Текст книги "Звезда в шоке"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Звезду сослали в «Шушенское»

Мои первые профессиональные победы и успехи в Москве были замечены не только прессой и публикой, но и руководством. И я прекрасно помню тот день, когда меня поставили перед фактом: мы тебя ссылаем в самую невостребованную парикмахерскую, ты эту парикмахерскую поднимаешь, а за это – поездка в Чехословакию, на международный фестиваль моды, представлять Россию, Москву. По сути, мне поставили ультиматум: или я еду в эту дыру (которую про себя называл «Шушенское»), а затем выступаю на разных конкурсах, или я вообще не выступаю, но работаю в шикарных центральных салонах. Я выбрал это «Шушенское», решил отработать там столько, сколько потребуется, но зато потом принимать участие в чемпионатах и обрести наконец-то другой статус. Сделать громадный шаг вперед.

И вот меня из центрального салона переводят в это «Шушенское», место находилось в районе Олимпийской деревни. Салон класса люкс. Тихий, народа особо нет. Вялотекущий процесс. Но как только меня высылают, вся моя клиентура из центра тут же едет за мной. Никаких официальных сообщений о моей перестановке не было, они друг другу эту информацию передавали по телефонам. Через месяц возле салона нереальные автомобили, внутри – нереальные клиенты. Ко мне же поехали все звезды.

Пошла мощная выручка, салон стал вырастать. Объединение перепугалось, так как терялась клиентура из других салонов. Но я выполнил условие, поднял салон, увеличил выручку. В общем, свое дело сделал, и меня по-честному отправили в Чехословакию. Это была совместная поездка московского объединения и Центрального конструкторского бюро, которое возглавляла Долорес.

Чехословакия – это почти Лондон

Отборочный тур в Чехословакии был для меня очень жестким. Я многих закулисных деталей не знал. Например, когда идет тренировка, то в принципе о костюмах и моделях мастера не думают. За все это отвечают тренеры. Иногда мастера даже и не подозревают, в чем их модели будут выступать. А я не знал, что должны предоставлять костюмы, что как-то страна беспокоится, условно говоря. И я, идиот, все сам и делал.

Представлять страну – это очень большая ответственность. В Чехословакию приезжали самые крутые мастера мира, звезды. Необходимо было достойно выступить. Понятно, что костюмы должны быть у моделей красивые и сам должен быть одет превосходно. Но в те времена тяжело было хорошо выглядеть: ни ткани, ни аксессуаров, ничего не было. А объединение меня даже не спросило, чего надо, за счастье считалось, что тебя везут, вот такое отношение. Поэтому пришлось много работать, сам шил платья для своей модели, бешеные деньги тратил на ткани и всю подготовку. Аксессуары сам делал. Не повезешь же ее как попало. Нужно, чтобы тема была интересно представлена. Моя тема называлась «Вечерняя прическа», соответственно пришлось шить вечернее платье. Я его сшил со шлейфом.

Поездка в Чехословакию действительно считалась в те годы за большое счастье, почти Лондон-фэшн. Я очень волновался, так как теперь считал себя выездным, а быть выездным – большая ответственность: других не выпускали, а тебе поверили и выпустили. Сейчас бы меня ни за какие деньги не уговорили поехать в эту дыру. А тогда, я помню, туда рвались. Ведь там было всего больше и все было лучше, чем даже в Москве. Долорес, например, поехала, унитаз купила, дорогущий. И не в лом ей было его через границу переть, потому что таких унитазов и в Москве не купить. Я задумал приобрести комплект белья «Неделька». Хватило денег лишь на двое трусов: на понедельник и на вторник.

Я без унитаза, но с трусами «неделька» триумфально выступил в Чехословакии. Народ встал на моей прическе, на моем выступлении. Мне Долорес дала шикарную модель. Красивая девочка, нос с горбинкой, но не страшная. Высокая, стройная, волосы вьются, как на м…е. Но никто этого не узнал, я их выпрямил, и не видно эти лобковые волосы на голове. Она очень знаменитой моделью была в то время, но пластмассовая на всю голову. Тормоз была девочка, сейчас не взял бы никогда. В общем, вышел и с перепуга причесал ее за несколько минут, зал аж зааплодировал так, что могли обрушиться колонны. При этом присутствовали и Петр Иванович Созонов, и замы, всё и все Мособъединение. Они в Чехословакии поняли, какая у них в руках звезда. Я очень вдохновленный уехал.

Объективно это был мой день и моя победа. У одного мастера инструменты упали по всему подиуму, у другого мастера не получилась прическа, у третьего руки задрожали. А у меня все получилось. Я с двумя трусами, с победой, с вазой хрустальной (подарили за выступление) приехал в Москву – и сразу к креслу. Запись огромная, и никому не интересно, что звезда. Стой и делай план. Но поскольку клиентура уже другая, ответственность другая, очень уставал.

«Посмотрите, как он работает!»

Проходит совсем немного времени, и в Москве я уже общепризнанная звезда, пресса пишет, все обо мне знают, везде, где могу, выезжаю, за границей выступаю. И тут, помню, пришла ко мне от Долорес весточка, как бы посредник. Приехала женщина и предложила перейти работать в Центральное проектно-конструкторское бюро, в лабораторию к Долорес.

– Вы знаете, – говорю ей, – когда я в Москву приехал, то звонил Долорес, но так и не смог дозвониться до нее. Ну, как-то не хочу ее теперь беспокоить.

После этого визита мне было ясно, что мной заинтересовались. И правда, проходит совсем немного времени, и от Москвы меня посылают на отборочный тур в Центральное проектно-конструкторское бюро к Долорес.

* * *

Московская команда парикмахеров-визажистов тренировалась в той самой «Чародейке», куда меня не взяли, когда я только приехал в столицу. Там был единственный класс, где можно было проводить тренировки. Приехал туда, работаю, и вдруг мне моя приятельница мастер-парикмахер говорит:

– Сереж, а ты не видишь, что происходит?

– А что?

– Все по очереди ходят смотреть на тебя, на твою работу. Постоянно приходит смотреть на тебя заведующая салона. – Она заведующую знала.

Я понять не мог, какая заведующая, о чем она вообще говорит. Мне не до этого было. К тому же уже привык, что все ходили смотреть, как я работаю, какая у меня техника, как выгляжу. Ни у кого никогда столько рядом народа не было, как у меня. И я уже не обращал на такие вещи внимания. Потом вдруг подходит мастер и говорит, что со мной хочет пообщаться заведующая салона. Это оказалась та самая Надежда, которая говорила со мной, когда я пытался устроиться на работу. Но я не сразу ее узнал. Надежда пригласила меня к себе в кабинет:

– Сережа, вот тебе мой кабинет. Здесь ты можешь переодеваться, здесь ты можешь оставлять вещи, хочешь здесь чайку попей.

– Зачем? – спрашиваю. – Спасибо, я там с командой, а то неудобно…

– Вот тебе оставляю ключи от кабинета, мало ли, вдруг модель переодеться захочет.

– Нет, нет. Спасибо. Не надо, все в порядке.

Через какое то время она подходит и говорит:

– Тебе нравится, где ты сейчас работаешь?

– Очень.

– Не думал уйти?

– Нет.

– Я бы хотела предложить тебе поработать у меня в салоне, как ты на это смотришь?

И тут я все вспоминаю: и как приехал в Москву и пришел сюда, и как меня эта Надежда послала. Естественно, я отказался:

– Спасибо большое, – говорю, – но у меня сейчас отборочные туры. Мой салон меня устраивает. Но спасибо за предложение, мало ли, может, пригодится мне в дальнейшем.

– Ну ты подумай.

Что-то осталось в моей душе, что мне не давало принять мысль о работе в этом замечательном салоне. Я отказался от сотрудничества с «Чародейкой», несмотря на то, что мне там очень нравилось, очень нравился коллектив, с которым за время тренировок я быстро подружился. Мы почти как родственники стали.

Видимо, первая встреча играет большую роль. Ведь впоследствии Надежда неоднократно сама заводила разговор о сотрудничестве. Она мне предлагала личный кабинет и отдельное рабочее место, обещала скользящий график, причем такой, чтоб я мог работать только тогда, когда сам этого захочу. В общем, условия она для меня всевозможные создала, но я не пошел. И не пошел бы даже, если б Надежда предложила мне золотой отдельный кабинет. Но несмотря на мои отказы, я до сих пор благодарен ей за это щедрое предложение.

Потом в дальнейшем мы очень часто пересекались. Когда мы случайно сталкивались, Надежда все время подходила ко мне пообщаться, поговорить. Мы перекидывались парой слов, узнавали, как идут дела друг у друга, как складывается жизнь. Она так и не знала, почему я уходил от вопроса о переводе к ней. Причем я никогда не говорил в категоричной форме: «Нет! Да что вы, сдурели, что ли?! Ни за что и никогда в жизни не стану у вас работать!» Я просто тактично уводил разговор в сторону. Она же мне все время твердила примерно одно и то же:

– Ну, ты подумал?! Ну когда уже решишься? Ну давай уже скорее переходи в «Чародейку»! У тебя тут будут все условия! И девчонки тебя любят, и ребята. Очень хорошее в салоне к тебе отношение. Тебя ждут в салоне. Мастера все время следят за твоим творчеством. Тебе у нас очень понравится.

Даже несмотря на то, что я простил ей ту нашу первую встречу, все забыл и не держал зла, все равно этот первый визит такой глубокий след оставил, что я все никак не мог переступить через себя и решиться работать с Надеждой.

После тренировок я еще несколько раз побывал в салоне «Чародейка». Мы стали с Надеждой очень близки друг другу. Пока она была жива, я приезжал к ней по мере возможности.

* * *

На отборочном туре в Центральное проектно-конструкторское бюро я тренировался с полной ответственностью, добросовестно, очень многое для себя открыл, продвинул технику.

В отборочных турах принимали участие мастера, которые по пятнадцать лет были в сборной СССР и некоторые из них даже не вошли еще в основной состав. Я представлял Москву. Мастеров из Москвы было достаточно много, год очень насыщенный, время насыщенное, и в столице куча профессионалов выросла, даже переросла, это все были талантливые люди. Однако из тех, кто представлял Москву, должен был остаться только один. Так было заведено, из каждой республики или от каждого крупного города по одному мастеру.

Во время отборочного тура, когда всех моделей выстроили, Долорес вдруг вышла и говорит:

– Как вам не стыдно?! Вы же все звезды парикмахерского искусства! Вы посмотрите, как вы одеты и как он одет! – В пример всем она ставила меня. – Вы посмотрите, как одеты ваши модели и как одеты его модели. Как вам не стыдно? Почему человек первый раз в сборной и так серьезно относится к работе? Посмотрите, как он работает, у него никаких перерывов нет, я вижу, он все время работает. А как выглядит! Утром, днем, вечером, ночью, сколько надо, он столько и работает. Ну почему у вас это все не так, когда вы уже столько лет в сборной?

После этой речи и отборочного тура я попадаю в сборную страны. Войти в сборную страны с первой попытки было практически невозможно. Приведу пример: Николай Хорковский около десяти лет не мог выступить со сборной, не впускали его, и все тут. Кто-то из мастеров пробовал пять лет, кто-то четыре года, а меня взяли сразу. Это очень редкий случай. Я, может быть, тогда еще не понимал, что это круто. Многие удивлялись: ну как это ты в первый год пришел и тебя сразу в основную сборную? Это считалось нереально.

Я знаю, что очень много обсуждалась в головном объединении, управлении и Министерстве бытового обслуживания тема, брать меня или нет. Посудите сами, молодой человек, очень мало лет, только пришел на отборочный тур, и его сразу же берут в сборную. Сейчас, когда прошло какое-то время, мне кажется, что Долорес лично на себя взяла всю ответственность за меня.

С другой стороны, ничего не достается просто так. Успех не случаен. Я сделал себе достаточно четкий и стабильный тыл, потому что работал в несколько смен. Поэтому быстро встал на ноги. Уже попав в сборную, не перестал пахать. Другие мастера заканчивали сборы, ехали отдыхать, а я трудился в салоне. Работал и тренировался.

Сейчас я в своей профессии опережаю время настолько, что другим профессионалам меня просто не догнать, техника очень сильная салонная. Ведь очень долго я был погружен только в это. У меня была задача постичь эту профессию и открыть людям глаза на то, что головы отдельно от туловища не бывает. Она не такая, как ее привыкли видеть в советское время, и не такая, как ее привык видеть мир. Хотел показать, что и человек в этой профессии должен быть другой. И мне удалось – сейчас это звездная профессия.

Лондон молнией по голове

В сборной началась очень серьезная подготовка к первым чемпионатам и выездам. Долорес открыла мне двери в мир моды. До сборной я был в самой крутой звездой страны в области моды. А тут уже мир-то другой. Но серьезная заграница, капстраны начались не сразу, сперва были союзные республики.

Творчество «перло», интересно было ужасно. Уже костюмы появились красивые. Долорес их заказала у Валентина Юдашкина. Он только начинал свое творчество, только поднимался, он еще не был тем Юдашкиным, которым является сейчас. Тогда он плавно переходил от визажистов к костюмам, он был визажистом очень интересным, крутым. И вот он нашим моделям платья сшил. «Форму» для себя мы сами, как могли, подбирали. Позже форму шил Слава Зайцев и Алексей Греков.

Я считаю Валю очень талантливым художником. Недавно ему вручили премию «Легенда мира моды». Но мне народ вручил этот титул еще лет пятнадцать назад.

* * *

Странное было время, каждая западная страна соцлагеря воспринималась как Америка. Казалось круто все. Сейчас думаешь, а что крутого-то было? Придешь, а там как в деревне страшно все. Дома страшные, все ужасно, холод, вонища. И все равно я был счастлив до потери пульса. Несколько стран мы объездили с грандиозным триумфом, постепенно к большим победам привыкли. Стали в своей стране великими звездами, а также признанными звездами в соцлагере, в соцстранах. И вдруг удар молнией по голове: первая поездка в капстрану. Мне сказали втихаря и на ухо, что это Лондон, но кто поедет, кого утвердят, никто не знал.

Долорес представила несколько кандидатур, утвердили меня и еще двух мастеров. Втроем мы должны были выступать от страны. Когда сделали перевод условий конкурса, то мы многого не поняли. Например, мы не знали, что такое прогрессивная прическа. Что за прогрессивная? Кто это? Что это? Как одеть девочку-модель? Что за цвет, как причесать? Никто ничего не знал, и перевести так, чтоб это стало понятно, никто не мог.

Оказалось, что у нас, в соцстранах, были другие условия конкурса, не похожие на капстраны. Я столкнулся с тем, что в первый раз выехал на очень ответственный конкурс, не зная правил. Уже на месте во время конкурса я просто стоял и смотрел, что делают другие мастера, и тут же пытался сделать что-то наподобие, но не вразрез тому, что мы делали всегда.

* * *

В итоге мы заняли третье место. Причем первое место занял мастер, который выступал много лет подряд, второе досталось очень старому мастеру, которому уже к земле пора привыкать. Мне дают третье место, и остается еще очень много стран, которые ничего не получают, но которые уже выступали и побеждали. Я считаю, что это победа, общественный резонанс был огромен. Люди задавались вопросами: это как? Это нонсенс! Кто такие? Что за мальчик там у них? Что за такая страна? Это кто такой? В капстранах об СССР ходили анекдоты, как у нас о чукче. Многие даже не знали, что в Советском Союзе парикмахеры есть. А тут мы приехали, и такой триумф. Благодаря тому, что Долорес умела вовремя расставить все акценты.

* * *

После Лондона голова у меня не закружилась от счастья. Потому что я приехал и сразу клиенты навалились, да и советская пресса особо о победе не говорила. Все европейские страны написали, что это сенсация – приехать и с первого раза победить. А наши журналисты рассуждали о том, что только в первый раз так могло повезти и еще неизвестно, как они проявят себя дальше. Мол, привыкли у себя в стране побеждать, а там-то первое место не дали. И никто не учитывал, что СССР еще не было в ассоциации парикмахеров, что мы права не имели выступать и при этом победили. Сейчас я думаю, что Долорес приложила свою руку к этому триумфу. Это ее умение общаться, ее обаяние. Долорес собой, своим видом и энергетикой внушала, что наша страна и наши мастера – это круто. И это при том, что мы даже толком не знали условий конкурса, не было конкурсных препаратов и т. д.

После Лондона я столкнулся с тем, что все надо менять: и технику, и видение. Все, что мне казалось круто, было недостаточно за рубежом. Там был другой этап и другой уровень.

* * *

Осознание необходимости профессиональных перемен проходило для меня тяжело. Ведь мне казалось, что я достиг уже высот и круче некуда. Но оказалось, что все мои достижения – это только начало. И эти все победы – это тоже только начало. У меня на груди уже не было места для новых медалей, но все равно это было только начало.

Начинать нужно было с новой техники, и я приступил к ее освоению. Как-то, где-то, потихоньку, страна за страной, формировалась не только новая техника, но и новая команда. Формировалось новое время, много новизны зарождалось в парикмахерском искусстве: новое веяние, новый стиль, новое время, новое дыхание, новая техника, новые возможности открывались. Страна открывала двери в мир, начинались новые политические события. И на этом фоне у меня попер новый виток в жизни и в профессии. Я не знал, чем это все закончится, но было интересно. Мы готовились переезжать, строился салон Долорес, уже ставилось оборудование. Меня захватило это новое дыхание, ожидание чего-то, что сейчас вот-вот произойдет.

* * *

После переезда в новый салон «Долорес» мы вошли в мировую ассоциацию, как я понял. И поехали выступать. Одна страна, вторая, третья, а мы амбициозные, нам сразу победу, нам сразу подавай первые места. Вторые и третьи не признавали и не понимали.

«Всегда ваш Сергей Зверев»

В какой-то момент на радио вообще перестали говорить о моих победах. Их было очень много, и мне напрямую заявляли, что если б я чего-нибудь не занял или где-нибудь бы с треском провалился, то это была бы новость. Мои постоянные Гран-при перестали удивлять. У людей складывалось впечатление, как будто мне все с легкостью дается. Но это было не так, за каждой победой стоял и стоит сумасшедший труд. Сейчас действительно победами в конкурсах никого не впечатлить. Это связано с тем, что конкурсов стало очень много. Появился какой-то конкурсный поток, конвейер, не штучно, не бриллиантово, условно говоря. А тогда даже банальное право участия в конкурсе надо было заслужить. Невозможно было, как сегодня, кому угодно взять, приехать и начесать, что захочется.

* * *

Когда о моих победах не рассказывали на радио и в прессе, я не переживал. Журналисты могли вообще не вспомнить про успешные выезды и выступления, но при этом они всегда говорили кучу гадостей всяких о моей личной жизни. Удивляло: зачем что-то придумывать про личное, пытаться трясти грязным бельем, которого нет, когда у меня столько событий? Но мне давали понять, что про частное – интереснее. И чем дальше, тем хуже. В конце концов, победил я или не победил, никого уже не волновало. Всех интересовало то, с кем я сплю, как одет, кто у меня в гостях, с кем из звезд работаю и общаюсь. Обязательно считалось, что если я работаю с кем-то из известных женщин, значит у меня с ней роман. Почему-то просто так, как все обычные люди, я работать не мог.

Однако с другой стороны, а почему бы и нет? Если мне нравится какая-то звезда, я с ней работаю, то почему бы в нее не влюбиться?! Например, я очень много работал с Ириной Понаровской. У нас с ней было настоящее творчество, очень много образов для нее сделал. Это одна из моих муз, главных, если б я ее не любил, то не было бы этих образов.

Ночей не спал, чтобы придумать ей шляпу или новый мейк-ап, сочетание цвета, перья и шлейфы. В тот период это же никто не носил. И вдруг мы показали эту роскошь тогда, когда этого никто не ждал.

Для Иры я делал все это бескорыстно и бесплатно. Вопрос денег тогда вообще не стоял, хотя на жизнь зарабатывал себе сам и мне порой было очень тяжело. Главное, что мне было интересно все это творчество. Она приезжала с гастролей убитая вся. Но я делал так, чтоб Ира выглядела очень круто и нереальная вышла на сцену, чтобы все, глядя на нее, думали, что это дива.

Тогда у меня была острая жажда ко всему красивому, новому, интересному, к созиданию. Серость эта вся замучила, хотелось цвета, роскоши какой-то, которой не было вообще в окружении моем, но я к этому тянулся.

Я был ужасно влюблен в Татьяну Веденееву, когда мы вместе работали. Столько образов я с ней сделал, тоже бескорыстно. Приезжал на съемки и все-все для нее делал. Так интересно. Помню, в каком-то цирке ей прически делал, в Останкино приезжал, и в салон ко мне она тоже приезжала.

Ожидание и волнения тогда были нереальные. Не всегда же было понятно, как это будет в эфире выглядеть, будет ли это интересно. У нас в стране тогда не было особого грима, макияжа и причесок для телевидения. Меня этому никто не учил, все приходило с личным опытом. Мейк-ап для жизни – это один мейк-ап, а мейк-ап для телевидения, он совершенно другой. Все это по-разному смотрится. Но мне тогда это никто не говорил и не преподавал. Приходилось все понимать, прощупывать и искать самому.

Татьяна Веденеева – это первая артистка, ведущая, диктор Центрального телевидения, которая меня заметила и вывела на экран. Именно она уговорила меня на первые эфиры поехать. Я никак не мог понять, зачем мне эти эфиры нужны. У меня была крутейшая клиентура, я был очень востребованный мастер. Звезда, которая не нуждается в рекламе и у которой все в порядке. И тут ехать на телевидение, нервничать. Зачем? Для чего? Но Татьяна убедила меня:

– Ты понимаешь, Сережа, все слышат: Зверев, Зверев, Зверев. Знают, что он победил там-то, выступил там-то, что он нереальный мастер, художник. Но они только слышат и не видят. Надо, чтоб страна знала своих героев. Я вообще считаю, что ты не прав. Тебе обязательно нужно приехать ко мне в студию на эфир (в программу «Утро»). И там ответить на вопросы зрителей, поговорить с ними, потому что им твоя жизнь и твое творчество безумно интересны. Они хотят тебя видеть.

* * *

Когда закончилось мое первое интервью, я еще час по телефону разговаривал с телезрителями. Мне было неудобно уйти и все бросить, и я отвечал на вопросы, хотя эфира уже не было. Потом мне сказали, что редкий случай, когда звезда после эфира со зрителями продолжает общаться. Обычно они встают и сразу же уходят. Но я этого не знал, поэтому продолжал общаться со слушателями и зрителями. Многих в телестудии удивило мое поведение, люди не могли понять, зачем я разговариваю, как будто делать мне больше нечего! Телезрители задавали самые разные вопросы: как увидеть вашу следующую коллекцию? Когда вы едете в следующий раз на чемпионат? Как вы живете? Они мне показали своими звонками, своим отношением, что ко мне есть огромный интерес. И то, что говорила Татьяна, оказалось правдой. Я увидел это. Как она почувствовала? Почему она подумала, что я так интересен простому зрителю? Как она поняла, что пришло время показать меня? Не знаю всего этого. Но одно ясно абсолютно точно: это она меня открыла, показала стране.

* * *

Уже первый эфир показал, что у меня высокий рейтинг, а я не знал даже этого слова. Оказывается, у меня есть колоссальная востребованность, о чем я понятия не имел. Никакого. Благодаря Татьяне я узнал такие вещи, которые, может быть, и не узнал бы до какого-то времени. Отовсюду посыпалось очень много предложений: и с радио, и с телевидения.

В первое время практически все из них пришлось отклонить, ведь я был в команде. А это подразумевало постоянную подготовку. Мы месяцами не выходили из салона, тренировались. Интервью было некогда давать, в программах участвовать некогда, мне даже на сон тяжело было время найти. Ведь, чтобы выступить хорошо, надо быть в хорошей технической форме, при этом надо еще и заработать успеть. На что-то же жить надо, у меня семья. Не всегда удавалось совместить дом и работу, а тут еще и телевидение.

Но когда предложили вести свою собственную программу «Секреты Сергея Зверева», решил попробовать и согласился. Тогда ни MTV, ни Муз ТВ не было. У этой программы не было международного аналога. По сути, у меня раньше всех топ-стилистов, раньше всех звезд из мира моды появилась своя программа и не просто своя, а о моде и стиле. Это потом уже пошли и «Персона», и «Стилиссимо», но первым был я.

В то время колоссальный рейтинг был у двух программ: Влада Листьева и моей. Она шла часто, много тем разных было. На телевидении я поломал традиции того, каким надо быть в эфире, как надо вести, что нужно делать. После меня и одеваться стали по-другому. В своей программе я многие вещи сделал первый.

«Секреты Сергея Зверева» шли полтора года. Руководство канала хотело года три ее еще делать. Но я не мог. Рано или поздно пришлось выбирать: либо карьера на телевидении, либо чемпионаты, конкурсы, я все-таки выбрал чемпионаты, потому, что это большая часть моей профессии. Надо было в ней развиваться. Тем не менее после «Секретов Сергея Зверева» с экрана я не пропал: принимал участие в других программах, снимался в клипах у звезд или снимал звезд в их клипах, делал разные образы. В разные годы сохранилась доза моего присутствия на экране. Были годы, когда я не мог часто себе позволить мелькать в телевизоре из-за кучи тренировок.

Программа «Полный фэшн» появилась как гром среди ясного неба. Раздался звонок. Это был человек с телевидения, которого я много лет знаю:

– Надо встретиться. Есть срочное дело.

– Денег нету, – сразу отвечаю я.

– Давай встретимся, есть предложение.

Увиделись. И он сделал предложение снять три передачи о моей жизни. Я согласился. Три дня с утра до ночи ходил за мной мужик с камерой, все мешал жить. Сняли, смонтировали, выпустили. Я и не смотрел даже эту программу. После нее еще один звонок. Оказалось, что там рейтинги нереальные, какого на всем МузТВ не было. Уговорили снять еще десять программ. Сняли десять программ, поступило предложение отработать месяц, сняв еще двадцать. Так наснимали сезон, затем второй, невероятный успех, и рейтинги у программы держатся до сих пор.

* * *

Но почему-то получилось так, что после четвертого сезона программы «Полный фэшн» создалось впечатление, что люди с МузТВ вымерли, причем именно те люди, которые на канале сотрудничали со мной. Они не брали трубку, не отвечали ни на какие вопросы и от меня скрывались полгода. Появилось такое чувство, что меня просто послали.

На тот момент у меня практически каждый день поступали разные предложения. Очень много звали на разные каналы телевизионные и на радио. Я востребованный человек. Но, поскольку я считал, что был в какой-то там команде, мне было непонятно, могу ли я приступить к какому-то другому проекту параллельно или нет. Руководители канала скрывались, и разъяснить ситуацию мне никто не мог. Тогда я решил, а почему бы и нет. Если меня послали на х…й, как я понял, значит, я вправе воспользоваться другими предложениями. Жизнь же моя от этого пох…а не остановилась! Я начал рассматривать то, что мне пачками предлагали. И одно из предложений – это была программа на MTV «Звезда в кубе». На эту программу я обратил внимание сразу, мне показалось, что это очень интересно. Во-первых, я в другой картинке получаюсь, в другой ситуации совершенно, в другом формате, в другом ракурсе. И в качестве журналиста, и в качестве суперзвезды. То есть я – суперзвезда, у меня в гостях другие звезды или артисты и музыканты. Совершенно одно дело, когда телеведущая или журналистка задает вопросы, и другое – когда вопросы задает не просто журналист, а суперзвезда. Причем формат программы подразумевает, что не только я задаю вопросы, но и у меня тоже можно спрашивать все, что захочется. Это очень интересный ход, и я, естественно, согласился.

* * *

Теперь меня совершенно не беспокоит, будет рейтинг или не будет. Есть он или нет, хотя сейчас рейтинг очень хороший. Для меня важно, интересен ли мне этот проект или нет. Я сейчас на таком уровне нахожусь, когда совсем не интересно понятие «рейтинг». И это очень важно, когда ты независим от ситуации, независим от рейтинга, когда ты уже есть сложившаяся личность и знаешь себе цену.

Вообще рейтинг очень изменчивая и непостоянная вещь, ориентироваться на него нельзя. Например, есть интересные коллеги, есть интересные артисты; когда они у меня в гостях, у программы получается безумный рейтинг. А есть не интересные артисты, не интересные личности; естественно, когда они приходят, рейтинг будет ниже.

* * *

Я считаю, что мне очень помогают мои ангелы-хранители и высшие силы. Иногда самому кажется, что сил уже нет, весь изможден, безумно устал. Но что-то есть, что заставляет меня подняться и ведет дальше, какой-то свет. Этот свет открывает передо мной еще какие-то новые пути. Мне все время, каждый раз говорят что-то типа: «Ну все, тебе точно п…ц после этой программы!», «После этого концерта тебе закроют дорогу».

Меня все время пугают. Не понимают, что пугать меня без толку. Мне не восемнадцать лет, я уже не мальчик и не первый день в шоу-бизнесе, чтобы меня запугивать. Между прочим, недавно отметили мое 25-летие в шоу-бинесе и в мире моды.

Каждая съемка для меня – это еще один шаг, каждая работа в кубе – это еще один день, когда в конце я выдыхаюсь и думаю, как тяжело. И так ведь было всегда. Мне легко никогда не было. Очень много фанатов и фанаток появилось, потому что я совершенно другой в кубе. Та программа, которая у меня была ранее, подразумевала большое количество пергидроля на голове. «Звезда в шоке» – это очень смешной персонаж. Очень много мейк-апа, такой глэм-роко-попс-лох. Он крут, он суперзвезда. В программе подразумевался такой суперлох-дизайн, мы показывали суперлох-фэшн жизнь. Это было своеобразным отражением того времени, очень коммерческий ход, который принес бешеный рейтинг и интерес к передаче. Для «Звезды в кубе» мне нужно было стать совершенно другим. Поэтому я тупо покрасился в черный цвет, постригся и отдохнул. Был в свежем в новом энергетическом состоянии, на суперподъеме, после грандиозных аншлагов и стадионов, дворцов по всей стране и по миру. В программе на MTV появился совершенно другой Сергей Зверев, с совершенно другими мозгами.

Я очень благодарен судьбе, что случилось так, что я допустил камеры в свою личную жизнь. В пределах разумного, разумеется. Для меня это очень хороший опыт, очень хороший шанс войти в каждый дом и в каждую семью, стать родным этим людям. И обо мне больше узнали, и я больше узнал о людях. Мир еще больше открылся для меня.