Текст книги "Последний день Америки"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Российская Федерация, Москва. Четырьмя месяцами ранее

Десять тридцать утра. Мы сидим в кабинете Горчакова на Лубянской площади. За окнами прекрасный майский день: солнечно, безветренно, тепло. Сергей Сергеевич, как всегда, подтянут, свеж, чисто выбрит и одет в костюмчик замшелого советского интеллигента, пахнущий табаком и ядреной туалетной водичкой. Мы давненько не виделись, поэтому, встретив в дверях, он по-отечески обнял, усадил на удобный диванчик, угостил рюмкой коньяка и отличным кофе. Потом интересовался здоровьем, настроением, осторожно выспрашивал о планах на ближайшее будущее. Не мудрено интересоваться настроением и планами – несколько лет назад под ударом безжалостных реформ силовых структур пал Особый отряд боевых пловцов «Фрегат-22». Шеф переживал эту несправедливость не меньше нашего, так как лично принимал участие в создании легендарного «Фрегата», однако помочь ничем не мог – решения принимались на самом верху. И вот теперь, разыскав меня, пригласил на Большую Лубянку в дом 1/3. Понятно, что пригласил не ради коньяка и пары чашек кофе. Посему я поддерживаю вялотекущую беседу «ни о чем» и жду, когда Горчаков перейдет к главному. По давней привычке он много курит, при обсуждении наболевшего нервничает – часто вскакивает с кресла и взволнованно расхаживает вдоль шкафов и сейфов.

– … К большому сожалению, Евгений, нас с тобой угораздило жить в такое время, когда книга стоит дороже бутылки водки, а молоко дороже пива. Когда приглашение Деда Мороза обходится дороже вызова проститутки, а ежедневный рацион полицейской собаки превышает ежемесячное пособие на ребенка. Когда развозчики пиццы и суши приезжают быстрее «Скорой помощи» и полиции. Когда за кражу сырка в супермаркете человек отправляется на реальную зону, а за разворовывание государственной казны – увольняется с поста и преспокойно уезжает тратить наворованное за границу…

Шефа несло. Как я и предвидел, наш разговор начался с таких розовых далей, что не долететь, не доехать. Политик из меня никудышный: в партиях не состою, на демонстрациях флагами-плакатами не размахиваю. Хотя нет. Родину по элементам таблицы Менделеева не распродавал, а это по нынешним меркам уже много.

– … Вся беда в том, что современной Россией управляют случайные люди, – распаляется старик. – Финансами занимаются те, кто хранит деньги за рубежом, образованием – те, у кого дети учатся в Гарварде, здравоохранением заправляют функционеры, которые сами лечатся за границей…

Босс редко приступает к главному, не облив гневным сарказмом политику, криминал и прочий мусор. Приходится внимать.

– … Огромный ледокол достиг Северного полюса с олимпийским факелом. Не жалко им тратить бешеные деньги на посредственный спектакль? Ну, что же это такое?! На полюс, в космос, под воду… Страна дешевых абстрактных символов.

– Дураки, дороги и что там у нас еще? – лениво поддерживаю разговор, дабы не заснуть.

– Проблема, Евгений, не в «плохих дорогах» и не в правящем режиме. Просто в этой стране не будет счастья, пока богатство лениво выкапывают из земли под абсолютным контролем тех, кто присваивает выкопанное. Не будет здесь ни «инноваций», ни созидательного труда. При социализме беззастенчивое присваивание было невозможно. Теперь социализма нет и возродиться ему не дадут. Ничего же нового, кроме мракобесия и псевдоидеологического плацебо, сугубо для народного употребления, власть придумать не в состоянии. Люди пачками бегут из России в те страны, где можно работать и представлять собой хоть что-то человеческое. А в родной стране остается только три варианта: обирать народ, быть обираемым или просто тихо умирать.

– Да, Сергей Сергеевич, про коммунизм нам врали, а все то, что рассказывали про капитализм, оказалось сущей правдой, – вздохнув, морщусь от едкого табачного дыма.

Пора бы перейти к делу, иначе его вступительная речь затянется до позднего вечера. Решаю слегка пошутить:

– Помните, вы мне говорили: не читай, Женя, книг, и умрешь счастливым.

– Разве я такое говорил? – опешил генерал.

– Говорили. Кстати, вы прослушки не боитесь?

– Брось! – в сердцах отмахивается он. – Распихивать жучки по кабинетам – давно стало моветоном. Гораздо проще заплатить денег сотруднику, который с радостью сдаст кого угодно. Ты-то, надеюсь, не переметнулся?

– Я?!

– Верю-верю, – смеется Горчаков. Затем, таинственно сверкнув очками, подводит разговор к той грани, за которой и начинается главное: – Ты ведь догадываешься, Евгений, что просто так я беспокоить не стал бы?

– Догадываюсь – не первый год вас знаю.

– Тогда запасись терпением… – подойдя к окну, раскуривает он очередную сигарету. – Ты когда-нибудь слышал об операции «Цунами»?

– Нет, – с недоумением качаю головой.

– А о первой подводной лодке третьего поколения, принятой Советским флотом в 1984 году?

– Да, в курсе. Если не ошибаюсь, 945-й проект?

– В точку. Знаком с ним?

– В общих чертах. Видел стоящей у «стенки», спускался внутрь, но ходить на таких не доводилось – в училище стажировался на более древних.

– Сколько их было построено, знаешь?

– Кажется, два корабля. К-239 и К-276.

– А вот теперь ошибочка. До названных тобой кораблей был построен головной, не вошедший в официальный список.

Я растерянно гляжу на бывшего шефа. Что за бред? Как могло случиться, чтобы головной корабль не вошел в списочный состав флота?

– Сразу после успешных ходовых испытаний головному кораблю присвоили название «Барракуда» и в срочном порядке снарядили для выполнения сверхсекретного задания, – поясняет он, приметив мое удивление.

Что-то моего сухопутного босса потянуло на флотские темы. Не к добру. Знаете, на теле рыб есть хитрая штуковина – «латеральная линия», состоящая из рецепторов, определяющих малейшее изменение в давлении и температуре воды, а также в направлении течения. Хищные рыбы используют этот орган для слежения за добычей. Так вот на теле моего шефа тоже имеется такое приспособление – с его помощью он охотится за подчиненными. И за мной в том числе.

Приходится признать:

– Нет, об этом я точно не слышал.

– Немудрено, – усмехается он. – Подготовка и сама операция были настолько засекречены, что в суть посвятили единицы. Так сказать, самых-самых.

– Так что же случилось с «Барракудой»?

Покашляв в кулак, старик кривится:

– Об этом позже. А сейчас ответь мне на один вопрос: ты что-нибудь слышал об идее минирования Атлантического и Тихоокеанского побережий США нашими ядерными зарядами?

– Да, что-то читал. Кажется, автором этой идеи был академик Сахаров?

– Все верно: идея с довольно длинной бородой. По одной версии она принадлежит академику Лаврентьеву; по другой ее озвучил в конце пятидесятых годов Андрей Дмитриевич Сахаров. Дабы нашей стране не разориться из-за развязанной американцами гонки вооружения, он предложил тайно разместить в шельфовой северо-американской зоне с десяток зарядов мощностью по сто мегатонн.

– Ого! – качаю головой. – Зачем же так нескромно?

– Согласен, сто мегатонн – это сверх всякой меры. По самым скромным подсчетам десяток подобных зарядов унес бы жизни полмиллиарда людей. К слову, предложение Сахарова повергло в шок даже самого Хрущева, и об этой кровожадной идее забыли на два десятка лет. А в начале восьмидесятых – когда гонка вооружений изрядно вымотала Советский Союз – внезапно вспомнили и решили воплотить в реальность.

В моей голове из обрывков беседы начинает складываться цельная картинка.

– Этим и занимался головной корабль проекта 945?

– Совершенно верно. Если помнишь, два носовых торпедных аппарата в данном проекте имели увеличенный диаметр 650 миллиметров. Вот под них-то наши ученые умельцы и создали шесть специальных зарядов. Затем их тайно разместили в носовом отсеке, а командиру экипажа поставили задачу пересечь Атлантику и сбросить заряды в установленных точках, расположенных вдоль Атлантического побережья США.

Услышав эти слова, я хотел было поинтересоваться, как сильно Горчаков злоупотребил спиртным накануне. Но по этическим соображениям пришлось промолчать – как ни крути, а я гожусь ему в сыновья.

– Обалдеть, – на секунду прикрыв глаза, представляю чудовищную картину гибели целого континента.

Генерал морщится:

– Я не оправдываю тех, кто отправил «Барракуду» к берегам США, но мощность зарядов была ограничена одной мегатонной. Ученые посчитали, что подобных зарядов вполне достаточно для разрушения инфраструктуры крупнейших прибрежных городов, портов и военных баз.

Моим главным юношеским заблуждением была твердая вера в то, что идиоты с возрастом умнеют. Как же я ошибался! Первая часть нашей долгой беседы заставила сделать однозначный вывод: идиот – это на всю жизнь. Именно такой была моя реакция на известие об установке шести ядерных зарядов вдоль Атлантического побережья Соединенных Штатов. Ну вот как можно было додуматься своей «фуражкой» до такого варварского решения? Действительно, вокруг Советского Союза долгое время существовали американские военные базы с ядерными боеголовками и носителями оных. Но в случае потепления отношений между нашими странами весь этот арсенал возвращается восвояси вследствие обычного приказа. А как прикажете отыскать в океане и эвакуировать оставленные нами смертоносные заряды?

Именно этой проблеме Горчаков и посвятил вторую часть нашей встречи. Первая же произвела на меня весьма угнетающее действие. Да, я родился и вырос во времена Советского Союза и исправно впитывал ненависть к вероятному противнику – Соединенным Штатам Америки. Однако эта ненависть носила некий абстрактный характер и отнюдь не распространялась на весь капиталистический мир и конкретно на американский народ. Мне не были симпатичны их президенты, я не любил стервятников-русофобов из конгресса, плевался на антисоветские «шедевры» Голливуда. А вместе с тем интуитивно догадывался о простой вещи: в пределах другого полушария проживают точно такие же, как в СССР, люди – с теми же недостатками и с похожими достоинствами.

– Сергей Сергеевич, если не ошибаюсь, вы нашли меня не для того, чтобы рассказать очередную страшилку на сон грядущий?

Видя, что «аудитория» проявляет рассеянный интерес, старик потянулся за сигаретами.

– Все верно, Женя. Я знаю тебя как облупленного, но и ты за время нашей совместной службы успел изучить мои повадки. Ладно, хватит лирики. Переходим к делу.

«Наконец-то», – мысленно вздохнул я.

Глава 7

Атлантический океан; Саргассово море; борт подводной лодки сверхмалого класса «Барракуда». Настоящее время

Минуло еще десять дней и ночей похода. Десять скучных и однообразных суток, похожих друг на друга, словно новобранцы в парадном строю. Что случилось за прошедшее время? Ровным счетом ничего. Обезумевший кит больше не появлялся. Встречные суда проходили настолько далеко, что система безопасного расхождения ни разу не побеспокоила. Четырежды перед уходом на глубину я поднимал телескопическую трубу и вентилировал отсеки, а заодно закачивал воздух в систему высокого давления. Несколько раз помылся в душе и выпил три банки пива. Вот, пожалуй, и все. Ах, да, чуть не забыл! Последние пять суток «Барракуда» идет со скоростью два с половиной узла. В этом режиме главный электродвигатель моей субмарины работает настолько тихо, что я практически его не слышу. Что уж говорить о постах SSUS – Системы подводной разведки и наблюдения? Какими бы совершенными ни были американские гидрофоны – услышать все и вся они не могут.

Сейчас день. Судя по несильной качке – довольно безветренный. И солнечный, потому как электросистема информирует о приличном токе подзарядки. Все проходит в штатном режиме. Никаких сюрпризов и авралов. Я «на троне». На коленях разложена карта. На карте маршрут движения «Барракуды». Место, где в данный момент находится субмарина сверхмалого класса, всего в восьмидесяти милях от первой заданной точки, что напротив крупного американского города Орландо. Точка всего в двадцати девяти милях от берега. Это нейтральные воды, но я представляю реакцию американских вояк в том случае, если они вдруг обнаружат мою «Барракуду».

Вряд ли обнаружат, – ухмыляюсь, посматривая одним глазом на монитор. – И потом обнаружить – не значит поймать и уничтожить…

Первая точка строго напротив Орландо, расположенного не на самом побережье, а в относительной глубине полуострова – милях в двадцати пяти от моря. Зато сам берег усыпан населенными пунктами, буквально сросшимися в сплошной прибрежный город: Майами, Форт-Лодердейл, Уэст-Палм-Бич, Порт-Сент-Луси, Палм-Бей, Дейтон-Бич…

Не знаю, какова была плотность населения в момент закладки ядерных зарядов, но сейчас здесь проживают очень много простых американцев. И, пожалуй, Горчаков не преувеличил, назвав цифру вероятных потерь в полмиллиарда человек.

Итак, до первой точки остались сутки перехода, после чего мою жизнь раскрасит некое разнообразие. Подготовиться к «празднику» нужно заранее. Тщательно изучаю глубины, скорость и направление течения. Вывожу на экран график температуры воды… Глубина в районе первой точки – сто пятьдесят один метр. Ничего экстремального. Погружение на такую глубину было обычным делом для меня и моих коллег по «Фрегату».

Отложив карту, покидаю командирское кресло и подхожу к шкафчику. Пора проверить снаряжение. Водица на глубине теплой не будет, к тому же я пока не знаю, сколько мне предстоит проторчать под водой. Поэтому достаю с верхней полки комплект шерстяного белья. Развернув его, откладываю в сторону. Теперь гидрокостюм. С этой частью снаряжения следует быть повнимательнее. Осматриваю каждую складку и каждый сантиметр плотного многослойного материала. За два месяца похода я неоднократно вынимал костюм, смазывал специальным составом и оставлял висеть в расправленном виде – такова технология его хранения.

Далее: полнолицевая маска, ласты, перчатки, нож… На проверку этих компонентов уходит не более пяти минут. Теперь самое главное – ребизер. Акваланги во «Фрегате» использовались для погружений крайне редко. Разве что когда предстояло работать на детской глубине или не было смысла маскировать свое пребывание под водой. Основным же рабочим снаряжением всегда являлся ребризер (re-breathe – повторный вдох) замкнутого цикла с электронным управлением. Это самый дорогой и абсолютно незаменимый дыхательный аппарат, в котором углекислый газ поглощается химическим регенеративным составом. В процессе дыхания смесь обогащается коктейлем из кислорода с дилуэнтом и снова подается на вдох. Ценность подобных аппаратов заключается в наличии электронных датчиков и микропроцессора, дозирующих кислород в зависимости от глубины. Поэтому дайверу необязательно тащить с собой пяток запасных баллонов с различными газами и нет нужды париться с регулировкой состава смеси. Кстати, за счет автоматической дозировки декомпрессия при всплытии происходит быстрее и эффективнее.

Выполняю внешний осмотр: целостность дыхательного мешка, шлангов, легочного автомата… Все в норме. Редукторы, клапаны, автомат промывки дыхательной системы, манометры и вентили проверю завтра, когда забью баллоны газом.

Что у нас на очереди? Оружие. Подхватываю из узкого отделения АДС – автомат специальный двухсредный в конфигурации для проведения подводных операций. Это очень мощная и надежная штука: под водой на небольших глубинах поражает цели на дистанции до двадцати пяти метров. На глубине дальностью, разумеется, не блещет, но снаряжение противника повредить в состоянии. На суше по кучности и мощности боя АДС ничем не уступает современным армейским «калашам». Оружие в смазке, затворный механизм исправен, боеприпасы на месте. Возвращаю автомат в нишу.

Осматриваю двухлитровый резервный баллон, наполненный обычным сжатым воздухом. Он предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать – двадцать метров и поэтому шутливо именуется «парашютом дайвера». Не знаю, пригодится ли он мне для завтрашней работы.

Что осталось? Навигационно-поисковая панель. Приподняв тяжелую штуковину, присаживаюсь на кровать и укладываю ее на колени. Сдираю со свежего аккумулятора целлофановую упаковку, вставляю в герметичное отделение и нажимаю кнопку включения. Подумав пару секунд, экран оживает приятным голубоватым светом… Панель незаменима в тех случаях, когда под водой приходится что-то искать. Она тяжеловата и весит в воде около трех килограммов. Зато данное чудо техники полностью заменяет глаза и уши в радиусе до ста метров. Сердцем панели является сканирующий гидролокатор кругового обзора, сигнал от которого выводится на цветной пятидюймовый экран. Благодаря умной электронике командир группы боевых пловцов видит рельеф подстилающего грунта, объекты, крупные предметы, другие группы водолазов и даже косяки мелкой рыбы. Помимо объектов, на экране отображаются геометрические данные об их размерах, дистанции, пеленге и высоте расположения от уровня дна. В общем, мечта любого дайвера! Ничего круче за последние двести лет человечество не придумало. Правда, помимо приличного веса, у чуда имеется второй существенный недостаток: максимальная глубина использования – триста метров. Однако все шесть ядерных зарядов установлены на глубинах, не превышающих данное значение. Так что волноваться не о чем.

…Чем ближе «Барракуда» к американскому побережью, тем интенсивнее становится движение надводных судов. Эта интенсивность была отмечена мной еще неделю назад. Если посреди Атлантики встречные и попутные корабли появлялись на горизонте пять-шесть раз в сутки, то сейчас система оповещения практически не смолкает. И мне все чаще приходится отдавать штурвал от себя для увеличения глубины.

Поднимать перископ не рискую. Я и в открытом океане старался как можно реже показывать над водой штангу, а уж вблизи побережья США вообще не следует этого делать. В зоне до ста миль от берега запросто можно нарваться на американских служак, рьяно охраняющих свою территорию. Здесь несут службу противолодочная авиация и корабли, оснащенные системой «Иджис». Здесь появляется береговая охрана, пограничная служба и даже суда экологов. Да-да, куда же без них? Прекрасная наука экология – самая высокооплачиваемая проститутка современности. Если надо что-то продвинуть – занес чемодан денег в мировые экологические секты, и уже на следующий день пресса раструбит о том, что самолеты российского производства разрушают озоновый слой, а «Boeing» и «Airbus» выбрасывают из реактивных сопел чистый кислород. Или наоборот – в зависимости от интересов и толщины кошелька заказчика.

Короче говоря, лучше не испытывать судьбу, а просто уйти на глубину пятнадцати метров и наслаждаться отсутствием качки.

Вечер. Последние минуты пребывания у поверхности. Двигаясь с малошумной скоростью, «Барракуда» экономит электроэнергию, и, как следствие, аккумуляторные батареи не требуют длительной подзарядки. На глубине шести метров я прошел сегодня не более двух часов, остальное время пришлось чапать на пятнадцати, но и этого вполне хватило – система электропитания показывает девяносто два процента зарядки.

Прекращаю подзарядку, принимаю в цистерны балласт и отдаю штурвал от себя. По распорядку сегодня должен быть очередной банный день, но его не будет. Не получится. Завтра предстоит трудный день и необходимо хорошенько выспаться. Ежедневный комплекс упражнений, коим я разбавлял скуку по утрам, – мероприятие полезное, однако физическая форма изрядно подрастерялась. Как ее сохранишь в стесненном пространстве, где нет ни тренажеров, ни штанги, ни беговой дорожки?

В общем, завтра придется трудновато. Дай бог, чтобы все пошло по плану, ведь оборудования для связи на «Барракуде» нет и позвать на помощь не получится. Степень секретности моей миссии столь велика, что массовики-затейники, придумавшие эту операцию, сказали перед стартом примерно следующее:

– Вас, товарищ капитан первого ранга, с некоторых пор просто не существует. Есть некий военный пенсионер – Черенков Евгений Арнольдович, проживающий в небольшой московской квартирке. Одинокий, пьющий, запустивший себя до крайней степени и никого не интересующий. А настоящего Черенкова нет. Как нет «Барракуды» и той миссии, в планы которой вас посвятили. Так что надеяться в этом нелегком походе вам придется только на себя и на Господа Бога. Уяснили?..

Что было делать? Пришлось боднуть лбом воздух. Ведь если бы обо мне не вспомнил Горчаков и если бы я не согласился стать участником этой миссии, то… То через пару лет ужасная характеристика, уложившаяся в несколько неприглядных штрихов: одинокий, пьющий, запустивший себя и никого не интересующий – как нельзя точно совпала бы с действительностью.

Отдав часть балласта и потянув штурвал на себя, выравниваю «Барракуду». Я на глубине, и рабочий день практически закончен.

В последний раз гляжу на мониторы. Автопилот строго выдерживает заданные параметры. Сегодня решаю затаиться подальше от поверхности и занимаю глубину восемьдесят метров. Курс – точка № 1. Скорость экономичного хода – два с половиной узла. Температура в отсеке комфортная – плюс двадцать; влажность и давление в пределах допустимого. Все в норме и можно расслабиться.

Что сегодня на ужин? – потянувшись, покидаю кресло. В холодильной камере в шортах, футболке и сланцах очень неуютно – привыкшее к теплу тело моментально остывает. Быстро выдвигаю ближайший ящик, набитый разноцветными упаковками с полуфабрикатами…

Вот с кормежкой на «Барракуде» попроще, чем на подводных исполинах с экипажем в сто с лишним человек. Там за рабочий день кок должен не только девять раз наготовить на всю голодную ораву здоровых мужиков, но и накрыть для каждой смены столы, потом собрать посуду и перемыть ее. Следует отметить, что подводников всегда кормили качественно и очень сытно. На завтрак обычно подают творог, мед, варенье (кстати, иногда весьма экзотические – из лепестков роз или грецких орехов). На обед или ужин обязательны красная икра с балыком из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено сто граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла.

Вы спросите: почему к красному вину подают воблу? Ответ прост. В советские времена, когда светочи от медицины озаботились, чем же поднимать аппетит бедным подводникам, мнения разделилась. Одни рекомендовали пиво, другие – вино. Верх взяли последние, но как часто происходит в нашей стране: пиво запретили, а про воблу, шедшую к нему закуской, забыли…

Так, гречневая каша с курицей. Нет, ее я ел на прошлой неделе. Овощное рагу с грибами. Тоже не возбуждает. Кусочки филе морского окуня с жареным картофелем. Рыбу не хочется, капризничаю, роясь в пакетах. Плов. Состав: рис, отборная баранина, лук, морковь… Вот это пойдет. Что бы еще прихватить?.. Извлекаю из другого ящика концентрат клюквенного витаминного напитка и скоренько покидаю камеру. Уж больно тут прохладно…

Отужинав, я обычно падаю на кровать и включаю какой-нибудь фильм с легким ненапряжным содержанием. Иногда – если кино не блещет сюжетом – засыпаю, но чаще досматриваю до финальной сцены. Сегодняшним вечером не будет ни кино, ни душа, ни пива – решаю уснуть пораньше. Вот закончу работу в точке № 1 и устрою себе настоящий праздник. С настоящим мясом, осетриной и полным бокалом отменного вискаря. А сегодня после ужина – отбой.

Уснуть удалось не сразу. Я долго ворочался, в деталях представляя завтрашний день: подход к точке; подготовку к выходу из подлодки; поиски ядерного заряда, наверняка занесенного илом; начало работы… Совершенно не помню того момента, когда мысли о скором будущем плавно трансформировались в фантазии сна.

Поспать суждено было недолго. Приблизительно через час меня разбудил тревожный сигнал системы оповещения о сближении с судном. Полежав пару секунд с открытыми глазами, принимаю сидячее положение, таращусь на часы, затем на основной дисплей.

Что за черт? – пытаюсь понять причину беспокойства электроники. – Я же на глубине. Чего ей надо?..

И вдруг доходит: система обнаружила подводную лодку! Сонливость вмиг улетучивается. Запрыгиваю в командирское кресло и запрашиваю данные о неизвестном объекте. Система послушно выводит на экране строчку за строчкой…

«Дистанция пятнадцать миль. Пеленг двести пятнадцать. Объект движется встречным курсом со скоростью от пятнадцати до восемнадцати узлов, на глубине около ста метров. Водоизмещение объекта предположительно от семи с половиной, до восьми тысяч тонн…»

– От семи с половиной до восьми тысяч, – повторяю только что прочитанное и морщу лоб, вспоминая подходящие проекты американских подлодок.

Пока мозг соображает, руки сами собой ложатся на штурвал. Что это за субмарина и какова ее цель – узнаю позже. А пока следует уйти с ее дороги. В подобной ситуации целесообразно занять большую глубину. Рабочие глубины большинства американских подлодок не превышают двухсот пятидесяти метров. Титановая «Барракуда» способна долгое время пребывать на шестистах. Этим преимуществом я и решаю воспользоваться.