Текст книги "Возвращение на Алу (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Тассатио

Той ночью я почти не спал, думая только о ней. Мне казалось, Танэ-Ра не совсем понимает, на что обречет себя в случае побега со мной. Но не оставлять же ее здесь. Нашего ночного разговора хватило, чтобы окончательно понять: все серьезно, и это та самая женщина, которая, видимо, суждена мне. Ничего не поделаешь, остается лишь смириться с предначертанным. Хотя, конечно, с моей «профессией» нужно быть одному – никакой семьи, никаких родственных связей…

Утро изменило мой настрой. Безысходность улетучилась. Снова ожил дух, напоминая о заждавшихся меня приятелях, да и тело заявило о себе желанием чего-нибудь перекусить: мой бедный желудок пустовал со вчерашнего утра, когда я отправился на поиски Танэ-Ра.

Вот было бы здорово свистнуть сейчас их дворцового повара и сделать ему заказ! Представляю его рожу после этого…

Я поцеловал мою красавицу, и она, проснувшись, привлекла меня к себе. Видать, повару вместе со всем остальным миром придется немного подождать.

– Ты спи еще, – сказал я, когда мы наконец угомонились. – Рано. Мне тут нужно кое-куда отлучиться… думаю, примерно на полдня. А потом я вернусь за тобой, родная, и мы потихоньку смотаемся из этого гадюшника…

Она что-то пробормотала и в полусне смешно причмокнула алыми пухлыми губками. Ну просто существо высших сфер! Так посмотришь на это нежное лицо в венце длинных, раскиданных по подушкам волос цвета ночи – и не поверишь, что это она загоняла меня сегодня ночью, а не наоборот…

Во дворце ощущалась какая-то суета. Я ничего не слышал, но такие вещи мне удается чувствовать хребтом. Особенно той его частью, которая лучше всего подходит для поиска приключений.

А-а-а-га-а-а! Так это вернулся венценосный супруг: у портала дворца стояла его повозка.

Нет, я не прощу себя, если, будучи в двух шагах от цели, не сделаю самого главного из-за ничтожного опасения «замараться». Даже не принимая в расчет того, что подумают обо мне сподвижники. Сам себя не прощу. Эта избранная тварь, так называемый Правитель аллийского народа, должен поплатиться.

Ну и позорно же здесь у них организована система охраны. Если бы я знал об этом до встречи с Танэ-Ра, мы с ребятами давно бы уже вынесли к темным силам все действующее правительство, и бунт был бы закончен несколько лет назад. Конечно, не у всех моих сторонников так хорошо развит навык лазанья по отвесным стенам, но это дело наживное.

Прости, любимая, но не могу я упустить такой шанс. Прости, твоим мольбам я не внял. Меня приводит в бешенство уже одно то, что этот негодяй смел касаться твоего тела, обладал им на так называемых «законных основаниях», а ты терпела тошноту и молчала.

Сменив крепление для ножен меча, ради удобства я повесил его за спину, стилет вернул на прежнее место, а потом тем же путем, которым проник сюда – через длинный балкон, – покинул опочивальню царицы.

Правитель был в своем кабинете. Я стоял на узком карнизе, он сначала некоторое время сидел в своем кресле, о чем-то раздумывая и хмуря лоб, а затем принялся расхаживать по комнате их стороны в сторону. Да уж, он не просто старше меня, он изрядно старше. Или просто так выглядит – давненько я его не видел. Бледный, глаза ввалившиеся, как у больного. Но вроде не обрюзг, значит, держать свой меч в руках сможет. Дам ему фору. Ко всему прочему я тоже нынче не в лучшей форме. Будем считать, что мы на равных. Его не охраняют сейчас специалисты-менталы, наивно полагающие, что в дворцовых покоях его жизни ничего не угрожает. На моей же стороне внезапность.

Вдоволь налюбовавшись им через окно, в удобный момент я вломился в комнату, стиснул в захвате его горло – так, чтобы он мог только хрипеть и слегка дышать. Правитель не видел моего лица: я стоял за его спиной, пригнув голову, а зеркало напротив нас отразило лишь надвинутый на самые глаза берет.

– Я вызываю тебя на Поединок, и если ты мужчина, то не посмеешь отказаться!

Я успел полностью проговорить формулировку Вызова. Этого достаточно, чтобы даже политик не осмелился юлить перед древним законом воинов-аллийцев.

Правитель простонал, чтобы я ослабил хватку, а потом запросил себе наблюдателя: по правилам, в Поединке должен участвовать еще как минимум один человек – наблюдатель. Я только усмехнулся, и он понял, что никаких поблажек не будет.

– Знаешь ли ты, Тассатио, что Вызов нельзя бросать главе государства и целителям? – спросил он, потирая горло и обреченно снимая со стены свой наследный меч, когда я наконец выпустил его тщедушное тельце из своих пламенных объятий.

– Знаешь ли ты, что я вообще мог бы тебя тихонько прирезать, чтобы не возиться?

– С тебя станется…

Я позволил ему сделать несколько выпадов, не отвечая на них, просто уворачиваясь. Причем даже не особенно прытко, а меч держа за спиной. Это позволило мне оценить его подготовку. Да, плачевно…

Рубились мы недолго. Лучше бы я в самом деле просто его прирезал: он хотя бы не был обесчещен как наследник меча предков. Кто не умеет обращаться с этой реликвией, тот не имеет на нее права.

Дважды он пытался прибегнуть к ментальной атаке, но также потерпел фиаско. Нельзя так надеяться на силы охранников, надо развиваться и самому…

В конце концов мой противник поскользнулся, и будь это любое другое оружие, он сам бы на него и наделся. Но аллийский меч – не кусок железяки. Он выскочил из его рук и зазвенел по паркету. А я с нескрываемым наслаждением рубанул острием своего Правителю по шее. Вслед за выпавшим мечом с глухим стуком поскакала по полу его голова, а мне под ноги из перерубленных вен и артерий туловища толчками хлынула темно-багровая кровь.

Двери растворились, в кабинет вбежала Танэ-Ра, а за нею протиснулись стражники.

– Тассатио, что ты наделал?! Я же просила тебя!.. – вскрикнула она, остолбенев.

И тем самым лишила меня возможности бежать. Что за мода у этих женщин – сначала орут, потом думают! Ну почему бы ей не вломиться молча и не завыть, как порядочной жене над трупом убиенного супруга, вместо того чтобы называть меня по имени? А я бы тем временем сматывался по крышам, пока охрана выясняла бы, что да почему. На нее никто не подумал бы дурного, а теперь Танэ-Ра запишут в соучастницы. Если я сбегу, тогда и подавно отвечать за все будет она…

Я остался.

Танэ-Ра

Она подскочила с постели, словно за окном ударил раскат грома, возвещая о несчастье. Еще ничего не понимая, царица судорожно оделась и прибрала волосы. Она отчетливо ощущала, что вот-вот где-то рядом случится беда. Причем беда случится с ее отчаянным возлюбленным.

Сердце привело ее к дверям мужниного кабинета. Увидев супругу Правителя в невменяемом состоянии, дворцовые стражи кинулись вслед за нею, а она их даже не заметила.

Ноги подкосились у Танэ-Ра, когда встретилась она взглядом с мертвыми глазами отрубленной головы супруга. Неосознанный вскрик, выдавший их с Тассатио, сорвался с ее уст.

Уже готовый сбежать через окно, Тассатио замер, будто примерз к полу. Держа его под прицелом, стражники с двух сторон оббежали неподвижную женщину и взяли убийцу под арест. Да он и не сопротивлялся, только чуть укоризненно взглянул на Танэ-Ра и, проходя мимо, лезвием вниз подал ей свой меч, к которому не посмели прикоснуться конвоиры.

Спасительный обморок оборвал эту пытку. Царица уже не почувствовала, как упала рядом с трупом бывшего мужа.

Используя свидетельства стражи, придворные сыскари быстро дознались, к кому являлся убийца и от кого перебрался в кабинет повелителя. Танэ-Ра приговорили к домашнему аресту, меч Тассатио изъяли в качестве улики, но вскоре вернули, ничего не объясняя. Ей даже подумалось: уж не намек ли это на желательность ее добровольного ухода из жизни? Ярость вскипела в ней. Не дождетесь!

Меч – это всё, что осталось ей в напоминание о лихом лидере повстанцев. Почти всё. Кое о чем она тогда еще не подозревала.

Дни ее слились в единый поток скорби. Она глядела в зеркало клинка, взывая к его хозяину, и вскоре благодаря откровенному помешательству начала видеть Тассатио в отражении, сидящим в одной из темниц для самых отъявленных врагов государства. Она видела пытки, которым подвергали его соотечественники. Но вот беда – он не мог ее видеть и слышать!

Тассатио

Дорвались. Только так я обозначил бы свои встречи с особо рьяными посетителями. Эти ребята под любым предлогом проникали в мою камеру – держу пари, кое-кто очень хорошо поправил свое материальное положение, впуская их! – и давали волю кулакам, а также ногам, цепям, кнутам и… ну, что там еще бывает из ударно-дробящего? Большинство этих смельчаков я не знал. Наверное, они за кого-то мстили или думали, что мстят. А мне было безразлично. И не только из-за одурманивающих средств, которые вкачивались в меня перед их посещением, дабы я терял ментальные способности и координацию движений, отлично притом чувствуя боль.

Мне было безразлично, потому что я достиг своей цели. Равноценный обмен жизни лидера на жизнь лидера – по-моему, это честно. Так и должно быть. Лучше и не придумать. И пусть теперь делают со мной, что хотят. Не всякий повстанец в своей кровавой возне под ногами сильных мира сего может рассчитывать, что обезглавит самую верхушку правительства. Обезглавит как в прямом, так и в переносном смыслах. Может быть, это хоть немного уравновесит возмущение мира За Вратами, несколько лет назад получившего жертву в три с лишним миллиарда душ?

Надеясь, что кто-нибудь из моих добрых гостей не рассчитает сил и наконец избавит меня от порядком поломанной тушки, я, пока мог говорить, злил их самыми отборными оскорблениями – на это я был мастак, у меня были отличные учителя из бывшей дворни! Но даже сравнение их мамаш с псовыми самками не помогли моим замыслам, и на последнем издыхании жизнь, как назло, снова и снова возвращалась в тело. Похоже, я сам был как тот пес, на котором зарастает все…

Иногда доза зелья оказывалась почти смертельной, но и тут не было везения: что-то во мне цеплялось за воплощение и уходить не собиралось. Зато в те благословенные часы мне мерещилось, будто со мною говорит она, моя красавица Танэ-Ра. И я даже отвечал ей в полусне…

– Имя твое подобно свисту лезвия, рассекающего плоть, – говорила она мне, возникая рядом в том же обличии, в каком я видел ее последний раз, высокая, стройная, отрешенная. – Я не могу отныне смотреть в твои глаза, но не в силах и отвернуться… Что наделала судьба, так распорядившись нами?

Я тянул к призраку разбитые пальцы и хрипел, указывая на корону, что венчала ее черноволосую голову:

– Вот убийца, стократ опаснее любого злодея!

В ее глазах вспыхивали и любовь, и гнев, и отчаяние:

– Не обманывай себя, Тассатио! И не пытайся обмануть меня. Это оправдание достойно лишь юнца, неспособного отвечать за свои деяния! Жажда власти затмила твои очи, Тассатио. Ты стал преступником, ты стал бунтовщиком в глазах моего супруга. Но теперь ты убил и его…

– Теперь я убил и его, Танэ-Ра… – повторял я.

– Не смей говорить, что из любви ко мне!

– Нет, конечно нет! Разве убивают из любви? Убивают из-за ненависти. Убивают из-за ревности, Танэ-Ра. Но неужели я ревновал? Неужели случилась бы та ночь, если бы у меня был малейший повод ревновать тебя, Танэ-Ра? Ты позволила бы? Откликнулась бы ты на мой призыв тогда, на острове Трех Пещер, Танэ-Ра?

Она бросалась ко мне, пылко хватала за скованные запястья, заглядывала в самую душу синими ледяными морями очей.

– Я не смогу спасти тебя, не смогу. Что ты наделал? Почему ты не бежал оттуда, зачем позволил себя схватить?

И всякий раз я смолкал. Неужели у меня тогда был какой-то выбор? Но что взять с наваждения – оно вопрошает, не слушая ответов…

Не знаю, сколько минуло времени. Думаю, что много, но меня о нем не извещали. И однажды в мою камеру вошел странный человек. Это не было галлюцинацией. Пожилой сухопарый мужчина был реален.

– Может, подождете, когда меня, как обычно, усмирят? – прошепелявил я в ответ на его приветствие.

Но тот и бровью не повел. Он был прост и доброжелателен, насколько это может позволить себе высший сановник, когда хочет что-то заполучить ради своей выгоды.

– Меня зовут Паском, Тассатио. Я был духовным наставником Правителя этой страны.

Мне стало так скучно, что я едва не зевнул, а не зевнул только из-за боли в вывихнутой челюсти. Не хватало мне тут еще всяких духовников! Пусть уж лучше продолжают курочить мою физиономию, чем я стану выслушивать бред просветленных идиотов.

– Постой, не спеши отворачиваться от меня, Тассатио.

– Что ты, девка красная, чтобы я тобой любовался? – я шумно сплюнул ему под ноги.

А вдруг удастся разозлить его? Как шарахнет волной смерти – силищи-то метальной у него ого-го! Так и сочится, как жир из кабанчика на вертеле…

Паском остался невозмутим:

– Я был его духовным наставником по суетной необходимости, но тебе я довожусь учителем в соответствии с законом мироздания, и ничего тут не поделаешь…

Если бы губы мои не были разбиты в кашу, а почти все передние зубы сломаны или выбиты напрочь, я бы посвистел.

– Я знаю истоки твоей ненависти, Тассатио. Твой дух еще чересчур молод и дик, он лишь недавно сформировал «куарт»[1]1
  «Куарт» – высшее проявление души. Идеальный дух, единый с сердцем и сознанием, сохраняющий память обо всех воплощениях существа, им обладающего. Проще говоря – «душа-личность».


[Закрыть] для постижения нынешней ступени бытия. Ты во всех своих воплощениях этой реальности находил и находишь себе врагов. И будешь находить, если останешься в этом мире…

– Не старайтесь, Паском, или как вас там еще. Кое-кто позаботится, чтобы в этом мире я не остался.

– Ты не понял меня.

– Ну тогда говорите проще.

– Есть вещи, которые в упрощенном изложении выглядят абсурдом.

– А ваши мудрые сентенции абсурдом не выглядят?!

– Послушай. Просто послушай. Убивая, ты забирал себе всю грязь, совершенную твоими жертвами, а они очищались за твой счет. Представляешь, что ты наделал, взяв на себя его вину в смерти трех миллиардов аллийцев, Тассатио? Ты разъярил Мироздание. В твоей душе теперь столько грязи, что это твое воплощение прервется, а новое не состоится уже никогда: «куарт» будет развеян, аннигилирует.

– Потрясающе! А можно сделать это поскорее? Мне до одури надоело созерцать извращения вашего Мироздания.

– И воплощение, и полярный «куарт» твоей попутчицы – тоже…

– Господин духовник, бросьте вы уже это промывание мозгов. Шантажом вы меня ни в чем не убедите. Убирайтесь отсюда.

Паском вздохнул:

– Что ж… Жаль… Я вижу, говорить с тобой, – (Он сделал ударение на этом «с тобой», как будто был кто-то еще.), – бессмысленно.

Тут он оказался прав. Я слишком устойчив к внушению, и его слова не тронули меня. Зачем он приходил, я так и не понял.

Танэ-Ра

Стража у дверей расступилась, пропуская Паскома в покои вдовы Правителя.

– Это вы… – промолвила она и, отвернувшись, продолжила разглядывать что-то на лезвии меча.

Мир таинственного зазеркалья отныне казался ей в сотню раз более притягательным, чем серая и жестокая реальность. Танэ-Ра казалось, что знай и соверши она какой-нибудь древний обряд – и меч откроет ей коридор в мир За Вратами, куда она уйдет и будет счастлива вдвоем с его хозяином. Там, где больше нет никого.

– Что вы видите там, моя царица? – спросил Паском, приближаясь к ее креслу.

Она ответила вопросом на вопрос:

– Это вас мне нужно благодарить за то, что я могу сохранить у себя его оружие, советник Паском?

– Если у нас все получится, то это я буду благодарен вам, прекрасная, за то, что вы сберегли и сей меч, и душу его хозяина.

– Душу его хозяина? – Танэ-Ра захотелось ударить визитера этим мечом. – Душу его хозяина собираются загубить, и вы, советник, примете в том непосредственное участие!

– Он мой ученик, Танэ-Ра! Хозяин этого меча, Тассатио, – мой ученик.

Она изумленно уставилась на советника, не понимая, что он подразумевает под этим словом:

– Ученик?!

– Да. Вы с ним – тринадцатая и последняя пара моих учеников. Вас двоих я обнаружил совсем недавно, равно как и вы с ним совсем недавно обнаружили друг друга. Вот бы чуть-чуть пораньше! Но сделанного не воротишь.

– О чем вы говорите? Что значит «ученики» и почему мы должны были…

– Скажите, Танэ-Ра, во время первой встречи с Тассатио вам казалось то, что вы чувствуете, – мистикой, приворотом?

– О, да, – вздохнула она и, опомнившись, снова слегка пригнулась к коленям. Широкая накидка, в которую она заворачивалась последнее время, была единственной надеждой Танэ-Ра спрятать от чужака самое дорогое, что у нее еще осталось.

– Это не приворот. Я знаю, вы до сих пор не нашли ответа. Это не приворот. Так всегда происходит при встрече истинных попутчиков. Именно потому в здешнем мире существует любовь с первого взгляда на фоне множества иных любовей. Эх, вы с ним были бы замечательно дружной парой. Самой дружной из всех, кого я когда-либо знал. Мне еще не встречались попутчик и попутчица, настолько подходящие друг другу.

А Танэ-Ра вспомнилась фраза Тассатио: «Мы друг друга стоим, Танэ-Ра. Может быть, поэтому и…»

– Но сейчас, Танэ-Ра, вы с ним в беде, – серьезно продолжал Паском, а черные глаза его смотрели с непритворным участием. – Он слишком сильно потряс Мироздание. Наделенный недюжинной удачливостью, Тассатио никогда не проигрывал. А победитель всегда расплачивается за все. Полагаю, в глубине души вы, о мудрая Танэ-Ра, понимаете, о чем я говорю.

Она кивнула. Он задел самую болезненную струну в ее сердце. Может быть, она и не знала всех скрытых механизмов этой системы, но догадываться о причинах и следствиях многих поступков ей было под силу.

Паском встал со своего места и, подойдя ближе, наклонился к ней, а потом почти прошептал:

– Это последнее воплощение Тассатио. Его дух, его личность будут развеяны во время смерти. Они исчезнут навсегда. Их растворит Изначальное без права восстановления. Вас с ним просто не станет. Вас обоих, поскольку вы единое целое.

Все поплыло у нее перед глазами, гортань сдавило спазмом тошноты. Роняя меч, она всхлипнула и покачнулась в своем кресле.

Будто ожидая этого, советник подхватил ее на руки и перенес в смежную комнату – в спальню, – где уложил несчастную на постель. Невзирая на слабое сопротивление, он расстегнул жесткий ворот ее платья, и Танэ-Ра глубоко вздохнула. Паском провел рукой над ее макушкой. Дурнота тут же прошла.

– Простите меня. Я должен был правильно объяснить вам создавшуюся ситуацию. Простите. Да, я знал, что сильно вас напугаю, но должен был сделать это. Несмотря даже на ваше священное состояние.

Он неопределенно кивнул в ее сторону. Танэ-Ра поняла, что теперь она безнадежно разоблачена. Спасительная накидка упала и осталась на полу в соседней комнате, а под тонкими складками платья уже вряд ли спрячешь то, что так хотелось скрывать как можно дольше. Знал бы советник, как она заклинала силы природы, чтобы те не слишком торопили рост новой жизни! Когда несколько лун назад Танэ-Ра поняла, с чем связаны ее утреннее недомогание и еще кое-какие приметы, известные женщинам, несказанная радость ее в тот же миг сменилась смертельным страхом за того, кто заявил о себе внутри ее тела. Это тело скоро начнет сильно меняться, а все, все до одного в городе знают о роли царицы в деле об убийстве Правителя. Ей плевать на косые взгляды и условности того, что трусливые, но похотливые аристократки называют позором, усердно избавляясь от последствий своих грешков путем опасных ухищрений. Но будущего ребенка царицы сочтут бастардом, как только узнают о нем, и оттого изведут еще до рождения. Танэ-Ра стала ждать удобного момента, чтобы сбежать в горы, к сподвижникам Тассатио. Она решила до последнего скрывать свою тягость ото всех во дворце. Однако случай сбежать из-под стражи всё не представлялся. Всюду были глаза и уши бдительных надсмотрщиков и осведомителей. Домашний арест едва ли отличался от настоящего – их роднила невозможность улизнуть. А природа брала свое…

И вот самый сильный и влиятельный противник раскрыл тайну царицы.

– Вы знали! – прошептала она, читая по глазам Паскома и неосознанно прикрываясь руками. В те мгновения Танэ-Ра уже прощалась со своим малышом, и ладони ее со всей нежностью, которую она не успеет ему подарить, в последний раз ощущали игривые толчки его ножки или ручки. – Вы знали об этом…

– Давно, Танэ-Ра, давно. Я ведь целитель. Даже вы еще не знали, когда уже знал я. И это единственное спасение для вашего попутчика, а моего ученика. Я не враг вам, просто вы не очень хорошо оцениваете обстановку.

– Как я могу спасти его?

– Давайте прогуляемся? Я хочу показать вам, что врагов у вас гораздо меньше, чем вы думаете.

Она растерялась. До сих пор погулять ее выводили во дворцовый парк под конвоем, а последние пару циклов луны, когда платье стало предательски топорщиться спереди под грудью, как ни затягивай выпирающий живот, она от прогулок отказалась сама.

– Наденьте что-нибудь… вы понимаете, – советник улыбнулся. – Для выхода в свет. Когда вы все поймете, то сама откажетесь от этих глупостей.

Танэ-Ра нашла в своей гардеробной широкий шелковый плащ до самых пят и закуталась в него. По выходе из комнаты Паском что-то коротко бросил страже, те вытянулись в струнку, а советник с улыбкой вложил руку спутницы себе под локоть.

– Вы так бледны… Я уверяю вас, переживать не нужно, Танэ-Ра.

Они покинули дворцовый комплекс. Танэ-Ра старалась пониже опускать голову, покрытую капюшоном. Так они добрались до оживленного центра Колыбели.

– Так нужно, – шепнул Паском, сбрасывая с нее капюшон, и царица пожалела, что забыла снять золотую диадему, теперь наверняка сверкавшую на всю площадь.

Люди один за другим поворачивались в их сторону. Танэ-Ра неосознанно прижалась боком к Паскому, а тот по-прежнему улыбался. Взгляды прилипли к ним, и ей хотелось зажмуриться, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Ей хотелось зажать уши ладонями, чтобы не услышать проклятий, которые посыплются отовсюду.

– Танэ-Ра! – пробежал ропот в толпе.

Открывались окна, уличные торговцы останавливали работу. Несколько человек отделились от большой компании у магазина и медленно, будто зачарованные, направились к ним. Танэ-Ра ощутила, что стоит одна: подлый советник струсил и отступил, бросив ее на растерзание толпы.

– Танэ-Ра!

Горожане были уже рядом. Танэ-Ра не выдержала и закрыла глаза. Ее колотило, но она продолжала стоять, гордо выпрямившись. Так ее научила жизнь.

И вдруг она ощутила, как чьи-то пальцы коснулись ее рук. Осторожно, трепетно.

Распахнув ресницы, она увидела, что подошедшие опускаются на колени и нерешительно тянутся к ней, шепча ее имя. Паском стоял в отдалении – она нашла его взглядом. Стоял и, улыбаясь, наблюдал.

И вот один за другим люди стали подходить к ней. В их глазах было восхищение. Одни кланялись, другие опускались перед нею на колени, как те, первые. Из домов выбегали все новые и новые жители. Многие женщины, старые и молодые, плакали.

– Да не иссякнет солнце в твоем сердце, Танэ-Ра! – проговорила одна из них, совсем почти старуха, подойдя близко-близко, чтобы коснуться краешка ее плаща…

…Обескураженная, Танэ-Ра позволила своему провожатому увести себя, а люди за их спинами все не расходились. Наверное, они сочувствовали «бедной вдове» в ее горе?

– Советник, разве они ничего не знают?..

– Как раз наоборот, – тихо засмеялся Паском. – А теперь скажите, моя царица, согласны ли вы собрать в кулак всю вашу волю, забыть об отчаянии и учиться тому, что вам необходимо постичь ради спасения нашего с вами Тассатио?

Она обернулась. Жители стояли на своих местах, глядя им вслед. Вопль радости пронесся по площади, когда они снова увидели ее лицо. Танэ-Ра набрала полную грудь воздуха, развернула плечи и счастливо воскликнула:

– Конечно, господин Паском! Конечно, я согласна! Даже если ради этого мне сейчас придется лазать по стенам дворца.

Паском, торжествуя, щелкнул пальцами:

– Вот такой должна быть истинная попутчица самого моего отчаянного ученика! Огорчу вас, Танэ-Ра: я не смогу спасти его от казни, да и нельзя этого делать, иначе он ничего не осознает. Сейчас или никогда. В моих силах повлиять на решение судей в нужную нам сторону. Мне нужно направить Тассатио. Но только направить, чтобы принятое решение казалось ему собственным. Он должен совершить поступок грандиозных масштабов, который искупил бы его прошлые преступления. Он всегда был в конфронтации с миром, и мир платил ему той же монетой, подыгрывая в мелочах: оттуда его феноменальная везучесть. Но при этом он лишался того главного, что должна постигать душа, приходя в физический мир. Искупив вину, Тассатио погибнет, и вот в миг его смерти мы с вами, Танэ-Ра, должны будем привлечь его душу в новое тело.

К тому времени они достигли пруда в уединенном парке, где не было лишних глаз. Духовник осторожно провел ладонью по ее животу, где в ответ ему тут же забарахтался малыш, словно что-то понимая.

– В тело вашего с ним сына, Танэ-Ра.

– А если это дочь? – спросила царица.

– Нет, – покачал головою Паском, – поверьте мне, царица, здесь отчетливо мужская энергия. Да, нам будет непросто, вам придется здорово поднапрячься в обучении тому, чему многие учатся по нескольку лет, а то и десятков лет. Но природа вам в помощь: беременные женщины гораздо более открыты для постижения этого мира, чем все остальные. Уязвимы, но и открыты. Вы не беспокойтесь, защитить я вас смогу. Ваше дело – только учиться.

Танэ-Ра распутала завязки плаща и, сбросив его на руки советника, с вызовом приподняла бровь:

– Ну так что же тянуть? Приступим!