Текст книги "Король с большой дороги (СИ)"

Автор книги: Сергей, Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Никого не вижу, – дылда растерянно шарит глазами.

– Кто-то ведь постучал.

– Да мало ли... Крысы грохочут, наверное...

В голосе долговязого сквозит легкая досада. Он захлопывает дверь, но почему-то не запирает ее. Выбравшись из укрытия, я поднимаю с пола небольшой камень. Швырнув его в железную обшивку, снова ныряю под покров спасительного мрака.

На этот раз дылда мигом врывается в подземелье, угрожающе выставив перед собой копье:

– Кто здесь?! Покажись!

Он быстро спускается по ступенькам и замирает почти напротив меня. Как тут не вспомнить слова святого старца: "При всяком малейшем деле и начинании дела, когда ступаешь по ровному месту или по ухабистой дороге – всегда взывай к Отцу о помощи, иначе не будет благополучия". Кажется, сейчас самое время узнать, кто из нас сумел перекричать другого, обращаясь к Всевышнему.

Худосочный приятель верзилы топчется наверху, выставив перед собой чадящий факел:

– Есть тут живые?

– О чем ты, Росас? – долговязый плюет под ноги и медленно направляется к нему.

– Так снова ж полнолуние. Духи бродят. Слыхал, что Феррекс сказывал?

– Пить надо меньше!

– Трезвым был. Как мы с тобой. Я у Морриса потом спрашивал. Китс тоже видал.

– Кого?

Росас взволнованно понижает голос:

– Белого висельника. Отец Елеазар перед причастием про него упомянул. Мол, глаз у духа нет, на шее – табличка, говорить не могет, только сипит. Кого коснется, тот падет замертво.

– Значит так, – решительно заявляет баритон. – Ты пока здесь карауль, а я дойду до башни и позову священника. Пущай дверь окропит что ли, молитву прочтет. Мы супротив призраков воевать не нанимались.

Он уходит, а Росас, закрепив факел в настенном держателе, устало опирается спиной на косяк. Из укрытия мне хорошо видно фигуру сонного охранника и кусочек звездного неба слева от него.

Сердце колотится, как сумасшедшее. Воля! Она совсем близко. Пускай в заточенье сидят красотки, ожидая благородных спасителей. Мужчине по силам самому позаботиться о себе. Свобода манит, ее ласки полны почти материнской нежности, легкий шепот приятнее лучшей музыки, медовый запах возбуждает сильнее, чем изысканные ароматы из разноцветных флаконов.

Напрягши связки, я издаю зловещий хриплый сип. Стражник подпрыгивает, точно ужаленный. Пока он раздумывает, что делать, из заполненной тьмой ниши высовывается моя левая рука в закатанном до середины запястья белом рукаве.

Клянусь, я ожидал, что худощавый охранник завопит и кинется прочь. В крайнем случае, попробует напасть на меня. Однако он не делает ни того, ни другого. Росас пошатывается, как-то странно икает и, потеряв сознание, грузно оседает на землю.

Внутри каждого живет страх. Он есть и у меня. Я боюсь оглохнуть и не услышать больше ни величественных раскатов церковного органа, ни лютни бродячего музыканта, ни дудки пастуха. Однако бесплотный дух вряд ли смог бы меня напугать.

Крадучись, я приближаюсь к выходу из тюрьмы, гашу факел и обшариваю лишившегося чувств охранника. Мне приглянулись его сапоги, короткий суконный плащ и пояс с оружием. Пусть меч останется с хозяином, а вот нож, изготовленный из отслужившей свое косы, думаю, не прочь составить компанию новому владельцу. Такие клинки, частенько именуемые косенками, имеют темноватое лезвие и некрасивы на вид, однако после должной обработки – ковки или шлифовки – режут прекрасно, как ни один роскошный, богато украшенный кинжал.

"Только мы с ножом по двору идем, только мы с ножом на дело идем..."

Поразительно, но никто не мешает мне грабить и облачаться в чужой наряд. Эта часть замкового двора пустует. Зато у восточной стены толпятся люди, гремит музыка, сияет множество светильников. Думаю, там проходит разгульный пир, посвященный долгожданной встрече депутата Валтуйского и его избранницы. Предпочту уклониться от посещения столь значимого для местных жителей праздника.

Вам доводилось слышать мнение, будто ночь срывает маски? Когда человек неосознанно стремится держаться в полосах света, он может смело считать себя честным и добропорядочным гражданином. Тот же, кто без страха ныряет в густую тьму, явно нечист на руку. Мне доставляет удовольствие растворяться в предрассветном сумраке, вжимаясь в стены домов, идти так тихо, чтобы не услыхали даже цепные псы, танцевать с ветром, прячущим мой запах от самых чутких носов.

Мурлыча песенку, я бодро шагаю по узкому каменному парапету, карабкаюсь по декоративным балкончикам, то обнимая за шеи мраморных ангелов, то цепляясь за хвосты и крылья уродливых горгулий. Внизу снует челядь, вверху, на крепостной стене, неспешно ходят стражники. Я избегаю встречи и с теми, и с другими. У них вряд ли есть при себе хотя бы дюжина медяков, а мне все-таки нужно получить компенсацию за отобранные вещи.

Нет, я не настолько глуп, чтобы отправиться штурмовать сокровищницу депутата Валтуйского. Там, разумеется, полно охраны. Другое дело – его богато облицованная самоцветами личная молельня, расположенная в башенной пристройке.

Простите, отец Елеазар; пусть не оскудеет рука дающего и не обнаглеет рука берущего. Сегодня я прихвачу только то, что легко сумею унести.

Проникнув в капеллу через одно из световых окон, я осматриваюсь. Первым делом – ящик для пожертвований. Отец наш, хоть ты и милостив, но стоит жестче карать людей за жадность! Два десятка мелких монет не хватит даже на приличную выпивку, чтобы промочить пересохшее после усердных молитв горло!

Пройдя между рядами лавок, я влезаю в исповедальню. Какое облегчение знать, что богачи еще не позабыли заповеди и надеются спастись, ничуть не меньше, чем в дни Великого Бедствия. Возле кресла священника стоят два сундука: справа – наполненный индульгенциями, слева – щедрой платой за них.

Я высыпаю абсолютно бесполезные желуди из поясного мешочка Росаса. Эта дурная мода возникла недавно и широко распространилась среди северян: есть легенда, что тот, кто всегда носит при себе желуди, не стареет. Дуб передает человеку своё долголетие и избавляет от болезней.

Руководствуясь принципом: "хворать сытым гораздо приятнее, чем голодным", я выгребаю из сундука монеты наивысшего достоинства. Мешочек быстро разбухает и становится в несколько раз тяжелее.

"Сяду я верхом на коня, не догонит стража меня по бескрайнему полю моему, по бескрайнему полю моему..."

Теперь оставалось только навестить коменданта Инграма, вернуть ему причитающееся, а заодно узнать правду о Роберте. Возможно, это было еще одним юношеским заблуждением Риддерка – обвинить Кривоносого, не имея ровным счетом никаких доказательств. Как обычно, мастер Рид вынужден прийти на помощь тому, кто слаб, наивен и глуп.

Я проникаю в цитадель, воспользовавшись входом для прислуги. Его, разумеется, никто не охраняет. Прежде чем двинутся дальше, укрываюсь за занавеской на первом этаже крепости, чтобы отлить на стену, и без того украшенную характерными потеками.

Кто-то идет. Я бодро поправляю одежду и поудобнее берусь за рукоять косенки. Отгибаю занавеску. Это молодая служанка спешит из приемной залы в комнаты для челяди. Походка девушки нетвердая. Нагоняю ее за семь стремительных прыжков, намереваясь ухватить за локоть и припугнуть ножом. Мне необходимо узнать, где располагаются покои тэна.

– Г-гослин? – лепечет она, едва ворочая языком. – Т-ты почему не на стене?

– Вызвал комендант, – доверительно шепчу я, радуясь, что не пришлось применять насилие. – Проводишь до его покоев?

– З-забыл свои обещания? – незнакомка обвивает мою шею.

Малышка пьяна и едва держится на ногах:

– Гослин, ты – п-подлец! Когда в-вернется мой м-муж...

Поцелуй вынуждает ее умолкнуть. Мы идем рядом, то и дело лаская друг друга, словно влюбленные после длительного расставания.

– Дай-ка я разок посмотрю, – напеваю, засовывая руки под блио спутницы, – где рождает поле зарю...

Прелестница ударяет по ним и стыдливо краснеет.

– Ах, брусничный цвет, алый, как рассвет! Толи есть то место, толи его нет...

Красотка оступается, я бережно подхватываю ее. Она сокрушается, что вино, которое привез капитан-виконт Ярдли слишком крепкое для порядочной женщины, но будущая депутесса зачем-то повелела каждой служанке выпить полную кружку.

– Всевышний, храни виконта, – шепчу, жадно целуя правую грудь спутницы.

– Всевышний, храни баронессу, – мои губы здороваются с левой грудью милашки.

Я не могу осудить ни госпожу Эдилию за ее странное распоряжение, ни любовницу Гослина, проявляющую столь пылкие чувства, что не всякая особа позволяет себе даже наедине с законным супругом.

Веселье продолжается. Сладкая лесть и вдохновенное вранье. Убеждаю спутницу отвлечь охрану тэна Инграма. Три десятка шагов по опустевшему коридору отделяют меня от вожделенной цели. Застыв перед дверью, ведущей в спальню коменданта, я откашливаюсь и смело стучу кулаком по дубовой панели.

– Войдите! – доносится из комнаты.

Охотно принимаю приглашение.

Помещение маленькое, обставленное скромно, но со вкусом. Тусклый свет масляной лампы не позволяет рассмотреть детали. Хозяин восседает в кресле, поигрывая серебряным кубком, и по-отечески ласково глядит на меня.

– Долго же пришлось ждать твоего прихода, – беззлобно ворчит тэн.

– В каком смысле? – я стою к нему вполоборота, сжимая косенку левой рукой и прикрывая плащом.

– В прямом. Неужто так сильно приложился затылком?

– Это был подлый удар.

– Ты чуть не выдал себя, мальчик! Слава Богу, все обошлось благополучно. Сядь, налей вина и положи в тарелку мясо. У мэтра Марддина желудок не набьешь, да?

Я делаю шаг назад, не веря услышанному. Этот едва знакомый человек ждал меня до глубокой ночи и подготовился к встрече.

– Удивительное дело... – бормочет тэн. – Внешностью ты весь в мать.

– Вы знали мою мать?

– Нет, – усмехается комендант. – Зато я близко знал твоего отца. А еще догадываюсь, что передалось от него по наследству.

– Осел и толика денег.

Инграм хохочет:

– Сколько их у тебя?

Я чуть отодвигаю край плаща, показывая набитый монетами кошель:

– Милостью Божьей, теперь достаточно.

Лицо мужчины становится серьезным:

– Речь о масках. Шесть или семь?

– Три, – неохотно отвечаю я.

Мою ложь невозможно проверить.

– Ничего. Создашь еще. А теперь садись. Разговор предстоит долгий.

– Как вы догадались о... моих способностях?

– Заподозрил и решил дознаться до истины. Никому не удавалось сбежать от старины Марддина. Ты сделал это в первую же ночь и явился сюда, потому что получил от Альтарфа не только талант масочника, но и горячую кровь.

– Талант? – удивляюсь я. – Кажется, это не лучшее слово для обозначения колдовского проклятья, жертв которого вешают, предварительно содрав кожу с лица.

– У меня – иное мнение. В третий раз повторяю: присядь. Ты явился сюда из-за отца. О нем я и хочу поговорить.