Текст книги "Дамский выстрел"

Автор книги: Сергей Бакшеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8
Первый день, Калининград, 14-00

Я приподняла опустевший стакан. День был жарким, а вода – холодной, донышко оставило влажный отпечаток на столе. Кирилл Коршунов открыл мини-бар.

– Вода закончилась. Сок?

– Может, что-нибудь поинтереснее? Мы все-таки на курорте.

Кирилл извлек маленькую бутылку белого вина и захватил два чистых бокала.

– Хотя мы на службе, но…

– Если бы знала, что ты такой зануда, ни за что бы не вышла замуж.

– А кто тебя спрашивал?

Тут он прав. Контора в своем репертуаре. Я увидела запись в новеньком паспорте, спустя семь лет после регистрации брака. И только тогда узнала свою новую фамилию – Коршунова.

– Кирилл, ты мне хотя бы покажи наш ЗАГС.

– Зачем? Тебя никто пытать не будет.

– Никакой романтики.

– Обещаю устроить праздничный ужин.

– С цветами?

– И лучшим шампанским.

– Ну, смотри, я тебя за язык не тянула. – На самом деле все наоборот. Из мужиков приходится вытягивать даже маленькие радости.

Он разлил вино, бокалы обхватил бутон из влаги. Обошлись без тоста. Я пригубила ярко-соломенный напиток и спросила:

– Про какой инцидент ты говорил?

– Следующим утром, третьего июля, Назаров устроил скандал. – Коршунов заглянул в смартфон. – Он позвонил по телефону, указанному в рекламном буклете, который получил вместе с янтарной Царевной-лягушкой. И разговаривал с мастером Никитой Бреусовым. Назаров заявил, что ему подсунули брак, что он купил не произведение искусства, а халтуру. Мастеру стоило немалых усилий успокоить клиента и выяснить, чем же конкретно он недоволен. Оказалось, Назаров обнаружил на брюхе лягушки какую-то трещину. Бреусов предположил, что трещина возникла из-за гравировки. Мол, это не его вина, но любезно пообещал устранить дефект. Янтарь плавкий материал, и он исполнит все идеально. В конце концов, они договорились, что Назаров сдаст лягушку в магазин, а вечером заберет ее обратно. Бреусов обещал предупредить продавщицу.

– Ваш полковник скандалист?

– Он не наш, а из СВР.

– Да какая разница! Сам говорил, что выпорхнули из одного гнездышка.

– Вообще-то сотрудники наших ведомств умеют контролировать эмоции.

– Контролировать? То есть управлять. Тогда Назаров специально устроил скандал.

– Зачем?

Я пожала плечами и предположила:

– Условный пароль. Зашифрованная информация. Контакт со связным. Что там еще практикуется в шпионском арсенале?

– Назаров знал, что его прослушивают, и вряд ли бы пошел на необоснованный риск.

– Он отнес лягушку?

– Да, отнес. А вечером получил обратно.

– Так, может, это был контейнер для микропленки?

– О чем ты говоришь? Времена микропленок давно прошли. Сейчас век компьютерных технологий.

– А как же ваше чертово досье в виде обычных бумаг?

– Понимаешь, особо важную информацию: досье агентов, их донесения – до сих пор предпочитают хранить в папках. Считалось, что так безопаснее. Существует куча технических примочек для предотвращения утечки электронных данных. А вот папки… Никто не мог предположить такую наглость.

– Я поняла. С вами чем проще – тем лучше.

– Ну-у, – беспомощно развел руки Кирилл. – Одно могу сказать, это не мой прокол.

– Иначе бы я стала вдовой.

– Кстати, о твоей гипотезе про контейнер. Янтарную лягушку мы потом обнаружили в номере Назарова. Просканировали ее, просветили и даже распилили. Обнаружили небольшую внутреннюю полость.

– Вот! Я оказалась права?

– Не совсем. Наши эксперты провели всесторонний анализ. Лягушка сделана из нескольких самородков янтаря. Никаких инородных тел внутри нее не было. Ни одного микрона.

– А если микрокапсула тоже была из янтаря?

– Не надо усложнять, Светлая. Это только в фильмах придумывают подобные заморочки. В жизни все проще. Мы допросили продавщицу из музея, изучили все связи мастера.

– И? – поторопила я неожиданно умолкнувшего Кирилла.

– На первый взгляд, все чисто. – Коршунов хмурился, что-то вспоминая и тыкая пальцем в сенсорный дисплей.

– А на второй?

– А на второй… Никита Бреусов, тот самый мастер, который изготовил Царевну-лягушку, скоропостижно скончался от инфаркта. Прямо на улице, недалеко от Музея янтаря. Сорок два года было мужику.

– Вот это да! Когда это произошло?

– Через два дня. Пятого июля вечером.

– Назаров причастен?

– Про это я хотел спросить у тебя.

– У меня?.. Тогда у меня тоже вопросы, да еще какие! Шестого июля вечером я оказалась в ужасной ситуации…

– Стоп-стоп! Так не пойдет, – спохватился Кирилл. – Давай двигаться планомерно, а не скакать с пятого на десятое. Теперь твоя очередь рассказывать. Третьего июля ты прилетела в Калининград. И сразу поставила меня в тупик.

9
Первый день, Калининград, 14-25

Я допила вино и фривольно прищурилась.

– Чем же я тебя удивила, милый Посредник?

– Выбором этой гостиницы на отшибе.

– Ты еще скажи, что я женщина-загадка. – Кошачья игривость, которую так любят мужики, мне не удалась. Ее слизнула горькая усмешка. – Я не загадочная барышня, а битая жизнью сука. С моей профессией приходится быть осторожной. Кто такой Посредник, я тогда не знала, ты умело маскировался. Я вынужденно доверяла инструкциям, но не слепо. И тем более не в тот раз.

По-моему, я разразилась самой длинной тирадой за десятилетие. На протяжении многих лет я привыкла быть одна. Если в постели с Кириллом мне сразу удалось раскрепоститься – иногда я позволяла себе сексуальные отдушины с незнакомцами – то в простом общении первые дни я чувствовала себя скованно. Я заново училась говорить. И училась улыбаться. Не тупо растягивать губы, как бывало раньше, когда требовалось ввести противника в заблуждение, а просто так, потому что мне хорошо и радостно.

– Чем же то задание отличалось от предыдущих? – насупился Коршунов.

– Я ощущала себя голой.

– Да?

– А как иначе? Прилетела сюда на самолете, без оружия. Я лет пятнадцать днем и ночью имела под рукой ствол. Только с оружием чувствовала себя спокойной. И вот… Иду на задание голой и беззащитной.

– Ну, не голой же?

– Тебе не понять. Для женщины эти слова – синонимы. В некоторых случаях, конечно, голое тело помогает обезоружить глупого самца. Но это не про меня. Я предпочитаю действовать на расстоянии полета пули. Теперь понятно?

– В общих чертах.

– Где тебе. Ты и сейчас при стволе.

Мы оба покосились на кобуру, висевшую на стуле. Коршунов сдал пистолет при регистрации на самолет и получил его обратно после приземления. Хорошо быть офицером спецслужбы.

– Перейдем к делу, – поторопил он. – Итак, ты прилетела…

– И вышла из аэропорта. На мне одежда, на плече сумка, но под прицелом глаз… Ну, ты понял мои ощущения. Я села в случайное такси, по пути разговорилась. По адресу, который дал Посредник, я не захотела ехать. Настроение было подавленное, всех подозревала…

– Вот этим ты меня и озадачила.

– Я поболтала с таксистом о гостиницах. Тот стал предлагать свои услуги. Уверял, что все отели забиты, но у него есть знакомства, устроит в лучшем виде. Я киваю, но случайным доброхотам в моем положении доверять нельзя. И вот, мы еще не въехали в город, я замечаю на дороге указатель. Отель «Усадьба». Я торможу его и прошу свернуть. Водила недоволен, но я настаиваю. Сворачиваем. Уютное здание в тихом месте мне сразу понравилось. Оказалось, что отель только открылся, и свободные номера на выбор. Я поселилась в двенадцатом.

– И сообщила мне.

– Да, сразу послала по электронной почте закодированное письмо Посреднику. Проинформировала, куда доставить оружие. Чувствовала себя без пистолета безруким инвалидом.

– Венерой Милосской, – подсказал Кирилл.

– Голой и безрукой, – согласилась я. Завидую умеющим шутить. Я потеряла это качество еще в утробе матери, которую никогда не знала. – Но пальчики у меня все-таки были. Я раскрыла твое послание… Оно мне не понравилось.

– Чем же?

– Там было фото Назарова, информация о том, где он остановился, и требование следить за ним до особого сигнала. Вот этого я не люблю. Ты связывал мне руки. – Я остановила жестом новую шутку, пытавшуюся сорваться с губ Кирилла, и объяснила: – Обычно я жду удобного момента и нажимаю на курок. А тут игра в кошки-мышки. И никаких сведений о клиенте, кроме внешнего вида. Ты знаешь, мне легче работать, когда уверена, что заказали сволочь.

– Сейчас ты понимаешь нашу осторожность.

– И ты меня пойми!

Коршунов поспешил плеснуть в мой бокал остатки вина. Мужчинам знаком только один способ успокоить нервы. И еще – заискивающая улыбка, если речь идет о женщине, с которой предстоит стянуть трусики.

– Я получил твое сообщение и тут же забронировал соседний номер в «Усадьбе».

– Ты не разочаровался в моем выборе?

– Если ты про последнюю ночь, то, конечно, нет.

– А у тебя был кто-то еще здесь?

– Светлая, ты меня не так поняла.

– А что же ты приплел если?

– Да я… – Глазки Кирилла непривычно забегали. – Я прилетел сюда ради тебя. Я же говорил о своих планах.

– Ладно. – Наигранную вспышку ревности я посчитала достаточной. Мужчина должен чувствовать себя виноватым. Даже если никакой вины за ним нет.

– Может, закажем обед в номер? – сменил тему Коршунов.

– Не наелся в самолете?

– Да что там было. А тут хороший ресторанчик.

– Предпочитаю сохранить аппетит до ужина. Ведь ты обещал нечто шикарное.

– Как скажешь, – нехотя согласился Кирилл. Он потер лоб, возвращаясь в рабочее состояние. – Кстати, в то самое время, пока ты устраивалась в отеле, Назаров посетил следователя Мартьянова.

– По делу «замурованной ведьмы»?

– Точно.

– И что он там нарыл?

Кирилл несколько раз коснулся сенсорного экрана и развернул файл.

– Вот копия уголовного дела на тот момент. Назаров изучал его больше часа. По словам следователя, вопросов он не задавал, сам ничего нового не сообщил.

Я с нездоровым любопытством просматривала старое дело, возбужденное по факту обнаружения останков неизвестной девушки. Фотографии, описание места преступления, данные экспертизы.

– Ее изнасиловали и сразу убили.

– Почему ты так решила?

– Положение рук, ног, тела. Она не была связана и в то же время не пыталась выбраться.

– А если она пробовала, но не смогла?

– Нет. Посмотри на блоки. Стенка сложена наспех. Здоровая женщина в экстремальной ситуации пробила бы ее.

– Возможно, ее сильно избили. У нее было мало сил.

– Когда человек слаб, он сжимается калачиком. А она лежит навзничь, раскинув ноги. И шея…

Кирилл не стал спорить. На одном из снимков я увидела овальное изображение орла с расправленными крыльями.

– Что это? – Я увеличила фотографию и сразу вспомнила о несбыточной мечте своей юности: – Джинсы «Монтана»! Такая нашлепка была на заднем кармане джинсов «Монтана»!

– Верно. Джинсы нашли рядом с телом.

– Вот видишь, ее раздели! Девушку изнасиловали и задушили. А потом наспех замуровали тело.

– Теперь я верю, что у нас получится. Следователь тоже пришел к такому выводу.

– Так это что, была проверка? Не мог сразу сказать!

– Хотелось послушать ход твоих рассуждений. Не женская ли это солидарность? Ведь женщины не всегда жертвы, бывает, что…

– Всегда! – Я резко прервала его. – От хорошей жизни женщина не возьмется за оружие. И солидарность – отнюдь не плохое качество.

– Успокойся. Наша работа заключается в том, чтобы вспоминать и анализировать. Мы должны под микроскопом изучить каждый шаг Назарова. Где он мог спрятать документы?

– В прокуратуре. Отличное место, там много сейфов.

– Представь себе, мы не исключали и этот вариант. Отработали возможные связи Назарова с сотрудниками прокуратуры, провели опрос, но… Рядом с прокуратурой несколько административных зданий с камерами видеонаблюдения. На одной из записей мы зафиксировали появление Назарова у входа. Папки в его руках не было.

– Под одеждой тоже не спрячешь. Помню, было жарко. Он все дни носил рубашку с коротким рукавом.

– Как будто специально демонстрировал – вот он я, открыт.

– А чем он объяснил интерес к делу «замурованной ведьмы»? – спросила я.

– Полковник СВР из Москвы не обязан объяснять следователю провинциальной прокуратуры свои действия. Надо – и все.

– Государственная тайна?

– Типа того.

– А твое мнение? Вы же думали над этим?

– Я уже говорил, будучи старшим лейтенантом, Олег Назаров отдыхал в санатории в Светлогорске. Предположительно в этот год была убита неопознанная девушка. Это единственная связь, которую мы раскопали. Но мы не можем сопоставить сроки. Он отдыхал три недели в мае, а когда была убита девушка – неизвестно.

– Вы узнали, кто она?

– Да не наше это дело. У нас стояла совершенно иная задача – найти досье!

– В газете упоминались особые улики. Имелись в виду джинсы «Монтана»?

– И еще кое-что. Смотри дальше.

Я листала электронные страницы.

– Вот! – остановил меня Кирилл.

На фотографии виднелось с несколько одинаковых изогнутых штырьков. Пара из них была увенчана круглыми горошинами. Судя по зафиксированной рядом линейке, их размер не превышал сантиметра. Я прочла описание. Штырьки из белого сплава с каплями янтаря, найдены рядом с телом. Вероятно, элементы истлевшей одежды.

– Девушки любят блузки с украшениями, – задумчиво пробормотала я. – Но штырьки – они ведь железные, будут колоть.

– Изготовлены из стали. Неизвестно, имеют ли они вообще отношение к убитой.

– Возможно, это улики, которые выведут на убийцу?

– Легко сказать. Столько лет прошло.

– Как Назаров отреагировал на материалы дела?

– Никак. Поблагодарил следователя и ушел. Больше ни разу не звонил, хотя телефончик взял.

Я задумчиво перелистывала электронные страницы уголовного дела.

– Неужели за семь лет так и не узнали, кто она?

– Нет. А как?

– Должны же быть способы.

– Это на Западе имеются стоматологические карты, а у нас, да еще в те годы… Если бы у погибшей был серьезный перелом при жизни, это дало бы хоть какой-то шанс.

– А еще лучше, если бы у нее не было рук или ног. Вот бы следователь порадовался, – съязвила я.

– Сама понимаешь, у каждого следака есть дела поважнее древних захоронений.

Я еще раз остановила взгляд на фотографии с миниатюрными штырьками. На что же они похожи? Я чувствовала, ответ близко, нужно только дотянуться. Наверняка вам знакомо это чувство. В голове что-то вертится, до боли знакомое, но никак не можешь ухватить и вспомнить.

10
Первый день, Калининград, 14-40

Андреас Станкевичус неплохо знал Калининград. В бытность сотрудником КГБ он приезжал сюда в командировки из Вильнюса, а бывшее советское прошлое позволяло ему хорошо ориентироваться как в хитросплетениях человеческих отношений, так и в подспудных слоях современной российской действительности. Ведь принципиальных изменений в России не произошло. Изменился масштаб. Мелкие прыщики на однородном теле общества взметнулись в горные пики, а малозаметные ямки разверзли пасть бездонных ущелий. Богатые стали богаче, преступники – наглее, чиновники – беспринципнее, артисты – развязнее, а порядочные менты сохранились только в кино, да и то не во всяком сериале.

В карманах Станкевичуса имелось два фальшивых удостоверения на прежнее привычное имя Андрея Станкевича. В одном он значился полковником российской полиции, в другом – подполковником ФСБ. И возрасту соответствует, немного за пятьдесят, и достаточно скромно по нынешним временам. Судя по теленовостям, в России каждую неделю задерживают то псевдогенерала, то лжесенатора. И каждый самозванец хотел что-то урвать или кого-то облапошить. Видимо, для настоящих обладателей таких удостоверений подобные занятия – дело обыденное. Поэтому они и охраняли свои кланы от проходимцев-конкурентов. Станкевич разоблачения не опасался. Его задача была скромнее – добыть информацию.

Агента заокеанской разведки под кодовым именем Чайка интересовали события семилетней давности, произошедшие в номере 308 отеля «Дона». Чем не повод поселиться в нем? Естественно, расспрашивать владельцев или руководство отеля он не собирался. Темная история касалась ФСБ, а эти ребята наверняка имеют свои «глаза» и «уши» среди персонала. Кто-нибудь да капнет. Но всякий отель живет не только официальной жизнью. Какая только шушера вокруг не вертится. Да и среди работяг всегда найдутся обиженные. А кто больше всех знает о постояльцах? Конечно же, горничные. С поиска уволенной горничной и начал свое расследование опытный агент.

Он попросил заменить полотенца. Явившаяся в номер грудастая тетка оказалась словоохотливой. Щедрые чаевые – и через пять минут Станкевич знал, что его путь лежит на городской рынок.

К рыбным рядам Станкевича вывел чуткий нос. Здесь он не удержался и купил копченого угря метровой длины. Литва по указке ЕС ввела ограничения на лов редкой рыбы, а в России запрещенные списки – дополнительный стимул для рыбаков. И ловят, и торгуют, а заворачивая, с особой гордостью объяснят, что это редкая исчезающая порода.

Уже с покупкой Станкевич заприметил пожилую уборщицу и подошел к ней.

– Где найти Соньку Воробьеву?

– Соньку? – уборщица пытливо разглядывала незнакомца.

Можно было сунуть тетке полтинник, но Станкевич и так потратился на дорогую рыбу, поэтому грубо щелкнул милицейской корочкой перед носом уборщицы.

– Где Воробьева?

Уборщица указала на подсобку и забубнила что-то неласковое в адрес ленивой напарницы. Станкевич открыл указанную дверь. Замотанного в бумагу угря он держал наперевес, как бейсбольную биту. В подсобке дородный грузчик тискал подвыпившую бабенку. Он уже опрокинул ее животом на ящики и активно щерудил руками ниже талии. Однако процесс еще не зашел до стадии вагончика и толкача-паровоза.

– Софья Воробьева? – гаркнул Станкевич. – Вы арестованы за кражу личного имущества.

Баба замерла, мужик скосил мутный взор, переваривая услышанное. Станкевич повторил трюк с милицейским удостоверением. Он умел тремя пальцами открывать и лихо хлопать корочками.

– Хотите быть свидетелем? – миролюбиво поинтересовался он у кавалера, застегивающего ширинку. Агенту приходилось одновременно играть роль плохого и хорошего полицейского. Мужик затряс головой. – Тогда покиньте помещение.

Оставшись вдвоем, Станкевич позволил женщине оправиться и заявил:

– Я расследую кражи в отеле «Дона». Есть сведения, что ты…

– Но я уже давно там не работаю, – спохватилась бывшая горничная Сонька.

– Я знаю. Тебя как раз и уволили за кражи. А срок давности еще не вышел.

Сонька молчала. Агент продолжил давление.

– Семь лет назад у одного постояльца украли особо ценное ювелирное украшение. Ты хочешь чистосердечно признаться?

– Я? Нет. Я не брала!

– А свидетели указывают на тебя, Воробьева.

– Кто? Директриса?

– В том числе.

– Да я… Я никогда… Только если деньги открыто лежат. Ну, вы знаете, чаевые.

– Хороши чаевые. Тиснула драгоценное колье и дурочку корчишь.

– Не видела я никакого колье.

– А постояльца потом убили. Это совсем другая статья. – Станкевич грозно навис над растерянной женщиной и резко повысил голос. – Кому ты дала наводку?

– Я ни при чем. Я не занимаюсь такими делами.

– Тогда кто? Кто с ним общался? Ты убирала в 308-м?

– Да.

– Кто к нему приходил?

– Я не знаю.

– А если вспомнить? Может, в следственном изоляторе к тебе память вернется? Если ты по-хорошему не понимаешь, я устрою встряску.

– Проститутка у него ночевала. Ее и трясите, – захныкала перепуганная женщина.

«Уже интереснее, – решил Станкевич. – Можно и ослабить напор».

– Ты ее видела?

– А то. Я уже половину этажа убрала, когда она из номера выходила. Шалава пышноволосая. Она и в другой гостинице работала, где я убиралась.

– Как ее зовут?

– А черт ее знает. Они все там Линды и Анжелы. Нам от них не перепадало. У портье спросите.

– Опиши ее.

– Волосы светлые. Пупок голый. Фигура не очень, бревно. А, вспомнила! Ее Евой кличут. Шевелюра у нее видная, а остальное – так себе.

– Ева, говоришь. Это ее настоящее имя?

– Я в паспорт не заглядывала.

– Ну, ладно, Софья Воробьева. Вернемся к погибшему. Ты видела его тело? Где были раны?

Уборщица шмыгнула носом, вытерла руку о платье.

– Кто ж мне покажет. Это ночью случилось, а я с утра работаю. Начальство велело молчать, чтобы не отпугнуть постояльцев. Нас, горничных, только через неделю в тот номер пустили. Там и убирать было нечего. Все вещи умыкнули, даже матрас с кровати.

– Значит, как выносили тело, ты не видела?

– Не-а. По правде сказать, я наших спрашивала, никто не видел. Там серьезные люди работали. Все в штатском, лица каменные, ментов на порог не пускали. – Воробьева прищурилась. – Э, а вы из каких будете?

– Откуда надо. – Станкевич решил свернуть разговор. Припугнул тайной следствия, пригрозил арестом за дачу ложных показаний и удалился. На первый раз он почерпнул достаточно информации.