Текст книги "Парализатор"

Автор книги: Сергей Бакшеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

24

Наша маршрутка останавливается на оживленном перекрестке. Марго выпархивает, не прилагая усилий, а я с трудом выбираюсь из тесного салона. Пассажиры гурьбой устремляются в подземный переход, чтобы пройти к метро. Господи, как бы я передвигался по Москве, если бы оставался колясочником!

Марго замечает золотые луковки пятиглавого храма и быстро крестится.

– Ты веришь в Бога? – удивляюсь я.

– Отстань.

– У тебя отняли руку, убили твою маму, сестру, пьяный папаша тебя только что обобрал и выгнал! Был бы Бог, он этого не допустил. Как можно верить?!

– Слушай, Солома, мы друзья и всё такое, но то, что здесь, это мое. Мое личное! – Марго показывает рукой на сердце. – А ты сам никогда-никогда не обращался к Нему? Ну, признайся! Не плакал, не просил? А может тебя и осчастливили потому, что ты усердней всех молился! А мне хочешь запретить?

– Нет, конечно. – Я смущен напором Марго и бормочу совсем неуместное: – Обычно крестятся правой рукой.

– У меня ее нет! Ты забыл? – Марго трясет передо мной культей и отворачивается.

Какой же я идиот! Господи, прости… О, боже! Блин, да я же сам вечно упоминаю Бога к месту и не к месту! Я поносил его последними словами, а потом тайно умолял под одеялом вернуть мне живые ноги. Я ханжа – кажется, это так называется. Нет, я хуже. Я моральный урод, плюнувший в душу любимой девушке.

– Марго, прости. Я не то имел в виду. Хочешь, зайдем в храм?

– С тобой не хочу.

– Сходи одна, я подожду.

Не говоря ни слова, Марго пересекает проспект по подземному переходу и направляется к храму. Я жду ее у ограды. Она выходит и также молча возвращается к метро. Я уныло шлепаю по пятам, пока не врезаюсь в грудь обернувшейся девушки.

– Куда теперь? – Марго с вызовом смотрит на меня.

Мы поругались с ней еще в маршрутке из-за денег, которые она отдала отцу-алкашу. Ее взгляд говорит, коль ты такой зануда, сам и решай, посмотрим, что у тебя получится.

– Пожрать бы. – Я изучаю витрину киоска с шоколадными батончиками и понимаю, что это не лучшее применение для последней сотни, оставшейся у нас.

Звонит телефон. Кругом снуют люди, мало ли у кого сработала трубка, но Марго упорно пялится на мой карман.

Я вспоминаю как, спускаясь навстречу Моне, я первым делом парализовал его пальцы, державшие мобильник, а уж потом вырубил его грузную тушу. Выпавшую трубку я подобрал. После удачного бегства из подъезда адреналин будоражил кровь, и я нахально нажал вызов абонента по имени «Братуха». Сделал это, правда, когда мы благополучно угнездились в маршрутке. Теперь пришел ответный звонок. Судя по всему, бандиты нашли Моню и скумекали, что их облапошили. Сейчас будут брызгать слюной, пытаясь одержать словесную победу.

Не на того нарвались!

– Что, съели! Хрен вам! Не достанете! – ору я в трубку и тут же отключаюсь.

– Народ не распугай, – ворчит Марго.

Смелость и нервы возбуждают аппетит с удвоенной силой. Я изучаю фасад торгового центра, увешанный пестрыми вывесками, как новогодняя елка безвкусными игрушками. Одна из вывесок зазывает в итальянскую пиццерию. Пустой желудок начинает исполнение монотонной увертюры. Сколько раз я видел, как уплетают пиццу артисты в кино, но никогда не ел сам. По крайней мере, в интернате. Что было в прежней жизни, я плохо помню.

– Интересно, для итальянской пиццы хватит русских ста рублей? – размышляю я вслух.

– Ага, дадут, догонят, и еще раз дадут, – злится Марго.

Отошла! Недолго я наблюдал ее в непривычной роли виноватой паиньки.

– В магазине надо купить лапшу быстрого приготовления и раздобыть кипяток, – вещает она тоном аборигена, обнаружившего спасшегося туриста на необитаемом острове. – Пошли в магазин.

Марго устремляется к торговому центру. Я топаю следом.

– И где мы возьмем кипяток?

– Когда мама водила меня в платную стоматологию, там на специальной штуке торчала перевернутая канистра с двумя краниками. Из одного текла холодная вода, из другого горячая. Подходишь и наливаешь.

– И кто тебя пустит в стоматологию?

– Скажу, что зубы пришла вставлять, меня и чаем угостят.

– Вставишь и убежишь?

– Вот еще! Дам я им свои зубы портить.

Мы подходим к торговому центру. Мой желудок усердно обрабатывает сигнал от мозга, посланный образом горячей пиццы. Солирует инструмент с подсасывающим звуком.

– Слышь, Марго, а давай в пиццерию. Наедимся и смоемся!

– А кто болтал про честность, когда я одежду тырила?

– Жрать хочется.

– Ну, не знаю. – Марго с сомнением смотрит на мои дохлые ноги, с трудом обретающие прежнюю силу после трехлетней расслабухи. – А если тебя охранник схватит, сможешь коленом ему точно вмазать?

Черт! Марго права. Быстро бегать я еще не умею, и с точностью удара по яйцам могут быть проблемы.

– То-то и оно, – подытоживает Марго.

Мы бродим по супермаркету, и у меня появляется стойкое ощущение, что здесь я уже был когда-то. Дурманящий запах пекарни, пирамиды пива и колы, диковинные рыбы на льду, копошащиеся на дне аквариума раки и осоловелые глаза обреченных карпов, тыкающихся в стекло. Такое впечатление, что я уже это рассматривал. Наверное, все супермаркеты похожи, но в Верхневольске подобного блеска точно нет.

Мы выходим из магазина с двумя упаковками лапши и батоном хлеба. Марго зыркает в поисках стоматологии с неиссякаемыми запасами кипятка, а я вдруг замечаю явно знакомую вывеску.

– Вон зубодробильня, на той стороне! – находит Марго.

– Подожди! – хватаю я девушку за рукав.

Я по-новому смотрю на торговый центр и вдруг понимаю, что я видел его раньше. Точно! Я здесь был! Моя память похожа на заиндевевшее окно. Прислонишь теплый палец, и сквозь образовавшуюся проталину можно разглядеть маленький кусочек прежней жизни.

– Ты чего? – Марго недоуменно таращится на меня.

– Я был здесь с родителями. И в супермаркете, и в других магазинах. Даже в пиццерии.

– С чего ты взял?

– На втором этаже есть магазин электроники, где мне купили «айпад». Я увидел название магазина и вспомнил.

– Тебя баловали, Солома. Может, ты фантазируешь?

– Давай проверим. Справа за углом должен быть нотариус. – Я тяну Марго за собой, мы огибаем торговый центр и видим в торце вывеску нотариальной конторы. С фасада ее не было видно. – Убедилась! Я ничего не придумал!

Эйфория распирает меня. Память вернула еще один кусочек потерянной жизни.

– Наверное, ты жил неподалеку.

– Нет. Мы приезжали сюда на машине. Отец часто заходил к нотариусу, а мы с мамой отправлялись за покупками. Я помню, что мы ездили на БМВ! Черный внедорожник, кожаные сиденья и обалденная музыка!

– Круто! А я все время на маршрутках. Что-нибудь еще вспомнил?

Я напрягаю память, рассматриваю торговый центр, но кроме нескольких знакомых вывесок ничего не вспоминаю. И вдруг и замечаю табличку с адресом на углу здания.

Ни фига себе! Я выхватываю конверт, взятый у Дэна. Так и есть!

– Что с тобой? – Марго замечает мое волнение.

– Это письмо Дэн хотел послать сюда! Вот адрес нотариуса. В письме самая свежая выписка из моей медкнижки. Кому она понадобилась?

– Нотариусу.

– А зачем? Почему он хочет знать мое состояние?

– Нотариусы часто работают на кого-то, выполняют поручения.

– Значит, это письмо не для него?

– Почем я знаю.

– А если провести эксперимент.

– Какой?

– Марго, давай ты занесешь нотариусу письмо и скажешь, что из Верхневольска передали.

– Ко мне пристанут. Что, да откуда?

– Вот и хорошо! Завяжется разговор, сошлешься на Дэна Голубева, мол, поручил, и всё такое. Вдруг, нотариус о чем-нибудь проболтается.

– Ну ладно. Заодно горячей воды попрошу. Только у меня одна рука, тебе налить не смогу.

– Обойдусь. Ты главное узнай что-нибудь.

Марго скрывается за железной дверью. Тяжелая преграда клацает магнитным замком. Мне сразу становится тревожно. Минуты ожидания тянутся невыносимо медленно.

25

Кабан и Тиски выволокли из подъезда тяжелую тушу Мони и впихнули в джип.

– Давай, братан, колись, где они? – Кабан бесцеремонно хлестал Моню по щекам.

– Оставь его, сам очухается, – поторопил Тиски. – Садись за руль!

Кабан завел двигатель и спросил:

– А куда ехать?

– Они на Юго-Западной. – Тиски смотрел на дисплей своего смартфона, где на схеме улиц выделялась рыжая стрелочка.

– Что это? – покосился Кабан.

– Телефон Мони. Хорошо, что пацан его тиснул.

– Не понял?

– Да чего тут понимать! Я подключил обычную функцию, с помощью которой родители определяют, где их ребенок. Захожу на специальный сайт и вижу вас, как облупленных.

– Ты нас пасешь? – не сразу дошло до Кабана.

– Вы мне как дети, – ухмыльнулся Тиски. – Теперь врубился, почему я оставил твой мобильник Виталу? Если девчонка с ним смоется, она все равно будет у нас на крючке. Я могу проследить даже историю передвижений. В прошлую пятницу, к примеру, ты с Моней в нашем лучшем борделе на два часа завис.

– Во, блин!

– Не блин, а двадцать первый век.

– Как без баб, Тиски?

– Пятница-развратница. В этот день клиенты и без вас ломятся. Не хрен девок от работы отрывать!

– Заметано. В выходные пас. Будем драть по понедельникам.

– Погнали за Одноручкой!

26

Я нервничаю на углу торгового центра, поглядывая на дверь нотариальной конторы. Сколько времени прошло, как Марго там исчезла?

Я озираюсь в поисках часов. На глаза попадается древний «жигуль» увешанный объявлениями «Куплю б/у телефоны. Быстро и дорого». Решение приходит мгновенно, деньги важнее украденной трубки, и я направляюсь к лавке на колесах. Обещания сбываются ровно наполовину. Быстро, но дешево. За пару минут я сбываю вполне приличный мобильник за пятьсот рублей.

А Марго всё нет! Почему так долго! Я начинаю опасаться, что Марго угодила в стан врага, и уже собираюсь отправляться на выручку, как она появляется на пороге нотариальной конторы.

– Идем, – тащит меня Марго в сторону. – Не суйся сюда. Нотариус какой-то стремный, еле к нему прорвалась.

Мы останавливаемся у дороги, Марго рассказывает:

– С порога наплела про «лично в руки», и прочую ерунду, культю свою оголила для сочувствия, меня и пропустили. Дядька удивился, когда увидел конверт, а я свое гну, на почте часто теряется, вот меня и попросили, раз я в Москву еду.

– И что?

– Когда я вышла из его кабинета, с помощницами стала болтать, чай попросила. А сама прислушиваюсь. Мне кажется, нотариус позвонил кому-то и рассказал про письмо.

– Как он выглядит?

– Губастый хлыщ в сопливом костюме.

– Почему в сопливом?

– Лощеный, блестящий, как в соплях стиранный. И морда у него сытая, как у Верхневольского мэра.

Мы присаживаемся на остановке, я поглаживаю дергающуюся на бедре мышцу. Марго показывает пластиковую бутылочку.

– Открывай лапшу. Я свою порцию там слопала, а тебе горячей воды захватила.

Она зубами отвинчивает крышку. Я жду минуту и всасываю набухшую лапшу, помогая руками и коркой хлеба. Вкуснятина!

– Хочу посмотреть на этого нотариуса, – решаю я. Вдруг еще одна проталина появится в окошке замерзшей памяти.

– Внутрь пойдешь или ждать будешь?

– Лучше подождать.

– Он до вечера принимает.

– Может, на обед выйдет.

Сквозь пыльное стекло остановки я слежу за входом в нотариальную контору. По ступенькам поднимаются и спускаются посетители. «Сопливый» костюм пока не появлялся.

И вдруг я вижу, как из красивой серебристой машины с эмблемой прыгающего ягуара выходит мужчина, которого я прекрасно знаю! Но это невозможно!

Человек исчезает за дверью нотариальной конторы. Из моей дрожащей руки вываливается остаток батона.

– Какого хрена жратву разбрасываешь? – возмущается Марго.

– Там… там… – Слова застревают в горле как украденная на рынке незрелая хурма. – Я видел…

– Кого?

Мне страшно произнести. А вдруг я ошибся? Марго трясет меня, а я впиваюсь взглядом в железную дверь и жду. Давай, появись еще раз!

Вскоре тот же мужчина торопливо выходит от нотариуса. В его руке мой конверт. Тот самый! Когда мужчина садится в машину, мне удается снова рассмотреть его лицо.

О, боже!

– Кто это? Ты его знаешь? – требует объяснения Марго.

– М-мой…

– Да не мычи ты! Кто?

Я набираюсь сил и произношу:

– Мой отец.

27

Черный джип нагло въехал на остановку у выхода из метро.

– Они где-то рядом. За мной, – скомандовал Тиски.

Он двигался напролом сквозь оживленный пятачок перед торговым центром, сверяясь со стрелочкой на дисплее смартфона. Кабан крутился то слева, то справа, ограждая босса от неловких прохожих. Расстояние до стрелочки сокращалось.

– Здесь! – Тиски остановился и поднял тяжелый взгляд.

Перед ним стояла машина скупщика телефонов. Тиски покрутил шеей, обошел машину, сверился с меткой на дисплее. Его лицо перекосилось, а кулак грохнул по крыше автомобиля.

– Вот дерьмо!

– Эй, ты! Жить надоело! – из старого «жигуля» вышел грузный скупщик с наглыми рыбьими глазками.

– Привет! – Тиски радостно протянул раскрытую ладонь и сжал невольно поднятую навстречу руку. Физиономия скупщика исказилась от боли. Он застонал и покорно скрючился вслед за движением железной руки мучителя.

Тиски кивнул на автомобиль:

– Кабан, найди трубку Мони.

Кабан быстро обшмонал машину и продемонстрировал знакомый телефон:

– Нашел!

– Кто сдал этот мобильник? И когда? – Тиски, слегка ослабив хватку, заглянул в глаза скупщику.

– Парнишка, школьник. С полчаса как.

– Девушка с ним была?

– Не помню.

– А придется. – Тиски медленно сжимал кулак. – Девушка без руки.

– Не было, не было, – запричитал скупщик.

– Как выглядел парень?

– Обычный. Чернявый. Рубашка в клеточку.

– Куда он пошел?

– В магазин, кажется.

Тиски пихнул скупщика в машину и обратился к Кабану:

– Я думаю, Парализатор с Одноручкой зависли в торговом центре. Бери своего брата, и пошустрите там. А я у тачки подежурю.

– Если найдем?

– Без самодеятельности. Сначала сообщи мне.

Савчук вернулся к джипу. Он не хотел рыскать по торговому центру, где обязательно имеется видеоконтроль.

28

– Отец? Твой папа?!

Марго ошарашена не менее моего. До этой минуты мы оба были уверены, что я сирота. Факт гибели моих родителей не подвергался сомнению. Об этом мне сообщили и в больнице, и в интернате, да и в личном деле черным по белому написано, что папа и мама погибли в автокатастрофе.

– Нужно остановить его!

Марго первой приходит в себя и бросается наперерез выезжающему с парковки «ягуару». Длинная серебристая машина невозмутимо оттирает ее.

– Вот урод! – матерится Марго, едва отдернув ноги.

Неудача не останавливает ее. Она девчонка практичная и быстро ориентируется в городской суете. Марго замечает развалившегося за рулем таксиста, уминающего внушительный сэндвич. Энергичное объяснение девушки, и молодой таксист сломлен ее напором.

– Солома, сюда! – зовет Марго, распахивая дверцу такси.

Я ковыляю, словно во сне, и роняю тощий зад на заднее сиденье. А Марго садится вперед и уверенно командует крепким чуть небритым таксистом в солнцезащитных очках:

– Вон за той серебристой машиной. Быстрее.

Мы едем по проспекту в центр. Таксист чувствует себя в потоке машин, как рыба, идущая на нерест. Уверенно маневрируя, он догоняет «ягуар» и садится ему на хвост.

– И что теперь? – спрашивает он.

– Подрежь его! – требует Марго.

– Я пас. На таких тачках начальники ездят.

– Трусишь?

– Не нравится – выходи!

– Подождем, когда он сам остановится, – решаю я.

– А денежки у вас есть, ребятки, чтобы часами на такси раскатывать?

– Вчера напечатала, хрен отличишь! – отрезает Марго. Она поворачивается ко мне: – Ты не обознался?

– Пополнел, полысел, но очень похож.

– Знакомого встретили? – косится таксист. Видимо наш внешний вид не ассоциируется у него с дорогим автомобилем.

– Ага. С того света. Сегодня родительский день какой-то.

Таксист озадачен. Он увеличивает громкость радио, мы слушаем похожие друг на друга песенки и колесим, пока «ягуар» не сворачивает на дорожку, перекрытую шлагбаумом. Таксист прижимает машину к обочине.

– Прибыли. Это жилой комплекс «Серебряные ключи», туда меня без звонка клиента не пустят.

Услышав название, я вздрагиваю. Мать честная! Вот это да!

«Ягуар» проезжает под шлагбаумом. Я смотрю на причудливые кирпичные дома переменной этажности с зеркальными окнами салатового цвета, и на заиндевелом окошке моей памяти оттаивает новый эпизод прежней жизни.

– Это мой дом! – восклицаю я.

– Твой дом? Покажи пропуск, и нас пропустят. – Таксист с усмешкой смотрит на меня. – Забыл, бедняга?

– Не верите? Я здесь жил!

– Сомневаюсь.

– Здесь есть мини-зоопарк, – вспоминаю я, заметив огороженный склон. – Внизу пруд и речка. Туда пускают чужих, если пешком.

Мне не терпится проверить себя. Я выбираюсь из такси. Марго догоняет меня, и мы проходим мимо охранников. Новые детали, встречающиеся на пути, оживляют память.

– Видишь пруд? – убеждаюсь я.

– К черту пруд. Тебе отца надо найти. Куда он делся?

– Я вспомнил. Он поставит машину в подземный паркинг и пойдет по переходу. Мы перехватим его около лифта.

– А если и твоя мама жива? – обжигает меня вопросом Марго.

Я избегаю слов «папа» и «мама», боясь, что сознание ухнет в водоворот непостижимой мечты и уже не выберется оттуда. Если вчера ты был жалким червяком, а сегодня превратились в вольную птицу, не стоит сразу взлетать к солнцу, крылья могут не выдержать.

Я тащу Марго по знакомым дорожкам и нахожу незапертую дверь для дворников. Мы спускаемся по ступеням и оказываемся под моим домом около лифта. Если я не обознался, сейчас справа появится мой отец.

Я замираю и слышу тихие шаги. Сердце подкатывает к горлу и выдавливает из глаз слезы. Шаги приближаются, а я смотрю в пол, боясь поднять влажные глаза. Мы стоим у дверей лифта, нас не обойти. Шаги стихают, и в узкий круг моего взора попадают дорогие туфли из мягкой кожи. Я узнаю бежевые брюки водителя «ягуара». Это он.

О, господи! Отец рядом со мной! Стоит сделать шаг, и я смогу обнять его!

Он нажимает кнопку вызова, лифт распахивается, и я слышу вежливый голос:

– Вам на какой этаж?

Марго пихает меня локтем. Я нахожу силы поднять взгляд и выдавливаю:

– На пятый, папа.

Планета останавливается. Мое сердце тоже. Мгновения тишины давят так, словно я погружаюсь на дно океана. Заплаканные глаза стремятся поймать тепло ответного взгляда. Я жду объятий, чтобы разрыдаться в голос. Но различаю лишь, как щеки отца багровеют, и на лице проявляется гремучая смесь удивления и испуга. Его руки поднимаются отнюдь не для объятий.

Он грубо отталкивает меня и вопит:

– Охрана!

29

У Марго при крике «охрана» срабатывает рефлекс мелкого воришки. Она бросается бежать, недаром столько тренировалась. Но в запутанной подземной части жилого комплекса сильные ноги не главное, здесь надо знать переходы-выходы. Марго тычется в первую же закрытую дверь, не замечая кнопки на стене, и призывает меня на помощь:

– Солома!

Смахнув слезы, я разглядываю толкнувшего меня мужчину и убеждаюсь – это не мой отец. Черты лица очень похожи, но чванливые губы и надменный взгляд выдают в нем совершенно другого. И главное – мой папа ни за что бы не поднял на меня руку!

– Уберите его отсюда. Вышвырните! – требует похожий на отца человек от подоспевшего охранника. – И ее тоже. И никогда их сюда не пускайте!

Марго ощерилась, готовясь к сопротивлению. Однако, видя мою безвольную покорность, ее единственная рука опускается, а приведенная в боевую готовность коленка распрямляется. Охранник бесцеремонно выталкивает нас на лестницу «Пошли! Пошли!», но когда за нашими спинами закрывается дверь, становится дружелюбнее.

– Откуда вы взялись?

– На зверье пришли посмотреть. И увидели, – язвит Марго.

– Зачем в дом полезли? У нас жильцы нервные, впечатлительные. Они платят деньги за покой.

– Покой на кладбище.

– Угомонись, девочка. Нам от них тоже порой достается.

Марго корчит милую рожицу и вступает в беседу со словоохотливым охранником, а я в полной растерянности. В душе склока – разочарование и надежда терзают друг друга. Кого я встретил у лифта? Почему этот человек получил письмо обо мне? А вдруг это мой папа так изменился за три года?

Охранник выводит нас за территорию, и мы попадаем в лапы разгневанного таксиста.

– Сбежали и не заплатили. Не выйдет! А ну гоните денежки.

– Вот. – Марго протягивает пятьсот рублей, вырученных за телефон.

– Что это? Ты перепутала купюру. Я вас час катал. Гони тысячу! И за моральный ущерб столько же!

– Хоть моральный, хоть материальный, больше все равно нет.

Мне хочется исчезнуть, испариться, провалиться сквозь асфальт. Планета сошла с орбиты, а они собачатся из-за пустяка. Мне кажется, за мной подглядывают из окон моей бывшей квартиры. Я плюхаюсь в машину, чтобы скрыться от жестокого мира.

– Увезите нас отсюда.

– Чего? – таксист стоит у раскрытой дверцы, пялится на меня сквозь темные очки и вертит пальцем у виска. – Ты, наверное, свихнулся, а я не сумасшедший, чтоб вас бесплатно катать. Плати и уматывай!

– Да выслушай ты, наконец, меня! – дергает его Марго. – Солома был уверен, что это его батя. Он хотел взять у него деньги. Но произошел облом.

Марго беспомощно разводит руки, словно имеет две полноценные конечности. Таксист не понимает ее жеста и смотрит по направлению левой руки. Она указывает на его машину.

– Ты что несешь? Какой облом? Тебе тачка моя не нравится?

– Тачка что надо, только прокладка между рулем и сиденьем подкачала.

– Слушай, ты! Я не уговаривал тебя, сама пела песню: любые деньги, только догоните!

– А это разве не любые?

Таксист беспомощно хватает воздух раскрытым ртом. Чувствуется, что наглых интернатских детишек он никогда не возил. Но Марго умеет меняться. Она обезоруживает водителя обаятельной улыбкой.

– Машина у вас замечательная, а вы еще лучше. – Она садится рядом со мной. Ее пальцы касаются моей ладони. – Твоего папу как звали?

– Алексей, – откликаюсь я.

– А этого мужика Артур. Я у охранника спросила. Артур Викторович Соломин. А твоя фамилия Соломатин!

– Мой папа тоже Викторович. Алексей Викторович Соло… – Мои губы замирают на полуслове. В памяти вспышка, и я понимаю, кого я встретил. – Это мой дядя, брат отца. Он жил в Дмитрове, папа с ним перезванивался, а мама недолюбливала, и мы редко встречались.

– Но ты же Соломатин, а не Соломин, – напоминает Марго.

Я выхватываю из кармана листки личного дела. От неудобной папки я избавился еще в поезде. И проверяю взглядом каждую букву. «Отец: Артур Викторович Соломатин».

– Ты ослышалась!

– Да нет же. Я переспросила. Его фамилия Соломин!

Я тру виски и закрываю глаза. Как меня звали в детстве? Павлик, Пашенька, Павлуша, а в школе дразнили Соломой, потому что фамилия моя была… Соломин или Соломатин? Я теряюсь в догадках, зато отчетливо вспоминаю, какие цифры нажимал на домофоне своего подъезда, когда забывал ключи. Я набирал номер нашей квартиры.

– Я жил на пятом этаже в 163-й квартире. А где живет этот Соломин?

– Тоже в 163-й, – подтверждает Марго.

– Что здесь происходит? Устроились, как у себя дома! – возмущается таксист, садясь за руль.

– Да подожди ты! – отмахивается Марго. – Что-то здесь не чисто.

– Не хами, малышка. Нет денег, выметайтесь!

Но Марго не обращает на таксиста внимания.

– Сколько ты провалялся в больнице после аварии?

– Два месяца. Первую неделю в коме.

– А когда очнулся, ничего не помнил?

– Ничего, – качаю я головой. – Меня перевели из реанимации в хирургическое отделение. А потом отправили в интернат.

– И никто к тебе в больнице не приходил?

– Никто. Сказали, что родители погибли, я теперь сирота, и обо мне будет заботиться государство.

– А как же дядя?

– Я только сейчас о нем вспомнил. А тогда… Когда ходишь под себя и ждешь санитарку, не до этого.

– Возможно, твою фамилию просто перепутали в сопроводительных документах.

– Эгей, малышка. Просто так только кошки родятся, – вмешивается в разговор таксист. – Ты знаешь, сколько стоят квартиры в «Серебряных ключах»? Это элитный жилой комплекс. Парнишку бортанули и заняли его жилплощадь.

– Если эта квартира его родителей, он может ее вернуть.

– С другой-то фамилией? Я слышал ваш разговор и понял, что к чему.

– Ну, расскажи, если такой умный.

– Всё шито белыми нитками. Где жил его дядя? В Дмитрове. А тут Москва! Чувствуешь разницу? Когда семья погибает, ближайший родственник становится наследником. Только вот незадача, мальчишка выжил, и что делает дядя? Договаривается с врачами, те исправляют фамилию и ссылают мальчика куда подальше. Дядя становится владельцем элитной недвижимости. Большая у вас квартира была? – обращается ко мне таксист.

Я смутно помню свою квартиру, но понимаю, о чем толкует таксист.

– Если это так, дядя ответит по закону.

– О чем ты, парень! Благодари, что выкарабкался. Могли бы аппаратурку отсоединить, когда ты в коме лежал, и кранты. Сколько лет прошло?

– Почти три года.

– И ты еще рассчитываешь на закон? – Таксист усмехается. – Уверен, что у твоего дяди по документам всё чистенько.

Я пытаюсь представить события по-другому, но не получается. Неужели таксист прав? Горечь обиды разъедает сердце. Моя семья погибла, я стал инвалидом, и никакого сострадания от родственника. Он вышвырнул меня куда подальше, а квартиру присвоил. Где справедливость? Неужели с сиротой можно так поступать!

– Если он так сделал, если мой дядя сволочь, то я…

– Да что ты можешь? – обрывает мои причитания таксист.

Я представляю податливый глиняный образ подлого дяди, и думаю, как ему отомстить. В моей голове начинает формироваться дерзкий план, а губы невольно шепчут:

– Многое.

– Ладно, ребятки. Мне пора шуршать колесами. Выметайтесь.

– Подождите. Сколько мы вам должны?

– А что у тебя деньжата водятся? – поворачиваются ко мне темные очки.

– Будут.

– Сказочкам я больше не верю. Гони хотя бы тысячу!

– Вы получите в пять раз больше, если подождете меня и одолжите очки.

– Чего? – возмущается таксист.

– Что ты задумал? – толкает меня Марго.

– Восстановить справедливость. Хотя бы частично.

– Выкладывай.

– Мне терять нечего, поэтому… – И я рассказываю о том, что собираюсь сделать.

Таксист нервно потирает щетину, похожую на прилипшую тень. Мой план предусматривает и его помощь. Я рассчитываю, что молодой водитель еще не растерял дух мальчишеского безрассудства. Так и есть!

Со словами:

– И во что я ввязываюсь, – таксист протягивает мне солнцезащитные очки.