Текст книги "Хексенхаммер"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Окрик Гаврилыча вернул меня с небес на землю. Я был так уверен в сверхспособностях «тойоты», что напрочь забыл о своих обязанностях водителя.

Машина неслась по дороге шириной метров в пятнадцать цвета бетона. Однако для бетона она была слишком гладкой. Ни шва, ни трещинки. Дорога эта образовывала замкнутый круг, внутри которого две таких же, но идеально прямых дороги образовывали крест. В его центре… Расстояние было слишком большим, чтобы увидеть то, что находилось в центре креста. Что-то черное с расплывчатым оранжевым пятном.

– Тормози, Серега. Нам на прием к Механику.

Я остановил машину. Мы вышли из «тойоты». Гаврилыч осматривался с таким же интересом, как и я. Он много знал о мире Механика, но тоже видел его впервые.

Первым, что бросилось в глаза, была сама машина. Голубой ореол исчез, но изменил вид машины. «Тойота» выглядела так, словно сошла с конвейера пару минут назад. Все детали старушки-короллы блестели, а стекла из зеркала были

Вслед за Гаврилычем я подошел к наружному краю дороги и испуганно отпрянул назад. Дорога оказалась верхней частью огромной, похожей на бетонное кольцо канализации, бочки, вокруг которой полыхал огонь. Адский огонь. Другого эпитета к танцующим языкам пламени подобрать я не мог. Жара не чувствовалось, но сам вид бескрайней огненной пустыни вселял ужас.

Гаврилыч, видать, был такого же мнения. Ни слова не говоря, он пересек дорогу и двинулся к центру креста. Внутри бочки огня не было. Все там было разбито на клетки, закрытые общие решетчатым потолком. Мастерские механика, где среди груд автомобильных деталей, готовых машин, ржавых и новых кузовов сновали люди в оранжевых комбинезонах. Мужчины и женщины. Рабы Механика. Души и тела тех, кто подписал договор с автомобильным дьяволом.

Те, кто опрометчиво пожелал узнать об автомобилях больше чем следовало простым смертным. Самоуверенные глупцы, ступившие на скользкую дорожку Данилы-мастера. И другие. Невинные жертвы Механика, которые просто встретились ему на пути, попали под горячую руку. Несчастные, вроде жены Гаврилыча и моей мамы…

Приближаясь к центру креста я, наконец, рассмотрел то, что не смог вначале. На массивном троне, сооруженном из автомобильных покрышек, нас поджидал Механик. В оранжевом комбинезоне, сплошь покрытом масляными пятнами, в неизменной бейсболке повернутой козырьком назад и толстым фолиантом на коленях.

– Давненько ко мне в гости никто не заглядывал по доброй воле. Что скажете, голуби мои сизокрылые?

– Мы пришли забрать отца этого парня! – сразу взял быка за рога Гаврилыч. – Он не подписывал с тобой никакого договора.

– Не подписывал, так подпишет, – усмехнулся Механик. – Времени у нас полно. Целая вечность. А тебя, я где-то видел… Что-то мимолетное… Нет. Не вспомню. Возраст. Маразм. Впрочем, мы можем поторговаться. У меня товар, у вас – купец. Так кто вам нужен?

Не дожидаясь ответа, Механик вытащил из нагрудного кармана очки в круглой оправе, водрузил их на переносицу и принялся листать свою черную книгу.

– Учет – прежде всего. Порядок в делопроизводстве. Ни одна душа не должна быть забыта. Так-с… Мужик на «хайлэндере»? Таксист, который додумался спрашивать у меня о кратчайшем пути? Крепкий орешек. На сотрудничество не идет. С чего бы мне отдавать его вам?

– Это – мой отец…

– Да хоть прадедушка, – осклабился Механик. – Я не занимаюсь благотворительностью.

– Но скучаешь, – звенящим от ярости голосом произнес Гаврилыч. – Ты ведь азартный сукин сын.

– Это точно. Будь по-вашему. Один круг по кольцу. Гонка. Победитель получает все. Это значит, что если вы проиграете… Оба останетесь у меня, – Механик ткнул указательным пальцем вниз. – Работы выше крыши, а рабочих рук не хватает.

– А если проиграешь ты? – поинтересовался Гаврилыч.

– Я узнал тебя, человек. Опомнись. Пьянчуга и неудачник не имеет права сомневаться в мощи того, кто появился на Земле раньше, чем никчемные людишки изобрели колесо. Того, кто следил за колесницами фараонов и помогал квадриге Нерона первой приходить к финишу. Вы проиграли, даже не начав гонку, жалкие черви!

Механик встал и развел руки в стороны. Оранжевый комбинезон исчез. Теперь на Повелителе Салона был комбинезон пилота «Формулы-1». Выглядел толстяк комично, но выражение серого лица с пылающими красным глазами не вызывал желания смеяться над Механиком.

Через мгновение я уже стоял рядом с желтой «тойотой». Гаврилыч тоже телепортировался, но в отличие от меня ничуть этому не удивился.

– В этом мире, возможно все, чего пожелает Механик…

– А куда он сам подевался?

В ответ на мой вопрос раздался гул, схожий с тем, что издает самолет, преодолевающий звуковой барьер и из воздуха соткался каплевидный гоночный болид, за рулем которого восседал Механик. На корпусе и колесах машины, больше похожей на ракету, вспыхивали и гасли искры электрических разрядов.

– Чтобы никто не посмел обвинять меня в нечестной игре, я выбрал самую простую тачку, – сообщил Механик. – Но, вижу, что ваша колымага совсем на ладан дышит… И вы собираетесь со мной соревноваться? Гм. Могу дать фору.

– Нам не понадобится фора! – отрезал Гаврилыч, забираясь в «тойоту». – Много текста, Механик. Хватит трепаться. Гонка так гонка.

– Будь по-твоему, пьянчуга. Стартуем по моему сигналу.

Едва я успел занять водительское место и запустить двигатель, как в руке Механика появилось нечто среднее между кремневым дуэльным пистолетом и ракетницей. Раздался громкий хлопок, из ствола вырвался яркий, как вспышка магния, сноп белого пламени. Он ослепил меня. На доли секунды показалось, что я вижу стены своего гаража и запертые ворота. А потом… «Тойота» совалась с места и стремительно понеслась вперед.

– Просто держи руль. Машина все сделает сама.

Голос Гаврилыча вернул меня в реальность, если можно было назвать реальностью то, что со мной происходило. Машина неслась по кольцу, вслед за болидом Механика, летевшим впереди. Какое-то время мне казалось, что мы безнадежно отстаем. Я взглянул на Гаврилыча. Он безмятежно улыбался.

– Сейчас, Михайлович, сейчас мы его…

Ровное гудение двигателя «тойоты» сделалось громче. Руль под моими руками завибрировал.

Мы нагнали болид Механика. Поравнялись с ним. И тут… Не было никакого болида. На колеснице, запряженной тройкой вороных лошадей, сжимая в руках поводья, сидел карлик в островерхой колдовской шляпе и черной развевающейся мантии. Когда «тойота» проносилась мимо адской колесницы, Механик повернул к нам голову. Вместо комичного толстяка на нас смотрел старик с крючковатым носом и длинной, седой бородой. Синие тонкие его губы кривила судорога ненависти. От прежнего Механика осталась только серая, испещренная паутиной трещин кожа лица, да пылающие, как красные уголья, глаза.

– Он сдувается! – завопил Гаврилыч. – Старый черт не сможет нас обогнать!

Последним, что я увидел перед тем, как колесница осталась позади, были языки огня, вырывающиеся из оскаленных пастей дьявольских лошадей.

До места, откуда мы стартовали, оставалось каких-то сто метров, когда Гаврилыч приказал не терпящим возражений тоном:

– Все. Серега. Когда затормозишь, сразу выпрыгивай из машины.

– Зачем?

– Затем, что он не никогда не признает своего поражения. Дальше вступаю в игру я!

Мне осталось лишь повиноваться. Достигнув финиша, я до упора надавил педаль тормоза. Протестующе завизжали шины. «Короллу» развернуло поперек дороги и я выбрался из салона.

Колесница Механика, вновь превратившаяся в гоночный болид, добралась до финиша через несколько секунд. Теперь на его корпусе уже не вспыхивали искры, а сам пилот, превратившийся из злобного карлика в толстяка с внешностью циркового клоуна, заметно постарел. Пухлые щеки Механика сделались дряблыми, кожа лица была уже не серой, а почти черной. Из уголков глаз змеились и стекали по щекам ручейки крови. Механик раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но Гаврилыч не позволил ему произнести речь.

Желтая «тойота» сорвалась с места и врезалась в болид, отбросив его к краю дороги. Механик лихорадочно вертел руль. Колеса болида бешено вращались. Гаврилыч сдал назад и вновь пошел на таран.

– Тебе привет от Нины!

«Королла» с лязгом ударила в бок болида. Передние колеса адского автомобиля повисли над огненной бездной. Гул двигателя «тойоты» перешел в вой. Перед тем, как рухнуть вниз вместе с болидом, Механик выкрикнул что-то нечленораздельное.

Гаврилычу не удалось удержать «тойоту» на дороге. Автомобиль по инерции оказался на краю. Какое-то время раскачивался, балансируя. Перед тем, как «тойота» исчезла из поля зрения, я увидел лицо Гаврилыча. Он по-прежнему улыбался.

Когда все стихло, я подошел к краю дороги. Танцующих языков пламени больше не было. Вместо них я увидел ровную разграфленную бетонными плитами площадь. Там стояли двое. Помолодевший на двадцать лет Гаврилыч и молодая женщина. Его жена. Нина. Мастер помахал мне рукой.

– Пока, Серега! Я остаюсь!

Мне осталось лишь помахать ответ. Фигуры внизу сделались прозрачными и растворились в воздухе. Я остался один. Пересек дорогу. Клетки исчезли. Пропали люди. Не было больше груд запасных частей и автомобилей. Мастерские Механика прекратили свое существование, а рабы получили вольную.

Сам Салон на глазах ветшал. Налетевший невесть откуда ветер срывал с купола куски бежевой обивки. Лопнули и рассыпались осколками стекла, впуская внутрь новые порывы ветра, несшие с собой прозрачные клубы облаков.

Все закончилось. И куда мне теперь? Гаврилыч не рассказал о том, как перебраться из параллельного мира в обычный.

Тишину нарушил непонятный звук. Я не сразу понял, что слышу трель телефонного звонка. Не успел я сделать это открытие, как оказался у себя в комнате. Руки мои лежали на подлокотниках кресла, в котором я, скорее всего, и уснул. Путешествие в параллельный мир оказалось очень реалистичным сновидением. Я встал. Снял трубку.

– Да. Что?! Спасибо! Сейчас буду.

Через двадцать минут я поднимался по ступенькам лестницы к двери районной больницы. Мне сообщили, что мать очнулась. Однако сюрприза, который ждал меня в палате я никак не ожидал. На стуле у кровати матери сидел отец. Бледный и похудевший, он улыбнулся мне.

– Здорово, сынок. Давненько же мы не виделись.

Я бросился к отцу и крепко его обнял.

– Где ты был?

– В больнице областного центра. Авария. Все это время я провалялся в коме.

– Похоже, кома становится визитной карточкой нашей семьи.

– Ага. А зачем ты надел мой халат? И берет. Считаешь, что он тебе идет?

– Почему бы и нет? Вижу у вас все нормально. А об остальном поговорим дома.

– Ну и дела, – покачал головой папа. – Ты куда-то спешишь?

– Очень спешу. Мне надо увидеть Гаврилыча.

Не дожидаясь дальнейших расспросов, я покинул палату и побежал по больничному коридору мимо ошеломленного моим поведением медперсонала.

Основательно запыхавшись, добрался до гаражного кооператива. Еще до того, как свернуть к гаражу Гаврилыча, понял – что-то произошло. Встревоженные лица людей. Приглушенные голоса.

Что-то подобное должно было случиться. У гаража, а точнее рядом с тем, что от него осталось, стояли две пожарные машины. Огнеборцы деловито сворачивали в бухты брезентовые шланги.

Я приблизился к еще дымящемуся пепелищу.

– Он много курил…

– Наверное, уснул с непотушенной сигаретой.

– Допился наш Гаврилыч.

– Я никогда не видел, чтобы так полыхало.

– Наверное, бензин.

– Тела так и не нашли?

– Какое там…

Выслушав разговор мужиков, обсуждавших пожар, я поплелся домой. Первым делом заглянул в гараж. «Тойота» была на месте.

Оставалось повесить на крюк халат и берет.

Теперь уже неважно, что произошло. Не имеет значения, что было, а чего не было. Главное – вернулся отец. Очнулась мать. Да и Гаврилыч, если быть до конца откровенным, отмучился.

Закрывая дверь гаража, я взглянул на пыльный капот «короллы». Ржавая железяка исчезла. Возможно я сам, в приступе чего-то похожего на лунатизм, куда-то ее убрал. При желании, всему можно найти рациональное объяснение. Даже внушительной и явно свежей вмятине на радиаторе «тойоты»…

Ботинок

Возможно, спасение было в том, чтобы добраться до угла коридора. Возможно, его не существовало вовсе. Впрочем, рассуждать о вариантах и строить планы Платон Дашутин не мог. Не тот случай. Когда за тобой гонится монстр и ты, пытаясь скрыться от него, оказываешься в незнакомом месте, дела не просто плохи, а очень и очень хреновы. Безнадежны. Примерно такие мысли бились в голове Платона, вихрем несшегося по узкому проходу, образованному громадными, уставленными обувью стеллажами. Если это помещение и было всего лишь обувным магазином, то, пожалуй, самым большим в мире. Пластиковые стеллажи уходили под потолок. Точнее, их верхняя часть терялась в ярком свете люминесцентных ламп, развешанным по всей площади потолка магазина-гиганта.

За отчаянным бегом Платона наблюдали со своих полок все представители рода обувного.

Женские туфли, на шпильках и без. Мужские полуботинки с квадратными, заостренными и полукруглыми носами. Ковбойские сапоги на «молниях». Высокие, полюбившиеся проституткам сапожки белой и розовой кожи. Кроссовки на толстых каучуковых подошвах, «вьетнамки» с резиновыми, образующими крест полосками и великое множество всего, что изобрело человечество для того, чтобы сделать жизнь своих ног максимально комфортной.

Больше всего Платона беспокоили домашние тапочки. В отличие от остальных обувных изделий многие из них имели круглые, выпученные глаза и улыбающиеся рты. По замыслу своих создателей тапочки должны были походить на забавных зверушек. Щенков и котят. Возможно, в обычной жизни так и было. Однако в данный момент они выглядели маленькими, но смертельно опасными чудовищами, которые только ждали удобного момента, чтобы покинуть полку, в прыжке погрузить мелкие, острые как иглы зубы в плоть беглеца и с причмокиванием начать пить его кровь.

Дашутин боялся оборачиваться по двум причинам. Во-первых, он потерял бы драгоценное время, а во-вторых, не горел желанием видеть гнавшееся за ним создание. Для того, чтобы напустить в штаны, было необходимо и достаточно металлического пощелкивания, слышавшегося позади. Что касается штанов, то Платон обмочил их в первые секунды этой безумной гонки. Теперь они успели подсохнуть.

Спасительный поворот был совсем близко, когда щелканье позади стихло. Нет, не стихло, поскольку такой термин предполагает постепенность. Не стихло, а резко оборвалось. Осторожный Платон не сразу остановился. Он перешел с бега на шаг только после того, как преодолел еще один квартал обувного чудо-города.

Взвесив все «за» и «против» медленно повернул голову. Никакого намека на погоню. Кожа лица ощутила дыхание сквозняка. Дашутин улыбнулся. Его надежда на то, что поворот означает избавление от кошмара, оправдалась. Сбросив скорость до степенного, прогулочного шага, он осмотрел свои брюки. Подсохшее пятно возле ширинки осталось, но заметить его мог только очень внимательный наблюдатель. Заключительным аккордом выхода из кошмара стало придание сбившемуся набок галстуку правильного положения. Строго перпендикулярно полу. На практике получилось почти параллельно нависавшему над ремнем животу.

Мысленно пообещав себе заняться бегом трусцой и ограничить потребление пива, Дашутин свернул за угол.

Прохладный поток воздуха исходил не от двери, как надеялся Платон. Его источником был огромных размеров вентилятор, покачивающийся на тонкой ножке рядом с прилавком продавца. Услышав шаги Дашутина, симпатичная блондинка в розовом форменном халатике перестала резать упаковочную бумагу на одинаковые прямоугольники, отложила в сторону нож и приветливо улыбнулась.

– Выбрали себе что-нибудь?

– К сожалению, нет, – Платон развел руками. – Выбор столь широк, что у меня просто разбегаются глаза. Загляну в другой раз. Не подскажете где здесь выход?

– Что вы! – всплеснула руками блондинка. – Мы не отпустим вас просто так из нашего чудесного магазина. Сию же минуту подберем что-нибудь подходящее. По цене и размеру.

– Я же сказал:в другой раз.

– Простите, но…

Девушка нахмурилась и, подняв руку, указала на ноги, Платона.

– Абсолютно невозможно. Что подумают о нашем заведении другие покупатели, если увидят, как вы покидаете магазин босиком?

Дашутин посмотрел на свои ноги и похолодел. На нем не было даже носков. Розовые от смущения, привыкшие к дорогой обуви ступни, с сиротским видом выглядывали из-под отворотов брюк.

– Теперь понимаете, что вам жизненно необходимо купить у нас пару обуви? – продолжила девушка, выделив голосом слово «жизненно». – Если вас не устраиваю я, как продавец-консультант, можно пригласить хозяина. Уж он-то сможет убедить такого привередливого клиента сделать покупку.

– Не надо хозяина, – сдался Платон, поднимая руку – Я готов купить вон те симпатичные полуботинки.

– Поздно! – блондинка схватила с прилавка нож и вонзила его в пластиковую поверхность с такой силой, что рукоятка завибрировала. – Если каждый мудак начнет корчить из себя принцессу на горошине, магазин прогорит. Решено: я приглашаю хозяина!

Не дожидаясь от изумленного хамством Дашутина ответа, консультанша скрылась за сиреневой, собранной в складки ширмой. Оттуда донеслось невнятное бормотание и поскрипывание.

Появившаяся из-за ширмы блондинка с видом конферансье, подающего команду раздвинуть занавес, взмахнула рукой. Занавеска пошевелилась и вдруг вздыбилась так, словно из-за нее должен был выехать танк. Платон попятился. Он точно знал, кто сейчас появится. Самые худшие опасения подтвердились. Кошмар вернулся во всем своем диком великолепии. Хозяином гигантского обувного магазина был черный полуботинок. Блики ламп играли на глянцевой поверхности чудовища размером с бегемота. Ботинок был абсолютно новым, но подошва отслоилась, обнажив ряд блестящих гвоздей. Знакомое пощелкивание возобновилось. Гвозди-зубы желали отведать тела Платона. Отталкиваясь от пола заостренными, похожими на щупальца концами шнурков, ботинок с неуклюжей грацией двинулся на Дашутина, смев по пути прилавок вместе с блондинкой. Высовывавшаяся из-под подошвы голова девушки металась из стороны в сторону.

– О-о-о! – стонала она, оскаливая рот в гримасе страсти. – Какой ты большой и тяжелый! Придави меня, черный жеребец, всем весом! Расплющи свою маленькую шалунью!

Блондинке удалось освободить руку. Она поймала конец болтавшегося шнурка и, сжав его ладонью, сунула в рот. Наслаждение оральным сексом было недолгим. Ботинок внял мольбам девушки раздавить ее. Оттолкнувшись от пола свободным шнурком-щупальцем, кожаное чудище повернулось вокруг своей оси. Раздался хруст костей. Мокрый от слюны блондинки конец шнурка окрасился в красный цвет, хлынувшей изо рта крови. Дергаясь в агонии, девушка продолжал обсасывать шнурок и издавать томные вздохи. Платон завопил от ужаса, нелепости этой сцены и твердой уверенности в том, что следующим на очереди у ботинка-убийцы будет он…

Вопль – лучший способ вырваться из липких объятий кошмара. Опыт Платона Дашутина стал ярким тому подтверждением. Магазин, раздавленная девушка и чудовищный ботинок исчезли. Их сменил привычный Дашутину интерьер его спальни в загородном доме. Обычно в таких случаях принято применять формулу «не сразу понял, где находится», но Платон всегда славился своим умением в предельно сжатые сроки адаптироваться к любой ситуации. Он быстро смекнул, что к чему. Сев на кровати, обвел взглядом комнату и с облегчением вздохнул. Волны кошмара схлынули. Обрывками, зацепившимися за острые верхушки утесов яви, было мокрое, дурно пахнущее нижнее белье, капли холодного пота на лбу и… ботинок – миниатюрная копия гонявшегося за Платоном монстра. Он идиллически стоял на журнальном столике и поблескивал черными боками, отражая багровый свет затухающего камина.

– Сволочи, – Дашутин был настолько измотан кошмаром, что в обращенной к ботинку и его хозяину речи чувствовалась не ярость, а просто усталость. – Какие же вы сволочи!

Модный полуботинок принадлежал коллеге и главному конкуренту Платона по цеху столичных экстрасенсов и колдунов Арсентию. Просто Арсентию. Этот верзила двухметрового роста считал, что фамилия не добавит блеска его и без того сверкающему имиджу. Считал и досчитался.

Не далее как вчера вечером Дашутин перевез ботинок, свидетельство своей новой победы в загородный дом, вместе с несколькими экземплярами газеты «Непознанное», где сообщалось о безвременной кончине известного кудесника. Всего неделю назад конкурент Платона не просто чувствовал себя на все сто, а мог бы служить наглядным пособием для пропаганды здорового образа жизни. Проблемы начались три дня назад, когда чудо-доктор, излечивший не менее тысячи москвичей, вдруг почувствовал общее недомогание и острую боль в голени правой ноги.

Арсентий, понятное дело, категорически отказался от помощи традиционной медицины. Пробовал испытать на себе собственные методы. Лишь когда все усилия оказались тщетными, сдался на милость хирургов, рентгенологов и онкологов. После тщательного обследования те развели руками и покачали головами. Великий провидец, славивший своим умением заглядывать за завесу будущего, не смог предвидеть, что в голеностопном суставе его ноги давным-давно завелся мерзкий червячок по имени саркома.

Колдун скончался в муках: под занавес перестали помогать самые сильные обезболивающие препараты. Иначе и быть не могло. Дашутин лично подыскал конкуренту самый мучительный вариант перехода в другой мир. Роясь в медицинских справочниках, он остановил свой выбор на саркоме Юинга. Платону пришлось по душе, как имя первооткрывателя этого вида саркомы, так и маловразумительный для непосвященного комментарий о «…поражении диафизы длинных трубчатых и плоских костей…».

Какие именно кости, трубчатые, плоские или все разом, поразила болезнь, насланная Дашутиным, осталось для него загадкой. Зато результат был превосходным. Арсентий освободил место на вершине Олимпа московских магов, и теперь Платон мог без помех пожинать все лавры своей монополии в сфере черного, белого и серо-буро-малинового колдовства.

Дашутин не зря потратил уйму времени и денег на устранение удачливого коллеги. Самым подходящим в списке доступных Платону методов убийства на расстоянии оказался рецепт якутских шаманов. Эти мастера по части строительства магических самострелов открыли зелье, способное влиять на любое живое существо посредством предмета, которого объект хоть раз в жизни коснулся.

Дашутину этот рецепт достался по случаю и не был ни разу испробован в деле. Платон мог бы смазать шаманским отваром множество вещей, но поскольку предпочел действовать наверняка, решил добыть что-нибудь из гардероба конкурента. На этом этапе в ход пошли деньги. Человеку Платона удалось подкупить домохозяйку будущей жертвы. Так к нему и попал полуботинок. Все дальнейшее уже было делом техники…

Слезая с кровати, чтобы сменить белье, Дашутин остановился у журнального столика и взял в руки предмет, ставший посылкой к жуткому сну. Взглянув на подошву, он убедился, что никаких гвоздей в ней нет. С изобретением массы хороших клеев в них отпала всякая необходимость.

Повертев ботинок в руках, Платон с размаху зашвырнул его в камин. Пусть себе горит. В трофеях, из-за которых снится всякая чертовщина, он не нуждался. При свете языков пламени, получившего новую пищу, Дашутин натянул чистые трусы, сменил постельное белье и с наслаждением вытянулся на кровати. Все. Спать. И на этот раз без всяких ужастиков. Завтра в городе на прием к нему придет много клиентов. А чего стоит экстрасенс, у которого круги под глазами и вид собаки, всю ночь напролет вывшей на луну?

Платон проспал без сновидений до позднего утра и открыл глаза только после того, как солнечные лучи стали настолько яркими, что пробились даже через зашторенные окна. Он прекрасно отдохнул, поэтому, нащупывая ногами домашние тапочки, начал насвистывать модный мотивчик. Левая нога привычно скользнула внутрь тапка, а правая… Дашутин наклонился и почувствовал холод в груди. Вместо второго тапка на прикроватном коврике стоял ботинок. Тот самый, что был выброшен в камин минувшей ночью.

– О, черт!

Платон вскочил на кровать с такой прытью, будто на коврике был вовсе не мужской полуботинок, а гремучая змея. Для того чтобы мысли не разбегались в разные стороны, пришлось стиснуть виски ладонями.

Дашутин попытался рассуждать рационально. Вышло – ничего себе. Никакой ботинок он в камин не выбрасывал. Он вообще не просыпался. Сцена броска ботинка в огонь была продолжением, второй серией кошмара. А также символом его желания избавиться от…

– Улики?

Платон расхохотался. Дребезжащим и явно искусственным смехом. Он не преступник, чтобы бояться улик. Именно так! Он победил в честном поединке с сильным магом. Эта была дуэль. Кто виноват в том, что один из сильнейших чародеев двадцать первого века на поверку оказался слабаком? Разве знакомые не уговаривали Платона не вставать на пути у могущественного соперника? Он не испугался угроз и уничтожил Арсентия! Смел с пути, как сметает соломинку ураган.

Переполненный сознанием собственной смелости, Дашутин опустил ноги на коврик. Как и следовало ожидать, ботинок не проявил агрессии. Платон прошлепал на кухню босиком. Несмотря на то, что все прояснилось, он не рискнул искать второй тапок. Для этого требовалось нагнуться. Возможно, даже встать на колени…

Дашутин ударил по столу с такой силой, что расплескал из чашки горячий кофе. Ботинок становился центром навязчивой идеи. Если его оставить в доме, то этот центр, являющийся пока точкой, разбухнет до размеров футбольного мяча. Потом обрастет вымышленными страхами и превратится в большой черный шар, а в конечном итоге станет монстром из ночного кошмара. Решено! Сегодня он отменит прием и вывезет чертов ботинок на ближайшую свалку. Допив остатки кофе, Платон пошел к телефону, чтобы предупредить секретаршу об изменении планов. Он сделал несколько шагов и замер, парализованный ужасом. Ботинок поджидал Платона у двери кабинета. Караулил. Выбрался из спальни и устроил засаду. Дашутин пятился до тех пор, пока не уперся спиной в стену. Ботинок остался на месте. Атаковать, по крайней мере, сейчас он не собирался.

– Ты меня еще не знаешь! – прошипел Платон, нащупывая рукой предмет, подходящий для метания. – Я тебе покажу, кузькину мать!

Пальцы наткнулись на складной зонтик, который тут же полетел в ботинок. Дашутин издал крик первобытного человека свалившего мамонта одним ударом дубинки. Ботинок перевернулся и теперь лежал на боку, предоставляя человеку любоваться своей рифленой подошвой.

– Это не все! – бормотал Платон, набрасывая плащ прямо поверх пижамы. – Сгниешь, урод, на помойке.

Получасом позже повеселевший маг возвращался домой. Для того чтобы запихнуть ботинок в багажник «опеля» и извлечь его оттуда пришлось воспользоваться плоскогубцами. Браться за мерзкую кожу голыми руками Дашутин не рискнул. Он стеснялся этой минутной слабости и радовался тому, что предмет его страхов теперь венчал вершину пирамиды из пищевых отбросов.

Остаток дня он провел за разбором личных бумаг и, заканчивая работу, наткнулся на забавную статью о шаманах, общающихся с нижними и верхними духами. Одна цитата не то, чтобы насторожила, но и хорошего настроения не добавила. Автор публикации, называвший себя магистром какой-то несуществующей науки, предупреждал, что магия шаманов очень сложна и неприменима для любительского использования. Верхние и нижние духи, по утверждению магистра, находились в состоянии вечного противоборства, а человек добившийся помощи первой категории духов, гарантированно впадал в немилость ко второй.

– Они не оступятся до тех пор, – прочел Платон вслух. – Пока не отведают плоти наглеца, вторгшегося в их мир. И когда этот день наступит, ему останется лишь молиться о том, чтобы духи не были слишком голодны.

Голодны… Плоти…

Трель дверного звонка прозвучала так неожиданно, что Дашутин подпрыгнул в кресле и выругался.

– Плоти! – покачивая головой, он пошел в коридор. – А хрена на постном масле отведать не желаете?

Перед дверью Платон остановился. Воображение быстро нарисовало дикую картину: стоящий на крыльце ботинок, нетерпеливо давит шнурком-щупальцем на кнопку звонка. Чушь собачья! Хотя… Гоголь описывал подобную ситуацию. Майору Ковалеву, правда, пришлось иметь дело с носом. Сбежавшим, черт подери, носом! В случае Платона ботинок, не сбегал, а наоборот вернулся. Что же делать? Открыть дверь, впустить блудного сына и следуя примеру библейского папаши, зарезать упитанного тельца? Нет уж! Никаких тельцов! Дашутин рванул дверцу стенного шкафа и снял с крючка охотничье ружье. Если за дверью на самом деле окажется ботинок, порция крупной дроби превратит его в клочья! Платон поудобнее устроил палец на спусковом крючке, опустил ствол вниз. Туда, где, по его мнению, должен был находиться ботинок и отодвинул засов свободной рукой. Дверь бесшумно открылась. Вместо ботинка на крыльце стоял мужичок в рваной, местами прожженной телогрейке. При виде Платона с ружьем, он улыбнулся, обнажив черные черенки сгнивших зубов.

– Вы Дашутин будете?

– Я. Что надо?

Бомж, которых в округе было хоть пруд пруди, просительно прижал ладонь к груди.

– Пол-литра!

– Чего?! – Платон испытал невообразимое облегчение. Никаких ботинок. Просто бродяга, у которого с похмелюги поехала крыша. – Иди, проспись!

Дашутин толкнул бомжа в грудь и тот не скатился со ступенек только потому, что успел вовремя схватиться за перила.

– Зачем толкаться? – пролепетал мужик, ошарашенный таким приемом. – Если обувка без надобности, так и скажите. А то – толкаться…

– К-к-кая обувка? – теперь на перила, опасаясь грохнуться в обморок, оперся уже сам Платон.

– Та самая, что сегодня возле нашей свалки потеряли, – рука бомжа скользнула внутрь грязной холщовой сумки. – Вот, держите. Нам ваш ботинок без надобности. Поскольку один.

Дашутин принял из рук доброжелателя проклятый ботинок и, не говоря ни слова, закрыл дверь. Полуботинок, не горевший в огне и свободно перемещающийся по дому, вернулся. Он мог бы сделать это и без посторонней помощи, но посчитал, что доставка «а-ля бомж» будет быстрее. Все просто, как табурет.

Передвигаясь на ватных ногах, Платон прошел в кабинет, поставил ботинок на письменный стол.

– Скучал без меня?

Облепленный засохшими лепестками квашеной капусты ботинок молчал. Дашутин хищно улыбнулся и погрозил недругу пальцем.

– Значит, не желаем расстаться по-хорошему? Будет по-плохому, парень!

Платон бросился на кухню и выдернул из пластмассовой стойки самый большой нож. Не добившись толку от огня, он решил действовать мечом. Если этот вариант хоть как-то проймет мерзкий ботинок, останется достать из ящика с инструментами аккумуляторную пилу «Бош» с твердосплавным диском и порезать ботинок на тонюсенькие ремешки.