Текст книги "Пока стоит лес"

Автор книги: Сергей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

5

Комфорта в хижине хватало, но она ничем не выделялась среди прочих, и чтобы исправить этот недостаток, ее меблировали креслами, снятыми с вросших в землю вездеходов. Да и традиции следовало блюсти, по мере возможности. Хоть что-то должно же оставаться неизменным в этом суматошном мире?

Повернув голову, Рэй окинул насмешливым взглядом вытянувшегося перед ним Турга. Главный Вожак Псов был угрюм, как всегда, и озлоблен, что бывало с ним часто. А кроме того, он боялся. В других обстоятельствах такой букет показался бы Рэю забавным, но сейчас это могло стать опасным.

– Итак? – спросил Рэй, предвкушая ответ.

– Он опять ускользнул, солнцеликий, – пробасил Тург, не поднимая глаз. – Не вернулся ни один.

На лице Рэя не шевельнулся ни мускул, но он ощутил удовлетворение: есть еще люди в этом бедламе!

– И это ты называешь – «ускользнуть»? – Рэй одарил Пса леденящей улыбкой. – Впредь будь точней в формулировках.

Он поглядел в окно: кажется, охранник не пренебрегал службой и сторожил с должным усердием.

– Мне нужна голова Герда, – сказал Рэй. – Его известность становится скандальной. Ни один отступник не должен избежать кары, а Герд уходит – раз за разом. Или я плохо вас навожу?

– Ваша проницательность поражает, солнцеликий, – пробормотал Тург. – Но взамен головы изменника вы вольны взять мою, потому что Псам он не по зубам.

А если и в самом деле? – спросил себя Рэй. Нельзя позволять одноклеточным привыкать к власти: слишком быстро нагуливают они аппетит.

– Предлагаешь послать Вепрей? – спросил он.

– Не знаю, солнцеликий. Конечно, это было бы…

– Это было бы чревато, Тург! Вепри… м-м… непредсказуемы. Они полезны, но обращаться с ними следует осторожно.

Рэй помолчал, прикидывая, как Герду воевалось бы с Вепрями. Вариант заманчив, но действительно рискован. Боевое братство и все такое… Может быть, позже.

– Хорошо, иди, – сказал Рэй. – В конце концов, это пустяк.

Склонившись, Тург попятился к выходу. Нет, решил Рэй, рано его убирать. Туповат, прямодушен, хватка бульдожья. Где сейчас найдешь ему замену?

Рэй легко поднялся и закружил по комнате, разминая затекшие мышцы.

А не попробовать ли самому? – весело подумал он, с удовольствием ощущая свою силу. А, Герд, что скажешь?.. Нет! – Рэй с сожалением качнул головой. Риск необязательный и, следовательно, глупый. Не будем опускаться до бравады, Верховному Правителю это не к лицу.

Рей звучно хлопнул в ладоши, и в хижине стало темней: дверной проем заслонила громадная туша Кебрика. Пригнув небольшую, поросшую густой шерстью голову, он выжидательно смотрел на Рэя, от усердия сморщив законченное в своем уродстве лицо. Эта чудовищная груда мышц была единственным существом, в преданности которого Рэй не сомневался, ибо гигант был слишком примитивен для предательства.

– Охрану мне! – приказал Рэй.

Кебрик мигнул, развернулся, и лагерь огласил трубный рев. Пригнув голову, Рэй шагнул из хижины, и сейчас же вокруг него сомкнулся плотный строй безмолвных и настороженных телохранителей. Стремительной поступью, возвышаясь над всеми, Рэй зашагал через лагерь, бросая по сторонам быстрые взгляды, подмечая все.

В армии многое изменилось после Крушения. Как случалось в истории не однажды, катастрофа показала, кто чего стоит, расставила всех по местам, их достойным. В дни, когда все казалось потерянным, Рэй сумел сохранить трезвую голову, уцелеть и даже извлечь из ситуации выгоду, прорвавшись на самый верх и под шумок устранив прочих претендентов на пост Верховного. И во многом благодаря Рэю разрозненные банды Псов смогли организоваться в единую Стаю, заменившую прежние, чересчур самостоятельные батальоны. И теперь у огров снова появилась надежда на победу.

Возле одной из стай Рэй ненадолго задержался, чтобы полюбоваться на своего тайного любимца – младшего вожака Род-дона. Этот бешеный Пес, буян и задира, по самые ноздри был заряжен бурлящей энергией. Она не давала его мышцам ни минуты покоя, постоянно толкая на авантюры, иногда бессмысленные, но чаще приносящие Род-дону выгоду: надо признать, голова у парня была, хотя использовал он ее не лучшим образом. Несмотря на молодость, именно Род-дон стал одним из первых центров конденсации рассыпавшихся по всему Лесу осколков огрской армии. Правда, чуть позже, когда напряжение пошло на спад, Род-дона сумели обскакать более опытные, поднаторевшие в интригах Псы, и в большие начальники он не попал, закрепившись во главе неполной сотни отборных верзил. Повиновались они Род-дону слепо, хотя его стая была едва ли не единственной в новой армии, где воинская муштра продолжалась без скидок. Род-дон не позволял своим парням лениться и жиреть, но гонял их со смыслом, и заботился о них, как о себе.

Впрочем, Рэй ценил его за другое.

Обойдя лагерь, Рэй вернулся к центру и вошел в одну из хижин, оставив охрану у входа. Окна были заколочены наглухо, но от стен исходило мягкое свечение, достаточное для ориентации.

Как всегда, Кэролл встрепенулась при его появлении, заулыбалась испуганно и радостно.

Остановившись на пороге, Рэй внимательно оглядел комнату, но под разбросанными на полу шкурами не смог бы укрыться и карлик, а все остальное было на виду. Задвинув дверь, Рэй тщательно запер замок.

– Помоги, – велел Рэй, расстегивая застежки кольчуги.

Девушка вскочила с подушек, живо подбежала, шурша прозрачными одеждами, и латы посыпались с него, будто скорлупа. Вздохнув полной грудью, Рэй покрутил плечами, с наслаждением потянулся. Кэролл сочувственно засмеялась.

Шагнув в ванну, Рэй погрузился в прохладную воду, пузырящуюся горьковатым газом, и прикрыл глаза, млея от щекотания пузырьков. Мягкие ладони женщины осторожно мяли ему затылок, изгоняя усталость, проясняя мысли. Конечно, любая диланка управилась бы с массажем куда лучше, но с Кэролл было проще. Вместе с Рэем она совершила завидный скачок в карьере, продвинувшись из солисток ночного армейского балета в наложницы Верховного правителя. Для страховки Рэй убедил ее, что в случае его внезапной кончины она первой взойдет на погребальный костер, но, в общем, Кэролл была простеньким механизмом – наивные ее хитрости вызывали умиление.

– Хочу есть, – объявил Рэй, и Кэролл поспешила в другой конец комнаты и присела на корточки перед нишей, доставая еду. Рэй следил за ней с нарастающим вожделением: ее смуглое тело явственно просвечивало сквозь ткань, дразня и обещая, и это было совсем не то, что откровенная нагота бледнокожих туземок, ладно скроенных, но обделенных тайной.

Разбрызгивая воду, Рэй поднялся из ванны. Кэролл оглянулась, но встать ему навстречу не успела: одним движением задрав все ее платья до плеч, Рей притиснул женщину к полу. Кэролл торопливо ласкала его, тяжело дыша и вскрикивая, но сейчас ему было безразлично – в самом ли деле она испытывает пылкую страсть или лишь искусно ее имитирует. Насытившись, Рей отлепился от разгоряченного влажного тела, усмехаясь своей брезгливости: истинный, к тому же высокородный, огр даже прикосновения женщины не может выносить долго.

– Ополоснись, – приказал он, принимаясь за еду.

Благодарно улыбнувшись, Кэролл грациозно сбросила одежду и скользнула в воду. Безусловно, она была красива, но всему свой срок и своя мера: потом он еще намучает ее вдоволь, ибо оставлять женщину неудовлетворенной – значит толкать на предательство.

Рэй снял с полки кувшин с брагой, спросил:

– Пила?

Кэролл кивнула. Он сделал несколько больших глотков и отставил кувшин. Голова чуть закружилась, но это скоро пройдет. Блаженно Рэй похлопал себя по животу, перевел взгляд на Кэролл и снова ощутил в себе желание.

– Ну, иди! – позвал он, и Кэролл пришла, покорная и страстная, какой и надлежит быть женщине. Впрочем, может, прав Герд, и трудная победа дороже? Влюбить в себя диланку – смогу ли? А почему же нет? Он-то смог!..

Потом Рэй лежал в постели, закинув руки за голову, а Кэролл преданно (много ли стоит ее преданность?) согревала телом его колени. Скоро она заснула, усталая и умиротворенная, – Рэй же, бросив плоти подачку, как собаке кость, мог теперь размышлять без помех.

Лес! – думал он с насмешливым почтением. Экая ты махина. Даже я не знаю еще всей твоей мощи. В целом мире только ты выше меня, так почему бы нам не объединиться? Пусть диланы и дальше служат тебе разумом – я же стану твоей направляющей волей, твоим указующим перстом. Я покажу тебе цель, достойную тебя, и ты достигнешь ее, потому что ничто не сможет устоять перед тобой. Только ты способен установить на планете порядок, а первым после тебя стану я. И это справедливо, ибо я действительно первый среди людей, я лучше других сумел подчинить страсти рассудку и освободиться от условностей и предубеждений. Меня распирает энергия и переполняют замыслы, моя воля безгранична. Только ты, Лес, можешь противостоять мне, но ты будешь моим союзником…

Рэй улыбнулся: это молитва? Если я сумею подчинить себе Лес, то докажу, что сильнее и его. А время покажет, кто прав. Туземцы ли, спеленавшие себя моралью и не способные даже на видимость борьбы… Или кичливые аристократы, утонченно лелеющие грязные страстишки, отвыкшие мыслить и тупо повторяющие обветшалые лозунги… Псы? – это быдло, вонючее и чавкающее, глухое ко всему, кроме животных позывов… Я сильнее всех, следовательно, прав я! Слышишь меня, Герд? Я прав, а не ты, Вепрь-одиночка, потерявший голову из-за дикарки и этим сделавший себя уязвимым. Жаль, что ты не рядом, такой помощник пришелся бы мне кстати. Уж я сумел бы тебя приручить, ты ведь еще веришь в дружбу, в честь, в долг – такие люди бесценны для умного правителя!.. Жаль, жаль, Герд, что ты должен умереть, это будет потеря для меня… трудновосполнимая потеря…

Рэй заснул, и ему не снилось ничего. Воображение у него было в порядке, но Рэй действительно оказался уникален: перегородка, отделявшая его от остальных, строилась на века, и даже Лес не мог ее сокрушить.

6

Привалившись спиной к неохватному стволу одинокого лесного исполина, Герд сидел на траве в самой гуще обширных зарослей кустарника, пусто глядя перед собой. Рядом безжизненно лежала Уэ. После стычки у Дома – уже четвертые сутки! – она почти не просыпалась, а в недолгие минуты просветления с трудом отвечала на тревожные вопросы Герда, глядя виновато и жалобно, отказываясь от всего, и скоро засыпала снова. Некому теперь было предупреждать Герда об опасности, потому-то он и забрался в эти кусты, поднимавшие трескучий шум, стоило кому-то в них сунуться. А что до комфорта, то с этим дело обстояло благополучно в любой точке Леса, и только привычка побуждала Герда ночевать в Домах. Но за последние месяцы ему пришлось отказаться от многих привычек, в том числе и куда более въевшихся. Вместе с армией рухнул мир, рассыпавшись на тысячи крохотных осколков, и выстроить из них новое здание казалось невозможным. Все утратило смысл: его жизнь – эта беспрерывная, веселая и яростная схватка за место под солнцем, его доблесть и слава, его гордость. За что славить, чем гордиться? Чуть сдвинулся угол зрения, и доблестный воин превратился в бешеного кровожадного зверя, заслуживающего лишь смерти. И Герд с готовностью принял бы смерть, если бы не был уверен, что Уэ не переживет его и на минуту, ибо прикипела она к нему куда прочней, чем это принято у огров. Уэ была главной нитью, связывающей Герда с жизнью, и он оберегал эту нить, как мог – но что он мог? Потребовалось бы – ради диланки Герд набросал бы гору трупов, но под этой горой она задохнется еще надежней. А он умел только убивать, другому его не учили. Девочка стала угасать давно, и только огр – истинный огр! – мог так долго этого не замечать. Уэ взвалила на узкие плечи свои непосильную ношу: самой судьбой Герд был обречен на насилие, и цепь убийств тянулась за ним жутким шлейфом. А доконали малышку его кошмары.

Хватит самообмана! – сказал себе Герд. Пора определиться. С кем же я? Я не дилан и никогда им не стану – где уж мне! Я – огр, всеми своими корнями. Самый гнусный Пес ближе мне любого иноземца, разве не так? Мы – звери, да! – но разве наша вина, что некому было пестовать в нас доброту, как это произошло с диланами? И, черт возьми, мы же не безнадежны, раз способны еще замечать и ценить эту доброту. А если так, могу ли я допустить истребление диланов?.. Но повернуть против огров, изменить всему, за что дрался столько лет, переступить через кровное родство? Да пусть я стану трижды дезертиром, но предателем – нет!.. Но Уэ, что будет с ней?.. Проклятие, что делать?! Я разучился решать… Ясно одно: рай в шалаше не состоялся, самоустраниться не удалось… Пора, пора определяться!..

Герд наконец заснул и спал, как всегда, чутко, вскидывая веки на каждый шорох. Но когда его разбудили первые утренние лучи, Уэ рядом не оказалось. Ее вообще не было на пятачке вокруг дерева – она исчезла!

В первые мгновения Герд растерялся, словно заблудившийся ребенок. С трудом задавив в себе желание метаться и звать, он осмотрел поляну – методично, сантиметр за сантиметром. Но как всегда, Лес не сохранил следов. Да и мог ли кто прокрасться сквозь кусты незамеченным?

Оставалось дерево.

Герд долго примеривался к стволу, вздымавшемуся на невообразимую высоту, гладкому и ровному, будто мраморная колонна. Попробовал стилетом на прочность, затем, набрав иголок и вооружившись короткой дубинкой, начал восхождение к далекой кроне.

Работы хватило на полный день, лестница из вколоченных в дерево игл росла нестерпимо медленно. Ближе к вершине, когда Герд миновал уровень лесной крыши, стал сильно досаждать ветер, о существовании которого он уже начал забывать. К исходу дня Герд, ободранный и измученный, все же взобрался на эту сумасшедшую высоту, подобающую более горе, чем дереву. Крону составляли громадные мясистые листья – видимо, очень длинные, но сейчас скрученные в цилиндры, внутри которых, показалось Герду, дышала странная жутковатая жизнь.

Но Уэ не оказалось и здесь.

«Конечно, Уэ – святая, – думал Герд подавленно. – Истинно святая, без ханжества и глупости… Но не могла же она вознестись?»

Отсюда Герд впервые увидел Лес сверху. Его крыша оказалась поразительно плотной и ровной, словно свежевспаханное поле. Лишь изредка в сплошной листве просматривались прорехи, из которых, как правило, вздымались к небу такие же колоссальные столбы.

Озирая окрестности, Герд пропустил момент, когда порывы ветра из сильных стали шквальными, и разразившаяся гроза застала его врасплох. В первые же секунды дождя лесная крыша разгладилась почти до блеска, и вода, стекая по направляющим плоскостям, стала собираться в деревья-резервуары, расправляя прочную пленку их громадных пузырей, – почему-то Уэ нравилось наблюдать за этим снизу…

Герда вдруг обожгла мысль: а ведь Уэ могла уйти и сама! Усыпила меня и ушла – очень просто… Нет! – тряхнул он головой. Так покидают опостылевших любовников имперские красотки, но для Уэ это невозможно. Она нашла бы способ меня предупредить.

В густеющей темноте, оскальзываясь на мокрых иголках, Герд спустился к подножию дерева и долго стоял, прислонившись к стволу, ощущая, как стекают по телу холодные струи. Но ни они, ни предельная усталость не приносили облегчения, не могли отвлечь от смертного холода в груди… или пустоты? Нет, это была жуткая, чудовищная боль, неведомая ему прежде, от которой темнело в глазах, хотелось выть и проклинать все и всех – даже Уэ. Как Герд ни стискивал зубы, меж зубов прорывался рык – чуть слышный, но такой первобытной свирепости, что любой огр, заслышав его, счел бы за благо убраться подальше.

«Драки хотели? – спрашивал Герд неизвестно у кого. – Ну так вы добились своего, раздразнили зверя… Ждите, я иду!»

Дважды за короткий срок из-под его ног вышибали опору. Но если в первый раз его спасла Уэ, то теперь заполнить вакуум было нечем, разве только ненавистью. Судьба догнала его.

«Уэ, как смела ты?! – безмолвно бушевал Герд. – Бросить! Меня! Одного! За что?!..»

«Тише! – прошелестел чей-то призрачный голос. – Тише, мальчик мой, не надо…»

Или это ему померещилось?

Часть третья. Выбор

1

– Неожиданный ход, – сочувственно произнес Дан. – Непонятно только, зачем понадобилось это панцирникам. Или они решили тебя приручить?

Он удобно расположился в развилке приземистого дерева и наблюдал за Гердом прищуренными холодными глазами.

– Я не мог проспать, – угрюмо возразил Герд. – От этих кустов столько треску!..

На сочувствие Дана ему было плевать, как и почти на все остальное. Сейчас его больше заботило, как затолкать поглубже эту душедробильную тоску-боль, почему-то не становившуюся слабее со временем. Внутрь, внутрь ее – подальше от чужих глаз!..

– Герд, дружище!.. Можем ли мы ручаться сейчас за свои головы, если не уверены в мышцах?

– И потом, они не могли знать, что для меня Уэ, – размеренно продолжал Герд. – Просто не смогут представить. Сначала они попытались бы меня купить, запугать – нет, они ударили в точку! Они не могли знать, – повторил он, будто стараясь себя убедить.

– Увы, Герд, могли: я же знал.

Ударом кисти Герд снес ветку. Дерево согнулось, на траву осыпались фрукты. Дан укоризненно покачал головой, и сам Герд ощутил неловкость, но спустить пары было необходимо.

– Это только вариант, – предостерег Дан. – Один из многих.

– Есть и другие?

Длинной рукой Дан подхватил с травы плод, вонзил зубы в сочную мякоть и прикрыл глаза, то ли смакуя, то ли размышляя.

– Не исключено вмешательство туземцев, – предположил он наконец. – Ты же говорил, что девочке стало хуже?

– Не в их правилах действовать тайно.

– Да, но и панцирники постарались бы извлечь из ситуации максимум выгоды – к чему им одна Уэ?

– А не твоя ли это работа, Дан? – вдруг спросил Герд. – Для тебя это был бы козырь!

Дан засмеялся, одобрительно кивая, спросил:

– Может, ты объяснишь и как я это сделал?

«Так же, как и Псы», – хотел ответить Герд, но промолчал. Дан что-то не договаривал – это было ясно. Как и то, что разговорить его не удастся и под пыткой. Но к исчезновению девочки Дан вряд ли причастен: слишком хорошо знал он Герда и поостерегся бы наживать такого врага.

Герд помассировал пальцами усталые, не смыкавшиеся третьи сутки глаза и спросил:

– Ладно, что ты хотел мне предложить?

– А, вот это интересно! – оживился Дан. – Значит, ты готов атаковать Стаю?

– Да.

– И, если потребуется, уничтожить ее?

– Да.

– Стало быть, старая дружба побоку и провались Империя в Подземелье! И все это ради маленькой туземки? – Дан покачал головой. – Сильно!

– Да! – раздраженно повторил Герд. – Хватит болтовни – к делу!

В бытность свою Вепрем Герд никому бы не спустил таких вольностей, но сейчас мог только имитировать гнев. «Нет, – думал он упрямо, – чего бы это ни стоило, но я приучу себя жить в одиночестве. Чтобы у огра, да еще истинного, да еще Вепря – и такое?.. Ломать, ломать себя!»

– Ты не задумывался, – заговорил Дан, – отчего Лес не расправится с панцирниками? Они ведь досаждают ему нещадно, а он терпит – почему? Одно из двух: либо самоубийцы-диланы все же уговорили его сложить оружие, либо… Скорее всего, Лес уже принял в себя пришельцев и теперь пытается вылечить – как собственный больной орган.

– Вылечить? Их? – Герд недоверчиво ощерился.

– Но не все же они звери? И среди них есть любящие отцы, почтительные сыновья, преданные друзья…

– Что не мешает им жечь и вешать!

– Занятное сочетание, верно?.. Видишь ли, дружище Герд, каждый человек, любя других, в сущности любит в них себя. Да-да, именно так! Но этого «себя» надо еще уметь разглядеть. Обнаружить себя в родных и близких нетрудно, но если тебе годами внушали, будто «они» – это вовсе не «мы», а нечто совсем иное, чужеродное, абсолютно ни в чем не тождественное, – тогда нет в «них» меня и дозволено все! Не согласен?

Герд не ответил, пытаясь ухватить мелькнувшую на задворках сознания мысль. В словах Дана было что-то… важное.

– Выходит, они убивают от недостатка воображения? – спросил он. – Так?

– Ну, не совсем. Фантазия ставит вопросы, но если существуют только готовые рецепты да устоявшиеся связи…

– Постой, – сказал Герд, морща лоб. – Эти устоявшиеся связи… можно ли их разрушить?

– Пожалуй. – Дан взъерошил разросшуюся шевелюру. – Они должны иметь вещественное воплощение в мозговой структуре и…

– И что тогда станет с человеком? – перебил Герд.

Дан смотрел на него, задумчиво дожевывая фрукт и аккуратно снимая ухоженным мизинцем капли сока с углов рта.

– Если у него не сложилось цельного мировоззрения, – заговорил он медленно, – логически завязанного на самые глубинные, чувственные свойства психики… а есть лишь свод норм и правил… и вдруг его этого свода лишить… – Дан кивнул. – Видимо, человек потеряет ориентацию и пойдет вразнос – его начнет мотать из стороны в сторону, покуда не образуются новые нормативные связи, новая система ориентиров.

Отбросив огрызок, Дан сорвал с ветки листок, промокнул губы.

– Рефлексы, навыки – затрагиваются? – спросил Герд.

– Зависит от глубины проработки – можно стереть и это.

Дан покосился на рассыпанные по траве фрукты, вздохнул.

– Странный разговор у нас получается, – заметил он. – Чего ты добиваешься?

Герд усмехнулся краем рта:

– Хочу понять себя. Зачем я, куда иду, что мною движет… Не ясно?

– Отчего же, способ не нов: через себя прийти к осмыслению Вселенной. Хоть в этом богоподобные диланы уступают нам: мы-то в теории представляем, что такое совершенство, – они же органически не способны воспринять зверство и подлость. А если и поймут что-то, нам не подскажут, не снизойдут.

Да, мысленно согласился Герд, диланы нам не союзники, о них лучше забыть.

– Резюмирую, – жестко заговорил он. – Следует разорвать действующие в Псиных мозгах связи и создать взамен новые. Пусть каждый убийца увидит в жертве себя. В каждом зарезанном, расстрелянном, сожженном – себя, только себя! Новые связи заставят Псов видеть то, чего нет. И пусть они продолжают убивать, если не боятся обезуметь!

– Все это прекрасно – в теории, – со вздохом откликнулся Дан. – Вот на практике как?

– Но ты же имеешь выход на подсознание Системы? Подскажи Лесу направление, подтолкни его! Диланы этого не сделают, для них свобода воли священна. Но мы-то вылеплены из той же грязи, что и панцирники!

Дан запрокинул голову, с сомнением вгляделся в сплетение веток.

– Собственно, почему не попробовать? – обратился он к Лесу. – Что мы теряем? – Дан снова обратил лицо к Герду. – Но позволь, дружище, чем в это время будешь заниматься ты?

– Искать Уэ.

– В Логове?

Герд неопределенно пожал плечами.

– У тебя зуд в пятках? – осведомился Дан. – Ну так Псы тебе их поджарят – ты этого добиваешься?.. Послушай, Герд, я человек незлой, но безжалостный: ты ведь сейчас думаешь не головой, а мышцами, не исключено – ягодичными. Знаешь, к чему приводят подобные эксперименты?

– Все? – спросил Герд равнодушно.

– Ну да, конечно, – ворваться во вражеский стан, нарубиться всласть, отвести душу!..

– Мне нужна Уэ, – сказал Герд. – Что здесь не ясно?

– Удивительно! Ты хотел понять себя? Ну так вглядись внутрь и ответь: что бы ты сделал, окажись на месте Уэ остальные диланы – все скопом. Пошел бы за них на смерть?

Герд честно вслушался в себя… и не понял. Диланы были ему симпатичны, хотя и странны, он их уважал и даже жалел, но чувства были поверхностные, рассудочные… А когда думал об Уэ, внутри все переворачивалось, хотелось рубить и жечь…

Дан вздохнул.

– Вот смеху-то! – заметил он грустно. – Не годимся мы в рай, дружище Герд, не созрели. За свое, за кровное – в огонь, а остальные пусть выкручиваются сами.