Текст книги "Старый вор, новый мир"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Явно озадаченный услышанным, Заика нервно потеребил мочку уха, а затем промолвил:

– Опять эти блатные. Стреляют их, стреляют, а они как грибы под дождем сквозь землю прорастают. И время уже другое, не девяностые… Прошло уже их время. Так, Вадим, кто из бойцов потерял стволы?

– Клим со своими бойцами.

– И что?

– Оправдываются. Говорят, что там раньше только старушка божий одуванчик жила, и ее почти уломали. А этого, с лагерными татуировками, раньше никогда в квартире не видели. Вроде освободился недавно или что-то вроде того… Очень наглый, сразу бритвой в лицо. Потом еще какие-то две уголовные рожи нарисовались, одна другой страшнее. Со своими стволами. Короче, непруха такая… Обосрались наши ребята. Слушай, а может, тот, который с наколками, – серьезный зоновский авторитет?

Физиономию Заики исказила брезгливая гримаса. Допив кофе, он заметно повысил голос:

– А хоть бы даже законный вор, так у него что – два сердца, бронированная грудина? Или еще и запасная голова имеется? Пуля, она ведь никогда не делает различий между авторитетами и подзаборными задрыгами. Забыл, как Глобуса вальнули? Сильвестра, Вахо, Расписного, Сибиряка… и всех остальных? Те небось поавторитетней были! Ты что, Вадька, не понимаешь – кончилось время этой блатоты! Сейчас другое время наступило – наше. Мы – серьезная фирма, а они кто? – Порученец Дюка распалялся все больше и больше. – Это еще лет пятнадцать назад модно было считаться крутым и блатным, пальцы перед барыгами гнуть и всех по «понятиям» строить. Сейчас все решается через бабло и связи. Нету больше никаких лагерных «понятий», и не будет!

– Только не надо на меня наезжать. – В голосе Вадима зазвучали стальные нотки. – Ты ведь знаешь, что я плевать хотел на всех блатных вместе взятых. Я вот думаю, как нам стволы вернуть? Можно, конечно, с ним поговорить. Может, он и сам отдаст…

– Как же, разбежался он, – прервал Заика, – в этой жизни никто ничего сам не отдает. Если не заберешь, так и будешь ходить с голой жопой. Да что я тебе рассказываю, ты не хуже меня это знаешь.

– Так что будем делать? Грохнуть его, что ли? Или каких прикормленных ментов натравить?

– Подожди, подожди… не гони гусей. На курок нажать большого ума не надо. Менты теперь жадные пошли, много хотят. А вот этих придурков, которые свои волыны посеяли, наказать надо. Пару месяцев пусть посидят без бабла, а то знают только, как телкам под юбки залезать да тачки дорогие бить по обкурке. Шмалью под завязку натрамбуются – и давай из себя крутых строить перед телками на Тверской или в ночных клубах! А с зэком вонючим справиться не могут. Машины у них забери и бабла пока не давай. Вообще ни копейки.

– А как им без тачил по делам мотаться? – попытался возразить Вадим. – На них столько дел завязано, а тот пацан порезанный и так пару недель в больнице проваляется. Те же Сокольники… У нас еще несколько хороших объектов.

– На метро пусть поездят, – буркнул Заика, в душе не веря, что помощник его послушает, – пусть купят на свалке какие-нибудь сраные «Жигули». Будет им впредь наука.

Зная вздорный характер Заики, собеседник промолчал, однако про себя решил сделать по-своему. Людей и так в охранной фирме не хватало, а начни зажимать болты, они все разбегутся по другим конторам.

Впрочем, Саша Заика тоже это прекрасно понимал. Кипеш он поднял лишь по одной причине – лишний раз показать власть.

С тех пор как Заика плотно связался с Дюком и наладил серьезный канал для поставки в Москву латиноамериканского товара, ему некогда было заниматься мелкой текучкой. Рейдерские наезды, хитроумные комбинации с недвижимостью, вышибание долгов по заказам банков и все остальное вменялось Вадиму Стародубцеву, старому товарищу, с которым Саша когда-то учился в военном институте.

Несмотря на кажущуюся суровость Стародубцева, им было довольно легко управлять: у Вадима подрастала младшая сестра Аня, которую тот безумно любил. Росли они без родителей (погибли в авиакатастрофе), и Вадим, перспективный офицер, ради воспитания сестры пожертвовал будущей карьерой. Так что Заика вполне мог дербанить главную наркотическую жилу и в случае малейшего неповинования мягко напомнить бывшему однокурснику про сестру-малолетку. И уж в случае каких-нибудь непоняток, как, например, недавней, с Сокольниками, Стародубцеву можно было зарядить: мол, а ты помнишь, Вадька, когда у вас с малолетней сестрой совсем бабла не было – кто вас подкармливал? То-то, сиди и не рыпайся.

– Ладно, Саша, погорячились, и хватит, – Вадим допил кофе. – Что с блатным-то тем делать? Можно, конечно, наехать… а вдруг он действительно серьезный человек?

– Мать серьезного человека никогда бы не жила в такой халупе, как ты рассказывал, – напомнил Заика, прикидывая, какими неприятностями может грозить лично ему знакомство с загадочным татуированным блатарем и как отреагирует на все это Дюк.

– Ну, мало ли что… – засомневался Стародубцев. – Может, с Дюком посоветоваться?

– Почему именно с Дюком?

– Он вроде тоже… вор в законе. Или что-то вроде того. Ты как-то вскользь обмолвился, но я в этих зоновских «понятиях» не разбираюсь. Ну, и с блатными разными Леша тоже ведь отношения поддерживает, на его дне рождения сам видел!

– Вот ты с Дюком этот вопрос и перетрешь, – прищурился Заика. – Договорились?

Ни Вадим Стародубцев, ни Саша Заика даже не догадывались, что Дюк, хотя и числится вором в законе, на самом-то деле является типичным «апельсином», то есть человеком, купившим воровскую корону за деньги.

Произошло это лет десять назад, когда статус «законного вора» был еще значительным и мог сильно помочь в бизнес-разборках. Стоило это Дюку немало – около полутора миллионов долларов, которые он якобы внес в «общак», но на самом-то деле эта единоразовая оплата была своего рода взяткой кавказским ворам, «короновавшим» его. И хотя Дюк наверняка уже несколько раз пожалел об опрометчивом желании котироваться в качестве «законника» (времена действительно очень изменились), обратного пути у него наверняка не было. Конечно, о своей «короне» он особо не распространялся, однако при случае мог как бы невзначай подчеркнуть, что имеет в криминальных кругах самый высокий статус.

– Значит, так, – подвел Заика черту под разговором. – Насчет Сокольников – пусть Лешка окончательно все решает. Насчет стволов решай сам – или по-хорошему с тем татуированным переговорить… ну, бабла ему сунуть или чего там. Или не по-хорошему. Кстати, как там твоя сестра? Видел ее недавно.

– Учится, – уклончиво ответил Вадим.

– Вот и хорошо, что учится. В каком она уже классе?

– В восьмой перешла.

– Выучится – тоже к Леше пойдет работать, секретаршей! – коротко хохотнул Заика, и в этом смешке Стародубцеву явственно послышался нехитрый подтекст: мол, помни, кому обязан!..

Глава 3

– …слушаем и запоминаем. Первое – никакой стрельбы. Второе – открытой связью пользоваться только в исключительных случаях, вы ведь сами знаете, как и кем фильтруется московский эфир. Третье – обязательно отключить все мобильники, в том числе и служебные. Четвертое – брать объект только в подъезде, ни в коем случае не на улице. Сделать это следует предельно тихо. Если обстоятельства не позволят это сделать тихо, в силу вступает «план Б»…

Стоя во дворе Сокольнического райотдела Федеральной службы безопасности, майор Тимошин отдавал последние распоряжения группе захвата. Оперативный план вроде бы не имел изъянов, однако в условиях мегаполиса всегда могут произойти неожиданности, и потому Тимошин несколько волновался. Да и клиент, которого предполагалось задержать, был довольно неожиданным для фээсбэшников.

– Слушаем дальше. – Майор скользнул взглядом по экипажу, стоявшему у серой «Ауди» без особых внешних примет. – Перед тем как первая группа рассредоточится для перехвата объекта, вторая должна оперативно осмотреть все чердаки, подъезды и места, с которых может вестись огонь. Вся связь нашего объекта на контроле, в случае форс-мажоров сообщу дополнительно. Все понятно?

– Так точно! – ответили оперативники.

– Сверяем часы… Сейчас девять часов сорок две минуты. Ну, с богом…

Спустя несколько минут из ворот райуправления с небольшими интервалами выехали три автомобиля без опознавательных знаков. Головной автомобиль взревел сиреной – попутные машины шарахнулись в сторону.

Путь оперативников лежал в сторону Сокольников…

* * *

Фомин проснулся от шума дождя. Капли гулко барабанили по жестяной обкладке наружного подоконника, хаотично стекали по запотевшему стеклу. Скинув одеяло, Монах подошел к окну. Глядя сквозь влажные стекла, он отчетливо ловил себя на мысли, что тут чего-то не хватает… Но никак не мог понять, чего же именно. И наконец понял: впервые за столько лет на рамах не было металлических решеток, по улице не брели шеренги арестантов в черных робах, а ездили блестящие лимузины, которые вор видел на зоне лишь по телевизору…

Там, в лагерной жизни, все было привычно и предсказуемо. Жизнь катилась по размеренной колее, и колея эта даже нравилась многим арестантам. Старый урка почему-то вспомнил об очень уважаемом блатаре, оттянувшем в его отряде двадцать два года. Уже имея на руках справку об освобождении, он прямо в прилагерном поселке ограбил винно-водочный отдел магазина, выпил всю водку и тут же сдался подоспевшим ментам. Многие тогда задавались вопросом: для чего этот уважаемый человек с огромным жизненным опытом поступил столь опрометчиво? Зачем было выставлять магазин сразу после откидки, да еще в поселке, населенном вертухаями и лагерными операми? Фомин, как «смотрящий» зоны, тоже этого не понял. И лишь после повторного суда, когда неудавшийся грабитель вновь пошел на привычную шконку и успокоился, до Монаха наконец дошло: этот блатарь страшно боялся свободы и потому предпочел мотать срок до конца жизни в привычных ему условиях…

Размышления Фомина прервал звонок в дверь. Быстро одевшись, урка открыл. На пороге стоял нестарый еще мужчина в роскошном костюме, лицо которого показалось на удивление знакомым…

– Валера? Ну, привет…

– Извините… вы вообще кто? – Фомин изучающе смотрел на гостя, явно не узнавая.

– Ты что – совсем память потерял? Мы же в одном классе когда-то учились, три года за одной партой. Ты еще пацанам из параллельного за меня физиономии корректировал. Мы и после школы дружили, пока ты в девяностом не сел. Мне тут сказали, что ты наконец освободился, вот я и решил навестить… Неужели забыл?!

– Гладенький? – не поверил Монах. – Ну, здравствуй…

Игорь Гладышев действительно был его другом детства. Несмотря на огромную разницу характеров, мировоззрений и образа жизни, Гладышев и Фомин всегда симпатизировали друг другу. Малолетнему уркагану импонировала начитанность Игорька, его старомодная порядочность и готовность в любой момент прийти на помощь. Чистенькому школьнику отпетый хулиган Фомин казался героем; ведь он мог делать такие вещи, на которые у Игорька просто не было силы духа и выдержки.

Глядя на Игоря, Монах невольно поразился, как же изменился его школьный приятель, фантазер, рисовальщик фрегатов и победитель всех математических олимпиад. Теперь это был солидный господин с выпирающим брюшком и ранними залысинами.

– Какие планы на сегодня? – Войдя в квартиру, Игорь осмотрел более чем спартанскую обстановку и неопределенно хмыкнул.

– Пока никаких. Отдыхаю после отсидки за колючим орнаментом, – уклончиво ответил хозяин. – А у тебя какие-то предложения?

– Можно было бы ко мне смотаться, посидеть, отдохнуть, – улыбнулся Гладышев.

– К тебе – это куда?

– На Рублевку. У меня там небольшой коттедж.

Конечно же, Монах прекрасно знал, что теперешнее Рублевское шоссе – не столько место жительства, сколько идеологический символ, и потому искренне удивился:

– У тебя там дом? Чем же ты занимаешься, Гладенький?

– Я банкир, – невозмутимо ответил тот.

– Ты смотри… Капиталист, значит?

– Называй как хочешь. Но мне мой бизнес нравится. По крайней мере, будет что детям отставить.

– Да рано тебе еще о смерти-то думать!

– Как сказать… Времена такие теперь пошли, что ни в чем нельзя быть уверенным. Раньше, в девяностые, были почти исключительно бандитские «крыши». Тогда все было просто и понятно: ты отстегиваешь, тебя не трогают. А теперь – и лубянские, и ментовские, и кремлевские… Про разные подводные камни и говорить не хочется. Сам, наверное, уже знаешь.

Пока Гладышев сокрушался о временах и нравах, Монах заварил дегтярной черноты чай.

– А ты кому платишь? – без обиняков поинтересовался он. – Ну, «крыша» какая? Менты, бандиты или гебье?

– Я, честно говоря, и сам не знаю, кто они. – Игорь взял чашку и благодарно кивнул. – По всем прикидкам вроде бы как бандиты. Охранная фирма, лицензия на оружие и все такое прочее. Так и в девяностые было. Но это уже не те бандиты. Что-то у них там нечисто. Видимо, волосатые руки где-то совсем наверху. И дербанят они меня по-черному.

– Ты ко мне за этим пришел? – прищурился Монах.

– Нет. Ты сам меня спросил. Да и просто встретиться захотелось. Давно же не виделись.

– Ладно, придумаем что-нибудь, – кивнул вор. – Ты вот что… Устрой мне как-нибудь встречу с твоей «крышей». Интересно взглянуть, что за ботва…

– Спасибо, Валерка, – благодарно улыбнулся банкир. – Только прошли те времена, когда ты мог заступиться за меня перед другими мальчишками, размахивая направо и налево кулаками.

– Это будет просто разговор, – настойчиво гнул свою линию авторитет. – Считай, что у меня такой профессиональный интерес. У тебя ведь тоже… Как старшого зовут из твоих «крышных»?

– Леша Дюк. Он же Алексей Зеленцов.

– Ты смотри! – Монах искренне удивился совпадению, однако ничем это не высказал. – Прекрасно его знаю. У нас на зоне сидел, в девяносто седьмом «откинулся», кажется. И пропал, с концами. Кажется, он московский. Обожди-ка…

Набрав номер Бура, Фомин поинтересовался, как и когда можно выйти на Дюка.

– Сейчас Дюк довольно известная на Москве личность, – отозвался тот. – Соскучился, пахан, что ли? Так могу с его пацанами хоть сегодня созвониться. На какой день договариваться?

– Спроси, когда ему удобно. Человек-то занятой, понимаю… – прищурился вор.

– Понял. Кстати, я тут к тебе собрался. Через полчаса буду. Выходи прямо к подъезду.

– Так что, Игорь, договорились. – Авторитет принялся переодеваться, давая таким образом понять, что разговор закончен. – Ты по своим каналам тоже скажешь своим «крышным»: мол, есть такой Валера Монах, к вам небольшой базар имеет. Только не говори, что ты мой старый товарищ и что я – вор. И не сейчас, а когда я тебе скажу. Идет?

Встав у окна, Валера смотрел, как от его подъезда отчаливает огромный пуленепробиваемый лимузин с джипом охраны. Странно было осознавать, что этот зачуханный «ботаник» Гладышев, у которого Фомин списывал алгебру и которого защищал от местных гопников, ездит теперь на такой машине…

Время поджимало – Бур должен был появиться с минуты на минуту. Спускаясь по лестнице, Монах скользнул равнодушным взглядом по неприметным мужикам в оранжевых робах коммунальщиков. Склонившись у подоконника, они сосредоточенно ремонтировали батарею. Уже спускаясь, Фомин ощутил явственный толчок под колено и невольно потерял равновесие, а когда сообразил что и к чему, руки его резким рывком завели за спину, и на запястьях защелкнулись наручники.

Первый «коммунальщик» грамотным движением подогнул скованные руки пахана чуть наверх, второй извлек из кармана алую сафьяновую корочку:

– Федеральная служба безопасности, московское управление. Гражданин Фомин Валерий Николаевич, вы задержаны. Спокойно, спокойно… Поговорим и, возможно, отпустим.

Уже по пути к гэбэшной машине Монах поискал глазами «Хаммер» Бура – было бы очень некстати, если бы пацана загребли вместе с ним.

– А вашего друга мы задержали еще пять минут назад, – улыбнулся один из «коммунальщиков». – Они уже по дороге на Лубянку…

* * *

Фомин никогда прежде не бывал на Лубянке. Старые лагерники, сидевшие еще в восьмидесятых годах во «внутрянке», то есть гэбэшной тюрьме, рассказывали, что порядки там много лучше, чем в МУРе. И оперативники со следаками чуток покультурней, да и внешней законности побольше. А уж Лефортово, знаменитая фээсбэшная тюрьма, – так вообще рай, если сравнивать с Бутыркой или Матросской Тишиной. Однако Монаху от этого было не легче. Попадет он в привилегированную тюрьму, не попадет… Какая разница! Больше всего беспокоила судьба Бура.

Да и что понабодилось от него Конторе?

Кабинет, куда его отконвоировали, выглядел вполне стандартно: портрет президента на стене, государственный триколор на столе, стол с селектором и компьютером, неприметный сейф, неброская мебель… Так мог смотреться любой начальственный кабинет МУРа, если бы не ритуальный бюстик Дзержинского.

– Закуривайте, – вполне доброжелательно предложил хозяин офиса, немолодой мужчина с жесткими серыми глазами и волевым подбородком.

– Не курю, – Фомин демонстративно отвернулся.

Тот пристально взглянул на собеседника:

– А вот врать нехорошо. Вы курите. Причем предпочитаете папиросы. Выкуриваете полторы пачки в день. Валерий Николаевич, мы ведь знаем про вас абсолютно все. Или почти все. Фомин Валерий Николаевич, одна тысяча шестьдесят третьего года рождения, москвич, судим за кражи и умышленное убийство, вор в законе по кличке Монах, сын умершего вора, также в законе, Паука. Дальше продолжать?

– Все верно. А вот о тебе, начальник, я ничего и не знаю, – парировал Монах невозмутимо. – Может, тоже назовешься для приличия?

– Полковник Шароев. Зовут Олег Александрович. Для вас, гражданин Фомин, этого достаточно.

– Неужели вражеского шпиона во мне подозреваете? – едко подначил уркаган.

– Нет, нам просто стала интересна ваша личность. – Шароев закурил, откинулся на спинку кресла и взглянул на собеседника так, словно бы рассматривал его через микроскоп. – Не скрою, мы уже создали ваш психологический портрет… На всякий случай. По правде говоря, в последнее время у нас не было опыта общения с людьми вашего круга, а обращаться к коллегам из МВД я посчитал лишним. Во-первых, у них сразу появится нездоровый интерес к вашей персоне, а во-вторых, у них слишком длинные языки. Да потом, люди, подобные вам, милицию на дух не переносят. В глубине души я подозреваю, что и общение со мной не доставляет вам, Валерий Николаевич, никакой радости. Правильно говорю?

– Чего ж мне радоваться, – ответствовал Монах, – когда сперва дыхалку забивают, затем клацают «браслетами», а после всего предлагают закурить, пересказывают мою биографию и вообще заводят разговор по душам. Я-то понимаю, зачем меня сюда в «цацках» привезли, а не по повестке выдернули: чтобы лишнего страху нагнать. Так вот, не получится. Пуганый уже. Короче, гражданин начальник, или толкуй, чего тебе понадобилось, или отправляй на хату. Между прочим, я еще ни разу в Лефортово не был, говорят, там у вас неплохо кормят, да и условия получше, чем в других местах.

Дебют беседы остался за Фоминым. Но это был всего лишь дебют…

– Только не надо изображать из себя идиота, – нисколько не раздражаясь, произнес полковник. – Как будто я не знаю, что для вас и в Бутырке, и в Матросской Тишине, и даже у нас в Лефортово создадут все необходимые условия, не хуже, чем на воле. Потом, никто не собирается вас сажать независимо от результатов нашего разговора. Сразу после беседы вас доставят туда, куда вы сами пожелаете.

Фомин сидел, насупившись. Тонкие его губы были сжаты плотно, словно кирпичи в стене. Хотя Шароев и выглядел внешне доброжелательно, от него в любой момент можно было ожидать даже куда большей подставы, чем от рядового оперативника МУРа. Этот комитетчик, с его плавными движениями, мягкими жестами, вкрадчивым голосом, приковывал к себе внимание как удав.

– Давайте все-таки сменим тон, – вполне доброжелательно предложил Шароев. – Поверьте, зла вам тут никто не желает. Вы не в милиции, а мы не живодеры из райотдела.

– «Не надейтесь на князи, на сыне человеческие, – процитировал Монах. – И почести их, и гнев их – проходят». А в этом доме у меня друзей нету и никогда не было.

– Но и врагов тоже не наблюдается, – парировал полковник. – Во всяком случае, пока.

– Товарищ мой где? – резко перебил урка.

– Ранее неоднократно судимый гражданин Роман Малаховский по кличке Бур находится в соседнем кабинете, – любезно сообщил чекист. – Вопросов к нему нет, претензий тоже; мы Малаховского задержали лишь для того, чтобы он не вздумал открыть пальбу, защищая своего пахана. Кажется, так вас величают в преступной среде?

– Допустим, что я купился на вашу туфту, – резко бросил авторитет, не обратив внимания на последнюю фразу. – Что дальше?

– Понимаете, Валерий Николаевич, – на лицо полковника легла тень глубокой озабоченности, – мне любопытно было бы знать, как жить дальше думаете.

– Жизнь – лафа, пока есть фраера, – ответил Монах старой лагерной поговоркой. – Начальник, ты что – душеспасительные беседы надумал со мной тут проводить? Типа лагерного офицера-воспитателя?

– Поверьте, – перебил Шароев, – мне нет никакого дела до вашей профессии, как, впрочем, и вам до моей – естественно, пока вы не залезли ко мне в квартиру или в карман. Меня интересует несколько иная сторона вопроса. – Гэбэшник сгруппировался, словно хищник перед прыжком, и, закатив звонкую паузу, понизил голос: – Как вы относитесь к наркотикам?

Однако опытный пахан и бровью не повел.

– Есть такой анекдот: «Скажите, как вы относитесь к пидарасам!» – «Не отношусь». Вот и я не отношусь. А с чем связан вопрос, гражданин начальник, можно полюбопытствовать?

Гражданин начальник подхватил доверительно:

– Открою вам кое-какую информацию… По имеющимся у нас данным, один из серьезных криминальных авторитетов города Москвы наладил канал поставки в Москву товарных партий кокаина из Латинской Америки. Но и это наш отдел особо не волновало бы, поскольку на этот счет существует иная структура. Все дело в том, что наркотики попадают в нашу страну при непосредственном участии одной из латиноамериканских спецслужб, при посредничестве этого самого уголовного авторитета. В обмен на это латиноамериканская разведка получает от вашего коллеги совсекретную информацию, а уж какого свойства, говорить не буду, – закончив последнюю фразу, Шароев выжидательно уставился на собеседника.

– Ну, и я что должен сделать? – хмыкнул Монах, прикидывая дальнейший ход мыслей собеседника. – Пожурить этого авторитета? Попросить, чтобы он исправился? Или с вашей помощью внедриться в разведку латиноамериканцев?

– Гражданин Фомин, – хозяин кабинета внезапно перешел на официальный тон. – Я не собираюсь взывать к вашей гражданской совести. Вы вообще знаете, что такое кокаин? Один из самых коварных наркотиков. Вызывает почти мгновенное привыкание. Стоит раз попробовать, и уже практически невозможно избавиться от влечения к нему. А заканчивается это смертью от дыхательной недостаточности, инсультами, кровоизлияниями в мозг, сердечными приступами, самоубийствами – всего и не перечислить. Детям наркоманов с рождения предстоит испытание – как преодолеть наркотическую зависимость. Если бы вы только знали, сколько здоровых, но по молодости глупых мальчишек и девчонок отправляются в психушки и на кладбища из-за таких вот ваших дружков!

– Никто из моих корешей не занимается таким паскудным делом, – серьезно возразил Фомин.

– Ты абсолютно уверен? – комитетчик неожиданно перешел на «ты».

– На все сто, – ответил, как отрезал, вор. – А чего мне помелом зазря перед тобой-то махать? Или я своих друзей не знаю?

– Только не спеши с выводами, – предостерег полковник, – ты еще точно не все знаешь.

– Всех своих корешей я знаю как свои пять пальцев, – настойчиво продолжал утверждать Монах, – а если кто-то из них и скурвился, подписавшись под такую бодягу, то он мне не кореш.

– Пока не буду называть тебе имен и кличек. Но скажу одно: один из твоих хороших знакомых, с которым ты даже на зоне в одном отряде сидел, как раз и соорудил весь этот наркотрафик из Латинской Америкой.

– Кто именно? – Фомин лихорадочно перебирал в голове возможные кандидатуры и, отфильтровав все варианты, так и не пришел к однозначному выводу: таких знакомых у него наверняка быть не может.

– Я же сказал: никаких имен, никаких биографий. Во всяком случае, пока. Если мы придем к правильному пониманию ситуации, то продолжим разговор.

– Так от меня что тебе надо? – Монах уже укорил себя за вопрос о человеке, наладившем наркотрафик, – это была явная наживка, которую вор позволил себе заглотить.

– А если бы я попросил тебя о помощи… – вкрадчиво начал Шароев.

Монах с трудом удержался от длинного, витиеватого мата в адрес комитетчика. Кулаки авторитета невольно сжались, на лбу угрожающе вздулась и запульсировала синяя жила.

– Ты, начальник, меня, наверное, за последнюю суку держишь? – недобро уточнил вор. – Да чтобы я, как последняя тварь, блатного мусорам сдал? Ты, видать, и впрямь пустоголовый, хоть и бугор крутой на ровном месте. Разорви меня на части, хоть расстреляй – не бывать этому никогда.

– Так я и думал, – задумчиво произнес Шароев, усаживаясь в кресло. – Ну что ж, очень жаль.

Монах не видел, нажал ли хозяин кабинета какую-то кнопку, или еще каким-то образом подал сигнал, однако дверь распахнулась, и в кабинет вошел его подчиненный, вопросительно уставившись на начальника.

Полковник, глядя в бумаги, лежащие перед ним, не поднимая головы, распорядился:

– Отпустите его товарища и отвезите их туда, куда сами скажут. Только боюсь, гражданин Фомин, что этот разговор у нас с вами далеко не последний. Информацию я вам закинул, а уже выводы делайте сами…