Текст книги "Председатель Луны (СИ)"

Автор книги: Сергей Боровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

VI

Клыков всегда верил, что под уютными сводами «Румольской» собрались лучшие сыны и дочери человечества, но даже он не мог предположить, насколько мужественны и самоотверженны люди, которыми ему доверено руководить.

Его речь выслушали в полной тишине, не перебивая и не задавая лишних вопросов. Потом, так же спокойно они обсудили текст письма, приняв его единогласно. Нет, они не сыпали пустыми угрозами и жалкими мольбами. Предельно кратко они изложили ситуацию и перечислили по пунктам ряд мер, необходимых к немедленному принятию.

Факс с ответом пришёл уже на следующий день, но почему-то не от Президента, а опять-таки от ВПС. Без подписи. Клыков зачитал его вслух перед оказавшимися в кабинете отцом Поликарпом и Егоровым:

«Румольская», Клыкову

Совершенно секретно

В связи с обнаружившимися фактами вредительства и растраты срочно произвести расследование с целью выявления злоумышленников и их пособников. О результатах проверки доложить не позднее четверга этой недели.

– Это что же такое получается? – воскликнул Поликарп Андреевич. – То есть это мы сами у себя украли? Так что ли?

– Погоди, не кипятись!

– А может, это я украл? Как же! Я же ведь завскладом! Я один принимал товар, без свидетелей. Потом закопал его в кратере. Теперь бегаю туда по ночам и отъедаюсь.

– Никто тебя не обвиняет…

– Да? А какие же ещё выводы можно сделать из этой сраной бумажки?

– Хорошо, что Востриков тебя не слышит, – попытался пошутить Егоров.

– Да чихал я на вашего Вострикова! Где тут хоть слово, хоть полслова про дополнительный рейс? Расследование вместо ужина? Так?

Клыков играл желваками, рассматривая свои плотно сжатые кулаки, с побелевшими костяшками пальцев.

– Думаю, что ситуацию нашу в полной мере можно отнести к разряду чрезвычайных, – проговорил он. – Нужен четко разработанный план дальнейших действий.

Товарищи его закивали головами, но тут раздался какой-то шум вдалеке, и через некоторое время в кабинет ворвался Евлоев, сопровождаемый толпой своих подрывников. Клыков опешил – он ожидал увидеть всё, что угодно, но только не ту радость, которой буквально захлёбывался Магомет.

– Николай Иванович! Дорогой! – закричал с порога он.

– Что случилось?

– Помнишь, я говорил тебе, что Магомет – самый удачливый человек на Луне?

– Да не тяни ты!

– Кислород!

– Какой кислород?

– Что он говорит?

– Где?

Магомет вскочил прямо на стол. В своих грязных сапожищах. И топнул ногой, рискуя повредить казенную мебель.

– Кислород! Понимаешь? Кислород нашли! Много кислорода! Струя до неба бьёт! Скоро зацветут здесь луга, полетят птицы. Жизнь начнётся. Настоящая! Я привезу сюда тётю Зайнаб. И Амин приедет. Брат.

До Клыкова понемногу стала доходить суть.

– Вези! Показывай! – скомандовал он.

Скоростной вездеход домчал их до места за десять минут. Они оказались у самого южного края разреза, где ещё только вчера лежала нетронутая пустыня.

Клыков издалека заметил его – столб кислорода, бьющий из недр Луны. Правда, взрывники уже умудрились слегка обуздать его – врезали в грунт вентиль и теперь постепенно сужали отверстие, через которое рвался наружу живительный газ. Скоро его закроют совсем и направят по трубам туда, где он более всего нужен людям – в их жилища и производственные цеха.

Клыков порывисто опустился на колени перед скважиной и неумело перекрестился. Многие последовали его примеру, включая Магомета. Хотелось сорвать с себя скафандр к ядрёной фене и нырнуть головой в холодную струю.

– Жизнь! – что есть силы закричал Клыков, насилуя лёгкие. – Это жизнь!

VII

В обед к месторождению потянулись грузовые вездеходы, а проходчики стали прокладывать рельсы. Клыков отдал распоряжение – немедленное приступить к строительству парникового комплекса. Первого на Луне! Он давно лелеял про себя эту мысль, более напоминавшую фантастику. Мечтал. И вот теперь получалось так, что она становилась явью.

Объём залежей кислорода, по самым скромным оценкам, составлял четыреста триллионов кубометров. Этого хватит и на грядки, и даже на собственный животноводческий комплекс. Многочисленные попытки учёных достичь этой цели с помощью специальных скафандров для коров и свиней теперь можно выбросить на свалку истории. Животные будут расти в хорошо отапливаемых, наполненных настоящим воздухом фермах.

– Что, Емельян Захарович, прорвёмся? – радовался Клыков. – Ещё, чем чёрт не шутит, на Землю кислород будем продавать!

Но Востриков почему-то не выглядел ликующим.

– Ты погоди радоваться, Николай Иванович. Не всё так просто.

– Что-то я тебя не понимаю.

– А я объясню. Мы с тобой не первый год вместе работаем. Знаешь, что я зря горячку пороть не буду.

– Говори.

– Вот мы начали теплицу строить. Так?

– Так.

– Людей с добычи и переработки сняли. Так?

– Так.

– Плана в конце месяца не дадим. Так?

– Ну, допустим.

– Ты думаешь, тебя в Москве за это по головке погладят?

– Не погладят. Это точно. Но я готов доказать перед сколь угодно высокой комиссией, что в перспективе мы выиграем и в добыче тоже. Наладив собственное производство овощей, мы сможем принять на «Румольской» в два раза больше рабочих. Потом – в три. В десять раз больше. Ты-то хоть способен разглядеть мою правоту?

– Я-то да, но вот помяни моё слово – трудно тебе придется. Не всегда то, что правильно, находит себе дорогу.

– К трудностям мне не привыкать. Я как без матери да без отца в пять лет остался, хлебнул такого… В конце концов, положу партбилет на стол.

Клыков видел, как трудно приходится самому Вострикову. Он ведь, если разобраться, между двух огней сейчас находится. С одной стороны – партийная дисциплина, с другой стороны – родной коллектив и борьба за выживание.

– А мы вот возьмём и ничего про теплицу пока не скажем. – Клыков решил немного ободрить своего товарища. – Умолчим.

– Чем же ты объяснишь недовыработку?

– А кто тебе сказал, что она будет?

Востриков непонимающе уставился на него.

– Что ты ещё задумал, Николай?

– Немцы.

– Что?

– Детлефф даст нам полкило калдония.

– Это за какие такие шиши?

– А ты пораскинь мозгами.

Востриков хлопнул ладонью себя по лбу.

– Ну, Клыков! Ну, голова! Неужели на кислород обменяешь?

– И ещё мешок семян в придачу!

Парторг явно оживился. В его взгляде появились какие-то новые искры.

– В Москве, конечно, никто не узнает? Ох, попаду я вместе с вами на плаху! – уже полушутя, сказал он. – Пойду поразмыслю над всем этим делом. А то голова кругом идёт.

– Да, ты пойди, посоветуйся с совестью, – поддержал его тон Клыков. – А там, как решишь, так и поступай.

К вечеру каркас первой теплицы был готов. Пока без остекления, конечно, но Клыков рассчитывал успеть все работы завершить дня через два-три. Если что, ещё людей привлечём. Ночей спать не будем. Авралить нам не привыкать.

Инженеры параллельно вели монтаж установок для поддержания микроклимата и водоснабжения в теплицах. Технически они давно к этому подготовились. Реголит, из которого на девяносто процентов состояла лунная поверхность, идеально подходил в качестве топлива для котлов. Теперь, когда они надежно обеспечены кислородом, КПД отопительных агрегатов вырастет многократно. И с водой можно будет не экономить: хочешь – добывай её из растопленного и очищенного кометного льда, хочешь – получай искусственным способом, смешивая кислород с водородом.

На шахте царило оживление, подобное тому, какое происходит в преддверии больших праздников. Люди обсуждали между собой перспективы и просто радовались неожиданно свалившейся на них удаче.

Факс, полученный вечером того суматошного дня, послужил для Клыкова ушатом холодной воды. Ложкой дегтя в бездонной медовой бочке. Высший Партийный Совет выражал обеспокоенность тем, что происходит на шахте, и требовал немедленно прекратить строительство теплицы и вернуться к выполнению производственных задач.

– Опасения твои оправдываются, Емельян Захарович, – протянул он Вострикову листок. – Вот полюбуйся.

– Что значит, опасения? – набросился на парторга Егоров. – Может, это он и сообщил на Землю дружкам своим.

– Ты говори да не заговаривайся! Иудой я никогда не был, и к старости привычек своих менять не собираюсь.

– Кто же тогда настучал? – гнул своё Егоров.

– Самому хотелось бы узнать. Я бы этого гадёныша…

– Погодите, – осадил спорящих Клыков. – Не время сейчас выяснять отношения. С этого дня я прекращаю свободный доступ в кабинет. Ключ будет только у меня и Богатырёва. Так что канал утечки мы перекроем.

– А с теплицей что?

– Как что? Продолжаем строительство. Или есть другие мнения?

В Москву ушёл факс, подтверждающий выполнение приказа.

VIII

Встреча с Детлеффом происходила на базе у немцев. Вдоль стен комнаты аккуратно стояли раскрытые мешки с семенами, и улыбающийся ариец всем своим видом показывал, что он горд их содержанием.

Когда Клыков говорил Вострикову о немецкой помощи, он блефовал – Детлефф не предлагал ему ни калдония, ни семян. Эта идея родилась у Клыкова в момент спора, импровизированно, так сказать. Но в результате он оказался прав на все сто процентов – Детлефф ухватился за предложение обеими руками.

– Откуда у тебя такие сокровища? – удивился Клыков, разглядывая на ладони зёрна пшеницы.

Детлефф только рассмеялся.

– Не ты один про это думаешь, коллега. Немецкие учёные тоже шевелить мозгами умеют.

– Ну, и до чего же они дошевелились?

– Эти семена специально созданы для проращивания в лунных условиях. У нас есть экспериментальная грядка, на которой пройден весь цикл созревания. Понятно, что объёмов позволить мы себе не могли, но принцип проверен. Работает.

– Ассортимент?

Детлефф оживился.

– О, тут целый супермаркет! Редиска, салат, томаты, огурцы. Клубника!

– Вижу по лицу твоему, директиву от начальства ты уже получил. Цена вопроса?

– Семена – в обмен на часть урожая.

Клыков присвистнул.

– А у вас губа не дура.

– Что ж, вполне нормальные условия. Кислорода же ты не отдашь, чтобы мы сами сельским хозяйством занимались.

– Да, тут ты прав. Об этом забудь. По крайней мере, пока мы не заткнём все свои прорехи.

– Ну так вот. В обмен на семена – треть от первого урожая. И пятнадцать процентов – от всех последующих.

– Не многовато ли?

– Плюс дам тебе десяток своих людей. Кое-какие приспособления. Поверь, у вас такого и в помине нет. Контрольно-измерительные приборы, садово-огородный инструмент.

– Что-нибудь ещё?

– Чернозём. Удобрения.

Клыков откинулся ни спинку кресла в раздумье. Он всегда считал себя плохим коммерсантом, и сейчас боялся продешевить. Ладно бы он покупал всё это для себя, но тут ведь речь идёт о многих человеческих судьбах. Однако, как он ни пытался найти в предложении Детлеффа какой-нибудь подвох, у него ничего не получалось.

– Чёрт возьми! – воскликнул он. – Мне иногда кажется, что я сам себя перехитрить боюсь. По рукам! Подписывать договор будем?

Детлефф опять продемонстрировал свои белоснежные зубы.

– Зачем? Нет ничего надёжнее честного слова соседа. Ведь так?

Вызванные с «Румольской» ребята погрузили на вездеход немецкий товар и доставили его прямо в теплицу, практически готовую к посевной. Так, мелкие детали остались. Штрихи. Доделаем походу. Клыков лично бросил в землю первую горсть семян, а отец Поликарп произнёс короткую молитву во плодородие.

После этого объединённая русско-немецкая бригада приступила к рутине. Детлефф, как и обещал, подогнал инвентарь и рабочую силу. И дело у них сразу заспорилось.

Клыков лишь немного понаблюдал за ними, потому что вспомнил – за целый день он не притронулся к еде. Так поглотили его новые заботы.

Он вернулся на «Бурлаке» в спальный корпус вместе с бригадой проходчиков, оттрубивших смену, по дороге обсуждая с ними последние новости. Настроение среди рабочих преобладало приподнятое, и это не могло не радовать.

«Всё у нас получится, – подумал Клыков. – Ещё ни у кого так не получалось, как получится у нас».

На кухне его радостно встретила Тамара со своей новой помощницей, налив полную тарелку супа. Клыков с жадностью принялся уничтожать пищу, испытывая не физическое наслаждение. Ольга присела на краешек стула, наблюдая, как он ест, и улыбаясь.

– Не бережёте вы себя, Николай Иванович, – упрекнула она. – Принимать пищу нужно по расписанию.

– Кто сказал? – пошутил директор. – Каким документом регламентируется?

– Не документом, а целой наукой. Медицина называется. Режим благоприятствует пищеварению, а ведь именно от него, вернее, от его неправильности – все наши болезни.

– Красиво излагаешь, – похвалил Клыков и вдруг остановился. – Что это? – спросил он, подняв на ложке какой-то темный кусок.

– Мясо.

– Откуда?

– Вам положено, Николай Иванович.

Клыков покачал головой и выложил мясо на стоявшее рядом блюдце.

– Отдайте его строителям. Вот кому сейчас положено. И не пытайтесь со мной спорить.

Ольга порывисто, возможно, неожиданно для самой себя, схватила его руку и прижала к щеке.

– Какой вы хороший! – прошептала она.

Клыков замер на месте, не в силах отнять руку. Или боясь, что сделав это, причинит девушке напрасную боль.

IX

К прибытию следующего по расписанию грузолёта Клыков подготовился совершенно по-другому. Он приехал на космодром на «Бурлаке» в сопровождении десяти грузчиков во главе с отцом Поликарпом, захватив автокары с подъемниками.

«Каждую коробку лично перетрясу!» – мысленно пообещал он, однако душу его сверлили сомнения в том, что всё пойдет именно по такому сценарию.

Из грузолёта вышли двое. Не оглядываясь по сторонам, они быстрым шагом направились к встречавшим их румольцам.

«Почему двое? – удивился Клыков. – О пассажире никто меня не предупредил».

Когда они приблизились вплотную, Клыков понял, что не знает ни одного из них. Один – в штурманской форме, другой – в обычном гражданском скафандре.

– Кто здесь Клыков? – спросил гражданский.

– Я.

– Вам пакет.

На конверте, скреплённом сургучной печатью в виде знакомого двуглавого орла, стояла пометка: «Клыкову, лично в руки». На одинарном листке, оказавшимся внутри конверта, было напечатано следующее:

Настоящим предписывается директору шахты «Румольская» Клыкову Николаю Ивановичу передать полномочия предъявителю сего письма, Долгих Игорю Александровичу. Также ему приказано обратным рейсом отправиться на Землю, о дате и времени которого будет объявлено дополнительно. До тех пор оказывать всяческое содействие новому руководству.

Клыков повертел конверт в руках.

– Когда прикажете начать исполнение?

– Что за вопрос? – удивился Игорь Александрович. – Немедленно.

– Ну, что ж. Пройдёмте в корпус. – Он повернулся к озадаченным грузчикам. – Разгружайте без меня. Поликарп Андреевич, действуйте, как договаривались…

Хохот, раздавшийся в наушниках, заставил его замереть.

– Разгружать? – насмешливо произнес Игорь Александрович. – Что разгружать собираетесь?

И Клыков тут понял, что оправдались самые худшие его опасения – грузолёт пуст, а эти два человека с Земли – его конвоиры. И не более того.

Будто предчувствуя что-то неладное, у шлюза уже толпился народ. Вид вошедших в помещение людей, сопровождавших Клыкова, только усилил их подозрения.

– Что происходит? – задал мучивший всех вопрос Егоров.

– Всё в порядке, – ответил Клыков. – Это Игорь Александрович. С сегодняшнего дня он будет исполнять обязанности директора шахты.

Повисла мертвящая тишина. Игорь Александрович выступил слегка вперёд и поднял вверх руку, как бы пресекая возможные возражения.

– Приветствую вас, румольцы! Властью, данной мне Высшим Партийным Советом Московии, объявляю о сложении полномочий действующего директора шахты…

Договорить он не успел. Толпа бросилась на него и мгновенно скрутила. Штурман, стоявший чуть сзади, попытался достать из внутреннего кармана пистолет, но у него выбили оружие из рук и повалили на пол.

Всё произошло настолько быстро, что Клыков не успел даже сообразить, какими должны быть его собственные действия. Благо, на тот момент от него это и не требовалось – народ, повинуясь здоровым революционным инстинктам, выступал в роли самоорганизующегося общественного организма.

– У меня на руках распоряжение Президента, обязательное к исполнению всем, в том числе и присутствующим здесь! – прохрипел Долгих.

– Долой!

– Не подчинимся!

Егоров подошёл к нему вплотную, вытащил торчавший из грудного кармана мандат и порвал его, демонстративно рассыпая вокруг клочки бумаги.

– Какое такое распоряжение? – полюбопытствовал он.

– Вы забываетесь! Это не частная лавочка, а государственное предприятие!

– А я так считаю, что это, прежде всего, наш дом. И мы сами вправе разбираться в наших делах. Верно? – обратился он к толпе.

– Верно!

– Правильно!

– На фонарь его!

Долгих повернул голову к Клыкову:

– Вы отдаёте себе отчет в том, что совершаете бунт?

– Отдаю, – ответил Клыков, придя, наконец, в себя. – Но это решение – не только моё. Так постановил коллектив шахты. Народ. Если помните, по Конституции, именно ему принадлежит власть в нашей стране. – Он повернулся к людям, державшим заложников. – Запереть их в карцере!

X

Стремительно развивающиеся события оставили на лице Клыкова заметный след. Впервые в жизни у него появились мешки под глазами, заострившийся нос и светящиеся лёгким безумным блеском глаза – как у каскадёра, выполняющего опасный трюк. Ещё вчера респектабельный и преуспевающий менеджер среднего звена, он в считанные мгновения перешёл совсем в другую категорию. Кто он теперь? Капитан мятежного корабля? Стенька Разин? Разбойник с большой дороги? Торговец нелегальным калдонием?

– И мне, чёрт возьми, это нравится! – сказал Клыков самому себе.

Нет, он не рассчитывал на то, что неожиданная свобода, оказавшаяся у него в руках, облегчит ему существование. Наоборот – она легла тяжёлым бременем на плечи, заставляя находиться в постоянном умственном напряжении. Множество новых задач теперь встало перед ним, и даже привычные, застарелые проблемы приобрели совершенно не присущие им оттенки.

Нужно думать, как наладить работу шахты в изменившихся условиях, и самое главное – как найти нового потребителя калдония. Московия, можно не сомневаться, не отступится. Всякому потенциальному потребителю они предъявят ультиматум, вплоть до полного физического уничтожения с помощью ядерного оружия, которым страна обладала в достаточных количествах.

С другой стороны, можно попытаться просто вести натуральное хозяйство, пробиваясь случайными заработками. Кислород и помощь Детлеффа давал им такой шанс. Разрез заморозить, производство приостановить. До тех пор, пока они не договорятся. А в том, что это рано или поздно произойдёт, Клыков не сомневался.

В кабинете раздался зуммер экстренной правительственной видеосвязи, которой разрешалось пользоваться только в самых крайних случаях. Что ж, такой случай наступил. Видать, не только у него бессонница.

Он поднял рычажок и на экране появилось расплывчатое изображение Сусликова. Собственной персоной.

– Как дела, Николай Иванович? – весело сказал тот.

– Вашими молитвами, – попытался соответствовать ему Клыков.

– Дерзите, дерзите. Ваши слова и, самое главное, дела записываются.

Голос его был, однако, совершенно беззлобный, не соответствующий смыслу произносимого.

– Насколько я понимаю, уполномоченного Кремлём посланника вы посадили под домашний арест, а сами намереваетесь продолжать самоуправство.

– С вами страшно разговаривать. Вы будто бы мозг мой просканировали. И откуда вы только берёте подобную информацию?

– Пустяки! Вам бы мою школу и опыт жизни. Так, значит, бунт?

– Нет. Борьба за справедливость.

Клыков не стал притворяться и лгать. Видимо, Сусликов договорился со своими агентами заранее, что несостоявшийся контакт автоматически означает провал операции.

– Правда? – удивился последней фразе Сусликов. – Лишить свою страну единственного источника калдония называется теперь борьбой за справедливость. Ту страну, которая вложила в проект многомиллиардные средства. И, между прочим, подготовила вас к этой миссии, дав вам в руки огромную ответственность. Не только передо мной, или перед ВПС, но и перед вашими согражданами. Перед будущими поколениями. Об этом ты подумал, Клыков?

Складно говорит. Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого. Не на собрании.

– А зачем держать людей впроголодь? – упрекнул его Клыков. – На коротком поводке, как собак? Чтобы послушно лизали вам руки? Значит, приструнить решили нас. Коробки рваные прислали. Гниль всякую. Для устрашения?

– А вот это уже интересно. Значит, без суда из следствия обвинили родную страну во всех смертных грехах, её руководство – в прямом вредительстве, и теперь в плену своих же домыслов и картонных врагов…

– Я, простите, чего-то не понимаю. Не вы, значит, посылали грузолёт с неликвидом. И сменщика моего, может, тоже не вы к нам направили?

Сусликов изобразил на лице озабоченность.

– Да-а-а. Не получается у нас разговора.

– Не получается.

– Надеюсь, понятно, что никаких грузов в ближайшее время вы не получите?

– Как Божий день.

– Рассчитываете на немцев?

– На себя, Ипполит Анатольевич. Только на себя.