Текст книги "Загадка ракеты «Игла-2»"

Автор книги: Сергей Болдырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Глава 14
ПОЕДИНОК С ОГНЕМ

Инженер понял, что происходит нечто непоправимое, страшное, и хотел броситься к передатчику, связывающему «Иглу» с Землей, и выключить его, чтобы Ольга не слышала их встревоженных разговоров.

Пилот, перехватив его взгляд, крикнул:

– Выключено, Леша! Будь спокоен, я слежу за связью.

И сейчас же мысль инженера заработала в другом направлении: вот настал тот момент, когда воля человека должна раскрыть то, чего не могла объяснить никакая автоматика.

Он быстро включил одну рукоятку за другой – стрелки приборов дрогнули, рванулись с нулей. Сейчас же он привел все рукоятки в прежнее положение «выключено», и стрелки упали на прежнее место. Но рев двигателей не изменился совершенно.

И тогда инженер понял, что он потерял власть над машиной.

Топливо как бы самопроизвольно начало выделять энергию, и двигатель работал. Это было невероятно: все предохранительные клапаны были в положении «выключено», стрелки приборов спокойно лежали на нулях, а двигатель грохотал все сильнее и сильнее. На одно мгновение Алексею показалось, что он находится во власти тяжелого сна. Усилием воли он подавил эту мысль, заставляя себя смириться с невероятностью происходящего. Он должен докопаться до смысла случившегося, он должен что-то сделать.

Но как проникнуть в смысл события, как объяснить, казалось, невероятное?

Оставалась последняя возможность узнать причину происходящего: одеть воздухо– и теплонепроницаемый скафандр и проникнуть через особый люк в камеру, где помещались приборы управления.

Голос пилота что-то кричал в наушниках, но Алексей, занятый у рычагов, не обращал на это внимания. Неожиданно он почувствовал прикосновение руки друга к плечу, и это заставило его вдуматься в слова пилота.

– Скорее докапывайся, что случилось, – кричал тот.

– Митя, я еще ничего не могу понять… Мне надо пройти взглянуть на приборы управления…

Пилот принялся помогать надевать скафандр.

Тоном командира инженер приказал:

– Восстанови связь… Пока ничего не сообщай об аварии.

– Есть! – раздался в наушниках короткий ответ.

И, надевая скафандр, он слышал, как Дмитрий говорил в ларингофон, обращаясь к «Земле»:

– Чертовски красивое небо, прямо дух захватывает… Если я временами буду молчать, не волнуйтесь, дайте спокойно полюбоваться вселенной…

Готовясь итти к люку, уже одетый в скафандр, Алексей заметил на себе полный тревоги взгляд друга, хотя в словах которые тот произносил для «Земли», по-прежнему звучало, казалось, веселое и безмятежное спокойствие. Пожалуй, только сейчас инженер начал понимать, сколько выдержки и упрямой, непреклонной воли было в этом, подчас казавшемся неуравновешенном, человеке. С внезапным порывом он качнулся тяжелым стальным, застекленным спереди шлемом к другу и неуклюжими, покрытыми резиной и асбестом рукавицами скафандра пожал его руку.

…Шаг за шагом он исследовал каждую деталь ракеты – приборы, детали механизмов, стенки, даже заклепки.

Он медленно прошел через охлаждающий трюм, имевший сообщение с внешним миром, так сказать «радиатор» двигателей. Наклонив застекленный шлем к замку дверцы, ведущей в носовую часть, он долго возился, отпирая ее. Попав в новый отсек и захлопнув за собой стальную дверцу, инженер огляделся. В этом помещении размещались дополнительные приборы, связывавшие ракету с Землей и регистрировавшие проявления внешнего мира – спектр солнца, космические лучи, загадочные межзвездные радиоволны, магнитное поле Земли… Сколько раз на земле он бывал в этом узком, стального цвета помещении, забитом снизу доверху коробками приборов и словно оплетенном жгутами проводов. И все же теперь, во время полета, оно выглядело каким-то незнакомым, должно быть от того, что стенки приборов и провода вибрировали, в отсек доносился режущий слух рев двигателей. Все здесь жило незнакомой лихорадочной жизнью. Это был механический мозг ракеты. Во время испытательных полетов без людей как раз здесь превращались в радиоимпульсы показания всех приборов. Сюда же принимались радиораспоряжения с Земли и, преобразовываясь в электросигналы, приводили в движение механизмы управления.

Инженер принялся действовать: внешне медлительно. Казалось, ему никогда не разобраться в этом переплетении проводов, в механических и электрических приборах, таившихся под металлическими кожухами. Но человек упрямо исследовал одну деталь за другой. Некоторые приборы он выключал – потухали лампы, замирали миниатюрные зубчатые передачи – выпадал целый участок механического мозга. И тогда инженер изучающе всматривался в действующие аппараты, прислушивался к гулу за переборкой. Какие изменения это принесло? И снова искал, отключал, слушал.

Механический мозг был бессилен – можно было отключить одно его звено за другим, и это никак не сказывалось на работе двигателей. Детали «мозга» и весь он в целом работали исправно, и все же он потерял власть над двигателями.

Именно сейчас с ужасающей ясностью обнаруживалось, что все эти тончайшие приборы и механизмы только внешне могли создавать иллюзию самоуправляемости ракеты, но они никогда не имели над ней власти. И хотя эта простая мысль давным давно уже была высказана Смирнову, инженера охватила вспышка ослепляющего гнева. Он ударил кулаком, затянутым в резину, по кожуху ближайшего прибора. Боль вернула ему спокойствие. Он слишком доверялся механизмам, и вот результат – приборы оказались менее совершенны, чем могли быть, если бы, конструируя, он ближе наблюдал их действие.

И он вновь начал свои поиски. На этот раз он не пропустил ни одной детали. Уже когда он подходил к концу исследований, внимание его было привлечено шкалой регистратора космических лучей – этих элементарных частиц материи, летевших в мировом пространстве неизвестно откуда с огромными скоростями. Регистраторы не успели еще перевести в пилотскую кабину, и они были помещены на старом месте.

Желтая стрелка, отсчитывавшая энергию космических частиц, была заброшена далеко за белое деление шкалы.

Конец ее застрял где-то за оправой прибора. Гусев удивленно и недоверчиво вглядывался в прибор. Он вспомнил, что примерно вот в таком же положении были стрелки регистраторов космических лучей во время двух аварий с автоматическими ракетами. Тогда необычайное положение стрелок не вызывало недоумения: во время спуска поврежденной ракеты ломались многие приборы. Но сейчас, что могло разрушить регистратор космических лучей?

Инженер откинул кожух, отвинтил стенку прибора и сразу увидел, что передаточный механизм, приводивший стрелку в движение, был весь перекручен, словно чья-то невидимая, злобная рука изломала тонкие алюминиевые скобки и рычажки.

Значит причиной повреждения прибора не мог быть внешний толчок или сотрясение. Какая-то сила, действовавшая внутри прибора, произвела все эти разрушения. И вдруг Гусев ронял, что прибор мог выйти из строя оттого, что им была воспринята какая-то доселе неведомая космическая частица, обладающая огромной энергией. Она прошла через прибор, подобно снаряду. И, может быть, даже не одна частица, а множество – целый ливень их.

Какая-то смутная догадка, скорее инстинктивно, чем сознательно, заставила инженера быстро наклониться к прибору и вынуть барабан с лентой, на которой автоматически записывались показания. Он развернул белую полоску бумаги и просмотрел записи. Вот то, что ему нужно – против изломанной пики (след, оставленный пером стрелки во время поломки прибора) инженер прочел цифры, отмечающие время последнего показания прибора. Авария произошла всего несколько минут назад, совпадая с тем роковым моментом, когда самопроизвольно заработали двигатели.

Словно молния, озаряющая мгновенным светом дремучий лес и вырывающая из тьмы утерянную дорогу, вспыхнула мысль объясняющая все: и неожиданные аварии с автоматическими ракетами, и перекрученные стрелки регистраторов космических лучей, и бунт двигателей, несколько минут назад вышедших из-под власти людей. Вот она эта неожиданная догадка: высоко над землей, у границ атмосферы в космических лучах, видимо, есть какой-то неизвестный компонент, какие-то частицы с огромной энергией. Иногда они встречаются на пути очень высоко взлетевшей ракеты или нагоняют ее. Непрерывные удары таких частиц в вещество топлива двигателей вызывают в нем какую-то еще неизученную реакцию, и топливо начинает постепенно отдавать свою энергию. Устройство, предохранявшее корпус ракеты от возможного действия космических лучей, очевидно оказалось несовершенным.

Может быть, это и есть первичные, «настоящие», космические лучи, которые ищет Ольга? Остается выяснить последнее: как топливо попадает в двигатели, несмотря на выключенные рычаги управления?

Гусев, сунув ленту в карман скафандра, резким движением отпер дверь носового отсека, быстро пробрался к камере двигателей. Ему не пришлось долго оставаться здесь, последняя тайна перестала существовать. Все объяснилось очень просто: вентиль, через который поступали в двигатель два составляющих вещества топлива, был испорчен и пропускал топливо в камеру сгорания.

Пройдя в кабину, Гусев вскоре стоял уже перед Буровым. Сбросив скафандр, он передал на Землю сущность своих выводов, стараясь не выдать критического положения ракеты.

– Иди в аварийную кабину, – крикнул Буров, – в случае чего – я тебя сброшу.

Аварийная кабина, последнее изобретение Гусева, представляла собой герметический скафандр на двух человек, отделяющийся от ракеты и оборудованный автоматический устройством для спуска.

Прошло несколько секунд, заполненных грохотом и ревом. Пилот досадливо задергал шнур ларингофона: слышал ли командир то, что он сейчас прокричал?

– Иди в аварийную! – снова крикнул он.

Алексей медленно покачал головой: нет, он не пойдет.

– Почему, – начиная злиться, прокричал Буров, – почему «нет»?

– Митя, надо постараться сохранить «Иглу», – Алексей ближе пододвинулся к пилоту, словно от этого он мог лучше его слышать. – Мой двигатель должен выдержать бешеную перегрузку. Надо загнать его, понял? Измотать до тех пор, пока не сгорит последняя капля топлива, и тогда сесть… Я должен, наконец, проверить двигатели.

– Ладно, я ее посажу. Иди в аварийную…

Алексей снова покачал головой:

– Нет.

– Я посажу твою ракету по всем правилам, слышишь? Тебе нельзя здесь оставаться.

– Это мой двигатель, и я его хочу сам испытать до конца. Он должен выдержать. Но двоим тут нечего делать, – инженер коснулся плеча друга и легонько подтолкнул его к люку аварийной кабины. – Ну иди… Иди, Митя…

– Оставь! – резко сказал пилот.

Алексей крикнул:

– Я приказываю!

Пилот вдруг съежился и как-то жалобно взглянул на командира корабля.

– Не могу, – покачал головой Буров, – что я им скажу там, на Земле? Иди сам, или оставайся здесь, но я не могу…

Инженер хотел что-то крикнуть, но вдруг махнул рукой и повернулся к пульту управления.

– Отлогий поворот вправо! – скомандовал он.

Буров с готовностью торопливо крикнул:

– Есть! – и принялся выполнять приказание.

Ракета почти незаметно стала описывать огромный круг.

Борьба людей со взбунтовавшимся пламенем началась.

Грохот огненной струи, казалось, заполнил все их существо – так он был необуздан. Пламя ревело с неистощимой силой, словно стремясь убить волю к сопротивлению, надежду на то, что когда-то должно же кончиться топливо. Стенки ракеты по соседству с хвостовой камерой нагревались все сильнее, так что даже в дальнем конце кабины чувствовалось их опаляющее дыхание.

Скорость полета невозможно было уже определить: она давно превысила диапазон приборов. Ракета неслась в пространстве, изрыгая длинную струю огня, словно разъяренное мифическое существо. И все-таки два человека продолжали упорную борьбу. Они не думали о том, как им удастся совершить посадку при огромной скорости полета; они забыли об угрожающей опасности. Каждый из них неотступно думал об одном: когда истощится горючее.

…И в конце концов оно иссякло. Пламя, покоренное волей человека, погасло, и тогда наступила странная шумная тишина: казалось, будто где-то далеко обрушиваются на, скалы тяжелые потоки воды.

Измученные, полузадохнувшиеся люди, вытирая струившийся по лицу пот, еле держась на ногах, поздравляли друг друга: двигатели выдержали.

Используя остатки топлива ракеты, они привели ее приблизительно в тот район пустыни, где был расположен полигон. Потом они включили парашюты спуска. Они не могли видеть, что парашюты были сильно повреждены огнем, и только через некоторое время поняли, что спуск происходит ненормально быстро.

Глава 15
НЕПОКОРЕННОЕ ПЛАМЯ

Алексей помнил мельчайшие подробности борьбы с непокорным и все-таки смирившимся пламенем. Его сознание работало отчетливо во все время полета вплоть до момента посадки.

Он пришел в себя или, вернее, стал в состоянии двигаться, когда ракета уже лежала на земле. Как ему казалось, он быстро вскочил, хотя в действительности поднялся очень медленно, цепляясь за горячую стенку кабины. В полузабытьи он зачем-то обошел кабину, потом открыл люк наружу и подтащил к струе свежего воздуха тело своего товарища. Он все еще не мог отдать себе ясного отчета в происходящем. Он ходил, действовал, смотрел, слышал, но все это словно скользило мимо его сознания. В таком же полубессознательном состоянии он перевязал кровоточащие раны друга. Сделав все это с педантичной, хотя и неосознанной, точностью, он долго смотрел на взмокшую от крови повязку на руке друга, и только тогда ему пришла в голову мысль, что следовало бы осмотреть и свое тело, чтобы не потерять слишком много крови, если у него есть открытые раны. Он поднял руку, пристально вглядываясь в нее и удивляясь, что он так свободно двигает руками, ногами и головой и на его теле нет никаких ранений, в то время как друг его лежит неподвижно, не издавая ни звука. Тогда он наклонился к груди товарища и долго слушал, досадливо морщась, потому что ему было очень трудно уловить биение сердца на фоне глухо шумевшего в отдалении водопада. Он выпрямился и опять приложил ухо к груди человека. Так он проделал несколько раз, пока порыв ветра, ворвавшийся в открытый люк, не зашелестел клочком бумаги на полу. Алексей выпрямился, сосредоточенно, болезненно морщась, посмотрел на обрывок бумаги и вдруг вновь услышал легкий шелест. Слушая этот слабый шорох, он как-то внезапно понял, что приглушенный отдаленный шум падающей воды – это просто тишина, и что он не слышит биения сердца неподвижно лежащего человека не потому, что мешает какой-то посторонний звук, а потому что сердце не производит никакого движения – оно остановилось.

Поняв это, он тяжело поднялся, постоял над телом друга, покачиваясь из стороны в сторону, и стал неуклюже выбираться из люка: надо было позвать кого-то на помощь, потому что, может быть, он перестал слышать.

Он не удивился, когда, высунувшись из люка, увидел бегущих к ракете по глинистой земле пустыни людей.

…Прошло несколько дней, прежде чем Алексей оправился.

Все эти дни он провел дома, подолгу спал, медленно прогуливался в саду под руку с Ольгой.

Как-то утром Ольге позвонил председатель комиссии па приемке «Иглы» и сказал, что ракета, по указанию конструктора, доставлена на полигон с места ее посадки в пустыне.

Он просил не тревожить инженера этим сообщением, если тот чувствует себя плохо.

– Это должно встряхнуть его, – ответила Ольга. – Спасибо, что позвонили.

– Осторожнее, Ольга Николаевна, – сказал в телефонную трубку хриповатый бас председателя комиссии, – в нем, кажется, просыпается жизнь, и как бы нам не погасить ее напоминанием о несчастье.

– Ее нельзя погасить, – с горячей убежденностью возразила Ольга, – невозможно. В нем какое-то неугасимое пламя.

– В таком случае, действуйте, – засмеялся председатель комиссии.

Когда она передала Алексею содержание телефонного разговора, он, наморщив лоб, спросил:

– Разве я давал такое указание? Не помню… Впрочем, хорошо, что они это сделали…

– Но ты сам распорядился… Еще тогда, когда тебя нашли около «Иглы». Это было в моем присутствии, я слышала.

Алексей отрицательно покачал головой.

– Совсем не помню. Так или иначе ракета мне необходима. Надо подумать, как защитить топливо от космических лучей. С этого мы и начнем опять… – И он потянулся, расправляя мускулы, словно после долгого сна. – Оленька, мы скоро начнем… Наконец-то я опять становлюсь человеком.

И помедлив, он деловито сказал:

– Мне нужно сейчас в мастерские. Я вернусь к обеду,

В мастерских его встретили с плохо скрываемой предупредительностью и теплотой. Видимо, люди не хотели напоминать ему о несчастье, но против воли в каждом их слове чувствовалось заботливое, дружеское внимание. Рабочие, техники, инженеры подходили к нему, здоровались, спрашивали. когда будут следующие заказы по сборке ракет, старались остаться около него. Когда он зашел в свою застекленную контору, люди вместе с ним направились туда же, и как-то незаметно вдруг оказалось, что в комнатушке негде упасть яблоку

Он положил на стол кипу чертежей и тут же стал прикидывать, что и в какие сроки смогут они сами сделать, не дожидаясь получения основных частей ракет с заводов. В конторке сразу стало оживленно, деловито. Рабочие, получившие заказы, обсуждали вместе с мастерами, как их лучше и быстрее выполнить, обращались к конструктору за советом. И никто не уходил из конторки. Потом Гусев пошел по цехам. Он останавливался у станков, заговаривал с каждым рабочим. Он неторопливо расспрашивал, как работает станок, нет ли у рабочего каких-либо технических предложений, как пойдет изготовление последних заказов.

Из мастерских инженер отправился домой лишь ранним утром, всю ночь просидев за чертежами и расчетами. Он неторопливо шагал по улице поселка, легонько напевая какой-то привязавшийся мотив.

У дома его нагнал Вася Крайнов. Этот паренек только что сдал экзамен на пилота и совсем недавно появился на полигоне в новенькой форме. Последнее время инженер частенько видел его в обществе Бурова.

Вася безукоризненно откозырнул, вытянувшись, как в строю, и попросил его выслушать. На нем скрипели новые необычайно светлые ремни, выбритые щеки, казалось, никогда не могли покрыться щетиной.

Инженер, усмехнувшись, положил руку на плечо молодого пилота и легонько тряхнул его.

– Мы не на плацу, Вася, можешь держаться посвободнее. Говори, что у тебя такое.

– Прошу разрешить летать в ракетах, – все еще чувствуя себя неловко, сказал Вася. – Дмитрий Васильевич хотел допустить меня изучать управление и двигатель.

Лицо инженера стало как-то жестче, словно бы отвердело.

– Тебе рано летать, – сказал он глуховато, – ты только что из школы. А вот изучить материальную часть – это, пожалуйста… Потом когда-нибудь и полетишь…

И когда инженер, назначив время встречи и распростившись с Крайновым, пошел дальше, лицо его, освещенное пламенеющим небом, было строго, почти сурово. Но в душе человека поднималось могучее, спокойное ощущение силы и воры в большой успех – все ярче и горячее разгоралось непокоренное пламя…

Через несколько месяцев в газетах было опубликовано сообщение, в котором говорилось приблизительно следующее.

Недавно с территории СССР стартовал летательный аппарат конструкции группы советских инженеров, возглавляемых Гусевым А. И. Аппарат пилотировали Гусев А. И. и Крайнов В. Д. Достигнув границы земной атмосферы на высоте 1020 километров над уровнем моря, аппарат прошел вокруг Земного шара в меридиональном направлении и благополучно приземлился в месте старта.

В сообщении также говорилось о том, что оба участника полета чувствуют себя вполне нормально.