Текст книги "Маленькие истории. Сборник рассказов разных лет (СИ)"

Автор книги: Сергей Бабинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Осень в Академии

Он всегда нравился ученикам, этот тихий и застенчивый эльф в мешковатой одежде и с гладко зачесанными назад волосами. В основном, конечно, именно тем, что был тихим и застенчивым и не мешал им валять дурака на уроках.

Высокая Поэзия – не та наука, которой стоит уделять слишком много времени. Пыльные от древних фолиантов руки и забитая занудными гекзаметрами и ямбами голова в высший свет дорогу не проложат, чин не дадут, да и вообще... ну кому она нужна, поэзия эта? Разве что конченным заучкам и неисправимым романтикам, воображающим себя невесть кем.

  Так все и шло. Заучки с романтиками, когда учитель не декламировал им виршей, уходили с головой в недра книг, от веса которых трещали столы, а потом марали свитки избитыми рифмами. Все же остальные, куда более здравомыслящие, в это время обменивались записками, рисовали сердечки и гоблинов, шептались и к концу урока весьма смутно представляли себе пройденный материал.

   Но однажды все изменилось.

  Вокруг самого здоровущего балбеса, если боги наградили его хотя бы проблеском умишка, рано или поздно обязательно соберутся балбесы поменьше. Таков уж закон жизни. А Вермиш был не только способен занимать седалищем два места разом и приподнимать одногруппников за шиворот на спор, но и отличался среди прочих обалдуев хитростью. Так что ничего удивительного в том, что вскоре у него появилась гвардия из крепких, но не самых мозговитых парней, нет. Ничего по-настоящему страшного они не делали. Обычные академические шалости, вроде стрельбы жеванным пергаментом и подкладывания в чужие сумки огрызков яблок, не в счет.

   Не было ничего из ряда вон выходящего и на очередном уроке ВыПо. Предполагалось, что ученики изучают творчество современных поэтов и некоторые так и делали, в то время, как остальные... Впрочем, об этом достаточно сказано выше.

  – Снодд! Выйди из класса! – раздался вдруг сиплый голос учителя. Обстрел прекратился, в задних рядах робко касающиеся рук и мечтающие о поцелуях срочно приняли умный вид, не меньше десятка пар глаз вперились в сутулую фигуру преподавателя. Названный Сноддом преглупо открыл рот.

  – Как?..

  – Выйди из класса!

  – За что? Я же н-ничего не сде... сде...

  Снодд действительно не видел ничего крамольного в том, чтобы пририсовывать глупым стихоплюям в книжке бараньи рога и густые бороды. Он, а с ним и еще больше половины группы 127 были просто поражены. Это точно тот самый учитель, не замечавший ничего, даже если из-под кого-то вышибают стул? Заика даже огляделся вокруг, ожидая увидеть, к примеру, кабинет математики.

  – Ты заставляешь нас ждать, – со звучащими фальшиво и явно позаимствованными у кого-то интонациями в голосе продолжал тем временем напирать наставник.

   – Господин учитель, что совершил Снодд? – подал голос Вермиш, пытаясь спасти своего подручного. Пребывание в коридоре во время занятий в большинстве случаев перетекало в посещение директорской.

  Учитель проигнорировал вопрос.

  – Выйди. Из класса. Вон, – голос его чуть заметно дрожал, на обычно бледном лице начали проявляться красные пятна. Нет, таким преподавателя ВыПо точно еще никто не видел!

  – Д-да за что..? – предпринял последнюю отчаянную попытку спастись Снодд. Выставлять из класса и вообще обращаться к суровым мерам в Академии было как-то не принято, так что у директора бывали немногие. Но те, что бывали, рассказывать об этом не любили и выглядели очень задумчивыми.

  – Выйди из класса, Снодд, – произнес преподаватель, не собираясь, как видно, ничего объяснять. И Снодд, уныло склонив голову, поднялся со стула и зашагал к двери.

  А затем случилось то, чего также никто не чаял. Вслед за наказанным поднялся со своего места и Вермиш.

  – Тогда и меня выгоняйте, учитель! – сказал он громко и с явным вызовом в голосе.

  – Пожалуйста, – буркнул эльф. Его худые плечи, казалось, поднимутся сейчас выше затылка, словно за окном класса не стоял на диво теплый октябрь, а трещала зимняя стужа. Вермиш с заметным ехидством поклонился, догнал приятеля у самой двери и помещение они – один гордо задрав нос, другой хмуро – покинули вместе.

  Учитель медленно приблизился к месту Снодда и забрал его учебник. Наказанному теперь придется унижаться, вызволяя книгу, либо весь оставшийся год заглядывать в чужие. Урок продолжился в абсолютной тишине, прерываемой лишь голосом преподавателя, да и по его окончанию не было слышно, как обычно, ни смеха, ни гвалта. Все молча ринулись в коридор.

  Снодда и Вермиша там не было. Объявились они только к окончанию занятий, оба серьезные донельзя и злые.

  А через каких-то несколько минут все, даже заучки и романтики, уже твердо знали, что Виорелу Дэнту, преподавателю Высокой Поэзии нет прощения.

   Может, у юных эльфов в форменных желтых жилетах было меньше опыта, чем у их сверстников, знакомых с жизнью за пределами родительских усадеб и высоких стен Академии, но что такое несправедливость, они знали прекрасно. Снодд в одночасье стал в их глазах мучеником, Вермиш – героем. Этого, собственно, негласный предводитель группы 127 и добивался. На кратком совете было решено уничтожить коварного учителя, или, как выразился косноязычный Снодд, "под но-ноль свести" своими силами, без помощи других. Кто их знает, могут ведь и доложить куда надо, да и вообще, теперь это уже дело чести.

  Травля, изощренная, упорная и на первый взгляд незаметная, началась на следующий день и продолжалась без перерывов две недели. В ход пошли все уловки, выработанные многими поколениями учеников. Нелепые, сбивающие с толку вопросы и нарастающий шум, производимый как будто самими стенами чередовались с подпиленными ножками стула и нежданно-негаданно падающими во время тишины со столов связками перьев, а те – с притащенным в класс и чем-то опоенным котом, начавшим метаться, словно угорелый. А уж стрельба пергаментом и прочие милые неожиданности были практически неизменными спутниками всех уроков Высокой Поэзии.

  Вермиш, надо отдать ему должное, оказался неплохим стратегом. К открытой конфронтации с учителем он единомышленников не призывал. Напротив, в те дни даже самые ленивые усердно начали изучать предмет, все стали подчеркнуто вежливы и прилежны. На алтарь будущей мести можно было принести многое.

  Виорел не сразу почувствовал изменения в поведении учеников, но даже догадавшись, что дело нечисто, ничего поделать не смог. Обвинить кого-то одного не получалось, хоть ты тресни, а чтобы выгнать с занятия больше половины группы, требовался по-настоящему весомый повод. Возможно, кто-то другой на его месте сумел бы усмирить бунтующих учеников не уговорами, так наказаниями, но Виорел только все больше нервничал и все сильнее вжимал голову в плечи, не в силах бороться с коллективом юных мстителей.

  Давление усиливалось с каждым новым занятием и наконец настал тот час, которого все так долго ждали. Учитель дозрел и вышел из себя.

  Случилось это снова благодаря Снодду. Эльф слишком неаккуратно запустил пергаментный снаряд, причем, вразрез с выработанной тактикой, в одну из своих же одногруппниц, от неожиданности охнувшую и преподаватель это заметил. Он моментом пересек класс, навис над нарушителем порядка и всем отчетливо стало видно, что сейчас Снодд получит с левой в ухо.

   – Вы п-права такого не-не имеете... – тихо сказал заика, глядя на учителя снизу-вверх с плохо скрываемым страхом. В этот момент наставник был опасен, как бывает опасна загнанная в угол и отчаявшаяся мышь, готовая ринуться на кота. Все затаили дыхание, ожидая, что же будет. Ударить ученика означало для Виорела мгновенный крах карьеры, а может и суд, если высокородный лорд Фимарис решит, что его сын понес серьезный ущерб. Эльф наверняка это понимал. Кулаки его медленно разжались, глаза погасли и он – плечи выше головы – побрел на свое место, провожаемый презрительными взглядами и тихим шепотком. Группа 127 победила.

  На следующий день Виорел исчез.

  – Сбежал, ребята! – ликовал Вермиш, важно прохаживаясь туда и сюда между столов по классу ВыПо – Пусть теперь свои стишки нищим читает!

  – Д-да, д-да, – вторил обожаемому командиру Снодд – они ему рукоп-плескать будут, вот что!..

  Все остальные весело хихикали. Даже те, кому было все-таки немного жаль учителя, попали под общее влияние.

  Тут в дверях появился Ирвен. Маленького роста, вечно растрепанный и неряшливый, он как всегда опоздал. Впрочем, занятий без преподавателя все равно не бывает.

  – Слушайте! – закричал Ирвен, пытаясь пробиться сквозь гул голосов и, когда кое-кто обратил на него внимание, продолжал – Я узнал... Мне тут сказали... В общем, наш Виорел, оказывается, на войне был!

  – Че-го? – по слогам переспросил Вермиш, в числе немногих слушавший Ирвена.

  – На войне был, говорю!

  В это оказалось сложно поверить. Да, большинство не сомневалось, что учитель Высокой Поэзии мало похож на настоящего наставника и скорее всего раньше занимался чем-то другим. Но представить тихого и нескладного Виорела на войне было делом непростым.

  – Когда?

  – Где?!

  – А ты не врешь?..

  Вопросы так и посыпались, Ирвен едва успевал отвечать.

  Представитель давно захиревшего рода Дэнтов участвовал в семи сражениях Войны Теней, отгремевшей каких-то тридцать лет назад и не было среди его вчерашних гонителей ни одного, кто не читал бы с замиранием сердца хроники тех битв на уроках истории и не слушал дома у огня рассказы старших. Что там не поделили правители двух держав, кто прав, а кто виноват – юных эльфов совершенно не волновало. Были только враги, может достойные и благородные, но враги, и были свои. Естественно, все поголовно герои и храбрецы.

  Виорел был разведчиком. В одной из вылазок их маленький отряд попал в клещи, всех эльфов настигли стрелы и мечи врагов и только чудо позволило будущему учителю разминуться со смертью, выбраться из-под сваленных грудой тел товарищей и не истечь кровью, добираясь до основных сил. Там, за много дней пути от Академии, где Вечный Лес, у питалища наук светлый и редкий, превращается в непролазную чащу, знаменитый Тридцать седьмой полк три дня насмерть рубился с врагом. Рубился, пока к оседлавшим холм защитникам не подоспели упрежденные-таки раненным разведчиком свежие силы и не вымели противника железной метлой. Потом было сражение на реке Синеструйной, Вихрь мечей у вражеской деревни Ангрен, оборона Пограничья... Да много чего еще было, о всем и не расскажешь.

  – А еще... Еще... – зачем-то листая вроде бы не нужный сейчас, в отсутствие наставника, учебник Снодда, бормотал Ирвен – А, вот, нашел! Еще командиром следопытов тогда был капитан Аушиларий Дегрост!..

  В толстенном фолианте, открытом на сто тридцать девятой странице, был нарисован весело улыбающийся эльф, подписанный "Дегрост Ауш.".

  Его благородные седины венчали витые чернильные рога, подбородок украшала недорисованная бороденка. Снодд покраснел до корней волос.

  – Что же это мы... – протянул кто-то и воцарившаяся было тишина взорвалась разноголосицей. А потом их наконец перевели в другой класс, на урок астрономии.

  Разговоров хватило на весь оставшийся день и на пару следующих. Даже суровый учитель математики не мог навести должного порядка. Все сходились на мысли, что Виорел пострадал невинно, или почти невинно, по крайней мере, а они себя вели как свиньи. Чувство справедливости, как уже было сказано выше, у учеников Академии было развито очень хорошо. А вот что делать дальше, никто придумать не мог. Уроков ВыПо не было, ибо настали выходные. Готовят ли исчезнувшему учителю замену, выяснить не получалось. Преподаватели отнекивались и разводили руками, директор хранил молчание. Прошел слушок, что Виорел заболел и уехал подлечиться, но верилось в это мало. Где живет учитель, никто не знал. Как выяснилось, он появился в Академии лет двенадцать назад, еще при старом директоре, почти ни с кем не общался, друзей не имел, женат не был. Большую часть этих скудных сведений разузнал снова Ирвен, знакомый с девчонкой из другой группы, состоящей в категории заучек и весьма осведомленной.

  Всех охватило уныние.

  За этими делами и переживаниями юные эльфы как-то без внимания оставили еще одно событие, как ни крути, куда более трагическое, приключившееся за день до ухода Виорела. Некоему Делиперу, в этом году заканчивающему Академию, голубь принес на крыле печальную весть. Единственный оставшийся у него с маленькой сестрой родич, старик дядя, умирает на ближней заставе, возведенной во времена Войны Теней, а посланная за ними повозка будет двигаться кружным путем еще не меньше недели. Попрощаться с воспитывающим их с детства родственником, таким образом, оказывалось почти невозможно.

  Делипер, потрясенный, видимо, такими новостями до полного умопомрачения, не только пошел на заставу напрямик через Лес, но и сестренку с собой прихватил, проскользнув мимо сторожа, которого все считали конченным раздолбаем.

  Ближняя застава только называется ближней, но пешком и до нее добрых дней пять хода, да и то при условии знания троп, рек и болот. После холодных же дождей ноября сунуться в чащу рискнул бы и вовсе только не дорожащий жизнью безумец.

  Об этом преподаватели тоже старались не упоминать, но слухи бродили самые разные и не слишком утешительные для двух путешественников. Опасности Вечный Лес таил попросту несчетные.

  Так прошли выходные и понедельник уже приближался к концу, когда во время перемены в класс математики ворвался вихрем Снодд.

  – Т-там..! Т-там..! – пытался он что-то сказать, но не совладал и молча указал наконец в окно.

  Прильнувшие к мокрому от прошедшего недавно дождя стеклу эльфы увидели знакомый до боли академический двор, усаженный кое-где яблонями и залитый сейчас лужами, а в дальнем его конце...

  Исхудавший, давно небритый Виорел устало тащился, разбрызгивая воду, к Академии. Старенький штопанный плащ его укутывал широкие плечи здоровенного парня, кудрявого и черноволосого, повисшего на учителе мертвым грузом и едва переставлявшего ноги, в левой руке эльфа лежала ручка маленькой светлокудрой девчушки, а извечную мешковатую одежду пятнала грязь и кровь. Позади остались долгие лесные лиги, до высокого крыльца главного входа было совсем немного и Виорел наверняка дошел бы сам. Но десятки рук уже перенимали у него ношу, поддерживали под локти, радостно хлопали по спине. Преподаватель Высокой Поэзии обвел серьезным взглядом лица эльфов группы 127, плотно обступивших его, других спешащих по двору учеников, директора, не успевшего смыть с щек мыльную пену и зашагал дальше.

  Это потом вся древнейшая эльфийская школа узнает, как учитель, на свой страх и риск, сообщив только директору, отправился на поиски пропавших... Как чуть не погиб, нарвавшись в лесу на дикого кабана, как искал заблудившихся в чащобах беглецов, как волок на себе повредившего ногу Делипера, как их всех едва не затянуло в трясину... Это потом незадачливых путешественников будут лечить, с трудом вырвут из клыков черной лихорадки и, только окрепших, отпустят попрощаться с погодившим пока помирать дядей... Потом же случится великое замирение учеников со своим наставником и весьма поднимется авторитет ВыПо как науки... Много чего еще будет потом...

   А тогда Виорел просто шел к крыльцу Академии, с двух сторон его подпирали Вермиш и Снодд и плечи эльфа были широко развернуты, словно он избавился наконец от так долго тяготившего его незримого груза.

Стихи и проза жизни

В комнате царили уютный полумрак и столь же уютный беспорядок. На столе, среди нагромождений книг, тетрадей и не самых чистых тарелок мерцала светом лампа под зеленым абажуром и пять волшебных светлячков, живущих под тонким стеклом, летали в ней кругами, бросая своими крылышками причудливые тени на лицо сидящего за столом. Паренек с круглым лицом, обрамленным пепельными волосами и высоким лбом напряженно морщил последний, перо в его руке, пока еще не искупавшееся в чернилах, так и бегало меж пальцев. Перед ним лежала открытая тетрадь, наполовину исписанная излишне наклонным почерком и разрисованная на полях розочками, сердечками и рожицами. Юноша свободной рукой то ерошил прическу, то отправлял в рот аккуратные ломтики яблок, лежащие на тарелке.

За окном слышались голоса играющих в саду учеников, но ему сейчас было не до этого. Он писал стихи.

Вдохновение упорно не желало приходить, горка яблочных долек неотвратимо уменьшалась и наконец поэт, в очередной раз наугад сунув руку в тарелку, не нашел там ничего, кроме одинокого кусочка кожуры. Задумчиво сжевав и кожуру, он печально вздохнул и вывел наклонно вверху листка:

  "Ты – как тепло весны зимою"

Дальше дело не шло абсолютно.

   Паренек уже весь извертелся на своем стуле с высокой спинкой, весь изморщился, а рифма все не подбиралась.

  Терзания юного эльфа прервал скрип двери и в темном проеме четко обрисовался силуэт Бонджа.

Спутать Бонджа с кем-либо еще было почти невозможно. Только он носил в повседневной жизни белоснежные выходные рубашки.

Кроме этих рубашек, складывалось впечатление, у него другой одежды и не было. А еще Бондж был очень высок, худ и никогда, казалось, не менял своего сосредоточенного выражения лица.

– Привет, Бондж!

– Привет, Ан, – произнес Бондж спокойно, сбросил у порога сандалии и улегся в кровать.

– Как сегодня день прошел? – поинтересовался Анирилион, для удобства давно уж сокращенный друзьями до Ана, хотя мысли его были далеко.

– Средне, – коротко отвечал Бондж, перевернулся на один бок, на второй, словно лежал не в постели, а на чем-то твердом и выискивал положение поудобнее, потом внимательнее присмотрелся и спросил у согнувшейся над тетрадкой спины друга:

– А что пишешь? Письмо домой? Так скоро? Или дали самостоятельную работу?

– Да нет, стихи... – машинально ответил Ан, осекся, но было уже поздно.

– Стихи? Ну-ка, ну-ка, интересно... И кому же? Покажи, не стесняйся! – оживился Бондж, хотя на лице его это совершенно не отразилось. Вскочив с кровати, он отобрал у друга тетрадь, пробежал глазами три строчки, вымученные эльфом и серьезно спросил:

– Влюбился, что ли?

Пожалуй, только на Бонджа Ан мог не обидеться за такие слова.

– Ну, не знаю... Типа того... – проговорил он смущенно.

– И в кого?

– Да тебе-то зачем? В кого надо!

– В Сивилку из триста шестой группы? Да? – в глазах Бонджа мелькнула улыбка.

– Ты что, дурак? В какую еще Сивилку? Я такую не знаю, – буркнул Ан, начиная жалеть, что вообще ввязался в разговор. Молчал бы себе!

– Тебе повезло, что не знаешь, серьезно говорю, – теперь уже даже без тени улыбки сказал Бондж. – Так все-таки, в кого? Да прекращай смущаться!

– Ну... В Тибалию, – сознался-таки Ан.

– Даешь! – присвистнул долговязый эльф, прошелся по комнате, переступая через завалы всякой всячины, что скапливается в любом жилище холостяков, даже если они не женаты по юности лет, и вернулся к столу. – А попроще никого выбрать не мог?

  Тибалия перевелась в Академию в этом году, совсем недавно, шесть дней назад, но успела вскружить голову, казалось, всем без исключения эльфам мужского пола. Золотистые волосы ее спускались ниже спины и были украшены одной скромной черной ленточкой, оттенявшей их красоту, голубые глаза светились умом и волей, точеная фигурка... ошеломляющая кожа... безукоризненный стиль... А, да что там говорить! Тибалия была из тех красавиц, ради которых начинали когда-то войны. И Академию тоже охватила война. То глухая, подпольная, то яростная, открытая и бескомпромиссная. Война за расположение девушки. Были уже раненые, до убитых, к счастью, дело не дошло.

  Тибалии подкидывали цветы (ох, как гонялся за хулиганами, лазающими в сад, сторож), конфеты, коврижки, записочки, мальчишки дрались до кровавой юшки, выясняя, кто самый лучший, но в открытую пригласить ее на свидание, насколько знал Ан, так никто еще и не решился. А он собирался это сделать, хотя, если по правде, сильно опасался быть осмеянным. Для того и писал стихи. С цветами и коврижками к ней, небось, не подъедешь на пьяном грифоне, нужно что-то настоящее, чтобы сразу за душу взяло. Стихи, или песнь, или на худой конец комплимент изысканный. Стихи Ану нравились больше всего. Песнь – это как-то старомодно, Тибалия не оценит; комплимент самому не придумать, только если какую-нибудь ерунду. А стихи – самое то. Вот только и стихи что-то не клеились: рифма не шла, хоть ты тресни.

Эльф неопределенно пожал плечами на вопрос друга и спросил затем сам:

– Ну как тебе моя ода?

– Это больше похоже на сонет. Чему тебя учат на Высокой поэзии? И скажу тебе прямо, Ан – хреновые у тебя стихи. Я не проникся.

Ан покраснел и дернул тетрадку к себе. Бондж не отдал.

– Если такие плохие, давай я их сожгу! – предложил несостоявшийся поэт, стараясь, чтобы прозвучало это как можно небрежнее.

– Сжечь всегда успеешь, – задумчиво вертел тетрадь в руках Бондж. – Ты знаешь, я терпеть не могу стихов. У меня за ВыПо всегда низкие оценки. Но, пожалуй, если подумаю, то настрочу тебе стишата строф на шестнадцать. Выручу друга.

И он, не откладывая дело в долгий ящик, зашагал по комнате. Судя по возведенным горе печальным очам и дважды хрустнувшим под ногой ящичком для завтраков, эльф действительно думал. Сделав кругов семь, Бондж под взглядом притихшего Ана склонился, как будто надвое переломившись над столом и набело написал своим дерганым почерком, как и обещал, шестнадцать строф. Ан жадно схватил тетрадь, вчитался... и поднял на друга широченные глаза.

– Ну что? Недурно? – с кровати небрежно поинтересовался Бондж.

– Более чем! Это прекрасно! А ты еще говоришь, что по ВыПо не успеваешь!

– Я на уроке болтаю с соседом, – признался Бондж равнодушно. – Скукота эта поэзия.

– У тебя дар!

– Все, забудь. Мне очень приятно было тебе помочь, но писать для Академического альманаха я ничего не собираюсь.

Ан, у которого последнее предложение друг снял с языка, только хмыкнул. В Академическом альманахе публиковали в основном разные истории из жизни учеников, имена лучших по успеваемости, но последние страницы всегда были отданы на откуп стихам. Директор Академии, ведущий эту рубрику, сам их весьма неплохо писал, но сейчас его талант в глазах Ана поблек. Бондж превосходил директора по всем статьям.

– Надо показать их какой-нибудь девчонке, – зевнул, потягиваясь, Бондж.

– Зачем девчонке? – не понял его сосед по комнате. – Это ведь для Тибалии!

– Тибалия девчонка. Может, эти стихи нравятся только парням, – эльф начал стягивать штаны, явно намереваясь лечь спать. Академический жилет и рубашка уже были идеально гладко сложены на стуле возле его кровати. Наступал вечер, всех успели загнать со двора в здание, в коридорах стояла тишина. Под окном их комнаты, находящейся на первом этаже, судя по звукам, бродил сторож.

– Мысль, пожалуй... – протянул Ан задумчиво. – Только вот кому..?

– Да хотя бы Лори.

– Лори... А, Лори! Точно! – обрадовался Ан. – Пойду прямо сейчас, она еще не должна спать!

  И правда, как он мог забыть о Лори? Всего лишь год назад они трое: Ан, Бондж и Лори вместе ехали в Академию, болтая о том, как будут постигать все премудрости, необходимые настоящему эльфу.

   До этих пор они, вместе росшие, почти не расставались. Вместе играли в прятки, вместе воровали сливы у соседей, вместе ходили на Красное озеро смотреть на русалку. Лори была, пожалуй, в их компании заводилой, этакой боевой девчонкой в вечно драных на коленях штанах.

  В Академии все сразу стало с ног на голову: уроки, задания, назидания, приключения, новые знакомства. Голова пухла от информации, к тому же друзей разбросали по группам так, что увидеться удавалось хорошо, если раз в неделю. Сначала, непривыкшим к разлуке, им было очень тяжело, а потом они влились в жизнь Академии и стало легче, а после и вовсе не до этого.

Бонджу, в этом году заменившего его соседа по комнате, вечно сопливого Брианена, Ан обрадовался, конечно, хотя группы у них так и остались разные. А Лори... Лори до поры до времени лежала где-то на задворках памяти, погребенная под вереницей лиц, дат, имен, понятий и чисел. На каникулах он ее тоже не видел. Говорили, что девчонка с родителями уезжала куда-то далеко, в деревенскую глушь. Но вот теперь старые друзья встретятся, наконец...

  Ан по старой памяти был уверен, что Лори все та же задира и непоседа и, конечно, еще и не думает спать. Скорее всего ее и в комнате-то нет (кстати, комната была аж на седьмом этаже, все ноги посбиваешь), придется ее ждать.

   Но Лори спала. Соседка по комнате, маленькая вертлявая эльфийка, с большим интересом оглядела Ана, выглянув на стук в дверь и заявила, что нечего ему тут делать. Потом, правда, сжалилась (а скорее, просто не смогла сдержать любопытства) и спросила, что Лори передать. Ан уже без особой надежды буркнул, что пусть скажет, что пришел Анирилион и встал у стены, решив подождать минутку, и если Лори не выйдет, побрести назад к себе. Не так он это себе представлял...

  Лори появилась в пижаме, сонно протирая кулачком глаза, раньше.

– О, Ан! Привет! Давно не виделись! – она явно обрадовалась его приходу и рассмеялась совсем как раньше.

– Привет. Я тебя разбудил, да? – Ан тоже был рад, но при этом и смущен немного.

– Да ничего, ерунда! – махнула эльфийка рукой. Ан подумал, что она все-таки изменилась. Прежняя Лори не упустила бы шанса сострить, а то и пообещать уши оторвать за нежданное пробуждение. Да прежняя Лори и спать бы еще не ложилась...

– Ты что-то хотел, или просто зашел меня проведать?

– Хотел... В-общем, вот, послушай стихи...

– Стихи?... – распахнулись карие глаза Лори, всегда смотрящие на мир будто бы немного удивленно (по правде сказать, Ан плохо видел и глаза и саму девушку в сумраке коридора, но отлично помнил, как они выглядели раньше) и раскрывались еще больше, пока эльф, торопясь и сбиваясь, при слабом свете из-за двери комнаты читал ей стихи Бонджа.

– Ну, как? Годится? – требовательно спросил Ан, закончив декламацию.

– Конечно! Ан, это...

– А Тибалии понравится, как думаешь?

Эльфийка осеклась, долго стояла молча, внимательно глядя на юношу и произнесла, наконец:

– Понравится, обязательно. Любой девушке понравится, если ей прочитают такое.

– Отлично! Спасибо, Лори, ты настоящий друг! Ну все, спи, если хочешь, увидимся завтра. Ты ведь еще ничего не знаешь... Я тебе столько всего расскажу. Да, и привет от Бонджа... – Ан был воодушевлен и похвалой Лори, и тем, что она не начала донимать его распросами, не то, что Бондж. Хотя без Бонджа вообще бы ничего не вышло, но мог бы быть и не таким приставучим...

– До завтра... – отозвалась Лори и ушла в свою комнату только когда спина эльфа исчезла за углом.

  Бондж беззвучно спал, его послушные каштановые волосы, которым Ан втайне завидовал всякий раз, как пытался гребешком уложить свои жесткие кудри, даже во сне не растрепались, а живописно легли на подушку. Бондж собирался стать, по примеру отца, советником Его Высочества герцога Арнеля, или скорее уже его преемника, а потому следил за собой и, насколько его друг знал, учился просто превосходно. ВыПо не в счет.

  Эльф прокрался к своей кровати, тетрадь со стихом спрятал бережно в тумбочку, скинул одежду и скрылся под одеялом. Было легко и приятно, погружаясь в сон, думать об идеальном профиле Тибалии и завтрашнем дне славы и успеха. Ан даже начал что-то мурлыкать под нос и занимался этим, пока не уснул.

  Утреннее сентябрьское солнце долго не могло проникнуть между плотными шторами, занавешивающими окно их комнаты. Не то, что они с Бонджем не любили солнца. Просто жизнь на первом этаже вносит свои коррективы в виде любопытствующих, норовящих заглянуть в окно, а то и крикнуть что-нибудь. Со шторами же перекрикиваться не будешь...

  Наконец, отыскав лазейку, по-летнему еще теплый лучик коснулся Бонджа, застегивающего рубашку, потом кровати Ана, а затем и носа эльфа.

  Ан чихнул и пробудился.

– Доброе утро, – гребень в руке Бонджа так и сновал, волосы аккуратно ложились в пробор, в другой руке он держал маленькое серебряное зеркальце.

– Ага, доброе... – зевнул Ан, не спеша вылезать из постели и лениво перекатываясь с боку на бок.

  Бондж окончательно принял вид элегантного юноши и поинтересовался, не очень внятно из-за зубоочистного порошка во рту:

– Какова ваша стратегия, молодой человек?

– Чего-чего? – недопонял Ан.

  Бондж выплюнул порошок, прополоскал рот и без тени раздражения повторил вопрос дословно. Ан все равно не понял.

– Как ты подкатишь к Тибалии, так понятнее?

– Ааа... Ну как... Подойду к ней, скажу, что сочинил в ее честь стихи, прочту их и если ей понравится...

– Что вряд ли, – вставил Бондж.

– Да не вряд ли, а понравится. Лори же понравилось! Так вот, тогда я ее приглашу погулять вечером в саду.

– Гениально. А когда ты к ней подойдешь?

– Ну... Не знаю. Как получится. Ее ведь еще надо найти, – призадумался Ан.

– А Лори тебе что же, не подсказала?

– Что не подсказала? – эльф удивленно поглядел на друга.

– Эээ, плохи твои дела, брат... – заметил Бондж. – Лори с ней в одной группе, вообще-то...

– Да ты что?! – Ан даже подскочил в кровати. – Тогда чего я лежу?! Скорее к ней, все у нее выспрошу! Спасибо, Бондж!

– Да не за что, – пожал плечами тот, собираясь идти в туалет, выплескивать ведерко с загрязненной порошком водой. Все, кто заботился о чистоте зубов, обычно сразу шли в туалет к раковинам, или во двор, к бочкам с водой. Бондж с грязными зубами не вышел бы, даже гори Академия со всех четырех сторон. – И еще вопрос. Ты серьезно втрескался в эту Тибалию?

– Спрашиваешь! – пропыхтел Ан, застегивая штаны на круглом животе и испытывая давление ремня так же остро, как и раздражение от вопросов Бонджа. – Как же иначе?

– Могло ведь тебе показаться... – пожал друг плечами и покинул комнату в компании ведерка. – Встретимся в столовой.

  Ан не стал долго думать над его словами, он слишком спешил к Лори.

  Вчерашняя эльфийка, стоящая в коридоре, подмигнула ему, оторвалась от разговора с тремя подружками и сообщила, что Лори в Нижней библиотеке. Ан ей даже спасибо не сказал, так его расстроила весть, что он зря отмахал шесть далеко не маленьких лестниц, сбил дыхание и ушиб по пути ногу. А ведь Нижняя библиотека была в двух шагах от его комнаты!

  Когда он добрался-таки до библиотеки и вошел в прохладу полуподвального помещения, настроения не было никакого. Однако не найти после всех своих мучений Лори и в результате, может быть, даже и не подгадать встречу с Тибалией было немыслимо и насупившийся эльф двинулся между столами и рядами шкафов, под внимательным взглядом седого библиотекаря, на поиски подруги.