Текст книги "Пассажир (СИ)"
Автор книги: Сергей Боровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Annotation
Поучительная история о том, что не всегда можно доверять человеку в милицейской форме.
Сергей Боровский
Сергей Боровский
Пассажир
– Всё, – сказал Семён, возвращая топливный шланг на место. – Последняя заправка. Через пару часов будем дома.
Слова эти относились к его жене, грозно возвышавшейся на правом переднем сиденье «шестерки», и ответа на них не требовалось. Семён сел за руль, заученным движением намотал неработающий ремень безопасности на ручник и выехал на трассу, убедившись, что никто не собирается сходу протаранить его.
По мере приближения к городу шоссе становилось все более гладким и ровным. Так и хотелось наддать газу, но Семён был опытным водителем. Он знал, что за следующим поворотом начнется «полоса препятствий», состоящая из застывших в кустах гаишников с радарами наперевес. Извилистый рельеф дорожного полотна всячески способствовал тому, чтобы именно этот участок трассы стал излюбленным местом отлова нарушителей. Поэтому стрелка спидометра прочно замерла на цифре «девяносто».
Однако не проехали они и пяти километров, как знакомый до боли в суставах полосатый жезл возник прямо по курсу. Семён показал правый поворот и послушно съехал на обочину, поднимая за собой шлейф пыли.
– Чего это они? – удивленно спросила супруга Клава, но Семён только отмахнулся.
– Операция какая-нибудь, – предположил он. – «Вихрь-антитеррор», мать его за ногу!
Подошедший вслед за этой репликой сержант стандартно приложил руку к козырьку и что-то неразборчиво пробормотал, но и так было ясно, что ему нужно. Семён, выйдя из авто, полез на заднее сиденье за барсеткой, где лежали документы, мысленно вспоминая родителей милиционера.
– Куда едете? – невинно спросил гаишник, когда знакомство состоялось.
– Туда, – ответил Семён и показал рукой на горизонт, поскольку считал ниже своего достоинства удовлетворять любопытство незнакомых людей, пускай и при исполнении.
– В город, значит? – уточнил гаишник и без всякого перехода добавил: – Пройдемте.
Возмутительнее всего то, что он и не собирался давать никаких объяснений. Семён поплелся за ним, про себя сразу решив, что никакой мзды давать не будет. Ехал без превышения, никого не обгонял, так что пусть обломаются, черти серые!
Но у милиционера на него имелись совсем другие планы.
В кювете стояли две машины: одна служебная, с мигалкой, а другая – частная, то ли «Тойота», то ли «Ниссан». Семён в них плохо разбирался. Но самое интересное лежало между машинами: продолговатый черный полиэтиленовый пакет, рядом с которым сидел на корточках еще один гаишник в звании лейтенанта и что-то писал на листке бумаги.
– В город едет? – обратился он к коллеге.
– Так точно!
– Согласился?
– Пока еще нет.
Сержант окинул оценивающим взглядом Семёна, и тот понял, что речь идет именно о нем. Причем, не в самом уважительном ключе.
– В чем дело? – произнес он, принимая защитную стойку.
– Нужно отвезти в город пассажира, – строго сказал лейтенант.
Только этого ему и не хватало для полного счастья. Семён напряг память, вспоминая, что говорится на этот счет в ПДД, но ничего путного в голове не сформировалось. Придется договариваться.
– Мужики, – обозвал он милиционеров. – Так не пойдет. У меня машина старая, вот-вот развалится. И жена больная. Случись чего, потом сами же меня винить будете.
– Не бойся, – заверил его лейтенант. – Пассажир у нас спокойный. И никуда не торопится.
С этими словами он кивнул на черный пакет.
Правда медленно, но уверенно начала овладевать Семёном.
– То есть как? – опешил он. – Вы хотите, чтобы я положил к себе в машину мертвеца?
От одной мысли об этом у него задымилась на шее кожа, но милиционеры никак не разделяли его опасений.
– А что тут такого? – искренне удивился сержант. – Я понимаю, дали бы тебе живого. От них можно ожидать, чего угодно. А с этим – никаких хлопот.
– Отвезешь его в пятый морг, – поддержал его старший по званию. – И всего делов-то. В Мичуринском переулке. Знаешь такой? Там тебя встретят и пассажира заберут.
Они что, уже все решили? А что думает по этому поводу Клава?.. Вот где его главный аргумент.
– Погодите, – сказал он. – Придумали вы все очень здорово, но договариваться вам придется с моей женой.
– Лады! – обрадовался сержант. – Это я беру на себя.
Он тут же отбыл в направлении запаркованной на обочине «шестерки» и через минуту призывно замахал оттуда руками.
– Ну что, взяли? – предложил лейтенант. – Видишь, всё утряслось. А ты переживал.
Сам не помня как, Семён ухватился за один конец пакета, и они вдвоем с милиционером доволокли тело до места. Клава, однако, выглядела еще не совсем готовой, несмотря на заверения наглого гаишника.
– Сёма, если ты согласишься на их предложение, – сказала, шипя, она. – Можешь на ближайший год забыть, что такое женская ласка.
– Всего-то пару раз и пропущу, – разозлился в ответ муж, единственным желанием которого было поскорей закончить всю эту канитель.
Пришлось кое-что из багажника переложить на заднее сиденье, чтобы пассажиру ничего не мешало в дороге, но и с этой задачей Семен справился легко. И не мудрено – помощники к нему вызвались, что надо.
На прощание лейтенант еще раз напомнил адрес морга и пожелал всяческих успехов.
– Ты здорово нас выручил, – едва не прослезился он. – Но мы тоже в долгу не останемся. Если что, обращайся.
Семён подумал, было, о предстоящем техосмотре, но вспомнил, что его можно оформить только по месту прописки. Жаль. Они бы ему по гроб жизни талоны выписывали.
Целый час после расставания с гаишниками Клава не произнесла ни слова. Она сидела, поджав губы, нервно играя пальцами на пластиковой панели. По-видимому, готовилась. Потом ее прорвало.
– Сёма, ты – тряпка! – заявила она в качестве почина. – На тебе ездят все, кому ни лень. И даже те, кто сам уже не в состоянии передвигаться.
В другое время он счел бы ее шутку достойной похвалы. Но обстоятельства не позволяли ему расслабиться.
– А что, по-твоему, я мог сделать? – закричал он. – Побежать от них и получить пулю в спину?
– Ты мог бы соврать, что у тебя больная жена.
Ну, нет. Она еще будет его учить.
– Больная! Да ты посмотри на себя! На тебе только мешки таскать! Лицо ни в одно зеркало не влезает!
За последнюю фразу он вполне заслуженно получил по уху сумочкой, но благоразумная Клава тут же спохватилась, потому что «Жигули» сильно вильнули в сторону.
«Потерпим до дома», – решила она, но рта закрывать не собиралась.
Нельзя сказать, что Семён узнал о себе что-нибудь новенькое, но некоторые эпитеты пришлись ему по душе. Как всякий подлинный любитель словесности он умел ценить остроту и изящность прямой речи.
В самом разгаре склоки Клава неожиданно замолчала, а ее глаза сделались значительно круглее обычного.
– Ты слышал? – испуганно, почти шепотом произнесла она.
– Что?
– Не прикидывайся. Я по твоей мерзкой физиономии вижу, что слышал.
– О чем ты, дорогая?
– Останови машину!!! – завизжала она.
Семён понял, что если он сейчас не выполнит ее просьбу, то она сама вцепится в педаль тормоза. Хоть даже и зубами. Истеричка. Он съехал на обочину и включил аварийку.
– Ну? – раздраженно обратился он к жене.
– Значит, не слышал? – продолжала гнуть свое Клава.
– Не слышал.
– Зато слышала я. Иди и посмотри, что там происходит в багажнике.
– Почему я? Это не мои галлюцинации.
– Сёма!!!
Он вышел из «шестерки», от души хлопнув дверью, и открыл ключом багажник. Пакет лежал на месте. Да и где же еще ему быть?
– Ой! Надо же! Шевелится! – притворно заголосил Семён.
– Открой мешок и проверь, – донеслось из салона.
– Ну, знаешь, это переходит все границы!
Он вернулся обратно на водительское место и, не слушая больше упреков, вырулил на дорогу. Клава насупилась, переводя ссору в следующую стадию. И то ладно.
Прошло еще минут десять, прежде чем она заголосила снова. Но на этот раз Семён тоже услышал какие-то неприятные звуки, доносящиеся сзади. Как будто кто-то колотил кулаком по кузову. И остановился сам, без лишних Клавиных слез.
«Главное – спокойствие, – приказал он себе. – На дворе – солнечный день, на трассе – полно машин, и мы не в Трансильвании какой-нибудь, слава Богу! Сейчас все разъяснится».
– Ты бы вышла, прогулялась, – посоветовал он Клаве. – А то мало ли что.
Повторять два раза не пришлось. Послушная супруга выскочила из «шестерки» гораздо быстрее, чем она делала все эти годы. Отошла метров на двадцать в сторону леса и стала с испуганным интересом наблюдать, как Семён возится с ключом.
Нужно признаться, что руки его немного подрагивали. Не от страха, конечно, а от возбуждения, что ли. Естественно, никаких мыслей об ожившем покойнике у него и в помине не было. Скорее всего, эти олухи из внутренних органов затолкали в мешок живого человека, ошибочно посчитав его мертвым. Им лишь бы поскорее проблему сбыть с рук, а там хоть трава не расти. Но по дороге он, видимо, очухался от тряски и стал проситься на волю.
В этом логическом месте Семен поймал себя на мысли о том, что лучше бы уж пассажир оставался мертв. Слова сержанта о хлопотности живых существ прозвучали теперь в его голове пророчески. Не хотел покойника – на вот тебе живого. Что он за человек, каких бед натворил до того, как очутился в мешке? И самое главное – что теперь у него на уме? Не примет ли он добропорядочную семью, можно сказать, своих спасителей за каких-нибудь проходимцев?
Именно поэтому осторожный Семен сначала слегка приоткрыл багажник и пошурудил там монтировкой, а уж потом медленно откинул крышку до конца.
Ничего не изменилось с момента последней проверки. Пакет все так же мирно лежал, застегнутый на молнию до самого верха. Не шевелился, звуков не издавал. Семен слегка покачал его и даже позвал:
– Эй! Ты живой?
Тишина.
– Ну что там? – в нетерпении закричала издалека Клава.
– Мертвее мертвого! – отозвался Семен. – Черт знает, что такое!
– А ты пульс у него пощупал? – снова подала голос жена.
Семен собрался, было, обложить ее по матери за такие советы, но потом прикинул, что в ее словах имелось-таки рациональное зерно.
Держа монтировку наготове, он двумя пальцами свободной руки ухватился за язычок молнии и медленно потянул его вниз. С неприятным скрежетом молния поддалась, обнажая лицо покойника мужского рода. Вопреки Семиным страхам оно не несло на себе повреждений, синяков и прочих кровавых признаков. И, кроме того, выглядело вполне симпатичным. Тогда Семен, осмелев, опустил замок еще ниже, до самого пояса, чтобы добраться до кистей рук.
– На какой руке пульс нужно щупать? – уточнил он у всезнающей Клавы. – На левой или на правой?
– Все равно, – ответила она.
– Да нет же! Я помню, как нас учили в институте оказанию первой помощи. Это должна быть вполне определенная рука. Только я забыл, какая именно.
– Кретин!
«Пощупаю на обеих», – решил он.
Он склонился над трупом, приподнимая его руку, нашел, как ему показалось, правильное место и приложил туда свой большой палец. Он отчетливо услышал стук исправно работающего сердца, но оно оказалось его собственным. А вены пассажира пульсировать напрочь отказывались.
Семён проделал те же манипуляции с другой рукой. Он уже собирался подтвердить первоначальный диагноз, как вдруг почувствовал, что кто-то нежно, но очень настойчиво обнял его за шею.
«Спокойно! – приказал себе Семен, зажмурив глаза. – Пульса нет, значит, это кто-то другой».
– Клава, это ты? – с надеждой в голосе спросил он.
Но ответом ему стало молчание.
Тогда он, не раскрывая глаз, резко отскочил в сторону и покатился кубарем с обочины, споткнувшись о предательски торчавший камень. Клава, наблюдавшая за сценой с безопасного расстояния, издала истошный вопль и подбежала к распластанному на земле супругу, чтобы упасть на его мужественную грудь.
Семен выдержал паузу, подобающую моменту, и лишь после этого открыл глаза. Заплаканное лицо Клавы показалось ему в тот момент таким родным и милым, что он ласково провел ладонью по ее волосам и сказал:
– Мы влипли с тобой в большое дерьмо.
Он хотел всего лишь успокоить жену, но фраза возымела противоположный эффект: Клава еще сильнее заревела и уткнулась лицом где-то в районе солнечного сплетения.
– Я догадывалась об этом с самого начала! – всхлипывая, произнесла она.
Но Семен не собирался с ней спорить.
– Клава, сейчас не время выяснять отношения, – заявил он. – Давай лучше попробуем выпутаться из этой ситуации, как можно быстрее.
– Давай. Что ты предлагаешь?
– Сейчас мы закроем багажник и поедем в город, не обращая внимания ни на что. Ты понимаешь? Ни на что. Живой он или мертвый – это не наша проблема. Отдадим его специалистам, и они разберутся. Как тебе такой план?
– Я не смогу, – попыталась возразить она.
– Сможешь, – голос Семена приобрел оттенки несвойственной ему твердости. – Потому что альтернатива такая: бросить машину здесь и ловить попутки.
Не известно, о чем размышляла Клава в следующие пару минут, какие аргументы за и против генерировала ее выведенная из равновесия система принятия решений, но она согласилась с первым вариантом.
Надо заметить, что остаток пути покойник вел себя значительно тише. Так, пару раз только поскребся ногтями – обозначить свое присутствие. Но не более того. Возможно, понял бесполезность дальнейшего психологического воздействия на стойких супругов.
Вскоре показались первые многоэтажки пригорода, а вслед за ними – и сам город, встретивший их рекламными растяжками и постом ГАИ. Семен сбросил скорость до положенных тридцати километров в час и сотворил каменное лицо. Ему не хотелось впутывать в эту историю еще кого-нибудь.
Но план не сработал.
Едва они поравнялись с КПП, как бдительный гаишник приказал им недвусмысленным жестом остановиться.
– Ваши документы! – представился он.
Семен протянул ему пухлую засаленную книжечку, и тот стал очень внимательно рассматривать ее содержимое. Его цепкие глаза мгновенно сфотографировали водительские права, просканировали техталон и слегка задержались на страховке.
– Что везете? – скучным голосом спросил он как бы мимоходом.
Семён напрягся.
– Да так. Барахло всякое.
Он почему-то подумал, что пока еще не время раскрывать все свои карты.
– Багажничек откройте, – ласково сказал милиционер.
Семён, тяжело вздохнув, взялся за ручку двери. Но выйти не успел.
– Я простила тебя, – неожиданно произнесла Клава, – когда ты пришел пьяный под утро, весь измазанный помадой. Я простила тебя, когда ты прилюдно назвал мою маму дурой. Но на этот раз ты доигрался.
Клавина речь, хоть и несла в себе обрывки истины, выглядела, тем не менее, странной. Они вроде бы недавно перешли в состоянии перемирия и сотрудничества. А она опять за старое. И тут он понял, что она имела в виду.
– А ты! – мгновенно завелся он. – На деньги, отложенные на квартиру, купила себе бриллиант! А потом профукала его!
– Ах ты, подонок! – с радостью отозвалась Клава. – Квартиру?! Да там и оставалось разве что на два метра в прихожей! После того, как ты приобрел это корыто!
Гаишник недоверчиво покосился на них.
– Да? – саркастически переспросил Семен. – Как быстро мы забыли, что на вот этом самом «корыте», мы уже два раза съездили к морю, не считая визитов к твоей разлюбезной мамуле. И сэкономили кучу денег на такси!
– А ты скромно умолчал о шлюхах, которыми насквозь пропах весь этот салон!
Она точно знает или блефует? Сообразила под шумок выяснить для себя еще кое-что, пользуясь подходящим моментом? Он решил не сдаваться.
– Уверяю, кроме тебя, никто здесь не сидел!
В ответ на эту реплику Клава налилась синей краской. Уже и не понятно, нарочно или по-настоящему. А из ее драгоценных уст продолжали сыпаться различные подробности их семейной жизни.
– Граждане! – попытался образумить их гаишник, но тщетно.
Клава высунулась в форточку и закричала на всю улицу:
– Я хочу, чтобы все слышали! Этот человек – подонок!
На автобусной остановке, находившейся неподалеку от поста ГАИ, люди с любопытством повернули головы в их сторону.
– И убийца! – прибавила она, чтобы уж ни у кого более не возникало сомнений.
На этом месте гаишник откозырял:
– Счастливого пути!
И вернул документы Семёну.
Мичуринский переулок находился неподалеку. Они домчали до него за каких-нибудь десять минут, предвкушая скорое освобождение из плена. Семён заехал прямо во двор, справедливо полагая, что его авто является в некотором роде служебным транспортом. Припарковавшись, как попало, он устремился в приемный покой, поручив Клаве охранять имущество. Естественно, она ни в какую не согласилась оставаться в машине, а уселась на парапете.
– Эй! Кто здесь главный? – войдя в полутемное помещение, крикнул Семён, отбрасывая этикет.
Неопрятный, неопределенного возраста и рода занятий человек оторвался от писанины.
– А вы по какому вопросу? – спросил он.
– Покойника сдать.
– Что значит «сдать»? – удивился человек. – Здесь не пункт приема стеклотары.
– Вас должны были предупредить.
– Кто?
Вот тупица!
– Да какая разница?! – начал горячиться Семён. – Забирайте вашего клиента и выясняйте все эти подробности между собой. Нам-то какое дело? Меня попросили его привезти. Я привез. Что еще нужно-то?
– Гражданин! – веско сказал человек. – Скандалить будете у себя дома. А здесь нужно внятно и четко объяснить, что вы хотите.
– Так я же и говорю, – расстроился Семён. – Покойник у меня. Направлен к вам. Это пятый морг?
– Ну, допустим.
– Это Мичуринский переулок?
– Он самый.
– Значит, все правильно. Покойник ваш.
Человек устало помотал головой, всем своим видом показывая, как ему тяжело в сотый раз излагать очевидные вещи.
– Документы есть? – спросил он.
– Да какие документы?! Нам его милиция дала. Под честное слово.
– Милиция? – человек, казалось, впервые нащупал нить происходящего, услышав ключевое слово. – Тогда одну минутку.
Он взял трубку телефона и набрал какой-то короткий номер – внутренний, наверное.
– Палыч? – произнес он, когда ему ответили. – Тут менты труп привезли. Ага. Жду.
Палыч пришел на удивление быстро. Одет он был в мясницкий темно-синий халат, а на носу его красовались позолоченные профессорские очки.
– Слушаю вас, – обратился он к Семёну, после того, как приемщик показал на него пальцем.
– Вам звонили из милиции? – в свою очередь осведомился тот.
– О чем?
– О том, что должны привезти труп.
– Звонили, – подтвердил Палыч. – Они нам по десять раз на дню об этом звонят. На то мы и морг.
– Слава Богу! – обрадовался Семён. – Значит, можно выгружать?
Но профессор-патологоанатом не торопился.
– А почему вы в штатском? – жестко, как на допросе, рявкнул он.
– В смысле? – не понял Семён.
– Вы из милиции или кто? Документы есть?
– Послушайте! Нас остановили на трассе, сказали: надо. Вот мы и здесь. Лейтенант такой высокий, симпатичный.
– Первый раз такое слышу.
– Так ведь и я первый раз. Но как им откажешь? Права заберут или еще какую гадость сделают. Да что я вам рассказываю! Вы ведь и сами, небось, машину водите.
Но Палыч не спешил проявлять шоферскую солидарность и родниться с Семёном на том лишь нелепом основании, что им обоим время от времени приходится крутить баранку.
– Как фамилия лейтенанта? Номер удостоверения? Где служит? – в Палыче самом чувствовался бывший сотрудник органов, или таковым его сделало частое общение с ними.
– Да не помню я! Все, как в тумане, было. Остановили, попросили отвезти, дали адрес. Что же мне теперь, до конца жизни его в багажнике возить?
– Ладно, – сжалился Палыч. – Показывайте.
Они вышли на улицу, где Клава нервно нарезала круги по территории, и Семён подвел врача к своему авто.
– Здесь, – сказал он, открывая багажник.
Пассажир в мешке, расстегнутом до пояса, встретил их спокойно и с достоинством. Клава, как заинтересованное лицо, пыталась заглянуть внутрь через их спины.
– И давно вы его возите? – уточнил Палыч.
– Часа два, наверное. А что?
– Да так. На всякий случай.
Он что-то прикинул у себя в голове, посмотрел с пристрастием на Семёна и его жену и сказал:
– Ладно. Побудьте здесь, а я схожу за носилками.
Едва он исчез за дверями, Клава принялась наседать на супруга:
– Скоро это кончится или нет?
– Ты погоди, – отмахнулся он. – Не нравится мне все это.
– Как жаль, что до тебя дошло только сейчас. Мне это не нравилось с самого начала.
– Дура! Да я не про то! Им никто не звонил и ничего не говорил о нашем пассажире. Боюсь, как бы не подшутили над нами.
Клава выкатила на него глаза.
– И гаишники эти, на дороге, – добавил он. – Вполне себе могут оказаться не настоящими. Понимаешь?
Пока она соображала, что сулит им такое положение вещей, Семён стал действовать. Он ухватился за ноги покойника и вытянул их из машины.
– Что стоишь? Помогай! – заорал он.
Клава, как могла, стала выполнять его распоряжения, и они вдвоем сбросили тело возле забора. И очень вовремя, надо сказать. Потому что в проеме дверей морга показались два силуэта. Один из них принадлежал Палычу, а второй, незнакомый, явно был увенчан фуражкой.
Надсадно взревел мотор многострадальной «шестерки», завизжала резина. С трудом увернувшись от столба, Семён, как заправский гонщик, вылетел на дорогу, едва не сбив двух расслабленных пешеходов, и скрылся в первом же переулке. Запыхавшийся милиционер с Палычем выскочили на улицу, но слишком поздно.
– Как ты думаешь, номера они заметить успели? – спросил у жены Семён.
Они еще долго петляли в тот вечер по городу, заметая следы, и только ближе к полуночи решились, наконец, появиться в родном дворе. И то, не у самого подъезда, как обычно, а чуть в стороне. Как бы это помешало преследователям, если таковые окажутся, Семён затруднялся себе объяснить, но чувствовал, что лишней подобная предусмотрительность не будет.
Дома их тоже никто не ждал в засаде. Наскоро пошвыркав на кухне чайку, измотанные супруги, не умывшись, завалились в кровать, крепко обнявшись, и уже ничто не могло им помешать довести этот суматошный день до счастливого конца.
Сергей Боровский
Houston, 2009
