355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Зверев » Нам надо больше всех! » Текст книги (страница 6)
Нам надо больше всех!
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 22:17

Текст книги "Нам надо больше всех!"


Автор книги: Сергей Зверев


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Заканчивал он свои реплики уже на ходу, поскольку с другой стороны Суламифь также подхватила дедушку, и вместе они прыгнули за бортик бетонного ограждения, находящийся рядом. Там они оказались в безопасности, прячась от осколков и тепловой волны. Климов с Чертоком незамедлительно последовали за ними. Не успели головы беглецов скрыться за парапетом, как в соседнее кафе попал новый реактивный снаряд, разнеся все вдребезги. Мелкие куски мебели и бетона падали им на спины. Там, где недавно стояли столики, виднелась огромная воронка с обугленными краями.

– Что делается! – причитал Семен Зиновьевич. – И это у нас называется курорт, место массового отдыха. Кто же теперь, я вас спрашиваю, поедет сюда отдыхать? Да люди лучше в Антарктиду отправятся, чтобы только живыми остаться! Пропал, пропал Ашдод!

– Отдохнули, называется, – сквозь грохот взрывов высказался старшина.

После прыжка за парапет Локис действовал согласно боевой обстановке: спасая «стариков и женщин», он прижал дедушку с внучкой к земле и накрыл их собой. Суламифь хоть и являлась спецназовцем, но в первую очередь была, конечно, представителем прекрасной половины человечества. А потому она позволила сержанту прикрыть себя и, смирно пригнувшись под Локисом, слушала ритм его быстро стучавшего сердца.

С дедушкой вышло недоразумение. Сержант, совершенно забыв, что в руке у него ноутбук, прикрывая деда, стукнул им его по спине. Дедушка, крякнув, присел ниже.

– За что же ви меня так, молодой человек? – раздался скрипучий голос старика. – Я ведь не железный!

Его шляпа слетела во время бега, зонтик же Семен Зиновьевич прижал к себе.

Один из снарядов, попав в воду, вызвал фонтан брызг, поднявшийся на несколько метров. Люди, недавно прогуливающиеся по набережной, ошалев, разбегались, пытаясь найти укрытие. Осколки стекла и ракет вонзались в их тела, причиняя неимоверную боль и страдания. Группа туристов из Швеции, состоявшая из шести человек, сидевших на лавочке и любовавшихся морем, была уничтожена прямым попаданием ракеты.

Наконец взрывы затихли. Набережная после обстрела напоминала скорее Луну с ее кратерами, нежели курортную зону отдыха. Дымящиеся руины зданий, куски бетона и асфальта были повсюду. Мертвые тела в разных позах лежали на улице мирного города. Посреди клумбы с цветами виднелся неразорвавшийся снаряд, а рядом с ним сидел человек. Заметив снаряд, он испуганно уставился в его сторону, боясь пошевелиться. Немного придя в себя и осмелев, израильтянин очень медленно отходил от снаряда, не спуская с него взгляда. Затем, оказавшись на некотором расстоянии, бедняга со всех ног бросился бежать.

Выглянув из укрытия, все принялись осматриваться.

– Опять эти негодяи из «Града» обстреливают! – возмущенно сказал дедушка, отряхивая вымазанные брюки. – Где же они берут такое дорогое оружие? Почему я, старый человек, честно проживший свою жизнь, должен соблюдать законы, жить по совести, а всякая шантрапа ведет себя, как настоящие дьяволы?

– А что я говорил? – встрял Черток. – Всех арабов под корень резать нужно! Или изгонять из Палестины. Точно говорю: не будет мира, пока хоть один рядом будет проживать. Они все только и могут, что стрелять из-за угла, разрушать мирные города. Не надо никакой жалости! Жалость и законы нужны людям цивилизованным, адекватным. А этих – поганой метлой прочь. И это в лучшем случае.

– Я знаю, что у тебя от рук террористов вся семья погибла… Но нельзя же всех арабов в террористы записывать! Они такая же нация, как и мы или они, – возражая ему, показала Гоц на русских десантников, – и мы можем жить в мире, просто некоторые этого не хотят понимать!

* * *

Несмотря на произошедшее, гости и хозяева нашли место для «посиделок». Нервы все же надо было успокоить. Им удалось выпить вина в более мирной, чем разрывающиеся ракеты, обстановке. Черток отвел Климова с Локисом в другой бар, где они остались до позднего вечера. Дедушка Семен в сопровождении Суламифи покинул набережную, сыпля проклятия в сторону хамасовцев.

Десантников интересовало в Израиле буквально все, так что Черток только и успевал отвечать на вопросы российских коллег.

– Как у вас спецназ-то формируется? – спросил Локис.

– Как обычно – из добровольцев. Вот только отбор у нас очень жесткий, можно даже сказать, жестокий. Требования к рекрутам настолько высоки, что из тысяч добровольцев бойцами спецназа становятся не более пяти процентов! – говорил Черток. – Ну вот, к примеру, на первом этапе испытаний в течение пяти дней рекруты должны проявить свои способности к выживанию в экстремальной обстановке. Выдержать это испытание могут, понятно, только единицы. Затем – дальнейший отбор, новые ступени… Из успешно выдержавших формируется воинское подразделение, в составе которого новобранцы пройдут основной курс подготовки бойца-спецназовца.

– И сколько же?..

– Более полутора лет, – кивнул Леонид, с полуслова поняв вопрос, – включает обучение в снайперских, антитеррористических, диверсионных, парашютных и разведывательных школах. Обучение сочетается с непрерывным участием в армейских учениях, так что рекруты постоянно находятся в боевой обстановке, требующей максимального напряжения всех моральных и физических сил. На каждом этапе обучения проходит жесткое тестирование, и тем, кто не справляется, грозит отчисление из спецназа.

Поговорили о всеобщей воинской повинности в Израиле.

– Ну, неужели не бывает тех, кто «косит» от армии? – допытывался Климов. – Никогда не поверю.

– В семье не без урода, конечно. Я тебе так скажу: нежелание служить отмечается в основном в центральных районах страны. То есть там, где война ощущается меньше всего. А вот в приграничье, где живет основная масса выходцев из СССР и где ежедневно на голову падают «кассамы» или вот такие игрушки, уклонистов значительно меньше, – сообщил Леонид, – но все равно их так мало, что даже в расчет можно не брать. Не служить – это позор. Так что почти все – и музицировавший в детстве под присмотром мамы юный скрипач, и будущий политик, – достигнув призывного возраста, берут в руки оружие.

– А дедовщина? – не успокаивался старшина. – Или, к примеру, пьянки?

Как оказалось, понятие «дедовщина» Леониду вообще не знакомо. С трудом ему удалось объяснить, что же это за негативное явление, все еще встречающееся в рядах доблестной российской армии. В конце концов Черток понял. Но даже вообразить, что в Израиле может существовать что-то, хоть отдаленно похожее, он не смог.

– Не смеши, люди у нас этого даже не поймут, – рассмеялся Черток. – Про «выпить» – был у меня в срочную случай…

– Напился? – попытался угадать Климов.

– Да нет, я был трезвый, просто нес пустую бутылку в урну выбросить и наткнулся на командира.

– И что?

– Очень просто. На месяц лишили увольнения!..

– Я смотрю, вы здесь каждый клочок земли возделываете, – перешел на другую тему Локис, делясь собственными наблюдениями. – Когда мы по пустыне ехали, вдоль дороги постоянно видел плантации: аккуратно посаженные ряды финиковых пальм, парники…

– Кстати, про финики, – вспомнил Черток, – сейчас я тебе расскажу одну историю. Когда после Второй мировой было создано израильское государство, то финиковых пальм на нашей территории не было.

– Как это – не было? – удивился сержант. – Я всегда думал, что Израиль и финики – это, можно сказать, одно целое.

– Так-то оно так. Раньше были, а потом исчезли они здесь. Однако финики – это же одна из традиционных иудейских культур. И перед нашими спецслужбами была поставлена задача: добыть ростки финиковых пальм. И вот это была одна из лучших спецопераций «Моссада», – гордо, словно он сам в этом участвовал, поднял голову Черток. – Крупный сухогруз под видом арабского торгового судна пришвартовался в иракском порту, и несколько месяцев наши агенты добывали ростки пальм.

– Что-то я не пойму, – пожал плечами Климов, подвинув буылку с вином, – а разве здесь какая-то проблема была? Подумаешь, финики привезти!

– Ха! Проблема! – насмешливо взглянул на него Леонид. – Вывоз ростков за пределы Ирака был наказуем смертной казнью. Но по итогам операции в Израиль было доставлено несколько тысяч ростков, и традиция выращивания фиников иудеями была возрождена.

– А какие тут у вас курорты и развлечения имеются? – продолжали «культурно образовываться» собеседники. – Как вы отдыхаете?

– Развлечений и курортов в Израиле море, – улыбнулся Черток, – а самих морей целых три – Средиземное, Мертвое и Красное. Есть и Галилейское озеро, условно называемое морем, именно там Христос ходил по воде. Слышали о таком?

– Ну… да… – неуверенно протянул Климов. – Конечно.

По правде сказать, у него на этот счет имелись весьма скромные познания, но терять марку ему не хотелось.

– Есть сафари, есть горячие источники, есть горные лыжи на горе Хермон, множество национальных парков, – перечислял Черток, – да и русские рестораны имеются. А памятники – нигде в мире столько и таких вы не найдете. Да уже один Иерусалим – древнейший религиозный центр, где находятся святыни иудаизма, христианства и ислама. Ведь не зря его называют «музеем под открытым небом».

«Классный парень! – думал, слушая его, Локис. – Совсем ведь наш человек!»

Еще немного выпив, спецназовцы завели разговор о женщинах, вот тогда Локис и рассказал Чертоку, как и где познакомился с Катрин. Рассказал про переписку по ночам. И даже находясь в баре с приятелями, он попытался связаться с Катей. Но опять его ждало разочарование. Девушка не отвечала, как будто провалилась сквозь землю. Разоткровенничавшись, коллеги еще долго в этот вечер рассказывали друг другу истории из жизни, периодически прерываемые безуспешными попытками Локиса законектиться с Катей.

Еще выпив, Черток предложил сыграть в карты на деньги, достав из кармана колоду, но десантники оказались не столь азартными людьми и вежливо отклонили предложение Леонида.

Глава 15

Здание роддома, как и большинство строений на тихой улочке Газы, выкрашенное в белый цвет, уже несколько десятилетий выполняло свою благородную цель. Люди, работавшие там, помогали появиться на свет детям. Вот и сегодня здесь, в приемной, находились те, кто с трепетом ждал новостей. Среди них были и отец, и сын Самави. К операционной Мустафу с сыном, естественно, не пустили, поэтому им пришлось сидеть внизу и ждать известий о родах. Рядом с ними на простых деревянных скамейках, стоящих в холле, устроилось несколько мужчин и женщин, точно так же терпеливо ждущих известий. Высокий араб ходил из стороны в сторону, нервно поглядывая на дверь, в которую увезли его жену. Хамид посмотрел на него – не понимая еще многого, он был абсолютно спокоен, в отличие от своего отца, держащего его за руку.

Каждый раз, когда дверь, ведущая в хирургическое отделение, отворялась, все с нетерпением устремляли на нее свои взоры. Каждый из присутствующих ждал, что появится медсестра или врач и сообщит о том, кто у кого родился. Но доктора входили и выходили из двери, не обращая внимания на вопрошающие взгляды, бросаемые в их сторону. Наконец, после долгого ожидания, появилась медсестра со списком, объявив всем присутствующим пофамильно, кто родился.

Всеобщее ликование царило в коридоре. Все радовались – кто мальчикам, кто девочкам. До этого нервничавший высокий араб мгновенно повеселел и, перестав метаться, довольный вышел на улицу, радуясь долгожданной новости.

Медсестра подошла к Мустафе.

– А у вас родился сын, – сказала она.

Вздох облегчения с шумом вырвался из груди палестинца. Столько переживаний, беспокойств – и вот, оказывается, жена подарила ему наследника! Он крепко сжал руку Хамида. Однако едва потрясенный отец открыл рот, чтобы спросить что-то, как медсестра добавила:

– Но вам стоит поговорить с доктором. Я вас проведу, – сказала она, – пойдемте.

Мустафа тревожно оглянулся, словно ища подсказки где-то рядом. Но каждый из сидевших здесь был занят своим делом – радуясь по поводу прибавления собственной семьи либо продолжая пребывать в томительном ожидании.

Пройдя через двери, они очутились в длинном коридоре, по обе стороны от которого шли двери кабинетов медперсонала. Подойдя к одной из них, медсестра попросила подождать.

– Сейчас акушерка освободится и выйдет, – сообщила она, скрывшись за дверью.

Мустафа в ожидании принялся ходить по коридору взад и вперед. На его загорелом до черноты лбу пролегла глубокая морщина. Он напряженно размышлял о том, что же скажет ему доктор?

Акушерка, закрыв за собой дверь, повернулась к Мустафе и Хамиду, стоявшим рядом. Высокая немолодая женщина смотрела на них. На ее лице отражалась усталость.

– Радуйтесь, сын у вас! – с улыбкой объявила она. – Правда, роды были тяжелые. Придется на время вашу жену оставить у нас. Понаблюдаем за ней.

– Что-то не так? – тревожно спросил Мустафа.

– Она сама родить не смогла, малыш слишком большой. Пришлось кесарево сечение делать. Но и это еще полбеды – пуповина вокруг шеи мальчика закрутилась, пришлось делать большой разрез, чтоб освободить ребенка.

Мустафа побледнел, покрывшись холодным потом.

– И… что? – с трудом выдавил он.

– Да не волнуйтесь вы так, – успокаивающе сказала акушерка, – все у вас будет хорошо. И не такое бывает!

Хамид был счастлив – теперь у него будет братик. Дальнейший разговор его мало интересовал – главное он уже знал. Пока отец разговаривал с врачом, он решил обследовать роддом. Предоставленный сам себе мальчик затеял игру. Пол в роддоме был выложен цветной плиткой, и мальчуган стал перепрыгивать с квадрата на квадрат, то на одной, то на другой ноге.

– Один, два, три, – считал Хамид, с увлечением прыгая все дальше и дальше, – четыре, пять, шесть, – раздавалось весело и звонко.

Он и не заметил, как, допрыгав до конца коридора, оказался на лестничной клетке. Увлекшись игрой, мальчишка продолжил ее уже на ступеньках.

– А теперь через одну, – беззаботно смеясь, приговаривал он, перепрыгивая дальше.

На минуту остановившись, Хамид развернулся и, прыгая в обратную сторону, вернулся в коридор, с которого начал. Но здесь все было спокойно – отец по-прежнему беседовал с врачом. Мальчик поднялся на один этаж выше, пробежал по коридору и, встав у окна, залюбовался участком моря, который он увидел. Это был маленький кусочек, видимый из окна, однако впечатлительный Хамид погрузился в мечты.

«Я хочу быть моряком! – думал ребенок, жадным взглядом впиваясь в эту синюю полосу воды. – И мой братик будет моряком, и мы вместе с ним, когда вырастем, поплывем по морям и океанам!»

Легкий свежий морской ветерок трепал его волосы. Мальчик стоял на корме огромного корабля. Только почему-то в его видениях это были старые парусники, которые он иногда видел на картинках в журналах и на которых когда-то плавали пираты. Волны, набегая, разбивались о борта, поднимая в воздух брызги, которые долетали до Хамида и обдавали его фонтаном. На боку Хамида красовалась шпага с позолоченной рукоятью и ярко переливающимся рубином, сверкающим на солнце. С другой стороны к поясу был приторочен турецкий нож – тот, который лежит у Хамида в тайнике. В мечтах ребенок видел до блеска надраенную палубу, начищенную пушку, стоящую неподалеку, паруса над головой были такого белоснежного цвета, что даже слепили глаза, заставляя мальчика прикрыть их рукой.

– Заряжай! – кричал Хамид двум матросам.

Те послушно подкатывали ядро к пушке, опускали его, и один из них, не мигая, смотрел на капитана Хамида – когда же тот даст команду.

– Пли! – делал отмашку рукой мальчик.

Из ствола орудия со свистом вылетело ядро, попав в соседний корабль. У Хамида в руках подзорная труба, и он смотрит на капитана вражеского корабля, который в свою очередь уставился на мальчика. Мальчик поражен – его противником является тот человек, который командовал обстрелом из установки «Град». Бородач, не мигая, смотрит на Хамида и также машет рукой. Из пушек, находящихся на его корабле, вылетает намного больше пушечных ядер, и они мчатся, приближаясь к кораблю Хамида, с шипением, грохотом и страшным свистом.

Хамид опомнился от странных звуков, источник которых находился где-то неподалеку. Он поморгал глазами, огляделся. Неподалеку от него сидела на скамейке молодая женщина, испуганно оглядываясь по сторонам.

– Что это за шум? – поинтересовался у нее мальчик.

Но женщина, не ответив ему, встала и ушла в свою палату. На пути ему попалась акушерка, которая, словно не замечая шума, спешила по своим делам.

– Что там такое? – спросил Хамид у мужчины, курившего на лестнице. – Что так грохочет?

– Это возмездие Аллаха! – торжественно ответил тот, похлопав Хамида по плечу, не вдаваясь в более подробные объяснения.

Врачи, а также пациенты, находившиеся в роддоме, – никто не обращал внимания на грохот и свист, раздававшийся с крыши. Некоторым было абсолютно все равно, что там творится. Другие поддерживали хамасовцев и, люто ненавидя Израиль, тихо радовались. Третьи были настолько запуганы «колоритными» типами из окружения Абуиси, что попросту делали вид, что ничего не происходит.

Хамид бежал вперед, пытаясь определить источник этого грохота. Встречая на своем пути людей, он спрашивал и у них, но никто не мог толком ему объяснить, что же это грохочет. Мальчик был удивлен тем, что никто не знал или не хотел знать, что происходит. Он поднялся вверх по лестнице до самого последнего этажа. Чем ближе мальчуган подходил, тем явственнее слышался шум, доносившийся с крыши здания. Приблизившись к зарешеченной лестнице, он понял, что это именно там, на крыше, что-то грохочет. Теперь Хамид вспомнил этот шум – он слышал его раньше. Сердце ребенка сжалось от страха, но он продолжал идти туда. Протиснувшись сквозь прутья решетки, мальчик поднялся на крышу. Услышав голоса, он присел, осторожно выглядывая из-под козырька, скрывавшего его от присутствующих на крыше людей. Хамид увидел, как несколько хамасовцев, уже отстрелявшись, зачехляют установку «Град», готовясь опустить ее с помощью лебедки вниз.

Только сейчас Хамид вспомнил, что он видел эти лица перед входом в роддом, видел, как они смотрели сверху, но тогда не придал этому значения. Сейчас же, глядя на террористов, он испугался. Ведь если сюда придут вооруженные люди, как в прошлый раз, начнется стрельба, то могут погибнуть его мама и братик. Хамид до сих пор помнил стеклянные глаза мертвых террористов, лежащих там, во дворе разрушенного дома. Он помнил и наведенный ствол пистолета, смотревший на него из кабины трейлера…

– Давайте быстрее! – выкрикнул Омар. – Только израильских вертушек нам тут не хватало. Не копайтесь, мигом!

Террористы, зачехлив установку, крепили ее к тросу лебедки.

– Ну, что я вам говорил? – глядя на единомышленников, произнес Абуиси. – Лучше места для обстрела и придумать нельзя.

– Хвала Аллаху! – восторженно произнес один из хамасовцев.

Парень был очень доволен тем, чем ему пришлось заниматься. Первый раз участвовал в обстреле из установки. До этого только «Кассамы» в руках держал, а тут реактивные снаряды!

– Когда мы снова будем Израиль обстреливать? – поинтересовался он, приводя в действие лебедку.

– Когда? Не скажу! – лукаво улыбнулся Омар. – Что, понравилось?

Скрипя, лебедка по наклонному тросу опускала груз с людьми вниз. Хамид, свесив голову, наблюдал с крыши за действиями террористов. Те очень быстро спрятали установку в деревьях, тщательным образом замаскировав место. Ребенок побежал к выходу с крыши. Он понимал, что должен рассказать все, что видел, отцу. Оказавшись снова в здании, он, уже не играя, а подгоняемый страшной тайной, известной только ему, вбежал в коридор, где сидел его отец, переживающий за мать. Хамид сбивчиво рассказал отцу о том, чему был свидетелем.

Мустафа помрачнел, тяжело задумавшись. Жена родила с большими осложнениями, пока нетранспортабельна, второй сын, естественно, при ней. Мустафа, наученный горьким опытом, очень боялся «операции возмездия». Израильтяне не будут разбираться, что тут роддом, а просто могут зарядить «акцию». Пришлют вертолеты, и те ракетами все тут разнесут, а потом извинятся: мол, простите, ошибочка вышла… На войне как на войне! Сами виноваты, что террористов на крышу роддома пустили…

Отец Хамида очень отчетливо понимал, что терроризм теперь особенно грозит и лично ему, и его семье. И уж тут виноваты прежде всего будут хамасовцы. А ему что – ждать, пока с крыши роддома весь Ашдод уничтожат?

Попросив в регистратуре лист бумаги и ручку, отец Хамида принялся писать. Сформулировав свою мысль, Мустафа сложил листок.

– Если Аллах этих негодяев с их реактивной установкой до сих пор не наказал – их накажу я! – возбужденно заявил он. – Сынок, съезди к моему брату, пусть возьмет пару человек и все, что нужно. Вот записка.

Восточные люди – горячие. Очень часто бывает, что они сперва стреляют, а только потом думают, зачем они это сделали. И Мустафа Самави здесь не был исключением…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю