Текст книги "Восход на Аиде"

Автор книги: Сергей Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Щеглов Сергей
Восход на Аиде

Сергей ЩЕГЛОВ

ВОСХОД НА АИДЕ

1

"Запасайтесь, дьяволы, гробами,

сейчас стрелять буду!"

М. Зощенко

Издалека Аида красива. Искрящийся бриллиант в черной оправе, изредка подмигивающий преломленным синим лучом.

Но видели ее такой немногие. Пилоты давно уже не верят в этом районе своим глазам и на всякий случай отключают визуальные экраны. Голубой гигант, не шутка.

А что до пассажиров, то их на Аиду не берут.

Это уже традиция. С тех пор как не удалось установить прямой трансфер с Земли, Аида перестала значиться в расписании рейсов. И если верить официальным документам, здесь работает только маленькая станция регистрации аномальных явлений, устроиться на которую совершенно невозможно.

Но если уж на Аиду берут пассажира, то исключительно во внутренние каюты. Рядом с грузом. Обычная мера предосторожности – в один не слишком удачный год три человека один за другим выпали случайно в открытый космос, и причин этой случайности так и не нашли.

А что до красоты, поговаривают, что первая, теперь уже легендарная экспедиция угодила в аварию именно из-за того, что весь экипаж, разинув рты, глазел на панорамный экран.

Рассуждая так, пассажир протянул руку и попросил к экрану капитана Скворцова.

– А нельзя ли мне, – осведомился он иронически, – поглядеть на планету назначения?

– Еще насмотритесь, – хмуро ответил капитан. – Ничего там особенного нет. Если еще что-нибудь понадобится, сообщите.

И экран погас.

Пассажир покачал головой, неторопливо прошелся из угла в угол. В его тесном, наскоро приспособленном под каюту отсеке нарастал легкий шум.

Не верьте, что планетарные двигатели бесшумны; наверху их, конечно, не слышно, но пассажир помещался в хвостовой части корабля.

И в этот рейс ему было скучно. Он летел один.

Делать было положительно нечего. От скуки пассажир давно уже царапал стенное покрытие завалявшимся в кармане гвоздем. Там и тут пестрели надписи: "Мыслю, следовательно, существую", "Чем хуже, тем лучше", "Аида не приходит одна".

Пассажир предпочитал цитаты.

Внезапно взгляд его упал на почти стертую надпись, сделанную явно в прошлый рейс. Она гласила: "Ложись!"

Пассажир пожал плечами в недоумении.

Между тем гул двигателей стал оглушительным. Ноги подогнулись сами собой, и пассажиру пришлось сесть на пол, что вовсе не было неприличным при пятикратной перегрузке. У пола белела такая же полустертая надпись: "Не вставай!"

Пассажир все же поднялся на четвереньки. И совершенно напрасно: корабль повело в сторону. Пассажир упал носом вперед. В этом месте надпись на стене объясняла все: "Все равно упадешь".

Пассажир послушно лег на спину.

Когда гул двигателей стих, он вызвал Скворцова:

– Капитан, мне бы узнать, скоро ли мы прибудем?

– Мы уже здесь.

Пассажир удовлетворенно зевнул: путешествие закончилось.

– Я понимаю вас так, что мне можно выходить? – сказал он.

– Нужно.

Судя по ответам Скворцова, корабль уже стоял в шахте космодрома. Пассажир потянул воздух ноздрями. Ничем не пахло.

Аида встречала его приветливо.

И на том, как говорится, спасибо. Пассажир взял чемоданчик с вещами и торжественным шагом вышел из отсека.

Капитана Скворцова мутило. Он постоянно прыскал в ноздри дезодорантом, ворочал глазами и учился не дышать. Увидев пассажира, свежего как огурчик, он совсем пал духом.

– Сверхчеловек, – ругнулся он вполголоса.

– Где? – с любопытством спросил пассажир, расслышав.

– В шлюз идите, в шлюз, – простонал Скворцов. – Ну скоро вы там?! крикнул он экрану телекома. – Быстрее, дышать нечем!

– До свидания, – сказал пассажир и вышел.

Капитан Скворцов откинулся на спинку кресла, вдохнул нечаянно воздух, пропитанный, как ему казалось, запахом миллиона дохлых кошек, и застонал:

– Чтоб я еще на Аиду пошел! И куда профсоюз смотрит...

Пассажир стоял в шлюзе, тоже немало озабоченный. Он вертел чемоданчик в руках, не зная, куда поставить, а прямо ему в лицо пялился всеми объективами шлюз-робот, злобно мигая транспарантом "Предъявите пропуск!".

Пассажир сообразил, наконец, что рискует остаться в шлюзе навсегда, и впал в нервное расстройство. Он швырнул чемоданчик на пол, ударил себя кулаком в грудь и закричал:

– Я же сюда по разнарядке! Какой пропуск?! Я Петров, вот мое удостоверение!

Робот мигал транспарантом и ничего не хотел знать. У него, о чем Петров и не подозревал, не было микрофонов.

Пассажир плюнул в сердцах, боязливо оглянулся и открыл чемоданчик. Достал аппарат странного вида, но банального назначения, и включил.

Транспарант погас, шлюз открылся. Робот перешел в пассивное состояние. Не выключая аппарата, пассажир быстро пересек нейтральную полосу, закрыл дверцу транспортной кабины и заключил:

– Прибыл.

В тот же миг заработала приветственная программа:

– Поздравляем вас с прибытием на гостеприимную Аиду! Будьте особенно осторожны в первые дни вашего здесь пребывания! По выполнении непосредственного задания немедленно возвращайтесь на ближайшую контролируемую станцию. В случае регистрации новых феноменов немедленно выходите на центральный информаторий по прямой телепатической связи. Помните: ваша жизнь – достояние народа!

Программа окончилась, дверцы распахнулись. Пассажир, перестав быть таковым, оказался в приемном отсеке космодрома.

Отсек был невелик. В нем еле помещался оргкомпьютер допотопной модели, письменный стол и десяток полукресел для посетителей. На полу Петров с изумлением увидел ковер.

За столом сидел мордастый мускулистый человек в распахнутом халате и плавках.

– Фамилия? – грозно спросил он.

– Простите? – не понял пассажир. – Вот удостоверение, вот направление, тут все сказано...

– Об информодрязге слыхал?

– А-а...

– То-то! Фамилия? Имя-отчество?

– Петров. Игорь Сергеевич.

– Год рождения?

– Двадцать второй.

– Место рождения?

– Земля, Россия.

– Специальность?

– Диалогик. Немного системотехник...

– Хорошо, специалисты тут нужны... Причины направления на Аиду?

– Распределение.

– Что-о?!

– Распределение. После Академии...

– Ничего себе, – пробормотал человек. – А что в Академии? Что-то было такое? Инциденты, срывы, человеческие жертвы?

– Инциденты? – Петров наморщил лоб. – Разве что "Исход"...

– Уф-ф! – человек повеселел. – Вот и отлично! Что ты там натворил?

Петров наклонился к самому уху человека и сказал несколько фраз. Тот кивнул, не скрывая удовлетворения.

– Ну, раз так, все в порядке! Распределю тебя в седьмой, на плато Прохлады, значит. Будешь чем интересоваться – вызывай меня, не стесняйся. С любой точки, я дальний, нет проблем!

– Простите, я не совсем...

– Я, говорю, телепат – дальний. Впрочем, здесь и безопасник станет телепатом. Словом, захочешь поболтать с Эрбом Хоо – вызывай! А пока топай, устраивайся. Чемоданчик сдай в бессрочную, одежду туда же, у нас мода другая. Остальное сам поймешь.

– До свидания, – вежливо сказал Петров, и пошел. Почти сразу же он понял тонкости местной моды. Стало вдруг нестерпимо жарко, пот пропитал комбинезон и капал под ноги, галстук-бабочка повис мокрой тряпкой. В туфлях творилось что-то ужасное. Ступая по отчего-то одевшейся в иней ковровой дорожке, Петров проследовал к секции номер семь, пытаясь не ломать голову, что это такое – термофлуктуация или психодрязг индивидуального наведения.

Хмурый робот принял чемоданчик и выдал пакет со стандартным набором плавки, халат, пляжные тапочки. Петров переоделся и наконец-то избавился от жары.

– Скажите, как проехать к седьмому сектору? – спросил он у робота.

– Вы перед входом.

– Ах да, извините...

Петров нерешительно открыл полусферу входа с огромной белой семеркой. Просунул голову внутрь, понюхал воздух.

– Идиот! – раздался над ухом чей-то ужасный вопль.

Петров качнулся – кто-то толкнул его в спину – не удержался и сел прямо на пол, хватаясь за него руками. Над ним, добродушно улыбаясь, стоял гигантского роста человек с квадратным подбородком, почти загораживающим остаток лица.

– Это же трансфер, – объяснил он. – Сюда лучше заходить полностью, если хочешь добраться до места в целом виде.

– Простите, – пробормотал Петров. Глаза его были прикованы к лицу незнакомца; казалось, он мучительно пытается что-то вспомнить.

– Меня зовут Стив, – представился человек, одной рукой ставя Петрова на ноги. – Из седьмого. А ты что, новенький?

– Стив... Пармен? – выдавил Петров.

– Да.

Петров сжал лоб ладонью.

– Из АДа?

– В прошлом... Ты что, слышал обо мне?

– Не знаю... Вспомнилось и опять пропало... Ничего не могу понять. Извините еще раз. Меня зовут Игорь, Петров Игорь Сергеевич.

– Ты в седьмой? Тогда пошли!

Петров кивнул. Пармен распахнул уже успевшую захлопнуться полусферу, и они вошли внутрь.

– Раз уж мы знакомы, – проговорил Петров, – не могли бы вы... ну... вкратце рассказать, что здесь к чему, как жизнь... вообще?

– Аида, – Стив пожал плечами. – Самый закрытый участок Галактики.

– Но почему?

– В двух словах этого не скажешь. Новичку для начала надо почитать список феноменов; а если вообще – то только на своей шкуре поймешь. Вот так, к примеру.

Стив распахнул халат. Петров замер, глядя в упор и не смея отвести взгляд. На груди Стива раскинулась разноцветная сетка, смахивавшая бы на татуировку, не будь она подвижной, с изменяющимися линиями, не ползай по ней разноцветные точки, не походи она по раскраске на десантную интерактивную карту.

– Что это? – шепотом спросил Петров, машинально протягивая руку. Палец его коснулся функциональной точки, и карта-татуировка изменила масштаб, подобно настоящей, рисуемой электронной панелью.

Петров испуганно отдернул руку.

– Не пугайся так, – улыбнулся Стив, застегивая халат. – Это и красиво, и безопасно. Ехали мы как-то на вездеходе по этому, – он ткнул себя пальцем в грудь, – району. Попали в трясучку, я навалился на планшет с картой... Сначала думали – обычная надпечатка, но Грег заметил, что она работает. Видно, то была не просто трясучка.

– Она работает? А как? – поинтересовался Петров.

– Как настоящая... А-а, ты о физических принципах?! Даже Паша Буров, который тогда ударился головой о медкомпьютер и теперь знает все, не может сказать, как это происходит. Все, говорит, нормально, клетки как клетки он их теперь без микроскопа видит – и откуда у них избирательное отражение, одной Аиде известно.

– Ну, это-то как раз просто, – пробормотал Петров. – А вы не объясните, что такое трясучка?

– Типун тебе на язык! – ответил Стив.

Они стояли в кабине слишком долго. Стив заметил бы это раньше, не будь он занят разговором. Теперь же странное состояние кабины заметил даже Петров.

Стив сел и махнул рукой – тоже садись. Петров едва успел опуститься на пол, как кабину затрясло – сначала мелко-мелко, углы оплыли и размазались в воздухе, потом стены затряслись и начали шарахаться взад-вперед. Стив закрепился на полу, держась за специальные выступы. Кабина уже обезумела – стены ходили ходуном, делая ее то круглой, то пятиугольной, а потолок резко пошел вниз, словно собираясь прихлопнуть Петрова огромной ладонью. Петров в ожидании удара зажмурился.

Но ударило его об пол.

Петров застонал и возмутился:

– Прекратите! Я буду жаловаться!

Поэтому ли, или по другой причине, но трясучка постепенно стала стихать. Петров поднялся на онемевшие от вибрации ноги и стал поправлять халат.

Стив громко свистнул.

На плече Петрова ярко и отчетливо выступили строчки "Инструкции по технике безопасности в случае задержки кабины".

– Ну вот, – сказал Стив с некоторым удивлением. – Быстро.

– В гробу я видел... – Петров, вне себя, скреб плечо ногтями, нервно цедя слова. – Т-тряс-сучка... Если и дальше так пойдет... Тьфу, гадость! Как отсюда выйти и где ближайший синтезатор?

– Через дверь, – сказал Стив. – Да не нервничай ты, это еще цветочки... Нашему брату не привыкать... Ты куда?

Петров, не оглядываясь, раскрыл дверь и вышел.

– Да не поможет синтезатор! – прокричал Стив ему вслед, вспомнив последний вопрос Петрова. – Тут все совсем не так, как на Земле!

2

"...это лотерея, в которой

выигравшему достается смерть".

А. Дюма

Инструкция по ТБ на обнаженном плече соседа совсем не интересовала плотного коренастого мужчину с голубыми глазами. Он листал местный журнал "Аидец", изредка оглядываясь вокруг. Сосед заметно нервничал и непрестанно поглядывал на сидящих впереди. Очереди к синтезатору, по-видимому, были для него непривычны.

Мужчина почти дочитал журнал, когда подошла его очередь.

– Простите, – нервно проговорил сосед, – вы не могли бы пропустить меня вперед? Я очень тороплюсь, а здесь...

– Торопитесь?

Мужчина воззрился на своего соседа с ужасом.

– Уже вечер, а нужно еще устроиться... Я только сегодня прилетел, а тут эта напасть... – он дотронулся до своего плеча. – Вы, как мне кажется, не спешите, я вас очень прошу...

– Пожалуйста.

– Благодарю...

Сосед тут же подскочил к синтезатору. Тот загудел от непривычного задания, однако сумел-таки переварить его и выплюнул предмет, похожий на электробритву, пышущий жаром после синтеза.

Мужчина с голубыми глазами привстал.

Человек с инструкцией на плече включил "бритву", и сразу стало ясно, что это не просто нечто бреющее. Вместо негромкого жужжания режущих поверхностей раздалось низкое шипение. Человек поднес псевдобритву к плечу и принялся водить туда и обратно.

– Что вы делаете?! – воскликнул мужчина с голубыми глазами.

– Снимаю надпечатку, как видите...

– Вы новичок? Надпечатки не смываются; они не сдираются с кожей; они не умирают с человеком. Это феномен седьмого разряда, тип "Б". Рекомендую почитать каталог...

– Благодарю за информацию, – сухо сказал человек и отвел псевдобритву. Надпечатки на плече больше не было.

– Э?! – издал звук голубоглазый. – Как вы это сделали?!

– Простите, может быть, мы познакомимся? Я – Петров, диалогик, прибыл по распределению...

– Да, конечно, Патрик Лоу, главный врач сектора, но как ты это сделал? Это была настоящая надпечатка!

– Конечно, настоящая, – Петрову не понравилось, что Патрик перешел на ты, но как гость он не стал обижаться. – Вы серьезно спрашиваете?

– То есть?

– То есть не шутите?

– Какие шутки! Ты только что сделал невозможное!

– Вы хотите сказать, что не знаете, что такое лорик?!

– Локальный репликатор? – Патрик недоуменно пожал плечами. – При чем здесь он?!

– С избирательной коррекцией, отмечу, – победоносно заключил Петров. – Это очень просто. Восстанавливается старая кожа, до надпечатки, окружающие ткани корректируются. И все.

– Гм... – Патрик еще раз взглянул на плечо Петрова. – Где же надпечатка в таком случае?

– Где изображение, когда выключен экран?

– Экран? – Патрик захлопал глазами. – Гм... Вон ты как... И часто у тебя такие идеи возникают?

– Это не идея, – Петров начал злиться. – Это очевидный факт!

– Знаешь, – задумчиво, глядя в сторону, сказал Патрик. – Давай работать вместе.

Петров пожал плечами:

– Ничего не имею против. Это ведь седьмой сектор?

– Конечно! Тебе нужно устроиться? Пойдем, покажу.

– Синтезатор, – напомнил Петров.

Патрик уставился на него в недоумении.

– Что – синтезатор? – шепотом спросил он.

– Вы стояли в очереди, – терпеливо объяснил Петров. – Или он вам больше не нужен?

– Ах, да!

Патрик остановился, вернулся к синтезатору и поспешно, виновато оглядываясь, вытащил оттуда пачку сигарет. Петров поморщился.

Заметив это, Патрик усмехнулся:

– Ничего, привыкнешь. Если, конечно, успеешь. Ну, теперь пошли.

Петров спрятал лорик в широченный карман халата и зашагал вслед за Патриком. Тот открыл одну дверь, вторую, втиснулся в шлюз и пригласил следовать за ним. Петров поежился.

– На поверхность?! – спросил он нерешительно, сообразив, зачем шлюз.

– На поверхность, – отозвался Патрик, глядя на приборы. – Погода что надо. Семьсот харри в секунду. И градиент – сорок на метр.

– А разве трансфер не...

– Пешком интереснее! И к тому же безопаснее.

– Безопаснее? – с сомнением переспросил Петров.

– Запомни: здесь опасны только безопасные места.

Двери шлюза открылись, и Петров выглянул наружу. Нельзя сказать, что увиденное его удивило; он ждал как раз чего-то в этом роде. Причудливые фиолетовые растения выплывали из пятнистого тумана, а за ними, в зеленоватых просветах, простиралась безотрадно-серая, уходящая далеко к горизонту череда бесконечных гор. Пик торчал за пиком, скалы громоздились табунами, изредка поблескивая в лучах падавшего неизвестно откуда странного света. Тропинка, выбитая в камне, вела налево.

– Главный корпус, – сказал Патрик, ткнув пальцем, – трансфер, столовая, лаборатории, узел связи, клуб, бар.

– Бар?!

– Бар, бар. Возьми левее.

Петров успел. Потом он долго вспоминал, что именно произошло – уже поднахватавшись знаний о феноменах. Кажется, это был блик. По ногам прошла волна жара, и прямо перед глазами вырос ослепительно-желтый столб, закачался из стороны в сторону, побледнел и погас. Патрик тут же стронулся с места и как ни в чем не бывало пошел дальше по тропинке, оставляя глубокие следы в размякшем камне. Петров не сразу двинулся следом, давая время пятнам, прыгавшим в глазах, успокоиться. Было холодно и непонятно, и по спине забегала дрожь.

Они взошли на вершину небольшого возвышения, похоже, самую высокую точку сектора – отсюда была видна россыпь полусферических корпусов, прилепившихся на краю огромной кальдеры. Патрик протянул руку:

– Жилые корпуса, подсобки, гараж. Я живу во втором слева, вон у той симпатичной скалы. Мы ее называем Дракон.

– Невелики корпуса, – заметил Петров.

– Рефракция. Кстати, задержи дыхание. Ветерок с болот.

– С болот?! Здесь?! – удивился было Петров, но тут повеяло крайне своеобразным запахом, и он зажал нос, ошеломленно всматриваясь в темный провал кальдеры – свалка там, что ли?

– Береги дыхание. Идти еще минуты две, – обрадовал Патрик.

Корпус приближался стремительно, и все же в шлюз Петров вошел, морщась – пришлось несколько раз делать вдох. Патрик включил дезактивацию, облился несколькими душами – кое-что перепало и Петрову – и вошел внутрь. Сразу за шлюзом начиналась кают-компания, безлюдная и полутемная.

– Мы вовремя, – весело заметил Патрик. – Похоже, восход. Ты его, конечно, еще не видел.

– Когда там... Восход? – Петров пожевал губами, словно вспоминая что-то. Потом вдруг воскликнул:

– Послушайте, как мне отсюда улететь? Только со следующим транспортником? Или можно как-то быстрее?

– Ты что?! – изумился Патрик.

– "Восход"! – объяснил Петров. – Как я мог забыть! Гекуран, всепланетный эксперимент... через месяц... – Энтузиазм его внезапно улетучился. – А я здесь...

– Так-так, – Патрик странно посмотрел на Петрова. – Ты что здесь, турист?

– Да нет, по распределению... Но потом я наверстаю...

– Тебя что, не предупредили? – продолжал Патрик непонятно.

– О чем?

– Так, – Патрик неопределенно махнул рукой. – Ладно. Сам узнаешь. А уехать отсюда непросто.

– Почему?

– Пойдем, восход посмотришь, – Патрик мягко толкнул Петрова к выходу, – красиво, знаешь ли, и случается нечасто...

Коридор, лифт, обзорная галерея, два кресла. Удивительно – корпус вроде бы стоял в низине, а вид был, как с Эвереста – дикие скалы в фиолетовых разводах растений на сотни километров вдаль. Что-то было в них завораживающее, Петров смотрел и с каждой секундой все с большей тревогой чувствовал, что не хочет отводить взгляд. Среди скал попадались настоящие скульптуры; пещерный дракон, как живой, глядел на него слева, а справа гряда скал плыла над туманом, словно стадо слонов. Впереди, за высоким гребнем, в небе, растерявшем обычную убогую бесцветность, одна за другой вспыхивали и наливались цветом арочные полосы, сиреневые поначалу и почти красные сейчас, а потом сверкнула из-за горизонта мгновенная россыпь лучей – зеленый, красный, синий – и Петров сжал подлокотники в немом восхищении.

Перед ним, в гранях черных скал, из-за горизонта поднимался, разворачиваясь во всем великолепии, огромный айсберг света; он горел слева направо всеми цветами радуги, словно гигантский спектроскоп встал между солнцем и глазом; по скалам, еще недавно серым и безжизненным, пронесся ураган красок, они вспыхнули ослепительно и расцвели нежными тонами, а потом покрывало красок полезло вверх, и Петров понял – это росли долго ждавшие рассвета каменные цветы Аиды, они вытягивались с фантастической быстротой, а айсберг-солнце вздымался все выше, по-прежнему разделенный на разноцветные полосы, и подбирался вершиной к зениту, основанием все еще касаясь разноцветных скал, ни на что не похожий, холодный и величественный.

Многоцветные тени упали на мозаичный пол, Петров смотрел и внимал, он был бледен, лицо строго вытянулось, он видел и не понимал; и все же не смел ни словом, ни жестом прогнать очарование этого зрелища; а пляска цветов проникала, тем временем, в самое сердце...

Патрик шевельнул затекшей ногой. Тишины и очарования хватило ненадолго – он торопился. Двадцать восемь минут сидели они в зале, и это заставило Патрика нахмуриться.

– Надеюсь, ты раздумал уезжать? – спросил он вполголоса.

Петров ничего не ответил. Тогда Патрик поднялся и встал между окном и Петровым. Тот нехотя шевельнулся, выжав растерянную улыбку.

– Да... – только и сказал он. – И это здесь – каждый день?

– Конечно, нет. Но пойдем!

Они вышли в коридор. Патрик скользнул взглядом по табло, снял со стены шифроключ и передал Петрову. Тот кивнул, увидев на бирке номер тринадцатый.

– Место безопасное, – обнадежил Патрик. – Заодно к феноменам привыкнешь. Недели через две можно будет наверх, к нам.

– К вам?

– К старожилам. Новичку туда лучше не показываться.

Они подошли к квартире, Петров открыл дверь и пригласил Патрика войти. Потом спросил:

– Почему?

– Феномены.

– Какие? – Петров обнаружил на стене большой, в полметра, список феноменов и приготовился слушать разъяснения. Патрик усмехнулся:

– Не эти. Соляроиды, фантомы, дрязги... Зато этой мелочи почти не бывает. Мы-то привыкли, а новичкам плохо.

– Понятно...

Петров посмотрел в список. "Эффекты и феномены". Последние строчки совсем свежие, приписаны от руки. Поднял глаза: квартира что надо, три комнаты, окна во всю стену. Сквозь толстое стекло видны причудливые скалы.

– Ну что, устроился? – спросил Патрик нетерпеливо.

– Сейчас...

Петров еще раз посмотрел список и поежился. Под взгляд попалась строчка – "Отслоение кожи". В графе "Оптимальные действия" стоял жирный прочерк.

Не искушая судьбу, Петров отвел глаза и согласился, что устроился.

– Тогда – в лабораторию.

Заперев дверь – привычка – Петров, как в тумане, зашагал за неутомимым главным врачом. Коридоры, коридоры – корпуса состояли, похоже, исключительно из них, – лестница в подвал.

Тут помещались владения Патрика Лоу. Он вошел в темноту, не сбавляя скорости, протянул руку, и подвал осветился. Патрик поморщился на получившийся мертвенно-зеленый свет, щелкнул по-особому пальцами. Свет просветлел, стал нежным и приятным. И одновременно раздался чей-то голос:

– А, новенький! Привет, давно ждем!

– Алан! – воскликнул Патрик раздраженно. – Уходи, добром прошу!

– Еще чего! Я тебе уже год, как не подчиненный! Лучше располагайтесь, и поболтаем!

– Имей совесть, Алан, – Патрик двинулся вперед, туда, где располагался невидимый Петрову Алан. – Это же новичок!

– Ну и что? – Раздалось бульканье, означавшее, по всей видимости, смех. – Новичком больше, новичком меньше – какая разница?! Мы все здесь в равных условиях! Хотите безопасности – присоединяйтесь!

Петров почувствовал себя неуютно.

– Э... Вы меня не представите? – обратился он к Патрику, который стоял, засунув руки в карманы, и недружелюбно глядел в сторону высокого кресла перед большим панорамным экраном. Случайно опустив глаза, Петров наконец увидел: на крапчатом полу четко отпечатывалась тень кресла, и над этой тенью колебалась как бы полутень – легкое, зыбкое потемнение в форме человеческой фигуры.

– Нет, – отрезал Патрик. – Уходи, или...

– Да брось ты! – сказал Алан, и тень на полу качнулась в такт словам. – С чем пожаловали?

Патрик, не отвечая, вернулся к Петрову и вдруг запустил руку в карман его халата. Петров онемел от возмущения, глядя, как Патрик вытаскивает лорик и тычет в него толстым указательным пальцем. Щелкнула кнопка, Алан за креслом забулькал, но теперь это бульканье и отдаленно не напоминало смех, и Петров увидел, как полутень заколебалась, на секунду сделалась темной, совершенно нормальной тенью человека, сидящего в кресле – и вдруг исчезла.

– Э... – выдавил Петров, но привычка взяла свое. – Нельзя ли возвратить мне аппарат?!

– Подействовал, – как будто удивляясь этому, сказал Патрик. – Надо же... Ах, да, конечно, конечно!

Его широкая ладонь с лежащим на ней лориком приблизилась к Петрову.

– Конечно, подействовал. – Спрятав лорик в карман, повеселевший Петров презрительно пожал плечами. – Вы что, совсем тут все позабыли? Лорик – примитивная машина, ну тот же чайник, и его возможности общеизвестны.

– Таких машин в номенклатуре семь миллионов. – Патрик подошел к креслу. – Начисто...

– Зачем вы его так? – спросил Петров.

– Не его. Это был финалят.

– Что?!

– Финалят. Феномен, – Патрик опустился в кресло. – Вот так и живем.

– Как это – финалят?

– Сейчас, сейчас...

Патрик несколько раз ткнул пальцем в клавиатуру. Засветился экран. Петров с минуту ждал объяснений, потом сообразил – огляделся, нашел список феноменов и прочел вслух:

– "Финалят". Образование, возникающее после катарсиса – смотри катарсис. Воздействия: эмоциональное, семантическое, редко биохимическое... Оптимальные действия: ждать конца цикла. Эмпирическая формула длительности цикла... Это уже не то... Ага, вот: "Катарсис". Переход человека в метастабильное состояние с сохранением только рассудочной деятельности... И кто эти формулировки придумывал...

– Не нравится? – Патрик довольно хохотнул. – Тогда вычеркивай смело все равно это одно явление, хроносценция. Открытое Пэ Лоу минуту назад.

– Зачеркнуть? Охотно... – Петров пошарил по карманам. Фломастера не было: не запасся. – Без лорика у вас, похоже, как на Земле без телекома. Финалят я уже видел, а как выглядит катарсис?

– Колебания эфира; если человек оказывается в их зоне, сначала кричит, потом постепенно теряет сознание, становится все прозрачнее и как бы растворяется в воздухе. Происходит это редко, раз в пять-шесть месяцев. Защита неизвестна.

– Так это смерть?

– Официально да, но по сути... Алану не повезло первому: он как раз сказал "финита", откуда пошло название. Потом, в циклах, рассказал, что происходит после конца... Память сохраняется.

– Тогда зачем вы его уничтожили?

– Из-за тебя. Финалят – это не для новичков...

– Неужели?

– И в его присутствии невозможно работать, болтун... И потом, честно говоря, он слишком меня раздражает!

Петров издал сдавленный звук, слишком странный для того, чтобы быть реакцией на слова Патрика.

Лицо человека, возникшее в воздухе прямо перед ним, казалось знакомым. Жаль, что ничего, кроме лица, не было вообще – по фигуре, по одежде можно было бы догадаться, кто это.

– А повторить нельзя? – осведомилось висящее в воздухе лицо голосом Алана.

Петров покосился на Патрика. Тот ничего не делал. Стоял, опершись на кресло, и смотрел, словно все происходящее его уже не касалось.

– Аут у него, – сообщил финалят. – Не привык меня во плоти видеть. Ничего, привыкнет! Ну, доставай эту свою штуковину!

– Вы имеете в виду лорик? – машинально спросил Петров, опуская руку в карман.

– Вот-вот! – лицо закачалось вперед-назад: очевидно, Алан пытался кивнуть. – Ну, давай! Глядишь, весь перейду в новую форму – а то ужасно неудобно, голова в одном месте, руки в другом, ноги в третьем, ощущения в четвертом, и все взаимодействия – сотрясение воздуха...

Петров включил лорик, настроил. Алан замолчал, сжал губы. Тело его, сотрясаемое судорогами, медленно проявлялось, обретая плотность нормального человеческого тела, одетого в потертый комбинезон. Проявив Алана полностью, Петров выключил лорик и с беспокойством посмотрел на индикатор заряда. Энергия батарей была на исходе.

– Порядок! – Алан удовлетворенно оглядел себя. – А ну-ка...

Он протянул руку и коснулся кресла. Петров поморщился – он почему-то знал, что произойдет. Кресло задрожало, словно до него дотронулись отбойным молотком на полном ходу, и повалилось на бок. Алан свистнул, быстро поднял кресло и сел в него, закинув ногу за ногу. Кресло тряслось, постепенно успокаиваясь.

Патрик, наконец, рискнул заговорить.

– Мда-с! Алан, ты в норме?

– В норме?! – Алан издевательски фыркнул. – Как бы не так! Я абсолютно уникален! И отклонения из тех, что к совершенству!

– А ощущения?

– Соответственные. Разбираться надо. Да, кстати: тебе спасибо, обратился он к Петрову, – жаль что незнакомы.

– Петров Игорь Сергеевич, диалогик...

– Алан. Валдис. В прошлом – десантник. В недалеком прошлом – финалят. Теперь, насколько я знаю местное косноязычие – экстрафин. Как тут, у вас, за последний месяц ненароком всю Аиду не исследовали?

– Нет, – сказал Патрик. – Вообще-то обмыть полагается... но это вечером. Давайте работать.

– А вообще что новенького? – спросил Алан, излучая любопытство. Слова Патрика о работе не произвели на него никакого впечатления.

– Ничего.

Петров засунул лорик в карман и снова пожал плечами:

– Послушайте, Лоу! Не в обиду вам будет сказано – чем вы тут день за днем занимаетесь?! Что, так трудно было еще год назад понять – финалят это топосценция, лорик единственно нужный аппарат? Мне кажется, что система организации вашей, с позволения сказать, работы, нуждается в значительном улучшении!

– Да?! – Патрик развел руками. – Тебе хорошо говорить! Все новички так говорят! А потом понимают: здесь, когда не знаешь, что будет в следующую секунду, что покажет свихнувшийся в самый неподходящий момент компьютер, удастся ли довести до конца самое маленькое дело, пустячное обследование; когда человек выходит покурить и возвращается фантомом или морфом; когда покойники воскресают и требуют восстановления в правах; когда личные дела на защищенных кристаллах вдруг перепутываются, и плановики посылают врача в десант; когда без регистрации феноменов не протянешь и дня; когда написать пустяковый отчет – подвиг, потому что любой дрязг превращает "сенсибилизацию" в "стон стабильной акции", а листы бумаги прорастают друг в друга, – работать здесь не так-то легко! Или ты думаешь, что мы вообще ничего не делаем?! Да ты еще жив-то только потому, что мы построили корпуса с локализацией феноменов! Вон Алан – не успел заняться после прокладки трансфера изучением фантомов, как сам выбыл из игры! А едва я сажусь за работу, начинаются галлюцинации, в глазах так и встают Дальний, Земля, наш звездолет, и при этом вспоминаешь, что все это потеряно, что теперь осталось только торчать здесь, пока не превратишься в один из феноменов...