Текст книги "ОбрАДно в СССР"

Автор книги: Сергей Троицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ЛАХАРАДКА СУБОТНИХ ПИОНЕРОФ

В 19-30 наш отряд, девятиклассники и туса вожатых выступили из КПП лагеря в сторону станции Поворово. Эту дорогу я хорошо знал, и как только мы повернули направо, в колоне стало на три рыла меньше. В компании с бугаём Андрюхой «КОСЫМ» и Жорой «Каратистом», мы спрыгнули в кусты и прятались там, до тех пор, пока хвост колоны не исчез в сосновой аллеи лагеря «Большевик». Потом мы вышли на дорогу и воровато оглядываясь, двинулись на ЖД станцию.

И вот мы в деревенском сельпо, там было всё, что было необходимо начинающему ТИНЕЙДЖЕРУ! Но как это приобрести? Детям до 16 многое было запрещено. Мы стали мятца и менживатца. Тётка продавщица, старая и лукавая проблять, сразу врубилась в наши траблы и взяла инициативу на себя. За ЧАЕВЫЕ, она с радостью согласилась обслужить нашу компанию, причём часть товароф было продано ИЗ ПОД ПОЛЫ (то есть за спекулятивный прайс).

Как щас помню, мы приобрели: три пачки сигарет «КОСМОС», пачку ароматизированного «ЗОЛОТОЕ РУНО», пачку длинных «ЯВА-100», пачку АМЕРИКАНСКОГО МАЛЬБРО (перед Олимпиадой они везде продавались!!!!) КУБИНСКУЮ СИГАРУ (в СССР они свободно продавались за Юкоп!!!!!!!), четыре бутылки ЯБЛОЧНОГО ВИНА (с раритетными сталинскими этикетками), бутылку пива «ЖЕГУЛЁВСКОЕ», 12 мелких стеклянных батлоф БАЙКАЛА и ТАРХУНА + всяких там шоколадок. Всё это дело мы складировали в два припасённых пакетов «MONTANA»(c тёлкой на мотике) и тут-же двинулись обратно. Но естественно, не выдержали характера и решили сразу забухать. До этого я пил не более бокала шампанского, на домашних праздниках и не знал СИЛУ ЯБЛОЧНОЙ БАРМОТУХИ!

Мы махнули примерно по пол стакана, нас ТУТ ЖЕ ДИКО НАКРЫЛО! Нас НАКРЫЛО ПЕРВОРОДНЫМ КАЙФОМ, как будто мы ПОКУРИЛИ чистейшую аналоговую траву из ЧУЙСКОЙ ДОЛИНЫ! Мы ржали, орали и были на СЕДЬМОМ НЕБЕ! Здесь нас понесло, я солидно закурил КУБИНСКУЮ СИГАРУ, а парни МАЛЬБРО, мы понтярно вышли на дорогу и ОЧЕНЬ КРУТО поломились в «БОЛЬШЕВИК». Наш МОСКАЛЬСКий ПАФОС не остался без внимания, впереди нарисовалась ГОП компания из 8 местных УРЕЛОФ. Мы были надменны, очень круты и беспечны, за что частично и поплатились:

–  Эй, пацаны! А покурить ненайдёца?

–  Кури свою махорку! – и понеслось...

Здоровенный болван наварил мне в табло, я отлетел к кустам и выронил «MONTANy», я сцепился с ним, подсёк ему ногу и толкнул в канаву. На меня налетел конопатый, офигенный знаток дзюдо, мы стали с ним бодаца, но ему не повезло, подоспел бугай Андрюхой «КОСой» и Жора «Каратист», которые уже разметали остальных. Только в этот момент, я краем взгляда увидел, что какой-то мудачёк схватил «MONTANy» и бросился наутёк. «КОСМОС», «ЗОЛОТОЕ РУНО», «ЯВА-100», ЯБЛОЧНОё вино, 9 мелких стеклянных батлоф БАЙКАЛА и ТАРХУНА утекали в ад. Но этот прощелыга не знал, что я не только чемпион лагеря по шахматам, но и по БЕГУ. Я мчался как молодой олень, и вскоре сократил дистанцию.

Толстячёк пытался вилять зигзагами, вскоре он дернулся, ручка пакета оторвалась, пакет покатился в кусты, я схватил его за шиворот, наткнулся на его ногу и ебанулся на асфальт – ДИКО БОЛЬНО! Колено было разбито в кровь и дико взвыло, не успел я перевести дух, как армяшка-винипух навалился на меня, ПОДЛО укусил за палец и стал ебашить меня по носу. Я был просто взбешён и долбанул ему кедом по ебалу, он отлетел в канаву, где его отметелили и заставили жрать землю – подоспевшие «КОСой» и «Каратист». С пачкой ПЕНДАЛЕЙ винипух улетел к пчёлам, а мы принялись за осмотр «MONTANbi». Бутылка ЯБЛОЧНого и 3 Тархуна были разбиты. Мы вытащили оставшиеся товары и двинулись вперёд – ГОРДЫЕ и НЕПОБЕЖДЁННЫЕ.

Я был весь в кровяги, из носа хуярила кровь и сопли, белые партки были все в крови и в грязи. Мы остановились около водопроводной колонки и 15 минут пытались отмыца, но это успеха не принесло. Сразу было видно, что мы с кем-то попиздились, поэтому решили подождать до сумрака, а потом сигануть через забор.

Мы допивали первый батл «Яблочного», под отзвуки «Дэнсэн Квин» – АББА и медляка МАШИНЫ ВРЕМЕНИ «Солнечный остроф», здесь мы не выдержали характера и поломились на угар, рискуя быть запаленными лагерной администрацией.

Отодрали доски от забора и двинули на дискотеку, там было всё уже в полном разгаре. Нас поджидали РАЗГНЕВАННЫЕ ДОЛЬЩИКИ МММ!

– Вы, чё ОФИГЕЛИ! ВЫ где были?! ВАС за СМЕРТЬЮ посылать! Где мои сигареты? – вощем всё в таком духе, масса проклятий и претензий!

–  Парни! Не надо пороть фигни! На нас напали деревенские! 20 РЫЛ! Был дикий махач!

–  Дервенские?!

–  Вас отпиздили?

–  20 рыл?

–  С этого момента по подробней!!!

Батл ЯБЛОЧНОГО вина и КОСМОС пошёл по кругу. Я в самых диких подробностях, и в самых ЖИРНЫХ и СМАЧНЫХ красках рассказывал ДРАМАТИЧЕСКИЙ ход триллера. А «КОСой» и «Каратист» подтверждали это всё в деталях подсечек, заламований, ударах в ебало и в потдых. Чуваки с открытыми ртами как завороженные слушали наш рассказ, 2 батла и пачка сигарет ушатались в миг. Так ещё пролетело полчаса, уже темнело...

Мы двинулись МОСКАЛЬСКОЙ оравой навстречу приключениям, музыки и танцам. Мы солидно курили КОСМОС, и у каждого в руках был батл МОДНОГО БАЙКАЛА!

На дискотеке плясал не только СОЛНЕЧНЫЙ и БОЛЬШЕВИК, но и РАКЕТА и ОРЛЁНОК имени Клары Цеткин, народу была тьма...

Мы сразу стали королями танцпола, девицы табунами зырили на нас:

–  Смотрите! Это очень крутые парни! У них есть БАЙКАЛ и ТАРХУН!

ПОЦЕЛУЙ ПЕРВОЙ ЛЮБВИ:

Мы неистово отплясывали под «НОВЫЙ ПОВОРОТ» и под «Сани бонсавчу-Ай ловью», но кода врубили БЕЛЫЙ танец под медляк ТЕЧИН «Эври ТАЙМ», я стал выискивать в толпе КАТЮ. Но её нигде не было. Вначале я периодически мониторил тусу, но вскоре мне передалось необъяснимое волнение, в пылу ЯБЛОЧНОГО НЕКТАРА я стал её маньякально искать везде. Во время танцев, я передвигался через всю тусовку, ходил кругами, но КАТИ нигде не было. И только на 13 круг, я увидел частично вдалеке на веранде группу парней и двух девушек – там была КАТЯ!!! Во мне всё будто вскипело, я как маньяк ломанулся вперед, но когда подбежал, то отступил в изумлении. Посреди веранды на скамейке стояла КАТЯ и держала перед собой кепку; вокруг неё толпились пятеро урелкоф из старших отрядов, в том числе два вожатых студента из РАКЕТЫ и БОЛЬШЕВИКА. Они старались запустить руки в кепку, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидев меня, она вскрикнула:

–  Постойте, постойте! Новый гость, надо и ему дать билет, – и, легко соскочив со скамейки, взяла меня за окровавленную майку «СПАРТАК».

–  Пойдем,– сказала она, – что ты стоишь?

–  Ааа???

–   Итак, давайте я вас буду знакомить: это Сергей Троицкий, он мне сегодня показал череп и крыс. А это, – прибавила она, обращаясь ко мне и указывая поочередно на чуваков – Антон, Вадим, Сергей, Даша и вожатые – МИТЯ и Янис.

Я частично сконфузился, мне эта ситуация, была дико не комфортна, что даже не с кем не поздоровался.

–   Товарищ вожатый! – продолжала КАТЯ, – напишите Сергею билет.

–  Это несправедливо, – возразил с легким прибалтийским акцентом Янис, красивый и по фирме прикинутый брюнет, с выразительными карими глазами, узким белым носиком и тонкими усиками над крошечным ртом. – Он же с нами не играл!

–  Катя! Что за подстава! Он тут не причём!

–   Пишите билет, говорят вам, – повторила КАТЯ. – Это что за бунт? Сергей с нами только сейчас, и поэтому для него закон не писан. Нечего ворчать, пишите, я так хочу.

Янис пожал плечами, но наклонил покорно голову, взял карандаш в руку, оторвал клочок бумаги и стал писать на нем.

–    По крайней мере, надо объяснить Серёже, в чем дело, – начала насмешливым голосом вожатая Даша, – а то он совсем растерялся. Видите ли, товарищ комсомолец, мы играли в фанты; КАТЯ подверглась штрафу, и тот, кому вынется счастливый билет, будет иметь право поцеловать её в губы. Понятно, что я вам сказала?

Я только взглянул на неё и продолжал стоять как отуманенный, а Катя снова вскочила на стул и снова принялась встряхивать кепкой. Все к ней потянулись, и я за другими.

–  Антон, – обратилась Катя к высокому парню с худощавым лицом, маленькими слепыми глазками и чрезвычайно длинными черными волосами, – Вы, как поэт, должны быть великодушны и уступить ваш билет Сергею, так, чтобы у него было два шанса вместо одного.

Но Антон отрицательно покачал головой и взмахнул волосами. Я после всех опустил руку в шляпу, взял и развернул билет... Господи! что сталось со мною, когда я увидел на нем слово: ПОЦЕЛУЙ!

–  Поцелуй! – вскрикнул я невольно.

–  Круто! Он выиграл, – подхватила Катя. – Как я рада!

Она сошла со стула и так ясно и сладко заглянула мне в глаза, что у меня сердце покатилось. Она спросила:

–  А вы рады?

–  Я?.. – пролепетал я.

–  Продайте мне свой билет, – брякнул вдруг над самым моим ухом еврей Вадим. – Я тебе десять рублей дам.

Я отвечал жидку таким негодующим взором, что Катя захлопала в ладоши, а Янис воскликнул: молодец!

Катя стала передо мной, наклонила немного голову набок, как бы для того, чтобы лучше рассмотреть меня, и с важностью протянула мне губы. У меня помутилось в глазах; я хотел было её сразу поцеловать, но так неловко прикоснулся к её губами, что слегка оцарапал себе губу об её острые зубки!

–  УАУ! – закричала тусовка и игра в фанты продолжалась...

Я сел рядом с Катей. Каких тока она ни придумывала она штрафов! Ей пришлось, между прочим, представлять «статую» и она в пьедестал себя выбрала безобразного Вадима, велела ему лечь ничком, да еще уткнуть лицо в грудь. Хохот не умолкал ни на мгновение. Мне, уединенно и трезво воспитанному парню, выросшему в профессорском доме, весь этот шум и гам, эта бесцеремонная, почти буйная веселость, эти небывалые сношения с незнакомыми людьми так и бросились в голову. Я просто опьянел, круче чем от Яблочного вина. Я стал хохотать и болтать громче других. Я чувствовал себя до такой степени счастливым, что, как говорится, в ус не дул и в грош не ставил ничьих насмешек и ничьих косых взглядов. Катя продолжала оказывать мне предпочтение и не отпускала меня от себя. В одном штрафе мне довелось сидеть с ней рядом, накрывшись одним и тем же шелковым платком: я должен был сказать ей свой секрет. Помню я, как наши обе головы вдруг очутились в душной, полупрозрачной, пахучей мгле, как в этой мгле близко и мягко светились ее глаза и горячо дышали раскрытые губы, и зубы виднелись, и концы ее волос меня щекотали и жгли. Я молчал. Она улыбалась таинственно и лукаво, и наконец, шепнула мне: «Ну что же?», а я только краснел, смеялся, отворачивался, и едва переводил дух.

Фанты наскучили нам, мы стали играть в веревочку. Боже мой! какой я почувствовал восторг, когда, зазевавшись, получил от ней резкий удар по пальцам, и как потом я нарочно старался показывать вид, что зазевываюсь, а она дразнила меня и не трогала подставляемых рук! Я вошёл в полный РАЖ и сказал, что у меня в нычке БУТЫЛКА Пива, Яблочного и сигареты МАЛББРО!

–  ПИВО?!

–  МАЛББРО!

–  Да! Это всё у меня есть! Пожалуйста, угощайтесь!

–  Вот этот Серёжа – крутой парень!

– Я верила в тебя Сержик!

–   Кода мы шли к нычки, она незаметно для всех меня поцеловала в щёку, я был на седьмом небе....

Мы выпили вина и покурили сигарет, да и, что мы еще не проделывали в течение этого вечера! Мы и на пианино лобали, и пели, и танцевали, и представляли цыганский табор. Всем было дико весело, особенно мне. Конечно, я вёл себя слишком дебильно и открыто, но я абсолютно не замечал никого кроме КАТИ. Всё шоу, делалось лишь для неё одной. Один раз, когда я пошёл во тьму в дабл, я увидел лицо – студента МИТИ. Он все больше держался в углу, нахмуренный и сердитый. Иногда глаза его наливались кровью, он весь краснел, и казалось, что вот-вот он сейчас ринется на всех нас и расшвыряет, как щепки, во все стороны. Катя переодически грозила ему пальцем и он снова забивался в свой угол.

'Потом он кудато убежал, принёс вино, но бутылка, была какая-то странная: темная, с раздутым горлышком, и вино в ней отдавало розовой краской: впрочем, его никто особо не пил. Потом смолкла музыка, прибежал «КОСОЙ» и сообщил, что всех собирают ломитца гоу хом.

Усталый и счастливый до изнеможения, я топал с отрядом в кромешной тьме в сторону «Солнечного» и держал за руку КАТЮ. Звёздная и волшебная ночь, вскоре тяжело и сыро пахнула нам в разгоряченные лица; казалось, готовилась гроза; черные тучи росли и ползли по небу, видимо меняя свои дымные очертания. Ветерок беспокойно содрогался в темных деревьях, и где-то далеко за небосклоном, словно про себя, ворчал гром сердито и глухо. Отряды ускорили шаг и разделившись надвое, через заднее крыльцо метнулись в свои корпуса. После небольшого оживления, многие отрубились спать, кто-то ещё с жаром обсуждал танец с девушкой из лагеря имени КЛАРЫ ЦЕТКИН. Но я ещё не разделся и не лег.

Я присел на стул и долго сидел как очарованный. То, что я ощущал, было так ново и так сладко... Я сидел, чуть-чуть озираясь и не шевелясь, медленно дышал и только по временам то молча смеялся, вспоминая, то внутренне холодел при мысли, что я влюблен, что вот она, вот эта любовь. Лицо Кати тихо плыло передо мною во мраке, плыло и не проплывало; губы ее все так же загадочно улыбались, глаза глядели на меня немного сбоку, вопросительно, задумчиво и нежно... как в то мгновение, когда я расстался с ней. Наконец я встал, на цыпочках подошел к своей постели и осторожно, не раздеваясь, положил голову на подушку, как бы страшась резким движением потревожить то, чем я был переполнен...

Я лег, но даже глаз не закрыл. Скоро я заметил, как в комнату беспрестанно западали какие-то слабые отсветы. Я приподнялся и глянул в окно. Переплет его четко отделялся от таинственно и смутно белевших стекол. «Гроза», – подумал я, – и точно была гроза, но она проходила очень далеко, так что и грома не было слышно; только на небе непрерывно вспыхивали неяркие, длинные, словно разветвленные молнии: они не столько вспыхивали, сколько трепетали и подергивались, как крыло умирающей птицы. Я встал, подошел к окну и простоял там до утра... Молнии не прекращались ни на мгновение. Я глядел на пожарный пруд, на темную массу сада, на желтоватые фасады далеких корпусоф, тоже как будто вздрагивавших при каждой слабой вспышке...

Я глядел и не мог оторваться; эти немые молнии, эти сдержанные блистания, казалось, отвечали тем немым и тайным порывам, которые вспыхивали также во мне. Утро стало заниматься; алыми пятнами выступила заря. С приближением солнца все бледнели и сокращались молнии: они вздрагивали все реже и реже и исчезли, наконец, затопленные светом возникавшего дня...

И во мне исчезли мои молнии. Я почувствовал большую усталость и тишину... но образ Кати продолжал носиться, торжествуя, над моею душой. Только он сам, этот образ, казался успокоенным: как полетевший лебедь от болотных трав, отделился он от окружавших его других неблаговидных фигур, и я, засыпая, в последний раз припал к нему с прощальным и доверчивым обожанием...

МОЯ СТРАСТЬ, ЕЖ, ВОРОНЫ И ПОЧЁТНАЯ КРЕМАЦИЯ КОТА

Моя «страсть» началась именно с утра нового дня. Я, помнится, почувствовал тогда нечто подобное тому, что должен почувствовать человек, поступивший на службу: я уже перестал быть просто парнем; я был влюбленный. Я уже сказал, что с того дня началась моя страсть; я бы мог ещё прибавить, что и страдания мои начались с того же самого дня. Я изнывал в отсутствие Кати: ничего мне на ум не шло, все из рук валилось, я по целым дням напряженно думал о ней... Я изнывал... но в ее присутствии мне не становилось легче. Я ревновал, я сознавал свои нелепые поступки, я глупо дулся и зачастую потворствовал всей этой глупости, и все-таки непреодолимая сила влекла меня к ней, и я всякий раз с невольной дрожью счастья переступал порог ее корпуса.

Катерина тотчас же догадалась, что я в нее влюбился, да я и не думал это скрывать; она потешалась над моей страстью, дурачила, баловала и мучила меня. Впрочем, не я один влюбился в нее: несколько парней из тусы, были от ней без ума и она их всех держала на привязи, у своих ног. Ее забавляло возбуждать в них – то надежды, то опасения, вертеть ими по своей прихоти, а они и не думали сопротивляться и охотно покорялись ей. Во всем ее существе, живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости; над всем, что она делала, говорила, над каждым ее движением носилась тонкая, легкая прелесть, во всем сказывалась своеобразная, играющая сила. И лицо ее беспрестанно менялось, играло тоже: оно выражало, почти в одно и то же время, насмешливость, задумчивость и страстность. Разнообразнейшие чувства, легкие, быстрые, как тени облаков в солнечный ветреный день, перебегали то и дело по ее глазам и губам.

Каждый из ее поклонников был ей зачем-то нужен и она их всячески использовала, поэтому мне приходилось выдержать идиотскую конкуренцию, на что в прошлом и будущем я не согласился бы никогда – Играть на чужом поле.

Хуже всего я понимал отношения, существовавшие между Катей и Вадимом. Что-то сомнительное и фальшивое чудилось в нем даже мне, четырнадцатилетнему парню, и я дивился тому, что КАТЯ этого не замечает. А может быть, она и замечала эту фальшь и не гнушалась ею. Неправильное воспитание, странные знакомства и привычки, все, начиная с самой свободы, которую пользовалась молодая девушка, с сознания ее превосходства над окружавшими ее людьми, развило в ней какую-то полупрезрительную небрежность и невзыскательность.

Она постоянно играла со мной, как кошка с мышью. Она, то кокетничала со мной, и я волновался и таял, то она вдруг меня отталкивала, и я не смел, приблизиться к ней, не смел даже взглянуть на нее.

Как-то раз вечером, в пасмурный день мы сидели с Катей, как голубки на перилах веранды и гоняли разные телеги. Я люблю поговорить на разные темы, но с Катей мне всегда было говорить очень трудно:

– Я не понимаю КЭТ, а что тебе за охота – гулять с жидком Вадиком?

–  Да не думаешь ли, что я его люблю?! Да и как я, могла бы его любить, если я смотрю на него сверху вниз. Мне надобно такого, который сам бы меня сломил... Да я на такого и не наткнусь, наверное! – сказала она задумчиво, и её взор устремился куда-то вдаль, в сторону рощи за пожарным прудом.

–  Стало быть, ты никогда ни кого и не полюбишь?

–  А тебя-то Сержик? Разве я не люблю? – сказала она и ехидно подмигнула мне. Она ацки потешалась надо мною. Но я этого не заметил, а заметил, как вороны подлетели к МЁРТВОМУ ЕЖУ! Она мне ещё, что-то говорила, но я словно был заворожён. Её слово просто каким-то эхом, приходили мимо меня отдалённым бэкграундом, я словно СНОВА ВОЗВРАТИЛСЯ САМ в СЕБЯ! Из влюблённого в «ГР клуб».

ВОРОНЫ ЖРАЛИ ЕЖА!

– А можешь, прочитать мне какие-нибудь стихи? – промолвила вполголоса Катя и оперлась на локоть.

–  ВОРОНЫ КЛЕВАЛИ ЕЖА! А ЦАПЛЯ сожрала УЖА!

–  Какого ещё ужа?

–  Да вон того! Посмотри!

ВОРОНЫ осторожно ковыряли ЕЖА клювом и били крылом, чтоб он перевернулся. После смерти ЕЖ полностью одеревенел и был тупой как полено!

–  Я люблю, когда ты Сержик читаешь мне стихи романтические, а не про ЕЖЕЙ. Прочти мне «На холмах Грузии». Только садись здесь сперва! – она томно указала на место рядом с собой, и по всей видимости полагала, что я буду счастлив до усрачки. Но в этот момент, я был полностью в своей стихии!

ВОРОНЫ ЖРАЛИ ЕЖА! В эту секунду, я конкретно осознал, зачем нам был нужен ЁЖ! ЁЖ был нам послан в виде мистической ЗАМАНУХи для ВОРОН, которых мы теперь могли, чисто спортивно и по модному расстрелять!

–.... не любить оно не может», – повторила Катя. – Вот чем поэзия хороша: она говорит нам то, чего нет и что не только лучше того, что есть, но даже больше похоже на правду...

ВОРОНЫ ЖРАЛИ ЕЖА! Их собралась целая стая, другова случая не приставитца! Я спрыгнул с перил и уже хотел метнуца за арбалетом.

–   ...Что не любить оно не может – и хотело бы, да не может! Сержик! АЛЁ! Ты где? – она была в лёгкой непонятке. Вместо того, чтобы ВНИМАТЬ её устам – ОРАКУЛА, я пялился непонятно куда. Она тоже повернулась в сторону ворон, которые устроили, целую пляску смерти вокруг мёртвого МЕрА-ЕЖА, возвышавшегося на пожарной куче песка.

–  Ну, так, ты прочитаешь мне стихи Есенина?

ВОРОНЫ ЖРАЛИ ЕЖА!

–   Пошли в ад эти стихи! – она чуть не упала с перил. Я осёкся и сказал:

–     Извини Кэт! Я там о своём заморочился, ВОРОНЫ жрут ЕЖА! Мне надо сбегать за арбалетом! – в тот момент, когда я метнулся за арбалетом, у неё в глазах на секунду вспыхнула ИСКРА НЕНАВИСТИ: ТЫ ЧЁ ОБАЛДЕЛ? КАКОЙ АРБАЛЕТ?! Я тебе говорила – ПРИСЯДЬ здесь справа! Но видя НЕОТВРАТИМЫЙ бег в сторону пожарного пруда, она тут же ПЕРЕИГРАЛА ситуацию и вдогонку томно крикнула:

–   Сержик! Удачной охоты! Я хочу видеть тёмные силы, поверженные твоим копьём!

Я оголтело нырнул за ограду пожарного пруда, где дислоцировался «ГР клуб» и его новые кандидаты из пятого и шестого класса.

–   Тревога! ВОРОНЫ ЖРут ЕЖА! – больше объяснять, было не нужно. – все тут же бросили удочки и бешено, как молодые олени понеслись в сторону чердака. Мы были как в безумие, мы были как роботы:

–    СТРЕЛЫ, ДРОТИКИ, ЛУК и АРБАЛЕТ! СТРЕЛЫ, ДРОТИКИ, ЛУК и АРБАЛЕТ!

–    СТРЕЛЫ, ДРОТИКИ, ЛУК и АРБАЛЕТ! СТРЕЛЫ, ДРОТИКИ, ЛУК и АРБАЛЕТ!

Буквально через минуту взвод 1-го механизированного легиона имени Цезаря, полз по траве в сторону пожарной кучи песка, где творилась сущий САДИЗМ над МЁРТВЫМ ЕЖОМ! Но как тока, мы взвели ТЕТЕВУ, вороны бешено взметнулись и полетели в небо. Мы выпустили шквал стрел и дротиков, но всё было мимо. Они зловеще, кружились на таком расстояние, которое было недосягаемо для наших стрел. Катя делала вид, что эта сцена доставляет ей массу удовольствия:

–  Сержик, вы распугали всю нечисть! Браво! Я тебе дарую право поцеловать мой мизинец!

Но этой белиберды, я уже не слышал, в моём мозгу, чеканились только три слова: ВОРОНЫ ЖРАЛИ ЕЖА!

Мы отступили назад и затаились, в надежде, что вороны снова прилетят рвать ежа, но как только мы подползали на исходные позиции, вороны тут-же взмывали в небо. Так было несколько раз.

Между делом, чтоб обратить на себя внимания, Катя вставляла какие-то реплики, что-то комментировала, но я словно был в забытье. Даже кода пришёл ВАДИМ, мне было всё пох, и я не обратил никакого внимания на её сто кратно повторённую реплику, по всей видимости, она была в негодование:

–    Ну так значит, мы пойдём, прогуляемся с ВАДИМОМ?!

–  Ну, да, да! Отлично!

–  Тогда мы прогуляемся с ВАДИМОМ в дальний лес?!

–  Ага, ага!

–  Тогда мы прогуляемся с ВАДИМОМ в САМЫЙ дальний лес?!

–  Ну, да, да! Отлично! Остерегайтесь волков, они Лёху ТОЛСТЯКА полностью сожрали...

–  Ну, так значит, мы уже уходим...

–  Ага, ага! Ломитесь!

Я этого, уже не слышал, а думал только – ВОРОНЫ ЖРАЛИ ЕЖА! Мы замутили десяток попыток, но так и не подстрели ни одной вороны! Я был в ярости. Я бросился в подвал, в нашу лабораторию имени доктора МЕНГЕЛЯ, где проходили бесчеловечные опыты над мышами. Мы обильно кормили их жратвой из столовки, но с разными добавками. Например, котлета с зубным или стиральным порошком. Сардельки в солидоле или со смолой. Каша с крысиным ядом или с масленой краской. Бутерброд с лаковой или ПВА начинкой. Бычки из пруда в жидком фосфоре или со ртутью. Мы внимательно следили за их поведением, после каждого приёма ТАКОЙ ВКУСНАТИЩИ. Мы хотели добитца их мутации, вырастить громадных фосфорных крыс, целую армию, и с их помощью захватить ВЛАСТЬ над миром.

Вощем, три фосфорных мыши, были задолблены молотками и брошены в качестве приманки к воронам. Они устроили сущий ХИЧКОК ад, они очень хотели попробовать геномодифицированный продукт. Но всё испортил СОКОЛ, он как штурмовик ХЕ-111– колом выскочил из-за тучи, схватил 2 мышей и был таков. Вороны дико недовольно каркали на соседних соснах. Молодежь сделала предложение, на время КИНОШКИ в клубе, заминировать ежа. Так и поступили. Для этого мы использовали самопальную бомбу «ШАХИД-3», с диким количеством шарикоф из подшипника, шурупов и гвоздей. По нашему плану, такая бомба, могла как шрапнель – скосить целую стаю ворон.

Когда фильм закончился, мы вышли из клуба и стали думать, чё будем делать? В этот момент заорал Андрюха косой:

–   Смотрите СОТНИ ТЫСяч ВОРОН! – действительно сумеречное небо, словно почернело от тысяч ворон! Наверно их что взбаламутило. Мы бросились бежать к пожарной кучи, но не успели. Впереди за корпусом раздался ацкий взрыв, вороны бешено взмыли в небо и молнией скрылись в сосновом лесу.

Когда мы подбежали, к пожарной куче, то чуть не разрыдались от горя! Бомба «ШАХИД-3» взорвала Имперского кота ВАСЬКу и двух случайных воробьёв. Коту оторвало голову и хвост, когда мы её нашли, в зубах ВАСЬКА сжимал мутированную мышь ЛЮСЮ.

Сначала мы его хотели похоронить варварским христианским способом в земле, но потом решили сделать всё в ИМПЕРСКИХ ТРАДИЦИЯХ. Собрали всю мертвечину и поломились в кательню, там с жаром горела железная печь. Мы подбросили угля, а потом туда затолкали останки кота, воробьёв и ежа. Еж дико не пролезал в печную створку, пришлось его долбить ломом и кувалдой. Вскоре, он тоже оказался в духовке и тут-же ярко вспыхнул. Первую секунду мы дико любовались горящим котом, ежом и мутированной Люсей, которая горела ОРАНЖЕВЫМ фосфорным огнём. Но уже через мгновение вся котельная наполнилась ЯДОВИТОЙ ВОНЬЮ от животных, заткнув носы мы пулей выскочили на воздух. Мы ржали 15 мин, но вскоре перестали, вонь вместе с едким дымом стала валить из трубы. Мы отправились на лагерную дискотеку, но и там скоро началась дикая вонища. Один из вожатых стал озиратца по сторонам, чтобы определить, откуда идёт вонища:

–  Просто какой-то БУХЕНВАЛЬД, а не СОЛНЕЧНЫЙ!

Мы сжалились над пионерами, взяли из военного кружка противогазы и отправились в кательню. Кот и Люся сгорели дотла, а ёж горел как ВОЛШЕБНЫЙ УГОЛЁК. Мы вытащили его мясным крюком и поручили «молодым» утопить ежа в пожарном пруду, куда его тут же поволокли. Я решил внимательно осмотреть печку. На ней стояло заводское клеймо и год выпуска, которое частично были сбито стамеской. Мы очистили печь и прочитали: «КРУП сталь. 1924.». Так вот значит, откуда печки?! Их просто демонтировали в 1946 году из учебного лагеря дивизии вафен СС «ВИКИНГ», располагавшегося в ЗЕНХАЙМе, что в Верхней Силезии. Коту очень повезло, быть кремированным в такой печи!.......................