Текст книги "Тайна рыжего кота. Роман-детектив для детей от 7 до 107"

Автор книги: Сергей Таск

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, о последнем рыцаре XX века, с которым обошлись совсем не по-рыцарски

Вы когда-нибудь поднимались на крышу своего дома? Нет? Вы напоминаете мне некоторых моих знакомых. Придя первый раз ко мне в дом, они обычно ахают: «Какой у тебя чудесный вид из окна!» «С крыши еще лучше», – обычно говорю я. Тут они как-то странно переглядываются и спешат уйти. Наверное, принимают меня за лунатика. Но я вовсе не бегаю по крышам среди ночи! Я вообще по крышам не бегаю. Если хотите знать всю правду, я даже побаиваюсь высоты. Но зачем же подходить к самому краю? У меня на крыше, в самой середке, установлен штатив, а на штативе – зеркальце. В ясный день я ловлю им солнечный луч и пускаю зайчиков. Скажу сразу: ник кому в дом я зайчиков не пускаю, нечего им в домах делать. Если уж очень попросят, могу пустить их в чужой огород, и то ненадолго. Они у меня гуляют по улицам. Кстати, не так это просто, как вы думаете: чтобы зайчик пробежал всю улицу из конца в конец и ни разу не полез на стену дома, надо ловко обращаться с зеркальцем. А повороты! В неумелых руках зайчик, как слепой, будет налетать на фонарные столбы и отлетать от тротуара к тротуару. У меня же они гуляют, словно по ниточке. И за угол сворачивают не хуже нас с вами. Вот так прогуляю я своего зайчика – и спускаюсь к себе. А напоследок непременно полюбуюсь панорамой города…

Красота!

А теперь представьте себе, какой вид открывается с крыши средневекового замка! Крестьянские пашни в клеточку, холмы и низинки, река, лес – все как на ладони. Так бы смотрел и смотрел…

Увы, героям нашим некогда было пейзажем любоваться, и все же, выбравшись на крышу, они остановились как вкопанные. Над ровной площадкой, привязанные веревками к столбикам, реяли десятки воздушных шаров. На них прилетели в замок участники симпозиума. Помните ведьмин оранжевый шар с драконом на боку? Вот он – видите? – привязан к именному столбику.

– Ну, что же вы?

Голос Сквоша вывел их из оцепенения.

– Мама, смотри! – Кэнди бросилась к огромной ярко-красной надувной варежке. Повар помог девочке и маме забраться в корзину. Поднявшись в воздух, Кэнди долго махала повару рукой, и еще дольше махала ему на прощание красная варежка.

Фикс замешкался. Разве мог он бесцеремонно бросить на дно корзины своего лучшего друга? А если бы тыква раскололась? Детектив залез в корзину и попросил повара передать ему тыкву. Воздушный утюг тяжело поднялся в небо.

Сквош не терял времени даром. Он торопился отвязать оставшиеся воздушные шары, чтобы Бэрр не мог устроить погоню. И как в воду глядел: из трубы вылетел черный маг, за ним посыпались л ж е у ч и и н е у ч и всех рангов и мастей.

– Хватайте их! – повар крикнул первым, и его призыв был тотчас подхвачен:

– Лови их!

– В погоню!

Легко сказать. Я, кажется, вскользь упомянул, что метлы как средство передвижения официально упразднены. Так что взлететь какой-нибудь ведьме было не легче, чем повару.

Великий магистр чувствовал себя одураченным. Но это вовсе не значило, что он так легко признавал свое поражение. О, они его еще вспомнят! Еще наплачутся!

Увы, он оказался прав. Воздушный шар, на котором он поднялся в небо Фикс, постепенно терял высоту. Детектив уже выбросил из корзины весь балласт, расстался с модными пляжными сандалиями, запасными наручниками, именными часами…

Шар падал.

Поколебавшись, детектив снял кургузый пиджачок, снял брюки и, зажмурившись, швырнул их вниз. Открыл глаза…

Шар падал.

«Вот уж действительно: горе мыкать – тыкву тыкать», – подумал Фикс и с досадой стукнул кулаком по тыкве:

– А все ты!

– Я? – Тыква исчезла, Йонинг вскочил, потирая ушибленный лоб. Он посмотрел на Фикса мутным взором, зевнул во весь рот и огляделся. Сон с него как ветром сдуло.

– Господи, – возопил доктор, – я больше не буду есть сладкое!

Неведомая сила потянула стропы вверх, падение шара замедлилось.

– В жизни своей не притронусь к мучному! – продолжал доктор, и от одной мысли о столь мужественном поступке у него навернулись слезы на глаза.

Шар, хотя и снижался, но уже едва заметно.

– Да что там! – разошелся доктор. – Обещаю есть только пять раз в день!

Шар вздрогнул и на мгновение завис, затем поднялся метра на полтора и с неожиданной легкостью полетел в сторону города.

Я вам не стану описывать все их путешествие, скажу лишь, что когда «утюг» приземлился рядом с «варежкой» на зеленой лужайке перед домом Флокси, из корзины вышли двое худых подтянутых мужчин.

Сыщик и доктор.

Но вернемся в замок. Дэвид с Павлушей спустились в подземелье и растерялись: из круглой комнаты, где они очутились, уходили в разные стороны три коридора… и два из них были помечены цифрой 3. Какой из этих тоннелей действительно третий? Как избежать ловушки? Павлик показал крылом, что они с Дэвидом должны разделиться: каждый выберет свой тоннель, и кому-то обязательно повезет. Кому-то?… Нет, мальчика такое решение не устраивало.

Он вспомнил про очки, которые дал ему Фикс. Сначала надел розовые. Вот так штука! Все три тоннеля стали третьими. Дэвид надел черные. Цифра 3 отовсюду исчезла. Час от часу не легче! Дэвид задумался. А если все три – неправильные: Разве Бэрру можно верить хотя бы на одну треть? Но если так, то отсюда нет выхода, или… Дэвид начал тщательно обследовать стены. Вот тебе и черные очки! То, что он поначалу принял за темное сырое пятно, оказалось узким лазом.

Он сорвал очки – перед ним сырое пятно на стене. Надел – перед ним лаз. Все правильно: ведь черные очки делают все невидимое видимым.

– Павлуша, ты вот что, – сказал мальчик, – ты постой здесь, а я пойду. Если все будет спокойно, крикни один раз. Увидишь что-нибудь подозрительное, крикни два раза. Договорились?

Павлин согласно кивнул.

– Смотри в оба. От этой компашки можно ожидать всего, – и Дэвид нырнул в лаз.

Низкий свод заставил мальчика пригнуться. Под ногами хлюпала вода, стены от сырости покрылись плесенью. Дэвид надел розовые очки. Сразу все изменилось: лаз стал просторнее и светлее, под ногами перестало хлюпать, плесень оказалась чудесным мхом. Дэвид уже знал – это миражи. Нет, пусть уж будет все как есть. Он снял очки.

Внимание его привлек рисунок на стене: поникший цветок. Интересно, как он здесь появился? Дэвид провел ладонью по шероховатой поверхности. И двинулся дальше.

Ох уж это утомительное «дальше», когда не знаешь, как далеко! Ведь так можно идти и день, и два. Чтобы отогнать невеселые мысли, Дэвид начал напевать, но голос звучал резко и гулко. Как чужой. Уж лучше молча.

Опять рисунок. Такой же, как первый. Странно…

А может, усы-антенны обманули Фикса? Он уловил сигнал о помощи из подземелья. Позже Афрозина проговорилась, что может показать ему в замке «то, чего нет». Отсюда сыщик сделал вывод: в тоннеле номер три кто-то есть. Хотя его и нет. Одновременно. Но разве в жизни такое бывает? Да и можно ли верить Афрозине?

Сколько прошло времени? Надо было попросить у Фикса часы. Как он сказал? «Седьмая дверь налево». Где они, двери? И выход – где? А вдруг отсюда нет выхода?!

Он свернул в одну сторону. В другую. Он уже не задумывался над тем, куда сворачивает. У него мелькнула мысль, что он попал в лабиринт. От этой мысли внутри у него похолодело.

И тут-то он увидел незнакомца.

Это было так неожиданно, что он отшатнулся. Хотел броситься назад – и вновь увидел перед собой… его. Дэвид вскрикнул, а потом рассмеялся. Это же зеркало! Даже зеркальная комната! И отовсюду на него смотрел… он сам.

Как же выйти из этой зеркальной ловушки? Кто его здесь найдет?

Дэвид сел на пол и заплакал. До сих пор он находил выход из самых запутанных положений, а тут растерялся. Но помощи ждать было неоткуда. Он вытер слезы и вдруг увидел…

ЦВЕТОК.

Все тот же поникший цветок. Третий. Когда что-то происходит дважды, это можно посчитать случайностью. Но когда трижды… Дэвид всерьез задумался.

Что напоминает ему этот рисунок, заключенный в изящную рамку? Герб. Ну конечно! Рыцарский герб. Тогда цветок – это не просто цветок, а геральдический знак. Но какой? Лилия? В приключенческих романах, которые Дэвид читал запоем, среди геральдических знаков на гербах у рыцарей встречалась белая лилия. Он придвинулся ближе и стал пристально изучать лепестки. Нет, не лилия. Трилистник. Символ триединого союза. Но почему цветок поникший? Не потому ли, что союз оказался нарушен? Вероятно, тот, кто это нарисовал, стремился к воссоединению трех лепестков, но что-то ему помешало. Что? Нетрудно догадаться. Человек рисует на стене подземелья – стало быть, он не может выйти на волю. Ну а что мог его сюда заманить, кроме Бэрра?…

Дэвид почувствовал, что близок к разгадке. И сразу воспрянул духом. Ну не стыдно – нюни распускать! В восемь… можно сказать, в девять лет! Да, все идет отлично. Бьюти и Кэнди снова вдвоем, снова… Стоп! Разве они всегда были вдвоем? А отец Кэнди? Рыцарь?… Дэвид даже ахнул от изумления. Кому же может принадлежать рыцарский герб, как не Рыцарю!

Если так, продолжал рассуждать Дэвид, выстраивается интересная цепочка. Трилистник – это Рыцарь, Бьюти и Кэнди. В поисках дочери Рыцарь добрался до замка. Он вступил в неравный бой с черным магом и погиб. Бьюти сама прочитала в газете, которую ей дал Бэрр: «Погиб в бою, место гибели неизвестно». То есть как «погиб»? А кто же тогда рисовал на стенах подземелья?…

От волнения Дэвид вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед. Еще двенадцать Дэвидов – зеркальных – повторяли каждое его движение.

– Рыцарь не погиб, – вслух сказал Дэвид, – черный маг обманул Бьюти… а заодно и газету.

Да, теперь он был в этом уверен. Почти. Для полной уверенности не хватало самой малости. И тут он снова вспомнил слова Фикса по дороге на крышу. Сыщик упомянул о своем коротком разговоре с Афрозиной в зале заседаний. Перед тем как сбежать от нее в темноте, он спросил ведьму: «А могли бы вы показать мне то, чего нет?» И ведьма рассмеялась: «Конечно. Третий тоннель, седьмая дверь налево». Кажется, впервые в жизни Афрозина не соврала – вот что значит влюбленная ведьма! Все правильно, предъявить живым «мертвого» человека – это и есть показать то, чего нет.

Дэвид остановился. Рыцарь здесь, в замке! Живой и невредимый. Разве что очень печальный. Возможно, уже не верящий в свое освобождение. Но он, Дэвид, его освободит! Вот только…

…только…

Мальчик вглядывался в глаза своих двойников, словно ища в них ответа. Двойников, как мы уже сказали, было двенадцать – по числу зеркальных граней. Но только на одной был нарисован щит с трилистником. А это означало…

Он осторожно надавил на рисунок. Зеркало повернулось… за ним открылось потайная дверь. На двери горела цифра 7.

И в это мгновение он услышал крик.

Кричал павлин.

Дэвид насторожился: не раздастся ли повторный крик, предупреждающий об опасности? Нет, все тихо. Значит, Павлуше ничего не грозит. Дэвид собрался с духом и постучал в дверь…

Афрозина подкралась незаметно. Павлуша чистил перышки и успел крикнуть только один раз – ведьма тут же зажала ему клюв. Он бы скорее всего вырвался и предупредил Дэвида повторным криком, но хитрая старуха пропитала перчатку эфиром, и павлин, вдохнув его, мгновенно уснул.

– Здоров же ты стал, – ведьма зевнула и помахала перед лицом эфирной перчаткой.

Как Афрозина доплелась с павлином под мышкой до своей комнаты, она не помнила. Очнулись они почти одновременно. С минуту оба осоловело таращились друг на друга, соображая, где они находятся. Первой пришла в себя Афрозина.

– Говори! – приказала она и махнула рукой, причем так энергично, что перчатка отлетела в угол.

– И не подумаю, – буркнул Павлуша.

– Тебя никто не просит думать. Уж как-нибудь я подумаю за двоих.

Оба обиженно умолкли. Видно было, что это не первый их разговор и не первая обида.

– Переметнулся. – Старая ведьма поджала губы.

Павлин молчал.

– Есть будешь?

Павлин вздохнул. Афрозина поставила на стол овсяное печенье, разлила в чашки молоко.

– Тебе, спросила – подогреть?

И, не дожидаясь ответа, поставила чашку себе на ладонь. Не прошло и десяти секунд, как молоко вскипело. На Павлушу это не произвело никакого впечатления.

Ведьма сделала глоток из своей чашки и тоже решила подогреть.

– Свинья ты, Павлик. Я ведь тебя воспитывала как родного. Книжки читала. Хохолок подстригала. Разговаривать научила…

– Тебя никто не просил.

– Вы слышали? – Ведьма резко повернулась к стене, на которой висели портреты ее предков, один другого страшнее. – Нет, вы слышали? «Он меня не просил!» Ах ты, дьявол!

Последние слова относились уже не к павлину. У Афрозины убежало молоко, и прямо ей на колени. Ведьма схватилась за платье и стала им обмахиваться. Пошипела, побурчала немного, потом успокоилась.

Какое-то время они сидели молча. Дули на молоко, дулись друг на друга.

– Как он там? Вспоминает меня иногда? – Ведьма от смущения крошила в блюдце печенье.

Павлин, конечно, догадался, о ком она спрашивает, но нарочно сделал вид, будто не понимает:

– Ты о ком?

Ведьма жалась-мялась, краснела-бледнела и наконец выдавила:

– О Фиксе, о ком.

– А, – как бы с сочувствием покивал павлин и простодушно ответил: – Вроде бы не вспоминал.

Ведьма долго перетирала крошки в пыль, никак не решаясь задать главный вопрос, и вдруг с наигранным смешком спросила:

– Есть, что ли, у него кто?

– В каком смысле?

Афрозина нервно застучала по столу костяшками пальцев: мол, с дураком поговорить – что гороху наесться.

– В таком! А то я не знаю, чего его сюда занесло! Все равно у него с ней ничего не выйдет!

На этот раз Павлуша действительно не понял.

– С кем «с ней»?

– Тьфу ты! – Ведьма сплюнула. – Да с воображалой этой! «Ах, я вся такая возвышенная!» – Афрозина вытянула шею и томно закатила глаза, изображая, по-видимому, Бьюти. – Сю-сю-сю. Тоже мне, фифа лесная!

Она сделала большой глоток.

– Все равно Бэрр ее никому не уступит, понял? Так ты своему дружку закадычному и передай… А может, он втюрился в эту мазилку? Во Флокси, а? Ха-ха-ха. Ой, не могу!

У ведьмы потекли слезы из глаз, а вместе со слезами и тушь, которой она красила ресницы. Павлуша поклевывал овсяное печенье, стараясь не смотреть на Афрозину.

– Ой, не могу! – закатывалась старая колдунья, смахивая слезы. На столе, где они падали, оставались обугленные пятна. – Она его нарисовала, а он в нее… хи-хи-хи… по уши. Отличная парочка! И муж в зверинце!

– Кто в зверинце? Муж Флокси? – насторожился павлин.

Ведьма прикусила язык.

– В кого ты его превратила? – строго спросил павлин.

– Ни в кого, клянусь прыщиком моей прабабки! – Афрозина опасливо покосилась на портрет.

– Тогда что он делает в зоопарке?

– Еще молочка хочешь? – Ведьма решила переменить тему. – А я тут тебе, Павлуша, нагрудничек на зиму связала. Смотри, какой! Примерим!

Она направилась было к сундуку, но павлин остановил ее словами:

– Я все знаю.

– Что ты знаешь? – Ведьма вздрогнула.

– Все, – повторил с вызовом Павлуша и отодвинул крылом вазочку с вареньем, как бы давая этим понять, что его не купишь.

Афрозина съежилась. По его тону она почувствовала: будут неприятности. А надо сказать, что, при всех своих дурных наклонностях, ведьма обладала пылким сердцем. Ее «высокой страстью» был Павлуша.

Афрозина подобрала его птенцом в Экваториальной Африке, куда она летала мутить воду в местных водоемах. Она любила рассказывать, как положила его, заморыша, в шляпу с павлиньим пером, а он его выщипал до голого черенка. Тогда-то ей и пришла в голову мысль носить на шляпе не перо, а живого павлина. Пришлось, правда, подождать, пока он не подрастет. Зато когда Афрозина впервые появилась на балу у Бэрра в необыкновенном головном уборе, она произвела сенсацию. В тот год женщины словно обезумели: все стали украшать шляпы живыми павлинами, а кто не достал павлина, довольствовался фазаном или рябчиком.

Ведьма действительно научила Павлушу говорить. Лично я не стал бы ставить это ей в заслугу, поскольку знаю скрытые мотивы. Во-первых, тщеславие: она хотела быть первой, кто обучит эту птицу человеческой речи. Во-вторых, эгоизм: ей нужен был постоянный собеседник.

Да, она читала ему книжки. Но правда и то, что научив Павлушу читать, Афрозина запирала от него книжный шкаф.

Подстригала хохолок? Тут мне добавить нечего. Похоже, это она делала с любовью и совершенно бескорыстно.

Итак…

– Что ты знаешь? – испуганно спросила Афрозина.

– Все, – с вызовом сказал Павлуша. – Я прочел детскую энциклопедию «В мире животных».

– Двенадцать томов? – ехидно спросила ведьма.

– На «П», – со значением сказал Павлуша.

Афрозина так и села.

– Вот почему ты с такой любовью подстригала мне хохолок. – Павлин смотрел ей прямо в глаза. – Если бы он чуть-чуть отрос, сразу стало бы видно, что я не простой павлин, а венценосный. Не заморыш, а королевский наследник, которого ты украла из золотого вольера!

– Павлуша… – еле слышно пролепетала ведьма в полуобморочном состоянии.

Но тот безжалостно продолжал:

– Вот почему ты запирала от меня книги. Боялась, что я узнаю всю правду.

– Я боялась остаться одна, – слабо оправдывалась Афрозина. – Я не хотела тебя обманывать, клянусь бородой моего…

– Ты лучше поклянись моими перьями, – перебил ее павлин, – перьями, которые ты продавала неграмотным крестьянам как средство от ячменя.

Ведьма совсем сникла.

Павлуша спрыгнул со стула и поковылял к большому зеркалу. Хохолок отрос всего на три пальца, но в нем уже угадывалось будущее величие. Павлуша повернулся к зеркалу правым боком, потом левым да, хохолок смотрелся. Для полноты картины он раскрыл веером свой поистине королевский хвост – сине-зеленый с отливом в черный бархат, с желто-красными глазками на кончиках перьев – и уронил через плечо:

– Я ухожу.

– Павлик! – вскрикнула Афрозина.

– Что?

– По крайней мере выполни мою последнюю просьбу.

– Какую еще просьбу? – насторожился павлин.

Ведьма опустила накрашенные ресницы.

– Поговори с ним. Скажи, что я…

– Ну?

– Что я его прощаю.

– Афрозина, сколько тебе лет? – Павлин говорил с ней как с ребенком.

– А что? – сразу как-то напряглась старая ведьма.

– А то, что ты подделала в паспорте год рождения. Подтерла единицу и получилось не сто сорок, а просто сорок. Не бойся, я ему не скажу, но неужели ты думаешь, что он ничего не видит?

– Не скажешь, да! – взвилась Афрозина. – Об этом я уж как-нибудь позабочусь!

– И не стыдно тебе, Аф…

Павлуша не договорил. Афрозина сделала рукой быстрый пасс, и он снова лишился дара речи.

Иногда, вы знаете, в женщине может проснуться ведьма, и это страшно. Но когда ведьма просыпается в ведьме – страшнее не бывает. Афрозина пришла в такую ярость, что накинулась на своего любимца с кулаками. Еще немного, и она свернула бы ему шею, но совершенно неожиданно в спину ей вонзились острые когти. Ведьма взвизгнула и отпустила жертву. А здоровенный рыжий кот, невесть откуда появившийся, подхватил на спину обмякшего Павлушу и выскочил в открытую дверь.

– А-а, это ты, – Афрозина как будто даже обрадовалась, но видели бы вы ее улыбку! Волосы дыбом! – Ну что ж, смотри, сам напросился.

Старая колдунья волчком крутанулась на месте и черным смерчем вылетела из комнаты.

Дэвид собрался с духом и постучал в дверь.

Изнутри доносилось громкие раздраженные голоса. Слов нельзя было разобрать, но спор, похоже, разгорелся нешуточный. Дэвид постучал сильнее. За дверью забухал чей-то бас. Так и не поняв, к нему ли это относилось, Дэвид повернул медную ручку и вошел.

Первое, что он увидел, был светящийся экран телевизора. Шла дискуссия, все успели переругаться.

Еще он увидел молодого мужчину в вытертых джинсах и ковбойке. Мужчина сидел на полу перед телевизором. Кисть правой руки была у него перевязана женским платком.

Но не телевизор и не мужчина привлекли внимания мальчика. Его поразил лежавший на узкой кровати… рыцарь. В полном боевом облачении. Доспехи блестели как новенькие. Лицо было скрыто забралом.

Дэвид решил как-то заявить о себе.

– Извините, – сказал он, обращаясь к мужчине, – вы случайно не знаете, когда проснется господин Рыцарь?

Мужчина поглядел на мальчика без всякого удивления.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Дэвид.

– Чард де Ниорд, последний из славного племени рыцарей, – мужчина протянул мальчику руку, и тот в некотором замешательстве пожал ее.

– А он? – Дэвид смотрел на кровать.

Мужчина похлопал по латам, те гулко загудели.

– Эй, дружище, – мужчина откинул забрало, под ним была пустота. – Сколько же можно спать?

– Так это ваши доспехи, – догадался Дэвид. – А почему же…

– Подожди, – перебил его Рыцарь и включил телевизор погромче.

– Проблему выеденного яйца, – говорил пожилой профессор, – следует, по-моему, рассматривать шире. Выедая яйцо мы не просто уничтожаем его содержимое. Главное это то, что мы разбиваем скорлупу прекрасного.

Рыцарь убавил звук.

– Что привело тебя в этот мрачный замок? – строго спросил он.

– То же, что и вас, – без всякой робости ответил мальчик. – Я должен был спасти Кэнди.

– Ты знаешь Кэнди? – Чард де Ниорд вскочил на ноги.

– Познакомился только сегодня, но Бьюти мне много про нее рассказывала.

– Что с ними?

– Кэнди и Бьюти с безопасности. Я думаю, они обе уже в Хэллоу, у моей мамы, и очень ждут вас.

То, что Бьюти обманом заманили в замок и держали взаперти отдельно от дочери, потрясло Рыцаря. А история их побега привела его в восхищение. Он требовал от мальчика все новых и новых подробностей.

Когда Дэвид дошел до момента, как он, оставив павлина в дозоре, нырнул в мрачный тоннель, у Рыцаря вырвалось:

– Как же ты нашел меня?

Вместо ответа Дэвид показал на стену, где висел щит с дворянским гербом де Ниордов: прямой, как стрела, трилистник.

– Да ты, я вижу, следопыт.

Мальчик пропустил похвалу мимо ушей и заявил Рыцарю без обиняков.

– Нам надо бежать отсюда. В любую минуту может появиться Бэрр, а ему сейчас лучше под руку не попадаться.

– Запомни: Чард де Ниорд еще ни от кого не бегал. Но так или иначе, уйти я отсюда не могу.

– Почему?

– А потому, Дэвид, что рыцарь не может нарушить свое слово. Видишь потайную дверь? Она всегда открыта, я могу уйти в любую минуту, но я дал ему слово.

– Бэрру?! – изумился Дэвид.

– Видишь ли, мы заключили пари. Когда я приехал в замок и потребовал вернуть мне дочь, Бэрр сразу согласился. Он послал за Кэнди, а меня пригласил посмотреть первую серию увлекательнейшего фильма. Фильм назывался «Жил на свете рыцарь бедный…». Так отважный паладин, пытаясь спасти даму сердца, всякий раз встречал на своем пути Зеленого Змия. «Глупец, не правда ли? – обратился ко мне магистр. – Куда он со своим копьецом против такой силищи!» Я возразил: «Даже если добро будет безоружным, оно и тогда одолеет зло». Бэрр посмеялся и предложил пари: победит в фильме добро и я получаю назад свою дочь. Мы ударили по рукам.

Чард де Ниорд вдруг глубоко задумался и, казалось, совсем забыл про мальчика.

– Сэр Чард, – тихо окликнул его Дэвид.

Рыцарь вздохнул:

– С тех пор прошло более четырех лет. Каждый день – новая серия, а в серии – восемь выпусков… я даже не могу никуда отлучиться. – Он взглянул на часы. – Вот-вот начнется.

– А если паладин не победит? – Дэвиду очень не хотелось задавать этот неприятный вопрос, но не задать его было бы малодушием с его стороны.

Рыцарь упрямо сжал губы.

– Победит, – только и сказал он.

От неожиданности Дэвид вздрогнул: на экране появилась Камилла.

– Смотрите тысяча пятьсот шестидесятую серию, восьмой выпуск малосерийного крупнохудожественного сериала «Жил на свете рыцарь бедный…», – объявила она. – В последнем выпуске наша съемочная группа приготовила для вас сюрприз… надеюсь, приятный.

Пошли титры, и возникла бескрайняя пустыня. Через песчаные барханы, погибая от жажды, брел измученный паладин. Уже, казалось, рукой подать до зубчатой крепости, где, он знал, томится его возлюбленная. То был мираж: крепость рассеивалась в знойном мареве, и на ее месте вырастал новый бархан. Вдруг пальцы паладина наткнулись на что-то твердое. Бутылка с водой! Слава аллаху и доброму путнику, пославшим ему в этих песках бесценный дар! Паладин вынул пробку… из бутылки с хохотом выскочил Зеленый Змий. И грянул бой!…

Чард с Дэвидом прилипли к экрану. От исхода этой битвы зависело так много! Вот паладин завязал Змия в тугой узел – но тот потянул себя зубами за хвост, и все узлы распались. Паладин вонзил в пасть стальной клинок – Змий проглотил меч и облизнулся. Силы паладина иссякали. Чудовище обвилось вокруг его тела, вот-вот стянет горло мертвой петлей. Рука несчастного нашарила камень, поднялась для последнего удара – и упала. Раздался звон стекла. Паладин поднялся и, пошатываясь, побрел к крепости – в воротах его ждала прекрасная дама.

Дэвид перевел взгляд с экрана телевизора на Рыцаря. Чард де Ниорд, не говоря ни слова, облачился в боевые доспехи, снял со стены тяжелый щит, взял в углу копье. Теперь он был во всеоружии.

Они шагнули в распахнутую дверь, за которой была долгожданная свобода.

И оказались – в замкнутом пространстве среди бетонных стен.

– Не ожидали? – раздался сзади насмешливый голос великого магистра. – Да, я обманул вас, господин простак. Даже дважды. Как вы только что убедились, отсюда нет выхода. А что касается последней серии фильма, то это, поверьте, еще не конец. Неужели вы могли всерьез подумать, что злу и жить больше негде, кроме как в какой-то паршивой бутылке?

Он отступил на шаг, чтобы Рыцарь видел телевизор. С экрана на Чарда де Ниорда уставились остекленевшие зрачки гигантского ящера, которого можно было бы принять за неживого, если бы не подрагивающий раздвоенный язык. В двух шагах от ящера лежала на траве его добыча – темноволосая женщина, чтобы не закричать. Он узнал Камиллу.

– Мы начинаем новый телесериал «Невинная жертва», – Бэрр усмехнулся. – Не желаете ли, господин Рыцарь, заключить со мной пари?

– Вы подлец, – Чард занес над головой копье.

– Вы несправедливы ко мне, отважный Рыцарь. Я вам пообещал, что вы не выйдете из замка… разве я не сдержал своего слова?

Воспользовавшись секундным замешательством противника, маг нажал на скрытую пружину в стене, и проем закрыла наглухо бетонная плита. Дэвид и Рыцарь оказались замурованными.

Каменный мешок стала наполнять вода. Она просачивалась отовсюду. Она прибывала с каждой минутой. Только что была по щиколотку – и вот уже по колено. Рыцарь посадил мальчика к себе на плечи. А вода все прибывала.

– Умирать, Дэвид, тоже надо достойно, – сказал он, стоя по пояс в воде.

Мальчик пошарил в карманах курточки и нашел синий мелок.

– Скорее, – он протянул мелок Рыцарю. – Рисуйте!

– Что рисовать? – не понял тот.

– Дверь! Дверь и замочную скважину!

– Но я не умею, – попробовал возражать Чард.

– Умеете! Дверь будет похожа на щит, а замочная скважина – на трилистник. Только не поникший – прямой!

Рыцарю передалась уверенность Дэвида. Ничего еще не понимая, он взял у него мелок и быстро нарисовал на бетонной стене щит, а в нем трилистник с горделиво поднятой головкой.

Вода поступила к груди.

– Держите! – в руке у Дэвида появился золотой ключ, тот самый, который Фикс похитил у мажордома.

Чард без лишних слов вставил ключ в замочную скважину в виде трилистника, повернул… и – о чудо! – открылась невидимая дверь, и они увидели луг в цветах и яркое солнце. Вода, грозившая их затопить, хлынула наружу и побежала через луг, лепеча по дороге всякую бессмыслицу и заливая всем и каждому, что она течет через три графства и впадает не куда-нибудь, а в Темзу.

На лугу паслись два коня – серый в яблоках и гнедой. Гнедой, завидев Рыцаря, радостно заржал и пустился к нему легким галопом.

– Узнал, – он любовно потрепал коня по холке.

Молодой жеребчик, неожиданно лишившись друга, выразительно косился на Дэвида фиолетовым глазом.

– А можно я на нем? – Дэвид как зачарованный смотрел на серого в яблоках.

– На сером? – с сомнением переспросил Рыцарь.

Тут сзади послышалось прерывистое дыхание. И они оба оглянулись. К ним бежало, нет, плелось непонятное существо. Оно поминутно останавливалось. Нижняя половина существа пыхтела, верхняя слабо постанывала.

Это Павлуша ехал на рыжем коте.

Кот кое-как доплелся до места, где стояли мальчик с Рыцарем, и в изнеможении лег на землю.

– Фосс, бедняга, – Дэвид опустился на корточки. – А это Павлуша, – он показал на изрядно помятого павлина.

– Кажется, одой лошадью нам не обойтись, – сказал Чард.

Он помог Дэвиду сесть на серого, а кота положил поперек седла. Сам с трудом влез на гнедка: доспехи тяжелые, да вдобавок еще Павлуша на плече!

Ехали они, сами понимаете, долго. Солнце уже клонилось к закату, когда впереди показались крыши веселого Хэллоу.

Цок– цок, цок-цок. Копыта зацокали по мостовой.

За ними увязалась стайка ребят, наперебой кричавших:

– Хэллоу, хэллоу!

Вот навстречу двое под ручку:

– Хэллоу!

Лохматый Фицуотер радостно поднял лапу:

– Салют!

Ворона с фонарного столба:

– Прр-ррривет!

Это был час вечерней прогулки, когда все жители городка выходили на улицу. Мужчины, как заведенные, снимали и надевали шляпы. Женщины кокетливо приседали.

– Хэллоу, хэллоу, хэллоу!

Дэвид с Рыцарем едва успевали отвечать на приветствия. Кому необычная церемония доставляла особое удовольствие, так это Павлуше. Его даже не огорчало, что он не может произнести в ответ «хэллоу». Его длинная шея вертелась во все стороны, а маленькая головка все кивала, кивала, кивала.

Чудо, а не прогулка!

Кстати. Совсем забыл вам сказать. По улицам сновали мальчишки-газетчики с криками:

– Сенсационное сообщение! У Флокси пропали стол и стул! Ушли утром и до сих пор не вернулись! Подробности в вечернем выпуске!

Газеты шли нарасхват.

Это происшествие не могло не заинтересовать Дэвида. Не слезая с лошади, он взял из рук мальчишки-газетчика свежий номер «Вечернего Хэллоу», еще пахнущий типографской краской.

Это была даже не газета, а листок среднего формата. «Четвероногая прогулка», – прочел Дэвид и принялся тормошить лежавшего поперек седла кота.

– Фосс, Фосс! Ты знаешь, что это?

У него в руках было описание удивительной прогулки!

Четвероногая прогулка

 
Стол сказал однажды Стулу:
– Что-то в город потянуло!
В этой сырости шалит
У меня радикулит.
Сэр, на что это похоже?
Я покрыт гусиной кожей!
Нам помочь, я убежден,
Может только моцион!
Стул сказал в ответ Столу:
– Наше место здесь, в углу.
Сэр, я очень сожалею,
Но ходить я не умею.
Стол сказал:
– Любезный Стул,
Я бы все-таки рискнул.
Кот гуляет по дороге —
Что ж, и мы… четвероноги!
Так– то так, но им друг другу
Оказать пришлось услугу,
Чтобы встать на две ноги.
Дверь распахнута – беги!
Цок– цок (с лестничной площадки),
Цок– цок-цок-цок (по брусчатке)…
Удивляется народ:
– Стол плетется!
– Стул идет!
Допоздна они гуляли,
Руконогоковыляли,
Сбились с ног,
Потом с пути.
Как же быть?
Куда идти?
Смотрят: Крот-Смешное Ушко,
Утка– Кряква, Мышь-Норушка.
– Проводите нас домой!
– С радостью!
– С а б о с о м о й!
Вот и дом. УРА! УРА!
– Гости, ужинать пора.
Стол накрыл себя в два счета,
Стул проделал круг почета,
Утка спела гимн без слов,
Мышка съела двух котов,
Крот, танцуя, уморился
И, зевнув, под Стол свалился!