Текст книги "Порубежье (СИ)"

Автор книги: Сергей Коржик

– Дядька, я обратился к своему спутнику:

– Спускайся на челне к Алёшино. А мы, потихоньку в сопровождении Штырлика прошли метров сто по перешейку, и вышли к заливу.

– Пойдём тут не далеко. Любава шла за мной, слушала мои объяснения, осматривалась. Видно ей тоже тут нравилось.

– Вот! Наконец мы пришли на место нашей стоянки. Смотри, какая красота. Вот здесь будет стоять наш терем. А там будут жить наши люди, у меня сейчас тридцать душ, придёт еще сотня осенью.

– За Лебедь, уйдёт род её матери, добрый род, много люди, много охотники, много добра. Отец нет против. Он силно любит Лебедь. Опять включил рекламный ролик Штырлик.

Наконец в проливе показался дядькин челнок, следом за ним плыли новые родственники. Пристали к берегу и все направились к нам. Ну дядька то понятно, а вот чего хотят они? Как оказалось, там тоже не всё так просто, вернуться без дочери вождя они не решались. Как говорится, хочешь замуж, да ради бога! Плыви к папе и сама объясняй, что нашла себе жениха, что остаёшься с ним, а то у него характер и кулак тяжёлый, говорить с ним здоровье можно потерять. Любава упёрлась рожками, ножками топает:

– Нет, я остаюсь! Я слово дала.

Пришлось вмешаться мне.

– А давайте сделаем так, Любава с обоими дядьками плывёт в крепость, а я с молодыми родственниками и Штырликом к вождю. Глядишь, договоримся о чём либо, нет, просто обменяемся заложниками.

На том споры закончились, все согласились, расселись по лодкам и отплыли. И вот я стою перед вождём. Не высокий, лет сорока, сорока пяти мужчина с умными глазами смотрел на меня и молчал. Молчал и я, во первых не знал языка, во вторых, надо будет кому чего, спросят. Пока же только Штырлик рассказывал что-то, показывая жестами, как я одолел последнего защитника Лебедя. Вождь молча слушал, но вот он что-то сказал , Штырлик тут же перевёл.

– Говоришь, мог убить меня?

– Мог, ответил я ему.

– И почему не убил?

– Дед мне запретил. Говорит, умные люди не убивают друг друга, а дружат и убивают общих врагов.

– Моё племя самое сильное, у меня нет врагов.

– Ты же понимаешь вождь, сегодня врагов нет, а завтра их стая. Вы не воины, вы охотники. И оружие у вас на зверя, а не на человека. А мы воины, мы сражаемся всю жизнь, за власть, за землю, за женщин, за добычу. Мы можем помочь вам стать такими же, как мы воинами, научим строить удобные дома, где тепло зимой и прохладно летом, строить большие лодки, куда свободно влезет сорок воинов, можем научить вас делать оружие из доброго железа. Потом на этих больших лодках можно плыть дальше, торговать, везти больше товара. Это и называется дружить. Учиться друг у друга и помогать друг другу. Нет?

– Не по годам своим мудрые речи ведёшь. У вас там все такие?

– Разные у нас, как и везде. Но я сын вождя и внук вождя. Сидел с ними за одним столом, учился думать и говорить.

– Он говорит, кивнул вождь на переводчика, что ты хочешь построить новое селение для Лебеди, где она будет хозяйкой?

– Хозяином там уж прости, буду я. А Лебедь будет мне женой и помощницей. Её дело растить детей, и следить за домом. Встречать меня с охоты, из похода. У очага стоять и готовить еду там будет кому.

Вождь рассмеялся, хлопнул меня по плечу, что-то сказал и снова захохотал. Штырлик перевёл:

– И он так думал когда взял в жены мать Лебедя. Но она охотилась наравне с ним и в бою стояла рядом с ним.

– Может потому что ты неправильно повел себя, вставил я свои пять копеек.

– Что, ты знаешь ответ на вечный вопрос как управлять женщиной?

– Ну, по крайней мере, один точно знаю.

– И какой?

– Мудрецы советуют на лето делать женщине ребёнка, а на зиму оставлять её без тёплой обуви. После трёх четырёх родов ей будет не до охоты.

– Ржали все, Вождь, рядом стоящие воины, отсмеявшись, передавали мои слова дальше и вот уже весь лагерь заливался смехом.

– Нет, войны не будет, нельзя воевать с таким мудрым зятем. Утром мы уйдём, через луну жди род Лебедей. Осенью приду посмотреть, как вы устроились. Караван с солью и товарами придёт через пол луны. Садись, перекусим по–походному, и лети уже Сокол к своей Лебеди. Перекусывали до утра, Я спел им «Мороза», «Коня», «Воеводу». После «Воеводы» вождь уточнил количество лошадей, так как слова «десять тысяч» для него ничего не значили, а Штырлик обошёлся словом «косяк» видимо по аналогии с косяком рыбы. Когда я ему указал на небо и сказал что лошадей в три раза больше чем сейчас видно звёзд, Вождь задумался и спросил:

– Там, откуда вы пришли вас много?

– Очень много вождь. Мы как пожар распространяемся во все стороны, и те, кто нам противятся, уничтожаются, а те, кто становится нам другом идут вместе с нами. Подумай вождь. Сам знаешь, пожар можно потушить только встречным пожаром, хватит ли у тебя сил разжечь встречный пал?

Утром, все погрузились в челны и отчалили, со мной на берегу остались только два молодых родственника Любавы и Штырлик. Они то и переправили меня в крепость. А там у ворот меня ждала толпа встречающих во главе с Дедом.

– Я принёс вам мир, а себе добыл невесту, её зовут Любава. Осенью приедет мать, благословит нас, и тогда сыграем свадьбу. А пока я прошу разрешения у тебя Воевода отбыть с челядью и холопами к месту строительства селения «Алёшино». Соседями будем.

– Отъедешь, никто тебя силком держать не будет, но сначала, поведай нам голубь, о чём договорился с вождём. Я вкратце поведал о переговорах, о том, что через месяц придёт приданное Любавы в виде целого рода и его имущества, о необходимости строительства собственного селения, о том, что осенью тесть нагрянет с инспекцией, и мне нельзя ударить в грязь лицом. Поведал и о том, что поставил вождя перед выбором, либо он с нами, либо, не он первый не он будет и последним.

– Мне показалось, он умный человек, и мы заимели в его лице доброго соседа и союзника. Вот вкратце и всё. Теперь отпустите меня, меня невеста заждалась. Соскучилась небось. А Любава оказалась на сторожевой башне, она стояла одна и смотрела на последние челны уплывающего войска.

– Не грусти Любава, скоро твои родичи приедут, а пока учись языку. Вот например, – я Алёша, ты-?

Любава что–то сказала в ответ.

– Нет! Я покачал головой, и повторил. Я ударил себя в грудь рукой и сказал Алёша, указал рукой на неё и сказал по слогам Лю–ба–ва . Девушка прислушалась к звукам, присмотрелась к губам и неуверенно повторила Лю–ба–ва? Да, Да, Любава! Я подхватил девушку на руки и закружил её. Повторяя Лю–ба ва, Лю–ба–ва, Лю–ба–ва. Как говорили древние китайцы, любой путь начинается с первого шага, а изучение чужого языка с первого слова. Вечером, мы сходили на посиделки к костру, где я спел все старые песни, мне уже пытались подпевать и знакомую Любаве, но не слышаную остальными «Ой мороз, мороз».

А на следующий день началось великое переселение. Вновь отволокли брёвна на берег, связали плоты, погрузили скарб, уже вечер. Утром следующего дня погрузили животных, и вот по одному плоту, в сопровождении пары челнов, мы переправились в «Алёшино». Пока, разгрузились, пока установили шатры, наступил вечер, перекусили и уснули, кто где упал. Оказалось, со мной ушел из крепости гусляр. Он объяснил, что человек он вольный, идёт туда куда хочет. На сей момент ему интересно со мной, в первых он еще не все песни выучил, во вторых он доделал мне мои гусли и хотел бы посмотреть как я на них собираюсь играть.

– Гусли Еремей это хорошо! Но, есть у меня задумка, мельницу хочу построить.

– Да зачем тебе боярич мельница? Ржи то, не амбары ломятся.

– Дай мне время Еремей, будут и амбары ломиться от ржи. Но пока мельница будет пилить доски, из досок будем строить ладьи, стелить полы, крыши. Да много куда нужны будут доски. Эх, мне бы головастого кузнеца, да такого же мастера горшечника.

– А ты сына кузнеца у деда выпроси, он хоть молодой, но ухватистый. Косы то «боярки» все его рук дело, не нахвалятся. А горшечников в крепости трое, столько не нужно. Любой к тебе пойдёт, все они мастера добрые и сыновья у них подмастерья хорошие.

– Спасибо тебе Ерёма, обнадёжил. Возьмёшься ли за постройку моего терема? Но по новому укладу.

– Что за новый уклад боярич?

– А вот увидишь. Будешь старшим строителем. Дам тебе под начало рубщиков леса, тех, кто этот лес с вырубки на место стройки тягать будет, тех, кто шкурить бревна будет. Знаю я что лес сушить надо, да нет у нас времени Ерёма. Подворье у меня будет не большое, чай не князь. Лесу вокруг немеряно, если что сгниет, построим новое, но уже из сухого дерева. А пока пойдём к людям, я объясню, что где будет стоять, и дам тебе помошников. Созвал народ на поляну и повторил им все, что я задумал о своём посёлке.

– Вот от этого места где я стою в обе стороны по пять десятков сажен в обе стороны и сто сажен вглубь , моё подворье, шесть сажен улица и по пять десятков сажен вглубь, будут подворья моих дружинников и ближников, далее шесть сажен улица мастеров и купцов, и ещё далее улица огородников и совсем далее хлева для скота . В первую очередь прорубить просеку к будущим крестьянским дворам, далее они определяют, где их поля, там вырубается лес, корчуются пни, выравнивается земля, пашется и сеется. Во вторую очередь мельница, в третью мой терем. Людей маловато, придётся идти на поклон к деду. А что делать? Пойду. И пошёл. Вернее поплыл. И упал на колени, и бился о пол, рыдая и плача и рвяше на себеху рубаху, до тех пор, пока дед, давясь со смеху, икая и плача, не утвердил все мои просьбы по людям и железу. Аргументировал свои просьбы своей дипломатической работой, мол, войну отвёл, друзей присовокупил, а вот придет родня Любавы, мы тоже в случае чего поможем по–родственному. Уплыл от деда с плотом железного припаса, сыном кузнеца, двумя семьями горшечников, кое каким инструментом, да пару мешков семенного припасу. Приглашал деда посмотреть место будущего селения. Тот отговорился своими проблемами, но осенью обещал приехать осмотреть что готово, и как народ приготовился к зиме. По прибытию сразу озадачил горшечников:

– Один идёт вверх по течению, другой вниз по течению, хоть по эту сторону реки хоть на том берегу. Искать и найти глину, для изготовления в первую очередь кирпича для печей, а затем и для дымоходов. Место найденного карьера глины, через два года, отдаю в аренду за десятину от изготовленного товара. Навечно. Там стройтесь, там ройтесь, там работайте, но чтобы через месяц у меня был кирпич. Ясно ли?

– Не обманешь ли боярич? Навечно за десятину?

– Вот при всём чесном народе, крест в том целую. Поцеловал и перекрестился.

– Так разведали мы уже давно, есть тута глина синяя на цвет, добрая на кирпич. Да и не только на кирпич. И на посуду и на поделки.

– Нашли, хорошо! Смотрите сюда, вот вам по образцу кирпича, они сделаны из дерева, а вы мне таких кирпичей сделайте из глины, сто сотен штук. Это пока, далее потребность в кирпиче будет ещё больше. С богом!

Теперь разобраться с кузнецом.

– Как зовут тебя?

– Первак.

– Постой, как то мне не понятно, отец твой Вторак, а ты Первак?

– Так боярич, отец то у своих родителёв был втораком, а я у его первый сын.

– Ага, вот оно как. Тогда ясно. Тебе отец инструментом каким либо помог?

– Не особо боярич, у отца кузня не богата струментом. Молот да рубило калённое, клещи да пробой для дырок.

– И то хлеб, Первак. И то хлеб. Есть у нас кое что, меха ножные, наковаленка , пара молотков, ещё чего то есть. Всё это получишь в аренду на два года, а потом за десятину навечно. Кузницу построишь там, где я тебе укажу. Подсобников ищешь сам, нанимаешь сам, прокорм два года мой. Согласен ли?

– Согласен боярич.

– Дядька выдай ему всё, что у нас по кузне есть. Подошедшему Еремею сказал. Вот наш кузнец, надо определиться, где будет кузня.

– Так где скажешь боярич там и будет.

– А будет она люди добрые там же где и мельница.

– Не бывает так боярич, кузня и мельница рядом. Мука будет скверна, железо дурное. Нет не по старине это.

– Успокойся Ерёма, Мельница это только название. Мне нужно водяное колесо, видал ли когда–либо его?

– Не видал боярич, врать не буду.

– А запруду?

– Рыбу что–ли ловить?

– Так всё ясно, случай тяжёлый, клиента надо готовить к информационному шоку. Прикажи ка ты Ерёма своим помошникам, принести сюда пару тележных колёс, пару жердей, чтобы те колёса насадить на одну из них, да доски.

Главный строитель свистнул, и прибежало трое мальчишек, объяснил чего надо, и вот уже катят колёса, тащат жерди, несут доски. Колёса, представляли собой приблизительно метрового диаметра деревянные диски, собранные из трёх досок. В центре утолщение, в котором прожжено отверстие под ось. Как говорится хоть просто и убого, но работало. Вот эти два колеса я приказал насадить на ось, тут же при мне Ерофей подогнал жердь по диаметру оси и насадил их по краям.

– Нет Ерофей, не с самого края, а так, чтобы конец оси на полсажени торчал с одной стороны колеса, а другое было в четырёх вершках от другого. А вот сейчас из этих досок напили мне четырёх вершковых коротышей из досок. Да не жалей ты эти доски, скоро их у нас будет как грязи весной. Я тебе это обещаю. И поможет нам в этом водяное колесо. Напилили? Вот теперь эти доски надо прикрепить между колёс вот таким образом. Не понял зачем вам костёр?

– Так боярич прут будем калить, дырки прожигать, да деревянными штырями и закрепим. Завтрева к обеду всё исполним.

– Первак ты здесь?

– Здесь боярич.

– Меха, наковаленку, прут, костёр, молотки, быстро готовь. А вы пока давайте, вот здесь у берега, где течение воды побыстрее вбейте в дно три жерди рядом, и вот тут у самого берега тоже, вот эту ось с колесами потом будем между ними крепить. Да так вбейте, чтобы ось на средней жерди лежало, а двумя другими удерживалось, да колесо только на четверть в воду окуналось.

Вот уже Первак установил на пенёк наковаленку , рядом в ямке горит костёр и малец пыхтя поддаёт мехами воздуху в огонь. Прут раскалился, я выхватил под изумлённым взглядом всей присутствующей публики его из костра, несколькими ударами молотка подправил конец, потом расплющил его слегка.

– Рубило давай, скомандовал я Перваку, держи прут, четырьмя ударами я обозначил остриё, обрубил излишки. В костёр ещё подкинули дровишек, я сунул прут в огонь поворачивая его в углях хоть как то науглероживая мягкое железо. Нагрел до красна и в холодную проточную воду, проделал эту процедуру несколько раз, затем положил прут средней частью на костёр. А когда он нагрелся до ярко красного цвета, согнул его в четырёх местах, придав ему форму элементарного коловорота девятнадцатого века. Бросил его остудиться на мелководье и только тут увидел, что опять дал маху. Боярич, в кузне с молотом, это по местным меркам не укладывалось ни в какие рамки.

– Ну, вот не повезло вам с бояричем, уже громко заявил я. Стукнули его по голове, теперь творит непонятное да незнамое. Но привыкайте, да учитесь, я плохому не научу.

– И чё ты за загогулину сковал боярич? Спросил меня Первак.

– Называется эта загогулина коловорот, дыры им делают.

– Вот посмотрите, и ты Первак и ты Ерофей. Я достал из реки «загогулину», нашёл подходящую гальку и, поддавливая этой галькой один конец коловорота, другим его концом за полминуты просверлил отверстие в первой попавшейся жерди.

– Всяко разно быстрее, чем калить прут и прожигать дырки. Нет?

– Да уж боярич, быстрее и намного, да и загогулину коловорот же наверное можно сделать и потолще? Спросил меня Ерофей.

– Всякие можно. Вот теперь, этим коловототом, делаете дырки в колесе и в досках и сажаете их на штыри. По четыре не каждую доску. Сколько досок получилось? Восемь? Мало. Надо ещё восемь. Вот смотрите. Я вытащил ещё горящее поленце из костра, притушил пламя и расчертил колесо крестом, потом поделил четверти на восьмушки, а те на шестнадцатые части. . Ищите и делайте, сделаете позовёте. Повернулся к Перваку и спросил ,

– А сколько у нас железа Кузнец? Сколько меди? Сколько олова? Отец твой руду плавил? Свинско железо у него оставалось ли?

– Не смотрел я ещё боярич, моя вина, а по руде так нашли мы боярич с отцом место одно на реке. Берег высок, каменистый, булыжники красные от ржавы, да с него с берега, вода ржавая сочится, кололи мы те булыжники да пробовали плавить. Свинского железа с него много получалось, а доброго совсем мало.

– Далеко ли, и на чьей земле? Моя земля к примеру, отсюда и вниз по Двине, да отсюда и вверх по Сухоне вёрст по полста.

– Тогда на твоей земле боярич, по Сухоне вверх вёрст десять будет.

– Для начала сплаваешь к отцу, если ему, то свинско железо не нужно, перевезёшь к нам. Да не болтай лишнего . Понял ли?

– Понял боярич, завтрева же сплаваю.

Были у меня планы на этот чугун, читал я в альтернативках, что если расплавить его да продуть хорошенько воздухом, то можно получить неплохое железо и даже сталь. А сталь это огогого! Всё упиралось в в отсутствии кирпича, людей и времени. Пока я занимался прогрессорством, Любава находилась рядом, слушала и смотрела, видимо пытаясь хоть что–то понять, а уж когда я махал молотом у наковальни, калил и остужал металл, глаза её блестели обожанием. До вечера закончили колесо, я потребовал, чтобы к утру был приготовлено ещё одно колесо поменьше. Вечером же Еремей принёс мне гитару. Полированое дерево было натёрто воском и снова отполировано, натянуто семь струн. Практически один в один с серийными гитарами продававшихся в любом магазине музыкальных инструментов моего времени. За одним исключением, струны.

– Из чего струны, спросил я Еремея?

– Так из сухожилий. Ответил он.

Я перебрал струны по толщине. Какую то пришлось полирнуть, чтобы убрать лишнюю толщину, натянул , подтягивая и настраивая семиструнку, а когда остался удовлетворён ладом выдал ошалевшей публике:

 
– Черный ворон, черный ворон,
Что ты вьешься надо мной,
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой.
Что ты когти распускаешь,
Над моею головой?
Иль добычу себе чаешь?
Черный ворон, я не твой!
Завяжу смертельну рану,
Подаренным мне платком,
А потом с тобой я буду,
Говорить лишь об одном.
Полети в мою сторонку,
Скажи маменьке моей,
Ты скажи моей любезной,
Что в бою я смертном пал.
Отнеси платок кровавый,
Милой любушке родной,
Ты скажи – она свободна,
Я женился на другой.
Взял невесту тиху, скромну,
В чистом поле под кустом,
Обвенчальна была сваха,
Сабля острая моя.
Стрела калена нас венчала,
Среди битвы роковой,
Вижу смерть моя приходит,
Черный ворон весь я твой.
 

– Что же ты боярич, все песни у тебя слезу вышибают? Нет ли какой порадостней?

– Есть, как не быть. Но спою я их вам вдругорядь.

– За гусли тебе Еремей, отдельное благодарствие. Вот такие я именно и хотел, на них бы ещё струны звончатые, вообще цены бы не было. Конечно я слегка лукавил, гитару еще надо было доделывать, ну хотя бы те же лады на грифе, но это уже детали. Мне концерты не давать, а для души сделаю не торопясь.

Утром следующего дня, причастные к таинствам водяного колеса собрались на берегу.

– Еремей, приладь маленькое колесо на длинный конец оси. Вот тут на краю колёсика сверли дырку и вставь шпенёк покрепче. Это колесо тоже должно крепко сидеть на оси. Сделал? Хорошо. Теперь берём всё это и вставляем меж забитых вчера жердей. Опускайте обе стороны до тех пор пока в воде окажется только четверть колеса. Ровней, ровнее ироды! Хорошо, крепи жерди.

Несильное течение толкнуло лопасти колеса, оно закрутилось, завертелось, зашлёпало досками. Маленькое колёсико закрутилось тоже махая шпеньком.

– А вот теперь Еремей, попробуй остановить водяное колесо, удерживая маленькое колесо за шпенёк. Да будь осторожен, как бы руки тебе не вывернуло.

Еремей попробовал его мотнуло, он успел бросить шпенёк. Попробовали и другие с тем же результатом.

– А теперь Еремей представь себе колесо в две сажени величиной. Какую оно силу будет забирать у реки? Теперь смотри:

– Эй кто ни будь, вбейте ещё, три жерди рядом вот здесь, я указал место, найдите жердь да привяжите к одному концу пилу, а на другом конце сделайте дырку, что–бы шпенёк с малого колеса вошел. Теперь смотри народ и удивляйся, я вдел получившийся рычаг в шпенёк и сунул его меж новой пары жердей, командую Ерёме, – подвязывай перекладину! Да быстрее же! Рычаг дергался как живой, пила на конце ходила вверх вниз вперёд назад, но была там одна точка, где свободно и спокойно можно было подставить жердь, что я и сделал. Пила вжикнула пару раз и отпилила кусок жерди. Аут!

– Ддай мне боярич, заикаясь попросил Еремей.

– Да сколько угодно, Ерёма. Пили сколько хочешь, но ещё и думай. Как сделать большое колесо. Им же можно не только пилить, но и ковать, меха в доменке качать. Мы так и сделаем. Одно большое колесо на длинном валу. По одну сторону доскопилка, по другую кузница, доменка, ты себе лежишь на печи, а река за тебя пилит, куёт, мелет зерно, воду подаёт. Ляпота!!

Через пару дней приплыли избы из крепости. А с ними и дед, видать был у него доглядчик за мной. Первым делом сунулся к водяному колесу.

– И что говоришь можно доски пилить? Сколь из бревна можешь напилить досок?

– Ну, ежели бревно в обхват толщиной, да захочешь доску в два пальца толщиной, то можно сделать добрых досок восемь штук за раз.

– А сколь долго пилить она их будет?

– Так думаю всяко разно быстрее, чем топором её тесать. Можно любой толщины доски строгать, хоть в два хоть в три пальца, да хоть брус в вершок или два.

– Опять тебе вспомнилось небывалое?

– Да дедушка, вот такая у меня беда, вспоминать небывалое, но полезное же.

– Дед пожевал губами и изрёк. Доскопилку ладить будем вдвоём, народу я пришлю. Не один у меня плотник был. Ты со своими дома ставь, поля распахивай, а мои сладят и запруду и меленку, за половинную долю. Согласен ли?

– Согласен деда! Спаси тя Бог, а я всё мучаюсь, придумок много, людей мало, хоть разорвись.

– А зачем тебе свинско то железо? Никудышно же?

– Кудышно дедушка, ещё как кудышно. Вот запруду сладим, колесо большое установим, по одну сторону доскопилка, по другую сторону кузня с доменкой. Вот тогда и увидишь, что можно из свинного железа получить.

Через пару дней, на плоту приплыли к нам семеро мужиков, старший поклонился мне и сказал:

– Будь здрав боярич. Я, Любомысл – плотник. Вовода Палей прислал нас изладить запруду и водяно колесо, по твоему разумению. Приплыли мы со своим струментом, хлебным припасом, чего не хватать будет, в реке возьмём, али в лесу. Народ мы привычный. Где запруду ладить будем?

– А вот по этой протоке сплавляйтесь вниз, через версту увидите речку малую, что берег высокий руслом прорезала. Там приставайте, я вскоре подъеду.

– А можно ли поглядеть поближе на малое водяно колесо.

– Да сколь душе угодно. Смотрите, прикидывайте, не запрещаю. Скажу только одно. Ваше колесо должно быть в полторы сажени высотой и сидеть на оси в обхват толщиной и около трёх саженей длины, а сам ось должна на четырёх опорах лежать, да на них крутится. А на краю того вала, за последней опорой, должно сидеть ещё одно колесо в два аршина величиной. Вот как это малое колёсико, вишь шпенёк ейный жердь таскает туда–сюда? По силам ли вам такое?

– Не сумлевайся боярич. Сладим.

– Ну, тогда с богом мастера.

Еремей приуныл, глядя на то какой кус работы уплыл из его рук, но плетью обуха не перешибёшь. Люди воеводы, это статус до которого он ещё не дорос. Но у него был шанс стать человеком боярича, и я дал ему этот шанс.

– Не тужи Ерёма, не последня у меня эта задумка. А поглядеть, как оно строится, тебе никто не помешает. На паях доскопилка, половина моя, половина деда. Ищи место где ветер дует постоянно. Хоть полдня в одну сторону, а полдня в другую, и тебя научу, как ветряную меленку поставить. А пока подними ка мне избу из тех, что дед прислал, хватит мне с невестой в шатре на шкурах спать. Посадил Любаву всё это время слушавшую мой разговор впереди себя на коня и в сопровождении дядьки поехал в сторону будущего центра промышленности имени боярича Алёши.

К месту, где пристал плот с мастерами, добрались быстро, мужики споро разгружали плот от пожитков и инструмента. Любомысл подошёл ко мне с вопросом:

– Эта ли речушка на которой строить будем?

– Эта, ответил я, – но строить будем не здесь на берегу, а чуть далее по руслу речушки. Для начала я хочу чтобы вы построили малую запруду и установили малое колесо, мы построим образец, по которому вы далее построите большую доскопилку и мельницу. Пойдём ка старшой да выберем место стройки. Прошли вглубь метров триста и набрели на идеальное для стройки место. Речка в этом месте падала вниз с пятиметрового каменного обрыва. Мало того она прорыла ещё двухсаженной ширины и глубины канаву в довольно твёрдом песчанике , осталось слегка подправить берега, ложе для оси, и сложить два сарая, один для доскопилки, второй для кузни. Поднялись по обрыву наверх и увидели небольшое озеро окруженное высокими берегами, там где мы стояли было самое низкое место и немудрено, что речка именно здесь спрыгнула вниз стремясь к своей полноводной сестре.

– Имей в виду, что брёвна по речке будут сплавлять до водопада, далее по наклонному желобу они по одному поползут под пилы, длина бревна не более трёх саженей, а толщина не более обхвата, обхвата с четвертью.

– Всё сполним боярич, не сумлевайся. Чего не понятно спросим заранее. Видал я ранее меленку на ручье, разглядел всё, правда там токмо рожь в муку мололи, но раз ты говоришь, што эта меленка будет брёвна пилить, то мы всё сладим, што бы так оно и было.

– Ну лады тогда, но наезжать буду кажный день.

Вот так потихоньку помаленьку строилось Алёшино. Первым стал мой пятистенок, банька на берегу и мой персональный сортир. По–моему, моим вторым указом было построить два общественных сортира, а пойманный за оправлением большой нужды вне сортира наказывался звездюлями. После двух трёх показательных порок, «минные» постановки прекратились. Народ привык, и цивилизация сделала ещё один шажок. Вторым домом стала изба для моей челяди, третьей поднялась на улице мастеров изба Еремея. Четвёртой поднял себе избу дядька. На моём подворье и недалеко от моей избы. Весь народ был занят устройством быта. Всюду стучали топоры. Мальчишки постарше вовсю помогали родителям те, кто помладше ловил рыбу, девчонки собирали и сушили мох. Наконец приплыл караван сородичей Любавы с солью, мехами и мёдом, часть обменяли мы на свои поделки из металла, остальное выкупил дед. Приезжие принялись расспрашивать Любаву о житье бытье, та, что-то им рассказывала, сводила их к водяному колесу, которое крутилось до сих пор. Кто–то из приезжих ухватился за шпенёк малого колеса и ему успешно вывернуло руку в плече, пришлось хорошо дернуть, чтобы вправить ему её обратно. Сводила и на постройку мельницы, вечером у общего костра я спел пару песен. В общем, встретили и проводили, на мой взгляд достойно.

– Мёд? Так в этих краях живут пчёлы? Спросил я Любаву.

– Есть пчёлы, но злющие, пожаловалась она. Меня два раза кусали. Больноо! Живут в дуплах деревьев, высоко над землёй. Добыть мёд трудно и опасно.

– Пчёлы, Любава, это хорошо! Это не только мёд, но и воск, а воск это свечи, а значит и свет вечером. Что ещё, я помнил о попаданцах и их изобретениях? Ах вот что ещё! В одной из последних прочитанных мною книгах попаданец наладил добычу древесного угля и попутно, скипидара, дёгтя, и какой–то хрени типа бензин. Уголь нужен? Для доменки и для горна кузнецу, точно. Дёготь? Стопроцентно нужен! Надо же чем–то смазывать ось водяного колеса, а то задолбаемся её менять. Решено, надо напрячь народ этой темой. Тем более что выкорчеванных пней море. Что там надо для этого? Нужна печь, А это опять кирпич, но можно и в яме, главное без доступа воздуха, идут на это дело любые обрубки, обрезки деревьев, внизу концентрируется дёготь вверху, если охладить выходящий газ змеевиком – метанол! Вот вспомнил название, а метанол – это уже лампа Аладина! А если наладить производство стекла, то привет лампе «летучая мышка». Кирпич? Что там у горшечников? Время идёт, а кирпича не вижу. Найти и что ни будь с ними сделать для ускорения процесса. Дал задание дядьке, отловить и привести под мои грозные очи. Не успели. В залив вплыл небольшой плот с первой сотней кирпича и двумя чумазыми горшечниками .

– Здрав будешь боярич! Вот первый кирпич, вторая сотня в печи калится, через три дни готова будет. Да вот ещё поделки, что умеем. Надо ли такое? На плоту лежали крынки всех калибров, миски, кружки, и даже что–то похожее на кастрюли. Моя повариха выбрала то, что ей надо было, оставшееся расхватали остальные.

– Добро! Молодцы! Васса, а прикажи принести сюда жбанчик мёда, да туес соли, – обратился я к поварихе. Мигом сбегали, и вот я вручил свою благодарность передовикам производства жбан литров на пять мёда и туес килограмма на четыре соли. Всё это как награда за скоро и добротно сделанный кирпич. Надо ли чего вам ещё?

– Спаси тя бог боярин, сколь мы уже соли не едали. Пресно в горле стоит. Мы пока так делаем, сотню тебе кирпича, сотню себе. Нам же тожа надоть печи добрые ладить.

– Согласен, но та сотня, что зреет у тебя в печи моя, мне доменку надо ставить, железо плавить. Тебе же инструмента сделаем, легче копать, легче замесы творить будет. А что подельник твой где? Что у него с кирпичом?

– Так это, он чуток далее меня устроилси, но я пошлю сынка с наказом поторопиться. Топора ли боярин нет ли лишнего, хучь какого? Дерева рубить на дрова, да на плоты.

– Дядька! Выдай ему самолучший топор!

Осчастливленный мастер, обнимал топор, кланялся и бил себя пятками в грудь, что с новым то топором он вдвое кирпича сделает. Я не стал его разубеждать, мол, есть норма выработки и нормированный рабочий день. Кирпич ныне стоил дороже золота. Попросил только с челном отправить куля два глины на обмазку доменки, да прибыть самому мастеру её построить.

– Так вот со второй сотней и приеду и готовую к замесу глину привезу. Чтобы время не терять на творение глины.

Кузнец перевёз весь чугун, а его оказалось с пол тонны чушками, по двадцать килограмм к нам.

Теперь, когда я определился с местом кузни и доскопилки, пора была и кузнецу устраиваться на новом месте. Горшечник уплыл на челне, плот свой с кирпичом оставил нам, вот на него и погрузился Первак со своими пожитками, чугуном и скарбом. Плот с трудом, но выдержал дополнительный груз, и Первак отбыл. Он уже нашёл себе двух мальчишек в подсобники, и те гордые своим новым статусом задирая носы перед своими одногодками, теперь упирались жердями в дно, управляя плотом. Космонавты, ети иху маман!

– Через день приплыл и второй горшечник, тоже привёз сотню кирпича, но без поделок. Обьяснил задержку тем, что карьер залегания глины ему достался поглубже и много времени затратил на его вскрышу. Но семья у него вдвое больше, и он де нагонит недостачу.