Текст книги "Поход клюнутого"
Автор книги: Сергей Чичин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Приношу извинения, сэр рыцарь! – Предвидение дипломатического инцидента метнуло капитана со скамьи, заставив вытянуться в рост и жестоко пожалеть, что не вырос до размера Бингхама: тогда бы точно кто угодно прислушался! – Этот дикарь понятия не имеет о такой благородной науке, как геральдика, он впервые в городе и, я уверен, не имел в виду ничего дурного. Более того, насколько мне известно, у гоблинов обозвать бараном – значит похвалить…
– Точно, – признал Бинго не моргнув глазом. – Баран круторог и это… мудр! Да ваши менестрели сами, вслед за эльфами, взяли моду наших волхвов называть баранами. А дварфских, если не путаю, – ослами. Каждому, это самое, по тотему.
– Сэр капитан! – В голосе рыцаря прорезались неприятные, скрежещущие нотки. – Что связывает столь достойного слугу короны с этим диким, невоспитанным, не сведущим в вопросах, имеющих первоочередное…
– И жрущим, как чудо-зверь баргамот, – добавил Бинго невинно, притянул свою кружку и лихо приложился к ней. Забулькало, как в малом фонтанчике в королевской оранжерее, снова энергично запрыгал мощный кадык, тоненькие струйки темной жидкости побежали из углов гоблинской пасти на грудь: как ни жаль пива, но, буде пито иначе как залпом, оно вполовину не так вкусно!
То ли совсем дурной, то ли прикидывается. И неизвестно еще, что хуже. Но мерзавец однозначно. И надо ж было именно ему попасться под капитанову руку, когда высокие круги как раз лихорадит необходимость в таком вот крупном пройдохе по важнейшей надобности, разглашению не подлежащей…
Пусть бы сэр рыцарь его и вывел в расходную статью, и никакого тебе риска, принятия на себя ответственности за эту, как ни крути, сомнительную кандидатуру. Да вот только еще кто из этих двоих кого выведет… И если от пропажи гоблина никакого вреда, кроме пользы, не предвидится, то клан Унгартов достаточно силен и своеволен, чтоб выставить, сложись дело не в их пользу, самому его величеству ноту протеста. Так, мол, и так, непотребно предосудительный гоблин в компании с капитаном столичной стражи… Еще не хватало на старости лет загреметь под королевский трибунал, пусть даже будучи невинной жертвой обстоятельств. Особенно – будучи невинной жертвой!..
А гоблину и горя мало. Его, самое худшее, вздернут. А честное имя не пострадает, ибо его, честного имени, и не было отродясь. Ишь, Бинго! У приличных людей даже собак зовут уважительнее.
– Неотложные государственные нужды, сэр рыцарь! – веско отчеканил сэр Малкольм, словно клевцом методично накернивая вражий «белый» доспех в жестокой битве.
– Да ну? – опешил рыцарь вполне искренне.
– Ну да?! – присоединился к нему и Бинго, от изумления забыл, что как раз поглощает пиво, захлебнулся им и облился остатками. – Кхе-кхе! Ты так не пугай!
– Если кто-то желает обвинить меня во лжи… – Голос капитана обратился в негромкое мертвенное завывание свирепого самума над безводной дэмальской пустыней, и кровь враз отлила от рыцарской физиономии. Какой там клан за спиной ни стой, а наматывать на клинок сэра Малкольма собственные кишки – радость невеликая!
– …тот козел! – радостно закончил Бинго. – То есть баран. Или этот, как его… который меч принес твоему деду, сэр лыцарь.
– Молчать! – гаркнул капитан на него в полный голос. Кряхтящий вышибала, как раз начавший подниматься, опираясь о скамью, поспешно плюхнулся обратно на пол и замер, а пробирающийся к выходу с пригоршней своего товара скупщик подскочил от испуга и вновь рассыпал добычу.
– Просто помочь хотел, – проворчал гоблин, сконфуженно обкусал со своего обломка свиной туши остатки мяса, уронил оголившийся скелетик под стол и решительно цапнул с блюда следующую четверть свиньи.
– Сэр рыцарь, – глаз капитан не поднимал, отчего выглядел особенно опасным, даром что едва доставал макушкой до рыцарского наплечника, – я вторично приношу вам извинения за фривольное поведение моего… сотрудника. Обещаю приложить все силы к его воспитанию. Однако же, покуда он еще недостаточно отесан, всякие претензии прошу предъявлять через мою, как его непосредственного сюзерена, голову. А также и ответ получать от меня.
– Мясо пережарено! – пискнул Бинго.
– И что?! – Глаза капитана сверкнули в его сторону оголовками бронебойных стрел.
– И ничего. Это я толстому! Ты ж сам сказал – претензии через твою голову…
– Оставь, Эрих! – Второй рыцарь, в ходе напряженного общения забытый, махнул рукой, привлекая внимание светлобородого. – Сэр капитан прав, глупо обижаться на варваров, не познавших блага пребывания в сени рогов Араззоруса!
– Ты назвал меня глупцом?! – набычился Эрих немедля.
Эх, прав был Бинго, ох как прав, сообразил капитан. Баран и есть. У них, Унгартов, это фамильное. Поскрести историю, и впрямь окажется, что барон Адальберт с перепою принял за благородного оленя соседскую овцу, с которой попирал нормы морали. А рога, что до сих пор украшают церемониальный клановый зал, небось Адальбертовы собственные. На эту тему легенд ходит побольше, чем об олене-благодетеле.
Гоблин поганенько ухмылялся в мясо. Умяв за один присест порцию, какой хватило бы паре гвардейцев, чтобы в изнеможении отвалиться от стола, он лишь чуток сбавил темп, но челюстями по-прежнему работал в ровном ритме камнедробилки. Толстенный слой мяса на реберной решетке таял, как брусок льда, брошенный на раскаленную сковороду. На рыцарей, готовых сцепиться прямо над ним, Бинго и ухом не вел. И не таких видывал. Зато косился на капитана и озадаченно хмурился, силясь понять, что такое «сюзерен» и когда это он, Бингхам, успел поступить к усатому коротышке в воспитание. И не имеет ли выражение «покуда он еще недостаточно отесан» отношения к стамеске. Применения к себе ремесленнических инструментов ни один здравомыслящий гоблин отродясь не поощрял.
Эрих буравил товарища бешеными глазами человека, которому срочно требуется выпустить излишки пара, но второй рыцарь (кстати, не несущий на себе клейма круторогих Унгартов; герб на его джупоне был знаком капитану очень смутно – верный признак совсем захудалого рода) отличался хладнокровием и разумностью.
– Успокойся, Эрих, – вещал он голосом, совершенно лишенным подобострастия, но и без столь любезных Бингхаму мажорных ноток. – Ты ведь знаешь, куда приложить свою силу с большим толком, не так ли? Предоставь господину капитану решать его проблемы… как я вижу, проблемы довольно большие. И прожорливые. А мы с тобой займемся собственными делами. Я ведь прав?
Запомнить герб, отметил себе капитан. Герб достаточно заурядный: фрагмент плетения кольчуги и под ним простая серая, не золотая, как у высших родов, шпора. Прояснить, что за род, навести справки… и, возможно, рекомендовать канцлеру Бамперу для деликатных поручений. А то нынешнее рыцарство – как один такие вот Эрихи. Умеющий же складно говорить обычно только тогда в это презираемое искусство и ударяется, когда схватывает какое-либо увечье, несовместимое с карьерой мечемаха и заправилы на балу. А этот вроде бы по всем вопросам вполне состоятелен…
Эрих проворчал что-то неразборчивое, окинул ритмично ходящий гоблинский загривок последним возмущенным взглядом и, то ли кивнув, то ли коротко поклонившись капитану, вернулся к своему столику.
А если б вы тут промеж собой схлестнулись, я б вас за это задержал, запоздало подумал сэр Малкольм, устало опускаясь обратно на свое место. Это вам не правомочное возмущение рыцаря оскорблением герба, которое проходит исключительно по статье Высшего Суда Чести, это заурядная склока, и тут-то я в своем праве блюстителя столичных порядков. Я б вас, петухи юные, согнул в тот самый загибистый араззорусов рог, и хрена с два вам ваши лошадиные габариты помогли бы. И в каталажку до выяснения. А там уж пусть ваши Унгарты разбухают хоть до трескотни по швам. Морда кирпичом, я при исполнении. Вот как этот… гоблин.
И опять холодышка в капитанском желудке напомнила о себе. Эх, а ведь не поздно еще вывести этого субъекта, на которого организм сэра Малкольма, невосприимчивый ни к каким иным видам угроз, реагирует столь бурным образом, за ворота и пинком отправить прочь из города в частности и мировой истории вообще!
Хотя жалко ту ногу, которая будет пинать. Вон ножнам уже не поздоровилось. А ведь служили верой и правдой двадцать лет! Если подумать, то разбрасываться такими, как этот Бинго, кадрами – идея прескверная. Не приведи боги, перехватят в каком-нибудь Порвенире и настропалят действовать во вред Араканской короне! Потом всего рыцарства не хватит от его вредоносных действий отмахаться. Да он одним своим аппетитом подорвет экономику любой державы, даже исключительно аграрно развитой.
От случившихся переживаний сэра Малкольма обуял приступ аппетита. Он отхватил кус от полутуши, что еще валялась посреди изрядно прореженного банкетного стола, придвинул свою кружку и снова уставился на гоблина. Бинго таращился навстречу честными и искренне недоумевающими глазами. Чего ж не подрался? – отчетливо читалось во взгляде. Вон сколько с них можно было понаснимать трофейного железа! И перековать. Не на орало, так хоть на мангал. Или его не это интересует?..
– Что еще не так? – осведомился сэр Малкольм совсем уж хмуро.
– Я вот не понял, что за ботва с воспитанием, – признался Бинго тревожно. – Ежели, это самое, за пожрать придется дырки на штанах заштопать и в носу не ковыряться, так я такого согласия не давал. Лучше жрать не буду!
И поспешно заправил в рот такой кальмот мяса, какого хватило бы на гуманитарную помощь небольшому королевству, при этом чуть не порвав себе щеки и сделавшись похожим на запасливого байбака.
– Не придется, – хмуро уверил Амберсандер. – Кому там важны твои штаны. Ты вот чего лучше скажи, Бингхам из рода Гого: этого вот дракона, – палец капитана нацелился на хвост, вьющийся по крутому гоблинскому плечу, – тебе ведь не за хороший аппетит накололи? Ты ж его честно одолел?
Бинго истово закивал: ответить иначе ему не давал туго набитый рот. Пожадничал и столько в него запихал, что ни назад ни вперед! Напрягся, перекосился от натуги, словно бы рассчитывая выдавить излишки через нос… Хорошо, если именно через нос!.. А руками тем временем принялся ткать в воздухе рассказ о победе над драконом. Объяснял он проворно, энергично, и то ли много врал, то ли использовал какие сугубо гоблинские сурдоидиомы, человеческому разуму недоступные, но скоро сэр Малкольм совершенно перестал улавливать суть рассказа. Окончательно запутался он примерно на том моменте, когда Бинго приложил дракона шеей о колено (шея дракона выходила толщиной с городскую колокольную вышку, но Бинго это не смущало). Попутно на поле боя появились еще то ли трое, то ли четверо крылатых ящеров, а некая дама, достоинств ну просто феноменальных, очутившаяся посреди разборки непонятно как и зачем, предприняла попытку избавиться от того единственного, что на ней еще было надето. То есть от тюрбана. Наверное, это должно было значить, что стало жарковато.
Врет? Было бы странно. Во-первых, татуировка – самая всамделишная, не шутка, не наспех масляной краской намалеванная картинка. Сэр Малкольм честным именем своим мог бы поручиться, что наколото рукой кланового умельца, Мастера Красоты. Какой еще народ мог эдак обозвать парня, исключительно умелого с иглами, пробойником и многочисленными кривыми ножами? В Аракане таких обычно палачами величают. Так вот, ни одному гоблину и в голову бы не пришло присваивать чужие заслуги: мало того, что каждому хватает своих, так еще и прибьют за присвоение! Во-вторых, ни один горный гоблин, виденный капитаном доселе, не умел врать, будучи поглощен едой. Вранье требовало какого-никакого, а полета фантазии, думать же в двух направлениях сразу гоблин не способен ни физиологически, ни ментально – у него вся сила разума уходит на то, чтобы определить, куда девать зубы при жевании. А учитывая, что приходится перемалывать Бингхаму, впору будет поразиться уже и тому, что он хоть что-то осмысленное ухитряется изобразить. По крайней мере, тюрбан у него получился вполне натуральный. И девица, в целом, живописная. Видимо, иностранка, раз все время руки в сторонке заламывала. Гоблинши, они такие, им только дай в потасовке поучаствовать…
Принесший тарелку с несколькими скорбномордыми селедками Блоп остановился у стола, зачарованно наблюдая за бешеной пляской Бингхамовых граблей.
– Ты это… запей, – посоветовал он благоговейно. – Легче провалится. И чего там потом было? Так и утащил оба сундука?
Сэр Малкольм возвел на него потерянный взор (он-то до сундуков не досмотрел), а Бинго решительно замахал руками и даже возмущенно запрыгал на лавке, и хозяин счел за благо ретироваться в безопасное отдаление. Гоблин же запоздало прислушался к мудрому совету, нацедил еще кружечку эля и с усилием влил малость в свою набитую пасть. Жевать сразу стало веселее, Бинго помахал рукой – мол, я свое, как мог, изложил, продолжай дальше ты. А сам приспособил лапы для запечатывания пасти. Не из деликатности – просто чтобы драгоценная жвачка не вывалилась.
– Хочу тебе предложить… совершить подвиг… – Сэр Малкольм на миг представил себе Бинго в добротных рыцарских латах, с осиянным лицом проезжающего по улицам столицы и салютующего горожанам лэнсом. Что характерно, под седлом гоблина состояла собственно его, сэра Малкольма, Клепсидра – и вела себя так покладисто, как с ней случалось только во сне. Горожане приветствовали героя. Мужчины кланялись ему навстречу, ломали шапки и высоко вздымали пивные кружки, а дамы, восторженно повизгивая, выглядывали с балконов и из окон и кидали гоблину букеты, надушенные платки, кружевные чепчики… и почему-то увесистые чугуны, норовя угодить ему точно по башке. Да и кому ж не захочется именно что тяжкой гирей в это грызло! Еще б арбалетчиков по крышам, тогда бы точно не ушел…
Физиономия Бинго, наполовину прикрытая ладонями, отразила встречный скептицизм. То ли он тоже напрозрел эти утюги и даже теоретических арбалетчиков, то ли посчитал, что в доспехах париться – как-то оно не по-гоблински, то ли попросту имел свое понимание слова «подвиг», и было оно далеко не радужным.
– Ну, понятное дело, хорошо оплаченный подвиг, – пояснил Амберсандер раздраженно. Уж чего-чего, а такого откровенного неприятия с самого начала он никак не ждал. Обычно эти горы мускулов хлебом не корми, дай куда-нибудь вломиться, кому-нибудь настучать по шее, отобрать мелкую, но ценную пакость и после похвастаться на всю деревню. А этот еще не послушал, какие условия, а уже в кусты!
Может, он эльф наполовину? У тех вообще такая военная доктрина: уклониться от призыва, порскнуть врассыпную по кустам и мелко пакостить из засады, в основном из луков. Называется «партизанская война». Потому бытует мнение, что хороший эльф – видимый эльф. Во-первых, если эльф видим – это уже значит, что он не выцеливает тебя из-за дерева. Во-вторых, видимого эльфа бить куда проще.
На эльфа, конечно, Бинго смахивал ничуть не больше, чем сэр Малкольм на болотного тролля, но поведение его все-таки было решительно не назвать каноническим.
Заслышав про оплаченный подвиг, Бинго призадумался, чем навел Амберсандера на мысли о возможных гномьих корнях. Опять же большинство известных капитану до сих пор гоблинов ко всякому ратному делу, даже и к армейской контрактной службе, подходило с позиции «дали дрын – крутись как хочешь». А остальные еще и сами порывались приплатить за возможность получить по тыкве от кого-нибудь поздоровее.
Только вот те лихие парни давным-давно повывелись, самым что ни на есть натуральным образом. А самому отправляться в горы на поиски желающих отколоть героическое коленце во славу Араканской короны – глупее занятия не придумаешь. Проще уж самому двинуться на те героические деяния! По крайней мере, шанс вернуться не такой эфемерный. До замков горных кланов в Железных Горах добраться – само по себе приключение, достойное не менее чем трех баллад и пары дуэлей из-за чрезмерно восторженного щебетания чужих жен. Зато обратно спуститься куда проще, даже сами гоблины порой справляются. Тут главное – надеть вязаный поддоспешник потолще и споткнуться на нужном склоне.
– Подвиг сопряжен с немалыми опасностями, – осторожно добавил капитан, но опытно обнаружил заползающие на физиономию Бинго зачатки неприятия и спешно изменил курс увещеваний: – Но принесет тебе великую славу.
Неприятие окрепло, набрало завидную массу и показало Амберсандеру большую дулю вкупе с охвостьем полупережеванной свинины, от возмущения полезшей из гоблинской пасти наружу. Слава, совершенно очевидно, не грезилась Бингхаму в мечтательных сновидениях. Вот и ангажируй таких, для которых ничего святого! Что ему, спрашивается, сулить? Может, право безнаказанного разбойничания на араканских дорогах от заката до рассвета? Он бы, поди, и не отказался.
– Такой шанс – раз в жизни! – закончил капитан не так чтоб сильно уместно, ибо весьма на себя рассердился за такое количество промахов. – Ты мне смотри, не хочешь – не надо, только ведь потом сам будешь плакаться, когда твой подвиг из-под носа уведет какой-нибудь ухарь… Вроде вон того Эриха!
И скорее почувствовал, нежели разглядел, как рассекла откованную из прочнейшего цинизма маску Бинго первая тоненькая трещинка.
– Хэхо?.. – уточнил Бингхам с откровенным недоверием, обозначив головой движение в сторону рыцарей.
– Этот самый, – злорадно подтвердил капитан. – Он, понятное дело, не справится, иначе бы я тут с тобой время не терял. А только возьмется все равно, во славу этого самого своего Араззоруса и какой ни на есть страхолюдной Дамы Сердца. Вот сгинет бесследно, а народ что скажет? Что герой! А ты, здоровый бугай со всеми задатками, струсил.
Бинго энергично заглотнул пережеванное, даже забыв подавиться, поскреб в макушке и озадаченно полюбопытствовал:
– А как народ узнает?
– Рыцари даже бесследно исчезают с большим грохотом, – объяснил капитан туманно, чувствуя себя на верном пути. – А уж от этого такое пойдет!..
– Да и Кейдж с ним. Как народ обо мне узнает? Что, мол, отперся?
– А чего ему узнавать? Народ у нас такой – хлебом не корми, дай возвести напраслину. А ежели еще и заслуженно, так вовсе до седьмого колена с грязью смешают, не отмоешься.
Бинго тревожно хлюпнул носом и покосился почему-то под стол.
– Коленков-то у меня лишь два да вот еще два, ежли на руках тоже считается, – счел он должным упредить нанимателя. – А про «не отмоешься» эт ты зря… как хлынет иной раз с неба, не то что грязь – башку, того гляди, смоет. Ну, ты давай подробнее! Что такое припас, с чем этот блестящий дядька не совладает? Ежли вдруг какое грязное дело затеял, типа там некромантии, политической измены или экономического мониторинга, так я тебе прям сразу скажу, честно и без этих всяких экивоков, – приосанился, развернул плечи так, что в корчме стало тесно, и метнул из-под бровей горящий благородным презрением взор. – Оченно жаль, но ни хренища не умею. Вот ежли, наоборот, кого-нить промеж ушей дубьем причесать, то это мы с пониманием, только б желательно на чесомого колодки набуть потяжельше, чтоб не сильно дергался вопреки процедуре.
Рыцари, на которых сэр Малкольм немедля рефлекторно обернулся ни жив ни мертв, – позорит же, адский аспид, перед всем честным миром позорит! – глаза выкатили с силою несусветной, словно мечтая рассеять заклинание смены личины и на его, капитана, месте разглядеть самого что ни на есть порвенирского гильдийского шпиона-провокатора. Зашли, что называется, червячка заморить! Как бы отсюда самого в колодках не вывели и не подставили эдакому вот Бинго под хороший дубовый гребень с колоду весом.
– Ты мне тут заткнись! – рявкнул капитан на гоблина не очень-то и громко, но душевно. Бинго немедля прервал свой косноязычный поток красноречия и для верности припер его селедкой, презрев всяческие кости и плавники. – Я тебе сам говорить, что надо, буду, а ты жри да на ус мотай, а спрашивать будешь, когда велю! Понял?
Гоблин озадаченно двинул плечами.
– Отвечай теперь: понял?!
– Не-а. Ежли ты потом не велишь спрашивать, скажем, забудешь или обожрешься, и брюхом хвор сделаешься, а я чего недопойму – тогда как? К примеру, сговоримся на свержение монаршей династии, а какой – ты сказать и запамято…
Бабах!
Грохот капитанского кулака по столу совпал с залпом кашля, одолевшим понятливого Блопа. Очень уж того не радовала перспектива частых инспекций – спешил утвердить свою лояльность, чем только мог, предложи Амберсандер ему, сам бы с восторгом двинулся совершать подвиги, если бы не рисковал застрять в городских воротах, парализовав всякое сквозь них движение.
– Я тебе все скажу, – процедил сэр Малкольм сквозь зубы. – Ничегошеньки не забуду.
– О, – Бинго просиял чистой золотой монеткой, – тады давай далее, непременно со всеми подробностями.
Лицедей он, что ли? – подумалось капитану мельком. Не может же взаправду быть чистой души идиотом? Тех периферийные ушлые вербовщики еще две кампании назад всех под корень повыбрали, и на развод вроде бы не оставалось.
Сэр Малкольм перевел дух и приложился к кружке. Хорошее, паразиты, пиво варят! Им с души словно камни смывает, и ярость моментально утихла, и мысли враз устаканились, должным порядком построившись в искомую цепь.
– Так вот, есть на севере море, величаемое иными землепроходцами Внутренним; по-вашему же, по-гоблински, будет Фигасе-озеро. Слыхал, наверное?
Бинго опасливо покивал, не рискнул отвечать вербально и взамен того потыкал вилкой растопыренных пальцев в свои наглые очи. Дескать, и видеть довелось, не совсем темный, куда там вашим землепроходцам.
– А посреди того моря есть остров Дэбош. Тоже видел?
Гоблин ощутимо поежился, скривил рожу в духе «не соврать бы» и приложился руками к оттопыренным ушам. За капитанской спиной опять гневно охнул Эрих, не иначе заподозрив Бингхама в очередном приступе неуважительного гримасничанья на геральдическую тематику; однако в бутылку не полез – и то хорошо.
– Вот и я слыхал, но не видал. – Капитан воздел перст, концентрируя на нем внимание Бинго. – Туда-то тебе и предлагаю отправиться с заданием государственной важности. В некие времена там, если ведаешь, было пиратское гнездовье, основанное беглыми каторжниками с рухуджийских приисков.
Судя по физиономии Бинго, он как-то сильно сомневался в правильности примененного капитаном прошедшего времени и с большим удовольствием выждал бы еще лет пятьсот, прежде чем отправиться проверять Дэбош на предмет пиратского вымирания.
– Пиратов, уж мне-то можешь поверить, там давно не осталось, – заверил Амберсандер с категоричностью турнирного герольда. – Я сам по молодости в патрульные рейды плавал, будучи в тех краях на наемной службе… С тех пор как пиратскому самозваному конунгу Хампальду Громобою сняли голову по приговору объединенного трибунала – а было это лет тому полста, – поселению острова вышла полная амнистия, по той причине, что оттуда их выковыривать стало бы себе дороже. Но вот боевые суда им держать вовеки запрещено, так что живут они там исключительно рыбным промыслом, да еще, может, какими мелкими делишками – бог их весть, мне своих забот хватает. Нас же с тобой должен заботить тот факт, что более не будет там знаменитой братии с абордажными мечами и крючьями… А причалить к острову запросто можно на любой их рыбацкой фелюке, благо в рухуджийских портах их немало швартуется.
– Я б не сказал, что только этот факт меня заботит, – робко возразил Бинго и красочно отразил на физиономии закономерное опасение встречи с бывшими пиратами, которые уже полста лет не развлекались, снимая проезжим купцам головы знаменитыми абордажными мечами. Мечи-то у них под шумок от амнистии никто не изъял!
– А мне наплевать, что там тебя заботит, – вконец уже рассердился капитан. – Я сказал, что ДОЛЖНО заботить, а каких ты себе еще чудачеств напридумываешь – то твое частное дело! И вообще, не стыдно ли тебе? Мало того что из рода самого Гого, этого столпа грубости и членовредительства, так еще и вымахал с тролля, как только ухитрился не стать знаменитым воином, повергателем и сокрушителем?! Да будь у меня ручищи твоей длины, я б только и делал, что мотался с мечом по перекресткам да искал боевой славы! А ты простой туристической поездки трусишь, словно изнеженная барышня.
Бинго насупился. Брови его сшиблись с такой силой и в такие гармошки, что капитан поежился, чуть ли не воочию ощутив треск и хруст. Ошметок селедочного хвоста трепетно задрожал в углу гоблинского рта и в конце концов обреченно заполз в него целиком. Блоп и его наконец поднявшийся вышибала затаили дыхание в ожидании грозы, а сэр Малкольм услышал за спиной осторожный кольчужный шелест. Это не Эрих, на нем пластинчатый доспех, это тот, второй, сообразительный… хорошо бы, сообразил еще не кидаться очертя голову при первых проблесках грозы! Не так уж капитан опрометчив, чтобы позволить гоблину проломить себе голову, – точно знает, докуда гнуть можно, а где и отпустить следует, дабы все в наилучшем виде. Ну, поорет громила, порвет на пузе свое рубище, поломает чуток мебель – лишь бы дело было сделано!
Тем более рубище собственное Бингхамово, а мебель казенная.
– А будешь обзываться – вообще никуда не потащусь, – обиженно объявил гоблин и тоже приник к кружке – заливать пожар, разожженный в душе несправедливыми обвинениями. И заливал довольно долго, всячески демонстрируя, сколько всего там было огнеопасного, и по обыкновению поливая грудь обильными черными струйками.
– А ты не корчи из себя, – предложил сэр Малкольм миролюбиво. – Ишь, заботит его. Ты вон по башке с разбегу – и никаких более забот, кроме радостей жизни. Ладно, вернемся к нашим бара… – вовремя осекся, затылком восприняв взгляд, жалящий почище арбалетного болта. – К нашим делам. Вот надобно тебе очутиться на этом самом острове. В те времена, когда галеры Хампальда еще гуляли по морю, они перехватили немало кораблей, везших всеразличное имущество – да только того добра и видели. А мне… нам… в общем, кое-что из сундуков, давным-давно сгинувших, ты и должен раздобыть и привезти.
– Хорошенькое дело! – возмутился Бинго и хлопнул кружкой о стол. – Вы, стал быть, сто лет тут думу думали, а я теперя поди и восполни пробелы в образовании? Да кто ж знает, на какие нужды те сундуки ноне пущены? Бывал я в северных краях, голодно там! Ежли злата в изобилии, так либо его на жратву сменяешь, либо само его трескать научишься.
– Не в злате дело, – возразил на это капитан с уверенностью, которой не испытывал. – Ты это… не хватит ли уже хозяина разорять? Пойдем-ка потихоньку, я тебе по дороге остальное обскажу.
– Эрих, нам надо бы поспешать! – подал голос деликатный рыцарь, на лету поймав капитанский намек. – Не хотелось бы потемну через лес…
– А чего нам бояться? – Эрих, в отличие от товарища, то ли понятливостью не страдал, то ли попросту вреден был, как большинство Унгартов – что значит оленьи корни. – Засад какой-нибудь трусливой нелюди? Хех! Да кто не разбежится, отведав моего…
– А пошли! – согласился Бинго с неожиданной покладистостью. – Это я прихвачу, оно мне завсегда пригодится, а то вдруг не столкуемся?
Остатки свиной туши мигом перекочевали в тощий Бингхамов заплечный мешок. Кувшин же, в котором плескалось еще не менее трети содержимого, гоблин не моргнув глазом пристроил под мышку.
– Все равно бы разбил, – доверительно пояснил он Блопу и воздвигся из-за стола, явив миру моментально округлившееся пузцо. – Спасибо этому дому и добрым людям, даром что с рогами, за то, что сразу не упупили… а теперь уж и не догонят. И тебе спасибо, рытсарь золатой, а ты, лысый, от головных болей пользуй чаговый отвар посредством компресса.
– От каких болей? – озадачился вышибала и даже макушку пощупал, словно не доверяя собственным ощущениям.
– Да вот от этих, – пояснил Бинго любезно и без размаха влепил кулак ему под челюсть.
Чего-то в этом роде капитан от него ожидал, ибо отлично знал, что драка входит в состав гоблинских трапез на правах десерта. Потому и сам, поднимаясь, специально постарался оказаться между гоблином и Эрихом – о чем теперь и пожалел. Спесивому рыцарю не помешало бы полюбоваться, как туша, весящая поболее, чем он со всеми своими латами, невесомой мошкой кувыркнулась через стол и влипла в стену огромным комом мокрого теста. Затылок, влекомый инерцией удара, которой хватило бы на сдвиг с места доброй телеги с мукой, гулко хряснулся о бревна. Да, теперь, пожалуй, только чаговыми компрессами бедняге и пробавляться!
– Не шали, – приказал сэр Малкольм строго. – Вот до острова доберешься, там и… Хотя нет. Вот доберешься до острова, вернешься обратно с искомым, сдашь с рук на руки, получишь награду, провалишь из города, вот там и тогда и… Уразумел?
– Не-а, – признал Бинго легкомысленно. – Очень ты сложно изъясняешься.
– Еще раз так сделаешь – мясо отберу.
– Уж пошутить нельзя!
Спасая добычу, Бинго стремительно вылетел вместе с нею за дверь, и капитан инстинктивно рванулся следом, всеми фибрами почетного блюстителя закона прозрев, что единственный способ найти экспрессивного гоблина во вверенном ему городе – это не терять его из виду вовсе. Оттого прощальный жест рыцарям вышел крайне неуважительным, а при известной мнительности, свойственной носителям рогов, даже оскорбительным. Ну и хрен с ними, пустятся вдогонку – разберемся.
Бингхам, однако, убегать не спешил. А может, и спешил, но у коновязи забуксовал, обуян очередною вредоносною идеей. Клепсидру он проигнорировал, как старую и никчемную знакомую, а вот пара столь же тяжеловесных рыцарских скакунов привлекла его внимание и вызвала из запасников одну из самых пакостных ухмылочек. За такие вот рожи, не в добрый час скорченные на переговорах, гоблинским маркграфам неоднократно объявляли то торговое эмбарго, то локальную войну. А те, вместо того чтобы объяснить, что лица у них от природы столь выразительные, а натягивать на них ничего, кроме вежливости, намерений не было, охотно принимали брошенный вызов. Дети гор, чтоб их, и их отцов, и самого их прадеда, Занги Непосредственнейшего…
– Как я уже сказал, сэр гоблин, все претензии через мою голову!
– Чего? – озадачился Бинго не на шутку.
– Я говорю, все, что хочешь сказать им… коням… – сэр Малкольм смекнул, что совсем уже хорошо двинулся с глузду в компании этого оболтуса, – скажи сперва мне!
Бингхам пожал плечами, осторожно поставил кувшин наземь, оборотился к капитану и, растянув пальцами уголки своей щербатой пасти, свирепо выкатил глаза и заулюлюкал, перекрыв базарный гул.
Капитан Амберсандер только и успел, что прикрыться латным рукавом от слюней, в изобилии брызнувших из Бингхамова рта. Подобных рож не видел с тех самых пор, как был представлен принцессе – существу ангельской внешности и демонического темперамента, что, в общем, свойственно пятилетним девочкам. Только надо признать, что у ее высочества подобные рожи, страшным дядькам корчимые, выглядели умильно и безобидно, от гоблинской же мимики чрезвычайно захотелось рвануть куда-нибудь, где побезопаснее. Например, в порвенирские пыточные казематы. Кони, созерцания рожи не удостоенные, вполне удовлетворились и производимыми Бингхамом звуками – все трое рванули: Клепсидра на правах близкой знакомой истерично заржала, а под серым в яблоках бугаем, лишь чуточку уступающим ей в росте, споро образовалась нерукотворная кучка, намекающая на сильные переживания.
