Текст книги "Ведьмина охота"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Пролог

Люди безумны, и это столь общее правило, что не быть безумцем было бы тоже своего рода безумием.

Блез Паскаль.

Венгерское королевство, Чахтицкий замок (Чейт), 1611 год

С высоты птичьего полета, на какой находилась башня-донжон, открылся вид на холмистые просторы Малых Карпат, петляющую среди зеленых виноградников и полей кукурузы желтую дорогу, ведущую из замка в деревню. Яркое полуденное солнце застыло в нежно-голубом прозрачном небе, заключив землю в знойные объятия, но даже эти объятия были бессильны перед каменными стенами мрачного замка-крепости, облюбовавшего вершину голого скалистого холма.

Властительница здешних мест, графиня Эржебет Батори, стоя у окна, зябко куталась в меховую накидку. Признанную красавицу при императорском дворе душили гнев, злоба и донимала пульсирующая головная боль. Ее, представительницу славного рода Батори, посмели заточить в собственном замке, посадить под домашний арест! Дочь палатина Венгрии, сестру короля Польши, вдову славного героя, победителя турок Ференца Надашди, прозванного «Черный бей», сделали пленницей! Вот уже шесть дней держали ее под стражей и не давали свободно передвигаться в собственных владениях. Чтобы еще больше унизить и усугубить мучения, держали ее в верхних помещениях башни, не предназначенных для проживания, где не было камина, спать приходилось на жестком топчане, а из-за открытых проемов окон, больше похожих на бойницы, постоянно властвовали сквозняки.

И было бы из-за чего: королевская комиссия нашла в подвале замка мертвые тела трех служанок-простолюдинок, плохо справлявшихся с работой! «Я их госпожа, властительница, и мое право выбирать им меру наказания за их проступки! – возмущалась графиня. – Я Батори, во мне течет королевская кровь, кто может судить меня и указывать, что я должна и что не должна делать?!»

Графиню трясло от бессильной ярости, требовавшей немедленного выхода. Пульсирующая боль изнутри била молоточками в виски, словно в голове зародилась новая жизнь, стремящаяся, разбив скорлупу-череп, выйти наружу. Как славно жилось в весьма недалеком прошлом, когда, стоило ей только позвать Дорко и Йо Илону, как те являлись, зная, что требуется их госпоже и как унять ужасную головную боль, терзающую ее еще со времен девичества. Ведь самый верный способ избавиться от нее, неоднократно проверенный, – это принести еще более мучительную боль другому, точнее другой. Нежные тела девушек корчились от прижигания раскаленной кочергой, или от клещей, вырывающих куски плоти, или от иголок, вонзающихся под ногти. Какое блаженство, когда можно самому сеять мучения! Воспоминания легли бальзамом на душу, помутили сознание, и Эржебет, забывшись, закричала:

– Эй, прислуга! Дорка! Фиско! Ката! Йо Илона! Где вы, бездельники? Немедленно ко мне!

Никто не отозвался на зов, крики графини становились все более истеричными, затем стали стихать, и она зарыдала, вдруг ощутив себя маленькой беспомощной девочкой, чья жизнь зависит от чужой воли.

Почти сорок лет тому назад десятилетнюю Эржебет, не считаясь с ее желаниями, отвезли в замок Шарвар к матери жениха, ненавистной Оршоли Надашди. Даже теперь ненависть жгла Эржебет изнутри, когда она вспоминала, сколько пришлось претерпеть унижений от этой женщины, воспитывавшей будущую невестку так, как она считала нужным. Долгих три года Эржебет терпела, сломленная и покоренная, пока не удалось отпроситься повидать перед свадьбой мать и братьев. Оказавшись в родном замке, Эржебет заявила матери, что больше не вернется в замок Шарвар, к ужасной Оршоли Надашди, постоянно читающей ей нотации по поводу того, как следует себя вести. Но вдова Анна Батори, ослепленная богатством семейства Надашди, ничего не желала об этом слышать. Именно поэтому произошло постыдное грехопадение Эржебет с сыном мелкопоместного дворянчика Иштваном Радо, который был старше ее всего на два года.

Эржебет попыталась восстановить в памяти внешность соблазнителя, но не смогла. Единственное, что помнилось: тот был долговяз, неуклюж и, лишая девственности, не принес ей удовольствия, лишь боль. Эржебет надеялась, что грехопадение позволит ей остаться в родном замке, а Иштван будет супругом ничем не хуже Ференца Надашди, которого она до сих пор в глаза не видела. Девушка не могла набраться храбрости во всем признаться матери, пока не стало ясно, что она беременна. Как раз подошло время возвращаться в замок жениха, где уже готовились к свадьбе.

Такой разъяренной Эржебет никогда еще не видела маму и многократно пожалела о своем проступке. Теперь ее единственным желанием было скрыться с глаз матери. Анна Батори понимала, что, сколько не рви на голове волосы и не ругай дочь, положение не исправишь. Нечего было и думать, что богатые и гордые Надашди примут в свою семью опозоренную Эржебет, и у той после рождения ребенка был только один путь – уйти в монахини. Но и это не поправит ситуацию, и позор Эржебет падет на всю семью Батори! От них отвернутся родственники, и братья распутницы не смогут рассчитывать на высокие должности при королевском дворе. Эржебет, осознав всю тяжесть содеянного, запертая в своей комнате, непрерывно рыдая и молясь, мечтала лишь о смерти. Именно с той поры головная боль, лишь изредка ее посещавшая, стала невыносимой, словно это была кара за ее грехопадение.

Вначале Анна собралась было созвать близких родственников на большой семейный совет, выслушать их мнение о том, как поступить, но передумала и решила сохранить тайну. Чтобы избежать позора, она прибегла к крайнему средству – обратилась к колдунье Дарвуле, жившей в лесу. Уродливая колдунья выслушала просьбу княгини Анны: освободить от презренного плода чрево Эржебет и колдовскими средствами вернуть той девственность.

– Не поможешь – и тебе не миновать встречи со святой инквизицией, – пригрозила в заключение графиня и с надеждой посмотрела на грязную старуху.

Та, уставившись в пол, стала раскачиваться, ее губы что-то беззвучно шептали.

«Ой, не поможет колдунья, не избежать позора!» – Сердце Анны тоскливо сжалось.

Неожиданно колдунья заунывно и едва разборчиво произнесла:

Входит в сердце тоски клинок, Лучше дни коротать в разлуке, Лишь бы не было этой муки. Может, жизнь проведя отдельно, Не страдали б сейчас смертельно.

– Что ты этим хочешь сказать? – нахмурилась Анна. «Колдунье оказали честь, а она говорит загадками!»

– Не жаль тебе будет золота, госпожа? Моя помощь стоит дорого – сто золотых полновесных монет, – усмехнулась колдунья, сморщив и без того морщинистое, отвратительное лицо с бородавками, поросшими длинными редкими седыми волосками.

– Сделаешь, что требуется, – получишь золото.

– Если молодая графиня будет следовать моим советам, то все будет так, как пожелает госпожа графиня.

– Она будет тебе послушна, но помни: твоя жизнь в моих руках, как долго ты проживешь, зависит от твоих стараний!

С колдуньи днем и ночью не спускали глаз приставленные к ней гайдуки, чтобы та не вздумала бежать. Но, несмотря на предпринимаемые усилия, плод преступной любви никак не хотел покидать тело юной графини. Вновь Дарвуля предстала перед графиней Батори.

– Госпожа Анна, я не хочу применять более сильные средства, так как это может повредить здоровью вашей дочери и лишит ее способности рожать.

– Проклятая колдунья, ты обманула меня! Тебе это так просто не сойдет с рук! Вначале ты отправишься в подвал к крысам, а потом я тебя отдам в руки инквизиции! С улыбкой буду наблюдать за тем, как ты корчишься в пламени костра!

– Госпожа Анна, моя смерть недолго будет тешить вас, а вам все равно не избежать позора. Прошу вначале выслушать меня и лишь затем принимать решение.

– Говори, колдунья!

– Госпожа Анна, отправьте вашу дочь в один из ваших дальних замков, а семье жениха сообщите, что она серьезно больна и требуется время для ее излечения.

– Ты думаешь, что Надашди поверят и не захотят проведать Эржебет, чтобы выяснить правду? Да ты, колдунья, просто безумная!

– Я знаю, что говорю, госпожа. Как требуется поступить, когда «черная смерть» начинает свою ужасную жатву?

– Безумная, ты хочешь напустить на нас чуму?!

– Чумы не будет, но несколько человек из селений, которые находятся рядом с замком, заболеют и умрут. Этого будет достаточно, чтобы, выполняя королевский указ, гайдуки перекрыли все ведущие сюда дороги и никого не выпускали и не впускали, предотвращая тем самым распространение чумы. Захочет ли графиня Надашди увидеть невестку, приехавшую из чумного края? Вы сообщите ей о постигшем ваши владения несчастье и о том, что отослали дочь в дальний замок, чтобы уберечь ее от напасти.

– Хорошо, я послушаюсь твоего совета. Надеюсь, что первыми, кого поразит «черная смерть», станет презренное семейство Радо.

– Как будет графине угодно.

Все получилось так, как предсказала колдунья, и по истечении семи месяцев Эржебет разродилась девочкой. Эпидемия чумы в окрестностях замка Эржед прекратилась так же внезапно, как и началась. Окрепнув, Эржебет отправилась в замок Шарвар и по совету Дарвули взяла с собой в качестве прислужницы Эжсли Майорову, свою ровесницу. На свадьбе во Вранове Эжсли прислуживала молодым и, перед тем как они отправились в опочивальню, поднесла супругу кубок с вином, куда было добавлено снадобье колдуньи. Через некоторое время Эжсли зашла в комнату молодых. Ференц был в полубессознательном состоянии; наполовину раздетый, он лежал поперек кровати. Увидев служанку, Эржебет поднялась с постели, и Эжсли, заняв ее место, стала услаждать ничего не соображающего Ференца. Утром простыни с кровати новобрачных были предоставлены родителям жениха, и те убедились, что невеста была девственницей, а ходившие слухи – одни выдумки. Через некоторое время Эжсли Майорова отправилась с поручением в замок Эржед, где стала ученицей колдуньи Дарвули…

Появившийся на дороге отряд всадников, сопровождавший две кареты, прервал воспоминания графини. Хотя они были довольно далеко, Батори не сомневалась, что это спешит в замок Дьердь Турзо, ее бывший любовник, а ныне палатин Венгрии, от решения которого зависит ее дальнейшая судьба. Вскоре она смогла различить голубую форму гайдуков, что подтвердило ее догадку.

Глядя на приближающуюся к замку кавалькаду, графиня громко и зло произнесла магическое заклятие, которому ее научила колдунья Эжсли Майорова, наследница Дарвули:

– Ты, Маленькое Облако, защити Эржебет, ибо она в опасности… Пошли своих девяносто котов, пусть они поспешат и прокусят сердце короля Матьяша, а также Мозеша Чираки, верховного судьи, и моего кузена Турзо, пфальцграфа; пусть они разорвут на части сердце Меджери Красного!

Графиня заглянула в огромное, в человеческий рост, зеркало, с удовольствием рассмотрела свое отражение. Светлые, тщательно уложенные волосы, прекрасное лицо с большими темными глазами, белоснежной свежей кожей, длинная лебединая шея. Жаль, что великолепное, сводящее с ума мужчин холеное тело, не хуже, чем у Венеры, скрывает одежда. В свои пятьдесят лет она выглядела максимум на тридцать. Неужели ее неувядающая красота, символизирующая победу над временем, не стоит затраченных усилий и жизней простолюдинок?

Сев в свое любимое деревянное резное кресло – только его разрешили перенести сюда по ее просьбе, – она приготовилась к встрече, уставилась горящим взглядом в дверной проем. Ей не пришлось долго ожидать: заскрежетал ключ в замочной скважине и появился кастелян замка в сопровождении двух гайдуков в голубой форме.

– Госпожа графиня, прошу следовать за мной! Господин палатин, пфальцграф Турзо ожидают вас в большой гостиной, – промолвил кастелян, избегая ее взгляда.

Он боялся ее, как и остальные обитатели замка. Страх в его глазах ободрил графиню, она поднялась с кресла, надменно кивнув, сбросила с плеч на пол меховую накидку и не спеша проследовала к выходу, показывая, что пленница она лишь временно и по-прежнему властительница этих мест.

«Презренный предатель Турзо, неверный любовник! Ты кормился с моих рук, но, как только надо мной сгустились тучи, покинул меня, посмел свидетельствовать о том, что выше твоего понимания. Когда я вновь обрету власть, вырву твой язык, а в горло залью расплавленный свинец! Тело скормлю свиньям, оно недостойно лежать в земле!»

Выйдя из башни, графиня пересекла непривычно пустынный двор, направляясь во дворец. Пройдя через анфилады богато украшенных комнат, она гордо, царственной походкой вошла в большой зал. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять, что здесь все подготовлено для судилища. В центре стоял стол, покрытый бордовой бархатной скатертью, за ним сидели четверо: палатин Дьердь Турзо Бетлемфалви, пастор из Биче Гашпар Наги и двое незнакомцев, один из которых был в судейской мантии, а другой – в черном строгом костюме судебного исполнителя. Поодаль стояли еще несколько человек, в числе которых были Миклош Зрини, муж ее дочери Анны, и ненавистный рыжеволосый граф Эмерик Меджери, наставник ее сына Пала. Для нее в зале не оказалось даже стула, и она была вынуждена стоять перед сидящими мужчинами, каждый из которых еще недавно был бы рад всего лишь поймать ее благосклонный взгляд. Мужчина в судейской мантии развернул свиток и стал громко читать:

– «Мы собрались здесь по приказанию палатина, пфальцграфа Турзо Бетлемфалви, главы суда Дравы, и действуем от имени его величества короля Матьяша. Секретарь Георгий Жадовский провел расследование дела Яна Уйвари Фицко, Йо Илоны, Доры Центес и Каталины Бенизки, чья вина была доказана, и они понесли должное наказание. На допросах они признали, что пытали и умерщвляли девушек как простого, так и дворянского происхождения по велению свой госпожи, графини Эржебет Надашди, урожденной Батори, и у нее на глазах.

Его величество по воле Бога избрал пфальцграфа Дьердя Турзо для защиты добра от зла. Поэтому пфальцграф в интересах общества собрал суд и приказал учинить расследование с тем, чтобы получить доказательства вины Эржебет Батори, вдовы уважаемого графа Ференца Надашди.

На протяжении шести дней велось судебное разбирательство при участии двадцати судей и тридцати свидетелей, и в полной мере доказана вина Эржебет Батори в умерщвлении лично ею или ее слугами шестисот десяти девушек».

– Они чернь, а я – Батори! – гордо произнесла графиня, прервав судью. – Как смеешь ты судить меня, в чьих жилах течет кровь шести королей?! Меня, чей род берет свое начало от королей даков?!

Ее огненный взгляд, казалось, испепелял судью, который смешался, не зная, как поступить. Даже в гневе графиня была прекрасна и обольстительна. И не один из присутствующих здесь мужчин подумал: «Как может столь прекрасное создание быть причастно к таким ужасным преступлениям?» Но тут поднялся палатин Турзо и грозно произнес:

– Эржебет, ты дикое животное! Твои дни сочтены, ибо ты не достойна дышать земным воздухом и жить под светом Бога. Ты больше не принадлежишь к человеческому роду. Ты должна исчезнуть с лица земли. Тени будут окружать тебя остаток твоей жизни, принуждая каяться в зверских преступлениях. Может, Бог и простит тебя. Госпожа Чейта, я приговариваю тебя к вечному заключению в собственном замке! Со мной королевский судья Теодос Сирмиенсис, и теперь мое решение имеет силу постановления суда!

Сидевший рядом с Турзо мужчина в судейской мантии и парике согласно кивнул.

– Слишком мягкое наказание для этого чудовища! – гневно воскликнул граф Меджери. – Она достойна смерти на костре, как и ее прислужники! Они, уже пройдя через огонь земной, жарятся на сковородках в аду!

– Приговор вынесен и немедленно вступает в силу! – произнес Турзо, окинув недовольным взглядом Меджери, который и не думал отступать.

– Мне известно, что его величество король Матьяш осудил на смерть это чудовище!

– Сегодня утром из Праги пришло послание его величества, в котором он наделяет господина пфальцграфа Турзо полномочиями определить вид наказания виновной графине Батори. Оно находится у меня, и вы можете с ним ознакомиться. – Судья указал на пергаментный свиток, лежащий на столе.

– И я это сделаю, господин королевский судья. – Граф Меджери взял свиток и внимательно прочитал послание, недовольно хмурясь. – Двадцать пять девушек из благородных дворянских семей умерщвлены в этом замке, а здесь сказано, что в связи с тем, что это чудовище не было причастно к их смертям, возможно послабление наказания!

Тут взгляды Меджери и Турзо скрестились, и последний твердо произнес:

– Приговор уже вынесен, и его в силе изменить лишь его величество король Матьяш.

– Судебный исполнитель господин Кардаш, приступите к исполнению приговора! – приказал судья.

Графиню на время отвели в другую комнату, где ее вскоре навестил взволнованный Миклош Зрини.

– За то, что вам дарована жизнь, вы должны благодарить маркграфа Турзо. Первоначальный королевский вердикт был «незамедлительно казнить». Маркграф с трудом убедил короля даровать вам жизнь в вечном заточении и не конфисковывать имения.

– Я не нуждаюсь ни в чьем снисхождении и вины за собой не признаю!

– То, что вы совершали, чудовищно! – не выдержал Миклош. – Мне довелось увидеть собственными глазами замученных девушек. Это ужасно!

– Ужаснее, чем осудить меня?

– Что вы желаете передать вашей дочери?

– Со мной поступили несправедливо! И воздастся всем, кто был к этому причастен! Не только им, но и их потомкам! Уходите!

В четырех углах замка плотниками были установлены деревянные виселицы, указывающие на то, что здесь находится приговоренный к смерти. Графиню вновь отвели в ту самую комнату в башне, где она находилась под домашним арестом, но теперь помещение преобразилось. Окно оказалось заложено камнями, а чтобы разогнать темноту, тут горело множество свечей, как у постели усопшего. Уже начала расти толстая кирпичная перегородка, отделившая небольшую каморку, где едва помещался топчан. Графиню вынудили зайти в эту тесную комнатушку, и перед ней стала все выше подниматься стена, но Эржебет сохраняла спокойствие и презрительно смотрела на присутствующих, присев на краешек топчана. Действия каменщиков, постное лицо судебного исполнителя казались ей дурным сном, и она все ожидала, что вот-вот проснется. Стена достигла потолка, и графиня оказалась в непроглядной тьме и пугающей тишине. Каменщики оставили лишь небольшое отверстие, через которое ей будут передавать скудную пищу и воду.

Графиня опустилась на колени, ощутив мертвенный холод каменного пола, и стала молиться. Она молилась долго, громким голосом пыталась прогнать тишину, но та все же победила.

«Неужели больше не доведется увидеть свое отражение в зеркале? Увидеть дневной свет, солнце, луну? Скакать по охотничьим угодьям? Моя судьба – быть навечно замурованной? За что?»

– Будьте вы все прокляты! Я вскоре вернусь, и моя месть будет ужасной! Не я, так моя кровь принесет вам погибель!

Перед тем как усесться в карету, пфальцграф Турзо оглянулся на башню, где была заживо замурована графиня, и негромко произнес:

– Ее величайшим грехом было то, что она хотела навеки сохранить молодость! – И он перекрестился.

А вскоре в окрестностях замка поселилось Зло. Первый раз оно заявило о себе через месяц после заточения графини: пропала девушка Аника, ранее чудом бежавшая из замка и свидетельствовавшая на процессе. Ее нашли через три дня в лесу: обнаженная, она была обмазана медом и привязана к дереву возле муравейника. На ее застывшем лице отразились ужасные предсмертные муки. Это была любимая казнь графини, и по окрестным селам поползли слухи, что Батори посредством колдовства или верных слуг ночами покидает место заточения и продолжает свое черное дело. Точно при таких же обстоятельствах была найдена вторая жертва – девушка, тоже выступившая свидетельницей на процессе над графиней. Пфальцграфу Турзо пришлось разрешить впустить в замок делегацию сельских старост и их помощников, чтобы они могли убедиться в надежности темницы Эржебет. Это мало помогло, так как, услышав их голоса, графиня дико расхохоталась и пообещала расправиться со всеми, кто имел хоть малейшее отношение к ее заточению. Один за другим сгинули каменщики, замуровавшие Батори, – их нашли посаженными на колья.

Поговаривали, что ей помогает мстить кровожадный дух дальнего родственника из Валахии, князя Владислава Цепеша. Люди, имевшие хоть какое-то отношение к судилищу над графиней, стали бежать из тех мест, но ужасная кара настигала их повсюду. Тогда палатин Турзо назначил расследование. В мстительность духов он не верил и велел искать тайных пособников графини. Тем временем многих потрясла загадочная смерть судебного исполнителя Гашпара Кардоша и королевского судьи Теодоса Сирмиенсиса.

Палатин Турзо вновь посетил замок, лично убедился в том, что графиня пребывает в замурованном помещении, и пообщался с узницей через небольшое отверстие, служившее для передачи ей пищи и воды. При этом он держал у носа надушенный платок, так как смрад, проникавший через отверстие из камеры, был невыносим. Турзо просил графиню назвать имена сообщников, пообещав взамен добиться от короля ее помилования. Особенно его интересовало, кто та дама в маске, которая неоднократно приезжала к графине и принимала деятельное участие в кровавых забавах. Но графиня дерзко ему ответила, что не нуждается ни в чьей милости и не сомневается, что силы Тьмы, будучи на ее стороне, помогут ей выйти из темницы. Графиня также пообещала, что кара настигнет и самого Турзо, и даже короля Матьяша.

Турзо удвоил охрану замка, назначил кастеляном верного ему человека, и вскоре энергичная графиня внезапно скончалась, пробыв в заточении неполных четыре года. Страх перед графиней был так велик, что кастелян разрешил тайно провести ритуал, лишающий вампира силы, – ей пробили сердце осиновым колом, вспороли живот и заполнили его головками чеснока. Единственное, что не выполнили из ритуального обряда, – не отрубили ей голову. Облачив в нарядные одежды, графиню похоронили у стен замка, рядом с местом захоронения тел ее жертв. Как ни удивительно, после похорон графини прекратились ужасные смерти в близлежащих селениях.

Однако пфальцграф Турзо чувствовал себя крайне неуютно: ночами ему снилась графиня, грозящая страшными карами. Он переехал в свой замок Льетавский Град у Жилины, где практически пребывал в добровольном заточении, страшась исподтишка подкрадывающейся смерти. Турзо даже перестал выезжать на охоту, так любимую им ранее.

Осень 1616 года была необычайно теплой и сухой, словно лето решило длиться бесконечно. Домочадцы и слуги заметили резкую перемену в поведении графа: он вновь стал энергичным, деятельным, как прежде, и у них появилась надежда, что он прервет свое добровольное затворничество. Было ясно, что он ожидает каких-то важных новостей, должных сыграть важную роль в его жизни. Строились различные предположения, вплоть до того, что император Матьяш хочет удостоить его более высокой должности. К Турзо то и дело прибывали гонцы, а вино имеет свойство развязывать языки, и стало известно, что настрой графа каким-то образом связан с событиями, происходящими на окраине королевства, в Ужацком жупе. Там шла борьба между двумя представителями старинного рода Другетов за обладание небольшим замком. События эти были незначительными и будничными – подобное постоянно происходило в королевстве, так что было весьма странным то, что эти события могли так повлиять на графа. По мере того как погода портилась, становилась по-настоящему осенней, изменялось в худшую сторону настроение Турзо, хотя от тех же словоохотливых гонцов было известно, что в Ужацкой долине все разрешилось так, как было ему угодно.

В начале зимы в Льетавский Град вновь прибыл посланец с известиями от ужацкого жупана. Граф, с хмурым видом сидевший в кресле у камина, прервал на середине доклад долговязого русина в кафтане о положении дел в комитате.

– Ведьму поймали?!

– К сожалению, господин палатин, ведьма исчезла бесследно. Но ни один человек из почта Балинта Другета не смог безнаказанно покинуть Невицкий замок. Господин жупан объявил за ее поимку крупное вознаграждение золотом, да и население жупа ее просто ненавидит, все горят желанием отомстить ей за причиненные ею беды. Ведьма словно под землю провалилась, видимо, в ад, к своему повелителю Вельзевулу.

– Продолжайте искать! Она хитрая бестия, возможно, прячется в тайном убежище в самом замке! – грозно приказал Турзо.

– Замок обыскивали неоднократно, она не смогла бы столько времени продержаться без воды и пищи, даже если там затаилась, – осмелился сказать посланец, размышляя: «Рассказать или нет о том, что удалось узнать под пытками у служанки ведьмы? А что, если это вызовет еще больший гнев палатина?»

Лицо Турзо побагровело, глаза метали молнии. Он поднялся с кресла и, тяжело дыша, произнес:

– Передай жупану мой приказ: живую или мертвую, ведьму сыскать и предать огню! И я желаю присутствовать при казни!

– Слушаюсь, господин палатин, немедленно отправляюсь в обратный путь и передам ваш приказ господину жупану. – Посланец согнулся чуть ли не пополам и пятился до самой двери.

Самочувствие Турзо резко ухудшилось, он слег. Был вызван лекарь, пустивший пфальцграфу кровь, что принесло тому некоторое облегчение. Но к вечеру Турзо вновь охватила тревога, не оставлявшая его долгое время. Ведь то, что ведьма до сих пор не поймана, могло означать лишь одно: она где-то рядом, и это грозит ему ужасной смертью. Уже давно он не спал в темноте, десятки горящих свечей боролись с мраком ночи и страхом, годами сжигающим его изнутри.

– Где ты, ведьма? Покажись! Я устал ожидать встречи с тобой! – прокричал он. – Тебе нужен покров тьмы, чтобы приблизиться ко мне?

Турзо метался по комнате, задувая свечи, пока мрак не стал полным. Лишь в окно насмешливо смотрела серебристая луна.

– Я тебя не боюсь, ведьма! Ты слышишь?! Я жду тебя! – выкрикнул Турзо.

Крепко сжимая в руке кинжал, он стал напротив окна.

Следующим утром пфальцграфа Турзо, всесильного палатина Венгерского королевства, обнаружили на полу его комнаты мертвым; лицо было искажено гримасой ужаса, рядом валялся кинжал. Лекарь определил, что причиной смерти стал избыток дурной крови, приведший к параличу мозга и остановке сердца. Но в замке прошел слух, что настоящей причиной смерти палатина был суккуб, в которого обратилась ведьма – графиня Батори, исполнившая клятву отомстить ему.