Текст книги "Пуля из дамасской стали"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7

Вадиму все-таки удалось пробить вопрос с экскурсиями, хотя и не слишком скоро. Правда, первая их поездка состоялась уже после Нового года, который в посольстве праздновали шумно, с солидным размахом.

Охранники и спецназовцы основательно готовились к мероприятию, причем не только по части выпивки и закуски. Сашке вдруг пришла в голову идея организовать для детей дипломатов хороший концерт, чтобы малышня, так сказать, не забывала своих корней. Многие сослуживцы вначале скептически отнеслись к его затее, но потом постепенно, один за другим начали подтягиваться. Пашка решил тряхнуть стариной и нашел на восточном базаре гармонь-трехрядку, пусть уже и не первой новизны, но вполне неплохого качества. Обладая отменным слухом, он привел инструмент в рабочее состояние, репетировал в бытовке и выдавал такие лихие мотивы, что парни только головами качали. Есть же талант у чертяки!

Сашка и двое его приятелей – Володька Плужников и Борька Еремин – не без помощи Анатолия Гордеевича обзавелись гитарами и организовали струнное трио. Ну а коль скоро праздник предназначался для детей, то как тут обойтись без Деда Мороза, Снегурочки и прочих сказочных персонажей!

Вечер удался на славу. В конференц-зале посольства вместо елки был наряжен молодой ливанский кедр, а на сцене шло веселое представление. Недовольными остались только те, кому в это время выпало дежурить. Дети были в восторге от спектакля, да и взрослые восхищались так же шумно. Журбин и его струнная команда исполнили несколько задушевных романсов и сорвали громкие аплодисменты. А вот Пашка на этом вечере был вне конкуренции. Его зажигательная игра пробирала до печенок. Именно так выразился Сторазов, аплодировавший громче всех. Под его трехрядку дипломаты самозабвенно отплясывали и «барыню», и «цыганочку», и даже подзабытую ламбаду.

Закончив культурную программу, охранники и спецназовцы отправились к себе, где их уже заждался стол, накрытый еще засветло. Сашка неожиданно увидел Катю, которая, приветливо улыбаясь, шла ему навстречу. В великолепном вечернем платье она была неотразимой.

– Спасибо за этот прекрасный концерт. Ничего похожего здесь при мне еще ни разу не было, – каким-то особенным, журчащим голосом произнесла Катя. – Жаль только, что вы меня не пригласили поучаствовать. Я бы с удовольствием сыграла какую-нибудь роль, хотя бы той же Бабы-яги. – Она чарующе рассмеялась.

– В следующий раз мы вас обязательно возьмем. – Сашка окинул женщину оценивающим взглядом. – Только я думаю, что вам больше подошла бы роль, скажем, Снежной Королевы.

– Да, наверное, в чем-то я и в самом деле Снежная Королева. – Катя кивнула и неожиданно добавила почти шепотом: – Ну, так растопи.

Микроавтобус российского посольства катил по шоссе отменного качества, наматывал десятки и сотни километров сирийских дорог. Вадим оглядывал окрестности и рассказывал о достопримечательностях, встречавшихся им по пути. Он обладал отличной памятью, получил прекрасное образование, поэтому без запинки выдавал массу самых разных сведений по истории, географии и культуре древней сирийской земли. Его с неизменным удовольствием слушали даже бывшие школьные двоечники.

За январь, февраль и начало марта они успели побывать в Тадморе, Эн-Небеке, Хаме, Хомсе и даже Алеппо, весьма отдаленном от Дамаска. Но самый первый их маршрут был проложен по ближней округе столицы. Воскресным днем они съездили к женскому монастырю Седнайской Божьей Матери, расположенному в двух десятках километров от Дамаска, и даже удостоились возможности увидеть знаменитую чудотворную икону Богородицы, по преданию, написанную самим святым Лукой.

Парни добрались и до поселения Маалюля, почти все население которого исповедовало православие. Там находился еще один женский монастырь, посвященный святой Фекле. В тех же местах экскурсанты увидели и церковь Святого Сергия, известную далеко за пределами Сирии. Наибольшее впечатление она произвела на Серегу Приберегина. Он услышал от Вадима о том, что Сергий в далеком прошлом был римским офицером, потом тайно принял христианство, за что был казнен. Приберегин повел угловатыми плечищами, нахмурился и объявил римских язычников козлами и отморозками. Когда их группа уже отбывала, он не удержался и сбегал в храм, чтобы поставить свечку своему святому тезке.

Под занавес парни завернули в две деревни. Дома там выглядели не совсем обычно, жители которых говорили на непонятном языке. Во всяком случае, даже те защитники российского посольства, которые хорошо знали арабский, прицениваясь к сувенирам и фруктам в крохотных деревенских лавках, не всегда могли понять продавцов.

Вадим был доволен произведенным эффектом и пояснил:

– Их и местные-то толком не понимают. А знаете почему? Это единственное место на всем Ближнем Востоке, где сохранилось западноарамейское наречие, на котором говорил Иисус Христос.

– А разве он был арамейцем? – Федька Антохин недоуменно почесал затылок.

– Во всяком случае, в Сирии считают именно так. – Вадим развел руками. – Особенно с тех пор, как у них с Израилем сложились не самые добрососедские отношения. Как евреи, так и арабы признают, что Иисус – семит, но здесь никогда не согласятся с тем, что он мог быть иудеем.

– Да уж, оказывается, не только в России история может быть непредсказуемой, – как всегда, выдал Пашка Самарин.

Он уже полностью оправился от своего ранения, но вот от пристрастия к прекрасному полу избавиться так и не смог, да, скорее всего, и не пытался. Журбин догадывался, что Пашка уже напрочь забыл о былом потрясении и опять начал похаживать к столичным жрицам любви. Ну а у него самого с той самой новогодней ночи начался бурный роман с Катей. Разумеется, это ни для кого не осталось секретом. Об их отношениях знали все сотрудники посольства. Однако никто не осмелился бы назвать их отношения флиртом. Все понимали – это любовь.

Сашка, будучи натурой увлекающейся, теперь уже ни дня не мог прожить без Кати. Когда выдавалась свободная минута, он спешил к ней. Она отвечала ему взаимностью. Журбин даже не задумывался о том, что он моложе ее почти на десять лет, что у нее дочь-третьеклассница и пятилетний сын, живущие у бабушки в Москве. До позапрошлого года у Кати был муж, тоже дипломат. Они вместе жили и работали в Дамаске, но потом по обоюдному согласию развелись. Он уехал со своей новой пассией в США, а Катя отвезла детей в Москву, поскольку обстановка на Ближнем Востоке не внушала ей особого доверия.

Сашка не забыл предсказание цыганки и теперь был полностью уверен в том, что Катя и есть та самая женщина, которую ему суждено было встретить. Прежде он с нетерпением ожидал весны, когда наконец-то прибудет их смена, жутко хотел отправиться домой и увидеть родные российские просторы, но теперь думал совершенно иначе. У Кати через год истекал срок контракта, и она не собиралась продлевать его. Поэтому Сашка решил отработать еще ровно столько же, если на это будет согласие его воинских начальников, потом вместе с Катей уехать в Россию и там уже никогда не разлучаться с ней.

Ну а пока он старался не пропустить ни одной экскурсии и охотно отправлялся посмотреть на диковины наследницы Древней Ассирии, если имел такую возможность. Сашка словно предчувствовал, что знание географии этой страны когда-нибудь окажется для него очень даже немаловажным. Он, обладал неплохой памятью, хорошо ориентировался на незнакомой местности и как губка впитывал все, что видел и слышал во время поездок.

Экскурсанты приехали в Алеппо. Местные жители именовали этот город Халебом. По своей величине он уступал только столице, а в местной архитектуре были достаточно сильны турецкие мотивы. Ведь менее чем в сотне верст на север от него проходила граница с этой страной.

Парни осмотрели тамошние караван-сараи и нескончаемо долгую, аж двенадцатикилометровую череду старинных крытых рынков, а потом съездили к монастырю Калаат-Самаан. Это место было посвящено святому Симеону Столпнику. Вадим показал своим подопечным прекрасно сохранившуюся древнюю церковь и остатки каменного столба, сложенного из камня. Он поведал им о том, что бывший пастух Симеон решил служить Спасителю. Он-то и построил этот самый столб, вначале трехметровый, на вершине которого и проживал. Святой Симеон пробыл на столбе почти сорок лет и постепенно нарастил его до пятнадцатиметровой высоты. Впрочем, житие отставного пастуха Симеона вызвало у экскурсантов больше вопросов, нежели восхищения и жажды подражательства.

– Вадим, а в чем, скажи, смысл сидеть вот так на столбе? – недоумевал Володька Плужников. – Что-то я никак не въеду.

– Если честно, то я и сам не очень все это понимаю, – признался Вадим. – Но раз уж его причислили к лику святых, значит, какой-то смысл в этом был, – убежденно закончил он.

Парни съездили и в самый центр Сирийской пустыни, к руинам древней Пальмиры, в просторечии именуемой здесь Тадмором. Даже столетия спустя остатки города, который когда-то был прекраснейшим в мире, впечатлили всех без исключения.

Потом они посетили город Босра, почти полностью построенный из черного базальта. Некогда он был столицей римской провинции Аравия. Особое внимание гостей привлек древний амфитеатр, напоминающий знаменитый Колизей и изрядно разрушенный временем.

Серега Приберегин, который так и не простил древним римлянам казни своего святого тезки Сергия, не смог не съязвить:

– Я тут такой же кайф словил, как мой дед в сорок пятом перед раскуроченным Рейхстагом. Получи-ка, хмырь, по холке! Слышь, Вадим, а можно мне здесь чего-нибудь написать? К примеру, так: «Кирдык вам, язычники!» Ну а потом подпись: «Спецназ ВДВ России». Как?

Замечание Вадима о том, что подобный демарш может выглядеть актом бескультурья и повлечь за собой серьезные штрафные санкции, Приберегина огорчило. Разве может быть наказуемо хорошее, совершенно правильное начинание, исправляющее вопиющую историческую несправедливость?!

Зато в городе Хама всех, можно сказать, потрясли гигантские водоподъемные колеса «нориа», много лет назад сработанные из дерева. Их диаметр составлял аж двадцать метров, а это высота пятиэтажного дома! Вначале парни подумали, что это доисторический аттракцион, нечто вроде колеса обозрения. Вадим хотел растянуть удовольствие и до самого последнего момента не раскрывал истинного назначения этого объекта. Секрет данного ближневосточного дива он раскрыл лишь тогда, когда парни приблизились вплотную к нему.

За последние полгода Вадим стал своим в доску парнем среди охранников, особенно спецназовцев. Он физически окреп, подросший технически, уже владел рукопашным боем на уровне хорошего третьеразрядника. Да, бывший хлюпик-интеллигент не мог не заслужить уважения своей настойчивостью и упорством. Вдобавок парни были искренне благодарны ему за то, что он в самой полной мере выполнил свое обещание и показал им Сирию. Без него они едва ли смогли бы увидеть, понять и даже полюбить эту необыкновенную страну.

Парни видели не только достопримечательности, но и жизнь простых сирийцев, иной раз непростую и даже очень трудную. Особенно тяжело приходилось беженцам из Ирака. Защитники российского посольства молча смотрели на еще совсем молоденьких девчонок, стоявших на обочинах дорог. Эти барышни предлагали проезжающим выпить чашку чаю. Даже самому недогадливому человеку сразу было понятно, о каком чае шла речь. Страшная безработица и безысходность вынуждали женщин переступать через гордость, достоинство, нравы и традиции, становиться живым товаром, отдаваться покупателям, имеющим деньги. Всем хотелось выжить, пусть даже самой высокой, самой неприемлемой ценой запредельного унижения.

Уже возвращаясь в посольство после очередной экскурсии, парни стали свидетелями довольно неприглядной сцены, происходящей на одной из улиц пригорода Дамаска. Девушка лет семнадцати стояла у платка, расстеленного на земле. На нем лежали какие-то сувениры и украшения. Девчонка выслушивала нотации некоего господина, подъехавшего к ней на черном «Лексусе». Тот угрожающе жестикулировал и что-то кричал. Девушка, понурившись, отворачивала лицо и, как видно, уже была полностью деморализована.

– Шеф, тормозни! – скомандовал Сашка и решительно открыл дверь.

Крутой господин в недоумении оглянулся и увидел, как из микроавтобуса, скрипнувшего тормозами, вывалила целая толпа нехилых парней европейской наружности. Впрочем, испугалась и девушка. Она уже хорошо знала, чего ждать от местного толстосума, а вот зачем остановились эти светловолосые чужаки?

Подойдя к ней, Сашка спросил по-арабски:

– Чего он к тебе пристал? Он тебя обидел?

– Она… – заорал было господин, но русский парень тут же оборвал его:

– Заткнись, жирный индюк! Тебя пока что никто не спрашивает! Говори, милая, ничего не бойся.

Девушка боязливо посмотрела на странного господина и заговорила робким, подрагивающим голосом:

– У нас совсем нет денег, даже на хлеб. А тут еще заболела мама. На лекарство денег тоже нет. Она отдала мне все свои украшения и сказала, чтобы я их продала. Этот господин подъехал и отнял у меня самый дорогой мамин браслет с бирюзой. Он сказал, что я торгую краденым и если не соглашусь… – Девушка осеклась и покраснела.

– Я все понял! Рассказывай дальше! – Журбин свирепо посмотрел на толстяка, отчего тот как будто даже уменьшился в размерах.

– Если я не соглашусь на его условия, то он отвезет меня в полицию! – Губы девушки задрожали, на глазах появились слезы.

– Где браслет? – Сашка голодным волком снова глянул на толстяка, и тот торопливо достал старинный серебряный браслет с синими вкраплениями бирюзы.

– Я буду жаловаться в полицию! – заявил индюк.

Сашка рассмеялся, демонстративно доставал из кармана сотовый телефон и заявил:

– А я прямо сейчас позвоню в «Мухабарат» своему хорошему другу, господину Али Бен Хамиду, и попрошу его навести о тебе справки. Ну-ка, расскажи, каким таким честным трудом ты нажил этот «Лексус»?

Похоже, упоминание о «Мухабарате» и вопрос о лимузине окончательно добили толстяка. Он побледнел, его щеки затряслись, по лицу покатился крупный пот. Казалось, еще мгновение, и его хватит удар.

– Не надо «Мухабарат», нет, не надо! – простонал он, испуганно глядя на чужеземцев.

– Тогда я предлагаю сделку! – Сашка неожиданно улыбнулся. – Ты покупаешь все, что она продает, но по нашей цене, а мы не будем звонить в «Мухабарат». Идет? Вот и отлично! Сколько ты просишь за этот браслет? – спросил он девушку.

– Пятьсот фунтов, – неуверенно сообщила та.

– Слышал? Она просит за браслет двести долларов! – Журбин ткнул толстяка пальцем в грудь.

– У меня нет таких денег, – выпучив глаза, пролепетал жирный индюк.

– «Мухабарат»! – снова свирепо прорычал неумолимый русский.

– Да, жена мне дала некую сумму на очень важную покупку. Хорошо, я возьму из этих денег.

– Ну вот и чудненько! Будем считать. Браслет – двести, серьги – сотня, кулон с цепочкой – сто пятьдесят, подвески – по полтиннику, подсвечник… ладно уж, пусть будет тридцатка, эта медная мелочевка пятьдесят вся вместе. Да! Еще и за платок десять баксов. Итого… Суммируем, суммируем, суммируем… Так! С тебя восемьсот долларов. И немедленно!

Донельзя расстроенный толстяк трясущимися руками выгреб из бумажника почти всю наличность и отдал Сашке. Не спеша пересчитав купюры, тот вручил их девушке, которая стояла в полном ступоре, воспринимая происходящее как странный сон.

– Ну, вот и все. Забирай свои покупки. – Журбин указал на платок. – Поздравляем с удачной сделкой. И еще! Номер твоей машины я сейчас запишу. Если однажды мне станет известно, что ты обидел эту девушку, то твои самые страшные дни покажутся тебе самыми счастливыми. Не искушай судьбу!

Неуклюже связав концы платка, толстяк бочком направился к своей машине.

Парни тоже собрались садиться в микроавтобус, но практичный и предусмотрительный Федька Антохин неожиданно остановил их и проговорил:

– Ребята, а если вдруг ее какая-нибудь тутошняя шпана ограбит? У девчонки же такие бабки! Просто невероятная сумма. Может, мы довезем красавицу до дома? Ты где живешь? – обернулся он к девушке.

– Квартал Аль-Хаман, мы там снимаем угол в подвале, – робко сообщила та.

В дороге девушка, назвавшаяся Джуманой, рассказала, что их семья бежала из Кербелы после того, как город заняли американцы. По ее словам, заокеанская солдатня вела себя нагло и разнузданно. Однажды бесследно пропала ее старшая сестра Лина. Соседи по секрету рассказали, что девушку прямо посреди улицы насильно увезли с собой американцы, объявив ее террористкой. Охваченные горем родители бегали и к оккупационным, и к новым местным властям, но ничего внятного добиться им не удалось. Они так и не узнали, куда делась Лина. Поскольку с каждым днем жить становилось все хуже и хуже, семья решила бежать в Сирию. Когда они были уже у самой границы, их машину обстрелял американский патруль. Отец получил тяжелое ранение и скончался на месте через несколько часов.

– Мы уже два года живем впроголодь, лишь иногда удается хоть что-то заработать. Я даже не знаю, как вас благодарить. Теперь я смогу купить лекарства для мамы и пойти учиться. Я еще у себя дома хотела стать медсестрой, но когда пришли американцы, об этом невозможно стало даже мечтать.

Девушка вышла у старого дома с высоким тамбуром, оглянулась и с вымученной улыбкой коротко поклонилась своим спасителям. За окнами микроавтобуса опять замелькали дома и улицы Дамаска.

Федька неожиданно нарушил общее молчание и яростно прорычал:

– Вот твари! Даже дураку понятно, что эти гниды и России уготовили ту же участь! Сербию разбомбили с молчаливого согласия нашего первого, извините, лица, теперь вот до Ирака добрались. Ну и уроды! Насчет нас пусть не обольщаются. Если придется воевать, они таких звездюлей получат, что мало не покажется.

– С нами они воевать не будут, – усмехнулся Сашка. – Эти ребятки сделают все возможное, чтобы развалить Россию точно так же, как в свое время Союз. С отдельными клочками справиться им труда не составит. Не исключено, что многие из тех, кто управляет сейчас Россией, работают не на ее благо, а на своих заокеанских хозяев. Вот где язва таится! А что на этот счет думает профи от дипломатии? Скажи, Вадим?

– Солидарен, – лаконично откликнулся тот. – Пятая колонна в России необычайно сильна. Она везде, даже в столь высоких структурах власти, которые многим из нас и не снилось.

Во время экскурсий десантникам не раз доводилось сталкиваться с подобными ситуациями. Всякий раз натура парней, не терпящих воинствующей подлости и торжествующей несправедливости, не позволяла им проехать мимо. Они прекрасно понимали, что изменить мир им не удастся, знали, что и в их собственном Отечестве низости и безобразий ничуть не меньше, но не могли поступить по-другому, просто отвернуться и сделать вид, что не замечают чьей-то боли, чужих слез.

Как правило, возвратившись из поездки, Сашка первым делом шел навестить Катю. Он рассказывал ей об увиденном, лишь после этого бежал умыться с дороги, поужинать и… снова отправлялся к Кате, чтобы теперь уже остаться у нее до утра.

В конце марта, в дни празднования Навруза, команда самодеятельных экскурсантов съездила в Латакию, город пляжей и отелей. Когда Сашка вышел из салона микроавтобуса, он увидел Самарина, направляющегося к нему. В этот день Паоло дежурил по территории и в поездке не участвовал, но выглядел весьма и весьма удрученным явно не по этой причине.

«Неужели опять в какую-нибудь историю вляпался?» – обеспокоенно подумал Журбин, наблюдая за приятелем.

Паоло отозвал его в сторонку и негромко сообщил:

– Ты прости, что вмешиваюсь не в свои дела, но, по-моему, у Кати какие-то неприятности. Видел ее сегодня днем – вся в слезах!..

Сашка, полный тревожных ожиданий, побежал к дому, в котором жили сотрудники посольства, поднявлся на четвертый этаж и с замиранием сердца позвонил в дверь. Щелкнул замок. Журбин увидел Катю и сразу же понял, что с ней и в самом деле случилось что-то очень скверное. Пряча лицо, опухшее от слез, она движением руки пригласила его войти и сразу же ушла в гостиную. Он последовал за ней и внезапно понял, что видятся они в последний раз.

Это же подтверждали и дорожные сумки, стоящие посреди комнаты. Сев на диван и глядя в пространство, Катя рассказала о случившемся. Сегодня утром позвонила ее мать и сообщила, что Катину дочь на московской улице сбила какая-то иномарка, которая тут же скрылась с места происшествия. Девочка сейчас в коме. Врачи обещают, что она выживет, но навсегда будет прикована к инвалидной коляске. Лечение возможно, но стоит оно громадных денег.

– Я позвонила своему бывшему. Спросила, не может ли помочь. Он сказал, что поможет, но при условии, что мы снова будем вместе. Оказывается, они давно расстались с Энни. Теперь, воспользовавшись несчастьем с Инночкой, он хочет вернуть меня.

– Получается, что отец не стал бы помогать родной дочери, если бы ты не согласилась?! – Сашка был ошеломлен.

– Видишь ли, Саша, Инна – наша приемная дочь. У нас несколько лет не было детей, и нам посоветовали взять себе сироту. Сказали, что очень часто после этого рождаются и свои дети. Так все и получилось. Для меня Инночка – такой же любимый ребенок, как и сын, а вот для него она почему-то так и не стала родной. Я была вынуждена принять крайне трудное для себя решение, согласилась на его условия. – На глазах Кати вновь заблестели слезинки, однако она решительно взяла себя в руки. – Билеты уже заказаны, в ночь я улетаю. Знаешь, я не стала кривить душой и прямо сказала ему, что люблю другого человека. А он… он всегда гордился своими свободными взглядами на семейные взаимоотношения, поэтому заявил, что этот факт не имеет для него особого значения. Оно и понятно. Ведь я ему нужна как предмет интерьера, стоящий определенных денег, вроде картины или какой-нибудь редкостной вещицы, которой можно похвастать перед такими же снобами, как и он сам.

– Я все понимаю… – внезапно охрипшим голосом с трудом выдавил Сашка. – Тебе помочь?

– Саша, я тебя не гоню. Это выше моих сил. Но еще пять минут, и я к черту вывалю все из сумок и откажусь от билета. Вот только потом, когда буду видеть свою дочку в инвалидной коляске, начну клясть себя нещадно. Прости!

Журбин нашел в себе силы уйти, забрел в общежитие и нос к носу столкнулся с Горяевым. Тот ничего не сказал, лишь сочувственно тронул рукой его плечо.

– Петр Михайлович, что там слышно насчет сроков прибытия нашей смены? – обронил Сашка с безмерной усталостью в голосе.

– Знаешь, Саша!.. – Горяев неопределенно пожал плечами. – Я сделал запрос в отдел спецопераций. Но там происходит черт знает что. Мне ответили, что ни про какой Центр боевого управления они не знают, кто такой генерал Иванов – не ведают, потом пообещали разобраться и через неделю дать ответ.

– Ничего себе сходил за хлебушком, – язвительно хохотнул Борька Еремин, слышавший их разговор. – Это что же получается? Мы тут как бы люди совсем бесхозные? Охренеть!

– Ну, с выводами спешить пока не будем. – Горяев стиснул кулаки и расправил плечи. – В конце концов, мы – спецназ ВДВ! Мы выполняем поставленную перед нами боевую задачу независимо от того, помнят о нас безответственные воеводы или давно уже забыли. Мы служим России, а не тому, кого волей случая занесло в кресло министра. История свидетельствует, что изменить Отечеству может скорее какой-нибудь боярин, нежели обычный ратник. Так что, ребята, нос не вешать – прорвемся!

– Прорвемся!.. – переглянувшись, согласились парни.