Текст книги "Властелин неба"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

16

– Вот затрещали барабаны и отступили басурманы. Тогда считать мы стали раны, товарищей считать, – негромко продекламировал себе под нос Иванисов, проверяя одну за другой системы жизнеобеспечения «Громобоя».

Взглянув на приборы винтомоторной группы, он понял, что столкновение с осколками ракеты, выпущенной с земли, не прошло бесследно для их машины. Судя по указателям тахометров турбокомпрессоров, обороты двигателей снизились процентов примерно на пятнадцать по сравнению с обычным режимом. Падение было отнюдь не критическим, мощности моторов еще вполне хватало для набора высоты и скорости, обычных для других геликоптеров традиционной конструкции.

Хуже было другое. Осколками разорвавшейся ракеты сразу в нескольких местах была повреждена обшивка вертолета, которая делала его при необходимости практически невидимым. Иванисов вынужден был отключить всю систему визуальной защиты «Хамелеон», потому что несколько разбитых и неработающих полиуглеродных мимикрирующих элементов защиты демаскировали, по сути, весь вертолет. И «Хамелеон» фактически впустую отбирал свою долю мощности у турбин, и без того поврежденных. Заменить поврежденные элементы силами экипажа не представляло особого труда, но сделать это можно было только на земле в более или менее спокойной обстановке.

– Вот так, Петруха, – произнес командир, быстро взглянув на Романчука. – Нет у нас с тобой шапки-невидимки. Пока нету. Полезем от греха подальше выше, чтоб бедуинов не пугать своим внешним видом. Радары нам не страшны, так что вперед и с песней.

Иванисов включил форсаж и плавно передвинул ручку управления. «Громобой», опустив хвостовую часть, стал довольно резво набирать высоту.

Оператор никак не отреагировал на слова командира и хранил молчание.

– Ты чего, Петька? Надулся как мышь на крупу. С чего бы это?

– Говорил я, надо еще раз атаковать! – не смог до конца выдержать характер Петруха. – Если бы послушал меня, вертолет бы не пострадал, я бы ракетами разнес их в клочья к едрене фене.

– Я-то тебя послушал, – скорбно заметил Иванисов, возвращая ручку в прежнее положение, закончив набирать высоту. – Я тебя послушал! Но в первый и в последний раз. Не хрен было вообще возвращаться туда. Любопытной Варваре нос оторвали, а нам обшивку посекли.

– Атаковать надо было! Тогда бы никаких проблем бы не было! – упрямо стоял на своем оператор.

– Петруха, ты как был «праваком», так, боюсь, им и останешься на всю оставшуюся жизнь. Я ж тебе русским языком сказал: мы не воюем! Здесь во всяком случае. Нас послали на поиски российских граждан. И только в случае, если убедимся, что им угрожает опасность, а мы можем их защитить, то лишь тогда имеем право применять оружие. Ну, или в случае самообороны, как это было только сейчас.

Уязвленный Петька не унимался, продолжал бубнить:

– Хорошенькая самооборона: получили по зубам и смылись.

– Хорош трындеть! – вскипел Иванисов, прибегая к ненормативной лексике, что для него было, в общем, не характерно. – Ты что, не понимаешь, что нас специально ждали? Голая безлюдная пустыня и вдруг – здрасьте Настя! – оазис со «стингерами» прямо по курсу «Громобоя». А курс, между прочим, утвержден еще в Москве. Нас, скорее всего, провоцировали на атаку. Пораскинь мозгами, лапоть винтокрылый!

– Ты думаешь, нас предали? – уже другим, тревожным тоном спросил Петруха, вперив пристальный взгляд в командира.

– Я не думаю, что нас предали, – строго сказал Иванисов. – Я думаю, что те, кто нас обстрелял, что-то знали о нашей миссии. Некоторые детали. Важные.

– Откуда?

– От верблюда. Мы с тобой летуны, а не Штирлицы. Пускай те, кому надо, разбираются.

– А много еще до точки, на которую навела Людмила? – поинтересовался Романчук, косясь на приборную панель на левой, пилотской стороне.

– Еще минут пятнадцать-двадцать, если крейсерской скоростью. Можно было бы поднажать, но не хочу насиловать движки – надо еще будет разбираться, чего им досталось от осколков.

Под ногами экипажа «Громобоя» под ровный негромкий рокот моторов по-прежнему плыл назад все тот же унылый и безжизненный пейзаж пустыни. Местность была в основном равнинная, лишь иногда встречались скопления пологих холмов. Следов человеческой деятельности практически не фиксировалось, только однажды они заметили небольшой караван – не более десятка верблюдов – который неспешно продвигался по едва заметной тропе в западном направлении в сторону иракской границы.

Прямо по курсу «Громобоя» наконец показались скалистые горы, в которые, словно море в берег, упирались пески пустыни. Вдруг дал о себе знать локатор.

– Командир, сразу три НЦ! – возбужденно выкрикнул Петруха.

– Сирийские вертушки, что ли? – задал риторический вопрос Иванисов, мгновенно анализируя Петрухину информацию о низколетящих целях.

Ответ в виде размалеванных в желтые и черные разводы трех вертолетов, вынырнувших из-за острозубого хребта, не заставил себя ждать.

Опознавательные знаки на фюзеляжах винтокрылых машин – концентрические красно-бело-черные круги с двумя зелеными звездочками в среднем белом круге – не оставляли сомнений в принадлежности вертолетов сирийским военно-воздушным силам.

Это было звено МИ-35М, экспортного варианта старичка МИ-24, знаменитого ударно-транспортного вертолета, разработанного в конструкторском бюро Михаила Леонтьевича Миля еще в конце шестидесятых годов. Машина прекрасно зарекомендовала себя во многих локальных конфликтах на всем земном шаре как штурмовик, вертолет огневой поддержки. Его модификации, изготовленные на Ростовском вертолетном заводе, и в двадцать первом веке стоят на вооружении более чем в двух десятках армий мира.

В Советском Союзе, а затем и в России за вертолетом закрепилось неофициальное название «крокодил», которое он получил из-за характерных хищных обводов фюзеляжа. Впрочем, машины самой первой модификации – Ми-24А – прозвали «стаканами» за характерный вид остекления кабины экипажа, который наталкивал на ассоциации с граненым «булганинским» стаканом – наиболее распространенной емкостью для розлива «шила».

У сирийских «крокодилов» вполне приличное вооружение. Вертолеты оснащены смонтированными под носовой частью несъемными подвижными установками с двуствольными 23-милиметровыми пушками ГШ-23 конструкции Грязева-Шипунова. Эти пушки представляли собой грозное оружие в воздушной схватке. Они отличались скорострельностью и очень высокой скоростью полета снаряда, примерно километр в секунду, что в сочетании с большой массой снаряда на близких и средних дистанциях позволяло пробивать бронированные машины.

Сирийские МИ-35 несли на консолях по 16 противотанковых ракет комплекса «Штурм-В», впрочем, в патрульных вылетах их экипажи обычно подвешивали не больше восьми. В боевом снаряжении «крокодилов» были также управляемые ракеты класса «воздух-воздух» Игла-В для самообороны от истребителей противника и для борьбы с вражескими вертолетами.

Даже один такой вертолет представлял собой очень серьезную опасность, не говоря уже о целом звене.

– Что будем делать, Жора? – быстро спросил оператор.

– Главное, не очковать, – спокойно ответил своему «праваку» Иванисов.

– Обижаешь, командир, – всерьез воспринял шутку майора Петруха. – На такой машине, как наша, сам черт не страшен, а тем более родные «крокодилы».

– Ну ты не только певец, но еще и поэт, – улыбнулся Иванисов, намекая на случайную рифму, проскользнувшую в речи оператора.

– Уходим или принимаем бой? – настаивал Петруха.

– Какой бой, Петька, какой бой? Мы нарушители воздушного пространства суверенного государства. Если мы сейчас «крокодилов» завалим, завтра Совет безопасности Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке соберется, а сирийцы, чего доброго, в очередной раз начнут Голанские высоты отвоевывать в ответ на наглую провокацию Израиля. А там большие подключатся. Ты что, хочешь третью мировую развязать?

– Как скажешь, уходим так уходим, – согласился оператор. – Я, как занимающий правое кресло, знаю одно – мое дело правое, и враг будет разбит.

– Так то враги, Петруха. А сирийцы на российских машинах летят, их в наших училищах учили.

– Фашист Геринг, говорят, тоже на российских истребителях учился летать. А потом воевал с нами.

Иванисов не ответил, ситуация быстро менялась не в лучшую сторону для россиян, и надо было что-то предпринимать.

Огневой мощи «Громобоя» вполне хватало, чтобы на равных сразиться сразу с тремя «крокодилами», но этого делать было нельзя. Самое простое решение – уклониться от боя, используя преимущество в скорости. Но, во-первых, преимущества на самом деле не было: пилот не хотел форсировать работу двигателей, помня о повреждениях, с характером которых надо было разбираться на земле. Кто знает, чем могло обернуться насилие над ранеными моторами? А во-вторых, даже если бы «Громобой» начал уходить, одновременный огневой удар трех сирийских «крокодилов» в любом случае мог нанести непоправимый урон экспериментальной машине, несмотря на многоуровневую защиту.

Сирийские вертолетчики барражировали над пустыней, отрабатывая учебные задачи и одновременно продолжая поиски исчезнувшего автобуса с российскими паломниками. Неожиданное появление «Громобоя» насторожило их, поскольку никакого предупреждения о возможном нахождении в этом районе других летательных аппаратов они не получали.

Командир звена сирийцев, убедившись, что система опознавания «свой/чужой» выдал информацию «чужой», едва удержался от приказа открыть огонь на поражение. Однако учитывая, как ему казалось, подавляющее преимущество в огневой мощи, он все же решил сначала попытаться вступить в радиоконтакт со странным вертолетом, которого ни разу в жизни не видел, несмотря на то что прослужил в военно-воздушных силах почти двадцать лет.

Настроившись на общепринятую для международных переговоров в воздухе волну, сириец повторил три раза короткую фразу на английском языке:

– I order to land! I order to land! I order to land!

– Петруха, о чем это он? – спросил Иванисов у оператора, поскольку не был силен в иностранных языках.

– Да предлагает сесть, – ответил старший лейтенант, у которого из памяти еще не выветрились зазубренные в училище английские слова. – Точнее, приказывает.

Не дождавшись ответа, командир звена предупредил:

– If you don't obey I'll start the fire!

– Жора, он стрелять будет, если не сядем! – без дополнительной просьбы быстро перевел оператор смысл сказанного сирийским летчиком.

– Скажи ему, что подчиняемся, – приказал Иванисов.

– Ты чего, командир?!

– Говори, что сказал!

Петруха щелкнул тумблером на приборной доске перед собой и объявил:

– I obey. Do not shoot. Do not shoot!

Российский чудо-вертолет начал стремительное снижение, а три «крокодила» зависли в воздухе, наблюдая этот процесс. В это время Иванисов включил мощную «глушилку», которая сразу же лишила возможности сирийцев вести какие-либо переговоры между собой, но этого экипажи «тридцать пятых» сразу не заметили, явно воодушевленные тем, что странный летательный аппарат выполняет приказ о посадке. Но не тут-то было.

Приблизившись к земле по плавной глиссаде до каких-то нескольких метров над поверхностью, «Громобой» резко добавил скорость и, вынырнув из кольца «крокодилов», зависших нам местом его предполагаемой посадки, помчался на предельно низкой высоте к горам.

Сирийцы не сразу сообразили, что происходит, а когда сообразили, отсутствие согласованности в их действиях сыграло с ними дурную шутку. Командир звена сирийских вертолетов, развернув свою машину на сто восемьдесят градусов, начал погоню за стремительно огибавшим складки невысоких, но островершинных гор «Громобоем». Командир второго экипажа через какое-то время последовал за ним, а вот оператор третьего вертолета, который остался висеть на прежнем месте, получил приказ от своего «левого» пилота открыть огонь по уходящей в горы диковинной машине.

Иванисов сразу решил, что наилучшим выходом из создавшейся ситуации было бы на максимально возможной скорости уйти в горный массив и попытаться спрятаться за хребтами. Горы были его стихией, и он был уверен, что замотает и оторвется от преследователей.

Если бы радиосвязь сирийцев не была подавлена «глушилкой», возможно, шансов уйти безнаказанно было бы меньше: один из «крокодилов», набрав высоту, стал бы координировать маневры коллег, которые могли бы зажать «Громобой» в клещи перекрестным огнем. Но связи не было, и экипажи действовали вразнобой.

С консолей остававшегося висеть вертолета ушли одна за другой две «Иглы», предназначенные для поражения воздушных целей. Однако «Громобой», демонстрируя удивительную верткость, ушел от первой ракеты, и она взорвалась на крутом горном склоне, а вот вторая зацепила «крокодил» командира звена, который висел на хвосте у «Громобоя». Хотя «Игла» ударила не по фюзеляжу, а по шасси, которые у Ми-35М в полете не убирались (в отличие от старых модификаций «крокодила»), вертолет командира звена был отброшен на отвесную скалу, зацепился за ней и покатился по откосу вниз, превращаясь по мере движения в горящие обломки, удалявшиеся друг от друга.

Второй «крокодил» ударил по «Громобою» залпом из четырех неуправляемых ракет, и одна их них отчасти достигла цели – чудо-вертолет сильно встряхнуло, и российских вертолетчиков подбросило в их креслах.

– Жора! Топливный бак пробит! – крикнул Петруха.

– Вижу! – не разжимая стиснутых зубов, отозвался Иванисов и, резко двинув ручку управления от себя, увеличил скорость полета…

17

Автобус «Мерседес», который увез российских паломников в сторону Иордании, ждала печальная участь. Под покровом ночи в арабской деревне Шейм-аль-Нух, неподалеку от магистрали Дамаск – Амман, он был разобран на составные части, причем крупные пришлось порезать автогеном, погружен в фуру и вывезен на запад страны в город Хаму. Там один из сочувствующих движению «Иншаллах» специалистов местного металлургического завода сумел организовать переплавку остатков автобуса, не привлекая особого внимания к этому процессу.

Россиян той же ночью загнали в рефрижератор для перевозки мяса, который отправился на север. Грузовик с выключенным холодильником ехал почти 14 часов и прибыл к месту назначения уже в темноте, так что паломники не смогли понять даже приблизительно, что это за место и где оно находится. За те несколько десятков шагов, которые они прошли, подгоняемые пинками боевиков, из рефрижератора до лаза в какое-то подземелье, казанцы толком ничего не смогли разглядеть. А то, что увидели – нагромождения величественных развалин, разбитые колоннады – в мертвенном свете луны производило жутковатое впечатление.

Паломников провели по извилистому подземному коридору, который тянулся метров пятьдесят, и привели в большое помещение с круглыми кирпичными сводами, подпиравшимися кирпичными колоннами с закопченными жерлами топок. Подземный зал освещался всего двумя плошками, стоявшими на металлических треногах у противоположных стен.

У выхода из помещения расположились двое бородатых парней, вооруженных автоматами Калашникова. Спустя минуту двое других бородачей принесли в зал четыре пластмассовые десятилитровые канистры с водой и несколько глубоких металлических мисок.

Благодаря безоговорочному авторитету Галиакбара-хаджи удалось избежать давки в очереди за водой. Хотя измученные жаждой и многочасовой духотой люди с трудом сохраняли человеческий облик, все же первыми напились теплой водой, пахнущей бензином, дети и женщины и только затем – мужчины, коих было большинство в группе паломников.

К удивлению старика, ему очень помог в организации распределения воды не взрослый мужчина, а пятнадцатилетний Ахмед, бойкий крестьянский мальчик, который совершал хадж вместе с матерью. По строгим канонам ислама ребенок такого возраста, даже исполнивший все необходимые ритуалы, не может считаться совершившим хадж. Но, если есть возможность, детей часто берут с собой в Мекку для того, чтобы они приобщились к мусульманским святыням. Мать взяла Ахмеда с собой еще и потому, что была вдовой, а женщина не может совершать хадж одна.

Ахмед, в отличие от многих взрослых, не потерял присутствия духа и выдержки. Хотя он сам разливал воду – себе налил в последнюю очередь.

Особенно тяжело перенес десятичасовую дорогу в рефрижераторе с отключенным холодильником бывший студент Вагипова толстый Рафаэль. Лоб его был покрыт испариной, черные волосы слиплись в косицы, он периодически прижимал ладонь к левой стороне груди.

– Галиакбар Абдразакович, как вы думаете, где мы? Что они от нас хотят? – спросил он, тяжело дыша, у Вагипова-старшего.

Руководитель группы понял после расстрела водителя автобуса, что водка и порнографический журнал, якобы найденные лже-полицейским в багаже Рафаэля, всего лишь дешевая провокация. Она преследовала цель, скорее всего, вызвать у охраны презрительное отношение к пленникам. Вагипов еще в автобусе сказал своему бывшему студенту, что ни в чем его не винит, и тот, совершенно подавленный происшедшим, немного воспрял духом.

– Не знаю, Рафаэль. Судя по всему, мы в термах – античных банях, в подземелье, откуда подогревались мыльни и парилки. Рабы топили печи, – старик указал на жерла топок в кирпичных опорах, поддерживавших круглые своды, – и дым, поднимаясь по дымоходам, обогревал бани.

– Да? Но где, по-вашему, могли сохраниться термы?

– Где угодно. На территории Сирии множество памятников античной эпохи времен Римской империи. Это очень древняя земля.

– Вы так много знаете, хаджи, – с уважением произнес Ахмед, который присел рядом с Вагиповым. Мальчик считал себя взрослым и не мог находиться вместе с матерью на женской половине подземного зала. По предложению руководителя группы паломников женщины и дети перешли к дальней от входа стене и расположились там, но Ахмед предпочел быть вместе с мужчинами.

– Я знаю, что я ничего не знаю, – улыбнулся мальчику строгий старик. – Все знает только Аллах, Великий и Милосердный.

– А как вы думаете, что им нужно от нас?

– Думаю, это они рано или поздно скажут.

– Наверное, нас взяли в заложники? – предположил Рафаэль и продолжил свои размышления вслух: – Наверное, будут выдвигать какие-то требования. Или деньги?

– Мы можем только молиться и уповать на милость Всемогущего.

– Если деньги, то выкуп я мог бы заплатить, – признался бывший студент, ставший, по-видимому, весьма успешным бизнесменом. – У меня отложено на черный день в одном из банков на Кипре. Там в оффшоре зарегистрирована одна из моих компаний. Если сумма выкупа будет в разумных пределах, скажем, до миллиона долларов, то я мог бы заплатить.

– Я рад, что ты, Рафаэль, способен на поступок, угодный Аллаху, – похвалил толстяка Вагипов-старший. – Но все в его воле, и если он избрал для нас путь мученичества, мы должны быть счастливы, ведь нам откроются врата небесного рая, даже если мы согрешили в нашей земной жизни.

– И все-таки, может быть, я попытаюсь поговорить с ними? Как думаете, учитель?

– Не знаю, Рафаэль. Мне кажется, не стоит торопиться.

– Но ведь они нас, похоже, даже не собираются кормить.

– Под сенью райских кущ, в садах у Аллаха всего в изобилии: и прекрасная еда, и чистая свежая вода, там текут реки из молока и меда, – напомнил Вагипов-старший, однако его студент, видимо, не очень торопился вкусить грядущее райское блаженство. Он-то и в хадж поехал главным образом для создания себе имиджа благочестивого человека.

– Нет, я все-таки спрошу у них, чего они от нас хотят, – сказал он и решительно поднялся с кирпичного пола. Он сделал несколько шагов к выходу, но один из бородатых стражников наставил на него автомат, и Рафаэль вынужден был остановиться.

– Do you want the repayment? [3]3
  Вы хотите выкуп?


[Закрыть]– спросил он у бородача и добавил: – I am ready to discuss conditions. [4]4
  Я готов обсудить условия.


[Закрыть]

– Elif air ab tizak! – грозно произнес автоматчик, недвусмысленно поводя стволом «калаша» в сторону Рафаэля.

– Что он сказал, Галиакбар Абдурзакович? – растерянно обернулся к Вагипову-старшему толстый бизнесмен. – Я не понимаю по-арабски.

– В данном случае это хорошо.

– Почему? – удивился Рафаэль.

– Потому что он произнес грязное оскорбительное ругательство.

Рафаэль замер на некоторое время, а затем, обдумав что-то, спросил строго у бородача:

– Who is the chief? [5]5
  Кто у вас главный?


[Закрыть]

Второй бородач, наблюдавший за этой сценкой, закинул автомат за спину, лениво поднялся с корточек и неторопливо, вразвалку подошел вплотную к Рафаэлю. Остановившись, охранник, который был намного выше Рафаэля, стал смотреть ему в глаза сверху вниз немигающим взглядом. Так продолжалось секунд десять, и бизнесмен, проиграв игру в гляделки, первым спросил у стражника с некоторым испугом в голосе:

– Are you the chief? [6]6
  Ты начальник?


[Закрыть]

Ответом был сильный удар коленом в область паха, и Рафаэль с захлебывающимся воем, напоминавшим визг ушибленной собаки, переломился пополам.

Стражник повернулся к нему спиной и столь же неторопливо и вальяжно возвратился на прежнее место.