Текст книги "Антидиверсанты"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

22

Москва

Штаб-квартира

Главного разведывательного управления

16 августа

18.23

– Мы должны срочно выяснить, кто еще мог иметь доступ к этим материалам. Срочно!

Генерал-лейтенант Макарычев нервно ходил по кабинету.

– Я кое-что подготовил, Дмитрий Константинович, – произнес полковник Песков, открывая свою папку и доставая лист бумаги. – Здесь перечислены все, кто входил в группу Главного разработчика. Официально они не должны были иметь доступа к сверхсекретной информации. Но на практике бывает по-всякому. Вероятно, именно из этой группы произошла утечка закрытых сведений.

Макарычев требовательно протянул вперед руку:

– Давайте сюда.

Список был не очень длинным (всего девять фамилий), но как с ходу найти того, кто им нужен?

– Вы проверили их?

Песков кивнул:

– Двое умерли, остальные сейчас являются обычными российскими пенсионерами. Но вот на что я хочу обратить ваше внимание...

Полковник показал на первую фамилию в списке:

– Этот человек, Владимир Леонтьевич Широковский, в настоящее время проживает на Украине, в городе Черкассы. Я не исключаю, что он мог...

Макарычев неожиданно взорвался:

– Почему вы не приняли немедленных действий после получения такой сенсационной информации?! В течение одного часа сформировать оперативную бригаду и экстренно отправить ее в Черкассы! Выполняйте!

Песков собрался уже выполнять указание непосредственного командования, но у двери остановился и посчитал нужным сказать следующее:

– В конце концов, я не совсем понимаю, какую опасность сейчас могут реально представлять эти испытания. Ведь если так разобраться, Соединенные Штаты абсолютно не готовы применять новые виды вооружений. Психологически в большей степени, чем технически.

Полковник считался в управлении либералом. Но при этом столь филигранно отрабатывал любые оперативные комбинации, с таким блеском обычно реализовывал любые тактические ходы, что поневоле получил негласное разрешение говорить то, что думает. Макарычеву стало стыдно за свою вспышку. Уж кто-кто, а Песков не заслуживал такого резкого обращения...

– Главная опасность, Алексей Павлович, – устало произнес генерал-лейтенант, садясь за стол и закуривая сигарету, – я думаю, заключается в компактности генераторов. Если я правильно понял Ревякина, новейшая разработка появилась на свет накануне закрытия лаборатории. Кто знает, может быть, это и стало главной причиной прекращения исследований? Например, кто-то на самом верху, не будем уточнять, кто именно, посчитал, что в новых международных условиях испытания секретных видов вооружения – большая опасность для нашей страны, удар по ее престижу?

Полковник слушал, наклонив голову. Начальник 2-го управления многого недоговаривал, но Песков легко досказывал про себя то, что не хотел озвучивать генерал.

– Вы совершенно правы, когда говорите так про США. Все данные, которые мы имеем к настоящему моменту, тоже убеждают в этом. При полном тактическом и стратегическом превосходстве американских Вооруженных сил непросто представить, что они в состоянии реально вынашивать планы применения каких-то новых неведомых вооружений. Но с другой стороны, Алексей Павлович, кто им мешает проводить испытания, развивать соответствующие технологии? И спецслужбы США не всесильны. Вы представляете, что может произойти, если какие-то криминальные группировки или маргинальные державы похитят эти усилители, займутся политическим шантажом той же Америки? Я, кстати, не исключаю вот чего... – Макарычев остановился у окна, закрытого жалюзи, резко развернулся. – То, что все материалы и составные части установки находятся неизвестно где, позволяет предположить и такой неприятный вариант. Вдруг кто-то из них, – генерал ткнул пальцем в потолок, демонстрируя этим жестом, что имеет в виду высшее руководство страны, – уже выпустил джинна из бутылки? Что, если базовая установка продана или передана в обмен на некие информационные или материальные ценности какому-нибудь сомнительному политическому персонажу из другой страны?

– Разве такое возможно?

Макарычев вздохнул и включил электрочайник:

– К сожалению, Алексей Павлович, у нас возможно все, что угодно.

– Но Келлан утверждает...

– Не имеет значения! – Генерал вскинул вверх руку. – А вдруг это деза? Или очень хитрая двойная игра? Я даже не уверен, что на Украину заслана диверсионно-разведывательная группа непосредственно из США. Уж не вам это объяснять, Алексей Павлович... Времени почти нет. Келлан сообщал о середине августа. Скорее всего отряд уже на месте. Значит, в любое время может вступить в боевые действия с группой Митина. Кстати, то, что ДРГ собирается действовать на территории Украины, во многом развязывает нам руки. Немедленно формируйте оперативную бригаду. Информация должна быть получена от Широковского в кратчайшие сроки.

23

Северо-восточная Украина

Полигон

17 августа

17.03

Нижний ярус, состоящий из бункеров, окружающих центр Полигона, пострадал значительно меньше надземных сооружений. Когда этот военный объект ликвидировали, то почему-то посчитали возможным оставить нетронутой сеть подземных коммуникаций. Создавалось впечатление, что кто-то надеялся в будущем возродить уничтоженное.

Правда, сырые тоннели, сделанные из особо прочного бетона, теперь вели в никуда, поскольку все переходы из одного сектора в другой и лифтовые кабины, обеспечивающие бесперебойную связь с верхними ярусами, были плотно замурованы.

Томсон двигался первым, разрывая темноту бункера узким лучом фонаря, тонким, как лазер. Майк и Берк, идущие следом, добавляли в беспросветную мглу подземелья еще две световые дорожки, которые, словно голодные собаки, обшаривали стены и пол.

Командир остановился около очередной замурованной двери, повернулся к Майку и Берку:

– Теперь попробуем решить задачу номер два. Судя по плану, длина этого тоннеля превышает полкилометра. Мы с вами прошли метров двести. За это время нам встретились шесть боковых ответвлений, вход в которые, как и здесь, невозможен. Логично допустить, что дальше ситуация принципиально не изменится. Вопрос: где может быть тайник? Мы, конечно, исследуем здесь каждый сантиметр, как только подтянется Ник. Но времени у нас мало. Поэтому хочу услышать ваши версии.

– Г-8 может в конце плавно перейти в другой бункер? – спросил Майк. Он немного позавидовал Берку, когда тот фактически самостоятельно решил задачу по поиску точного местонахождения нужного сектора, и теперь хотел внести свою лепту.

– Вряд ли. – Томсон опустился на влажный пол, вывел на дисплей ноутбука план Полигона. – Если не считать той первой развилки в двадцати метрах от выхода, тут нет боковых ходов. Во всяком случае, так явствует из этого плана.

Берк и Майк присели рядом, внимательно вглядываясь в изображения коммуникаций, к сожалению, относящихся только к среднему ярусу.

– Есть шансы, что тайник находится за одной из замурованных дверей?

– Шансы, Майк, есть всегда. Даже тогда, когда ты висишь над пропастью, ухватившись за пучок травы.

В тоннеле раздались постепенно приближающиеся гулкие шаги. Это возвращались Ник, Айс и Рич.

– Знаешь, Томсон, – заявил запыхавшийся Ник, тоже присаживаясь около командира, – похоже, их здесь нет. Мы досконально прочесали пять квадратных миль. Поверь моему чутью! Если бы они дежурили на Полигоне, то...

– Ник, – Томсон повернул голову в сторону своего заместителя, – я тебе не раз говорил о том, что у тебя есть одна идиотская черта, которая не позволяет тебе до сих пор стать руководителем своей собственной группы. Ты торопишься с выводами.

Он замолчал, вглядываясь в условные контуры бункера, который реконструировал на мониторе графический редактор.

– Надо ждать и фильтровать имеющуюся информацию.

– Ты тоже торопишься, Томсон, – с некоторой обидой произнес Ник. – Я как раз собирался сделать еще одно допущение, но ты меня перебил. Весьма вероятно, что российские пошли тем же путем и устроили облаву. Они могут не сидеть в засаде на одном месте, а планомерно искать нас на Полигоне.

– Могут. Еще как могут...

Томсон в эти минуты жил по особому графику, который некогда придумал для себя в обход обязательных требований. Основу такого экстремального режима составила «сборная солянка» из разнообразных восточных техник медитации.

То, чему его научили на закрытых семинарах в школах спецподразделений США, не хватило бы даже для элементарной импровизации. Американская модель поведения диверсанта или разведчика опирается на тщательно разработанные схемы взаимодействия между членами боевой группы. Природные англосаксы – удивительные формалисты. Они готовы до последней капли крови соблюдать параграфы любой бредовой инструкции, которую сочинил какой-нибудь яйцеголовый доктор на закрытой базе Пентагона.

А ведь каждое задание подобно игре. Руководитель – тренер, командир отряда – капитан сборной, бойцы – спортсмены. Кто в состоянии предельно объективно оценить ход соревнований? И нарушать принятые правила запрещено, чтобы в финале не сесть на скамейку запасных, тем более что находится она уже не в этом скорбном мире...

Перед рейдом их всегда проверяют. Многократно, последовательно, целеустремленно. Ни у кого не должно остаться сомнений, что все члены группы готовы к коллективным усилиям для достижения позитивного результата. Но любой план – всего лишь декларация о намерениях. А как происходит на практике? В отряд собрались люди, прошедшие долгий отбор, натренированные на мгновенное отражение внешней опасности, обладающие исключительной профессиональной специализацией. Все они в своем роде деятельности – мастера высшего класса. Обучены и координации совместных усилий, и резервному, «индивидуальному» варианту, когда вся тяжесть задания ложится на плечи одного человека. Однако, как справедливо говорят соплеменники Томсона, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Реальная боевая ситуация зачастую разбивает в пух и прах предварительные установки. И летит в тартарары проект филигранно задуманной комбинации. Почему? Да потому, что всего не предусмотреть никогда. Вот тогда и проверяются подлинные человеческие качества бойцов. Друзья познаются в беде. Или на задании. The friend in need is the friend indeed.

Томсон с давних пор был лишен наивности в оценке других людей. Человек – исключительно слабое существо (если не сказать грубее). Но все-таки есть определенные различия. Один будет спасать свою шкуру изо всех сил, не думая больше ни о чем, а вот другой вспомнит о том, что рядом с ним – боевой товарищ, у которого тоже есть семья, свои планы на будущее и который, возможно, в критической ситуации заслонит тебя от шальной пули, даже не успев понять, что жертвует собственной жизнью во имя соратника.

За все отвечает командир. Томсон это очень хорошо знал, иначе не смог бы уже в двадцать девятый раз выводить на особое задание группу бойцов. Именно поэтому коллективный мозговой штурм он считал совершенно излишним развлечением. Функции бойцов распределены задолго до начала операции, а вот что касается умственных усилий, направленных на решение конкретной задачи, то тут, простите, парни, – Томсон не один хот-дог на этом съел и никому не позволит вмешиваться в ход своих мыслей.

Уже во время своего первого рейда он отчетливо ощутил, что не нуждается в советчиках. Постоянные тренировки, которым Томсон уделял львиную долю своего свободного времени, закалили не столько его тело, сколько разум. Стоит сесть в позе лотоса на паласе посередине собственной комнаты, закрыть глаза и полностью сосредоточиться, как тут же возникает ощущение, что можешь работать чрезмерно эффективно. Работать – это прежде всего мыслить...

Сейчас он постарался максимально сконцентрироваться, как во время сеанса медитации в своей американской квартире. Верхний, средний, нижний ярус, бункер Г-8. Длинный центральный тоннель, несколько наглухо замурованных ответвлений. Впереди, судя по всему, их ждет такая же картина. Где тайник?

Быстрее, быстрее, Томсон. Думай, отбрасывай версии. Могла информация быть фиктивной? Нет. Исходные данные и сведения, которые сообщил полковник, сходятся. Проникнуть за двери? Пустой номер. Взорвать все бетонные «заглушки» невозможно. Детонацию не рассчитать, это раз. Времени в обрез, это два. Да и взрывчатки не хватит. А если допустить, что тайник отмечен маркером? Что это за знак? Как выглядит?

Томсон передал ноутбук Нику и подошел к замурованному входу, присел на пол, стал тщательно исследовать шершавую поверхность. А мысли бесплотными тенями разлетелись по всему длинному тоннелю, проникли за бетонные преграды, обшарили каждый темный закуток, сканируя все подозрительные углы, скрытые от прямого взгляда. С внешней стороны должен сохраниться какой-то ориентир. Ищи, думай, сопоставляй. Быстрее, быстрее, Томсон...

– Командир, – тихо произнес Берк, вглядываясь в экран ноутбука, – мы забыли про один конструктивный элемент.

– О чем ты? – машинально спросил Томсон, не переставая скользить рукой по бетонной стене, словно надеялся найти тайник именно в этом месте.

– Через каждые сто метров на потолке, – Берк поднял голову, – расположены отверстия вентиляционных шахт. Компьютер их тщательно рисует. Я одну из них видел у входа, она не замурована. Вот там мы только что миновали вторую.

– Неплохая версия, – подумав, заключил Томсон. – Пошли вперед.

Его мысли, как пчелы, уже роились вокруг небольших задвижек, прикрывающих входы в вертикальные тоннели, которые разрубали сверху вниз все сохранившиеся подземные сооружения Полигона...

24

Северо-восточная Украина

Полигон

17 августа

17.35

Митин прошел метров двести по извилистым коридорам. В полном согласии со схемой ему встретились две развилки, из которых он неуклонно, будто сказочный богатырь, выбирал правые тоннели, как и утвердил сам для себя вначале. Наконец он оказался в тупике. Очередной ход завершился глухо замурованной стеной.

– Для чего они это сделали? – шептал Митин, проводя рукой по шершавой бетонной поверхности.

Было очевидно, что данная преграда появилась тут значительно позже времени строительства бункера, вероятно, незадолго до закрытия Полигона.

Словно какая-то сила притягивала к этому месту, а голос в сознании упрямо нашептывал: «Здесь, здесь надо искать. ДРГ где-то рядом...»

Митин думал о том, как интересно работает его интуиция, когда медленно возвратился обратно, где расстался со своей группой. Нет, не ощущалось чужого присутствия. Совершенно, полностью, но ведь что-то он почувствовал. Что именно?

– Глухо, – коротко пояснил Восток, первым появившись на месте сбора. – Есть, правда, ход куда-то вниз, но он конкретно завален. Америкосов там быть не может.

А вторая двойка вернулась с опозданием. Запад ничего не сказал, только отрицательно покачал головой.

Митин пристально всмотрелся в его лицо. Узкий луч фонаря безжалостно скользнул по зрачкам, заставив Алексеева отвернуться.

– Там точно ничего нет?

Алексеев молчал. За него ответил Север:

– Если не считать большой стаи летучих мышей. Тупик.

– Что у вас случилось? – Митин остановился рядом с Западом, пытаясь заглянуть ему в глаза, которые боец опустил к сырому бетонному полу тоннеля, на котором вкраплениями драгоценных камней в горной породе мерцали отблески спецназовских фонарей.

– Все нормально, Центр. Просто никак не можем решить, кто главный в двойке, – наконец произнес Запад, посмотрев на командира.

«Логично, но не верится, хоть ты тресни. Что там произошло? Бунтовать собрались?» Митин понимал, что в настоящий момент нет никакой возможности провести грамотный разбор. А сделать это необходимо – во время рейда любые «непонятки» опаснее замаскированной мины. Надо отложить до вечера...

– В двойках, Запад, нет старших и главных. И тебе это прекрасно известно. – Митин посмотрел на остальных спецов: – Двигаем за мной следом. Я нашел одно очень интересное препятствие. Вместе обмозгуем.

Они прошли до первой развилки, но тут вдруг Юг позволил себе высказать сомнения в верности командирской тактики.

– Седьмой бункер, и никаких следов. Может быть, все-таки они сюда и не совались? Ты же вступил в огневой контакт у реки, командир.

Митин развернулся и крепко сжал ремень «Грозы», висящей на плече Немчинова:

– Я, боец, за свою не очень долгую жизнь научился четко отличать подставу от реальных действий противника. Ясно?

Юг кивнул.

– Кто еще так считает? – Митин опустил руку, обвел взглядом лица спецназовцев, скупо освещенные светом фонарей.

И в эту минуту неожиданно понял, что отряд разделился поровну. Север и Юг, каждый в своей двойке, начали разрушительную работу. А критика при определенных условиях – это первый шаг к настоящей измене.

– Вот что я вам скажу, братцы, – Митин отступил на шаг назад, прислонился к стене, держа под прицелом своих глаз всю группу, – скажу единственный раз. Повторять больше не буду. Даже если я ошибся, выбирать не из чего. Допустим, ты прав, Юг. Но где мы станем сейчас искать ДРГ? В таком случае их след давно простыл. При подобном раскладе мы просто прозондируем весь Полигон и через два дня спокойно слиняем отсюда. Ноль – тоже результат. А за огневой контакт у реки отвечать придется мне. С вас взятки гладки. Поэтому, – Митин повысил голос, – иные варианты мы не обсуждаем. А принимаем за исходное условие, что диверсанты в эту конкретную минуту шарят где-то рядом с нами. И мы обязаны их найти. Это приказ!

Он поправил ремень «Кедра» и двинулся в тоннель. Бойцы послушно последовали за командиром. Никто не произнес ни слова. Лишь Север слегка толкнул локтем Алексеева. Вишняков хотел этим сказать: «А что я тебе говорил?» Запад сделал вид, что ничего не заметил.

К тому же очень быстро мысли всех спецназовцев переключились на другую тему. Когда они подошли к стене, которую обнаружил Митин в глубине самого дальнего коридора, то невольно замерли на месте. Тишину подземных коллекторов нарушил странный, довольно громкий звук, напоминающий работу сверлильного станка...

25

Черкассы

17 августа

09.41

Владимир Леонтьевич Широковский уже в течение многих лет жил в городе Черкассы, в небольшой однокомнатной квартире типового панельного дома.

Как и многие другие специалисты военно-инженерной сферы, служившие в рядах Советской армии, он полностью подчинялся командованию того подразделения, к которому был приписан. На Полигоне он в свое время занимал ответственный и важный пост. В течение десяти лет Широковский являлся тем сотрудником, обладающим особым статусом, которому вменялось в обязанности обеспечение технического обслуживания установки. Именно ему и было приказано после закрытия Полигона провести совершенно секретную операцию...

Владимир Леонтьевич догадывался по многим косвенным признакам, что санкция на проведение этой операции исходила от структур, формально никак не связанных с командованием военного Полигона. Более того, подозревал инженер Широковский также и то, что его задание трудно назвать официальным. Подобный приказ отражал сложнейший расклад сил в руководстве Министерства обороны и спецслужб.

После распада СССР прошло уже немало лет. Владимир Леонтьевич был гражданином независимой Украины, вел спокойную жизнь пенсионера и редко вспоминал события конца восьмидесятых годов, в которых сыграл немалую роль. А если вспоминал, то, как правило, не утруждал себя размышлениями о том, правильным ли и адекватным был тот приказ, который ему некогда пришлось выполнять. Дело давнее...

Это летнее утро начиналось как обычно. Владимир Леонтьевич проснулся, сделал небольшую зарядку, умылся, позавтракал кефиром и свежей булкой и собрался идти в гараж, где дожидались хозяина не очень новые, но вполне приличные «Жигули» девятой модели. Супруга его умерла пару лет назад, и Широковский жил теперь один, изредка встречая сына с семьей, приезжавшего из Киева навестить отца.

Возиться с машиной было его любимым занятием. На стенах гаража бывший инженер соорудил полки, где аккуратными рядами размещались автозапчасти, многие из которых поступили от клиентов Владимира Леонтьевича. В последнее время он зарабатывал тем, что занимался скромным ремонтом машин. Вся округа предпочитала обращаться к Широковскому. Исполнял заказы он не очень быстро, но чрезвычайно качественно. Существенным «плюсом» являлось и то, что стоимость услуг была дешевле любого автосервиса.

Владимир Леонтьевич запер квартиру и стал спускаться во двор. У самого выхода из подъезда его окликнули:

– Прошу прощения, вы Широковский?

Инженер вздрогнул и остановился. С лавочки поднялись два крепких высоких человека, шагнули вперед. Один из них, в темном костюме, с сумкой через левое плечо, похожей на старинный кофр, сказал, внимательно глядя на него:

– У нас к вам серьезное дело. Надо побеседовать. Давайте поднимемся наверх.

– Кто вы?

– Владимир Леонтьевич, это не имеет особого значения, – улыбнулся человек в темном костюме, – просто я прошу вас уделить нам хотя бы полчаса.

Широковский в своей жизни повидал немало. В частности, он много общался с теми, кто относился к числу лиц из «соответствующих органов». Выглядели эти люди, конечно, по-разному, но была у них некая родовая общность. Любой сотрудник спецслужб, не важно, занимался он разведывательной или контрразведывательной деятельностью, относился к армейским или государственным структурам, тем не менее нес на себе незаметный отпечаток секретной работы. Внешность, как правило, ничем не примечательная, как вот у этого сорокалетнего мужчины в темном костюме.

Да и его лексика подтверждает первоначальную версию. Ни один представитель криминала никогда не начнет так беседу: «У нас к вам серьезное дело. Надо побеседовать». И мент, пожалуй. Не говоря уже об обычном человеке...

– Все-таки кто вы? – Широковский не испугался, придя к такому выводу. Никаких грехов за собой он не знал, но интуиция подсказывала, что пришли его «зондировать» по старым делам, которые были в годы жизни не существующего ныне государства Советский Союз.

– Я повторяю, Владимир Леонтьевич, – улыбка человека в темном костюме стала шире, – что это не имеет особого значения. Достаточно сказать одно: нам необходимо с вами побеседовать. Не стоит бояться. Мы не бандиты.

– Бесспорно, – Широковский тоже улыбнулся, продемонстрировав нехватку передних зубов на верхней челюсти, – бандитам от меня ничего не нужно. Я беден.

Мужчина в темном костюме покачал головой. Пожилой инженер был, похоже, довольно крепким орешком. Такого на мякине не проведешь. Придется играть в открытую...

– Нас интересуют некоторые обстоятельства вашей работы на секретном Полигоне в восьмидесятые годы, – отчетливо произнес он, давая понять, что оценил выдержку Широковского.

И вытащил из кармана удостоверение сотрудника Службы безопасности Украины.