Текст книги "Ловец тумана"

Автор книги: Сергей Игнатьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

10

Молчаливый водитель, комплекцией немного схожий с платяным шкафом, распахнул перед Севой дверь представительского «Бентли».

Затем обошел машину и проделал то же самое для собаки Мурина-Альбинского. Та, вильнув черным хвостом, устроилась по соседству с Севой.

Они ехали минут пятнадцать, светофоры, улицы и переулки сменялись за окном с такой частотой, что Сева оставил попытки хотя бы примерно представить, в какой район Москвы его везут.

Спрашивать у Мурина, благоухающего «Эгоистом» по соседству, как-то не хотелось.

«Еще решит, что у меня приступ паранойи. Хотя… так оно и есть!»

Наконец, «Бентли» притормозил перед шлагбаумом, за которым обнаружилось массивное здание, ярко блистающее стеклами широких панорамных окон, водруженное на длинный ряд титанических бетонных опор, по виду – один из многочисленных НИИ советской поры, какой-нибудь безымянный «почтовый ящик».

Сопровождаемый Муриным и его собакой, Сева миновал прозрачные двери. Кивнув скучающим на ресепшене охранникам, Мурин приложил к панели магнитный пропуск, отвел турникет и широким хозяйским жестом предложил следовать за ним.

Они миновали длинный коридор, вошли в лифт весьма футуристического вида. Лифт поднимался долго и величественно. На электронном табло, венчавшем панель с кнопками, неспешно сменялись цифры. На «шестерке» раздался мелодичный звон, и двери плавно разъехались в стороны.

Перед Севой открылся широкий холл подковой, покрытый мягким ковролином, с полудесятком дверей красного дерева – совершенно гладких, без ручек, но зато с магнитными панелями для пропусков. Двери чередовались с низкими диванами, с развешанными по стенам гравюрами на черных паспарту и стальными пепельницами, которые выглядели так, что казались побочными детьми космической гонки. На гравюрах изображалось что-то средневеково-рыцарское.

В самом названии организации «Стражи Поднебесья», несмотря на восторженные придыхания замдиректора Шалевич и представительность муринского транспорта, Севе померещилось сначала нечто эзотерически-любительское, прекраснодушное подвижничество с легкой ноткой фанатизма. В глубине души, он скорее ожидал увидеть захламленный полуподвал, эдакий филиал магазина «Путь к себе», пропахший ароматическими палочками, мебель в котором заменяют стопки пестрых брошюр с каким-нибудь Ганешей на обложке, где портрет Кастанеды соседствует с основательно прокопченным бонгом.

Но муринский офис начисто опровергал эту первую ассоциацию, красноречиво говоря о том, что владелец его занимается вовсе не глупостями, а делом серьезным, основательным и, судя по всему, очень доходным.

Из полумрака выплыла стройная девушка, чья азиатская внешность подчеркивалась заколками-спицами и офисным вариантом платья-ципао. Препоручив Севу заботам секретарши, Мурин сообщил, что должен сделать пару безотлагательных звонков и покормить Зидду (кивок в сторону смирно усевшейся на ковролине возле лифта черной зверюги), попросил чувствовать себя как дома и не скучать.

Сева не скучал. Расположившись на мягком диванчике, наслаждался острым несоответствием своего внешнего вида (мятый свитер и линялые джинсы) и окружающего интерьера. Когда секретарша принесла сигары и виски со льдом, несоответствие, достигнув критической отметки, перешло в стадию своеобразного психоделического опыта, вернее даже сказать, трипа.

Прихлебнув из стакана и пустив струю дыма в подсветку потолка в стиле «звездное небо», Сева окончательно расслабился и действительно почувствовал себя, как дома.

Но насладиться этим новым чувством Сева не успел.

Раздался мелодичный звон. Двери лифта плавно разъехались, и в холле появился человек, которого Сева меньше всего ожидал здесь увидеть.

Красно-черно-рыжие «перья» Жанны пребывали все в том же тщательно устроенном беспорядке, на щеках легкий, с мороза, румянец. Выглядела отлично.

Секретарша, соткавшись из полумрака, деликатно заступила девушке дорогу.

– Я на собеседование, – пояснила ей Жанна. – Мне на полтретьего назначено. Решила пораньше подъехать, ничего?

Секретарша успокоила ее в том смысле, что ничего страшного, и предложила занять любой диванчик из представленного широкого ассортимента. Шеф вот-вот подойдет, может быть, чаю или кофе?

Жанна отказалась и от чая, и от кофе и тут заметила Севу.

Вопросительно приподняв тонкую бровь, подошла:

– Вот так встреча! А ты тут какими судьбами?

– Привет, – Сева только теперь осознал всю нелепость своего образа, принялся тушить сигару, отодвинул стакан с выпивкой и как-то вдруг разволновался. – Да вот тоже… Вроде как на собеседование, или типа того.

– Тоже с Муриным вчера пообщался, значит?

Сева ответил неопределенным междометием в том смысле, что практически так все оно и было.

– Нас Артем познакомил, – сообщила Жанна, приземляясь на диванчик рядом с Севой. – Он вроде ничего такой дядька, увлеченный. А я как раз работу ищу. Думаю, ну прямо знак, надо сходить, глянуть.

– Тоже скрытыми ресурсами организма интересуешься?

Жанна, занятая содержимым своей обшитой длинной бахромой сумки, посмотрела на Севу, как на сумасшедшего:

– Ты о чем?

– Ну, я по поводу этого проекта, всякие там сноходческие дела, Кастанеда… да?

– Х-ммм, – Жанна вытащила из сумочки зеркальце, погляделась, поворачивая голову так и эдак. – Уж не знаю, чего тебе Мурин посулил, но я тут вроде как по своей специальности. Я, если ты помнишь, закончила полиграфический.

– Круто. Я вот тоже дизайнер. Рисую прикольные открытки.

– Я помню, ты мне вчера рассказывал.

– Да-а-а?

– Не отложилось в памяти? Это меня, в общем, не удивляет, учитывая твое тогдашнее состояние.

– Да какое состояние, – обиделся Сева. – Так, выпили слегка. Все я помню прекрасно.

– И как замуж меня звал?!

– А такое было?!

– Ну да, ты как на крыше появился, с бутылкой наперевес, в шапке этой дурацкой, сперва пялился на меня с минуту, так что я уже волноваться начала. Потом сигарету попросил. А потом и предложение сделал. В весьма, надо отдать тебе должное, поэтических выражениях.

– И что же ты ответила?

– Что для начала неплохо бы узнать друг друга получше. И тогда ты принялся рассказывать, как в шестом классе вы играли в Троянскую войну на помойке возле школы. И ты выступил в роли Одиссея, заставив остальных тащить ржавый холодильник, символизировавший коня. Сперва история обещала быть довольно задорной, но потом ты, очевидно, сбился с мысли…

– Ужасно, – констатировал Сева. – Как-нибудь надо будет непременно дорассказать тебе эту историю. Может быть, сегодня? Сходим куда-нибудь после этого собеседования твоего, горячего шоколада попьем?

Жанна поочередно посмотрела на Севу, затем на затушенный в пепельнице сигарный окурок, затем на стакан, в котором неспешно истаивали ледяные кубики. Ничего не ответила.

«Похоже, это провал», – привычно подумал Сева.

Тут, на счастье, появился сияющий Мурин. Без собаки. Зато в сопровождении очень необычных людей, господина и дамы. Отечное и рябоватое лицо господина украшала короткая борода, вернее сказать, щетина, изрядно прореженная сединой. Такая же седоватая щетина покрывала его голову. Облаченный в серый костюм свободного покроя, он был грузен и флегматичен, имел уставший вид и в целом напоминал ушедшего на покой пирата. У дамы были высокие скулы и недобро прищуренные глаза, волосы собраны на затылке узлом, и напоминала она строгую воспитательницу в закрытой школе для девочек.

– Здравствуй, Жанночка, – кивнул Мурин. – Вижу, ты пришла пораньше, отлично. Сева, познакомься, это Вегард, наш ведущий специалист… А это Гелена, она у нас отвечает за кадры. Они введут вас в курс дела. Сам я, к сожалению, должен ехать, как бы ни хотелось самому все вам тут показать и рассказать. Неотложные дела, форс-мажор… Надеюсь, ребята, скоро увидимся!

11

Вегард, несмотря на свой усталый и равнодушный вид, оказался довольно симпатичным малым. Он увел Севу в уютный кабинет, столь щедро украшенный растениями, что напоминал скорее небольшую оранжерею, усадил в мягкое кресло и предложил заполнить пару стандартных форм.

Вопросы, встретившиеся в них Севе, вызывали порой некоторое недоумение. К примеру, будущих участников муринского проекта, сама суть которого пока еще не до конца открылась Севе, спрашивали, не страдают ли они «морской болезнью», имеют ли опыт работы с картами Таро и не случалось ли им выигрывать в лотерею. Отчего-то интересовались, имеются ли в теле соискателя металлические протезы – пластины, штифты, болты, спицы и зубные пломбы. В целом эти вопросы не выходили за рамки рутинных опросников, которые приходилось пачками заполнять после окончания института, в ту памятную пору, когда Сева пытался определиться со своим будущим трудоустройством.

После заполнения форм Вегард немного поболтал с Севой насчет его нынешнего места работы, судя по всему, пытаясь аккуратно выяснить, сколь велика скрытая в нем тяга к кардинальным карьерным переменам. Сева в ответ деликатно дал понять, что проектом, о котором увлекательно, но туманно поведал ему Мурин еще в «Кофейнице», конечно, весьма заинтересован, но своей нынешней работой в целом доволен, и вообще хотелось бы узнать подробностей, а там, как говорится, поглядим.

Вегард кивнул, соглашаясь, и тему более не поднимал.

Последовала еще парочка письменных тестов, на этот раз предлагалось выбрать «свой» цвет из предложенного радужного спектра; затем выбрать наиболее понравившуюся фигуру из пары десятков разбросанных по листу кругов, звезд, спиралей и тетраэдров; после чего последовали роршаховские кляксы.

Муринский «ведущий специалист», ознакомившись с результатами тестирования, остался как будто доволен.

Севе сообщили, что с ним свяжутся завтра-послезавтра. Судя по всему, он прошел.

«Смартфон куплю, – подумал Сева, выходя к лифтам в сопровождении Вегарда. – Навороченный какой-нибудь… «Растения против зомби» качну! А то надоело уже эти строительные блоки укладывать, вон до самого Сатурна достраиваю – а оно каждый раз рассыпается, сколько можно?!»

Жанна как раз заходила в лифт. Подчиняясь внезапному порыву, Сева пролепетал что-то вежливо-прощальное Вегарду и стремительным рывком преодолел отделявший его от лифта сумрачный холл с гравюрами, прежде чем двери успели сомкнуться. Оказавшись внутри и как бы устыдившись своего сиюминутного порыва, на Жанну нарочно не смотрел, вид принял независимый и задумчивый.

Но когда на табло, венчавшем панель с кнопками, пятерка сменилась на четверку, все-таки не выдержал:

– Ну как, прошла?

– Похоже, провалила, – скорбно сообщила Жанна.

– Да ну-у?

– Ну да. А ты?

– Не знаю. Сказали – позвонят, если что.

– Мне и такого не сказали. Блин. Зря только время потеряла.

– Ну, попытка не пытка, – сказал Сева, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Все равно же опыт…

– У меня этого опыта – вагон и маленькая тележка.

– Понимаю… Ты все равно не переживай. Все через это проходили. Все будет клево, гарантирую!

– Угу.

Помолчали. На табло замигала цифра «2».

– Настроение паршивое, – сказала Жанна.

– Насчет горячего шоколада все в силе.

– Не люблю горячий шоколад.

– Давай тогда шаурмы у метро купим. С капусткой квашеной, с майонезом, с огурчиками солеными. Слопаем штуки по две, кефиром запьем – сразу все мысли о работе на второй план уйдут. Лишь бы добежать…

– Да ты шутник прямо.

– Ну, у меня бывают моменты.

На табло замигала цифра «1».

– Знаю тут кафе одно неплохое неподалеку, – сказала Жанна. – По чашке чая цветочного. Он отрезвляет, токсины выводит. А то от тебя перегаром за версту несет.

– От меня?? То есть я хотел сказать «ура!».

– Но только по чашке! И исключительно ради того, чтоб узнать, чем у вас там дело с холодильником и троянской осадой закончилось.

– О-о-о, там было поистине эпично!

– Не сомневаюсь. И еще. Чур, одно условие…

– Слушаю и внимаю!

– Ты не мог бы в мою сторону не дышать, пожалуйста! Спасибо.

12

Они выпили по чашке цветочного чая. Потом еще по одной. А потом еще заказали вафли с черничным соусом. И мятное мороженое с шоколадной стружкой.

Оказалось, у них есть и еще кое-что общее, кроме знакомства с любителем розовых рубашек артдиректором Артемом Палычем и исследователем скрытых потенциалов человеческого разума, полиграфическим королем Януарием Муриным-Альбинским.

Оба считали, что F. Андропоff и его «Агрономикон» – это очень круто, хотя и отдает каким-то безумием. Оба считали, что книжная серия Беладонны Фламберг про ведьмачку Беллу и старшеклассника Эдуарда – это просто мрак.

Оба считали, что в «Лосте» самый симпатичный Сойер, хоть он и мерзавец.

Оба не любили овсянку.

И предпочитали маслины – оливкам.

Еще сошлись на том, что «Артур», конечно, во всем уступает «Гладиатору», зато какая там отличная сцена, когда Клайв Оуэн стоит на холме, а остальные уезжают!

А самая страшная киносцена – это, конечно, в первой «Пиле», когда тот парень встает с кафеля и начинает играть музыка. Ну и еще каждый раз, когда в кадре появляется кукла Билли.

А самая смешная киносцена – когда Ник Фрост стреляет в воздух с криком «А-а-а!».

Впрочем, с «Твин Пиксом» не сравнится вообще ничто на свете.

Потом как-то само собой получилось, что за окном сгустились сумерки и повалил снег.

Крутясь невесомым пухом, падал снег, цепляясь за семицветный Жаннин шарф искрящимися кристальными звездочками. Все кружил и падал. Чистый, белый и какой-то на редкость настоящий, новогодний.

И ужасно не хотелось расставаться, хотя они добрели уже до самого двора дома, в котором жила Жанна, и за одним из этих ядовито-желтых окон дожидалась ее мама, звонившая на мобильный уже в третий, кажется, раз.

– Ну, пока?

– Пока…

– Стой-стой… У тебя на выходные какие планы?!

– Да никаких особо.

– Может, в кино?

– Можно попробовать.

– Угу. Было бы круто вообще.

– Ну, я пошла. А то мама уже изволновалась вся.

– Да, да. Пока!

– Пока!

Она направилась к подъезду, теряясь за хороводами снежинок, подрагивающих, танцующих на ветру.

Спрятав руки в карманы, Сева побрел к метро, с удовольствием глядя под ноги, на густой девственно-белый снежный ковер, хрустящий под ногами.

Сева потащился в сторону метро, чувствуя себя счастливым, как дурак. Хотелось приплясывать и подпрыгивать, стуча одной подошвой ботинка о другую. Хотелось беспричинно смеяться и даже, возможно, петь. Причем не из репертуара «Волколаков Перуна», а что-нибудь про солнечный круг и небо вокруг, и чтобы никогда не кончались – ни солнце, ни мама, ни «я»…

Еще полезли в голову какие-то непрошеные, в Интернете читанные полезные советы на тему первых свиданий, которые окрашены были теперь не в привычные тоскливо-серые цвета отстраненного наблюдения за чьим-то чужим личным опытом, а заиграли яркими красками персональной причастности.

Сева рассеянно подумал, как глупы все эти советы по поводу выдерживания паузы и частоты телефонных звонков…

Он остановился. В панике зашарил по карманам. Вытащил телефон, уже осознавая бессмысленность этого жеста…

Номер! Он же не взял номер! Растяпа! Болван!!!

Развернувшись на каблуках, припустил в обратном направлении.

Сквозь снежную круговерть пробился, долетел писк клавиш домофона – Жанна набирала код.

– Жанна, постой!

Сева добежал до подъезда. Впереди, в дверном проеме, на фоне электрического света проступил стройный силуэт девушки.

И пропал.

Что-то темное и грузное загородило его. Не было лязга закрывающейся двери – кто-то мягко придержал ее. Но зато раздался сдавленный крик, который тотчас оборвался.

Двое каких-то угловатых, плечистых, одетых во все черное, тащили Жанну вниз по ступеням, схватив под локти. Один зажимал рот рукой. Другой хватал за руки.

Взвизгнув, затормозил у самых ступеней микроавтобус.

– Какого черта?! – крикнул Сева, чувствуя, как бешено колотится сердце, как предательская дрожь бьет по рукам.

Сева обнаружил свое присутствие. Один из похитителей оглянулся.

Сева задохнулся, пораженный узнаванием и неуместностью, несуразностью этого лица – здесь и сейчас.

Какой-то дурной сон, бред, галлюцинация!

Из-под надвинутой на лоб черной лыжной шапочки равнодушно смотрели глаза – усталые, отечные. Рябоватое лицо крупной лепки. Седоватая небрежная борода, вернее сказать, щетина… Всплыла в памяти краткая рекомендация Мурина-Альбинского: «Наш ведущий специалист» – специалист по каким вопросам?!

– Вегард!! Вы что делаете?!

Предоставив своему подельнику запихивать пытающуюся отбиваться Жанну в микроавтобус, Вегард, все с тем же усталым и равнодушным выражением на лице, двинулся наперерез Севе. Не спеша. Как-бы нехотя.

Подойдя, очень точно и сильно ударил под дых.

Сева согнулся пополам, судорожно хватая ртом снежинки и морозный ветер.

Следующий удар пришелся в нос. Боль была такая, что из глаз брызнули слезы, но на крик уже не хватило ни сил, ни воздуха.

Сева повалился в снег, беспомощный и жалкий.

Вегард постоял над ним, примеряясь для очередного удара. Оценив, что он уже не понадобится, сказал корчащемуся под ногами Севе:

– Обстоятельства переменились. Мой совет – не суйся. Забудь.

Подышал на озябшие руки, поглядел на микроавтобус. Подельник как раз задвигал дверь, кивнул ему, мол, все в порядке.

Вегард вытащил из кармана маленькую коньячную фляжку, сделал глоток. Не завинчивая крышки, бросил фляжку Севе на грудь, забрызгав куртку:

– Залей тоску.

Микроавтобус взвизгнул шинами, взяв с места в карьер.

Остались только равнодушный хоровод снежинок и завывания ветра в колодцах новостроек.

Сева хлюпал носом, одной рукой держась за живот, второй шаря по земле, пытаясь подняться с колен.

Крошечные темные точки двумя узкими дорожками окропляли снег. Когда искры в глазах мало-помалу поугасли, Сева присмотрелся и понял, что это его собственная кровь.

13

В полиции ему не поверили. Присмотрелись получше, принюхались к пропитавшейся коньяком куртке. Посоветовали пойти и хорошенько проспаться.

Он попробовал поспорить. Посоветовали не нарываться.

Сева позвонил по номеру, который дал Мурин-Альбинский, – хорошо поставленный механический голос сообщил ему, что номер заблокирован.

Сева позвонил артдиректору Артему Палычу. Два или три раза прослушал песню про насос и долгожданного Жору, которая заменяла Артем Палычу гудки ожидания.

Позвонить родителям не решился. Не хватало теперь еще и этим «грузить».

Решил, что перво-наперво надо умыться, привести себя в порядок.

Голосовал у «зебры» минут двадцать, трясясь от холода, попеременно пряча руки в карманы куртки. Машины замедляли ход, давая водителям возможность присмотреться к облику голосующего, затем подбавляли скорости, проезжая мимо. Никому не хотелось связываться.

Наконец, затормозила разбитая «шестерка». Сидевший за рулем южный человек задал только один вопрос: «Дорогу покажешь?» Остальное его не интересовало.

Добравшись до дома, Сева несколько минут возился с ключами и дверным замком – тряслись руки.

Когда, наконец, открыл, ввалился в прихожую, на ходу стаскивая куртку…

Споткнулся обо что-то.

На половике стояли грязные, густо перемазанные глиной и снегом, высокие охотничьи сапоги. Снег на них еще не успел растаять.

На кухне горел свет.

Сева точно помнил, что, уходя, не мог оставить свет на кухне включенным. У него всегда был пунктик по части закрученных кранов и остающихся под напряжением электроприборов.

Сева так смертельно устал, что, войдя в кухню, даже не удивился. Даже не испугался.

За столом сидел незнакомый человек. Сутулый, худощавый, носатый, в длинном, не по погоде плаще-макинтоше, измазанном землей.

Незнакомец ел яичницу прямо со сковородки, жадно глотал, скребя вилкой, подцеплял кусок за куском, отправлял в рот.

Увидев Севу, распрямился. Сглотнул.

– Ого, – сказал незнакомец. – А тебя тоже потрепало, как я погляжу. Где ты так умудрился?!

– Кто вы такой? – устало прислонившись спиной к дверному косяку, спросил Сева. – Что вы тут делаете?

– Тебя жду, – незнакомец отодвинул сковородку. – Извини, что я тут похозяйничал… Жрать хотелось просто зверски. Не смог дождаться. Сутки на ногах – искал тебя, искал по всему городу… Потом еще там проблемы возникли… Ну, это неважно… Ты извини, что вломился без спросу, без предупреждения… Другого выхода не было… Но с тобой-то что приключилось?! Кто тебя так, а?!

Незнакомец встал из-за стола, подался вперед, прищурился, разглядывая Севин нос.

– Я спросил, кто вы такой?! – Сева попятился.

– Меня зовут Гирбилин, – сказал незнакомец. – И я приехал за тобой, Сева. Приехал, чтобы тебе помочь.

14

– Убирайтесь, – прошипел Сева, продолжая пятиться по коридору. – Проваливайте сейчас же, слышите?!

Гирбилин поднял ладони в успокаивающем жесте:

– Сева, я действительно хочу помочь…

– Не нужна мне ваша помощь, оставьте меня в покое!

Пятясь, он дошел до прихожей и уперся в тумбочку с обувью. Устало опустился на нее, обхватил голову руками. Раскачиваясь взад-вперед, забормотал:

– Это какое-то безумие… Это все мне снится. Все это сон… И красный елочный шарик, и Жанна, и крутоны в «Цезаре», и этот зеленый как-его-там, лепрекон или Йода, с мешком подарков, и этот говнюк Вегард… и Мурин-Альбинский… И «Стражи Поднебесья», это все какое-то наваждение… Меня кто-то сглазил, не иначе! Это бред, бред… Просто нужно проснуться…

Вскинувшись, он с силой ущипнул себя за кисть левой руки. Взвыл от боли.

– Это не сон, – сказал Гирбилин. – Если хочешь, я уйду. Но разреши хотя бы на твой нос взглянуть? Он, похоже, сломан.

– У-у-у, – продолжая раскачиваться, причитал Сева. – Сгинь, сгинь. Пропади! Это какое-то наваждение, это какое-то проклятье, меня, наверное, сглазили…

Гирбилин прищурился, беззвучно прошептал что-то, двигая одними губами.

– Да вроде нет, – сказал он. – Ты не проклят. Можешь мне поверить. Я в проклятьях разбираюсь.

– Вы кто, победитель «Битвы экстрасенсов»?

– В этой битве, – по худощавому и небритому, усталому лицу Гирбилина скользнула тень улыбки, – мне участвовать не приходилось.

– А в какой приходилось, в Куликовской? Или в какой еще, в Бородинской, может? Забил заряд я в пушку туго? Поделитесь впечатлениями, как оно там было?

– Как-нибудь непременно поделюсь, Сева, – серьезным тоном ответил Гирбилин. – Но, боюсь, до тех пор пока такие слова, как «Мельин», «Эвиал» или, к примеру, «Северный Хьервард», звучат для тебя пустым звуком, мои истории будут сильно проигрывать по части достоверности… Ты вот, кстати, говорил про елочный шар… Не про этот?

Сева отнял ладони от лица.

Гирбилин демонстрировал тот самый елочный шарик, который пытался всучить Севе в вагоне метро одноглазый старик. Шарик, который он отверг и который потом, неведомо каким образом, оказался у него дома, на его мини-елке.

Неужели это было всего пару дней назад? С тех пор, казалось, прошла целая вечность.

– Благодаря этой вещице я нашел тебя, – сказал Гирбилин. – Это что-то вроде маяка. Тот… человек, который дал его тебе…

– Подсунул его мне, – поправил Сева. – Мне этот шарик был на фиг не нужен! Старикан нес какую-то чушь, ахинею полную, и воняло от него, будь здоров как! Я нипочем не взял бы у него эту штуку…

– Тем не менее она оказалась здесь.

– Как и вы. Когда вы уйдете?

– Я уйду. Но сначала ответь, пожалуйста, на один вопрос. Ты только что упомянул неких «Стражей Поднебесья». Что именно тебе про них известно?

– Их главный пытался нанять меня на работу, – криво ухмыльнулся Сева. – Меня и еще одну девушку. А потом его подручный на моих глазах принялся запихивать ее в микроавтобус, зажимая ладонью рот. И зарядил мне по роже. Вот что мне известно про этих гребаных «Стражей»!

Гирбилин, казалось, переваривает эту информацию. Он снова принялся бормотать себе под нос что-то беззвучное. Заложив руки за спину, ссутулился, прошел обратно в кухню. Выглянул в окно, аккуратно, стараясь держаться за шторой. Вернулся обратно в коридор.

– Значит, я опоздал, – пробормотал он. – Но почему в таком случае они не забрали тебя? Не понимаю… И эта девушка, как ее зовут?

– Жанна!

– Жанна, – эхом повторил Гирбилин. – Жанна… Нет, решительно не понимаю… Что-то изменилось. Что-то сместилось в расстановке фигур…

– О чем вы толкуете, черт бы вас побрал?! Какие еще фигуры? Они ее украли! Понимаете? Похитили! Прямо у меня из-под носа…

Гирбилин, потирая поросшую щетиной щеку, перевел на него рассеянный взгляд:

– Ты не представляешь, – сказал он, – как долго я ждал нашей встречи. Как готовился. И вот, все пошло наперекосяк. Вообще все…

– Да уж, с этим, блин, не поспоришь!

– Сева! Ты должен рассказать мне обо всем. По порядку. Я прошу тебя. Это может быть очень важно. Важно не только для тебя или для этой девушки, Жанны… Но и для… – он всплеснул руками жестом отчаявшегося хирурга из анекдота, – …для всего этого мира! Для всех миров… Хмарь забери, как же объяснить! Я так долго готовил эту речь… А теперь счет идет на часы. Нет времени, совершенно нет времени… Прошу тебя, расскажи, что с тобой произошло? По порядку. А потом – если захочешь, я уйду. Я должен знать. Это будет справедливо, в конце концов, чтобы оказаться здесь, я преодолел очень долгий… очень долгий путь, Сева.

Сева не чувствовал ничего, кроме предельной, отупляющей усталости. Он не понимал, что ему делать, к кому обращаться. А суматошные события прошедших дней крутились перед глазами безумным калейдоскопом, будто ищя выхода. Ему нужно было с кем-то поделиться.

«Какая, к черту, разница?» – подумал он.

И Сева стал рассказывать. Устало, но обстоятельно и по порядку. Уже никуда не спеша и ничего не боясь. Он просто устал бояться.