Текст книги "Завтра никто не умрет"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– С добрым утром, соотечественник, – поздоровался Туманов. – Блиц-опрос. Сколько вояк охраняет замок?

– Да пошел ты...

Туманов ударил в зубы – несильно – часть зубов решил оставить.

– Сколько вояк охраняет замок? – повторил он терпеливо.

– Да пофол ты... – парень выплюнул выбитые зубы.

Павел ударил посильнее. Очень содержательная беседа.

– Ладно, дружище, будем считать, что ответа ты не знаешь. Вопрос второй: где сектор два?

– Да ни френа я тебе не фкажу. Кто ты такой, фобы я тут певед тобой, – зашамкал парень. Пришлось констатировать: он напрасно теряет время. Не на того нарвался. Для этих ребят предпочтительнее смерть, чем подставить организацию, на которую им «посчастливилось» трудиться. После смерти найдут? – недоуменно думал Туманов, отправляя парня в тяжелый нокдаун. «Или близких подвергнут репрессиям и гонениям?»

Он отволок безжизненное тело подальше с глаз, завалил какими-то досками, обрывками картонных упаковок. Перебежал внутренний дворик, нырнул за груду продолговатых ящиков, крытых брезентом. Отдышался, из любопытства отогнул брезент. Инвентарные номера, набитые через трафарет, ни о чем не говорили. Английский текст, извещающий о том, что данную продукцию не следует переворачивать, а также подвергать термическому воздействию. Особо перекуривать смысла не было. В округе было тихо. Павел потянул на себя массивную дубовую дверь, обитую ржавыми фигурными скобами. Она открылась охотно, без скрипа...

Больше всего он боялся, что безоглядная вера в удачу сыграет с ним когда-нибудь злую шутку. Доколе сопутствовать этому авантюристу? Туманов оказался в сумрачном холле. Каменные стены, изъеденные трещинами – похоже, этот домик со времен последнего средневекового «кёнига» ни разу не ремонтировали и не благоустраивали. Седая старина сочилась из всех щелей. Потолок в головокружительной выси – сферический, испещренный балками перекрытий. Пол из массивных гранитных плит. В дальнем конце – широкая выгнутая лестница, оснащенная вычурными балясинами. Массивные колонны располагались прямоугольником. Свет поступал из нескольких полукруглых отверстий на южной стороне зала. Здесь не было каминов, старой мебели, позолоченных канделябров – ничего подобного. Пространство вдоль стен загромождали штабеля черных ящиков. Были еще какие-то картонные коробки, затянутые полиэтиленовой пленкой, пластиковые контейнеры, конусообразные емкости, похожие на гигантские вместилища для мусора. Вход в подвал он вычислил сразу – черный провал на северо-западной оконечности холла. Видимо, лестница.

Гадать, свободен ли вход в подземелье для всех желающих, пришлось недолго. Кто-то спускался по лестнице. Туманов присел за ближайшую «урну». В части холла, где он спрятался, царила плотная мгла.

Спускался один человек. Он двигался быстро, целенаправленно. Возник на пару мгновений в зоне света – на улице уже рассвело. Мелькнул чеканный римский профиль, короткая поросль волос – незнакомец был без головного убора. Шерстяная форма без знаков различий – выправка офицерская, элегантные полусапожки, под мышкой сжимал несколько пухлых папок. Он спрыгнул с последней ступени и превратился в черное пятно. Звуки шагов отдавались от стен, взлетали к потолку. Мужчина проследовал через холл, растворился в черной дыре, ведущей предположительно в подвал. Туманов перебежал поближе. Он слышал, как отворилась дверь и мягко прикрылась. Ничего похожего на бренчание ключей, скрип задвигаемого засова, щелчка собачки замка.

– Ну что ж, – пробормотал Павел, – самое время прогуляться в мышеловку.

Он выбрался из укрытия, на цыпочках перебежал холл, стал спускаться в кромешной темноте. Ступени были широкие – не то место, где случаются «лестничные» сюрпризы. Попробовал дверь – поддалась и не скрипела. Нажал сильнее, протиснулся внутрь.

И сразу почувствовал другую атмосферу. Воздух был не таким – тяжелым, неприятным. Пахло не старыми книгами. Впрочем, и не трупами – уж с запахом разлагающейся плоти он был знаком. Электричество тут попусту не тратили. Свет горел, но где-то в отдалении. Пространство подвала было обширным – Туманов чувствовал это. Спустился с возвышения, прижался к стене, затаил дыхание. Неподалеку глухо кашлянули. Удалялись шаги – человек с военной выправкой был еще здесь. По ходу движения щелкнул выключателем. Тусклый свет озарил часть подвала. Помещение было высоким, разгороженным на отсеки. Как минимум, три анфилады расходились лучами. Данное помещение действительно могло бы сойти за архив, если бы перегородки, разделяющие проемы, были книжными полками. Но это были каменные стены. По ним можно плутать до обеда. Павел подавил желание пуститься назад (что ему делать на этом острове – свить гнездо, стать бакланом?), отправился за человеком с римским профилем. В этом что-то было – если личность не рядовая, она может знать, как отсюда выбраться.

А дальше было то, чего он боялся больше всего: потери связи с окружающим миром. Туманов миновал освещенное место – каменный мешок, уставленный оборудованием, напоминающим холодильное, застыл у черного проема, за которым скрылся незнакомец, сунул голову в черноту. Там была еще одна лестница – у основания зажегся бледный свет. Неподалеку располагалась вентиляционная решетка – утробно завывал ветер. Туманов впал в оцепенение. В завывании прослушивались угрожающие голоса. Разобрать, о чем говорили, было невозможно. Мистический страх забрался в душу. Этот страх был ему знаком. Вспомнилась запрятанная в алтайской тайге лаборатория Ордена, где ставились опыты над людьми. Недра Н-ского фармзавода, выпускающие пресловутый «Бласт». Гигантская засекреченная территория в глуши Красноярского края, где Орден воплощал в реальность свои научные изыскания, совершенно не интересуясь мнением «материала». А это что за гадость – на охраняемом островке вблизи норвежского побережья?

Павел упустил драгоценное время. Начал спускаться, держась за холодную стену. Миновал освещенную зону. Все по-старому – каменные стены в засохших разводах, переплетения проводов, среди которых были и цветные. Он погружался в темень. Желание включить фонарик было невыносимым. Туманов крепился, вслушивался в бормотание вентиляции. За стенами размеренно гудел двигатель с глушителем. Видимо, неспроста. Даже в коридорах воздух был сухим – это давало несколько очков в пользу версии об архивах. Пора уходить, мелькнула капитулянтская мыслишка. На острове, в связи с набегом спецназа, объявлена тревога. Знают, что кто-то выжил. А если обнаружат, что дверь не охраняется, замок превратится в капкан.

Туманов ускорил шаг и вскоре спустился с лестницы. Коридор, ответвления, зачатки цивилизации. За стеной монотонно скрипело – могло показаться, что работало старинное перфорационное устройство. Кое-где горели лампочки. Каменные мешки – что-то вроде офисов. Столы, стулья, оргтехника. На полках, прикрученных к каменным стенам, – кипы бумаг, папки со скоросшивателями. День сегодня, очевидно, «нерабочий». Или отменили по случаю тревоги. Или рано еще – не добрался контингент до рабочих мест. А мужчина с военной выправкой – первая нетерпеливая ласточка.

Мужчина куда-то пропал. Туманов шел по коридору, заглядывая в отсеки. Обнаружил большой зал, уставленный тумбами и стеллажами, убедился, что в нем нет ни одной живой души, вошел. Мерцали флуоресцентные лампы. Он стащил со стеллажа первую попавшуюся папку, пролистал ее. Пожелтевшие бумаги едва не разлетелась веером. Павел пристроил стопку на тумбе, сложил, как было. «Выступление Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова на расширенном заседании Комитета революционной обороны Петрограда 29 января 1918 года». «Открытие Я.М.Свердловым первого заседания Учредительного собрания 5 января 1918 года». Оглашение «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», согласно которой Россия объявлялась республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Документы, касающиеся объединения Советов крестьянских депутатов с Советами рабочих и солдатских депутатов... Заседание ВЦИК от 20 мая 1918 года, на котором «товарищ Андрей» (одна из партийных кличек Якова Михайловича) провозглашает политику раскола деревни на два враждующих лагеря – бедняков и кулаков. Не зря, видать, Свердлову приписывали авторство директивы Оргбюро ЦК РКП (б), предписывающей карательные меры при подавлении казацких восстаний на Дону. Вполне документальная стенография... Туманов бегло перелистывал страницы. Приказ арестовать руководство левых эсеров, митингующих в Большом театре на заседании Пятого съезда Советов... Подписанное Свердловым обращение к ВЦИК «о превращении Советской республики в единый военный лагерь». Постановление о «массовом красном терроре». Разгон демонстрации в поддержку Учредительного собрания 5 января. Расстрел колонны демонстрантов на углу Литейного и Невского – приказ стрелять был отдан лично Яковом Михайловичем... Документы о причастности Свердлова к расстрелу царской семьи – хотя формально считалось, что в этом грешном деле Яков Михайлович не был замешан...

Все это было безумно интересно и вполне достойно для убийства пары-тройки вечерков в спокойной домашней обстановке. Насколько было известно, активное участие в подготовке и осуществлении Октябрьского переворота Орден не принимал. За него работали. А Капитул лишь наблюдал, чем закончится этот ужас и какие дивиденды он с него получит. Туманов сунул папку на место, огляделся. Помещение не было замкнутым. Между стеллажами открывался проход в неосвоенные пространства. Он затаил дыхание. Такое ощущение, что где-то глухо вскрикнули. Вроде некому...

Павел взял автомат в левую руку, извлек нож с зазубренным обушком и на цыпочках подался в темноту.

Помещение отличалось от того, что он видел ранее. Стены отделаны черным кафелем с небольшим намеком на узор. Массивные стеллажи убегали вдаль. Приглушенный свет поступал откуда-то издалека. Он вслушивался, звук не повторялся. Пригнувшись, Туманов начал бесшумно смещаться по левой стороне, прячась за стеллажами. Попутно отмечались необычные вещи. Выдвижные ящики в стене – вроде тех, что используют в моргах для хранения тел. Квадратная колонна с запертой дверью – подъемник (пиццу доставляют?). Вырисовывалась дальняя стена, украшенная картой мира и полками с «макулатурой». Продолговатая тумба в качестве компьютерного стола, выдвинутые ящики, под ними на полу в беспорядке валялись бумаги. Фрагмент системного блока, ноги в элегантных полусапожках...

Раздался шорох; он отпрыгнул, чтобы не стать мишенью. Мелькнул неясный силуэт на обратной стороне стеллажа. Бегущий что-то зацепил, посыпалась бумажная продукция. Туманов кинулся обратно, нырнул в боковой проход, чтобы перекрыть дорогу. И никого не увидел. Встал в стойку, заработал ушами. Ведь не померещилось же! Снова шорох – теперь справа. Он завертелся, напряг слух. Что за глупости? Метнулся на звук – и вновь попал впросак. Встал, затаил дыхание... и услышал, как где-то неподалеку дышит человек. Испуганный, загнанный... но очень неплохо подготовленный. Павел собрался что-то сказать – в том духе, что неплохо бы встретиться, поговорить, но не смог выдавить из себя ни слова, только закашлялся. Дрогнул спертый воздух, он метнулся – защемил позвонок и чуть не взвыл от яркой боли. Самое время, конечно, расхвораться.

Незнакомец сгинул. Может, и повезло – напади он в этот момент, пришлось бы несладко. Боль отпустила. Ну и где этот призрак? Где-то далеко сорвалась и покатилась по полу какая-то «карандашница». Ушел. И ему теперь не стоит задерживаться. Павел выбрался из хитросплетений стеллажей, опустился на колени перед телом. Крови не было. Глаза мужчины с античным носом были закрыты. Папки, которые он нес под мышкой, валялись под рукой. Туманов наклонился к лежащему, почувствовал слабое дыхание. Мужчина был жив, но приходить в себя не собирался. Туманов просунул руку ему под голову, нащупал здоровую шишку. Все понятно, даже обернуться не успел. Сожалея о нехватке времени (поговорить бы, выяснить, что к чему), он поднялся, бегло осмотрелся. Здесь кто-то поработал. Ящики стола наружу, содержимое на полу, но вроде ничего интересного – канцелярские принадлежности, серебристый степлер, фотография ребенка на качелях. Поднял голову... и сплюнул от досады. Он пропустил что-то важное. Дверца сейфа, вмурованного в стену, была открыта, ключи болтались в замочной скважине. Туманов подлетел к сейфу. Там тоже все было разрыто. Потрепанные журналы – он полистал: без бутылки не обойтись – какая-то смесь между классными журналами, вахтенными и амбарными книгами. Узко специфично все это. А насчет бутылки очень кстати – он вынул из сейфа симпатичный пузырек «Мартеля». Давненько он что-то не прикладывался. Алкогольное прошлое напомнило о себе тоскливым сосанием под ложечкой; он справился с позывом, всунул плоскую емкость в свободный карман на правом рукаве, застегнул на молнию. Увесистый «браунинг» с серебристой рукояткой брать не стал – своего добра навалом. Покопался в сейфе – больше не было ничего интересного. Непонятно, брали ли что-то отсюда. Павел спохватился – время делать ноги давно прошло. Кинулся прочь из помещения.

Про чужака в замке (или чужаков?) уже знали. И виновником был не Туманов – он не светился. Бодрой рысью он пробежал зал, коридоры, выбежал на лестницу. Повороты шли под прямым углом, отдельные марши освещались. Навстречу уже топали. Павел прижался к стене, сердце колотилось. Ну что ж, не подведите, руки и ноги. Спускались двое. Пока терпимо. Возник первый – споткнулся о вытянутую ногу, икнул и покатился в конец пролета, считая ступени. Второй был встречен наступательным ударом приклада в лоб. Упомянутая часть черепа была сделана из прочного материала – кровь брызнула из рассеченной кожи, но кость врагу он не сломал. Тот схватился за автомат, стал отбирать. Туманов ударил под дых, еще раз, третий – бил, а плечистый мужик подпрыгивал при каждом ударе, хрипел, закатывал глаза. Он отправил его в лежку точным ударом в переносицу; кинулся ко второму, который благополучно докатился до ровной площадки, отлежался и в данный момент с угрожающим видом поднимался. Павел толкнул его к стене, ударил наотмашь. Схватил за воротник обеими руками, коленом в пах – ничего мудреного. Боец издал звук, словно его сейчас вырвет, Туманов направил кулак в челюсть. Голова развернулась на девяносто градусов, щека вмялась от удара, и рвота вперемешку с кровью и битыми зубами плеснула в сторону. Потерпевший сполз по стеночке, Павел занес кулак, чтобы добить, и опомнился – на него смотрело жалобное, искореженное от боли лицо нормального парня. Учился где-то, работал, в армии, возможно, служил, девчонок на секс разводил, а в детстве, как и положено любому русскому ребенку, лизал замерзшие качели и батарейку «Крона». Усовестившись, он отпустил несильную затрещину – здоровый сон часа на три...

Туманов должен был переодеться. Спецназовское одеяние плохо сочеталось с модой, принятой на острове. Но надевать одежду, залитую рвотой и кровью, было бы странно. Павел запрыгал по ступеням ко второму охраннику. Этому он, слава богу, ничего не испачкал.

– Прости, дружище, – пробормотал Туманов, стягивая с обморочного бойца куртку. Штаны можно не менять – и те, и другие, в принципе, черные. Он перекладывал свое хозяйство в новую одежду – в ней тоже хватало карманов и прочих приятных мелочей (не на одной ли фабрике шили?), оправился, нахлобучил черную шапочку. Рейдовый рюкзачок за спиной смотрелся как-то инородно, но не беда, кто будет всматриваться? Павел побежал дальше, изнывая от нетерпения. Остаток лестницы осилил без приключений. Ввалился в «цокольный» этаж, стал тыкаться в каменные тупики, как слепой котенок, клял себя – мог бы и получше запомнить обратную дорогу... Но выбрался – казалось, в него, как в голубя, был встроен компас. Проскочил проем, отделяющий подвальные просторы от холла, присел на темной лестнице. Неужели добрался? Над головой мерцали хитроумные переплетения перекрытий, доносились голоса. Он осторожно приподнялся – далеко ли до ближайшего укрытия? Если толпа повалит в подвал, тогда точно конец. До штабелей далековато. Но в подвал никто не пошел. Группа вооруженных «товарищей», спустившихся с лестницы, дружным гуртом топала к выходу. «А что, интересно, наверху?» – пронеслась нелепая мысль. Павел испугался этой мысли. Хватит экспериментов, чесать отсюда пора. Он дождался, пока «товарищи» выйдут во двор, заскользил вдоль стен. В холле было тихо. Натянул шапчонку на глаза, глубоко вздохнул и вышел во двор. Маленький отряд покидал замок через восточную калитку. Часового, погребенного под мусором, похоже, не нашли, но дополнительного бойца поставили – он мялся поодаль и исподлобья наблюдал, как коллеги по одному пропадают в проеме. Ушел последний – часовой посмотрел по сторонам. Туманов ускорил шаг, махнул рукой – не закрывай, дескать, не все еще вышли. Тот помедлил, не нашел в этом событии ничего странного и раздраженно махнул – не задерживай. Павел засеменил, придерживая болтающуюся амуницию. Он уже протискивался мимо часового, когда тот почувствовал неладное. Всмотрелся в незнакомую физиономию.

– А ты, мать твою, кто такой?

– Кто такой, кто такой, – проворчал Туманов, – Санта-Клаус, блин. Заблудился в вашей Лапландии...

Он с силой ударил часового головой. Парень отпрянул, схватился за разбитый нос. Туманов придушил его – несильно, но быстро. Досчитал до семи, разжал руки. Безжизненное тело упало ему под ноги. Павел юркнул в калитку.

Группа «товарищей» в колонну по одному уходила в направлении вертолетной площадки. Над островом висела махровая гигантская туча. Моросил дождь. Туманов, пригнувшись, побежал к своей насиженной ямке. Отдышался и начал прокладывать дорогу в средоточие хаоса из гнейса и гранита.

Тотальную облаву, похоже, пока не объявляли. Трудно это сделать ограниченным количеством бойцов. Павел забирался все глубже, карабкался со скалы на скалу, отсиживался в трещинах. Усилился дождь, он заметался, вычленил взглядом в каменном разброде узкую пещеру, заполз в нее, свернулся улиткой.

Он начал моментально погружаться в сон. Но мозг просигналил, когда пришла угроза. Камень покатился по склону – Туманов открыл глаза, вернулся в сумрачный мир. День уже стартовал – если это можно назвать днем. Все вокруг серое, будто затушеванное. Солнце в январе в этой части планеты вообще не поднимается – день похож на вечер где-нибудь в средней полосе России... Кто-то подбирался к его убежищу. Павел резонно посчитал, что оставаться в узкой расщелине не стоит. Могут и не заметить, но если заметят – тогда капут. Он подтянулся на руках, выкатился на площадку, окруженную скалами, на коленях отполз за камень и приготовил пистолет.

В гору медленно взбиралась... Оксана Штурм в рваном обмундировании, выданном на острове Рыбачий. Туманов почувствовал, как поднимается настроение. Не сказать, что с девушкой все было в порядке, но и впечатления смертельно раненной она не производила. Тащилась на полусогнутых, хватаясь за выступающие предметы. Автомата при ней не было (а были ли вообще при женщинах автоматы?), пояс с амуницией она где-то потеряла, рюкзак тоже, из кармана торчала рукоятка «стечкина». Шапка на голове была изодрана, волосы вывалились – когда-то светлые, а теперь свалявшиеся, грязные. На щеке красовалась царапина, выше глаза – еще одна. Оксана тяжело и прерывисто дышала, хваталась за область между животом и грудной клеткой.

– Девушка, вы не знаете, как лучше всего истратить мой гонорар за эту работу? – негромко спросил Туманов.

Тупо, конечно. Мог бы что-нибудь умнее придумать. Штурм резко повернулась, бешенство заискрилось в глазах. Не успел он опомниться, как она выхватила пистолет. Выстрелить не смогла – пистолет стоял на предохранителе. Охнув, Туманов подлетел к ней, вывернул руку, отобрал оружие.

– Оксана, уймись, свои...

До девушки доходило, как до жирафа. Павел встряхнул ее, заставил посмотреть себе в глаза.

– Узнаешь, дуреха? Это ж я, Туманов.

Штурм не понимала, моргала. Потом расслабилась, обмякла. Туманов отпустил ее. Оксана села, прислонилась спиной к камню, посмотрела на него с недоверием. На всякий случай Павел стянул с себя шапку.

– Черт! – выдохнула девушка. – Точно, Туманов. Ты совсем, видать, сбрендил.

– Ну, прости, – смутился он. – Говорят, это лучший способ познакомиться с девушкой. Мы ведь с тобой еще толком не знакомы, нет?

– Черт, – повторила она, – два инфаркта в один день – просто беда... Какого хрена ты в этом прикиде? Я как увидела, меня аж взорвало всю.

– А, это... – Туманов покосился на свою обновку. – Это просто одежда. Отсюда не вытекает, что я переметнулся на сторону врага. Просто парень один поделился – ему уже не надо. Незаметнее в таком виде, понимаешь? Сливаюсь с силами тьмы. А вот на тебя как глянешь, так сразу понятно – дурочка со светлой стороны.

Оксана подавила смешинку, снова помрачнела.

– Рассказывай, – сказал Туманов.

– Рассказывать? – Она сглотнула. – А как тебе рассказывать, Туманов? Во всех кровавых деталях? Или схематично? Ты мне вот что скажи, – голос ее дрогнул, – Надя... жива?

– Нет, – обошелся он без экивоков. – Мне жаль, Оксана. Из нашей группы выжил только я.

Штурм заплакала, как маленькая девочка. Она сидела и размазывала по щекам слезы. Потом подняла голову.

– Мы вместе в школе учились, потом разъехались, потом опять встретились – ее из Главного управления МЧС перевели в наше бюро... У Нади парень в Муроме остался. Про свадьбу говорили – ну, не сейчас, а потом, когда поспокойнее станет...

Туманов молчал. Оксана перестала плакать, пробормотала, что слезами горю не поможешь, переползла к Туманову и прижалась к его плечу.

– Не прогонишь? – Девушка посмотрела на него мутными глазами.

– Всегда рады, – Павел легонько обнял ее за плечо. – Сразу вопрос, Оксана. Пока не опомнилась. Ты ходила в замок?

Она чуть не поперхнулась, посмотрела на него с ужасом.

– Зачем бы я ходила в замок? Ты понял, что спросил, Туманов? Туда уже открыли экскурсионные туры?

Он рассказал в нескольких словах о своих приключениях. О том, как выжил в побоище, как прятался, как пробрался в эту каменную глыбу, чтобы получить ответы на вопросы, но получил лишь новые вопросы.

– Нет уж, увольте, – бормотала Оксана, прижимаясь к Павлу, – предпочитаю глупостями не заниматься.

...Майор Шальнов уже передал по цепочке приказ выдвигаться к замку, когда в расщелине появились люди. Их было много, они шли и стреляли. Завязалась кровавая битва. Кто-то погиб, кто-то отстреливался. Майор кричал, чтобы все бежали к скалам, а он прикроет. Но бежать уже было некому. Оксана увернулась от пуль, сползла в какой-то овражек. Вернее, ей подумалось сначала, что это овражек. А это оказалась бездонная пропасть. Она скользила по ней, сдирала ногти, цеплялась за какие-то выступы. Один из выступов оказался слишком выступающим, боль полоснула по ребрам, а дальше... с памятью что-то стало. Очнулась, куда-то поползла. И вот уже несколько часов слоняется с места на место, подыскивая укрытие понадежнее.

– Ума не приложу, что делать, – пожаловалась Оксана. – Во-первых, долго мы на этом холоде не протянем, во-вторых, нас все равно поймают и убьют.

– Давай не будем забегать вперед, – предложил Туманов. – Для начала покажи мне свою подреберную зону – надеюсь, ты ее уже перевязала?

– Я хотела, – надула губки Оксана, – но бинт остался в рюкзаке, а рюкзак остался в пропасти. Снова лезть в пропасть за рюкзаком? Я тебе что, шалтай-болтай?

– Замечательно, – восхитился Павел. – И что сидишь, невинность тут изображаешь? Ложись удобнее, обнажай свои прелести. До ближайшего травмпункта, полагаю, далековато.

Штурм насилу улыбнулась, сняла куртку, расстегнула кучу остальных одежд, задрала до бюстгальтера майку. Живот у Оксаны был плоский, вполне эротичный, хотя впечатления голодающей дивы подиума она не производила. Туманов провел рукой по животу (она, хихикнув, сказала, что терпеть не может щекотки), дотронулся до ребер. Оксана зашипела, как гадюка. Немудрено – нижняя часть грудной клетки представляла малосимпатичный фиолетовый синяк. Рассуждая логически, перелома не было – в противном случае, она бы никуда не ходила, а лежала бы и тихо умирала. О чем Павел и сообщил. Нанес на поврежденное место троксевазин, достал бинт и туго перемотал.

– Готово, подруга. И постарайся выздороветь до того, как начнут лечить.

– Спасибо, друг, – девушка расслабилась. Потом привела себя в порядок, села.

– Пойдем по списку, Туманов. Сдаваться мы не пойдем. Связи с руководством у нас нет. Пусть и была бы – помощи все равно не дождемся. Остров будут шерстить – это ясно. Возможно, не сейчас, а после того, как к противнику прибудет подкрепление. Ты не думал, как жить дальше?

– Здесь что-то происходит, – поделился Павел своими мыслями. – Не могу понять, что, но интуиция просто изнемогает. Добыть информацию было бы любопытно.

– О, нет, – простонала Оксана, – не могу поверить. Единственный выживший, кроме меня, – безнадежный трудоголик!

Туманов засмеялся.

– Ладно. Любопытство, как известно, погубило массу кошек и котов. На игре в «семнадцать мгновений весны» я не настаиваю. Но что-то мне подсказывает, что тащиться в северную бухту к нашим шлюпкам, по меньшей мере, глупо. Их давно нашли и у них наверняка засада – они ведь не знают, что мы такие умные.

– Но есть у меня одна мыслишка, – произнесла Оксана, – поправь, если в чем-то неправа. В отношения противоборствующих политических организаций нас с Надей не посвящали. Задача ставилась следующая – оказать содействие по разбору материалов человеку, который прибудет на вертолете. Отобрать то, что он укажет....

– Не логичнее было бы отправить вас с этим человеком?

– Думала уже об этом. Возможно, допущен организационный просчет. Группу собирали в санатории, и нас с Надей по незнанию послали туда же. А потом уже поздно было исправлять ошибку. Но дело не в этом. С разбором материалов, если ты не заметил, нас прокатили. Организация, на которую мы наехали, не просто шарашка. У нее большие возможности. Один лишь остров на территории чужого государства чего стоит. Держу пари, здесь никогда не появляются представители местных властей. Ты говорил про вертолетную площадку – это понятно. И вот моя мысль: они что, здесь пользуются только вертолетами? А вдруг нелетная погода? Или заледенела полоса?

– Ты умная, – похвалил Туманов. – Не сказать, что я об этом не думал. Конечно, полагаться исключительно на винтокрылые машины «островитянам» глупо. Должна быть лодочная станция – хорошо запрятанная в скалах, со складом горючего, быстроходными моторными шлюпками и даже катерами. Ты ведь это хотела сказать?

– Не успела, – вздохнула Оксана.

– О том, что станция не на северной стороне, мы уже догадываемся. Там единственная бухта, а в остальных местах скалы обрываются в море. На юге тоже вряд ли. Слишком явно. Так что побродить, я думаю, придется.

– Давай бродить. Если что, будем биться до последней капли крови. Или пощадят нас, как думаешь?

– На их месте я бы не стал нас щадить. Бродяжить днем – не самая толковая идея, согласись. Предлагаю померзнуть до вечера. Сейчас мы с тобой, напарница, оседлаем какую-нибудь господствующую высотку и там закрепимся. Уж очень не терпится мне понаблюдать за этим страшилищем.

Подходящую возвышенность они нашли довольно быстро. Местечко не продувалось ветром, и по прямой до замка здесь было не больше полутораста метров. Словно кто-то нарочно разбросал массивные валуны, чтобы использовать их в качестве укрытий. Туманов сполз с пригорка и, пригнувшись, побежал за Оксаной, которая поджидала его в скалах. Они взобрались на высотку, Туманов еще раз осмотрелся. Дождь притих. Если вновь польет, ничто не мешает им забраться в полость под соседствующим утесом.

Одного он не учел – наличия дополнительных подходов к высоте. Не хотелось высовываться.

Камень запрыгал по камням, когда Павел выкладывал сухими ветками, ободранными с голого куста, «гнездо» для Оксаны. Среагировал с задержкой – плохо, стареет. Схватился за оружие, а гибкая фигура уже взмыла над обрывом и набросилась на него, словно коршун!

Глухо ахнула Оксана. Нападающий одет, как и вся островная охрана. Слишком быстро все произошло. Горло сдавила стальная удавка. Туманов на миг потерял сознание. Он высвободил колено, стал давить, оторвал от себя безумца, но руки у того были длинные и цепкие. Павел ударил по почкам. Противник охнул, но продолжал давить. Туманов собрал все силы, чтобы ударить снова – в третий раз не удастся, все что можно, нужно делать сейчас.

Он ударил. Дрожь прошла по телу врага. Или друга?

– Газарян, да ты совсем долбанулся... Это же Туманов... – Оксана схватила агрессора за шиворот, стала оттаскивать.

И поединок закончился. Павел судорожно хватал ртом воздух. Газарян? Противник отшатнулся, на корточках отполз и, открыв от удивления рот, воззрился на Туманова.

– Хлебоприемник закрой, – прохрипел Павел, растирая горло.

– Во заява, – сообщил, отчаянно моргая, Газарян и посмотрел на Оксану. Заулыбался – простодушно, счастливо. Девушка упала на колени и затряслась в беззвучном хохоте.

– Отлично, – с натугой изрек Туманов. – Добавили, что называется, ложку меда. Газарян, ты откуда такой вылез – из прямой кишки?

– Ага, Павел Игоревич, – от внезапно нахлынувшего счастья тот выглядел полным дурачиной. Блаженная улыбочка цвела на физиономии трубочиста. Штаны были порваны. Даже «трофейную» курточку он умудрился лишить товарного вида. Но оружие сохранил – молодец. А также рюкзачок и ироничное отношение к окружающим.

– Как дела, Газарян? – давясь от смеха, спросила Оксана.

– Ничем порадовать не могу, коллеги, – парень глупо подмигнул, – все хорошо. А у вас? Вы чем тут занимались? Третий не нужен? Павел Игоревич, а чего ты вырядился не по уставу? Ведь я тебя, ей-богу, чуть не придушил. А Оксану не заметил. Смотрю, фраер возится – а я как раз пристроиться тут собрался. Сила во мне взыграла какая-то нечеловеческая...

– На себя посмотри, – проворчал Туманов, – сам кого-то раздел, обобрал... Ладно, господа, с удачным воскрешением. Одного не пойму. Я был на том месте, где ваша группа попала в засаду. Видел тела Шальнова, Кащеева, Ольшана, Могильного. В стороне еще какие-то два тела. Решил, что это вы. Подойти не успел – спугнули.

– Я там точно не лежала, – замотала головой Оксана, – я лежала в это время совсем в другом месте.

– Я тоже не мог, – задумался Газарян. – Если бы меня убили, я бы сейчас об этом знал. Но парочку я, кажется, прикончил... – он покосился на Оксану. – Извини, подруга, понимаю, что я – последний, кого бы ты хотела видеть в живых...