Текст книги "Восточная миссия (сборник)"

Автор книги: Сергей Бортников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Сергей Иванович Бортников
Восточная миссия

Восточная миссия

1

Много лет Альберт Эйнштейн готовился к этому событию.

Нервничал, переживал, снова и снова проверял, не закралась ли ошибка в его расчеты.

«Еще никогда на мою долю не выпадал такой каторжный труд», – в то время жаловался ученый одному из многочисленных своих друзей…

Через две недели на западе Российской империи произойдет полное солнечное затмение, которое наконец-то подтвердит правильность выводов его главного труда – теории тяготения, исходящей из общей теории относительности.

Только в этот день можно лицезреть звезду, находящуюся на одной линии с Солнцем…

Берлинская обсерватория уже снарядила экспедицию под руководством Эрвина Френдлиха на Южный берег Крыма. Финансировал ее лично Густав Крупп…

Эйнштейн хлопнул дверью кабинета в Гумбольтском университете и вышел на улицу Берлина.

– Война! Новая война! Германия объявила войну России! – в двух метрах от него громко прокричал белокурый подросток с перекинутой через плечо почтовой сумкой.

– Ну-ка, дай сюда газету!

Броские заголовки не оставляли и тени сомнений – главное дело всей его жизни вдруг оказалось под угрозой!

2

C раннего детства у него было два увлечения: рыбалка и борьба. Какое из них появилось раньше – Анри Герд и сам не мог сказать: сколько себя помнил, он боролся и удил рыбу.

Замок, еще в Средние века пожалованный Людовиком Толстым его далеким предкам, так же, как и Анри, посвятившим свою жизнь защите Отечества, стоял прямо на берегу реки Изер.

Еще пятилетним ребенком он помогал отцу по утрам раскидывать нехитрые рыбацкие снасти, а с семи лет и сам мог запросто поймать руками зазевавшуюся рыбину, не говоря уже о раках, которыми Изер просто кишел…

Бороться тоже приходилось чуть ли не каждый день… Всякое выяснение отношений со старшими братьями и даже сестрой Эльвирой, не раз отличавшейся в кулачных боях с соседскими мальчишками, всегда заканчивалось дружеской потасовкой, однако до банальной драки дело никогда не доходило. Уже в четырнадцать лет Анри без особых усилий укладывал их наземь; мать не без оснований шутила: если так пойдет и дальше, скоро он доберется и до родителей…

Капитан улыбнулся воспоминаниям детства и поправил новенькую униформу, ладно сидящую на крепком теле.

…А в пятнадцать лет у него появилось третье увлечение, даже не увлечение – настоящая мужская страсть. Возникла она в Париже, куда Анри отправил отец постигать военное искусство. Здесь юноша впервые увидел автомобиль и сразу неистово влюбился… Спустя несколько лет именно он открыл первую в Бельгии автомастерскую…

Недавно Константу Ле Маре (под таким псевдонимом его знали на ринге и в войсках) предложили стать командиром батареи из нескольких броневиков, поступивших на вооружение бельгийской армии. Капитан с благодарностью согласился… Несколько угловатые «пежо» с мощной броней, увенчанной 37-миллиметровой пушкой, казались верхом совершенства, «гениальным воплощением передовой научной мысли»… Конечно, не прогулочный «де-дион», на котором он приехал домой, но техника что надо!

Накануне немецкие войска вторглись в Люксембург. Как только Констант узнал об этом – прервал свой отпуск и вернулся в Бельгию, так и не успев завоевать очередной титул чемпиона мира по греко-римской борьбе, который разыгрывался на турнире в Турции. Первым делом поехал не в часть, как предписывалось Уставом, а к старым уже родителям: коль завтра вой на, кто знает, когда еще удастся свидеться с ними. Если вообще удастся…

Впрочем, в то, что его Родина вскоре пойдет под каб лук агрессора, – Ле Маре не верил. Как-никак кайзер Вильгельм и король Альберт I – свояки, они не допустят пролития родственной крови…

Беспощадное августовское солнце все-таки заставило расстегнуть, а затем и снять тщательно отглаженный китель.

Констант огляделся и, никого не заметив, сбросил также обувь и штаны.

Разогнался и голышом плюхнулся в воду.

3

Старший урядник Оренбургского казачьего войска Григорий Федулов, как и Констант Ле Маре, жил на берегу реки. Только куда более полноводной и коварной, нежели Изер. После Пугачевского бунта Екатерина II своим Указом нарекла ее «Урал», но местные жители еще долго пользовались старым названием – Яик. Соответственно, и казаков соседнего полка по привычке называли яицкими. «Есть яицкие, а есть безъяицкие», – шутили станичники. Оренбуржцы на это не обижались.

Уральская рыбалка тоже была не ровня бельгийской. Особенно, когда осетры из Каспия шли на нерест. Черную икру тогда казаки возили подводами… Или зимой, когда они багрили на ямах сомов, сазанов и красную рыбу – как издавна называли тех же осетровых… Одному тут не управиться, приходилось собираться в артели. Человек по десять, а то и пятнадцать…

Григорий закурил…

Унылая и размеренная крестьянская жизнь в последнее время изрядно поднадоела.

Ах, как он соскучился по военным походам, исполненным риска и невероятных приключений!

Душевные раны, нанесенные неудачной Японской кампанией, за участие в которой он, тогда еще безусый юнец, заслужил медаль и первый знак отличия на фуражку, оказались гораздо опаснее физических, казачья рука днем и ночью тосковала по шашке, а приходится таскать бредень!

– Чё загрустил, Григорий Терентьевич? – донесся до него голос вахмистра Татаринцева. – Давай хватай невод, завтра начальство приезжает…

«С чего бы это?» – мысленно удивился старший урядник, но вслух не спросил ничего.

«Не положено!»

4

Альберт не был рожден для престола, хоть и восседал на нем уже почти пять лет. Да, он потомок знатного рода… Отец – граф Фландрский, мать – из Гогенцоллернов… Ну и что из этого? Альберт I не король Бельгии, как ошибочно полагают многие, он «король бельгийцев», и стремится всячески соответствовать своему титулу – лазит по горам, гоняет на автомобилях и мотоциклах, любит упражняться в стрельбе из разных видов оружия.

Альберт всего лишь третий король в истории самой молодой европейской монархии.

До 1830 года его горячо любимая Родина постоянно пребывала под властью то Франции, то Италии, то Пруссии, то Испании, то Голландии… И вот теперь новая угроза независимости… Германский посол Белов-Залеске вручил ультиматум Вильгельма Второго: отвести бельгийские войска к Антверпену и не мешать продвижению немцев на запад. Для принятия решения королю отвели ровно сутки…

Ах, если б только он мог вызвать этого прусского гусака на дуэль! Чтобы избежать человеческих жертв и в честной борьбе выяснить, кто из них сильнее. В своей победе Альберт ни на секунду не сомневался… Как не сомневался и в том, что отклонит ультиматум.

Он пододвинул к себе листок бумаги, макнул перо в чернильницу и написал: «Если бы королям дозволено было воевать, моя первая пуля была б тебе, Вильгельм!»

– Вы меня звали? – где-то сзади раздался тонкий детский голос.

В арке, отделявшей рабочий кабинет от величественного зала, выросла сухощавая фигура Леопольда… Ему уже четырнадцатый год, а выглядит совсем ребенком. И никак не разделяет увлечений родителя. Ни спортом, ни оружием…

– Сын мой, нас ждут тяжкие испытания…

Бледное лицо юноши исказила гримаса страха (забегая вперед, скажу, что в его судьбе тоже найдется «место для подвига», однако Леопольд, в отличие от своего мужественного родителя, в ответственный момент не проявит героизма, будет заигрывать с агрессором, а потом и добровольно сдастся в плен, после чего навсегда останется в памяти своего народа предателем и трусом. Если бы Альберт знал, какая участь ждет его отпрыска, то наверняка повторил бы поступок грозного русского царя… К сожаленью, заглянуть в будущее не могут даже коронованные особы).

– …Вильгельм предъявил нам ультиматум…

– Как-ка-какой?

– Если мы не пропустим германские войска на Францию, нас ждет оккупация…

– А…а… Не-не-нельзя ли…

– Нельзя… Вы с братом остаетесь возле матери и сестры. Понимаете, какая ответственность ложится на вас?

– Да, папа…

5

Когда голова Константа показалась из воды, его очи встретились с бездонными синими глазами прелестной незнакомки.

– Капитан Ле Маре?

– Так точно!

– Мой дядя уже третий час ищет вас по всем окрестностям!

– По какому поводу?

– Вам телеграмма…

– А… Так ваш дядя почтальон?!

– Какой вы догадливый…

– Сейчас мы немедленно отправимся к нему… Но… Не могли бы вы для начала отвернуться…

– Как скажете!

Девушка фыркнула и повернула к нему округлый зад, покрытый широченной фламандской юбкой. При иных обстоятельствах Констант не преминул бы немедленно заглянуть под это многослойное убранство, однако сегодня содержимое телеграфного послания почему-то волновало его больше, чем такое желанное (ввиду длительного воздержания) женское тело.

Офицер застегнул китель на все пуговицы и предложил:

– Садись. Поедем искать твоего дядю.

– Спасибо. Я на велосипеде.

– Для него тоже найдется место…

Не дожидаясь согласия, Констант схватил «двухколесного коня» и бросил поперек своего кабриолета. Девчушка молча впорхнула в раскрытую дверь и зажмурила глаза от удовольствия:

– Какое шикарное авто!

– Под стать вам, мадам…

– Мадемуазель… Мадемуазель Ванденбрук…

– А звать?

– Мари-Жозе.

– Ух ты, как дочь короля…

– А вдруг это я?

– Неправда. Малышке Мари всего восемь лет отроду…

– Согласна… А вас как звать?

– Констант… Правда, здесь меня больше знают как Анри…

– Неужели вы Анри Герд, сын старого барона?

– Так точно…

– Тогда я вам не пара!

– Ну, не скажи…

Констант попытался обнять свою спутницу, но та оттолкнула его руку.

– Знаем мы вас, военных!

– Плохо знаете…

– Дома небось у вас жена и куча детишек.

– Нет. Я холост. Слово офицера.

– Вам только и надо, что соблазнить невинную девушку… И бросить…

– Мари… Мари… Я ваш пленник с первого взгляда!

– Не верю.

– Я докажу!

Он резко нажал на тормоза. Автомобиль остановился посреди роскошного луга. Велосипед поехал вперед и чуть не ударил в спину юную нимфу, замершую в объятиях опытного ловеласа…

– Мари… Мари… Я искал тебя всю жизнь…

Она не сопротивлялась. Такие красавцы нечасто попадаются на жизненном пути сельских простушек…

Почтальон был найден только через час.

«Приказываю немедленно прибыть в расположение части», – гласила телеграмма.

6

Иван Барбович родился на Полтавщине 27 января 1874 года в семье потомственного дворянина. Его детство и юность не предвещали блистательной военной карьеры. Вместо престижного Петровского кадетского корпуса Иван учился в обычной гимназии, а военную службу начал почти в 20-летнем возрасте, поступив вольноопределяющимся в 29-й драгунский Одесский полк, стоявший в то время в Ахтырке.

Через полгода он окончил полковую учебную команду унтер-офицеров, а еще через год был зачислен юнкером в Елизаветградское кавалерийское училище, по окончании которого произведен в корнеты и переведен в 30-й драгунский Ингерманландский Его Королевского Высочества великого герцога Саксен-Веймарского полк, расквартированный в Чугуеве. Там Барбович прослужил почти двадцать лет. Заведовал полковым оружием и мастерской, охотничьей, конно-саперной, телеграфной и гелиографической службами…

Готовясь принять пулеметную команду, Иван прошел курс обучения в Ораниенбаумской офицерской стрелковой школе. А вскоре и приобрел первый боевой опыт.

Вообще-то, на Русско-японскую войну ингерманландские драгуны не попали. На Дальний Восток перебросили лишь конно-пулеметную команду штаб-ротмистра Барбовича. Уже там, на далекой корейской земле, Иван проявил себя и как умелый командир, и как удачливый, лихой рубака…

7

Небольшая коммуна Серен под Льежем получила статус города как только там открылось первое металлургическое предприятие. Сейчас Серен известен во всем мире не только как центр тяжелой промышленности, но и родина Жюльена Ляо – «выдающегося деятеля международного коммунистического движения». И хотя в далеком 1914-м господин-товарищ Ляо еще не был «выдающимся», он уже возглавлял союз металлистов Льежа. Плавить сталь наш герой начал с четырнадцати лет…

В тот день на заводе состоялся очередной митинг, на котором Жюльен выступил с пламенной речью:

– Товарищи! Как вы знаете, вчера на территорию Бельгии вторглись чужестранные войска. Король Альберт Первый объявил всеобщую мобилизацию и принял командование войсками. Не дадим немецкому сапогу безнаказанно топтать нашу землю! Все как один станем на защиту Отечества!

Члены Бельгийской рабочей партии, к числу которых уже тогда принадлежал Ляо, в отличие от российских коллег-социалистов, никогда не призывали разжечь огонь войны, чтобы впоследствии превратить его в пламя революции. Они вполне терпимо относились к буржуазному правительству и даже входили в его состав.

Из толпы послышались возгласы:

– Ура! Смерть оккупантам!

Взбодренный всеобщим понимаем, Ляо продолжал:

– Мы победим! Кто хочет записаться добровольцем?

– Я! Я!

Рабочие, расталкивая друг друга, потянулись к сухощавому подростку, старательно заполнявшему толстый блокнот.

Жюльен слез с трибуны и тоже продиктовал свою фамилию…

8

Иван Барбович со стороны наблюдал за тем, как чистят и разбирают пулеметы подчиненные ему гусары. Да-да, еще в 1907 году легендарный Ингерманландский полк, в котором он служил, стал 10-м гусарским, а Иван, после двухлетнего обучения в Санкт-Петербургской офицерско-кавалерийской школе, теперь возглавлял 2-й эскадрон и всю конно-пулеметную команду.

Как вдруг… На возвышенности за его спиной выросла долговязая фигура всадника на роскошном белом коне. За ним – целый табун одномастных скакунов с седоками в военной форме. Так внезапно всегда появлялся начальник дивизии генерал Келлер, регулярно совершавший со своим штабом инспекционные поездки.

– Ваше превосходительство!..

– Отставить… Как служба, Иван Гаврилович?

– Спасибо… Отменно!

Граф спрыгнул с коня…

Гусары прекратили свое занятие и, построившись в шеренгу, вытянулись в струнку. Однако генерал так и не подошел к ним.

– Как Мария Дмитриевна?

(Засвидетельствовать свое почтение супруге ротмистра спешили многие высокие чины: Мария была дочерью генерал-лейтенанта Родионова, человека влиятельного и нужного.)

– Спасибо, Федор Артурович.

– Ну-с, ведите меня к ней…

– Слушаюсь!

– И прикажите накрыть стол. Не каждый день видитесь с начальником дивизии…

– Слушаюсь.

…Мария Дмитриевна, невзирая на дворянское происхождение, принялась хлопотать по хозяйству вместе с прислугой. За несколько минут стол был заставлен всякой домашней вкуснятиной… Ели медленно и долго. По окончании трапезы генерал обхватил своего любимчика за талию и вывел в сад.

– Вскоре нам предстоит снова постоять за Веру, Царя и Отечество…

В глазах Барбовича вспыхнули озорные огоньки:

– Скорее бы!

– Не торопитесь, ротмистр, еще повоюете…

9

Прибыв в Брюссель, Ле Маре получил приказ короля: немедленно выдвинуться со своим дивизионом на заранее подготовленные оборонительные рубежи вдоль речки Маас. Но отбросить назад противника или хотя бы замедлить его продвижение не удалось. После ожесточенных боев был оставлен город Льеж… Там к бельгийской армии прибилось много добровольцев из числа рабочих-металлургов. Среди них выделялся острый на язык тридцатилетний мужчина по имени Жюльен, от которого за версту разило коммунизмом, как метко заметил один из младших офицеров. Констант решил держать потенциального провокатора под неустанным контролем и поэтому взял его в экипаж головного броневика.

Но вскоре «красный Ляо», как стали называть его солдаты, доказал свою смелость не на словах, а на деле.

Когда преследуемая неприятелем бельгийская армия поспешно отступала в сторону Антверпена, именно Жюльен сотоварищи вызвались прикрывать ее отход. Это помогло спасти многие жизни…

Капитан Ле Маре уже не надеялся когда-либо увидеть живыми бравых льежских металлургов, но тем чудом удалось продержаться до ночи и уже тогда – под покровом темноты – броситься вдогонку за отступавшими.

10

Оренбургцы, к которым на одной из станций присоединились дружественные уральцы со своими лошадьми, уже несколько недель тряслись в товарных вагонах. Какой населенный пункт станет конечной точкой их изнурительного путешествия – казаки не ведали. Но в том, что их везут на очередную войну, сомнений не имели.

А тут еще кто-то из грамотных раздобыл газету и начал читать вслух:

«Божиею милостью, мы, Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем верным нашим подданным:

Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови со славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.

Презрев уступчивый и миролюбивый ответ сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.

Вынужденные в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.

Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.

Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение царя с его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.

C глубокою верою в правоту нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел, мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска наши Божее благословение.

Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля[1]1
  В исторических документах (царском манифесте, дневнике и т. д.) даты приведены по старому стилю. Все остальные – по новому.


[Закрыть], в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, царствования же нашего двадцатое.

Николай».

Несмотря на всеобщий патриотический подъем, мнения казаков разделились. Одни, оказавшиеся в меньшинстве, воевать не хотели. Мол, семья, хозяйство, путина, да и уборка урожая на носу. Большинство же, в том числе и Григорий Федулов, вовсю жаждало вражьей крови…

11

Российские ученые предполагали, что полоса затмения рассечет надвое Скандинавский полуостров, пройдет через Ригу, Минск, Киев, восточную часть Крыма, далее – через Турцию, Ирак и Иран. Поэтому Пулковская обсерватория сочла нужным снарядить сразу три экспедиции – в Ригу (С.К. Костинский, Ф.Ф. Витрам, И.А.Балановский, О.А. Баклунд, М.А. Вильев), в Киевскую губернию (Г.А. Тихов[2]2
  Гавриил Тихов (1875–1960) впоследствии стал выдающимся советским астрономом, перу которого в числе других принадлежит и бестселлер «60 лет у телескопа».


[Закрыть], П.И. Яшнов, А.Н.Высотский, С.В. Романская, Н.В. Войткевич-Полякова – ассистентка Высших женских курсов в Петрограде, К.Л. Баев – преподаватель московских гимназий) и в Феодосию (С.И. Белявский, Г.Н. Неуй мин).

Гавриил Андрианович Тихов тщательно готовился к предстоящему эксперименту: заказал в Англии зеркальный телескоп с кварцевым спектрографом, в Германии – картограф с четырьмя объективами.

Все планы спутала война!

О ее начале ученый узнал из телеграммы, которую его ассистент, прапорщик запаса Николай Калитин[3]3
  В советское время Николай Николаевич Калитин стал одним из самых известных актинометристов – наблюдателей солнечных затмений.


[Закрыть], получил уже в Киеве: «Приказываю немедленно прибыть в Гатчинскую авиационную школу для дальнейшего прохождения службы».

Калитин быстро попрощался и сразу же пересел на поезд, идущий в Санкт-Петербург. А Тихов продолжил свой путь до станции Каменка, чтобы оттуда в повозке, запряженной одной захудалой лошаденкой, добраться до забитого села Ставидлы, где он намеревался устроить наблюдательный пункт.

Только как теперь без помощника? Как?

Решить проблему помог хозяин усадьбы, в которой Гавриил Андрианович разместил свою аппаратуру. К его куму как раз приехал на каникулы сын – студент Киевского университета. Звали его Никита Максименко.

12

Первыми ощутили на себе силу противника бойцы 14-й и 15-й кавалерийских дивизий, расквартированных в Польше. В бою под Красником они не сдержали наступление врага и отступили.

На Юго-Западном фронте войска генерала Кевеса быстро продвинулись в глубь России и уже 17 августа овладели Каменец-Подольским.

Здесь следует заметить, что Николай Второй не счел должным держать в мирное время на западе империи большое количество регулярных войск. Мол, достаточно одного Киевского округа. Плюс пограничная стража.

Подразделения 7-й кавалерийской дивизии, насчитывающие 4000 казацких сабель под командованием генерала Михаила Тюлина, базировались во Владимире-Волынском, Ковеле и Грубешове[4]4
  Теперь поветовый город в Республике Польша.


[Закрыть]. В Луцке находился штаб 11-й пехотной дивизии, состоящей из четырех полков: Селенгинского, Якутского, Охотского и Камчатского, под общим командованием генерала Федотова. А штаб 11-й кавалерийской Ивана Де Витта был в Дубно. Ее составили 11-й драгунский Рижский полк (в Кременце), 11-й уланский Чугуевский, 11-й гусарский Изюмский (в Луцке) и 12-й Донской (в Радзивилове[5]5
  Сейчас Радивилов – районный центр Ровенской области Украины.


[Закрыть]).

Неподалеку – в Проскурове[6]6
  Ныне город Хмельницкий – областной центр Украины.


[Закрыть] – находилось командование двух дивизий под номером 12: кавалерийской Каледина и пехотной Орлова. Правда, в самом уездном городе дислоцировались только два полка – уланский Белгородский и Днепровский пехотный. 12-й уланский Ахтырский стоял в Меджибоже, еще два кавалерийских полка (драгунский Стародубовский и 3-й Оренбургский казачий) приютились в Волочиске. Азовский пехотный расположился в Староконстантинове, Украинский и Одесский пехотные – в Каменец-Подольском.

Вот, пожалуй, и все силы на западе империи.

Но как только Австро-Венгрии объявила России войну, на Волынь и Подолье, согласно мобилизационному плану, начали прибывать части из, как тогда говорили, внутренних губерний. Из Житомира вышел драгунский Казанский полк, из Белой Церкви – уланский Бугский, из Василькова – гусарский Киевский, из самой «матери городов русских» – Уральский казачий полк, входившие в состав 9-й кавалерийской дивизии под командованием князя Константина Бегильдеева.

Из Сум, Ахтырки, Чугуева и Харькова спешили лихие кавалеристы Федора Келлера, носившего негласный титул «первой шашки России» – драгунский Новгородский полк, уланский Одесский, гусарский Ингерманландский, в котором служил Иван Барбович. Но особым мужеством и отвагой отличались бойцы 1-го Оренбургского казачьего полка, прошедшие Русско-японскую войну и отчаянно жаждущие реванша.

19 августа Каменец-Подольский был освобожден. Но русские и не думали останавливаться!

13

Альберт I обратился за помощью к Антанте. Навстречу германским войскам были выдвинуты три французские армии левого крыла и одна британская. Сами же бельгийцы откатывались все дальше и дальше на север – в родные места Константа Ле Маре. В конце сентября его подразделение заняло оборону на левом берегу реки Изер. Начался первый этап позиционного противостояния, во время которого капитан частенько наведывался к своей Мари-Жозе… Темными вечерами молодые люди уединялись в родовом замке, где подолгу мечтали, что вот-вот закончится война и они смогут наконец создать счастливую многодетную семью…

Нарушить равновесие на поле брани, каким стала вся Фландрия, долго никому не удавалось. Время от времени противники поочередно намеревались обойти друг друга (скорее – враг врага) и ударить с тыла, но из-за малочисленности совершавших обходные маневры отрядов все попытки провалились. И все же 22 октября немцы форсировали Изер. Казалось, крах неминуем, и король Альберт решил собрать у себя в штабе всех офицеров, среди которых нашлось место и для перспективного Константа Ле Маре.

– Господа… Как ни прискорбно, но мы висим на волоске… Треть личного состава нашей армии уже погибла во Фландрии. Еще чуть-чуть, и враг сбросит нас в Северное море… Какие будут предложения?

Старые генералы Бейке, Досси, Руве, Леман начали осторожно намекать на возможность капитуляции, что просто взбесило свободолюбивого монарха. И тогда Альберт решил обратиться к молодым офицерам.

– Капитан Ле Маре…

– Я!

– Что можете посоветовать лично вы?

– Мне кажется, нужно поднять шлюзы! Во время прилива… вода быстро заполнит низменную часть суши, уже занятую немцами. И противник будет вынужден отступить. А побежит вперед – попадет под огонь наших пулеметов!

– Подобную мысль высказывает французский генерал Фердинанд Фош. У нас есть специалисты по гидросооружениям?

– Они не нужны, – улыбнулся Констант. – Со шлюзами справится любой технически грамотный человек.

– В том числе и вы?

– Конечно. Здесь рядышком находится наше родовое имение. Мальчишками мы не раз наблюдали за работой гидротехников.

– Чего же мы медлим? Действуйте!

– Есть!

14

С собой Констант взял Жюльена Ляо и Оскара Тири – еще одного члена их дружного боевого экипажа. Впрочем, что значит «взял»? Все трое просто заняли свои места в головном броневике механизированного подразделения и рванули в сторону моря.

Прилив только начинался. Могучие морские волны с силой обрушивались на бетонную дамбу и, разбиваясь на мириады капель, зависали в воздухе, серебром сверкая в лунной дорожке…

Сколько раз Ле Маре в детстве любовался такой картиной!

Тем временем Ляо и Тири под присмотром бодрого старика, дежурившего на гидротехническом узле, взялись осуществлять задуманное. Вскоре вода в Изере начнет подниматься, река выйдет из берегов и накроет неприятеля…

Констант наслаждался зрелищем и вспоминал, вспоминал, вспоминал…

В двадцать пять он впервые стал чемпионом мира по греко-римской борьбе. Хороших атлетов тогда в Европе было много. Особенно выделялся русский богатырь Иван Поддубный, слава о подвигах которого гремела по всему свету. Коллеги уважительно называли силача Железным! Жаль… Так и не удалось сразиться с ним…

В финале турнира, проходившего в парижском цирке, Константу противостоял рыжий и чересчур грузный баварец. Соперник легко уходил от захватов и выскальзывал из рук. Может быть, он тоже смазал тело маслом, как один из противников легендарного русского богатыря? Ле Маре собрал все силы в кулак и, схватив за трико, потащил немца в центр арены. Там, пользуясь преимуществом в росте, навалился грудью на его голову и нагнул ее до своей талии… Бросок! Тяжелое тело, совершив немыслимый пируэт, рухнуло на ковер. Потом беднягу долго не могли привести в чувство…

Бурный поток воды стремительно несся навстречу неприятелю. Никто не сможет его остановить!

Ле Маре, Ляо и Тири сели в броневик и помчались к товарищам по оружию, укрывшимся за высокой железнодорожной насыпью.

К утру все было кончено. Враг отступил на правый берег реки Изер. На 700-километровом участке фронта, от Северного моря до швейцарской границы, снова установилось позиционное равновесие. В этот раз надолго. Впрочем, немцы и не пытались его нарушить – у них начались проблемы на Восточном фронте…

15

В тот день, когда на Западном фронте немецкая кавалерия занимала Брюссель, россияне, отбив все атаки неприятеля, форсировали Збруч и вторглись на территорию Австро-Венгрии.

Войска, прибывающие на фронт, сразу вступали в бой.

21 августа между Ярославицами и Волчковцами[7]7
  Теперь в Тернопольской области Украины.


[Закрыть] состоялась самая большая и фактически единственная кавалерийская битва Великой войны, в которой сошлись бойцы 10-й российской и 4-й австро-венгерской дивизий.

А 19-го ингерманландские гусары еще отдыхали после утомительного похода, и ротмистр Барбович соблаговолил поднять их боевой дух:

– Здорово, братцы!

– Здравия желаем, ваше благородие!

– Завтра нам предстоит снова, так сказать, понюхать пороху!

– Да уж не впервой! – первым откликнулся старый служака Степан Гордина, уроженец донбасских степей, воевавший вместе с ним на далекой корейской земле.

– Тебе то что? Хоть эскадрон, хоть сотня… А вот сосед твой, небось, уже в портки наложил…

– Кто, Васька? Да он один их всех на капусту покрошит. Мы с вами и прискакать не успеем!

Иван Гаврилович приблизился к новобранцу – высокому, ладно сложенному молодому человеку лет двадцати пяти.

– Женат?

– Так точно, ваше благородие! – бодро рявкнул Василий.

– И детишки есть?

– А как же без них? Парнишка да девонька… Мал мала меньше…

– Ну а баба у тебя хорошая?

– Так точно! Еще как хороша-с… Работает, словно лошадь…

– Я не в лошадиных смыслах, а в бабьих.

– То есть в постели, – подсказал Степан, хорошо знавший повадки своего командира.

– Горяча… Точно сковородка…

– Звать-то как?

– Аграфеной…. Грушей, значит.

– А писать умеет?

– Никак нет: не грамотная она, а подписываться под чужой рукой, того, стесняется…

– Ты, главное, братец, сам не стесняйся… Бей врага, как Аграфену с похмелья!

– Жалею я ее, Иван Гаврилович… Ежели б хоть раз по-настоящему приложился – давно б детишек осиротил…

– Ладно… Сегодня вечером пойдешь со Степаном в разведку.

– Слушаюсь, ваше благородие!

16

Темнело. Конь под шестипудовым телом Гордины никак не хотел переправляться через Серет, на левом берегу которого расположились ингерманландцы. И тогда вперед рванула лошадь Василия Прыщова. Как только водная преграда осталась позади, гусары спешились и осмотрелись.

– Вот здесь начинается балка, – ткнул в карту указательный палец Степан. – Длиной около километра… За нею справа – поле, а слева – лес. В конце балки наверняка вражий пост или стоянка патруля… Там усилим внимание…

– Хорошо…

– Какое «хорошо», братец? Слушаюсь…

– Слушаюсь, господин вахмистр!

– То-то же…

Гордина отсчитал девятьсот шагов и подал знак, после чего Василий лег на землю и пополз вперед (конь остался под присмотром старшего товарища).

Минут через семь-восемь, показавшихся обеим вечностью, казак вернулся. Недоуменно пожал плечами:

– Никого!

– Что ж, давай, поглядим в четыре глаза…

Лошадей привязали к одинокой березке. После этого Степан плюхнулся на брюхо. Прыщов сделал то же самое.

Выход из балки действительно никто не охранял. Однако чуть правее Гордина заметил пламя костра, в отблесках которого мелькали чьи-то силуэты.

«Сразу видно – резервисты, – мысленно улыбнулся старый солдат, принимая влево. – Нет на них нашего ротмистра».

Около темневшего на горизонте леса стали на постой несколько сотен ландштурмистов – так в Австрии называли бойцов народного ополчения, которые в мирное время один раз в восемь лет сдавали зачеты по стрельбе. Многим из них было далеко за сорок.

– На таких вояк хватит и нашего эскадрона, – язвительно прошипел Васька и получил толчок в бок: мол, соблюдай тишину.

В светлое время суток Гордина наверняка бы заметил и темные воротники жандармов, однако тех было немного, и особой боеспособности неприятельскому войску они не прибавляли.