Текст книги "Десантура разминается"

Автор книги: Сергей Алтынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

2

– Я арестован? – спросил Николай у сидевшего рядом с ним флегматичного лейтенанта.

– Нет, – без всякой интонации, даже не взглянув на Николая, ответил милиционер.

– Тогда зачем это все?

Лейтенант ничего не ответил, лишь кивнул не то за окно, не то под крышу «уазика». Дескать, начальство разберется...

Между тем вторая милицейская машина, «Форд», в которой везли Петра и которая шла перед «уазиком» с Водорезовым, неожиданно затормозила. Не прошло и секунды, как из нее выкатился вооруженный автоматом Петр, дал короткую очередь в воздух и в считаные доли секунды скрылся в соседней подворотне. «Ну вот, кажется, началось... Как 22 июня, без объявления...» – мысленно усмехнулся Николай, соображая, что сейчас делать лично ему. Однако сидевший рядом лейтенант сообразил быстрее. Он ударил Николая пистолетом по затылку и при помощи двух рядовых заковал Водорезова, как и полковника Гнедича, в наручники.

Окончательно Николай пришел в себя лишь в милицейском отделении, когда его втолкнули в кабинет.

– Ну и как ты все это мне объяснишь? – первым делом спросил майор Мартынов.

Если бы Николай стал объяснять, как все было на самом деле, опер не поверил бы. Придумывать же чего-либо Водорезов был не мастак, да и голова гудела после удара рукояткой «ПМ».

– Предпочитаешь хранить молчание до прибытия адвоката? Напрасно, Водорезов, – продолжал Григорий.

Руки Николая были по-прежнему скованы наручниками. Впрочем, в любом случае бежать Водорезову было некуда. А Петру, выходит, было?! И куда бежать и от чего...

– Ничего я не знаю, майор, – произнес Водорезов чистую правду, – вот сам выяснить хотел, почему ты и параллельная «контора» такой интерес ко мне питают.

– Вот мы сейчас вместе все и выясним, – подчеркнуто вежливо произнес Мартынов.

– Петр... Он никого из ваших сильно не повредил? – спросил на всякий случай Водорезов.

– Да нет, – скрыв досаду, ответил Григорий, видимо, осознавая собственный промах: не догадался опытный опер заковать в браслеты сразу всех троих. – Только обезоружил. Сейчас введен план «Перехват». Ждем.

– Подождем, – согласился с оперативником Николай.

– Курить хочешь? – спросил Гриша, доставая из кармана пачку сигарет.

– Не курю, – покачал головой Николай.

Однако не успел Гриша щелкнуть зажигалкой, как дверь кабинета без стука распахнулась и на пороге появились пожилой следователь-«важняк» и «давний знакомый» Водорезова – полковник Казаков из ФСБ.

– Все-таки ты?! – подойдя вплотную к скованному наручниками Николаю, произнес Казаков. – Мои бурные, продолжительные аплодисменты, Гриша! – повернув голову к майору Мартынову, усмехнулся Казаков.

И вдруг коротко, без замаха ударил Николая в лицо, одновременно проведя подсечку.

– Игорь, не стоит! – отбросив в пепельницу незажженную сигарету, поднялся со своего места Григорий.

– В самом деле, – поддержал муровца «важняк».

Николай упал на одно колено, но сохранить равновесие сумел. Ответить Казакову было сложно, но в принципе возможно, однако Водорезов предпочел пока этого не делать.

– Эти мрази твоих людей убивают, а ты тут... В адвоката переквалифицировался? – недобро, с заметной угрозой возразил Мартынову Казаков.

– Никто никого не убивал, – внес ясность Гриша. – Водорезов при задержании сопротивления не оказывал. Того, который сбежал, ищут.

– Я уже даже знаю, что отобранный у вашего прапора автомат он бросил в соседнем дворе, – блеснул осведомленностью Казаков.

В дверь постучали, и на пороге кабинета появился милицейский капитан из дежурной части.

– Потерпевшие, понятые и статисты[13]13
  Статисты – обязательные участники процедуры опознания, внешне похожие на опознаваемого преступника.


[Закрыть] прибыли, – сообщил он.

Не прошло и десяти минут, как Николай оказался в одиночной камере районного изолятора временного содержания. Девчонка лет двадцати, не то потерпевшая, не то свидетельница, Николая не опознала, и следственные действия в его адрес были временно прекращены. По счастью, с него сняли наручники, правда, постовой-охранник ИВС проехался по спине Водорезова резиновой дубинкой. Видимо, в профилактических целях.

– Да, я узнаю его. Именно этот человек был среди тех, кто напал на нас!

Григорий переглянулся с Казаковым и следователем, потом по-отечески положил ладонь девушке на плечо.

– Он стрелял? – спросил муровец.

– Не знаю, не видела, – ответила девушка.

– Девочка, ты зачем же людей обманываешь? – вдруг спросил молчавший до сего времени Гнедич, опять же закованный в наручники и слегка помятый конвоирами. – Я знаю ее, мужики. Пишите свой протокол!

– И что же писать? – спросил следователь.

– У девочки забеременела сестра. Или подруга... Или еще кто-то. И у них по этому поводу ко мне какие-то вопросы, – как ни в чем не бывало ответил полковник Гнедич. – Тебя ведь Наташей зовут? – спросил он девицу.

– Да, – смущенно отозвалась свидетельница.

– Вот видите – сама призналась! Фиксируйте в протокол! – Голос Гнедича заметно окреп. – А теперь отвечай: беременела твоя подруга или нет?

– П-подруга? – запинаясь, переспросила Наташа.

– Какая-нибудь твоя подруга забеременела? – уточнил Гнедич.

– Да, – неожиданно для всех ответила Наташа.

«Да он крепкий орешек, вернее, хитрый зверюга! – подумал Мартынов. – Нашел-таки зацепку, вывернулся-таки, даром что на вид сапог сапогом, даже имя угадал! Теперь придется говорить о беременных подругах. А какой подарочек адвокату, ведь опознание идет под видеозапись!»

– С Наташкой мы давние приятели, – подмигнув девушке, а затем следователю продолжил в том же репертуаре Гнедич, – ладно, чтобы мне бока не мяли больше, согласен, завтра... Нет, сегодня же идем в загс.

– Хватит, – хлопнул ладонью по столу майор Мартынов, чувствуя, что «подарков адвокату» уже более чем достаточно, – вы свободны, Наташа.

Как только девушка покинула кабинет, Гнедич вторично подмигнул следователю, угадав в нем старшего. Тот в ответ лишь махнул рукой.

– Напрасно вы это, полковник, – только и произнес Мартынов.

– Это вы напрасно, – ответил всем присутствующим Гнедич.

– Сейчас приедет второй потерпевший, он же свидетель. Некто Максим Рыбаков, – сообщил задержанному Гриша.

– Пусть приезжает, – пожал мощными плечами гвардии полковник.

Минут десять все четверо – задержанный, полковник Казаков, майор Мартынов и следователь – сидели молча. Тишину нарушил мартыновский мобильник.

– Да, слушаю! – отозвался Гриша. – Почему? – дернув лицом, переспросил он невидимого собеседника. – Хорошо, пусть так, – с досадой в голосе согласился оперативник и вернул мобильник на прежнее место.

Затем вызвал дежурных конвоиров и отправил Гнедича в камеру.

– Гриша, сына Юрия Генриховича сейчас беспокоить не нужно, – кивнув на мобильник, назидательным тоном произнес Казаков.

Григорий хотел было что-то ответить, но промолчал. Видимо, недавний телефонный разговор был более чем исчерпывающим. Казаков лишь подвел его итог.

– Ладно, господа хорошие, откланиваюсь до завтра, – приняв какую-то таблетку, пожилой следователь направился к выходу.

– Куда будем этапировать? – спросил Казаков Гришу, как только за «важняком» захлопнулась дверь.

– Пока здесь посидят, – уверенно произнес муровец, – и караулить их буду я лично!

– И долго? – внес уточнение Казаков.

– До завтрашнего вечера, – ответил Гриша, – за это время свяжусь со знакомыми ребятами из СИЗО, они подготовят соответствующие условия. Любые связи с внешним миром должны быть исключены. Глухую изоляцию организовать непросто, но я это сделаю, Игорь. Пока же побуду здесь, с ними.

– Возражений не имею, – чуть подумав, отозвался Казаков.

Перед уходом Игорь Алексеевич зашел в отсек, где располагался изолятор, и посмотрел в глазок, чем занимается Водорезов. Николай массировал кисти рук и при этом делал какие-то странные движения, которые не походили ни на упражнения ката в карате, ни на боксерскую разминку. «Не знаю, как господин Гнедич, а вот ты, Водорезов, на этом свете свое отжил, – мысленно пообещал Николаю фээсбэшник. – Потому как слишком часто под ногами у меня путаешься!»

3

– Гнедич Валерий Арнольдович. Родился в Подмосковье. Мать русская, отец – поляк. Скромные инженеры. Разведен, но имеет двоих детей. Окончил Тверское суворовское и Рязанское высшее командное училище ВДВ. Служил в ДРА[14]14
  ДРА – Демократическая Республика Афганистан.


[Закрыть] командиром разведроты ВДВ. Далее с успехом окончил разведфакультет академии имени Фрунзе. Имеет опыт как заместитель командира бригады специального назначения...

– Что-нибудь поинтереснее в его биографии есть? Какие-то зацепки относительно «зондеркоманды»? – Иван Эмильевич перебил доклад Казакова, ставший монотонным и банальным.

– Сложно сказать. Подготовка у него – дай бог каждому офицеру, боевой опыт – от Афганистана до Приднестровья, Сербии и Чечни. Мастер спорта по стрельбе, разряды по боксу, легкой атлетике, парашютному спорту, волейболу. В «зондеркоманде» он, скорее всего, за старшего. Сбежавший от милиции Петр Ручьев – его сослуживец и подчиненный в бригаде спецназначения. В «зондеркоманде» претендует на должность первого заместителя. А вот с Водорезовым они практически никогда не пересекались. С Ручьевым были знакомы, а вот с Гнедичем... Нигде и никак.

– Не в этом дело, Игорек, – Ширман поднял вверх свою короткопалую, пухлую ладонь. – Считай, «зондеркоманда» у нас вот здесь! – с этими словами Иван сжал кулак.

– Не рано ли?

– Потом будет поздно, – Ширман нервно треснул пухлым кулачком по лакированной поверхности выполненной на заказ мебели, – командир «зондеркоманды» должен немедленно приступить к выполнению своих боевых задач!

С этими словами Ширман преобразился. Он стал похож на Наполеона Бонапарта – такой же маленький, толстенький, с коротенькими пухлыми ручками и ножками, но при этом выдающийся полководец. Ивану Эмильевичу оставалось лишь надеть треуголку и заложить правую руку за полуфренч. Говорил он при этом коротко и ясно, планы его были не то чтобы наполеоновские, но... Когда Ширман закончил, лоб Казакова покрылся заметной испариной.

– Дерзко, Иван, дерзко, – только и произнес он.

– Как промолвил дед Федот, смелость города берет, – позволил себе улыбнуться Ширман. – Приказ получен? Извольте исполнять, полковник!

«Сам-то в кабинете сидеть будешь... – про себя поддел начальника Казаков, – а головой рисковать мне и мордоворотам из твоего ЧОПа. Однако делать нечего, будем чтить заветы деда Федота».

– Слушай, Иван, ну с этим Гнедичем все понятно. А вот Водорезов? Сильно он нам нужен? – задал Казаков мучивший его вопрос.

– А ты знаешь... Не сильно! – сделав паузу, произнес Ширман. – Спишешь его на шальную пулю.

Казаков удовлетворенно кивнул.

– И этого твоего Мартынова с Петровки... Ну сам догадаешься, на что списать, – закончил Иван Эмильевич.

Казаков вновь кивнул и поднялся со своего кресла. В самом деле, раз приказ получен – медлить нельзя.

Позвонив Любе, Мартынов стал заваривать зеленый чай. Судя по всему, Люба с присущим ей тактом по-прежнему давала понять, что всякие неслужебные отношения между ними закончились. С чего начался разлад? Григорий пытался найти ответ, но не мог. Может быть, они слишком давно друг друга знают и Мартынов попросту надоел Дмитриевой? Да-да, банально надоел.

...Познакомились они более десяти лет назад. Гриша тогда только вернулся из армии и был простым сержантом патрульно-постовой службы. Уголовный мир Москвы в то время только-только пополнился новыми словечками-символами – «рэкет» (соответственно рэкетиры) и «путаны». Последние промышляли в центре столицы, в основном у гостиниц для иностранцев и ресторанов, поэтому Гриша редко видел их, его отделение находилось на Юго-Западе. А вот с рэкетирами уже сталкивался. Рослые, здоровенные качки в спортивных куртках, с бритыми затылками и крепкими, отбитыми до мозолей кулаками. Многие из них – мастера спорта, и явно не по шашкам-шахматам. Чаще всего рэкетиры собирались у комиссионного магазина, продававшего радио– и музыкальную аппаратуру и расположенного неподалеку от Гришиного отделения милиции. Такое соседство ничуть не смущало новоиспеченных гангстеров. Справиться с такими (особенно если их человек пять-шесть) – дело непростое. На сотрудников милиции они посматривали с презрением.

В день знакомства с Любой сержант Гриша в составе патрульной группы участвовал в «зачистке территории» перед комиссионкой. Милиции съехалось много, в том числе и с Петровки, и из только-только созданного ОМОНа. Рэкетиров (спасибо ОМОНу) разогнали. Троих, не имеющих документов, задержали до выяснения личностей и отправили на Петровку. В общем, мероприятие прошло спокойно и не без успеха. Гриша и его начальник-майор, а также стажер вместе с ними возвращались в отделение. Когда до здания оставалось каких-то десять метров, дорогу им преградили пятеро «завсегдатаев комиссионки». Возглавлял их здоровенный парень в дорогой кожаной куртке, которого Гриша неоднократно видел у магазина.

– Менты, вы вконец оборзели?! – начал главарь, вплотную приблизившись к майору милиции. – Жить вам, козлам, надоело?!

С майором милиции так еще никто не разговаривал. Да и Гриша со стажером были обескуражены. Разве можно такое было представить еще пару лет назад?! Бандитская плесень угрожает милиционерам прямо у входа в отделение!

– Ну-ка пройдемте, ребята! – ничуть не испугавшись, произнес майор, жестко взяв главаря рэкетиров за локоть.

И в то же мгновение майор получил сильный удар в голову, от которого потерял равновесие. В следующую секунду главарь ударил стажера в солнечное сплетение, отчего тот согнулся пополам. Еще один рэкетир, выскочивший из-за спины главаря и готовый показать свою крутость, попытался достать Гришу. Он на ногах устоял, лишь его фуражка покатилась по мостовой. Имея некоторый опыт уличных потасовок, Мартынов ударил «крутого» милицейским ботинком под колено.

– Мочи ментов! – скомандовал главарь.

Поднявшийся с асфальта майор попытался достать оружие, но на него насели сразу двое, которые стали выкручивать немолодому милиционеру руки. Стажер попытался взмахнуть резиновой дубинкой, но главарь снова ударил его в солнечное сплетение, и рядовой скорчился на асфальте. Тогда Гриша выхватил табельный пистолет, но бритый детина в кожаной куртке молниеносным ударом ноги выбил у него из рук оружие. Он уже нацелился Грише в голову, но сержант исхитрился блокировать удар и ухватил детину за ногу. В следующую секунду Гриша провел подсечку, и матерящийся каратист рухнул на асфальт. Подоспевший из отделения пожилой старшина окончательно отключил детину рукояткой пистолета по бритой макушке. Гриша нагнулся, чтобы поднять свой «ПМ», и в ту же секунду был оглушен сильным ударом по затылку. Чьи-то стальные клешни рванули полубессознательного сержанта за воротник, следующий удар Гриша получил в живот. Сержант отлетел на газон, закрывая голову от тяжелых рэкетирских кроссовок, вминающих его в блеклую городскую траву. И тут грохнули сразу два выстрела. Это пожилой старшина открыл огонь на поражение. Топчущий сержанта рэкетир взвыл и рухнул на бок, схватившись ручищами за правое колено. Между тем из отделения на подмогу бежал низенький постовой из изолятора временного содержания и девушка – лейтенант из следственного отдела.

– Не двигаться, уроды! – крикнул старшина. – Сержант, и вы, лейтенант, – скомандовал пожилой милиционер коллегам, – в наручники их быстро!

Низенький постовой весьма ловко ткнул одного из рэкетиров дубинкой так, что тот взвыл. Гриша поднял свой пистолет и ударил им одного из тех, кто только что выламывал руки майору. Очухавшийся стажер вместе с девушкой-следователем защелкнули наручники на детине, которого сумел подсечь Гриша. Майор, не обращая внимания на кровоточившую рану, сумел взять на прием четвертого...

Главарь одним прыжком оказался метрах в пяти от пытавшихся его окружить вооруженных милиционеров.

– Стреляйте, падлы ментовские! – встав в каратистскую стойку, прорычал он.

– Не дури, – произнес старшина, взяв главаря на прицел.

В ту же секунду рядом с главарем упал какой-то предмет и послышался отчаянный девичий вопль «Ложись!» Главарь отвлекся, чуть пригнулся, и в этот момент на него прыгнули Гриша и постовой. Каким-то чудом им удалось завести здоровенные ручищи рэкетира за спину, а молодая сотрудница весьма ловко защелкнула на них наручники.

– Благодарю, лейтенант, – только и произнес Гриша, глянув на симпатичную девушку-следователя.

– Пропала моя косметичка, – произнесла она, поднимая с асфальта предмет, отвлекший бандита.

Девушка была статной, полноватой, светлые волосы аккуратно собраны на затылке. С бандюгами управлялась на удивление уверенно, точно всю жизнь только этим и занималась. Мартынов ничего не знал о ней. Она только-только поступила на работу после окончания милицейской школы, и мало кто из сотрудников успел с ней познакомиться.

– Лихо у вас получилось! – сказал тогда Любе Гриша.

– Чего получилось? – не поняла та.

– Наручники этим отморозкам надевать. Один из них, между прочим, недавний чемпион Союза по контактному карате!

– Ой, ужас какой! – всплеснула руками Люба. – А у меня ведь в Волгоградской школе МВД по физо была тройка. И вообще я не очень-то спортивная! – смущенно проговорила она.

– Вы себя недооцениваете. Приходите к нам в спортзал.

Тем временем закованных в наручники рэкетиров в скором порядке распихали по камерам изолятора временного содержания. А спустя час к майору, сидевшему с забинтованной головой в своем кабинете, без стука вошли два прилично одетых гражданина. Они с ходу предложили майору деньги и даже принесли некоторые скромные извинения, взамен же попросили немедленно освободить всех задержанных. Майор указал гражданам на дверь. После чего перевел все отделение на осадное положение. Девушку-следователя он отпустил домой, но та осталась вместе со всеми остальными, вооружившись пистолетом Макарова. Рэкетиров той же ночью доставили под усиленным конвоем на Петровку.

Так произошла первая встреча Гриши Мартынова с Любой Дмитриевой. С той поры он почти догнал ее в звании. Впрочем, «почти» не считается.

С той поры минуло много лет, случалось в Гришиной службе всякое. Он успел стать офицером, оперативником легендарного МУРа. С Любой же... Эх, чего говорить – что было, то было и прошло. И уже, судя по всему, не вернешь. Часы показывали без пятнадцати одиннадцать, на улице уже была темень.

Григорий отхлебнул заваренный чай, и в этот момент в коридоре послышался шум и громкие голоса. Майор осторожно выглянул из кабинета и увидел в коридоре пять человек, одетых в милицейскую форму и камуфляж ОМОНа. Никого из них Гриша в лицо не знал.

– Давайте по-быстрому! – скомандовал находившимся в дежурной части милиционерам незнакомый Грише майор ОМОНа. – Толпа скинхедов двигается к таджикскому общежитию. Сколько у вас машин?

– На ходу две, – ответил дежурный капитан. – Садимся, едем к общежитию! Силы ОМОНа подтянутся через пятнадцать минут.

Действительно, в их районе было несколько общежитий, в том числе для таджикских гастарбайтеров. И местные бритоголовые, разумеется, пошаливали. Правда, до откровенных погромов дело еще ни разу не доходило. Милиционеры поспешно засобирались к двум «уазикам». Вскоре все милиционеры райотдела, кроме дежурного и постового ИВС, покинули здание. Однако чужаки по какой-то причине мешкали.

– Вы откуда, бойцы? – выйдя в коридор, поинтересовался Мартынов у одного из них.

– А ты? – вопросом на вопрос отозвался омоновский майор. – Никак Мартынов из МУРа? – неожиданно узнал он Григория.

У Гриши была отличная память на лица. Этого омоновца он точно ни разу в жизни не видел. Он заподозрил что-то неладное, и в ту же секунду ему в грудь уперлось черное дуло пистолета Стечкина с навинченным на него глушителем. Мартынова спасла отработанная реакция. Ребром ладони он ударил по пистолету Стечкина, и первая пуля ушла в потолок. При этом Григорий успел выхватить собственное оружие и выстрелить в омоновца. Тот, матерясь, отлетел в сторону дежурки. Видимо, пули ударили в бронежилет, надетый под камуфляжем, и выстрел лишь сбил омоновца с ног. Раздались новые хлопки, над головой Григория посыпалась штукатурка. Это остальные «менты» открыли по нему огонь. Неприцельно пальнув в ответ, Мартынов укрылся в своем кабинете. Последнее, что он успел увидеть, это распластанное тело дежурного капитана в начале коридора. После пары хлопков дверь кабинета закачалась, а потом Григорий почувствовал сильный удар в грудь, после которого выронил пистолет.

4

Слух у Николая Водорезова был отменный. В коридоре, за крепко запертой дверью камеры изолятора явно творилось что-то серьезное. Сперва громкая возня, голоса. Затем отчетливый мат и хлопки. Такие обычно бывают, когда стреляют из оружия с глушителем.

– Водорезов, ты здесь? – спросил кто-то невидимый, распахнув «кормушку» камеры.

С ответом Николай не торопился.

– Держи ключи! – послышался другой голос. – Сейчас узнаем!

Через секунды четыре в камеру вошел некто в форме ОМОНа, держа на изготовку пистолет с глушителем. Его взору предстал маленький, скрюченный в три погибели человечек, лежащий в безжизненной позе прямо на полу, рядом со шконкой.

– Эй, ну-ка вставай! – грубо окликнул омоновец. – Ты Водорезов?

Ответа не последовало. Прежде чем выстрелить (а именно такое задание было дано начальством в лице Игоря Казакова), омоновец ткнул лежащего на полу своим тяжелым ботинком по макушке. Может, очнется, хоть лицо разглядеть. И в ту же секунду Водорезов схватил омоновца за ботинок и резко рванул на себя. Затем Николай отключил рухнувшего несостоявшегося убийцу ногой в голову и подобрал его пистолет.

– Чего здесь? – послышался у двери голос второго «омоновца», которому тут же тяжелый ствол пистолетного глушителя сломал переносицу.

Оказавшись в коридоре, Водорезов увидел под стендом наглядной агитации окровавленное тело постового ИВС. В эту минуту в конце коридора появился еще один чужак в омоновском камуфляже с пистолетами в обеих руках. Николай успел выстрелить первым, после чего «омоновец» рухнул на безжизненное тело постового. Водорезов вжался в стену, затем нырнул в полураспахнутую дверь одного из кабинетов. Там его взору предстала следующая картина: очередной «омоновец» наставил свой «стечкин» с глушителем к голове майора Мартынова из МУРа. Увидев Водорезова, «омоновец» повернул ствол в его сторону, но Николаю вновь удалось опередить противника.

– Не шевелись, Мартынов, ранение в грудь. Жить будешь, – твердо произнес Николай и тут же уточнил: – Дышать тяжело?

– Т-терпимо, – ответил Григорий, наблюдая, как Водорезов рвет собственную рубаху на лоскуты и пытается остановить кровь.

– Чего произошло, понял? – спросил Николай.

– Вас реш-шили отб-ить...

– Кого отбить, а кого и убить.

– Г-Гнеди-ча ув-вели, – сообщил Григорий.

Со стороны коридора послышались быстрые тяжелые шаги и мат. Дверь Николай успешно забаррикадировал с помощью шкафа, стола и двух стульев.

– Выживешь – меня благодари, – произнес Николай, отметив, что за дверью все стихло. – Поверь мне, Мартынов, я к этой «зондеркоманде», к карателям этим, никакого отношения не имею.

Поверил Григорий или нет, Водорезов не узнал, так как муровец потерял сознание. Николай прощупал пульс. Бьется сердце, бьется. Видимо, сказалась кровопотеря. Между тем за дверью вновь послышался шум и возбужденные голоса. Не прошло и пары минут, как в забаррикадированную дверь застучали.

– Эй, открывай! Григорий Петрович, вы живы? – послышалось со стороны коридора.

– Живы, живы! – разбирая баррикаду, успокоительно произнес Водорезов.

Вошедшие в кабинет милиционеры первым делом осмотрели Гришу, самостоятельно понесли его к машине «Скорой помощи», на редкость, кстати, быстро подъехавшей. На Николая в суматохе поначалу не обратили внимания. Видимо, никому не приходило в голову, что узник ИВС способен оказать помощь и спасти опера, который несколько часов назад его арестовал. Он даже сумел незамеченным выйти в коридор и дойти до дежурной части, рядом с которой лежало накрытое темной тканью тело застреленного капитана-дежурного.

– А вы кто такой? – окликнул Николая молодой лейтенант, только что прибывший в отделение и не знавший в лицо сидельцев изолятора, задержанных накануне.

– Я с Житной[15]15
  На улице Житной находится Министерство внутренних дел.


[Закрыть] , – коротко ответил Николай.

Лейтенант по стойке смирно вытягиваться не стал, но вопросов более задавать не решился. Водорезов попросил у него сигарету и как ни в чем не бывало вышел из отделения. Рядом с входом теснилась «Скорая помощь», милицейские «уазики»... Николай поправил за поясом трофейный «стечкин» с глушителем, сделал вид, что прикуривает, и неторопливо зашагал прочь с милицейского двора.

Свернув в соседний переулок, Николай ускорил шаг и вскоре был уже около метро, до которого от злосчастного отделения было как минимум минут тридцать ходьбы.