Текст книги "Вероника (СИ)"

Автор книги: Сергей Ведерников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Ведерников С. И.

Вероника

Рассказ

В дверь кабинета постучали. Константин глянул на часы – рабочий день заканчивался.

– Войдите! – ответил он на стук и собрал бумаги со стола.

– Ты хоть бы оглянулся, – послышалось за спиной.

– Володя! Ты?! Чёрт!.. Рад тебя видеть! В кои–то веки мы встречаемся!

Они обнялись.

– Да вот, был у вас по делам, решил зайти к тебе.

– Как это – решил? Мог и не решить – так что–ли?

– Да будет тебе придираться к словам.

– Много претензий к нам? – поинтересовался Константин у своего друга и бывшего однокурсника, работавшего теперь начальником районного отдела технадзора.

– Есть… К механику.

– Главного инженера это тоже касается.

– Оставим это. Ты – что? – один? – спросил Владимир, садясь.

– В каком смысле?.. – не понял Константин.

– Я слышал: у тебя жена уехала?

– А-а-а! Да. Она уехала по делам к своей родне, – Константин закрыл сейф. – А где твои? Наталья?..

– Я сейчас тоже один. Наталья с дочками и внуком в отпуске. Давай посидим сегодня

где-нибудь?

– Ну, конечно же! Поедем ко мне?

– Поехали, а то дома у меня тоскливо.

В дверь снова постучали. Вошла молоденькая секретарша.

– Константин Иванович, вы не забыли, что у нас планёрка?

Владимир вопросительно глянул на него.

– Катя, скажи, что у меня дела с технадзором.

– Хорошо, Константин Иванович!

Она повернулась и ушла.

– Ты молодец, быстро нашёл выход, – смеялся Владимир.

– Да и не один, – улыбнулся Константин. – Теперь и тебе придётся идти нам на уступки.

Константин оделся, они вышли во двор, прилегающий к конторе и оборудованный под стоянку автомашин.

– Свою машину я отпустил, – говорил Владимир. – Поедем на твоей. Не забудь, нам надо в магазин заехать.

Костя открыл свой «БМВ» и они уселись.

– Вообще – то у меня всё есть дома, – говорил он, выезжая за ворота, – только приготовить надо.

– Не надо ничего готовить, – возразил Владимир. – Хочу, как прежде, холостяками… Хочу «шпиг», селёдку, шпроты, маслины хочу с косточкой.

– Что ж, годится! По мне, так лучше маслины фаршированные.

– Я привык к обычным, когда работал в Алжире. С тех пор они мне больше нравятся.

Владимир два года провёл на строительстве газопровода за границей, но редко вспоминал об этом.

Они подъехали к недавно открытому в их небольшом городе гастроному с претензией на столичный супермаркет, которому было явно тесно в своих стенах, поэтому проходы между полками и стеллажами с товарами в нём были довольно узкие, а у двух касс на выходе толпился народ в очереди – день был пятничный. Впереди стояла молодая девушка, а за ней нагловатый, говорливый парень, «хмырёнок», как окрестил его Константин, пристававший к своей соседке довольно развязно, а та уже, очевидно, тяготилась такой ситуацией, и, отвечая ему вначале сдержанно, постепенно теряла самообладание. Тот же продолжал куражиться.

– Так, я сзади тебя? Могу и спереди.

Девушка зло оглянулась.

– Как ты предпочитаешь: сзади или спереди?

В очереди кто – то хихикнул. Косте надоело терпеть наглость хама, положив руку на плечо и резко повернув его к себе, он с яростью посмотрел тому в глаза.

– Рот закрой! – сказал тихо и твёрдо.

Очередь притихла. Хмырёнок тоже смолк, а расплатившись, быстро исчез.

– Вот сучёнок! – возмущался Владимир, выйдя из магазина. – Я представил, что на месте той девушки моя дочь, и пожалел, что ты впереди.

– Забудь! Мало–ли подонков.

Подъехали к дому, где жил Константин. Владимир вышел из машины и остановился, оглядываясь.

– Ты – что? – спросил его Костя.

– Года два я у тебя не был. Вижу, что не всё так хорошо. Дом – то стареет. Сколько ему?

– Лет тридцать пять. Квартиру родители получали.

– Да знаю я. У меня ведь то же самое. Строили в советское время, каждая организация – себе. Кто как хотел. Все дома были деревянные, двухэтажные. Потом панельные пошли, «бамовские».

– Строят сейчас капитальные, кирпичные.

– Строят, но мало и дорого. Не хочешь в таком, капитальном, квартиру купить?

– А ты?

– Что ты?! Я дочери только-только приобрёл.

– Вот и у меня тоже: то одно, то другое. Но всё же кое-что уже предполагаю. Здесь, в доме, то отопление откажет, то вода перемёрзнет. В подъезде, вот, запах чувствуется, не совсем хороший.

Костя взял часть пакетов с продуктами, передал Владимиру, забрал остальные, закрыл машину, направляясь к подъезду, как вдруг из него торопливо вышла Вероника, дочка соседки со второго этажа.

– Здравствуйте! – улыбчиво поздоровалась она.

– Здравствуй, красавица! – доброжелательно отвечал Костя. – Как дела?

– Хорошо, Константин Иванович! А у меня к Вам есть просьба. Алексей тёти Гали сказал мне, что Вы хорошо разбираетесь в математике. Поможете мне подготовиться к экзаменам в институт? – Вероника с ожиданием смотрела на него.

Костя прошлой осенью помогал сыну соседки из подъезда, когда у того обнаружились трудности на уроках математики, занимаясь с ним пару недель. Занятия подростку помогли, и тот уже не обращался к нему за помощью, но и Константин никак не ожидал, что она понадобится ещё кому–то. Он хмыкнул несколько растерянно и ответил уклончиво.

– Ладно, посмотрим… Если мать не будет против.

– А при чём здесь мать? – чуть обиженно спросила девушка. – Я уже сама за себя отвечаю.

– Хорошо, Вероника, хорошо! Давай поговорим завтра.

– Почему не сегодня?

– Прости, сегодня не могу. У меня гости.

– Ну, хорошо. Тогда до завтра! Она повернулась и отправилась по своим делам, стройная, можно сказать, худенькая, невзирая на чуточку широкий таз и полнее обычного точёные бёдра, обтянутые джинсами.

– Поздравляю, ты пользуешься успехом! – подтрунивал Владимир. – А она, и правда, красавица. Кто она?

– Соседка. Они с Верой, матерью, полгода как купили квартиру над моей, на втором этаже.

– А ведь заметно, что она к тебе неравнодушна.

– Она ещё ребёнок, хотя кажется взрослой. Недавно школу закончила. Интересно, что мать у неё почти такая же, как она. Их даже за сестёр принимают.

– Всё-таки обращаешь внимание.

– Скажи, что она тебе не понравилась? Я же мужик.

– Значит, Вероника? Несущая победу.

– Верно.

– Изначально имя звучало как Береника. Хорошо бы, это значило – берущая победу.

– Почему? – поинтересовался Константин, но Владимир только улыбнулся.

Они прошли в дом, сложили на стол пакеты.

– Я пойду, огляжусь в комнатах, – сказал гость. – Давно здесь не был.

Костя прибрался, накрыл на стол, достал из холодильника приготовленное на случай мясо, нарезанное плоскими кусками, как сейчас говорят «стейками», и наладил гриль, а вошедшему на кухню Владимиру заявил, что не намерен обходиться без горячего блюда. Устроившись за кухонным столом, выпили, закусили.

– А у тебя в квартире всё как прежде. Только вот телевизоры поменял.

Костя согласно кивнул, разделывая селёдку, как он умел, без ножа.

– Что детей-то не заводите? О чём твоя Валентина думает? Тебе уже за тридцать. А ей?

– Она моложе на пять лет.

– Может, она больная? А ты сам проверялся?

– Да проверялись мы оба, – досадливо отмахнулся Константин. – Вроде бы всё нормально, а ничего не получается.

– И что дальше? Есть же выход: суррогатное материнство, например?

– Обсуждали мы это. Она – против.

– Странно… Ты, вообще-то, хочешь детей?

– Да, хочу, хочу!

– А она? Прости, может быть, она не любит тебя?

– Так, ладно! Хватит об этом, – оборвал друга Костя. – Давай, лучше, выпьем.

Ему не хотелось говорить на эту тему, хотя он и сам не раз задавал себе такой вопрос, не смотря на то, что жена клялась в своей любви. Но больше всего его беспокоили, в этой связи, её постоянные претензии к их материальному достатку; бывало, она требовала отказаться от его настоящей работы и заняться бизнесом.

– Ты знаешь, – говорил Владимир, – я хоть и старше тебя и женился рано, но, представь себе, не жалею об этом. У меня две дочери, внуку третий год. Девки на твоих глазах выросли, а я словно не заметил. Сейчас, вот, внук. Ты не представляешь, какое это чудо! Заходит на днях утром в мою комнату и говорит: «Здластвуй! Как деля?» Они такие потешные в это время!

– А что Вика? – поинтересовался Костя о другой дочери Владимира. – Замуж не собирается?

– Встречается с кем-то. Пока не знаю, серьёзно ли у них.

На верху, на потолке, послышались шаги и скрип половиц.

– Вот ведь что плохо в этих деревянных домах: слышимость страшная, – заметил гость.

– И не говори, – согласился Костя. – У прежних жильцов были дети маленькие. Представляешь, сколько было шума. А кровать взрослых стояла в большой комнате, так нам с женой из–за этого пришлось перебраться в соседнюю. Хорошо, сейчас новая хозяйка – одна там спит. Вот я и вернулся назад.

– Ты думаешь, мне это незнакомо? В кирпичных домах получше в этом отношении, но вот сейчас по новой технологии начали строить, с заливкой бетоном, так там почти та же история.

– Я уже думаю звукоизоляцию сделать из пенопласта, благо, потолки высокие.

– Это хорошая мысль. Надо обдумать.

Они засиделись, вспоминая былое, и не заметили что уже поздно. На дворе было так же светло, как днём, но только солнце находилось на севере, низко над горизонтом; был обыкновенный полярный день. Уже давно вернулась домой Вероника, уже затих их с матерью разговор на кухне, когда Владимир тяжело поднялся.

– Ну, всё! Мне пора домой.

– Ты что?! Оставайся у меня.

– Нет! Наталья мне звонит ночью на домашний телефон. Что я скажу – где был?

– Что, есть основания не доверять?

– Ты что сказал недавно? Я же мужик.

– Сошлёшься на меня, я подтвержу.

– Ты шутишь?! Вызывай такси!

Он уехал, а Константин прошёл в большую комнату своей трёхкомнатной квартиры, включил телевизор, расстелил постель, где они с недавнего времени вновь спали с женой, и задвинул плотные шторы на большом окне, в которое светило ночное солнце, несколько приглушённое ивами, росшими перед ним. Раздевшись и устроившись удобнее в надежде ещё посмотреть телевизор, перевернул все доступные программы, но, не найдя, чем заинтересоваться, выключил его. Укладываясь спать, он вначале не обращал внимания на скрип кровати под ним, хотя уже давно это обстоятельство досаждало им с женой, но вдвоём они находили бесшумное место на ней, а скрипела именно та её часть с краю, где спал Константин. Было намерение исправить её либо купить новую, но всё как – то руки не доходили. И вот сейчас ему стало ясно, что на его скрип снизу отвечают скрипом сверху. Поняв это, он растерялся было, но изрядно захмелевший, а потому бесшабашный, продолжил эту игру, сделав ещё пару скрипов; этого было достаточно, чтоб окончательно потерять рассудок, и, встав с постели, одеться в халат, ночные тапочки, а затем выйти в подъезд и подняться на второй этаж. Дверь в квартиру сверху не была заперта. Костя вошёл в прихожую, успев разглядеть при сумеречном свете из подъезда стоящую в халате Веру.

По пустым залам, по бесконечным переходам то ли вокзала, то ли какого–то служебного здания он торопился, чтоб купить билет домой, словно возвращался из поездки, но что– то происходило вновь и вновь, а билет так и не был куплен, и пришлось проснуться с гнетущим чувством тревоги, неудовлетворённости. Было светло. Он вспомнил, что, вернувшись домой рано утром, раздвинул шторы, чтоб не совсем испортить себе настроение, когда проснётся, поскольку солнце уже не будет светить в окно комнаты. Болела голова, надо было встать, разжевать две таблетки цитрамона и принять душ. Хорошо было бы в его состоянии выпить пиалу куриного бульона, но ждать, пока он сварится, не представлялось возможным; пришлось обойтись бульонными кубиками. Управившись с этими делами, можно было снова прилечь и расслабиться в надежде, что не позвонят с работы по какому–либо делу, поскольку свои личные заботы игнорировались. Звук в телевизоре был выключен, а меняющаяся картинка на экране не вызывала любопытства, и незаметно для себя он задремал, но ненадолго: вскоре

раздался звонок у двери. За порогом стояла Вероника, и Константин растерялся, уже забыв о данном обещании заниматься с ней математикой, но хорошо помня, что произошло ночью.

– Можно войти? – уверенно прошла она в прихожую, сбросила туфли, не обращая внимания на то, как они упали.

– Проходи, проходи, – отвечал хозяин, вспомнив всё при виде ученической тетради в её руке.

Он провёл её в комнату, посадил в кресло, придвинул журнальный столик, а сам вышел переодеться: было неудобно находиться в халате рядом с девушкой.

– А Вы не ждали меня?! – с явным упрёком улыбалась гостья переодетому уже хозяину, потом сняла с себя тёплую вязаную кофту, накинутую на плечи, и бросила на пол рядом с креслом.

– Мне нравится твоя бесцеремонность, сударыня, – говорил он, поднимая кофту.

– Я всегда знала, что нравлюсь Вам, – отвечала девушка, и Константину вдруг стало не по себе от её нарочитой, как ему показалось, смелости и от своего запоздалого сожаления о прошедшей ночи.

– Тебе не кажется, что ты ошибаешься? – спросил почти удручённо.

– Нисколько.

– Хорошо, пусть будет так. Всё равно это ничего не меняет.

– Неправда! Меняет!

– Что именно?

– Я буду твоей женой!

– Вероника! – воскликнул он изумлённо, поглядел на неё и понял, что девушка вот – вот заплачет.

Она выпила принесённой им воды и заметно успокоилась.

– Простите меня, я давно хотела признаться.

– Я не уверен, что тебе это надо, – Костя помолчал, растерянный, потом продолжил.– Давай не будем об этом. Нам надо заниматься? – решил он вопросом закончить этот разговор.

– Хорошо. Пока не будем, – отвечала девушка, сделав ударение на слове «пока», а Константин был рад и этому уклончивому ответу.

Он разложил учебники, принесённые из бывшей детской, своей комнаты, где они лежали на верхней книжной полке уже много лет с тех пор, когда туда их положил отец, учившийся в своё время в техникуме, а позднее пользовался и сын, при случае. Они нравились ему доступностью изложения. Решено было начать занятия с самого начала курса, и Костя, объясняя материал или помогая ей решать задачи, старался выявить проблемы в её знаниях и привить навыки максимально короткого решения, по возможности, одной формулой. Вероника же совершенно успокоилась, снова перейдя на прежнюю форму общения, казавшуюся бесцеремонной, а мужчина чувствовал, что ему нравится её поведение, понимая при том, что его не может не беспокоить это обстоятельство. Позднее, сидя рядом и наблюдая, как он решает задачку, она положила голову ему на плечо; он тут же встал, отошёл к окну.

– Прости, больше не повторится, – подойдя, говорила девушка.

– Я надеюсь… Иначе, это наше последнее занятие.

– Жестокий ты!

– Я ведь женат.

– Это ничего для меня не значит: у тебя нет детей, а будут только мои.

– Глупенькая! Ты знаешь – сколько мне лет? Ты почти вполовину моложе меня.

– И не вполовину, а лет на десять.

– Мы не о том говорим. Ты меня просто не знаешь, а знала – относилась бы по–другому.

– Я знаю, что люблю тебя, и больше ничего не хочу знать.

– Нет! Так нельзя, – Костя терял терпение, но тут ей позвонили.

– Это – мама. Домой зовёт.

Уходя, Вероника положила ладонь ему на грудь, глаза её блестели.

– Ты не представляешь, как мне хорошо сейчас!

Он покачал головой: «Дурочка!», не зная, что и думать после всего случившегося, но, поразмыслив немного, решил, что время всё расставит на свои места: скоро приедет Валентина, Вероника поступит в институт, а то, что было с Верой, уже не повторится.

После полудня позвонил генеральный директор, поинтересовался здоровьем и попросил проехать на один из объектов, решить возникшие там проблемы. Домой он, уставший, вернулся уже к вечеру, кое–как поужинал и рано лёг спать, быстро заснув. Проснулся от того, что наверху в квартире что–то упало на пол, этот резкий звук и разбудил его. Константин глянул на часы, – было около полуночи – повернулся, освобождая затёкшую руку, потянулся. Скрип его кровати тут же был повторен в комнате Веры. Нужно было осторожно переместиться к стене на не скрипучую часть кровати, но, рассердившись на себя за такую мысль, он решительно встал и перешёл в другую

комнату. На этот раз заснуть ему удалось не сразу: основной инстинкт, к его досаде, долго давал о себе знать.

Уже утром его вновь разбудил, на этот раз, телефонный звонок; было ещё очень рано, и сослуживцы, затевая пикник на речном острове с шашлыками и ухой, приглашали его, торопя. Охотно согласившись сначала, он вдруг подумал, что не может обидеть Веронику, и решительно отказался, не поддаваясь на уговоры. Приведя себя в порядок, прошёл на кухню, попить кофе, но не было хлеба, чтоб сделать бутерброд, и надо было сходить в магазин, но подумал, что сходит позднее, а пока обойдётся без хлеба. В восемь часов в дверь позвонили, и сияющая Вероника, войдя стремительно, прильнула к нему, положив голову на грудь.

– Что ты, что ты! – растерялся Константин. – Мы же договорились!

– Прости! Я так счастлива, что призналась тебе!

– Я не смогу заниматься с тобой.

– Обещаю держать себя в руках, можешь мне верить.

Она, и правда, сдержала обещание в течение занятия, и лишь уходя домой, попросила подержать её за руку. Не понимая – зачем, он взял её руку в свои, она же прижалась к ним щекой и замерла, затем повернулась и вышла. «Что я делаю?!» – в панике думал мужчина, чувствуя, что ему не безразлично, как она к нему относится, и желая лишь одного, что б как можно скорее приехала Валентина.

Он собрался, сходил в магазин за продуктами, а на обратном пути встретил Веру, а глядя на неё улыбающуюся, понимал, что уже не хочет вспоминать о том, что было между ними.

– Что же ты не пришёл вчера? – спрашивала женщина укоризненно, взяв его за локоть.

– Здравствуй, Вера! Прости меня за ту ночь! Нам не надо больше встречаться.

– И ты думаешь, я поверила тебе? Нет, милый, я помню, какой ты был тогда!

– Я был пьяный дурак. Вот и всё.

– А у меня осталось другое впечатление, – смеялась женщина. – Своим чувствам я привыкла доверять.

– Я не смогу полюбить тебя, к тому же, на днях приезжает Валентина. Не хочу больше обманывать её.

– Хочешь – я сама приду к тебе?

– Нет! Шило в мешке не утаишь. И потом… Я – не хочу.

– Значит, останемся просто друзьями?

– Прости, по-другому не могу.

– Ты не думаешь, что мне немного обидно?

– Мы оба этого хотели, оба виноваты.

– Ну, хорошо. Позволь только оставить мне небольшую надежду, – она опустила его руку. – Спасибо, что помогаешь Веронике. Это ничего, если я буду заходить, когда приедет Валентина?

– Милости просим! – улыбался Константин, чувствуя, что на душе стало легче.

Почти неделю продолжались занятия с Вероникой, приходившей поздно вечером, когда Костя возвращался с работы. Во время занятий она вела себя сдержанно, лишь изредка, словно невзначай, прикасаясь к нему, но однажды сказала уверенно, чего он никак не ожидал и потому оторопел.

– Если б ты знал, как мне трудно сдерживать себя! Единственное, что меня как-то успокаивает: ты уже думаешь обо мне, я это чувствую. Поэтому будет лучше, если ты поскорее расстанешься с Валентиной.

– Ты рассуждаешь, как взрослая, но обманываешь себя: тебе просто кажется, что любишь, – говорил он спокойно. – Сколько тебе лет? Семнадцать? Восемнадцать?

– Скоро девятнадцать. Я поздно пошла в школу – так получилось, а мои рассуждения – это воспитание. В жизни всё было непросто и у деда с бабкой – они два раза расходились– и у отца с матерью. Я хочу, чтоб у нас всё было по-другому.

Костя ничего не ответил, уверенный, что её учёба в институте всё расставит на свои места, хотя уже подозревал, что сам хочет другого. Последний раз она пришла в тот день, когда приехала Валентина. Они уже не стали заниматься, а Костя постарался объяснить ей, как вести себя на экзаменах. Вероника была сдержанна, а он видел её подавленное состояние. После её ухода Валентина заметила шутливо, что, де, муж времени зря не терял в то время, пока жены не было.

– Глупости не говори, – отвечал тот строго, не ёрничая, хотя понимал, что жена права.

– И всё же я уверена, что ты ей не безразличен, – отвечала она, – хотя, конечно, от молоденькой девушки это можно ожидать.

В поведении Валентины чувствовалась какая-то отстранённость, даже холодность: так всегда бывало в их отношениях после некоторого времени разлуки, и хотя позднее это неприятное ощущение проходило, но большой нежности между ними никогда не было, и не по вине Константина; но в глубине его души прочно обосновалась тихо ноющая язва досады и сожаления по несостоявшемуся большому чувству доверия и взаимного самоотречения, по обоюдному ощущению восторга и экстаза в минуты близости, такого

экстаза, как представлял он, когда кажется, что ты купаешься в объятиях любимой, когда знаешь, что она чувствует то же самое.

Поздно вечером пришла Вера и засиделась надолго (они были дружны с Валентиной), обсуждая ничего не значащие для мужчины темы, на что тот и не был в претензии, занимаясь своими делами. Она вела себя непринуждённо, так, словно ничего не произошло за время отсутствия хозяйки, и Костя решил, что особого интереса к нему со стороны гостьи уже нет, довольный этим. Уходя, Вера официально пригласила их на день рождения своего бывшего мужа, отца Вероники, а на удивлённый взгляд хозяина, засмеявшись, ответила просто, обыденно.

– Да, мы разошлись, и теперь нам нечего делить, так почему же я должна его сторониться, при том, что он ещё и отец Вероники? Так что приходите обязательно, словно пришли ко мне, а не к нему, не знакомому.

Можно было воспринять приглашение, как любезность, не придав ему значения, но Валентина согласилась с радостью, которую муж отнюдь не разделял, надеясь отговорить её; ему почему-то была неприятна мысль об этом празднике.

Торжество, между тем, состоялось, и он был вынужден принять в нём участие, как ни старался избежать этого. Довольно просторный зал обычного кафе, где собралось около полусотни гостей, был обставлен таким образом, что столики, предназначенные для четверых человек, располагались по его периметру, развёрнутые диагональю к центру зала, очевидно, с расчётом на то, что б никто не сидел к нему спиной. К Константину и Валентине, остановившимся в нерешительности, поспешила Вера, провела к двум сдвинутым вместе столикам, за коими сидели Вероника, двое мужчин, один лет сорока, очевидно, виновник торжества, а другой, солидного вида, показался знакомым Константину, и молодая видная женщина. Вера представила вошедших, и Константин поздравил именинника, вручив ему букет цветов. Взяв под руку Валентину, Вера провела её к соседнему столику, между тем как Вероника радостно сообщала отцу, что гость консультировал её по математике.

– Рад, очень рад! Спасибо! – говорил тот, пожимая Косте руку.

За столиком, где разместились Вера и Костя с Валентиной, было ещё одно свободное место, и Вера сказала, что оно предназначено для её хорошего знакомого. Вскоре появился и хороший знакомый, молодой, заметный человек, оказавшийся, кроме того, другом именинника, пообщавшись с которым, тот устроился за их столиком.

– Николай! – представился он.

– Известный в городе предприниматель, богатый человек! – сообщила Вера, довольно, и Константин понял, что от неё не ускользнуло то обстоятельство, что Валентина явно заинтересовалась соседом по столику.

За здравицами, тостами незаметно летело время. Двое ведущих вечер старались вовсю,

организуя игры, викторины, участвуя в коих, Костя получил пару шуточных призов. После очередного тоста началась игра, заключающаяся в том, чтоб зажатую между ног бутылку из-под водки передать другому человеку, не прикасаясь к ней руками, и тот должен был принять её тем же способом. Константин впервые видел подобную игру, и она показалась ему похабной особенно после того, как некоторые женщины в юбках вынуждены были приподнимать их с тем, чтоб зажать бутылку коленями, поэтому отказался в ней участвовать, не смотря на просьбы Веры, за руку тащившей его в центр зала. В то время, как они с Валентиной и Николаем резвились там, к нему подсела Вероника.

– Привет, милый! – сказала, положив ладонь на его руку.

– Вероника! – ответил он строго.

– Ты думаешь, мне так просто не обращать на тебя внимания, когда ты почти рядом? – сказала она укоризненно, потом спросила. – Почему ты не участвуешь в этой игре?

– А ты? – с интересом взглянул на неё Костя.

– По-моему, она – похабная.

– У меня то же мнение.

– Вот видишь, между нами есть что-то общее: мы даже думаем одинаково.

– Ты опять за своё?!

– Прости! Ты пригласишь меня на танец?

– Да, да, конечно. Но лучше, если ты меня пригласишь.

В её глазах сверкнули радостно – весёлые искорки и она, поднимаясь, словно невзначай прикоснулась губами к его щеке, затем отошла, а мужчина почти с оторопью подумал: «Это – невозможно!», сам не понимая, к чему относятся эти слова: то ли к её поведению, то ли к своим чувствам.

Вернулись за столик Вера и Валентина с Николаем, бесшабашно весёлые, а Костя, видя возбуждённое состояние жены, думал, что почему-то не ревнует её.

Развлечения сменились тихим застольем: все пили, ели, общались друг с другом – праздник человеческой физиологии продолжался. Узнав, что Константин работает в организации, имеющей отношение к строительству, Николай попросил его о содействии в его деле, которое не может завершить, на что Константин отвечал, что этот вопрос может

решить генеральный директор, а он всего лишь главный инженер.

– Но посодействовать-то Вы можете?

– Смотря в чём? Чем Вы занимаетесь?

– Я строю здесь склад, но, по сути, я – перекупщик, как раньше говорили – спекулянт. Скупаю сельскохозяйственную продукцию в средней полосе, да и здесь, у кого можно, и перепродаю.

– А здесь – у кого можно?

– Кто бестолков или неудачлив. Не хотите этим заняться? Выгодное дело.

– То есть, Вы ничего не производите?

– А кто сейчас что-нибудь производит? Вся страна живёт тем, что продаёт и покупает. Чем больше людей этим занимаются, тем лучше. Так что надо использовать этот шанс.

– Чтобы что-то купить, надо что-то продать, поскольку других возможностей у страны нет.

– Вот мы и продаём газ, нефть, лес, металл…

– То есть живём за счёт будущих поколений? Но, кроме того, всё это ещё надо добыть, и этим кто-то должен заниматься. Если все вдруг станут торговать, то торговать будет нечем, в итоге.

– Наверное, Вы правы, но именно сейчас это не важно. Можете пообещать мне содействие в моём вопросе.

– Константин пожал плечами.

– Могу Вас представить генеральному директору, а там – как он решит.

– Вот и спасибо! Большего мне и не надо. Заранее благодарен.

Зазвучала музыка, Вера прервала разговор с Валентиной, повернулась к Косте.

– Пойдём, потанцуем?

Зал наполнился людьми, танцующими медленный танец.

– Почему ты не пошёл играть перед этим?

– Мне не понравилась эта игра с намёком.

– Да все игры на таких мероприятиях с намёком!

– Этот показался мне отталкивающим.

– Вот и Вероника не пошла, своенравная. Скоро повезу её на экзамены.

– Как она относится к отцу?

– Любит его. Всё-таки всю жизнь прожили вместе, кроме последнего года, но больше привязана ко мне. Не знаю, что буду делать, если она поступит, – вздохнула Вера.– Не хочу

жить в одиночестве.

– Разве у тебя нет возможности быть рядом с ней?

– Я об этом ещё не думала. Видно будет. А ты не ревнуешь свою Валентину? – игриво спросила она, когда они чуть не столкнулись с ними в танце.

– У меня и оснований, я думаю, нет.

Танец кончился, они вернулись за стол, но тут снова зазвучала музыка быстрого танца, и Вера снова потянула его в круг, но он мягко отказался и в одиночестве остался за столиком, а Валентина всё так же танцевала с Николаем. Костя отвлёкся и не сразу заметил напротив танцующую без пары Веронику, которая была великолепна в своём танце, держась уверенно, с достоинством, даже неким благородством и безупречной красотой в движениях, почти неотрывно глядя на него. Он никогда не видел, чтобы так танцевали, и хотел войти в круг, чтоб составить ей пару, но подумал, что больше никогда не увидит её в этом образе, и не стал ничего предпринимать, очарованный происходящим. Музыка, между тем, смолкла, и Вероника, проходя мимо, наклонилась к нему, счастливо блестя глазами.

– Ты – мой! Ты – мой!

С небольшими перерывами танцы продолжались, и Костя наконец-то потанцевал с Валентиной.

– Ну, и как вечер? – спросил он.

– Мне нравится.

– Ты что-то словно прилипла к Николаю?

– Да ты ревнуешь? – игриво отвечала жена.

– Вообще-то почти нет, но если судить по твоему поведению, то должен бы, – отвечал муж и подумал, что нисколько не покривил душой перед ней.

– Тебе не в чём меня упрекнуть, ты, вон, тоже танцуешь с Верой, и не только. А с Николаем – интересно.

– К тому же он богатый, – улыбнулся Костя.

– Да, да! Не то, что ты, – смеялась она.

Костя, давно замечая следящий за ним взгляд Вероники, решил пригласить её на следующий танец, а когда подошёл к её столу с этим намерением, то с изумлением понял, что волнуется, не понимая, как мог позволить себе дойти до такого состояния, чтоб волноваться от встречи с ней. Отец её, отвернувшись, был занят разговором, и Костя просто протянул ей руку. Она встала, неотрывно глядя на него, взяла за руку и первая

направилась в круг танцующих, ведя его за собой, словно сама была инициатором этого приглашения. Уведя партнёра в центр круга, в толпу, Вероника положила ему руки на плечи и тесно прижалась всем телом, пресекая его попытки установить дистанцию, и Константин перестал сопротивляться, не понимая уже, нужно ли это делать. Девушка молчала, положив голову ему на грудь, танцуя легко, абсолютно чувствуя такт и охотно подчиняясь рукам, её ведущим; он же понимал, что волнение его не только не прекратилось, но, наоборот, стало ещё сильнее, а упругое тело Вероники всё плотнее прижималось к нему. Она вдруг подняла голову, глядя на него безумными глазами, прильнула своими губами к его губам, чтоб следом напрячься всем телом и, задрожав, почти повиснуть у него на руках. Вздрогнув от испуга и не решившись взять её на руки, Костя осторожно вывел её из толпы танцующих, держа под руку.

– Подожди, – попросила, остановившись. – Дай я отдышусь, – говорила, стоя вполоборота к нему, лицом к залу, держа руку у него на плече, и смотрела на Костю глазами, полными благодарной нежности.

Самостоятельно дойдя до стола, она села, сказав отцу, что уходит домой, и он вопросительно посмотрел на Константина, на что тот развёл руками, не зная, как ответить, а Вероника заявила, что, видимо, выпила лишнего. Позвали Веру из зала, и вскоре они покинули кафе.

Праздник близился к завершению, и Константин, потерявший к нему всякий интерес, торопил жену, настаивая на отъезде; та начала собираться, попросила мужа вызвать такси, на что оказавшийся рядом Николай предложил подвезти их до дома, поскольку его ожидала личная машина. Валентина с радостью согласилась, и мужу ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Николай по дороге напомнил Константину о его обещании и предложил встретиться снова при случае, который они обязательно обговорят.