Текст книги "Хексенхаммер"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Тойота

Ржавый висячий замок поддался с первого раза. Так словно его тщательно смазывали и отпирали, по меньшей мере, два раза в день. Да и ворота гаража распахнулись без намека на скрип. На этом чудеса закончились. Когда я нажал клавишу выключателя, затянутая паутиной лампочка-груша под потолком вспыхнула, издала короткий предсмертный треск и погасла.

Вспышка была совсем короткой – всего несколько секунд. Однако я успел рассмотреть человека в сером халате, с черным, как сама ночь лицом, который смотрел на меня из дальнего конца гаража.

Откуда он мог взяться в помещении, которое было заперто на замок три долгих года. Ответ мог быть только один – места, в которых долго не появляются люди, заполняются призраками.

Первым моим желанием было бежать из гаража со всех ног. Однако существо углу не проявляло признаков враждебности и даже не подавало признаков жизни.

Я остался в гараже и вскоре был вознагражден за смелость. Когда глаза привыкли к темноте, удалось рассмотреть, что монстр состоит из серого отцовского халата, повешенного на вбитый в стену крюк и черного берета, который отец надевал, когда ремонтировал машину.

Если в гараже и было привидение, то лишь одно – желтая «тойота-королла» ветхозаветного семьдесят первого года выпуска. Отцу она досталась от деда. Вместе с гаражом, наполненным множеством и нужных, и абсолютно бесполезных вещей. Не помню, чтобы папа на ней ездил. Скорее «тойота» не видела света дня, с того момента, как стала на свою последнюю якорную стоянку. С тех по ее функциональное назначение сводилось к роли столика, настолько безропотного, что на него можно класть все, что угодно.

Сейчас на капоте лежала старая покрышка, ржавая деталь неизвестного назначения, да перевернутая консервная банка с солидолом. Однако больше всего меня поразило состояние машины. Несмотря на преклонный возраст на кузове не наблюдалось ни «пауков», ни пятнышка ржавчины. Если этот желтый архаизм отмыть, то…

Эпитет «архаизм» в отношении «короллы» был неуместен, даже. Классическая простота. «Фигаро» в исполнении самого Моцарта. Прекрасная пришелица из времен расцвета рок-н-ролла. Так, если быть честным, выглядел этот пятидверный седан с плавными изгибами линий, зеркалами на передних крыльях и круглыми, похожими в своей прозрачной наивности, на глаза юной девушки, фарами.

– Ну, здравствуй мисс Королла.

Я коснулся ладонью капота и тут же отдернул руку. Капот был теплым! Выждав с минуту, теперь уже только кончиками пальцев дотронулся желтой поверхности. Черт бы подрал мою впечатлительность! Капот был холодным.

После всего пережитого в гараже за несколько минут, осталось только одно – сесть в салон и взглянуть на мир через запыленное лобовое стекло.

Попасть в салон оказалось сложнее, чем думалось. Пришлось протискиваться к водительской дверце между стеной гаража с висящими на гвоздях гаечными ключами, мотками проволоки и прочей хренью. Наконец трудный путь был пройден, а вознагражден за муки тем, что дверца были приоткрыта и мне удалось протиснуться на сиденье. Первым делом я сомкнул ладони на рулевом колесе. Мисс Королла никак не отреагировала. Как и на поворот ключа в замке зажигания. Ничего удивительного – аккумулятор наверняка сдох еще в конце двадцатого века.

Я остался сидеть внутри старой машины, в темном гараже, перебирая в памяти события, которые привели меня сюда.

С чего все началось? Да, как обычно. Первым было Слово. И слово этом три года назад обронил Гаврилыч. Тогда мне еще не исполнилось восемнадцати. Тогда папа возвращался домой каждый вечер и жизнь казалась легкой и беззаботной, как сон наркомана, принявшего дозу.

Я никогда не был фанатом автомобилей. Видел в них только средство для передвижения, не входил в секту машинопоклонников, которые днюют и ночуют в своих гаражах. Другое дело – отец. Потомственный таксист, каждый год менявший по автомобилю в бесконечном поиске оптимального сочетания цены, скорости и комфорта. Нашел ли он это сочетание? Неизвестно. Известно лишь то, что он, в конце концов, батя остановил свой выбор на «тойоте». Вернулся к ней, перебрав множество других марок автомобилей.

Первой его машиной была эта самая «тойота-коррола». Желтая старушка, доставшаяся по наследству и помнившая славные семидесятые – времена глобального роста японского автопрома.

А в свое последнее путешествие отец отправился на великолепном «хайлэндере» серебристого цвета.

Я хорошо помню тот день. В гости к нам зашел Гаврилыч – отличный автомеханик, мастер золотые руки и горький пропойца. Очень колоритный мужичок в потрепанном синем комбинезоне и клетчатой, не первой свежести, «ковбойке», с седой, жидкой, нечесаной бороденкой, лицом, покрытом сеткой глубоких, то ли возрастных, то ли алкогольных, морщин.

Руки, которые все автолюбители в округе считали золотыми, были вечно черными от машинного масла, а если цвет золота и присутствовал так только на желтых от никотина кончиках пальцев Гаврилыча.

Он долго говорил о чем-то с отцом. Точнее – отговаривал его от чего-то. Из дальнего конца двора я мог расслышать лишь отдельные слова Гаврилыча. Надо сказать, что звучали они зловеще.

– Ты зашел слишком далеко.

– Оттуда никто не возвращался.

– Оставь эту затею, иначе…

– Самый короткий путь – не самый безопасный, Мишка.

Отец лишь посмеивался в ответ и похлопывал «тойоту» по серебристому боку. Сорокалетний статный красавец с фигурой атлета и обезоруживающей улыбкой, способной сводить с ума женщин и вызывать доверие у мужчин.

Он был полностью уверен в себе и своем «хайлэндере». И, конце концов, Гаврилыч сдался. Получил от отца деньги на опохмелку, минут пять покопался под капотом машины, открыл ворота, а потом… Размашисто перекрестил, отъезжавший «хайлэндер».

От этого жеста сердце мое сжалось в тяжелом предчувствии, превратилось в кусок льда. Так не провожают таксиста, уезжавшего на ежедневную рутинную работу, которая заключается в наматывании километров по городу. Так провожают солдата, который уходит в бой. Возможно, в последний и решительный.

Я помог Гаврилычу закрыть ворота. Думал, что он уйдет, как всегда, не прощаясь. Однако на этот раз король автомехаников задержался, чтобы хлопнуть меня по плечу.

– Хороший, Серега, у тебя батька. Смелый мужик. М-да… Слишком смелый.

– Что-то не так?

– Все не так, пацан.

Гаврилыч выудил из кармана мятую пачку «Астры», закурил и продолжил лишь после того, как пепел с кончика сигареты упал на синий комбинезон.

– Надо понимать, что у всего на свете есть границы. Одни можно и нужно переступать, если хочешь чувствовать себя человеком. Другие… Если их нарушить, легко попасть в беду. Что ж… Будем надеяться, что и на этот раз ничего не случится. Вернется, твой отец, Сережа. Не тот он человек, чтобы увязнуть…

Из этого сумбурного объяснения я ровным счетом ничего не понял. Догадался лишь, что соревнование местных таксистов за поиски самых коротких дорог продолжается и отец вновь намерен в нем победить.

Отец не вернулся. Ни вечером. Ни утром. Ни через неделю…

Он просто пропал. Растворился в воздухе вместе с машиной. Поиски ничего не дали. Их свернули через три месяца. Нет тела – нет дела. Злые языки утверждали, что отец просто устал от семейной жизни и ушел, забрав с собой самое ценное имущество – машину стоимостью пятьдесят пять тысяч долларов. Кое-кто даже говорил, что серебристый «хайлэндер» видели в соседнем городе. Причем за рулем сидел отец, а на пассажирском сиденье – юная блондинка.

Я не верил этим россказням. А мать… Трудно сказать. Она вообще предпочитала не вспоминать об исчезновении мужа, вела себя так, словно ничего не произошло и супруг вот-вот вернется. Правда, несколько раз, по ночам я слышал всхлипы, доносившиеся из материнской спальни.

Прошло три года. Я окончил школу и получил водительские права. Пошел по отцовским и дедовским стопам. Однако, нарушил семейные традиции: таксовал на арендованной машине, строя наполеоновские планы на покупку собственного автомобиля.

Почему вспомнил о «королле», догнивавшей в гараже? Точно не из желания восстановить авторухлядь. Просто прочел рассказ «Кратчайший путь для миссис Тодд» Стивена Кинга и вдруг понял, что история исчезнувшего отца один в один повторяет то, что случилось с миссис Тодд. Она тоже искала кратчайших дорог и, в конце концов, заблудилась в параллельных измерениях. А еще я вспомнил слова Гаврилыча. Не тот он человек, чтобы увязнуть…

Героиня Стивена Кинга заблудилась, а отец увяз? Что имел в виду старый автомеханик-алкаш? В чем увяз? Где увяз? И почему? Ответы на эти вопросы мог дать Гаврилыч, но после исчезновения отца я ни разу его не видел. И не был уверен в том, что он жив. При такой-то любви к крепким горячительных напиткам…

Вот и решил начать с гаража и желтой «тойоты-короллы». Начал и закончил. Сидеть надоело. Прежде чем выбраться и салона, я зачем-то надавил на переключатель фар позади руля. На этот раз мисс Королла отреагировала. Фары зажглись, но… Воспитанные машины так не поступают. От ослепительной вспышки я, на несколько секунд ослеп. А когда способность видеть вернулась… Через лобовое стекло я увидел спальню матери и ее, зачем-то вставшую на журнальный столик. Казалось, что мать собирается сделать что-то с люстрой. Стряхнуть паутину, протереть рожки от пыли? Возможно, все и выглядело именно так. Однако веревка с петлей на конце никак не вписывалась в общую концепцию. И мать просовывала в эту петлю голову… А еще я увидел человека. Точнее не его самого, а его отражение в зеркале. Со спины. Приземистый толстячок в оранжевом комбинезоне, зеленой футболке и синей бейсболке, лихо повернутой козырьком назад, делал руками жесты, очень похожие на те, что делает дирижер, когда управляет оркестром.

Все, что произошло дальше, пронеслось так быстро, что запомнилась лишь резкая, обжигающая боль в руке.

Я как-то оказался в доме, одним ударом ноги открыл дверь спальни. Опоздал всего на несколько секунд. Мать успела сделать задуманное, но ее подвел крюк, на котором держалась люстра. Он не выдержал веса тела и выскочил из потолка вместе с увесистым куском штукатурки. Мать лежала на полу у перевернутого журнального столика с петлей на шее.

Дальше снова – только обрывки воспоминаний. Я пытался привести маму в чувство, рассматривал внушительный кровоподтек на ее виске, полученный, по всей видимости, от удара об угол стола.

Провал. Потом – больница. Там мне накладывали швы на руку, которую я, скорее всего, распорол гвоздем, когда выбирался из гаража. Я отделался парой швов, а с мамой все оказалось гораздо сложнее. После трех часов сидения в коридоре больницы, ко мне подошел мужик в белом халате. Говорил, что-то о суидициде, травме. Слушал я его так внимательно, как только мог, но понял только одно – мать находится в коме, а дела ее настолько плохи, что она переведена на искусственную вентиляцию легких.

За три часа я успел поразмышлять о многом. Чему-то нашел вполне рациональное объяснение, чему-то – нет. Главной загадкой было и оставалось то, как я, сидя в гараже, мог увидеть то, что происходило в спальне матери. Ясновидение? Озарение? Возможно. Однако я все-таки склонялся к тому, что дело было не во мне, а в «тойоте». А еще в странном мужике, который дирижировал оркестром самоубийства. Куда пропал толстяк и существовал ли он вообще?

На крыльце больницы я принял решение и молил Всевышнего о том, чтобы Гаврилыч был жив. Ноги сами понесли меня к гаражному кооперативу, который находился за пустырем у нашего дома. Уже стемнело, но там жизнь продолжала кипеть. Машины подъезжали и уезжали, а их хозяева или расходились, загнав в стойло своих стальных коней или сбивались в стайки, чтобы обсудить последние новости и даже сообразить на троих.

Я подошел к одной из таких троиц.

– Здравствуйте, мужики.

– Здоровее видали, – ответил тот, чей интереснейший рассказа я так бесцеремонно прервал. – Че тебе?

– Гаврилыча ищу.

– А че его искать?

– Я не знаю, где он живет…

– Тут и живет, после того, как квартиру пропил. Видишь последний гараж во втором ряду? Там и ищи Гаврилыча. Он уже наверняка набухался и дрыхнет.

– Спасибо.

– Спасибо не булькает, – заметил любитель присказок. – Так о чем это я? А… Ну, так вот…

Я подошел к гаражу Гаврилыча и осторожно постучал в одну створку чуть приоткрытых ворот. Никто не ответил. Пришлось открыть ворота шире. В ноздри сразу ударил спертый воздух, состоявший из смеси машинного масла, ржавчины прокисшего пива и мочи.

– Гаврилыч? Эй, Гаврилыч! Ты здесь?

Послышался шорох. Невнятное ругательство. Вспыхнула лампочка. Гаврилыч рассматривал меня из положения лежа. Лежал он на сбитом из досок топчане, застеленным плоским, как блин тюфяком.

– Кого там черти принесли? Нет мне покоя. Мать вашу. Я же говорил, что не могу ничего ремонтировать. Руки не те. Они дрожат так, что я не в состоянии даже поднести ко рту стакан, не расплескав половину. Поэтому и пью из горлышка. Чего надо?

– Возможно, вы меня не помните. Я – Сергей. Сын…

– Знал, что ты придешь, – Гаврилыч сел, достал из-под топчана литровую пластмассовую бутылку пива без пробки, сделал несколько глотков. – Фу-у-у… Думал, появишься раньше. Никак беда, паренек?

– Да. Нужна ваша…

– Толстяк и до вас добрался?

– Толстяк?

– Жирный недомерок в синей шапке.

– Да. Я видел…

– Значит, Толстяк пришел и по ваши души.

– О чем вы? Я хотел рассказать о машине. С ней…

– Желтая «тойота»? С ней-то как раз все нормально. Лично. Этими руками, – Гаврилыч выставил руки, но заметив, что пальцы танцуют пляску святого Витта, спрятал их за спину. – Перебрал всю до последнего винтика. М-м-модернизировал. Сгоняешь в магазин, Серега? Пивом душу не обманешь.

– В магазин?

– Долгий у нас разговор будет. Не думай, что я хочу у тебя пузырь водки стрельнуть…

– А-а-а… Все-таки водки!

– Да, есть у меня деньги. И послать есть кого. Просто… Бухло надо мной верх взяло. Это честно. Взяло. Спрятался я в свою нору. Голову, как страус, в песок зарыл. А жопа… Жопа, она наверху осталась!

Гаврилыч распалился так, что я, не желая продолжения, кивнул головой. Тем более, что до ближайшего «Гастронома» было все ничего.

– Десять минут. Сейчас все будет.

На всякий случай купил две бутылки. К моему приходу Гаврилыч успел выдвинуть на середину гаража шаткий деревянный столик. Приготовил закуску. Какое-то подозрительного вида сало. Горбушку черствого хлеба и пару соленых огурцов. Выставил стакан и эмалированную, с многочисленными сколами, кружку.

Бутылку Гаврилыч откупорил сразу. Без китайских церемоний, не приглашая меня, налил водки и несколькими глотками опорожнил кружку.

– Так, Серега. Такие дела. Я все расскажу, а ты уж решай: верить старому пердуну или послать меня куда подальше.

Я кивнул. На этот раз Гаврилыч наполнил и кружку, и стакан.

– Давай, Серега. Поверить в то, что я расскажу, станет легче, если немного под мухой будешь.

Мы выпили, не чокаясь. Словно на похоронах.

Гаврилыч достал из кармана как всегда мятую пачку «Астры». Закурил.

– «Хозяйку Медной горы», небось, читал?

– Ага. В детстве, – я взял огурец, как наиболее безопасную для здоровья закуску и надкусил его. – А при чем тут…

– Чтоб понятнее тебе было. Эта Хозяйка к себе в гору лучших мастеров по малахиту забирала, а Механик – лучших водил коллекционирует.

– Механик?

– Ты его видел. Черт в оранжевом комбинезоне.

– Мне не померещилось?

– Он существует. Правда, обитает не у нас. Его территория… Я называю ее Салоном. Не округляй глаза, пацан. Салон – параллельный мир. А Механик – его повелитель. Он приходит сюда за теми, кто по-настоящему влюбляется в автомобиль. Помогает тем, кто хочет стать лучшим. Кто стремится перейти черту. Знаменитые гонщики, самые продвинутые автослесари, таксисты, которым больше других везет на пассажиров – его контингент. Они побеждают и… Те, из них, кто заключил договор с Механиком, попадают к нему. В Салон. Или умирают не своей смертью или…

– Исчезают, как папа? Как Данила-мастер…

– Ага.

– Пойду я. Все ясно.

– Сядь, дурак! – вдруг рявкнул Гаврилыч так, что я дернулся. – Я не просто хрень несу. Есть доказательства!

– Какие, Гаврилыч? Какие могут быть доказательства?!

– «Тойота» у тебя в гараже! – Гаврилыч рубанул воздух ребром ладони. – Скажи, ты садился в нее?

– Было…

– Поворачивал ключ зажигания? Или фары… Включал?

– Да.

– А теперь не вздумай врать: видел что-то необычное?

Я сглотнул подкативший к горлу комок, кивнул и сам наполнил свой стакан.

– Видел. Маму, которая набросила на шею петлю и… Механика.

– Этот гад не договорился с твоим батькой и хотел забрать ее. Жива?

– В коме…

– Значит, времени терять нельзя. Кома. Ну-ну. Все это шутки Механика. Твой отец у него в плену. Он жив, но застрял. Сейчас Механик его шантажирует. Если Мишка не согласится работать на Механика, он убьет твою мать.

– Отца можно вытащить?

– Для этого тебе придется поучаствовать в гонках. Таким будет условие Механика. Выиграешь – вытащишь батю. Проиграешь – останешься в Салоне. Пей, водка закипает.

Я проглотил содержимое стакана и снова куснул огурец. То ли от того, что захмелел, то ли от того, что от уверенности Гаврилыча в собственных словах, но я начинал ему верить. Как ни верти, но я не был пьян в тот момент, когда начал видеть сквозь стены, а батя исчез… Факты. Железобетонные факты. Пиздец, какие железобетонные.

– Первый раз я встретился с ним давненько, – продолжил Гаврилыч, глядя не на меня, а на пустую уже бутылку. – Двадцать пять мне было. Нина. Красавица-жена. Своя автомастерская. Водки и пива мне тогда не требовалось. Ремонт для меня был чем-то вроде героина для наркомана. Не было поломки, с которой я не мог бы справиться. Из Москвы приезжали ко мне дорогущие «мерины» ремонтировать. Я и решил, что дедушку Бога за бороду поймал. На этом Механик меня и подловил. Он, падла, того хрена с бугра подослал и машина та черная из гаража Салона, не иначе, приехала. Заявился однажды под вечер мужичок. Коробка передач, мол, у меня стучит. Сделаем, отвечаю. А он хохочет, аж подпрыгивает. Так и ушел похохатывая, а тачку свою у меня оставил. Ну, я инструменты в руки и коробку, мать ее разэтак, разбирать принялся. Дурак. На машину бы мне посмотреть внимательно. Не было у этой колымаги ни номеров, ни марки. Ничего не было. Через два часа добрался я до коробки и как только внутрь полез… Бац! Вариатор и гидромуфта… Еще плеснем, Михайлович?

Я не сразу понял, что старик обращается ко мне.

– А… Ну, да. Плеснем.

– Словно взрыв! Болты, пружины, скобы – все разлетелось, – продолжал Гаврилыч, предоставив мне откупоривать вторую бутылку и разливать водку. – По всему, елы-палы, гаражу рассыпалось. Не сразу я понял, что натворил. Все, дурак, пытался собрать эту хрень. Никак. Сдулся я, Серега. Часов шесть утра было, когда понял, что не собрать мне ничего. Нашла, сука, коса, на камень. А тут, кто-то стучится в дверь. Тихонечко так. Одним пальчиком.

– Механик?

– Он самый. Сказал, что гараж по соседству купил и… Счел необходимым познакомиться с лучшим автомехаником. Да. Так он сказал. А книжку свою толстенную, черную, замасленную он под мышкой держал. Хотел послать я его куда подальше. А он мне – знакомая модель! Какие проблемы? Выложил я бесу все. Вместе стали мы с коробкой разбираться. До вечера провозились. Все чертежи коробки в книге той были. Запустил я машину и не заметил даже, что помощничка-то рядом нет. Испарился. А тут и клиент нарисовался. Бабла мне кучу отвалил и бутылку коньяка французского презентовал. С ним я ее приговорил. Первый раз тогда домой на рогах заявился. Нина в шоке была. Еще бы. Не ночевал дома. В хламину приперся. А потом – пошло-поехало.

– Тут ты загнул, Гаврилыч. Не становятся ако… алколи… Алкоголиками! С одной бутылки не становятся.

– Тебе-то откуда знать? – усмехнулся старик. – Вона язык уже заплетается.

– Наливай!

На этот раз мы чокнулись. Да с таким энтузиазмом, что каждый расплескал свою часть живительной влаги.

– Не стал я алкоголиком. Просто… Словно сглазили меня. Все из рук валилось. А главное – не помнил, что делал в мастерской. Утром войду. Вечером уходить – ниче не отремонтировано. На другой день – такая же петрушка. Неделя. Две. Машин скопилось – уйма. Клиенты на меня косо стали посматривать. А я… Что я? На жену начал покрикивать. Злобу вишь, на ней, сердечной, срывал…

И тут. Гаврилыч вдруг закрыл лицо руками и разрыдался.

– Нина, Ниночка… Прости… Не хотел… Не ценил… От бля… Прости…

Я собирался что-то сказать, но промолчал. Позволил старику выплакаться. А когда тот, наконец, оторвал ладони от лица, протянул ему кружку. Тот молча выпил. Утер слезы.

– Я. Это я ее убил. Никакой не Механик. Я! Этот… Пришел через месяц. Снова с книгой-пособием. Морда. Дьявол. Успокоил меня и… Когда Механик был со мной в мастерской, работа шла так, что аж искры летели. А когда исчезал, все превращалось в кавардак… Я уже не мог без него. Не удивлялся его неожиданным появлениям и исчезновениям. Не интересовался тем, кто он. Механик умеет запудрить мозги. Я не заметил, как пролетел год, не увидел того, что превратил жизнь Нины в ад. Почти не выходил из мастерской. И вот наступил момент, когда Механик сказал, что пора подписать небольшой договорчик. М-да. Договорчик. Так он сказал. И раскрыл свою книгу. Не было там никаких чертежей и схем. Желтые пергаментные листы. Договора-договорчики… Там было столько знаменитых фамилий, что у меня голова кругом пошла. Если они в это дело вписались, так почему бы и мне… А Механик листал свой сатанинский гроссбух и обещал сделать из меня звезду! И… Тогда он и показал мне Салон. Сделал стены гаража прозрачными… Я увидел все. Его трон. Его автомобильный парк. Гоночную трассу. Чу́дные машины. Так, наверное, чувствовал себя Данила-мастер, когда увидел каменный цветок. В общем, я был готов был отдать дьяволу душу. Даже распорол себе отверткой палец, чтобы расписаться. И расписался бы. Мой договор был составлен на последней странице. Не помню, чтобы я представлялся толстому черту. Да не было этого. Но имя моя и фамилия были вписаны туда. Черными чернилами. Похожими на паутину буквами. Только подпись… Но Механику помешала Нина. Когда она вошла в мастерскую, я… Тут Механик не виноват. По роже его было видно – приход Нины ему не в масть. А я…

Тут Гаврилыч замолчал. Я поднял глаза и… Вместо старика-автомеханика передо мной сидел толстяк в оранжевом комбинезоне. В синей бейсболке, лихо повернутой козырьком назад. Старый пропойца не сказал мне ничего о внешности Механика. А она была более чем примечательна. Темная, почти серая кожа напоминала рассохшуюся от недостатка влаги землю. Маленькие, утонувшие в пухлых щеках глаза. Изборожденный глубокими морщинами лоб. Глаза, все в красных прожилках от лопнувших сосудов. Круглый мясистый подбородок, пухлые губы и нос-пуговка. Было в нем что-то комичное, простецкое и одновременно пугающее.

– Вздумал слушать старого дурня? – Механик взял бутылку водки, взглянул на этикетку, неспешно наполнил стакан и кружку. – Ты, паря, главное наливай Гаврилычу побольше. А уж он тебе наплетет с три короба. Выпьем?

Я повиновался гипнотическому взгляду Механика.

А он, фыркнул, утер губы рукавом и улыбнулся, показав ряд мелких, острых зубов.

– Он не хочет говорить правду. Боится ее. Шарахается, как черт от ладана. А правда в том, молодой человек, что твой Гаврилыч довел свою женушку до самоубийства. Только-то и всего. Теперь пытается свалить все на какого-то злого духа. Хитер бобер! Ты его не слушай, молокосос. Со мной шутить не рекомендуется.

Гараж погрузился в темноту, растворившую в себе все предметы. Какое-то время я видел только глаза Механика. Красные, от лопнувших сосудов, глаза дьявола…

Потом исчезли и они. А затем в нос мне ударил запах одеколона. Дешевого. «Шипр». «Саша» или «Наташа». Ну и вонь… Я открыл глаза и понял, что лежу на топчане. Гаврилыч стоял ко мне спиной и рассматривал свое отражение в осколке закрепленного на стене зеркала. На нем был темно-серый, мятый, но чистый костюм.

– Механик был здесь.

Гаврилыч как-то догадался, что я проснулся. Он не спрашивал. Он констатировал факт. Я встал, ойкнул и обхватил голову руками.

– Вот это я нажрался. Ниче не помню.

– Что сказал тебе Великий Обманщик? Что я убил Нину?

Старик обернулся. Он застегивал белую сорочку, из-под которой виднелся край тоже белой и чистой футболки. Гаврилыч сбрил свою фирменную бороденку и выглядел помолодевшим лет этак на десять. Он к чему-то готовился. Так, как переодеваются во все чистое те, кто готов взойти на эшафот.

– Да, – ответил я. – Примерно это он и сказал.

– Ложь. Нина помешала мне подписать договор. А я так хотел этого, что в меня просто вселился бес. Я ударил жену. Первый и последний раз. От той пощечины рука моя горит до сих пор. Она выбежала из мастерской, а я… Вместо того, чтобы броситься вслед за ней я… Молил Механика о том, чтобы подписать треклятый договор. Но он исчез. Испарился. Думаю, в тот момент он был занят Ниной. Дьяволу было гораздо важнее отомстить ей, чем заполучить меня… А Нину я нашел в ванной, наполненной красной от крови водой. Она перерезала себе вены. Это случилось двадцать лет назад.

– Вы же сказали, что тогда вам было двадцать пять… Значит…

– Математика не помогает, сынок? – Гаврилыч мрачно улыбнулся. – Позавчера мне стукнуло сорок шесть. И не надо убеждать меня в том, что я хорошо выгляжу. Со дня смерти Нины я был трезвым только один раз – на годовщину смерти жены. Наверное, поэтому Механик и оставил меня в покое. Но вчера я все решил. Ему пора заплатить по счетам. На капоте «тойоты» я оставил одну важную деталь. Она на месте?

– Ржавая железяка?

– Ржавая железяка у тебя вместо башки. А там… Яйцо с иголкой. Смерть Кащея. Это… Долго объяснять. Штуковина, которую я собрал через год после смерти Нины, после того как пришел с могилы жены, но так и не решился использовать. Примочка для «тойоты». Только благодаря ей мы сможем тягаться с Механиком. Что расселся? Идем!

– Куда?

– На Кудыкины горы? Ты отцу собираешься помогать?

– А чем я…

– Увидишь! Я ж тебе говорил. Эх, пьянчуга. Гонки будут. Это уж, как пить дать. Механик эт дело любит. Видать, не проигрывал еще. Ничего, на этот раз я ему кузькину мать покажу. Наверняка уже сбросил алкаша со счетов, а я… Я напомню!

Я покорно поплелся вслед за Гаврилычем. Утренний ветерок остудил мою больную голову и я почувствовал себя в состоянии задавать вопросы.

– Слышь, Гаврилыч. А если ты все знал, почему батю не предупредил?

– Гм… Предупреждал и не раз. Может поэтому Мишке так долго и удавалось играть на грани фола. Твой отец знал про Механика, но договора с ним подписывать не собирался. Думал, что с моей помощью, сможет водить старого беса за нос. Но Механик шустрее оказался и на чем-то его подловил.

– На чем?

– А на чем можно подловить таксиста, который постоянно ищет кратчайшие пути? Положим, заблудился твой батя. Увидел человечка, у которого можно дорогу спросить. Спросил, ответ получил и поехал… Прямо в Салон. Думаю, все так и было. Ну, или примерно так. У Механика много наживок на крючок для таких, как Мишка.

– А в Салон… Можно проехать?

– Раз уж Механик оттуда заглядывает к нам в гости, то и с нашей стороны дорожка туда есть. Точно не знаю. Должна быть, иначе… Все бессмысленно!

– А откуда про гонки известно?

Мы подошли к моему дому и остановились у калитки.

– Сам Механик и рассказал. Когда в последний раз со мной встречался. Он уже ничего не скрывал. Думал, что я у него. С потрохами. Давай, Серега, отпирай гараж, пока я не передумал.

Я кивнул. Хотел отпереть замок на воротах, но Гаврилыч покачал головой.

– Не надо. Не по городу кататься собираемся. Дверь отопри и достаточно.

Оказавшись в гараже, Гаврилыч сразу взял с капота ржавую железяку, повертел ее в руках. Достал из внутреннего кармана пиджака два тонких обручальных кольца , аккуратно вставил их в специальные пазы своей чудо-примочки, удовлетворенно хмыкнул и поднял капот.

– Все путем. Сейчас мы ее…

Гаврилыч наклонился и полез в двигатель, а я оперся на крыло. Что-то лязгнуло. Щелкнуло и… По машине прокатилась волна вибрации. Я хотел отдернуть руку, но смег. Она словно прилипла к крылу. Дрожь передал мне. Прошлась по каждой клеточке тела, наполнив их энергией, явно имеющей неземное происхождение. Лампочка-груша под потолком вспыхнула во весь накал и лопнула. Стеклянные осколки посыпались на крышу «тойоты». В гараже должно было стать темно, но не стало. Кокон подрагивающего голубого света окутал автомобиль. Был он таким ярким, что я невольно зажмурился.

Гаврилыч захлопнул капот.

– Работает! Работает, черт бы меня подрал! По коням!

Боевой настрой Гаврилыча передался мне. А еще… Я вдруг понял, что мы поступаем правильно, а злой автомобильный бог – не плод воспаленного воображения неудачника, спившегося после самоубийства жены. Механик существовал и мы должны были дать ему бой. Я шагнул к стене, снял с крюка отцовский халат и надел, натянул на голову черный берет.

Зачем сделал это, не знал. Просто так было надо. Гаврилыч одобрительно кивнул головой.

– Правильно. Садись, Серега. Заводи.

Я занял водительское место, Гаврилыч устроился на пассажирском. Поворот ключа. Двигатель ожил. Загудел. Гул этот не имел ничего общего с рокотом автомобильного двигателя. Я не знал, как гудят космические корабли перед взлетом, но мне казалось, что они издают примерно такой звук. Ровный, мощный, стабильный. Ожила приборная панель. Стрелки приборов начали метаться из стороны в стороны, а потом одновременно застыли на последнем делении своих шкал.

– Давай, Серега, газ до плехи!

Я так сделал. «Тойота» дернулась в сторону запертых ворот и… Мы оказались не только за пределами гаража, но и за пределами привычного мира.

Машина не ехала. Летела среди мерно мерцающих желтых, черных, красных и оранжевых полос, объединенных во что-то… Нужного слова я подобрать не смог и просто любовался пляской цветов.

Но вот колеса обо что-то ударились. Машину качнуло. Цветные полосы исчезли и, я наконец-то увидел Салон. Я думал, что речь идет о салоне, в котором торгуют автомобили, но ошибался. Салон Механика был громадным САЛОНОМ МАШИНЫ.

Замкнутое пространство, купол, небом которого была обшивка бежевого цвета, а звездами – перфорированные дыры в ней. По нижней части купола шли окна – овальные отверстия со стеклами в металлических рамах. Пейзаж за окнами Салона напоминал тот, что видят за иллюминаторами пассажиры самолета – белые клубы облаков на голубом фоне.

Размеры купола и накрытого им пространства определить было невозможно. По крайней мере я не мог этого сделать.

– Эй, на дорогу смотри!