Текст книги "Новая русская империя"

Автор книги: Сергей Бабурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Потребность в преодолении государственного размежевания Русского мира вызвала на послесоветском пространстве процессы разноуровневой интеграции, а точнее, реинтеграции. Российская реинтеграция – это ключевая задача Русского мира в первой четверти XXI века. К сожалению, в начале второго десятилетия она на грани провала, прежде всего в силу разновекторности политических сил, действующих в пространстве Русского мира. Я даже не беру в учет внешние силы – внутренних противоречий хватает. Даже в России (Российской Федерации) спектр политических ориентиров простирается от либерального растворения в «европейском выборе» до маргинально-шовинистического призыва выгородить внутри России некую «Русскую республику», отсекая все остальные территории. Все еще более сложно в других государствах Русского мира, причем в каждом из них. Наши симпатии на стороне сил, которые отстаивают право нашего Отечества на свой выбор, на Российский путь, соединяющий воедино возрождаемые национальные и религиозные ценности, социальные достижения периода СССР и самые современные достижения науки и техники. Учиться у всех, не копировать никого.

Исключительно важной задачей в развитии современного российского общества является задача преодоления беспрецедентного социального расслоения, уничтожение духовной скудости и материальной нищеты, установление отношений социальной и национальной солидарности.

Византийская сущность России

(Выступление С.Н. Бабурина 19 ноября 2010 г. на XXXI Международном семинаре «Идентичность Средиземноморья: российские элементы». Карбония, Италия)

Уважаемые дамы и господа!

Благодарю господина председателя Колонтано за организацию этого семинара и за направленное мне приглашение в нем участвовать. Без обсуждения и осмысления самых разных сторон нашей жизни не может быть сотрудничества, потому что не будет понимания.

Наше заседание проходит накануне очередной «исторической» попытки реконструировать систему европейской безопасности. Несмотря на то что Россия деятельно участвует в этой попытке, я скептически отношусь к ее реальности. Потому что невозможно строить европейскую безопасность без учета окружающего мира. И как бы ни реформировать НАТО, даже с попыткой включить в него Россию, но если не отвечать на вопрос, против кого члены альянса будут дружить, то данная концепция не будет иметь перспектив.

Если система безопасности Европы предполагает безопасность России, то последняя предполагает не только понимание и партнерство с Европой, но и понимание, и партнерство с Индией и Китаем. Без учета Индии и Китая данная система безопасности не может быть принята, а вступление России в НАТО является изменой российской сущности. Поэтому разрушение БРИК и Шанхайской организации сотрудничества – вот единственный возможный результат таких шагов. Я не думаю, что России это нужно. При этом я хочу подчеркнуть, что вопрос об этой стороне российской государственности стоит остро не только в разговоре с партнерами нашей страны, но и внутри самой России.

Двадцать лет назад на смену социалистическому строю России и руководству Компартии пришла система рыночной экономики и идеологического доминирования не просто либералов, а, я бы сказал, либеральных экстремистов. Если сегодня Европа выходит из кризиса, используя возможности институтов государства, то в России они пока отрицаются, что не соответствует российской культуре и порождает разрыв между властью и основной частью общества. Именно поэтому тема моего выступления, казалось бы, академическая, на самом деле является исключительно злободневной для внутренней политики России. А внутренняя политика определяет очень многое.

Вчера в одном из докладов очень аргументированно говорилось об экономической экспансии российского капитала в Средиземноморье. Это так. Но этот процесс может быть назван и по-другому: это процесс бегства российского капитала из России. Почему этот процесс происходит в России? Потому что российское общество до сих пор не определилось со многими цивилизационными параметрами, не определилось в своем отношении к культурному и духовному наследию.

Россия относится к традиционным недифференцированным системам, содержание которых во многом определяется религиозными и общинными, традиционными началами. Исключительно большую роль здесь играют философские и идеологические доктрины. Современная Россия меняется, но эти перемены могут быть долговечны и эффективны только лишь при учете ее прошлого, ее смысла. Битва смыслов – сегодня это реальность внутренней российской жизни. Корневой смысл России наиболее емко сконцентрирован в геополитической формуле «Москва – третий Рим». Она не доминирует сегодня в общественном мнении, но подспудно она является той, которая определяет исторический путь моей Отчизны.

Формально политическая доктрина «Москва – третий Рим», укоренившаяся в России с XV в., имела и имеет геополитический смысл: Московская (российская) держава утверждалась не просто как независимое государство, но как мировой центр православия. Со времен митрополита Зосимы и старца Филофея падение Восточной Римской империи (Византии) и порабощение восточного Средиземноморья Османской империей стали отправной точкой переноса богоизбранности с Константинополя (второго Рима) на Москву. Величие и слава Рима и Константинополя, их «удерживающая мир» функция возродились в Московском государстве. «Храни и внимай, благочестивый царь, тому, – писал Филофей Великому князю Василию III, – что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать».

Российское миросозерцание «третьего Рима» – в основном принципе жизни русского человека – в стремлении жить не по закону, а по справедливости, «жить по совести во имя Спасения». «И не теснится уже человечество в ярме закона, а свободно шествует под кровом благодати». В следовании закону, по завету Илариона, оправдание, а в следовании справедливости – спасение. «И оправдание – в сем мире, а спасение – в будущем веке. И потому иудеи услаждаются земным, христиане же – небесным». Потому и приводит митрополит Иларион слова Господа: «Не нарушить пришел Я закон, но исполнить».

В современной России даже в возвращении атрибутов государственной символики прошлого, в воссоздании памятников державного величия, пробуждении интереса к монархической традиции усматривают возрождение этой доктрины. С содержательной стороны воспреемство еще более очевидно. И присутствует оно во всех компонентах русской цивилизации – в механизмах государства, институтах права и в самом русском национальном мировоззрении.

Византийский характер современного российского права основывается на том, что сердцевиной русской цивилизации стало именно византийское право как право, которое, опираясь на догмы православия, по содержанию имело ряд позитивных черт (склонность к примирительным процедурам, к «миру» и др.), а со стороны своих внешних форм отличалось роскошью и украшательством. При этом под византийским правом понимается не только совокупность правовых норм, но и весь комплекс политических отношений в сфере власти.

Государство, сложившееся на Руси в свете вселенской ответственности «третьего Рима», формировалось с учетом имперского типа политической организации общества. Только в империи благополучно разрешается неразрешимый дуализм национального (почвы) и всемирного (мира) – без смерти первого и тотального господства второго, уравновешивается глубина национального начала и широта вселенского.

Российской имперской идее присущ комплекс религиозно-идеологических представлений об эсхатологическом смысле и предназначении российской государственности, характере и целях великодержавного строительства. Это «историческое задание» сложилось в период становления Московского царства, определив русскую идентичность. Имперская модель мироустройства, заложенная в теории «Москва – третий Рим», восходит еще к ветхозаветным пророчествам, отводя центральное место идее удерживающей государственности. Богоустановленное государство как форма организованного бытия народа в его служении замыслу Божию мыслилось в качестве силы, противостоящей разгулу мирового зла и удерживающей мир от беззакония. Высшим воплощением такой удерживающей государственности является вселенская империя с ее богоустановленной властью, альтернатива этой империи – воцарение в мире антихриста.

Отсюда и суть религиозного фундамента императорской власти, дающейся Божественной инвеститурой (предоставлением властных полномочий), которая дошла до Рима, а от него – к Москве от Александра Македонского и эллинистических правителей, основа которой – в персидской этической традиции – использование власти имеет целью победить зло.

Российская империя оказалась тем многосоставным обществом, которое было способно выдерживать нагрузки великих войн и кровавых революций, экономических потрясений и культурно-цивилизационных агрессий. Именно опыт периода империи создал в России почву для концессуальной (сообщественной) демократии. Империя сохранилась, даже когда монархия пала.

Россия возможна только как русская православная империя. Именно традиционные политические и правовые системы (в том числе российская) с их мировоззренческим консерватизмом и индивидуальной самобытностью оказываются ныне непременным условием сохранения мировой стабильности, предпосылкой воссоздания выстраданных веками международно-правовых принципов развития человечества.

Разрушение империи

(Приветственное слово С.Н. Бабурина участникам «круглого стола», посвященного 90-летию Февральской революции в России)

Уважаемые коллеги!

Юбилей – 90 лет Февральской революции 1917 года в России – это повод как критически взглянуть в прошлое, так и лучше разобраться с сегодняшними проблемами нашего Отечества.

XX век для нашей страны памятен разными событиями. Это, прежде всего, три революции – революция 1905–1907 годов, Февральская революция 1917 года и Октябрьская революция 1917 года; две войны – Первая мировая война и Вторая мировая война, которые были неимоверно трагичны по своим последствиям для нашего Отечества. И, конечно же, конец XX века, ознаменованный разрушением Советского Союза.

С точки зрения существа и динамики, особое место в цепи всех этих поистине эпохальных событий занимает именно Февральская революция 1917 года. Она отличается от двух других революций и внутренними причинно-следственными связями прямо соединена со всеми ключевыми событиями XX века. Начавшись как переворот, разрушивший историческую Россию, Февраль 1917 года потряс основы российской государственности, стал не только крахом многовековой династии Романовых, но и кризисом самой монархической идеи, разрушением государственной территориальной целостности империи. Он стал началом того парада суверенитетов, которые, возродившись в 90-е годы, сегодня являются политической реальностью на постсоветском пространстве.

Именно реакцией на нигилизм Февраля, на разрушение и разложение экономики, на национальный сепаратизм, на духовный кризис общества стала Октябрьская революция 1917 года, которая началась также переворотом. Но, если переворот в феврале 1917 года – это результат хорошо организованных действий интеллигентных теоретиков, грезивших о всемирном братстве, и конкретных масонских организаций, стремившихся взять под управление российскую державу, то Октябрьская революция – это уже иное событие, это воплощение определенных социальных чаяний огромного большинства жителей России. Того большинства, которое не увидело в лозунгах Февральской революции отражения своих интересов, не почувствовало в послефевральских действиях Временного правительства реализации своих ожиданий, не ощутило защиты своих насущных потребностей.

Отмечая 90-летие Февральской революции 1917 года в России, мы должны говорить о сегодняшних условиях и сегодняшних механизмах по предотвращению повторения исторических потрясений. Прежде всего, нам важно возродить в начале XXI века социальную солидарность в российском обществе, преодолевая опасность классового и социального размежевания, то гигантское расслоение общества, которое произошло за последние двадцать лет.

Второе: нам следует преодолеть соблазн внедрения в российскую жизнь западных моделей парламентаризма, как это было с рождением первых четырех Государственных Дум Российской империи и с практикой четырех Государственных Дум Российской Федерации рубежа XX–XXI веков. Нам необходимо вернуться к лозунгу Учредительного собрания (Общероссийского земского собора), в котором в современных условиях могли бы быть представлены не только все социальные слои Российской Федерации, но и народы Белоруссии, Украины, Казахстана, если ставить задачу восстановления исторической России и ее единой исторической союзной государственности.

Будущее России, если мы говорим о русской цивилизации, а не об ее обломках, – это только союзная государственность и братство многих исторически связанных народов – именно это следует из уроков Февраля 1917 года.

Октябрь 1917-го – крах либерализма

(Приветственное слово С.Н. Бабурина участникам «круглого стола», посвященного 90-летию Октябрьской революции в России)

Уважаемые участники круглого стола!

Прежде всего, хочу вас приветствовать и поблагодарить за то, что вы откликнулись на предложение принять участие в обсуждении темы «90-летие Октябрьской революции».

Передо мной лежит журнал «Национальные интересы», посвященный юбилею Февральской революции, он называется: «Февраль 1917-го – гибель империи». На мой взгляд, об Октябрьской революции можно сказать кратко: «Октябрь 1917-го – крах либерализма». Причем здесь идет речь о либерализме в лучшем смысле слова, могу сказать даже о «крахе патриотического либерализма».

Будучи сторонником точных определений, я не отождествляю события Октября 1917 года с процессами, происходившими в последующие годы, тем более в последующие десятилетия. В самом деле, многие из таких процессов отнюдь не являлись прямым следствием октябрьских событий 1917 года. И мы с вами прекрасно знаем, что не существует прямой обусловленности того, что происходит после события, с тем, что в связи с этим событием происходит. Это – разные вещи.

Разрушение государства, сепаратизм, коррупция, недееспособность власти, хаос на фронтах и хаос в тылу, которые распространялись после Февраля 1917 года, порожденные свержением самодержавия и борьбой нескольких буржуазных группировок, ориентированных не столько на внутренние нужды, сколько на компрадорские ценности, – все это не могло не вызвать той волны, которая смела февральский режим. И я твердо убежден, что значение Октября не сводимо к «теории заговора», это – совершенно превратное представление о событиях. Со всем тем, отрицание исторической роли революционеров, приплывших на корабле из Соединенных Штатов Америки или приехавших на паровозе из Германии, – другая крайность. Значение субъективного фактора в истории нельзя недооценивать, даже в сравнении с фактором массовых движений, потому что массовые движения направляются в ту сторону, в которую их влекут субъекты, оказавшиеся во главе этих движений.

Почему осмысление уроков Октября 1917 года актуально сегодня? Потому, что гибель Советского Союза в 1991-м совершенно иначе высветила многие закономерности и процессы начала XX века, высветила иначе, чем мы привыкли, обстоятельства Гражданской войны. Нам стало ясно, что в Гражданской войне не может быть ситуации, когда одна сторона во всем права, а другая – во всем виновата. Однако последовавший за этим переворот в наших оценках, когда красные стали для многих совершенно плохими, а белые – героическими и совершенно правыми, есть не что иное, как отрицание отрицания, которое так же бесплодно, как и апологетика «красного движения», апологетика, процветавшая в течение многих десятилетий.

Нам важно на уроках и 1917, и 1991 годов сделать выводы: а что будет у нас дальше? Вспомним примера ради хаос и неуправляемость периода перестройки. Пусть меня простят монархисты и республиканцы, но для меня Горбачев всегда ассоциировался с Николаем II по таким качествам, как обходительность, нежность к близким, способность быть хорошим семьянином. Но при всем этом– такое же отсутствие державного сознания, подверженность влиянию жены, нерешительность, непонимание геополитики, неспособность брать на себя полноту исторической ответственности в момент кризиса. На мой взгляд, многие причины, погубившие страну в феврале 1917 года, губили страну и в 1991 году.

В конце XX века традиции Февраля и Октября причудливо переплетались: мы видели нежелание народа защищать ту политическую систему, которая сложилась к 1991 году, равнодушие и разочарование основной массы населения. Согласен с несколькими выступавшими, что не наблюдалось забастовок при гибели Советского Союза, и мы с вами помним, как Верховный Совет Российской Федерации стоя рукоплескал ратификации Беловежских соглашений. Это делали те же люди, которые через полгода раскаивались в своих ошибках, а в 1993-м рискнули жизнью, защищая Конституцию. Было поздно: снявши голову, по волосам не плачут.

Когда меня в январе 1992 года на Балтийском заводе в Петербурге упрекали, почему депутаты Верховного Совета допустили ратификацию Беловежских соглашений, я даже не стал напоминать, что был единственным членом парламента, выступившим против ратификации, а при голосовании меня поддержало пять человек – мы вшестером голосовали против Беловежских соглашений. Обращаясь к переполненному залу, я спросил: а кто из вас вышел на площадь перед Смольным в защиту Советского Союза? Кто из вас вышел на Невский протестовать против разрушения СССР? – В ответ была гробовая тишина. С горечью я тогда подвел итог: «Если вы, рабочие массы, промолчали, не вышли, в чем же упрекать депутатов, которые были растеряны, раздавлены, деморализованы? Они же на вас ориентировались, вашей поддержки ждали. И как быть депутатам, сопротивляющимся разрушительным действиям режима Ельцина, когда они видят, что массы их не поддерживают?»

Никакие Троцкий с Зиновьевым никогда не смогли бы свергнуть Временное правительство, если бы Временное правительство поддерживали хотя бы жители Петрограда, я уже не говорю о жителях России. В 1992 году один из членов Конгресса соотечественников (этот ветеран приехал из Нью-Йорка) мне в Петербурге сказал, что был знаком с Керенским и спросил его в конце 60-х годов: «Александр Федорович, а как с высоты прожитых лет Вы относитесь к генералу Корнилову?» И тот ответил, помолчав: «Когда я об этом вспоминаю, я не могу спать. Мне нужно было поддерживать его до конца». Но это была позиция Керенского в 60-е годы в Нью-Йорке, а в августе 1917 года, мы все с вами знаем, его позиция была другой.

Сегодня российское общество, уйдя от абсолютизации восхваления Октябрьской революции, все же не должно забывать о том, что это было событие всемирно-исторического значения. Да, в Гражданскую войну погибли огромные массы народа, были репрессии в 30-е годы, но тем не менее это было событие, когда в обществе постарались установить социальную справедливость. И этот пример борьбы за социальное равенство и справедливость стал знаковым событием для всего мира, и то, что XX век прошел во многом под впечатлением, под влиянием Октябрьской революции 1917 года, на мой взгляд, является неоспоримым фактом. Отрицать это невозможно, при всех плюсах и минусах конкретных обстоятельств Октябрьской революции.

Именно поэтому показательна трагедия 50-х годов, когда разочарование в сталинской форме социализма бросило тень на значение всего социализма, порожденного Октябрем 1917 года, что повлекло за собой кризис мирового коммунистического движения.

Конечно, я считаю, что мы поймем самый главный урок, который нам нужно из этого извлечь, если ответим на вопрос: почему после гибели СССР смогла устоять в 90-е годы коммунистическая Куба, почему стоит коммунистический Китай? Почему левые партии в ряде арабских стран устояли даже тогда, когда руководство «демократической» России их предало? Так, Куба в течение нескольких лет находилась в состоянии двойной блокады – со стороны США и со стороны Российской Федерации. Ученики и последователи Октября устояли потому, что изначально соединили стремление к социальной справедливости, которым, прежде всего, насыщен Октябрь 1917 года, с национальными традициями и национальными особенностями своих стран, если хотите, с национальным духом, о котором писал О. Бауэр.

Когда идеи Хосе Марти соединились с марксизмом-ленинизмом, это укрепило Кубу настолько, что они и до сих пор стоят, как Остров Свободы. Более того, именно такое мировоззренческое единство породило феномен южноамериканского геополитического центра, когда, в противовес Вашингтону, образовался геополитический союз в лице Кубы, Венесуэлы, Боливии, Бразилии и ряда других государств. Поэтому я за то, чтобы мы перестали топтать собственное прошлое, перестали, вычеркивая 7 ноября из числа праздничных дней, оскорблять поколение наших дедов.

Основным событием для Народного союза, который я возглавляю, конечно же, будет Русский марш 4 ноября. Мы пойдем с лозунгами «За русский Народ!», «За русскую Землю!», «За русскую Веру!». Но для многих из нас и, я надеюсь, в будущем – для всего нашего общества 7 ноября останется исторической датой, которую будут связывать не только с памятью о радикал-экстремистах – большевиках, но и с признанием правоты тех стихийных народных движений, которые делали эту революцию, включая анархистов, социалистов-революционеров и многочисленных сторонников перемен в нашей стране, перемен во имя справедливости.