Текст книги "Ванька 10 (СИ)"

Автор книги: Сергей Куковякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 17

Глава 17 Неожиданная встреча

Первые сотни две метров я пёр на адреналине. Удивительно, но даже ногу не подвернул, хотя место, по которому бежал, не больно ровным было. Верно говорят – дуракам везёт…

Лес всё не кончался. Только гуще стал.

Я остановился, перевёл дыхание. Прислушался – вроде, тихо. Погони за мной не было. Казанец сейчас, наверное, с грибниками разбирается. Не до меня ему.

Бабы и однорукий мужик про то, что я тут был, конечно, расскажут. С какой стати им таиться. Заложат меня по полной программе. И, что вещмешок с золотом я взял, и, что говорить об этом не велел…

После остановки я уже не побежал, пошёл тихим шагом, то и дело останавливался – выбирал место, где свой груз спрятать. Дальше мне лучше налегке двигаться, а потом уже за ним вернуться.

Скоро приметное место мне и попалось. Посреди леса мне открылась полянка, не полянка, а какое-то чистое место. Даже травы и мха на нём не было, а просто песок. Такая вот загадка природы. Зато, из этого самого песка торчали огромные валуны. Одни – поменьше, другие – по плечо мне были. Это над землей, а какие они ещё там, в глубине? Что интересно, камни были сферической формы. Не совсем правильной, но близко к ней.

Стоп! Это же – трованты! Живые камни! Я про них дома в журнале читал. Сейчас уже не помню фамилию и имя автора, но какой-то он академик и лауреат всяких премий. Он писал, что это – неорганическая кремниевая форма жизни. Возникла она задолго до появления первых одноклеточных организмов.

Трованты даже дышат – меняют свой объем в течение суток. Ночью вдыхают, днём – выдыхают. В темное время рыхлый песчаник впитывает влагу из воздуха и объем камня чуть-чуть увеличивается. Днём солнце и ветер высушивают камень и он становится меньше.

Ещё, трованты растут. Медленно, сотни и тысячи лет.

Самое интересное – они размножаются. На камне появляется шишка, со временем она увеличивается, а потом откалывается и появляется маленький тровант.

Автор статьи писал, что трованты есть в Румынии, Коста-Рике и Казахстане, а я вот их на границе Вятской губернии нашел. Нет, местные-то, про них знают, ходят сюда. Просят у камней, что им нужно. Кто – здоровья, кто – удачи, кто – силы. Говорят, что дают это камни…

Я у тровантов ничего просить не стал. Использовал их для ориентира. Спрятал золото и дальше пошёл. Ни одной монетки не взял. Так оно правильнее будет.

Уже темнеть стало, как я вышел из леса. Есть и пить хотелось по страшной силе. Среди деревьев мне за всю дорогу мне ни один ручеек, не говоря уж о речке, не встретился. От ягод же, какая сытость? Так, баловство одно.

Местность, по которой я двигался, была холмистая. С одного угора я впереди деревеньку и заметил. Туда я и двинул. Может, угостят чем путника? На худой конец, когда ночь настанет, по огородам пошарю…

Когда ближе подошёл, до меня пение стало доноситься. В деревне гуляли. Какой-то праздник справляли, а может – свадьба у них? Ну, на свадьбе-то меня, точно угостят. Не оставят голодным. Ещё и рюмочку поднесут, да и не одну.

Я пошёл быстрее, пустой желудок подгонял уставшие ноги.

Эх, как казёночку закрыли,

Все пьянчуги завопили:

Из-за подлого немца

Не выпьешь рюмочки винца!

Выводил пьяненький бабий голосок. Во, а частушка-то, если можно так сказать – историческая. Про сухой закон, что с началом войны был введен. Сейчас уже войны нет, с Германией мир подписан, а частушка осталась и долго ещё её будут петь…

Взяли, взяли, записали

Взяли ягодиночку!

Теперь угнали воевать —

Гораздо жаль корзиночку!

Вслед за первой частушкой, почти без перерыва, ей на пятки наступила вторая. Опять в женском исполнении. Мужиков в деревнях за войну поубавилось, многие на фронте голову сложили…

Собирайкотесь ребята!

Кто к военной службе гож,

Зададим мы немцу-перцу,

Пропадёт он ни за грош!

А, нет, имеются в деревне и мужики. Очередная частушка, которую я услышал уже входя в деревню, была в мужском исполнении.

Точно, свадьба. Прямо на улице стык в стык стояли столы. На дальнем от меня конце сидели молодые – парень в солдатской форме, ещё и при погонах, хоть и отменила их новая власть. Рядом с ним – девушка. В подобии фаты. Из-за неё я вывод о свадьбе и сделал.

Стол был густо заставлен съестным и бутылками. Причем, не маленькими такими. Не сотками, четвертями.

Местами лавки были плотно заняты, а где места и пустовали. Покинувшие их плясали под гармошку.

Я за милым иду в бой

Милосердную сестрой,

Красный крест пришью на грудь

И поеду в дальний путь.

Эта частушка была уже медицинская. Я даже улыбнулся. Так с улыбочкой к столу и шагнул.

Ко мне стали поворачиваться головы.

– Ваня! Чо встал, проходи давай!

Я чуть от удивления на ровном месте не запнулся.

От пляшущих навстречу мне шел Федор.

Глава 18

Глава 18 Свадьба

– Ваня! Чо встал, проходи давай!

От пляшущих навстречу мне шел Федор. Я от удивления чуть на ровном месте не запнулся.

– Вчера я тебя ещё ждал.

Ждал? Меня? Вчера?

– Проходи, проходи. Голоден небось?

От такой встречи у меня даже голод пропал. Откуда он узнал, что я сюда приду? Самому мне это ещё час назад, да какой там – пол часа, было неизвестно.

– Агапит мне так сказал. – словно прочитал мои мысли Федор. – Едь, говорит, на свадьбу. Иван туда придёт.

Мля…

У меня, просто, слов не было.

– Кум сына женит. – Федор кивнул на конец стола, где находились жених и невеста. – Второй день уже гуляем…

Ага, значит, сейчас у них – пир. Свадьба, она по определенным правилам играется. На второй день, после брачной ночи, пируют.

– Я сначала даже думал – ехать, не ехать, а тут Агапит… Сам подошел и сказал. Его слушать надо. Вот и поехал.

Гуляющие на свадьбе на меня особого внимания не обращали. Всё, как будто так и надо. Пели, плясали, пировали…

Не женитеся, робята!

Что женатому за жисть?

Жена к девкам не пускает,

Мол, со мною ты ложись.

– Вон, садись со мной рядом.

Место у Федора оказалось довольно близко к невесте и жениху. Значит – гость он тут почетный.

Съестной дух шибанул мне в нос и аппетит у меня опять проснулся. Даже слюнки потекли.

– Заматерел… – улыбнулся мне Федор. – Вижу, повертело тебя, Ваня.

Я в ответ только кивнул – рот сейчас у меня был занят.

– Ну, за встречу.

Федор налил мне и себе.

На гумне лежит солома,

Яровая, белая,

Не рассказывай, солома,

Что я с милым делала.

Под частушку и выпили. Они тут такие… озорные. Причем, знать надо, когда какую и петь. Вчера, когда молодых в спаленку провожали, наверное, и такую спели.

Молодые спать пошли,

Богу помолилися,

Чтобы пуще в одеяле

Ноги шевелилися.

Сегодня, на пиру, уже другие в ходу. Вот – точно…

Как на горке, на притычке

Зайчик просит у лисички.

А лисичка не дает,

Зайчик лапкой достает.

Строя рожи бабьим голосом выдал распьянешенький мужичонка. Притопнул ногой и к столу заспешил. Сам себе налил, торопливо без закуски выпил и чуть наклонясь вперёд к пляшущим вернулся. Земля его уже к себе притягивала. Ну, это – обычное на свадьбе дело.

Не успел я пирог дожевать, а Федор уже опять мне и себе разлил.

– Ну, давай…

Давай, а почему и нет. С устатку мне самогонка хорошо пошла.

Собирался милый в путь,

Я сказала: 'Не забудь

Ты перед дорогой

Мне везде потрогай'.

– Ешь, Ваня, ешь. Сегодня погуляем, выспимся и утром в село поедем.

Так, у Федора уже всё заранее решено. Расписано и по полочкам разложено. Без плана он не живёт, а ведь со стороны и не скажешь.

Я ещё с четверть часа набивал себе живот. Пусть пироги были вчерашние, но – хороши. Сало тоже стороной не обходил. Про грибки я и не говорю.

– Пошли, ножки разомнем, – после третьей предложил Федор. – Уважим хозяев.

Вся серьезность, что была у него при разговоре со мной, вмиг пропала. Секунда, и Федор превратился в развеселого пьяненького мужичка. Не скажешь, что это атаман бойцовской артели. Причем, не из последних.

Я веселая девчонка,

Пою песни, не тужу!

Отнесу манду в починку —

Скоро замуж выхожу.

Выпучив глаза писклявеньким голоском пропел Федор. Перед этим он ещё у какой-то бабы ловко стянул с плеч платок и себе голову им повязал.

Народ над таким представлением ухохатывался.

Этот – плох, а тот – не то…

И вот доневестилась:

На хрене у жеребца

С горюшка повесилась.

Продолжал веселить присутствующих Федор. Получалось у него это просто замечательно. Ещё он меня в бок подтыкал – давай мол, не отставай…

Ну, и мы могём. Почему и нет.

Пришлось милке испытать

Большое огорчение:

Было замуж собралась —

Попала на лечение.

У меня получилось с медицинским уклоном. Ну, профессия, она – отпечаток накладывает. До уровня Федора, конечно не дотянул, но хоть как-то…

Гармонист что-то стал совсем путаться, количество пляшущих становилось всё меньше и меньше. Подустал народ.

Я и Федор вернулись к столу.

Ещё несколько раз выпили, уже холодным мясом закусили. Федор меня ни о чем не спрашивал, а только посматривал искоса.

– Заматерел… – уже в третий раз получил я одну и ту же оценку.

Сам Федор, по моему мнению, ничуть не изменился. Волос только на голове поубавилось.

– Всё. Пошли отдыхать. Хватит – с утра в дорогу. Агапит велел долго не задерживаться. Дел у нас с тобой, Ваня, дома много. Важных. – Федор тяжело вздохнул. Лицо у него было строгое, совсем не свадебное.

Еда в меня уже не лезла и выпил я не мало. Хватит, так хватит. В сон, кстати, уже потягивало.

Глава 19

Глава 19 В волость

Утром Федор с кумом и его супругой попрощался, велел молодым от него привет передавать. Те ещё не вставали.

– Дело молодое. – подмигнул Федору кум. – Сын – в меня.

Жена его краской залилась, супругу подзатыльник дала.

– Но-но, не балуй. – погрозил тот ей пальцем.

– Ко мне выбирайтесь, как надумаете, – получили кум и его половина приглашение.

Те не отказали, но время ответного визита не определили.

Без самогонки прощание не обошлось, и уже немного выпивши я и Федор в телегу сели. Попутчиков у нас не оказалось.

Дорогой я у Федора местные новости выпытывал для ориентации в текущем моменте.

– Власть в губернии теперь советская. Верховный Совет, что в Вятке был, арестован, – показывал Федор свою информированность. – Из Петрограда люди приехали, сто шестой Вятский полк на свою сторону переманили, а те и рады были побезобразничать…

Так-так…

Значит и здесь сейчас советская власть… Ну, тогда беречься мне надо.

– Постреляли, говорят, не без этого. До этого и после с оркестром по улицам ходили. Мужики на базар ездили, они и рассказали.

– В уезде что? – задал я очередной вопрос.

Федор мои слова пропустил мимо ушей.

– Верховный Совет-то хороший был. Хлеб за пределы губернии запретил вывозить…

Ещё минут пять Федор мне расхваливал предыдущую власть, а потом к моему вопросу вернулся.

– В уезде? Ходят с красными бантами…

Сказал и замолк Федор, в свои мысли провалился. Я его не тревожил – дорога у нас дальняя, успею про всё его расспросить.

– Теперь хлебушек забирать начали, – наконец вернулся мой возница к рассказу о местном житье-бытье. – Из Москвы прибыл продовольственный отряд, оголодали там… По деревням ездят, выгребают всё до зернышка. К нам в село пока не были – мы дальние.

Мля…

Похоже, спокойной жизни у меня тут не будет…

– Кругом – всякие дела творятся. Вон, в Ижевске стала новая власть рабочих в Красную армию мобилизовать, а там через одного – солдаты бывшие. Их пугнули – кто добровольцем не пойдёт, тому – расстрел без суда и следствия. Тут на заводах гуднули, оружейный склад открыли, винтовки захватили и сами комиссаров перебили. Теперь в Ижевске и Воткинске Прикамский комитет.

Во дела…

Попал. В Вятке и уезде – советская власть, в Казани – вчера её уже, наверное, не стало, в Ижевске и Воткинске – Прикамский комитет.

– Прикамский комитет – это кто? – уточнил я у Федора.

– Леший его знает. Не советская власть. Там у них – Народная армия. Командует полковник и кавалер Федичкин. Ижевцы с оружием умеют обращаться, вон сколько уже его делают.

Фамилия Федичкин мне ничего не говорила, не слышал я про такого полковника и кавалера.

То, что Федор такой подробный расклад дал, меня не удивило. Атаман бойцовской артели, что довольно большую территорию под своей защитой держит, не только руками и ногами валить противника умеет. Он головой работает, решения принимает, а для этого информация требуется. Причем полная и свежая.

Кто его не знает, посмотрит – мужик и мужик, на вид – не богатырь даже. На свадьбе срамные частушки бабьим голосом поет. Это – для чужих. Свои к нему – по имени и отчеству, с полным уважением.

Меня сам Федор не расспрашивал. Знал, придёт время – сам расскажу. Пока он меня в тутошнюю жизнь вводил, коль уж я сюда вернулся.

– В волости как дела? – дошла у меня очередь и до этого вопроса.

– Никак. Дальние мы, не догребли до нас руки у новой власти. Флаг – повесили.

Вот как… Тогда, по сути, бузники в волости за порядком следят. Само-собой, без всякого мандата. Где-то там революции одна за одной, брат с братом в бой роковой вступают, вихри враждебные веют, а в волости Федор Терентьевич опять за всё в ответе.

– Федор Терентьевич, а Павел Павлович как? – справился я о земском фельдшере. Сейчас – уже не земском. Отменила советская власть земское самоуправление.

– Фельдшер-то наш? Жив, чего ему сделается… Медицинский пункт его закрыли, так он из дома лечит.

Тут Федор неожиданно соскочил с телеги, залихватски свистнул и сыпанул очередной частушкой.

Ах ты! Ох ты!

Чаво же я не дохтур?

Я бы сам себя лечил

Пока бы не подохнул!

У Федора на каждый случай частушка припасена. Такой он и есть…

– У него и жить будешь – всё старику веселее.

Вот, Федор Терентьевич и с жильем для меня вопрос заранее продумал. Не удивлюсь, что уже и с Павлом Павловичем переговорил.

– Высоковские как?

Когда я из села уезжал, у артели Федора с ними мира не было.

– Давно замирились. Волей-неволей. Мужиков-то, что у них, что у нас – почти не осталось. Случись что, друг-другу помогаем. Хорошо, что ты вернулся. Павел Павлович-то, открылся мне, что многому тебя научил, а я вижу – ты, Ваня, ещё где-то добавил.

Так, вот почему Федор Терентьевич на меня всё так внимательно поглядывал. Крупная и мелкая моторика у бузника – не как у обычного человека. Артельные несколько иначе движутся, да и не только. Чужому, несведущему, это и, может, не заметно, но не Федору же.

– Покажу, – не стал скрывать я.

– Век живи, век учись, – озвучил непреложную истину Федор Терентьевич.

– А, всё дураком помрешь. – подмигнул я вознице.

Федор рассмеялся.

– Так, давай по чуть-чуть, дорога-то долгая, а всё короче будет.

Не дожидаясь моего согласия, Федор Терентьевич потянул к себе холщевый мешок с гостинцами кума. Там – было. Четверть.

За неимением питейной посуды мы отхлебнули прямо из горлышка. Тут уж, душа – мера.

Глава 20

Глава 20 Люди Лысого

Мы выпили и по пирожку с грибами умяли.

Хорошо…

Травка зеленеет, солнышко блестит… Мир как-то просветлел даже.

С версту проехали и Федор Терентьевич снова руку к мешку с гостинцами кума протянул.

– Ручки зябнут, ножки зябнут… – залихватски подмигивая мне начал возница. Кстати, этому стишку я его в своё время и научил. Правда, стишок – зимний, но – какая разница… В текущую ситуацию укладывается.

– Не пора ли нам дирябнуть, – закончил я начатое Федором Терентьевичем.

– Во, правильное предложение!

В руках атамана уже красовалась четверть.

– Ну, по чуть-чуть, – обозначил дозу Федор Терентьевич.

Четверть была протянута мне. Я сделал глоточек.

Атаман приложился гораздо солиднее.

Ну, всё, попала вожжа Федору под хвост…

В мешке, что дал кум, на два пирожка стало меньше.

Так мы и ехали. После ещё одного причащения Федор Терентьевич частушки запел. В большинстве своем, для меня новые.

– А, не вернуться ли нам? – вдруг получил я заманчивое предложение.

– Агапит просил скорее вернуться, – напомнил я возжелавшему продолжения банкета.

– Точно, точно! – нахмурился Федор Терентьевич. – Просил Агапит. Знает он что-то. Знает. В Вятке его электрической машиной лечили, вот после этого он знать начал… Скажет – обязательно сбудется.

Вот оно как…

При мне, когда я в психиатрическом отделении работал, там никакой электрической машины ещё не было. Значит – купили. Молодцы… Растет материально-техническое обеспечение медицинской помощи в Вятской губернской больнице.

После моего напоминания об Агапите Федор Терентьевич начал стимулировать увеличение скорости лошадиной силы, что тащила нашу телегу. Результативностью его действия не отличались. Лошадка, как шла, так и продолжала двигаться. Только один раз голову к нам повернула и посмотрела укоризненно. Забыл, видно, её хозяин, что тише едешь – дальше будешь.

Пирожки у нас кончились, но как ни странно, нас это не огорчило. Закуска, она градус крадет.

К полудню, что я, что Федор Терентьевич были уже хороши, поэтому не заметили, как из кустов на дорогу человек вышел. Лошадка Федора в него чуть не мордой уткнулась и встала. Тут на него мы внимание и обратили.

– Давай, слазь с телеги, – сказал непонятный мужик и ещё ручкой своей нам небрежно помахал. Куда-то на землю, чуть не под копыта лошадки.

– Чо надо? – добродушно спросил его Федор.

– Слезайте, кому сказано! – повысил голос мужик.

Тут на тракт ещё двое вышли.

– Во, подвалило… – мотнул головой Федор Терентьевич.

Что подвалило, мне оставалось только догадываться.

Сам возница с места не сдвинулся, а мне на дорогу пальцем указал.

– Слазь. Покажи, чему научился.

Мля…

Он, что сейчас увидеть возжелал, как я свои умения в боевых искусствах увеличил? Одурел? Один против троих, ещё и вооруженных?

– Давай, давай, – поторопил меня атаман бузников. – Не робей.

Легко сказать…

Не ему сейчас шкуру продырявят…

Я спрыгнул с телеги.

Да, ну его к лешему! Сам пусть геройствует…

От выпитого меня мотнуло и я, не хотя того, пару шагов вперёд сделал.

Тут мужик у лошади в лице изменился. Наглая его улыбочка с морды сползла.

Он, что, меня так испугался?

Тут и моим мимическим мышцам пришлось поработать – за спиной мужика Федор Терентьевич стоял. Ещё и немаленьким ножиком по горлу мужика щекотал.

Как? Он же только что на телеге сидел⁉

Не успел я и моргнуть, в прямом смысле этого слова, как атаман бузников мужика на сто восемьдесят градусов развернул, лицом к тем двоим на дороге поставил, а сам за его спиной спрятался. Кстати, разбойничек был Федора чуть не в два раза шире. Тот ещё кабан…

– Стволы на землю! – услышал я злой голос Федора. – Ну!

Так, так, так! А я такого не умею! Он, что, телепортировался? Да я из него душу выну, пока он меня такому не научит!

Хмель из моего организма выветривался со страшной силой, трезвел я просто стремительно.

Двое, что на дороге стояли, свои винтовки медленно опустили в дорожную пыль.

– Брата-то отпусти… Пошутили мы…

– По пять шагов назад! – скомандовал им Федор.

Мужики спятились как им было велено.

– Стоять на месте! – гаркнул бузник.

Свободной рукой Федор лишил обреза того, у чьего горла держал нож. Сразу же, не останавливаясь, бросил изуродованную винтовку мне.

Всё это было так быстро, что я еле обрез и поймал.

– Держи их на мушке, – это уже было сказано мне.

Какая мушка? Ствол-то опилен…

Не убирая ножа от горла мужика, Федор начал подталкивать его вперёд. Тот со всей осторожностью засеменил. Так они до лежащих винтовок и дошли.

– Брысь!

От удара в спину, по всей видимости, старший у напавших на нас, покатился по дороге.

Бузник не торопясь поднял винтовки.

– Лысому скажете, пусть крапивы в портки вам натолкает…

Федор Терентьевич качнул стволом в сторону кустов.

Уже успевший подняться и его товарищи заспешили в указанном направлении.

Мы, чуть постояв, уселись обратно на телегу.

– Что за Лысый?

Меня, если честно, немного потряхивало.

– Есть тут один… В лесу с прошлого года обосновался. Пошаливает со своими мухоморами. Всё руки до него не доходят…

– Федор, а если бы кто ещё в кустах был?

– Да не было там никого. Что, сам не видел?

Во! Как я увижу? Рентген не моя фамилия…

Глава 21

Глава 21 Подшалимок

– Всё, хватит.

Федор Терентьевич завязал гасником мешок с гостинцами кума. В том числе и с четвертью. Да там, кроме неё, почти ничего уже и не было.

Я возражений не высказал. Федор – он такой, живёт по принципу – пей, но дело разумей. Время дел подходит, а значит с самогонкой мы завязываем. Бесповоротно и однозначно.

Вот и потянулись места нашей волости. Да, нашей. А, как? Именно нашей…

Федор за последние пол часа несколько раз уже с телеги соскакивал, что-то на дороге и в траве на её обочинах рассматривал. Головой после этого вертел, что-то про себя шептал.

– Что? – в который уже раз я его спрашивал.

– Погоди, – однозначно неслось в ответ.

Гожу, гожу. Что мне остается.

– Давай, Ваня, ходу прибавим.

Странное предложение, как будто этот самый ход от меня зависит. Лошадка-вятка ход определяет. Передвигает ногами на своё усмотрение.

– Давай. Я не против.

Федор Терентьевич сам себе кивнул, телегу покинул и к лошадке подошёл. Что-то в ухо ей начал нашептывать.

Что, он и по лошадиному умеет? Или, его лошадка русский язык понимает?

Так или иначе, но вятка к хозяину морду повернула и кивнула. Федор ей рукой по гриве провёл, опять что-то тихо сказал. Ещё раз лошадка головой мотнула и прямо с места ускорилась. Её хозяину чуть телегой не досталось, но всё же без урона он на неё запрыгнул.

– Похоже, гости у нас. Много.

Данная информация была доведена до меня уже на ходу.

Ну, для меня это дело обычное. Из одного котла кипятка я в другой перепрыгнул…

Примерно через версту из кустов навстречу нам выпрыгнул паренёк.

Костыга. Однако, когда мы подъехали, я понял, что ошибся. Скорее, уже подшалимок. Просто, последние военные, не самые сытые годы, недобро сказались на его физическом развитии. Не из самой младшей паренёк вятки-беседы.

Всё, в вятском я царстве-государстве. Главная тут река – Вятка. Аборигенная лошадка – вятка. Даже деление по критерию возраста тех, кто готовится в бойцовскую артель вступить, и оно идёт на вятки-беседы. Всё тут – вятское. Ну, и на Вятке – свои порядки.

– Что? – Федор Терентьевич был не многословен.

– Всего – двадцать. Из Первого Московского продовольственного полка. В селе – десять, а другие по деревням поехали. Хлеб выгребают.

Подшалимок тоже по древу не растекался. В нескольких словах атаману весь расклад дал. Сколько всего в зоне ответственности бойцовской артели чужих, что за воинская часть в гости пожаловала, как они по территории распределились и чем занимаются.

– Когда появились? – Федор Терентьевич нахмурился, вину он за собой чуял. Надо было ему, как только меня встретил, сразу в волость родную ехать, а не на свадьбе пировать.

– Сегодня.

Атаман тяжело вздохнул – точно, сразу надо было ехать…

– Балуют?

– Балуют. – кивнул подшалимок.

– Хлеб нашли? – осведомился о главном Федор Терентьевич.

– Тот, что на виду был. До спрятанного при мне не добрались.

– Оружие?

– Винтовки.

– Пулемёт?

– Нет.

У парнишки на все вопросы атамана были ответы.

– Пьют?

– Не отказываются.

– Это хорошо.

Напряжения в голосе Федора Терентьевича стало меньше.

– Пусть пьют, когда пьют – не до хлеба им…

Последнее Федор Терентьевич произнёс уже повернувшись ко мне.

– Двадцать – терпимо. Пусть напьются, тогда и спеленаем. Мужиков у меня совсем мало…

Подшалимка атаман на телегу не взял, а обратно в кусты отправил. Велено ему было в оба смотреть, бегом по короткой дороге бежать сообщать, это если ещё кто похожий на продовольственный полк будет в сторону села двигаться. Смена ему придёт, но уже ближе к ночи.

Парнишка, не парень, кивал. Парнем его называть будут, когда он в старшую вятку-беседу за заслуги попадет. Женихаться ему разрешат только во взрослой артели, а пока вся энергия ему для другого нужна – бузу надо осваивать.

– Поехали, Ваня, мужикам помогать. Без хлеба перемрём…

Так, опять у меня с новой властью конфликт намечается! Понимаю, что Москве хлеб нужен, но отбирать его у крестьян… мягко сказать – не правильно. Купить? Не нужны сельским мужикам раскрашенные бумажки, на которые хрен что купишь. На обмен бы им косы, серпы, мануфактуру какую дали, но нет мануфактуры сейчас у советского государства. Помогу мужикам, тем более убивать продотрядовцев Федор Терентьевич не собирается. Винтовки, говорит, отберём, на границу волости выведем и пусть идут куда угодно. Это, конечно, не вариант. Вернутся они… Злые.