Текст книги "80 лет форы"

Автор книги: Сергей Артюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– И вот, чтобы показать, что Сталин вовсе не пользуется никаким авторитетом и популярностью в России, а все это происки недобитых коммунистов, за дело взялись «честнейшие» демократы, – проходящий в этот момент мимо доски для дартса Илья с силой воткнул дротик в мишень, – и правдолюбы. Были у нас такие вот «граждане» с одного прозападного радио. Продавшиеся с потрохами либералы. – Кравченко выглядел так, словно его сейчас вырвет. – Так вот, они сдуру и устроили «альтернативное голосование», – снова воздушные кавычки, – с целью узнать правду о том, кто все же достоин быть «Именем России». Причем сделали так, чтобы проголосовать дважды было практически невозможно. Или, по крайней мере, очень и очень затруднительно.

– И? – энкавэдэшник заинтересовался.

– Абсолютное лидерство – у товарища Сталина. Потом там были Пушкин и Ленин. Ну а дальше уже Высоцкий – был у нас такой поэт и певец – и остальные. Победивший в «настоящем» проекте Невский не вошел даже в десятку.

– Интересно. И какой была реакция?

– Да никакой. По-тихому прикрыли голосование, чтобы не раздражать западных хозяев.

– А основной проект?

– Там Сталин стал третьим. При этом как они только ни пытались втаптывать его имя в грязь – ничего не вышло. Не забыл тогда еще русский народ, кому обязан своим выживанием в горниле Великой Отечественной и кто не дал уничтожить его атомными бомбами. Да и на глазах происходило совсем не то, что по зомбоящику утверждали. Десятки лет разваливали то, что Сталин построил, а до конца развалить так и не смогли. Вот жаль только, что народ понял это только тогда, когда было уже поздно. – Илья неожиданно сгорбился и, усевшись в кресло, грустно произнес: – Я, когда прочитал эти самые упомянутые вами «Замечания» Сталина, наконец, понял, как все это должно было работать, почти увидел, как все это могло быть. И настоящий социализм, и коммунизм. Похерить такую идею ради шмотья и жвачки. – Молодой ученый покачал головой. – Я потом все труды Иосифа Виссарионовича прочитал и окончательно понял, что он – это лучшее, что случалось с Россией.

Знаете, что ответил журналюга, ведущий этот самый проект «Имя России» – когда его спросили, почему же при «злобном тиране Сталине», – последние слова Илья произнес явно саркастически, – несмотря на голод тридцатых и самую страшную в истории войну, население увеличилось, а при «демократии» и «свободе» сокращалось невероятными темпами?

Майор отрицательно помотал головой.

– «Люди же приезжают и уезжают». Представляете? «Приезжают и уезжают»! А то, что народ спивался, умирал в ДТП и от инфарктов, от болезней без лекарств и медицинской помощи, – это так, фигня. Не имеет значения.

– Однако, – офицер сохранял внешнее спокойствие, хотя в глазах то и дело мелькала ярость, – и как это прокомментировали?

– Да никак. Любимый метод – проехать мимо быстренько. Как помню, был в шоке, когда узнал, что во время Великой депрессии в США от голода погибло, по разным оценкам, от пяти до восьми миллионов человек. Спросил как-то у своего американского коллеги – был в Нью-Йорке в командировке. И знаете что? Он понятия об этом не имел!! Точнее, как он заявил, цитирую: «У нас в Америке были демократия и права человека, поэтому все это совершенно невозможно». Прям как в анекдоте: «Я имею право. – Имеете. – Я могу! – Не можете», – Кравченко зло усмехнулся. – Зато про голод на Украине правительство США уж очень любило повспоминать. Забывая про Поволжье и Казахстан. Козлы. Ладно, что-то мы отвлеклись. О чем мы там говорили?

– О причинах успеха контрреволюции. Я все же с вами не соглашусь, Илья Петрович. Главным фактором здесь стало предательство пробравшихся в партию подонков. И то, что это просачивание началось уже вскоре после смерти товарища Сталина. И лично я горжусь тем, что системе удавалось оставаться устойчивой в течение сорока лет, несмотря на активнейшие попытки ее уничтожения. Это о чем-то говорит. И то, что такие люди, как вы, еще оставались уже даже после развала великого государства, – это лишь только плюс созданной конструкции. Надо только ее несколько доработать. Чтобы не допускать людей, подобных Хрущеву, к власти.

– Звучит, конечно, хорошо. Вот только как доработать?

– А это, товарищ Кравченко, одно из многих важных дел, которыми мы будем с вами заниматься…

22 марта 1942 года. Расположение советских войск рядом с городом Сигет, Румыния.

Капитан Васильев смотрел на прибывшее в его роту пополнение и недовольно хмурился. Молодые лица, обстрелянных практически нет. Всего три человека бывали в бою. Остальные – молодежь, прошедшая курс молодого бойца.

Совсем неравнозначная замена его погибшим орлам. Вот только выбора все равно нет. Что дают, то и бери.

Перетасовав взводы, чтобы в каждом отделении было хотя бы по одному-два опытных бойца, Васильев отправился к штабу. Неторопливо шагая, он вдруг заметил в руках одного из солдат гитару. На душе сразу стало еще поганей. Сразу вспомнилось, как на его глазах погиб молодой кудрявый парнишка, так хорошо певший песни Антонова. Раненый Прохор Соловьев бросился под танк со связкой гранат. Даже хоронить было нечего.

Бои становились все ожесточенней, но Леониду пока везло оставаться в живых. Сильно везло. В последний раз от его роты осталось хорошо если полтора взвода. Правда, последняя пара дней выдалась удивительно тихой, что не могло не радовать.

Как назло, солдат с гитарой начал напевать какую-то песню. С окончательно испорченным настроением, Васильев зашел в штаб.

– Товарищи командиры, можете садиться, – привычно начал зашедший в комнату полковник Гнатюк, окинув тяжелым взглядом окружающих. Леонид сел на облезлый табурет. – Согласно данным разведки немец собирается ударить вот здесь и вот здесь. – Гнатюк ткнул ручкой в карту.

Вообще-то это были совсем не немцы, а сборная Румынии и Венгрии, но кого волнуют такие мелочи?

– А что у нас здесь? Здесь у нас мы! Поэтому нас ждет очередной жаркий денек. «Язык», притащенный одной из РДГ, утверждает, что наступление начнется послезавтра. Но не удивлюсь, если эта скотина врет. Или просто не знает всей картины. Так что к обороне мы должны быть готовы сегодня. Я надеюсь, все это понимают? – Офицеры согласно закивали.

– Хорошо. Значит, план такой. Леонтьев и Васильев занимают позиции на вот этом холмике. Колевский прикрывает слева. Батальон Шимазина – справа. Сам распределишь, какая рота где. – Гнатюк посмотрел на комбата. Тот кивнул.

Васильев слушал продолжающееся совещание с какой-то отстраненностью. Дождавшись его окончания, он отправился к своей роте. Некоторое время спустя сидел в своем блиндаже, перечитывая письмо от сестры. Та писала, что у них в Рязани все хорошо. Спрашивала, как он тут, не ранило ли его. А Леонид почему-то никак не мог отогнать из мыслей образ бросающегося под немецкий танк солдатика с окровавленной головой.

Ровно двенадцать часов спустя капитан стрелял по венграм, лезущим со всех сторон. Правдами и неправдами раздобыв несколько запасных дисков к ППШ, Васильев был сейчас очень рад, что потратил на это столько времени и сил.

Начавшийся с артиллерийской подготовки бой то затихал, то разгорался с новой силой вот уже несколько часов. Позиции переходили из рук в руки по нескольку раз каждые полчаса.

– Капитан, спра… – Услышав резко оборвавшийся крик, Васильев упал. Развернувшись, он понял, почему крик оборвался. Кричавший солдат был насажен на штык. Сделавший это венгр уже пробирался по траншее дальше. За ним в траншею прыгало еще что-то около десятка солдат. Леонид чертыхнулся и, вскинув автомат, нажал на курок. Прозвучал щелчок и ничего больше. Последующие несколько нажатий привели к тому же результату. Выстрела не произошло. Матюгнувшись, капитан, пополз по траншее к трупу красноармейца, держащего в мертвых руках подсумок с гранатами. Свои капитан использовал еще в начале боя.

Аккуратно достав две гранаты, Васильев выглянул за поворот траншеи. Прямиком в его сторону направлялось несколько солдат. Одну за другой бросив в их сторону «лимонки» и дождавшись взрывов, Леонид подобрал винтовку и со штыком наперевес кинулся к месту прорыва. Один из солдат еще шевелился. Проткнув его штыком, капитан подобрал еще пару гранат. Осторожно приподнявшись, капитан увидел пробирающихся ко второй линии обороны венгерских солдат. Тщательно прицелившись, он выстрелил в ближайшего к себе противника, после чего упал на дно и приготовил гранату. Васильев уже собирался метнуть ее в венгров, когда к нему прилетела граната – точная копия той, что он держал в руках.

Время словно остановилось.

«Не успею». Капитану казалось, что он наклоняется к гранате невероятно медленно. Схватившись за ручку, он швырнул ее из траншеи. Взрыв произошел почти сразу же, убив набегающих солдат. Но капитан этого уже не видел. Последнее, что он помнил, был близкий взрыв гранаты. Потом сильный удар по голове, и наступила тьма. Сознание милосердно покинуло Леонида.

23 марта 1942 года, утро. Москва, Кремль.

– Итак, наша дальняя авиация готова к удару?

– Да, товарищ Сталин, – главком ВВС Новиков ответил уверенно.

– И как ви оцэниваете возможную эффэктивност данной операции? – Акцент вождя проявился несколько сильнее, чем обычно.

– Очень высоко. И с точки зрения нанесения материального ущерба, и с точки зрения морального воздействия как на врага, так и на наши войска.

– Но ми все же рискуэм таким большим количеством самолетов. – Любовь Сталина к летчикам была общеизвестна.

– Ночных истребителей у Люфтваффе практически нет. А те, что есть, защищают Берлин. И благодаря этому большое количество самолетов является положительным фактором. К тому же эффект от такого массированного применения стратегической авиации будет гораздо большим, чем если ее применять разрозненно.

– Хорошо. Осталось выбрать из двух целей, да?

Новиков кивнул:

– Да, товарищ Сталин.

– Тогда, я полагаю, это будет вот это. – Сталин показал на карте. Новиков кивнул. – Подготовитэ приказ нашим доблестным авиаторам.

23 марта 1942 года, поздний вечер.

Ночью с разных аэродромов начали подниматься многочисленные бомбардировщики Ил-4. Восемь месяцев чудовищного напряжения на авиастроительных заводах и не менее серьезных усилий по подготовке летчиков сделали этот вылет возможным. Ровно триста сорок девять самолетов держали курс на Пенемюнде. Каждый из них нес несколько бомб. Как фугасных, так и зажигательных – с фосфором и напалмом. Это будет воистину адская ночка для обитателей главного полигона Третьего рейха.

Майор Сергей Терентьев уверенно вел свой самолет сквозь тяжелые дождевые облака. Благодаря новому оборудованию это было не так уж и сложно. Как оно работало, Сергей так и не понял. Инструктировавший летчиков военинженер быстро пробарабанил что-то про очень короткие волны, зато долго и тщательно тренировал под приглядом особиста обращаться с самоликвидаторами, встроенными во все блоки. Главное – теперь пилот и штурман могли видеть и в темноте, и сквозь тучи соседние самолеты в строю, и очертания рек и озер на земле. Так что майор был уверен – через два часа восемь крупнокалиберных бомб, дремлющих за его спиной в бомбоотсеке, обрушатся точно на немецкие головы.

Все члены экипажа были напряжены. Их Пе-8 был одним из двадцати своих собратьев, несущих новый тип бомб. Что это за тип – а это были боеприпасы объемного взрыва, – майор представлял себе довольно смутно, все, что он знал, – что их очень сложно делать и что их пока очень мало. И что они значительно мощнее обычных.

Недалеко от цели идущие строем «пешки» и «ильюшины» обогнали еще одну большую группу тяжелых самолетов. Три сотни старых добрых ТБ-3 должны были сбросить свой бомбовой груз по целям, обозначенным первыми волнами.

Огромная армада шла на максимальной высоте и пока, судя по всему, замечена не была.

Адольф Штехер стоял в карауле. Его клонило в сон, но он мужественно держался. Потому как все знали: если заснешь на посту, а тебя поймают – отправят на фронт. А там идет такая мясорубка, выжить в которой представляется маловероятным исходом. Поэтому – не спать!

Но ничего не помогало. Выпитый перед дежурством шнапс сказался на солдате вермахта не слишком хорошим образом – Адольф уже начал дремать, когда ночную тишину разорвал вой сирен воздушной тревоги. Это помогло – желание поспать мгновенно исчезло. Штехер начал вглядываться в небо, по которому уже сновали лучи зенитных прожекторов. Естественно, советские самолеты он не увидел. Но жуткий звук падающих бомб узнал. И залег в небольшую ямку у дороги. На всякий случай, а то мало ли.

Последующий кошмар запомнился тезке Гитлера на всю оставшуюся жизнь. Даже много лет спустя он часто просыпался в холодном поту, видя во сне кошмарные картины Пенемюнде.

Первая волна самолетов сбросила вперемешку зажигательные и фугасные бомбы. Вторая волна – фугасные и объемного взрыва. Третья – снова зажигательные и фугасные.

Чудовищные взрывы и огромные пожары сливались в нечто, весьма похожее на филиал ада. И хотя «Огненного шторма» не получилось, ракетного центра Третьего рейха больше не существовало.

24 марта 1942 года. «Орлиное гнездо», Германия.

– Мой фюрер, это было абсолютно невозможно предсказать! Канарис не сообщал нам о наличии у Советов такого количества тяжелых бомбардировщиков! – Геринг со злостью посмотрел на адмирала.

– Я не виноват, что вы неспособны обеспечить воздушную защиту Германии! – Канарис не собирался вот так просто брать на себя ответственность за уничтожение одной из главных надежд фюрера. После неудачи летней кампании тому показалось, что исправить ситуацию могут ракеты.

– Они атаковали более чем тысячью бомбардировщиков! – Рейхсмаршал, конечно, знал, что их было значительно меньше, но так это звучало гораздо убедительнее.

– Молчать! – Гитлер вскочил из глубокого кресла, откуда он наблюдал за перепалкой одних из самых могущественных людей Германии.

– Ваша некомпетентность, адмирал, начинает казаться мне все более вероятной. Сначала вы прошляпили наличие у русских великолепных танков, теперь это. Но вы, Герман, тоже хороши. Проглядеть нападение тысячи самолетов – это надо умудриться. И я надеюсь, что подобного больше не повторится. Кстати, как себя чувствует фон Браун?

Канарис и Геринг переглянулись. Сообщить Гитлеру о смерти ведущего конструктора никто еще не решился.

– Исходя из вашего молчания, не очень хорошо. Он ранен? И насколько тяжело? Отвечайте, черт вас возьми!

– Мне жаль, мой фюрер, но боюсь, что доктор Браун погиб, – первым решился все же Геринг.

– Что-о-о-о???!!! Он что, не спустился в бункер? – Лицо Гитлера начало краснеть.

– Спустился, мой фюрер. Но это не помогло – русские применили особо мощные бомбы и…

– Так у них теперь еще и бомбы «особо мощные» появились?! Канарис, чем, черт возьми, вы занимаетесь? Я что, завтра узнаю, что, оказывается, у русских в тылу еще и армия с новейшим невиданным оружием есть? Да? И еще что-нибудь? Адмирал, вы идиот?

Гитлер понятия не имел, что попал в яблочко. И был настолько прав насчет армии с новейшим оружием у СССР. Слегка ошибся насчет сроков своего об этом узнавания, но в целом…

Так что Канариса, судя по всему, ожидало то же самое, что и в первичном варианте истории… разве что пораньше. Виселиц в Третьем рейхе хватало.

24 марта 1942 года. Москва, Кремль.

– Таким образом, товарищ Сталин, ракетный центр под Пенемюнде, а также сам Пенемюнде фактически уничтожены, – докладывал стоявший навытяжку Новиков. – Кроме того, судя по всему, такой массированный налет нашей авиации оказался сюрпризом для немецкой обороны. Вероятно, именно этим можно объяснить фактическое отсутствие противодействия нашим силам.

– Какие у нас потэри, товарищ генерал? – Сталин привычно прохаживался вдоль стола, посматривая на главкома ВВС и сидящих рядом маршалов.

– Четырнадцать самолетов ТБ, девять Ил-4. Но до нашей территории смогли дотянуть все «илы», и четыре ТБ. Среди Пе-8 потерь нет.

– То есть нэбольшие, да?

– Относительно общего количества задействованных в операции самолетов – действительно небольшие.

– Это хорошо. Но вот как ви считаетэ, нам надо повторять подобные операции в дальнейшем? – Вождь приостановился и внимательно посмотрел на генерала.

– Да, товарищ Сталин. Тем более что у нас есть довольно большое количество важных стратегических целей, атака которых серьезно затруднит положение фашистской Германии.

– Разрешите? – Шапошников попросил слова.

– Пожалуйста, Борис Михайлович. – Лидер Страны Советов кивком разрешил Новикову сесть.

– Согласно имеющейся в нашем распоряжении информации, на данный момент в Германии действует всего один завод по производству диброметана. А без этого компонента, необходимого при производстве авиационного бензина, не полетит ни один немецкий самолет. Разведкой получено несколько возможных местонахождений данного производства. Уничтожив этот завод, мы нанесем серьезнейший удар по Люфтваффе и немецкой промышленности. – Шапошников выразительно посмотрел на Сталина. Тот заинтересованно покивал головой.

– Также очень большой эффект могут принести масштабные бомбардировки транспортной и, в частности, железнодорожной сети Германии. Как показал опыт Особой армии, уничтожение подвижного состава серьезно сказывается на боеспособности войск.

– А наши летчики смогут попасть в такую цель, как паровоз? – Сталин стал выбивать трубку в пепельницу. – Потому что город – это одно. Тем более при таком количестве самолетов. А вот, скажем, железнодорожная станция – это совсем другое. Рисковать ценнейшими самолетами ради уничтожения пары-другой паровозов мне кажется нецелесообразным. По крайней мере сейчас.

С лица Шапошникова исчезло довольное выражение. Вождь тем временем продолжал:

– Что же касается диброметана и аналогичных производств, то и их мы пока трогать не будем. Потому как даже если наши доблэстные авиаторы добьются в этом успеха, то Гитлеру понадобится максимум мэсяц для того, чтобы восстановить производства. И нэ на одном заводе. – Сталин эмоционально махнул рукой. – А за мэсяц наша армия Берлин не возьмет. Но чуть попозже мы, навэрное, все-таки такое сделаем. А тогда уже Красная Армия сможет нанести фашистам серьезный урон.

– Товарищ Сталин, нанесение вреда железнодорожным перевозкам фашистов серьезно поможет войскам! – Маршал с надеждой посмотрел на задумчивого вождя.

– Борис Михайлович, ми еще обсудим этот вопрос…

25 марта 1942 года. Передовица газеты «Правда».

«Крах чудовищных замыслов фашистов – триумф советской авиации»

«В ночь с 23 на 24 марта победоносная сталинская авиация подвергла разрушительной бомбардировке и уничтожила секретный полигон фашистов – Пенемюнде. Простой советский гражданин, каждый человек должен знать о человеконенавистнических экспериментах, которые ставили там прислужники Гитлера.

Осознавая скорый крах своей Империи Зла и понимая неотвратимость победы советского оружия, видя поражения своих войск, Гитлер перешагивает все более и более немыслимые грани.

В этом страшном месте пытались создать неизлечимые болезни и чудовищное химическое оружие. В частности, там пытались создать новый вид гриппа. Хотя еще свежи в памяти людей мира воспоминания о страшной эпидемии тик называемой „испанки“, унесшей столь много жизней. А ведь нацистские прихвостни работали там и с возбудителями чумы, холеры, оспы!

Но особое отвращение вызывают методы, какими злодеи пытались добиться своих целей. Они ставили свои чудовищные эксперименты прямо на людях! В том числе и на детях, малолетних узниках концлагеря, расположенного в двадцати километрах от Пенемюнде.

Помимо места отвратительных экспериментов, остров Узедом являлся излюбленным местом отдыха высокопоставленных гитлеровских палачей. Отдыхая на курортах городов Альбек, Бансен и предаваясь гнусным оргиям в отелях Герингсдорфа, эти, убийцы готовились к новым кровавым преступлениям. Именно здесь они смывали с себя кровь заключенных польских, чешских и французских концлагерей. Здесь они отдыхали от пыток, здесь забывали крики заживо сжигаемых людей и стоны и плач умирающих от страшных болезней детей. Именно там, в окрестностях горы Штекельберг, в извращенных умах этих представителей „высшей расы“ зрели планы по искоренению неарийских народов и уничтожению нашей любимой Родины.

Отделенные польскими землями, они думали, что территория Германии неуязвима. И самодовольный бахвал Геринг обнадеживал в этом главных эсэсовских мясников.

Но кровавые псы Гиммлера просчитались. Благодаря отважным рабочим и ученым Германии и Польши, сочувствующим нашей Родине, благодаря нашей доблестной разведке Верховное Главнокомандование вовремя узнало об отвратительных планах нацистов. Решение пришло почти сразу: этот рассадник зла должен быть уничтожен!

Летчики, получая приказы, горячо приветствовали подобное решение. Ведомые волей нашего великого вождя, непобедимые сталинские соколы заставили фашистских вурдалаков захлебнуться в их собственной крови.

Поздней ночью сотни советских бомбардировщиков устроили зарвавшимся курортникам и надеждам нацизма огненную преисподнюю. Высшим гитлеровским молодчикам теперь не понадобятся ни пляжи, ни санатории, ни жизненное пространство. Большинство из этих ублюдков рода человеческого получили прошлой ночью достойную кару.

Не суждено сбыться надеждам нацистов, не суждено им спасти свою шкуру от справедливого возмездия! И их попытки спастись лишь сильнее укрепляют решимость всего советского народа, вставшего единым строем на борьбу со злом.

Да здравствует товарищ Сталин, слава бесстрашным советским летчикам, смерть гитлеровским нелюдям! Враг будет повержен! Мы победим!»

2 апреля 1942 года. Лондон, Вестминстерский дворец.

– Таким образом, господин премьер, это фактически вся информация, что у нас есть. – Глава МИ-6 удрученно развел руками.

Черчилль задумчиво рассматривал принесенные Мензисом фотографии. Затем встал из-за стола и подошел к бару. Наливая в бокал коньяк, он произнес:

– А вы уверены, что это не очередная шутка русских? А то Сталин тот еще хитрец. Вполне может подсунуть нам фальшивку и посмеиваться, глядя, как мы тратим ресурсы черт знает на что.

– Изначально мы получили эту информацию от нашей немецкой резидентуры. И лишь потом достали подтверждение от советской. Но сами понимаете, наша работа сейчас невероятно сложна. Даже эти фотографии можно считать большой удачей. – Главный английский шпион достал из портфеля несколько листков бумаги. – Технические характеристики И-400АД нам пока известны частично. Это, – Мензис потряс листками, – по большей части лишь выводы, сделанные несколькими экспертами на основе фотографий и того, что у нас есть.

– АД? – Черчилль уже вернулся за стол.

– Антигравитационный двигатель.

– М-да. Русские, как всегда, не отличаются оригинальностью в названиях. Но я не совсем понимаю, неужели эти штуки настолько опасны? – Фотографии F-117, с превеликим трудом подсунутые немцам, англичанам и американцам советской разведкой, может, и не выглядели особо зловеще. Если бы не немножко информации, также слитой разведкам фашистов и потенциальных друзей.

– Согласно выводам наших экспертов, эти машины могут стать серьезной угрозой. Когда русские закончат, то это будет действительно прорывом. У них есть множество преимуществ перед поршневыми и разрабатываемыми сейчас нами реактивными самолетами.

– Это какие, например? – Британский премьер вновь взял в руки одну из фотографий.

– Значительная скорость и способность зависать на одном месте, высокая маневренность. Высокая… – глава МИ-6 замялся и полез в бумаги, – …тяговооруженность. Хорошо хотя бы то, что у русских пока серьезнейшие проблемы с доработкой машины. По большому счету, они только в начале пути, и у нас есть отличный шанс их догнать. Тем более что стоимость даже одной машины сейчас астрономическая – примерно как у десятка тяжелых бомбардировщиков, если не выше.

– А вы точно уверены, что это реальный проект? – Черчилль нахмурился, став похожим на недовольного бульдога.

– Мы связались по этому вопросу с американцами. Эйнштейн говорит, что он работает в данный момент над теорией, способной объяснить принципы работы этого двигателя. Единственное, что его потрясло, так это то, что у русских уже есть действующий образец. Он сказал, что и не представлял себе подобного прорыва.

– И как им это удалось?

– Вроде как получили эффект антигравитации совершенно случайно. Какое-то побочное следствие при другом исследовании. Но сами понимаете, сейчас более подробную информацию получить невероятно сложно – русские засекретили все так, что нам нужно считать огромной удачей то, что мы узнали хотя бы это. – Главный британский шпион пожал плечами.

– Черт. – Английский премьер удрученно рассматривал фотографии. – И везет же большевикам. Что у нас еще есть про этот проект?

– Согласно добытой информации, прототип способен передвигаться со скоростью до пятисот миль в час. И еще. Немцы считают эту штуку серьезной угрозой. Гитлер, когда получил отчет, сразу после истерики приказал начать работать над немецким аналогом. Так что наши летчики вполне могут встретиться с похожими машинами в воздухе.

– Хм. Ладно, надо будет обдумать вариант нашего ответа этим уродцам. Если только Германия не падет раньше, чем сможет запустить в производство хоть что-нибудь похожее. А что американцы?

– Идея подобной машины им понравилась. Они тоже запускают проект. Но пока просто как серию исследовательских работ.

Премьер Великобритании встал из-за стола и вновь отправился к бару. По пути остановился и, обернувшись к Мензису, сказал:

– Ладно. А пока, Стюарт, расскажи, что у нас с Африкой.

4 апреля 1942 года. Москва, Кремль.

– Так что, товарищ Сталин, они все клюнули на наживку. – Берия улыбнулся.

– Мэня вот мучаэт вопрос, Лаврэнтий. – Привычно прохаживающийся вдоль стола вождь приостановился, смахнув пылинку с зеленого абажура ровно горящей лампы. – А что, если у них получится? Возьмут да и в самом деле придумают такую штуку.

– Ну, тогда они серьезно помогут нашим исследованиям. У нас в каждой Исследовательской группе будут свои люди. В американском проекте уже даже есть, хотя группа еще только формируется. А если у кого и есть шансы, – то это именно у США. – Глава НКВД пожал плечами абсолютно так же, как и Мензис в другом кабинете пару дней назад.

– Это хорошо. Отличную идэю мы им подкинули, да?

– Да, Иосиф Виссарионович. Мы добились даже дополнительных успехов. Англичане урезают финансирование проекта «Тьюб Эллой». А американцы – соответственно проекта «Манхэттен». Это их серьезно затормозит.

– А что с нашей бомбой, Лаврентий? – Сталину не требовалось уточнять, какую именно бомбу он имеет в виду.

Берия полез в портфель:

– Продвигаемся. Сейчас я вам, Иосиф Виссарионович, отдам отчет…

5 апреля 1942 года. Москва, Кремль.

– Ну что, товарищи, готовы мы нанести удар по нэмцам? – Вождь набивал трубку, посматривая на своих полководцев.

– Подготовка к наступлению закончена, товарищ Сталин, – сегодня вместо Шапошникова докладывать поднялся Василевский. – Генерал Жуков уже отбыл на фронт непосредственно руководить наступлением.

– Товарищ Сталин генералу Жукову доверяет. И знает, что Георгий Константинович сделает все, что потребуется. Вот только товарищ Жуков невсесилен. Войска готовы? – Вождь Страны Советов подошел и в упор посмотрел на Василевского.

– Да, товарищ Сталин. Боеприпасы, топливо, ремонтные мощности – все согласно плану. – Генерал отвечал уверенно и глаз не отвел. Лидер СССР хмыкнул и произнес:

– Это хорошо. Давайте тогда еще раз пройдемся по этим планам, чтобы потом вопросов нэ возникало.

Кивнув, Василевский подошел к карте:

– Первым этапом будет уничтожение производства диброметана бомбардировками. Так как благодаря разведке осталось всего лишь два вероятных места дислокации этого завода, то с этой задачей авиация должна справиться за одну ночь. Для гарантии успеха будет применена большая часть из произведенных на данный момент боеприпасов объемного взрыва.

Одновременно в ночь на десятое апреля войска второго и третьего Украинских фронтов начнут наступление в Румынии, с целью овладеть Бухарестом и окончательно вывести королевство из войны.

Сталин внимательно смотрел за перемещениями указки Василевского по карте.

– Утром десятого числа из-под Варшавы в наступление перейдут первая и вторая Гвардейские танковые армии Первого Белорусского фронта. Их целью будет взятие города Познань. Одновременно Особая армия при поддержке второй Ударной и третьей армий Второго Белорусского фронта нанесет удар из Ортельсбурга в направлении на Мариенбург, с целью отрезать группу армий «Север» и части армий группы «Центр» и запереть их в Кенигсберге. Наступление войск Третьего Белорусского и Прибалтийского фронтов не позволит вермахту перебросить дополнительные силы на наиболее угрожаемые направления.

Мы сделали все возможное, чтобы немецкие генералы не узнали направления основных ударов. Мы также нанесем множество вспомогательных ударов, в частности в направлении Бреславля. На авиацию также возложены серьезные задачи.

– Товарищ Новиков, наши доблэстные летчики смогут захватить прэвосходство в воздухе, да?

Главком ВВС уверенно кивнул:

– После уничтожения завода по производству диброметана в Германии минимум на месяц прекратится производство авиационного топлива. Также наша авиация нанесет массированные бомбовые удары по аэродромам Люфтваффе и топливохранилищам.

И будет продолжать их наносить каждую ночь. Конечно, у немцев есть запасы и всех нам не уничтожить, но без постоянного пополнения надолго их не хватит. По нашим расчетам, через две, максимум три недели у нас будет абсолютное превосходство в воздухе.

– Ви увэрэны в этих расчетах, товарищ Новиков? – негромко спросил Сталин.

Вопрос был задан таким тоном, что присутствующим показалось, что в главном кабинете страны температура упала как минимум на несколько градусов. Всем стало понятно, что, ошибись сейчас Новиков – головы ему не сносить.

Но тому отступать было некуда – отказываться от своих слов главком не собирался.

– Да, товарищ Сталин. Участвующие в наступлении авиадивизии укомплектованы лучшими нашими летчиками и самолетами. Комплекс применяемых мер должен нанести серьезнейший удар Люфтваффе. А я уверен, что личный состав не подведет народ и партию, – несколько высокопарно закончил Новиков.

– Хорошо. Перейдем к другой части опэрации. Товарищ Василевский, продолжайтэ…

11 апреля 1942 года.

Капитан Васильев, как и солдаты его батальона, дожидался окончания артобстрела, укрываясь в перекрытой «щели».

«Комбат, ну надо же!» – Леонид грустно усмехнулся. На взгляд офицера, его повышение было связано больше не с личными заслугами, а скорее со стремительным сокращением количества командиров на данном участке фронта.