближе, чем такие, как вы, вроде бы и русские, а на деле – худшие из врагов своей же страны.

– Браво, браво, браво! – ернически поаплодировал Мюллер. – Какой молодец! Слушал бы тебя и слушал… Но мне нужны конкретные сведения: где сейчас находится Руслан Ибрагимов. И если ты этого не скажешь… – почти прошипел он, но Андрей не дал ему договорить.

– Скажу! Какие тут могут быть секреты? Он уже на нашей учебной базе, где с ним вовсю работают мои ребята из отделения «Д» – дознание. Думаю, он сейчас щебечет как канарейка, выкладывая секрет за секретом. И своего Бухого, и вашего босса заодно… В общем, «колется» по полной.

– Что за подразделение «Д»? – подозрительно наморщился усатый.

– Группа контрактников, отобранных по специальным методикам, с использованием тестирования. Это люди, малочувствительные к чужой боли, – глядя на него в упор с какой-то хищной плотоядностью и даже свирепой алчностью, пояснил Лавров. – У нас их зовут «буратинами», поскольку ребята словно деревянные к чужим мукам. Наша часть, надо сказать, сформирована как ударная группа для создания хаоса в тылу потенциального противника путем организации массового террора в отношении населения, полиции и военных. А такие люди всяких там эмоций, как жалость или сочувствие, иметь не должны. Эсэсовцы «отдыхают»! Кстати, подготовку ведем на основании трофейных документов и методик Третьего рейха, позаимствованных из анналов гестапо и абвера. Я себе могу только представить, что он сейчас испытывает, этот бедолага Русланчик…

Заметно позеленев, охранники босса молча переглянулись. Посмурнел и Мюллер, на лице которого обозначилась мина крайней озабоченности. Как всякий конченый садист, больше всего на свете он боялся боли и пыток. Одна только мысль о том, что однажды он и сам может стать жертвой, приводила Мюллера в ужас. Пытать других для него было неописуемым наслаждением, особенно если жертва слаба и беспомощна. Тогда Мюллер, можно сказать, буквально упивался извращенным сладострастием.

Но о каком сладострастии может идти речь, если предоставленный ему «объект» не проявляет и грана робости? Какой тут, к черту кайф, если на задворках мерзкой душонки уже пробились ростки страха за свою собственную шкуру? А вдруг?! А что, если каким-то самым невероятным образом случится так, что он окажется в руках этих самых «буратин», наверное, скорее напоминающих живых роботов, но никак не людей?! Мама родная! Да при одной только мысли о подобном варианте развития событий по всей спине начинает гулять мороз…

Ему было невдомек, что все эти убедительно изложенные «ужасы» – и насчет подразделения «Д», и эсэсовских методик подготовки, и планирования террора на территории потенциального противника – не более чем плод фантазии пленника. Но он не мог не поверить услышанному по целому ряду причин. Прежде всего потому, что, будучи подонком, он был уверен: абсолютно все прочие – тоже подонки, только хорошо умеющие скрывать свою истинную сущность. А раз так, тогда наверняка оно есть, это жуткое подразделение армейской опричнины, способное на самые страшные и кровавые злодеяния.

Но была и еще одна причина того, что сказанное пленником его тюремщики восприняли достаточно серьезно. Не будучи от природы суггестологом, Андрей не один год отрабатывал соответствующие методики психологического давления на противника. Это производилось за счет соответствующего тембра голоса, определенного ритма слов, а также зрительного контакта с собеседником – зрачки в зрачки, когда на подсознательном, безмолвном уровне шла прямая передача определенных эмоций.

Теперь уже сами охранники босса и его палач чувствовали себя неуверенно и неуютно. Подспудный страх, проникший в их мысли и настроения, сковывал и мешал думать, критически оценивать ситуацию. С огромным трудом взяв себя в руки, Мюллер заставил себя вспомнить о своих прямых обязанностях и, зло стукнув по столу, проскрипел отчего-то подсевшим голосом:

– Адрес этого центра? Живо!

– А-а-а! Ты хочешь выслать туда группу захвата, чтобы она освободила Русланчика? – иронично усмехнулся Лавров. – Смысл? Во-первых, уже поздно. Скорее всего, он уже давно сломался и выложил даже то, чего и знать-то не мог. Во-вторых… Тебе нужен адрес? Его нет. А как найти базу – пожалуйста, запоминай. Едешь до Самары, от нее по «федералке» вдоль левого берега Волги еще километров четыреста. Найдешь райцентр Крутово. Там тебе любой пацан покажет, в какой стороне находится база подготовки спецназа. Счастливого пути! Правда, это дорога будет только в один конец.

– Ты сейчас позвонишь и скажешь, чтобы его отпустили. Иначе… – скривив рот, судорожно стиснул кулаки Мюллер.

– Давай телефон, сейчас узнаем последние новости, – почти приятельски улыбнулся Андрей.

– Принеси ему аппарат с громкой связью. А то мало ли чего он там будет плести? – распорядился Мюллер. – Кстати, майор, ни слова о том, где находишься!

Усатый тут же открыл стенной шкаф, достал из него радиотелефон и хрипловато потребовал:

– Номер!

Андрей назвал ему длинный ряд цифр, и в динамике телефонного аппарата на весь подвал раздались протяжные гудки вызова, и мужской голос, несколько искаженный электроникой и расстоянием, уверенно произнес:

– Да? Я слушаю.

– А кто это, могу я узнать? – стараясь придать своему голосу некоторый официоз, спросил усатый.

– Временно исполняющий обязанности командира батальона спецназа, капитан Еремеев. Кто спрашивает? – строго отчеканил голос из динамика.

– Секунду! – бросил в трубку усатый и поднес ее к уху Андрея.

– Леонид, это Лавров, – спокойно, словно находится где-нибудь в дружеской компании, проговорил он.

– Слушаю, товарищ майор! – бодро откликнулся капитан.

– Что там с нашим гостем дорогим?

– Уже допрошен, даже не пришлось прибегать к помощи подразделения «Д». Информация передана в милицию и ФСБ. Его тоже только что передали милиции для отправки в следственный изолятор. А вы откуда звоните?

– Я сейчас… в гостях. Ну, ты догадываешься, где это может быть. Кстати, объясни почтеннейшим хозяевам, что их может ждать, если они наделают глупостей.

– Что их может ждать? Значит, так… – Еремеев говорил сугубо деловито и размеренно. – Наши разведгруппы уже в работе. Сейчас они должны взять некоего Бухого. У нас возникли опасения, что милиция его упустит, как это в России часто бывает. Как только мы получим от него все необходимые координаты и имена, начинаем основную фазу операции. Ставлю в известность всех, кто меня сейчас слышит. Я не пугаю, а даю информацию к размышлению. Если с майором Лавровым хоть что-то случится, все причастные к этому будут уничтожены. И не просто убиты. Ими займутся наши «буратины». Кто это такие, очень скоро узнаете. Но в любом случае могу обещать: умирать будете долго и мучительно. Какие будут распоряжения, товарищ майор?

– Кто бы и что бы ни говорил от моего имени, даже если я сам под давлением пыток что-то отменю, операцию не прекращать! – жестко бросил Андрей.

– Ух, зараза! – запоздало опомнился усатый, спешно выдергивая трубку и нажимая на кнопку отбоя.

В подвале повисла гнетущая тишина. Теперь все понимали: шутки плохи! Это не тот случай, когда их персонами, если что, будет заниматься обычный суд. Они лоб в лоб столкнулись с теми, кто лишен каких-либо сантиментов. Уничтожь они этого – гори он огнем! – майора, с ними будут разбираться какие-то страшные люди по своему личному усмотрению, без какого-либо судейского крючкотворства.

– Слушай, майор, ты и в самом деле такой идейный патриот, или только прикидываешься? – глядя на Лаврова совиными глазами, проскрипел Мюллер.

– Я идейный в тех же пределах, что и любой разумный человек, который не потерпит в своем доме ядовитых пауков и гадов. Всякому понятно, что это сосуществование рано или поздно обернется бедой. Если в твоем доме водится ядовитая тварь, она в любой момент может укусить или тебя самого, или кого-то из твоей семьи. Отсюда вывод: если ты не дурак, то просто обязан относиться к уголовщине с полным ее неприятием.

– Ишь, как крюка загибает! – недовольно покривился усатый.

– Помолчи! – оборвал его Мюллер. – И что же дальше?

– Если кто-то думает, – невозмутимо продолжил Андрей, – что когда-то в Чили Пиночет пришел к власти только благодаря американцам, он глубоко заблуждается. Альенде был хороший человек, добрый и справедливый. Он все делал по закону. Но у них в ту пору было то же самое, что и у нас сейчас – частные армии, частные пыточные подвалы. Одни бесились с жиру, другие хрен последний доедали. Любой насильник или убийца мог в два счета откупиться от суда. Все покупалось и продавалось. Поэтому, когда победил Пиночет, его сразу же поддержало большинство простых чилийцев.

– И какова мораль сей басни? – недоуменно вытаращился Мюллер.

– А ты не догадываешься? Армия обеспокоена уголовным беспределом, который вышел за все мыслимые рамки. Мы прекрасно знаем, что милицейская статистика врет, и у нас ежегодно от рук бандитов гибнет не десять-двадцать тысяч, а по меньшей мере – сто. Поэтому в армейской среде уже зреют настроения провести негласную чистку российской территории от оккупировавшей ее бандократии. Для меня принципиальной разницы нет, кто убивает наших людей и отравляет им жизнь – иноземный захватчик или отечественный бандит.

– Ты что же, метишь в Пиночеты? – нервно усмехнулся усатый – по его лицу было заметно, как он внутренне напряжен и подавлен.

– Пиночетом я быть не собираюсь. Но вам следует знать, что есть немало людей, готовых идти за мной беспрекословно и безоговорочно, даже на смерть. – Голос Лаврова звучал, подобно гласу судьи, выносящего приговор. – И известие о пытках и убийстве офицера спецназа, учиненного частной, уголовной шарашкой, может подвигнуть не только наше, но и ряд других спецподразделений на жесткие шаги, которые уж точно пополнят здешние морги не одной сотней трупов, в том числе ваших…

Андрей отчаянно блефовал, но это работало. Точно так же, как и заранее срежиссированный разговор с Еремеевым. Еще там, на территории завода, ожидая вертолет, он созвонился с Леонидом и, на случай непредвиденных обстоятельств, обговорил с ним возможные варианты подачи информации.

Когда Лавров замолчал, в подвале еще около минуты царила угрюмая тишина. Словно очнувшись от какого-то наваждения, Мюллер исподлобья посмотрел на него, и кисло поинтересовался:

– А скажи-ка мне, майор… Что это ты такой уступчивый – о чем ни спроси, на все даешь ответы? Подозрительно, однако…

– А ты не понял? Да если я сейчас в деталях распишу вам, как именно вас будут брать и что конкретно с вами делать, вы ведь все равно уже ничего не измените. Как говорится, пришла беда – отворяй ворота. У вас только один выбор: сдаться и безропотно подчиниться своей участи. Ты лично что сейчас можешь сделать? Ну, учинить мне пытки, убить меня. Но ведь после этого тебе самому придется или стреляться, или вешаться! Иначе ты будешь умирать так страшно, что и сожжение заживо покажется раем.

Беззвучно подвигав челюстью, Мюллер повернулся к усатому и недовольным тоном процедил:

– Я сейчас свяжусь с боссом, пусть решит, что с ним делать. А пока отведи его в третий бокс. Если все, что он тут нам наплел, правда, кончать его действительно не резон. Выпотрошить всегда успеем… Давай!

Освободив руки Лаврова от «пыточного столба», охранники снова сковали их наручниками за спиной и повели его к еще одной двери в стене подвала, за которой оказался коридор, освещенный лампами дневного света. С каждой его стороны было по три одинаковых железных двери. Подведя Андрея к двери с цифрой три, охранники бесцеремонно затолкнули его в небольшое помещение без окон, площадью в шесть квадратных метров, в дальнем конце которого Андрей успел заметить что-то наподобие нар из голых досок.

Здесь не было света, поэтому, когда за ним захлопнулась дверь, Лавров оказался в полной темноте. Из-за двери донесся голос усатого:

– Дежурить здесь. Глаз с него не спускать!

Подойдя к нарам, Андрей сел на доски и приготовился ждать. Менее чем через минуту под потолком вспыхнул свет, после чего тут же погас. Скорее всего, кто-то из охранников заглядывал в глазок. Через минуту свет вспыхнул снова. Третий раз охранники надумали заглянуть в бокс уже через три минуты.

Теперь нужно было действовать, не теряя ни секунды. Опрокинувшись на спину, Лавров без труда протиснул себя через узкий промежуток между скованными руками, после чего высвободил ноги и быстро нащупал в верхнем пояске брюк заранее спрятанную там отмычку. Еще через несколько секунд он был полностью свободен. Теперь нужно как-то выйти из этой каменной конуры.

…Когда один из охранников в очередной раз заглянул в глазок, его глазам предстало весьма неожиданное зрелище. Пленник, до этого смирно сидевший на нарах, теперь лежал на полу. Причем положение его скрюченного тела с руками, завернутыми за спину, и выражение перекошенного лица, с недвижимо-остекленевшим взглядом, нацеленным в никуда, говорили о том, что он, скорее всего, «дал дуба».

– Валян, майору-то, похоже, кирдык! – встревоженно сообщил охранник своему напарнику.

– Да, ладно тебе! – с сомнением в голосе откликнулся тот. – Ну-ка, дай гляну! Ничего себе… Слушай, а может, он притворяется? Значит, так, я сейчас войду, а ты держи «пушку» наготове. Если что – мочи!

– Съехал, что ль? Мюллер что сказал? Пусть сидит, а мочить или не мочить – босс решать будет, – встревожился первый.

– Слушай, Антох, а что же тогда делать? – недоуменно развел руками Валян.

– Ладно… Подходим к нему вместе, «пушки» наготове. Думаю, на двоих он, если и придуривается, не попрет… – открывая дверь, проворчал Антоха. – Тем более, что руки у него в «браслетах»…

Чуть ли не на цыпочках охранники вошли в помещение бокса, боязливо взирая на человека, который, по всем признакам, был мертв. Став по обе стороны от неподвижно лежащего тела, они некоторое время держали его на мушке, но потом, несколько успокоившись, позволили себе расслабиться. Антоха, не снимая пальца с гашетки пистолета, потянулся пальцами левой руки к шее узника, чтобы проверить сонную артерию. И тут…

Все произошло в долю секунды, словно кто-то стронул фиксатор, удерживавший огромную пружину. Не успев ахнуть, оба охранника полетели на пол, роняя оружие, которое так и не смогли пустить в ход. Они даже не поняли, что именно произошло. Просто нечто очень крупное и невероятно проворное, внезапно крутанувшись волчком, нанесло им ногами столь сильные и чувствительные удары, что парни на какое-то мгновение утратили ориентацию и оказались в нокдауне.

Опомнившись, они попытались вскочить на ноги, но, увидев стволы своих пистолетов, нацеленные им в лица, поняли: этот «раунд» проигран ими вчистую.

– Орать не советую! – коротко проговорил недавний пленник. – А теперь будем беседовать. Итак, имя, фамилия, отчество вашего босса? Отмалчиваться не стоит! Я, по-моему, рассказывал про «отдыхающих эсэсовцев». Или вам напомнить и продемонстрировать это на практике? – сурово прищурился он.

Поскольку те растерянно переглядывались, не зная, как им быть, Лавров шагнул к двери и плотно ее прикрыл, после чего, нацелив ствол между охранниками, нажал на спуск. В тесноватом помещении выстрел показался громом небесным. Брызнув в разные стороны мелкими осколками кафеля, пуля отрикошетила от пола и влепилась в противоположную стенку. В заложенных ушах потянулся писклявый звон, в воздухе кисловато запахло пироксилином.

– Парни, если вы отсюда и выйдете, то полными кастратами, – не повышая голоса, пообещал Андрей. – А можете и совсем не выйти. Так что терять вам нечего. Мюллера можете не бояться – его песенка уже спета. Поэтому, слушаю!

Неуверенно экая, парни сообщили, что хозяина зовут Хилкин Кирилл Аркадьевич, но для конспирации именуют во время телефонных разговоров Эдгаром Яновичем. Он – генерал-майор в отставке, в девяностых служил в интендантской службе Северо-Кавказского военного округа. Во время обеих чеченских кампаний ведал продовольственными и всякими иными складами минобороны. Лет восемь назад вышел в отставку и организовал трастовую компанию «Доверие». Сейчас в его ведении более десятка крупных предприятий, по некоторым сведениям, переданных ему в управление на фантастически льготных условиях почти под ноль процентов.

Кроме того, помимо производственной деятельности, Хилкин не чурался и контрабанды драгоценностей, добытых браконьерами или похищенных с государственных месторождений. У него имелось несколько хорошо налаженных каналов переправки краденых алмазов, рубинов и изумрудов в «забугорные» края. В частности, не последнюю роль в этом играл его сын, работавший крупной шишкой в таможенной службе.

Насколько можно было судить по состоянию дел Хилкина, криминальная фортуна к отставному генералу была более чем благосклонна. Несмотря на ряд громких ресторанных дебошей, он неизменно выходил сухим из воды. В частности, это объяснялось дружбой с некоторыми крупными чинами из МВД, которые на вилле Хилкина были довольно частыми гостями. А еще экс-генерал исполнял обязанности спикера соседнего райцентра, вовсю злоупотребляя своими депутатскими «корочками». По некоторым сведениям, на следующих выборах он намеревался прорваться в Госдуму.

Конкретно по этому случаю охранники смогли сказать лишь то, что, скорее всего, компаньонами Хилкина по криминальному «бизнесу» в Москву была доставлена очередная партия краденых алмазов с якутских приисков, и теперь посылку нужно было забрать. Несмотря на свой «миллиардерский статус», выем и транспортировку посылок экс-генерал не доверял никому, даже самым проверенным и преданным холуям.