Текст книги "Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах"

Автор книги: Сергей Арно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Теперь вон к тому дому, – скомандовала Кристина.

Они добежали до следующего здания.

Кристина бегала здорово, Андрей еле за ней поспевал.

– Пусть нас поищет, придурок, – с насмешкой сказала она, опершись спиной о стену и снимая темные очки.

Кристина дала время отдышаться.

– А теперь дальше пойдем. Пока они выходы обложат, нам отсюда уйти нужно.

– Мы куда-то не туда идем.

– Эх, зря ты, Андрей, в это дело ввязался, предупреждала я тебя… – не обратив внимания на его замечание, проговорила Кристина задумчиво. – Теперь иди, куда ведут, хоть и не всегда захочешь.

Они вышли через ворота к Неве. Летом здесь располагался пляж, и песок вдоль стены усеивали тела загорающих, теперь же не было ни души. Лед на Неве потемнел и, несмотря на пасмурный и ветреный день, было видно, что он здесь ненадолго и скоро придет весна. Кристина решительно зашагала по мерзлому песку вдоль стены. Она знала здесь все ходы и выходы, через двести метров они дошли до ворот, а через них снова оказались за крепостными стенами.

Они проделали обратный путь до Петроградской, так и не встретив серенького типа.

– Все-таки позволь узнать, что это за тайны, кто за тобой следит, да и вообще…

– Я, честно говоря, поначалу не хотела тебе ничего говорить, но раз уж ты сам напросился, раз ты такой бестолковый и тебе не терпится влезть в это дело… То ты уж сам на себя пеняй.

– Конечно, на себя пенять буду, а на кого же еще…

– К бабушке не пойдем, она тебя не любит… она вообще мужиков всех не любит… Обидел ее один… Сволочь! Ну, ладно, давай найдем местечко, расскажу тебе.

Манера говорить у Кристины иногда становилась, как у ее бабушки, она, как бабушка, путала слова местами.

– Поехали уж тогда ко мне, – предложил Андрей, с немалым удовольствием, даже через пальто, чувствуя ее грудь. – У меня спокойно, никого нет, возьмем бутылочку водочки, такси и поедем. Обещаю, что приставать не буду, – приврал он без зазрения совести.

– Ну, насчет приставаний я не опасаюсь, – она бросила на Андрея такой взгляд, который выглядел как два зеленых глаза светофора. У Андрея все внутри перевернулось от этих сигналов. – К тебе я боюсь ехать совсем не поэтому. Юра наверняка о тебе справки навел. Пойдем лучше вон в тот дворик. Я здесь все дворы знаю.

Они обнаружили во дворике скамейку, уселись на нее. Андрей закурил, крупными затяжками глуша поднимавшееся внутри желание.

– Ну, короче, ты, Андрей, сам виноват. Говорила я тебе: не суйся, а ты не слушался… Не слушался, спрашиваю? – опять начала Кристина.

– Ну, не слушался, не слушался! Сам захотел! – рассердился Андрей, сейчас ему было не до всех этих тайн, он с удовольствием уединился бы с ней где-нибудь и… такое бы с ней сотворил!! – Чего ты все меня пугаешь?!

– Пеняй тогда на себя.

Взгляд ее сделался настороженным.

– Короче, труп Гоши нужно перепрятать. И учти, что больше мне положиться не на кого.

Кристина внимательно глядела в глаза Андрея. Он улыбнулся.

– Всего-то! Ночью на кладбище труп откопать и на другое кладбище в троллейбусе перевезти. Не вопрос. – Девушка молча смотрела на Андрея. – Ты чего, обиделась, что ли? – Андрей обнял ее за плечи.

– Нет, я думаю, – сказала она.

– Ты, вообще, что, серьезно? – Андрей перестал улыбаться, стало не до смеха. Ему показалось, что Кристина не шутит. Даже приятные мысли и желания, только что блуждавшие в теле, улетучились куда-то. Перезахоранивать труп неизвестного человека особой охоты не возникало: его отношения с покойниками нельзя было назвать теплыми.

– А зачем это нужно? Или тоже секрет?

– Это как раз не секрет. Я тебе все расскажу, только пообещай, что поможешь мне. Обещаешь?!

Андрей ответил не сразу. Он понимал, что, откажись сейчас, навсегда потеряет эту женщину, но и откапывать труп какого-то Гоши… тем более что еще за труп, кто его угробил, да и зачем его перепрятывать… Действительно, еще влипнешь в историю, или, пожалуй, уже влип.

– Ты расскажи сначала, в чем дело, может, без этого обойтись удастся.

– Гоша… Как бы это сказать… – она выдержала паузу. – Короче говоря, несколько лет я была замужем за врачом-хирургом. Если бы ты знал, какой это страшный человек! Если бы ты только знал! Я ненавижу его и боюсь, панически боюсь… Я до сих пор иногда просыпаюсь ночью и вспоминаю его руки, его мягкие, влажные пальцы с обкусанными ногтями, которые аккуратненько бродят по моему телу… Фу! Это непередаваемое ощущение…

Кристина сморщила носик, в зеленых ее глазах отразилось страдание. Андрею вдруг явственно представилось ее обнаженное тело, блуждающие по нему пальцы (почему-то в виде двух человечков), и ему мучительно захотелось поцеловать ее, но он сдержался.

– Так вот, – продолжала она, – год назад я решила уйти от него, чтобы начать жизнь заново. Я объявила это Юре, но он начал мне говорить такие гадости! Такие гадости!.. что я буквально чуть с ума не свихнулась, я не знала, что он такой негодяй… Он стал кричать, что я не получу его идиотские деньги, что уйду от него даже без одежды… Ты представляешь?! А я сказала, что мне ничего не нужно, что от него я готова бежать на край света и больше не хочу его знать…

– Подожди, а какой труп-то?! Какого Гоши?! – перебил Андрей, поняв, что разговор уходит в глубины личной жизни обиженной женщины.

– Ну, вот я же и говорю, – рассердилась Кристина. – Юрий Анатольевич – это мой муж, мой бывший муж, имеет свою клинику, где зарабатывает огромные деньги, делая пластические операции. Но он еще проделывает, так сказать «для души», всякие опыты по приращиванию разных частей тела. Ну, полный идиот, что с него возьмешь.

– Я о таких опытах в фантастических книжках читал.

– В фантастических – это что! Юра такие опыты делает!.. – Кристина выпучила глаза, что, должно быть, означало высшее проявление изумления. – Ты не знаешь, какой это страшный человек. Так вот, Гоша – это мой бывший одноклассник и его первая неудача. Ну, там история была… – Кристина смутилась, немного помолчала. – Ну, ладно, расскажу, только ты никому… Короче, Юра приревновал меня к Гоше… Ну и обозлился на него.

Кристина как-то скривила лицо, движение, которое могло означать все что угодно и однозначному толкованию не поддавалось.

– Он просто ошалел, обвинял меня черт знает в чем… Он очень ревнивый человек… Ну, в общем… Вот.

Кристина замолчала.

– Так что же, он его убил?! – спросил Андрей. История принимала не то что криминальный, а внутрисемейный характер, а лезть в семейные разборки – дело неблагодарное, там ничего не поймешь.

– Ну, как бы да, убил… – согласилась Кристина. – Вернее, он сам умер, своей смертью…

– Так убил или не убил?

– Он умер после операции, вот. Так что считается – своей смертью.

– Ну, тогда непонятно, зачем его перезакапывать нужно.

– Пойми, Андрюша, что Юра скрыл его смерть от всех и закопал труп в парке, оттуда-то его и нужно перепрятать.

Андрей закурил третью сигарету.

– Слушай, а не проще ли сходить в милицию, пусть они сами труп откапывают, а потом меры принимают.

– Пока они меры принимают, Юра со мной покончит, а если мы труп перепрячем, тогда он в моих руках, и, если со мной что-нибудь случится, тут труп-то и всплывет. Теперь понял?! Труп Гоши – это козырь! А если милиция за это дело возьмется, то тут еще нужно будет доказать, что это Юра с Гошей расправился, понимаешь?! А если не докажем? И потом, пойми, в его руках большие деньги. Он любой суд подкупит! Тут мне и каюк, он мне этого не простит. А если мы труп перепрячем, хоть какая-то надежда, что он меня в покое оставит. Ну, теперь понял, почему я тебя на помощь призвала?! Не Мелодия же мне просить. Сама Гошу не утащу, бабушка тоже никак не сможет… Это, вообще-то, ее идея.

– Заметно, – пробурчал Андрей, щелчком выбросил сигарету далеко на средину двора, она ударилась об асфальт, красиво разлетелись искры.

– Ну хорошо, предположим, что труп мы перепрячем, но как потом докажешь, что этого Гошу твой муж грохнул?

– В том-то и дело, что доказать это будет проще простого: на трупе все доказательства. И потом, труп – это типа залога, чтобы Юра со мной что-нибудь не сделал… Ну, так что? Поможешь мне или как?!

– Неужели ничего больше не придумать?

– Мы с бабушкой все перебрали, это лучший вариант.

– Ничего себе лучший! Слушай, а бабуся твоя все-таки с приветом.

– Ты мою бабушку не трогай, – рассердилась Кристина, в глазах ее блеснули гневные огоньки, она даже кулаки сжала. – Она умнее нас с тобой.

– Ну, ладно-ладно… – примирительно замахал рукой Андрей. – Где он закопан-то?

– А закопан он в парке, рядом с проспектом Ветеранов парк есть. Я туда вчера ездила, место разыскала, там все нормально. Видно, что никто не трогал.

– А везти куда? Транспорт нужен.

– Да ты что, Андрюша, – она положила ему на руку свою руку, он прижал ее сильнее. – Куда его везти?! Тут делов-то всего – отрыл и под соседним деревцем закопал. Юра ведь не станет весь лес в поисках Гоши перекапывать.

– Всего и делов-то! Я-то думал! – обрадовался Андрей. – Эт запросто! Лопата-то есть? Тогда хоть сейчас поехали. Только давай сначала возьмем бутылку водки – и ко мне, я знаешь, как вкусно хлеб жарю!..

– Это дело нехитрое мы на потом оставим, когда труп перепрячем.

Она улыбнулась, и была эта улыбка обещающей столько радостных минут сексуального восторга, быть может, сдобренного какими-то экзотическими извращениями или еще чем-то таким… Ну, словом, что-то очень неожиданное и восхитительное, отчего Андрея передернуло внутренне. Или все эти обещания просто причудились ему в улыбке симпатичной девушки – неизвестно, но он согласился.

Глава 6

Похоронный марш Мендельсона

Крылов надавил кнопку звонка, где-то глубоко в квартире еле слышно грянул похоронный марш.

«Странные вкусы у квартиросъемщиков, – подумал Крылов. – Интересно, а кто написал похоронный марш? Мендельсон, что ли…»

Он снова надавил кнопку звонка.

Замок щелкнул, дверь медленно, с протяжным омерзительным скрипом отворилась, на пороге стоял грузный грустный мужчина в тренировочных штанах с вытянутыми коленями и в майке.

– Заходи, Толя, – сказал он, близоруко щурясь.

Крылов вошел в прихожую.

– Я бы хотел видеть Николая Кузьмича.

– Николая Кузьмича? Я – Николай Кузьмич. А я думал, это племянник мой. Да вы проходите.

Они вошли в просторную комнату.

– Садитесь.

Крылов сел в кресло, Николай Кузьмич – напротив на диван.

– Чаю желаете?

– Нет, спасибо. Меня к вам привело одно дельце, – начал Крылов.

– Вам, что ли, дело с защекоченным передали?

– Мне, – несколько растерявшись, подтвердил Крылов.

– А вы не удивляйтесь, я двадцать пять лет в органах протарабанил. Я нашего и их брата сразу вижу, у вас, что называется, кокарда во лбу горит.

– Ну, вот и хорошо, Николай Кузьмич, значит, с кокардой во лбу говорить легче будет…

– А что говорить-то?! Вам небось про меня уже наговорили… всякого.

– Что вы имеете в виду?

– Ну как что, что у меня не все дома. Говорили?! – в голосе его Крылову почудилась угроза. – Говорили, спрашиваю?! – вдруг рявкнул он и чуть даже приподнялся с дивана, и Крылову показалось, что еще мгновение, и Николай Кузьмич бросится на него и ударит.

– Да слышал что-то… Но ничего определенного…

– То-то же, – погрозил он толстым пальцем. – А я скучаю по работе, как видите. Жена ушла, мне, говорит, надоело все время под следствием находиться. Соседи мне только правду говорят, так что даже скучно – знают, что я их брата насквозь вижу.

Голос его сделался спокойным, даже с некоторой ленивой мечтательностью, и Крылову пришла мысль, что вот только что он продемонстрировал обычный для следователя прием, применяемый в разговорах с подозреваемыми, а он, Крылов, как мальчишка, поймался на него… Не-ет, с коллегой нужно держаться осторожно.

– А я с вами по делу пришел посоветоваться.

– По поводу жмурика защекоченного?.. Там-то все более или менее ясно.

– Двоих защекоченных, – поправил Крылов.

– Двоих? – Николай Кузьмич поднял брови. – Ну вот, кажется, сбывается… Эх, говорил я! Писал сколько!.. Ничего!

– Что вы имеете в виду? Я поднимал протоколы, но ничего не понял. И следов почти никаких.

Николай Кузьмич сидел напротив Крылова ссутулившись, огромный живот его покоился на коленях, лицо в красных прожилках выдавало человека, невоздержанно употребляющего алкоголесодержащие напитки.

– Может, пива хотите? – изучающе глядя на гостя, сказал Николай Кузьмич.

Крылов отказался.

– Ну, тогда я один.

Он принес из кухни бутылку пива и, усевшись на прежнее место, из горлышка стал пить, делая большие громкие глотки.

– Ну, вот что я тебе скажу, Григорий Иванович, – сделав пять больших глотков, сказал хозяин квартиры. – Дело это, с одной стороны, простое, с другой – ух какое сложное. И ты верно сделал, что ко мне с ним явился, кое-что я знаю. – Он отпил пива, кашлянул, вытер тыльной стороной ладони рот. – Но отнесись к этому серьезно. – Он испытующе посмотрел на Крылова. – В общем, твари это речные, русалки балуют.

В отделе Крылову говорили, что его предшественник свихнутый слегка, и сейчас он смотрел на тучного, с огромными руками, капитана в отставке и не знал, как следует себя вести: то ли уйти сразу, то ли еще посидеть, для приличия сменив тему разговора, чтобы психа не травмировать. Конечно, вторично услышав о сказочных существах, обитающих в Неве, он несколько удивился. Но что поделаешь, может, у них с русалковедом один диагноз.

– Это они, стервы, защекатывают народ. От них спасу не будет, помяни мои слова.

– Так откуда они взялись? – Крылов спрашивал не потому, что ожидал услышать ответ на свой вопрос, а только так – беседу поддержать.

– Откуда-откуда, всегда были, – он сделал еще громкий глоток, – это мы с тобой не видели, а те, кто видел, давно на дне речном. Я как начал это дело раскручивать… Э-э! Вижу, нечистое оно…

– Я читал ваши протоколы, ничего там особенного не было.

– Пойми, я же не стану записывать, что найденные возле трупа сухие водоросли, судя по всему, упали с русалки. А чешуя?! Ведь на одежде трупа чешуя, вроде рыбьей, а на самом деле намного крупнее найдена была, у нас в Неве акулы не водятся. На это ты что скажешь?

– Это я читал. Но версия с русалками… – он на мгновение замолчал. – Версия о русалках, на мой взгляд, бредовая.

Крылов и не хотел произносить этого, само собой вырвалось, и он тут же пожалел об этом

– Значит, бредовая?! – угрожающе повторил Николай Кузьмич, сделал новый глоток пива, поставил бутылку на журнальный столик. – Пошли тогда.

Крылов понял, что наступил на больную мозоль хозяина комнаты и аудиенция закончена. Он поднялся и пошел вслед за ним в прихожую. Но Крылов ошибся: Николай Кузьмич, капитан в отставке, повернул в другую сторону. По длинному коридору они прошли мимо вереницы дверей в другой конец квартиры. Николай Кузьмич свернул за угол, они спустились на три ступеньки вниз и остановились около металлической двери. Николай Кузьмич взялся за ручку и обернулся к Крылову.

– Ну что, бред, по-твоему? – грозно проговорил он.

Крылов окинул дверь взглядом. Он не знал, что за ней, и не знал, что ответить. Они стояли так несколько мгновений.

Неужели сейчас он увидит доказательство существования русалок?.. Чушь! Этого не может быть!! Все существо его боролось против. Но уверенность, с которой Николай Кузьмич держался сейчас за ручку двери, говорила об обратном.

– Ну что, бред по-твоему?!.

– Да.

– Ну, пеняй на себя, служивый, – со злостью проговорил Николай Кузьмич.

Он открыл замок, резко распахнул дверь и сильным движением вытолкнул Крылова за дверь. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что Крылов ничего не успел сообразить.

Светом ударило по глазам, он зажмурился, сзади с грохотом закрылась железная дверь… Он стоял на залитой солнцем улице, мимо шли прохожие… Крылов обернулся, посмотрел на железную дверь черного хода и, подумав: «Ну и придурок этот капитан, не зря меня предупреждали», поднял воротник пальто и зашагал в сторону отделения.

Глава 7

Первые отзвуки болезни

ОЛИГОФРЕНИЯ – от греческих слов oligos – незначительный + phren – ум – различные формы врожденного или приобретенного в раннем детстве психического недоразвития.

Встретиться они условились у метро «Проспект Ветеранов» в час ночи. До этого времени Кристина запретила Андрею ездить домой, и он решил до вечера перекантоваться у Мелодия.

– Ну, тебя, Копейкин, за смертью посылать! – встретил Андрея Мелодий, уже два часа мечущийся по комнате в ожидании опохмелки.

Андрей выставил на стол бутылку водки и четыре бутылки пива. Мелодий тотчас открыл пиво и, гулко глотая, принялся пить из горлышка. Андрей сидел за столом, глядя на утоляющего жажду человека.

– Ну, это теперь совсем другое дело. – Мелодий уселся напротив Андрея. – Сегодня на работу не пойдем, отдыхай, Копейкин, отгул тебе даю.

Андрей смотрел на то, как Мелодий жадно пьет пиво с каким-то странным, неизвестным ему чувством раздражения, внутри вскипало что-то неуправляемое, злое. Хотелось встать и двинуть ему по физиономии так, чтобы Мелодий летел, кувыркаясь…

– А ты чего не пьешь? – он внимательно посмотрел в глаза Андрея. – Обиделся, что ли?

Андрей налил себе в стакан пива, сделал несколько глотков, ненависть к хозяину квартиры улеглась.

– Слушай, Мелодий, – Андрей сделал еще два глотка. – А чего ты жену свою дома держишь?

– Держал бы я ее, если бы не старуха. Она, падла, меня со свету сживет!

– А посмотреть на нее можно?

– На старуху-то? да смотри, я-то здесь при чем.

– Не на старуху, на жену твою спящую, на Марианну.

– Да, – Мелодий задумчиво закатил глаза к потолку. – Она у меня женщина красивая. Ну, погляди, погляди на красавицу.

Мелодий подпер кулаком небритый подбородок и уставился взглядом куда-то в далекое прошлое… или в будущее. Андрей поднялся из-за стола. Он ощущал себя как-то странно, движения давались с трудом, как в замедленной съемке. Он подошел к комоду, открыл дверцу… Женщина ничуть не изменилась. Все такая же восковая бледность покрывала ее лицо, каштановые волосы были расчесаны и бережно заколоты старинной заколкой с янтарным наконечником. Да и вся она была опрятная, аккуратненькая, словно вот только перед его приходом причесалась, умылась и улеглась. Навряд ли за внешностью ее следил Мелодий, он себя-то от пьянства в зеркале не находил. Не отводя глаз, Андрей опустился на табуретку возле женщины. Четкий, как у древнеримских скульптур, профиль Марианны, очертания губ, чуть выдающиеся вперед скулы… все это действовало на него магически.

Он смотрел на ее губы, опущенные веки, небольшое ушко и не мог отвести глаз, Андрей никогда не видел таких лиц. И чудилось, что вот сейчас, через мгновение, веки ее дрогнут, она откроет удивленные глаза и скажет что-нибудь простое и ясное, отчего все вдруг встанет на свои места, потому что это будет Главное… Только стоит немного подождать…

– Эй, Копейкин! Ты пить-то будешь?

Андрей повернулся к Мелодию. За столом, помимо Мелодия, сидел откуда-то взявшийся тип с рыжими волосами по краям веснушчатого черепа и стаканом в руке. Он неприятным долгим взглядом смотрел на Андрея.

– Не-ет! Не будет пить, – возразил рыжий и с охотой опрокинул стакан, виртуозностью движения напомнив ловкого фокусника, желающего обмануть зрителя: вот сделал вид, что выпил, а на самом деле…

– Да ладно, не кочевряжься! – призывно махнул рукой Мелодий. – Мы уже одну бутылку приговорили и в исполнение привели. Присоединяйся, Копейкин.

Андрей посмотрел на часы.

– Странно… Я, пожалуй, пойду, – сказал он и поднялся.

Оказывается, возле спящей он, не заметив, провел два часа. Очень странно.

Андрей задумчиво брел по улице. Хотя до встречи с Кристиной была еще куча времени, но он не хотел проводить его в компании с Мелодием и его другом: нужно было пройтись, привести мысли в порядок. Непонятное впечатление произвела на него спящая женщина. Она и сейчас стояла, вернее, лежала перед глазами. Таких лиц он никогда не видел, и в то же время оно было знакомо ему, даже слишком, какое-то удивительно родное лицо.

Гуляя, он решил зайти в кафе.

За столиком с ним оказался мужчина в старомодном, поеденном молью драповом пальто (в каком сундуке можно было раздобыть такое?). У него было неприятное лицо с курносым носом и утопленной переносицей, в маленьких глазках прыгали – то ли злобные, то ли нервные – огоньки. Он метал по сторонам короткие взгляды, руки его находились в постоянном беспокойстве, он то водил по столу ногтистым пальцем, то смахивал с него невидимые крошки. На голове у человека имелось совсем мало волос, и сквозь них проглядывал светлый череп с чешуйками перхоти. Словом, личность по всем параметрам мерзкая. Но Андрею было все равно, кто с ним за столом, он пил водку, из головы не выходила Марианна. Соседу же его, как оказалось, было до него дело. Беззвучно шевеля губами, он внимательно разглядывал лицо Андрея, прищуривая глаз, как художник, собирающийся написать портрет… нет, скорее, как портной, пожелавший сшить костюмчик на его нос и уши… и сейчас обмеривал их взглядом. Потом достал из внутреннего кармана логарифмическую линейку, изредка поглядывая на него, произвел какие-то подсчеты, убрал линейку в карман и обратился к Андрею со следующими словами:

– Вижу, вы не из их числа.

Андрей рассеянно скользнул взглядом по его лицу и, промолчав, сделал глоток водки из стакана.

– Как вы, вообще, относитесь к этим идиотам? Не бойтесь, мне вы можете сказать все откровенно.

– К каким идиотам? – Андрей внимательно посмотрел на соседа, не вызвавшего в нем ни капли приязни.

– Ну, к этим… Ко всем этим, которые нами правят, естественно. Есть еще в России смелые люди, – он оглянулся, наклонился ближе к Андрею. – Учтите, за мной следят агенты ФСБ, они думают, что нам можно заткнуть рот, я состою в сопротивлении, в «Народном фронте», и мы, честные люди, по мере сил боремся с тиранией идиотов. Вступайте в наш «Фронт», мы дадим вам оружие. Вы тоже сможете убивать этих кретинов! Террор!! Только террор!! Эту проклятую власть нужно свергнуть!! – Пока он говорил, голос его становился все более зычным, начав с шепота, он постепенно поднялся до крика, и вот он уже орал, как припадочный, оскалив испорченные кариесом зубы, брызжа слюной и сжав отчаянно кулаки, и на них оглядывались посетители заведения. – Их власть нужно свергнуть! Террор!!

Андрей с нетрезвым изумлением смотрел на разбушевавшегося человека.

– Кого свергнуть? – наконец спросил он.

Человек замер, должно быть, в его некрасивой голове шел какой-то процесс, возможно, химический.

– Как кого? – спросил он с испугом, мгновенно успокоившись. – Я сказал: свергнуть?

– Ну да, вы сказали, что существующий строй нужно свергнуть, – напомнил Андрей.

– Ах, ну да, конечно! Этих идиотов и кретинов, естественно, – он мотнул головой куда-то в пространство. – Ведь это они довели страну и весь мир до катастрофы! Это они, выродки, рожденные алкоголиками и кровосмесителями! – несколько пьяниц, сидевших за соседним столиком, вздрогнули и прислушались к разговору. – Я возглавляю отделение «Народного фронта», за мной следят спецслужбы многих государств. Посмотрите, только осторожно, видите, человек в кроликовой шапке стоит у стойки? Видите?

Андрей скосил глаза.

– Ну, вижу.

– Он из ФСБ, он следит за мной.

– По-моему, он просто пьет сок, – сказал Андрей, бесцеремонно повернув к нему лицо.

Человек у стойки, заметивший движение Андрея, отвернулся, и по его поспешности Андрею показалось, что он действительно следил за его соседом.

– Заметили? Вот так он всегда отворачивается. Я вижу, вы не из их числа, вам можно доверять. Вступайте к нам в сопротивление, мы дадим вам бомбу.

– Мне не нужна бомба, – сказал безразлично Андрей.

– Как не нужна?! – изумился некрасивый человек. – Нет, вы подумайте, ему не нужна бомба!! – последнюю фразу он прокричал на все кафе, призывая всех посетителей в свидетели. – Значит, вам нравится, что идиоты правят миром?!

Андрей отвернулся от оратора. И тот, не чувствуя к себе внимания, вдруг сник и замолчал. Надолго. Андрей, думая о спящей женщине, о нем даже забыл. Через некоторое время сосед зашуршал какими-то бумагами, которые доставал из портфеля.

– Послушайте, – тронул он за руку Андрея. – Вот посмотрите, тут у меня портреты. – Он разложил перед Андреем портреты великих людей, расчерченные карандашом. – Поверьте мне, многих гениев они за уши притянули. Ленин, Сталин, конечно, дебилы, кто спорит. Но ведь Пушкин! Пушкин не идиот. Дети у него – да, были идиотами, но он сам не идиот! Вот у меня размеры его головы! Вот! Сами посмотрите. Многие слишком притянуты за уши. А у меня?! У меня голова разве без признаков идиотизма? Вот посмотрите только! У меня в детстве слюни текли. Но нет! Им этого, видите ли, мало! Вот у меня все параметры подходят. Да и вообще, неужели вырождение не написано у меня на лице, а? – Андрей промолчал. – Вот взгляните в мою детскую карточку, – он положил перед Андреем толстую врачебную карточку. Вот, Кузикин Слава… Кузикин – это я, – он открыл карточку на первой странице и медленно начал листать перед Андреем, комментируя записи. – Вот, энурез, пожалуйста, – перевернул страничку, – слабое умственное развитие, – еще одну. – Ярко выраженные симптомы кретинизма. Вот видите!! – торжественно провозгласил он и перевернул следующую страничку. – Снова энурез. Поверьте, я писался до двадцати двух лет. А слабоумием страдаю и по сей день…

Он еще полистал перед Андреем карточку, рассказывая о своих неизлечимых болезнях, и вдруг со шлепком захлопнул ее.

– Ну вот, скажите, глядя на меня без предвзятости, ведь я идиот, правда?

Андрей пожал плечами, ему вдруг сделалось неуютно в этой странной компании.

– Ведь я пытаюсь уже два года доказать, что я идиот, что я болею неизлечимо. Почему мне никто не верит?! Почему?!

– Нет, ну если ты хочешь быть идиотом, – я не возражаю.

– Кто же не хочет?! Ты, что ли, не хочешь?

Идиот Кузикин смерил его презрительным взглядом.

– А сколько пенсии платят? – поинтересовался Андрей, поднимаясь из-за стола.

– Тебе-то что? – презрительно ухмыльнулся Кузикин, пряча карточку в портфель. – Тебе не светит. Идиотом нужно родиться.

– Да, кому требуется, – бросил Андрей, уходя.

Кузикин проводил его презрительным взглядом.

Конечно, выкапывать неизвестного, чужого покойника, да почему чужого, любого покойника, даже своего ближайшего родственника, – удовольствие небольшое. Да уж какое небольшое, просто-таки омерзительно! Тем более что закопан он не вчера, и, может быть, он даже не в гробу… Кроме того, за это ведь могут и привлечь. Размышлял Андрей, направляясь по улице неизвестно куда и напрочь забыв об идиоте Кузикине. От выпитой водки мысли начинали путаться и дробиться.

День выдался пасмурный. Унылые и простуженные люди, шлепая по снежной жиже, брели кто куда. Смотреть на них было грустно, тем более что у Андрея промок левый ботинок, подошва которого, как назло, треснула. От этого настроение ухудшилось, и, если бы не выпитая водка, стало бы совсем паршиво. Часы показывали пять часов вечера, на набережной Невы зажгли фонари. Андрей внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить левой ногой в лужу и не промочить ботинок еще больше.

Сам не заметив того, прибрел к Троицкому мосту и остановился возле гранитных ступеней спуска к воде. Здесь уже стоял какой-то невысокий коренастый мужчина без шапки с поднятым воротником пальто и смотрел под мост, где на темном льду сидел бесстрашный рыболов, не боявшийся, что ослабленный оттепелью лед под ним может разверзнуться.

– Ловит? – спросил Андрей, подходя к коренастому человеку в пальто.

Тот еле заметно вздрогнул и, повернув голову, взглянул на подошедшего Андрея. У него было скуластое, монгольского типа лицо. Он очень внимательно посмотрел в лицо Андрея, но, ничего не ответив, повернулся и зашагал прочь.

Андрей, посвистывая, спустился по скользким ступеням к Неве. Рыболов сидел в десяти метрах от гранитной площадки недвижимо. На нем было длинное черное пальто.

– Как рыбка, ловится?! – крикнул Андрей. Хотя и знал, что не рыбку тот ловит.

Рыболов не прореагировал.

«Наверное, снова слушает шумы реки», – подумал Андрей.

Его затуманенный алкоголем мозг не хотел мириться с неудачей. Он проверил ногой крепость льда, ступил на него и на разъезжающихся ногах пошел к рыболову.

– Эй, ты жив!

Андрей тронул его за плечо. Рыболов вскочил, снял наушники.

– Ты кто такой, чего здесь ходишь? – прокричал он испуганно. – А, это ты! Ты уже заходил как-то. – Яков Афанасьевич хохотнул гортанно. – Тебя как зовут?

Познакомились.

– Хочешь послушать? – Яков Афанасьевич протянул наушники.

– А чего там слушать? Как канализационные трубы бурчат? Я уже в прошлый раз слушал.

– В прошлый раз такого не было. Сейчас послушай.

Поначалу Андрей ничего вразумительного не слышал, кроме шорохов, но Яков Афанасьевич подкрутил какие-то рычажки у деревянного ящика, должно быть, служившего усилителем, и Андрей различил неясное бульканье, нечеткое шипение, смутное гудение… наконец, отдаленный вой и стоны. Ощущение от этих звуков было тоскливое, будто сидел кто-то на дне сухого колодца, давно сидел и выл от ужаса безнадежности и одиночества, давно выл – всегда.

Андрею снилось иногда такое, будто он со дна смотрит и видит выложенные камнем края колодца. Часто снился этот сон. Его приятель, буддист, говорил, что это воспоминание из прошлой жизни, что это память запечатлела последние минуты в другой жизни, в другом веке, в другом теле… С Андрея даже хмель слетел. Он, внутренне содрогнувшись, снял наушники и протянул хозяину.

– Слышал? – спросил тот.

– Что это было?

– Русалки на дне воют, песни свои поют, – замогильным голосом проговорил русалковед.

– Это что, шутка такая? – спросил Андрей, но от этих слов сделалось ему не по себе.

– Да какие тут шутки. Тут совсем недавно человека, защекоченного насмерть, нашли. Их рук дело.

Андрей от природы был недоверчив, даже в экстрасенсов не верил.

– Это как защекоченного? Кто же его?

– Ясное дело кто – русалки. Они иногда выходят на сушу, ловят запоздалых прохожих, мужчин, затаскивают их в воду или защекатывают насмерть.

– Это, конечно, интересно, но, на мой реалистический взгляд, маловероятно. – Андрей ухмыльнулся, иронией стараясь избавиться от тоскливого ощущения.

– А доказательствам поверишь? – вдруг спросил Яков Афанасьевич. – У меня дома есть неопровержимые доказательства. Ну что, пойдем?

Андрей посмотрел на часы – до перезахоронки была еще уйма времени, потом перевел взгляд на промокший ботинок, который от внутреннего тепла пошел белыми разводами. С мокрым ботинком блуждать целый день, а потом ночью откапывать покойника было небезопасно: запросто можно было схватить насморк.

– Лучше в другой раз, – сказал он.