Текст книги "Орел и Ворон"

Автор книги: Сергей Воронин

Соавторы: Даниил Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

– Ты представляешь?! Все настолько ярко было, в красках, в лицах… Не знаю, как еще объяснить – просто полное ощущение присутствия. И сколько подробностей!

Я согласно киваю головой, стараясь не глядеть в горящие лихорадочным огнем глаза Стасика – приятеля по универу, с которым мы учились в одной группе на истфаке. Давненько это было, вот уже практически десять лет прошло, как выпустились… Теперь же встречаемся пару раз в год да периодически созваниваемся.

Так вот, все, о чем так возбужденно рассказывает Стас, можно было бы принять за попытку талантливого развода. Ну, или сослаться на разбушевавшуюся фантазию на фоне нервного истощения морально перегруженного учителя истории, ведущего предмет сразу у нескольких параллелей и взявшего непростой (даже очень непростой класс) в руководство. За одного дурака, ворующего шоколадки в магазинах и вечно влипающего в какие-то истории, в школе Стасику нередко прилетает от директора, а последняя, скажем так, излишней компетенцией и эмпатией не страдает… Наконец, я мог принять рассказ приятеля за бред сумасшедшего, если бы прошедшей ночью не видел сон, максимально похожий на сон Стаса! Нет, все действующие лица у нас были совершенно разными, зато историческая эпоха одна и та же.

И как кажется, даже одни и те же события…

Да, пока я шел на встречу с одногруппником в пиццерию, облюбованную нами еще во времена студенческие, мне привиделись еще несколько крайне ярких фрагментов сна – в них стрелецкий сотник вступил в рукопашный бой. Да у меня даже руки задрожали от увиденного: такой мощный выброс адреналина в кровь получил, как никогда ранее! Потому Стасика я отлично понимаю – он-то, судя по всему, успел увидеть гораздо больше моего…

– Ну а кончилось все, как я понял, падением со стены. К сожалению… А ведь мне этот ротмистр так понравился! Словно у меня с ним какая-то близость душ – блин, ощущение было, что настоящий родственник!

Я вновь удивленно-восторженно покачал головой, дослушав до конца горячий рассказ Стаса. Если честно, приятель мой просто пытался выговориться, особо не запариваясь тем, насколько внимательно я его слушаю. Да оно и понятно…

Вот только я, к собственному удивлению, не испытываю совершенно никакого желания делиться с одногруппником тем, что увидел в своем сне. Может, потому, что увидел лишь несколько фрагментов, а не целую историю. Или, может, потому, что все увиденное кажется мне чересчур личным… Не знаю. Но уже открыв рот, чтобы начать свой рассказ, я вместо этого лишь задал вопрос:

– Так ты считаешь, что увидел битву под Тверью царских войск с отрядами второго Лжедмитрия?

Стас энергично закивал головой:

– Да! Это была определенно она – и последующие штурмы Твери наемниками Делагарди.

Я вновь покачал головой, раздумывая о том, что привидевшаяся мне ночная схватка также могла быть частью сражения под Тверью. По крайней мере, тогда Скопин-Шуйский действительно решился на ночную атаку вражеского лагеря после неудачи в полевом бою…

Пообщавшись с другом еще примерно с полчаса, я покинул пиццерию, прикрывшись неожиданно возникшими «срочными делами». Отыграл на тоненького, но Стас вроде и не обиделся – когда приятель наконец-то выговорился, его нервное возбуждение очень быстро сменилось легкой такой хандрой и апатией. Плавали, знаем – такое случается нередко, когда на очень ярких эмоциях словно опустошаешь себя, а после наступает этакий «эмоциональный голод»…

Вернувшись домой, я сел за ноутбук, решив освежить память о Тверской битве, почитать о Скопине-Шуйском да и о Смутном времени в целом. В итоге купил на ЛитРес «День народного единства» Валерия Шамбарова – и залип. Залип до вечерних сумерек…

Исключительный, конечно, автор Валерий Евгеньевич Шамбаров. Так живо, красочно и патриотично, одновременно с тем доступным и эмоциональным языком написать публицистику мало кто сможет! Будто и не историческую публицистику читаешь, а художественный роман – настолько яркой и живой выходит у Валерия Евгеньевича история, настолько яркими и живыми получаются реальные герои… Шамбарова многие критикуют за то, что он непрофильный историк по образованию. Хочется таких критиков спросить – ребят, вы серьезно?! Какими такими особыми умениями и навыками обладают всякие доценты исторических наук, преподающие в университетах? Или изучение истории помимо банального чтения (учебников, энциклопедий, статей и, конечно, первоисточников) предполагает иные формы обучения?! Типа решения задач, постановок опытов, создания электронных алгоритмов или освоения специальной и дорогой техники?

Нет, не предполагает. И если на то пошло, тот же Клим Жуков, которым все так восторгаются, почитая едва ли не за гуру от истории, по своему образованию оружиевед, специалист весьма узкого профиля. Вот только этот специалист первым догадался стать блогером от истории, популяризировать ее через «Ютуб»! В общем-то, в этом он молодец, вот только, «пиля контент», уважаемый Клим Саныч порой ныряет в темы, изученные им поверхностно. И при этом безапелляционно навязывает свое, порой ошибочное, мнение об исторических событиях! Валерия Шамбарова в последнем не упрекнешь – человек тщательно работает с материалом, прежде чем его подать. И потому я уверен, что все «гонения» на вышеуказанного автора связаны прежде всего с его ярко выраженной патриотической позицией (это чувствуется едва ли не на каждой странице его произведений) и глубокой верой. А ведь для определенного круга лиц творчество православного патриота органически не переносится именно потому, что создано оно православным патриотом.

Ладно, кому интересно, сам откроет тот же «День народного единства» и почитает. А мои мысли плавно смещаются к Смутному времени…

Эпоха, необходимо признать, крайне богатая и на события, и на яркие личности, и на беды, потрясшие Россию до основания, едва не погубив ее государственность. Плюс в том, что наша страна выстояла в этом испытании и сумела сохранить себя. Что в конечном счете стало заслугой прежде всего простого народа, сумевшего самоорганизоваться вокруг народных же лидеров.

А вот те самые люди, кто правил и за народ отвечал, эту самую Смуту фактически породили…

Как правило, истоки Смуты ищут в оболганном царствии Иоанна Четвертого Грозного. На самом же деле они старше и залегают глубже…

Так, при изучении останков его матери Елены Глинской (как и любимой супруги Анастасии) обнаружено рекордное превышение ртути! А у самого царя и царевича Ивана еще и мышьяка со свинцом… При этом кто-то пытается вывернуться, ссылаясь на то, что царицы пользовались средствами для макияжа со ртутью. Или обвиняют царя в лечении той же ртутью от венерических заболеваний! Тем более что старшего наследника злой батька и вовсе собственной рукой уложил! Если верить Карамзину, описавшему царствие Иоанна Четвертого с западных источников… В то время как в наших летописях дата смерти Ивана Ивановича «старше» на три года, и причиной ее указывается болезнь.

Ну а теперь немножко вспомним историю и включим здравый смысл. Красавица Елена Глинская умерла в расцвете лет, умерла для всех внезапно, ходил стойкий слух, что царицу отравили. Царь Иоанн Четвертый умер в пятьдесят три года – возраст зрелый, но далеко не старчество. Дед его прожил до шестидесяти пяти… Так вот, царь умер для всех внезапно. И обстоятельства его кончины определенно указывают на отравление! Наконец, старший наследник Иван, умерший, согласно «Мазуринскому летописцу», в 1584 году, в один с царем год – совпадение?! Тогда, может, и убийство царевича Дмитрия, которого просто зарезали, тоже совпадение?! Править оставили бездетного и слабого здоровьем Федора, которым было легко манипулировать. Но в какой-то момент и он стал неугоден… Концентрация мышьяка в его останках в десять раз выше нормы – каково?!

А вот версию с заражением царя и старшего царевича сифилисом, озвученную любителями поизмываться над русской историей, изучение останков как раз опровергло! Увы, сохранность черепа Ивана Ивановича не позволила сделать какие-либо выводы о «ранении посохом» – к сожалению. В противном случае лживость этой сознательно сфабрикованной клеветы была бы окончательно доказана…

Еще неизвестно, почему так быстро умер Василий Иванович, но очевидно то, что, начиная с матери Грозного, всю его семью банально перебили. Цинично и хладнокровно… Кого-то травили долго, давая коктейль из ртути и мышьяка в лекарствах или пище небольшими дозами, имитируя прогрессирующую болезнь. А кого-то быстро, уже ни с кем и ни с чем не считаясь. Как произошло с Федором Иоанновичем.

Как с Михаилом Скопиным-Шуйским.

Карамзин в своих трудах повторял о Грозном широко растиражированную в Европе ложь о царе. Растиражированную в то время, когда Московская Русь давила Ливонский орден в Прибалтике, а после воевала с коалицией из Дании, Швеции, Литвы и Польши. А ведь наших врагов всемерно поддерживали Рим и Священная Римская империя германской нации! Так что в литовских (а позже и польских) войсках хватало европейских наемников. Кроме того, в Западной Европе широко развернулись и с антирусской пропагандой, основанной на выдумках папского легата Антонио Поссевино (в подробностях изложившего историю «детоубийства») или предателей вроде Андрея Курбского. Так у него царь и тысячу дев растлил, и Русь кровью залил, в одном только Новгороде истребив сорок тысяч жителей…

Число казненных при Иване Четвертом установлено по «Синодику опальных», озвучиваются цифры в три-четыре тысячи человек за все правление. Конечно, это немало. Правда, за одну только Варфоломеевскую ночь (1572 год) в одном только Париже вырезали более трех тысяч гугенотов – «но это же другое, вы не понимаете»!

А ведь позже репрессии на протестантов распространились по всей Франции…

По итогам же правления Грозного выходит следующее. Кольцо татарских ханств, буквально душивших страну при боярской олигархии (фактически правящей после убийства матери Елены), было разорвано, Казанское, Астраханское, а позже и Сибирское ханства вошли в состав Московской Руси, чуть ли не удвоив его территорию, Волжский торговый путь из Персии попал под полный контроль России. С юга нашу страну опоясала Большая засечная черта (в рамках которой возродился и Елец), под ее прикрытием началась колонизация плодородных черноземных степей. Тяжелая, кровопролитная война в Ливонии, столь перспективно начатая Грозным, открыла нам «окно в Европу» едва ли не за полтора столетия до Петра I! Проиграли же ее лишь из-за неравенства сил… Царь реформировал поместную конницу и создал первые регулярные части, в том числе стрелецкий корпус, в отдельный род войск выделил артиллерию. И именно при Иване Четвертом донское казачество встало на государеву службу (как и запорожское только те казаки позже от России отвернулись). Царь подавил последние пережитки феодальной раздробленности и создал «горизонталь власти» – земское самоуправление. Именно благодаря ему во многом удалось пережить Смуту…

Увы, в числе казненных Иваном Грозным не оказалось тех, кто вероломно убил всех его близких. Ослепленные гордостью и жаждой власти, отравленные ядом сладких речей иезуитов и папских посланников, появившихся в России еще при Иване Третьем, бояре возжелали безграничной власти, близкой к царской… А после и вовсе захотели стать царями!

Пауки, запертые в банке… Борис Годунов, Василий Шуйский и их приспешники, семибоярщина – вот список «пауков». Итогом же их правления стало «венчание на царство» польского королевича Владислава… В случае реального воцарения которого неминуемо последовало бы пришествие униатов под предводительством иезуитов, притесняющих православных, сохранивших чистоту веры… «Пауков» всю дорогу преследовали неудачи и бедствия, не позволившие никому из них усидеть на троне и основать новую династию, а их родные и дети стали жертвами родительских грехов…

Годунов, пытающийся править как честный государь, за время своего короткого царствия столкнулся со страшным голодом и вторжением первого самозванца. Он был отравлен, как и убитые им (или с его согласия) Рюриковичи, его сына Федора и жену Марию задушили, его дочка Ксения стала наложницей Лжедмитрия Первого. Ее единственную пощадили, сослав в монастырь после того, как обесчестили…

Василий Шуйский (наверняка стоявший за убийством Бориса) мастерски организовал убийство и Лжедмитрия Первого, сумевшего полюбиться народу. В самом начале своего правления новоиспеченный царь столкнулся с восстанием Болотникова, поддержанным терскими казаками, следом – с вторжением второго Лжедмитрия, ядро войска которого составили запорожцы и ляхи, бежавшие от короля после неудачного рокоша. Вдовец, потерявший детей еще во младенчестве, он не смог зачать наследника с молодой женой, и его единственной надеждой стал блестящий полководец и народный любимец Михаил Скопин-Шуйский, четвероюродный племянник царя… Но последнего отравил родной брат Дмитрий, никудышный полководец, проигравший все свои битвы! Более того, поражение именно Дмитрия под Болховом открыло дорогу Тушинскому вору на Москву и предопределило ее осаду, а в битве при Клушине он бездарно погубил созданное Михаилом войско, после чего поляки вступили в столицу… Скопин-Шуйский же, наоборот, не потерпел ни единого поражения!

Однако Дмитрий слишком сильно мечтал о престоле и остро завидовал блестящему князю-победителю, чтобы не использовать шанс отравить конкурента… Однако своим вероломством он не обрел престол, вовсе нет! Отравлением Михаила он обрек себя, братьев и супругу на позорный плен и постылую смерть на чужбине… А предшествовали им унизительная присяга польскому королю Сигизмунду и целование руки врагу-победителю. Так была укрощена гордость мерзавцев, видящих себя «царями» и пробивающих себе дорогу предательствами, подлостью, ударами в спину, отравлениями…

Эх, а вот если бы молодого Скопина не убили! Если бы кто-то отвел руку отравителя! Читаешь про него и думаешь – ну не средневековый князь, а прямо попаданец-нагибатор с багажом необходимых послезнаний!

Шучу, конечно… Владел бы послезнанием – разве позволил бы себя отравить?

Но все-таки история его блестящих побед заслуживает отдельных воспеваний…

Еще двадцатилетним юношей он первый раз повел воинов в сечу в битве на реке Пахре. Михаил умело воспользовался водным рубежом и победил, несмотря на большую численность повстанцев Болотникова. Очевидно, он спровоцировал врага на атаку ложным отступлением, а когда тот начал переправу, развернул полки и ударил по успевшим переправиться мятежникам, головной отряд которых, естественно, уступал числом его ратникам! Атакованные «воры» побежали, увлекая за собой соратников и давя друг друга все на той же переправе…

Классика со времен победы Донского на Воже в 1378 году.

Принял Михаил активное участие в обороне Москвы и отличился в боях на стенах столицы – храбрости князю было не занимать, – а в решающей схватке смело повел свой полк от Серпуховских ворот в сечу! В период уже фактического подавления восставших князь провел довольно тяжелый для себя бой на реке Вороньей. Мятежники сумели закрепиться на укреплениях Тульской засеки, и выбить их удалось с большим трудом! Но в решающей схватке Скопин сумел обмануть врага рядом отвлекающих атак, после чего на направлении главного удара бросил в бой стрельцов…

Кстати, после этого сражения Скопин-Шуйский, сделавший для себя выводы, регулярно использовал в полевых сражениях различные «острожки». Прежде всего, противоконные рогатки против крылатых польских гусар… Но мог подготовиться и серьезнее, располагая временем, что позволило одержать ему несколько важных побед.

После поражения Дмитрия Шуйского под Болховом и началом осады Москвы Михаил вернулся в столицу и какое-то время принимал активное участие в очередной обороне. А затем с горсткой всадников отправился на север, встречать шведских наемников под командованием Якоба Делагарди, рискуя быть перехваченным разбредшимися по стране тушинцами… В Новгороде князю пришлось переждать осаду крупного отряда пана Керножицкого, но последний отступил, когда у Михаила собралось значительное число ратников русского севера.

Затем, уже объединенным русско-шведским войском (последнее было представлено наемниками со всей Европы), Скопин-Шуйский выступил на Москву. В двух стычках его воеводы последовательно разбили поляков и воровских казаков под Торопцом и Торжком, и, наконец, юный полководец сразился с сильным войском Александра Зборовского под Тверью…

Собственно, часть этого сражения увидел Стас, часть увидел я.

Так вот, полевое сражение днем Михаил если не проиграл, то уж точно не выиграл: левый фланг из немецких и французских всадников не выдержал тарана поляков и бежал, а из-за сильного дождя мушкетеры, стрельцы и рейтары не смогли стрелять. Зато крылатые гусары показали всю свою мощь во время таранного копейного удара и последующей рубки! Но Скопин-Шуйский продемонстрировал удивительное самообладание, крепость духа и необычайную волю к победе: он решился на ночной штурм вражеского лагеря (начавшийся перед рассветом), что в XVII веке сопровождалось огромным риском!

И ведь вырвал же победу из лап уже празднующего успех врага!

…Завибрировавший телефон заставил меня отвлечься от размышлений. Увидев на экране номер Стаса, я весь аж подобрался и принял вызов, неожиданно для себя сильно разволновавшись.

– Андрюха, он жив! Жив, слышишь?! Я днем прилег подремать, только сейчас встал! Себастьян выжил во время штурма, я все увидел!!!

В первый раз в своей жизни я почувствовал столь острую зависть… И сильное желание наконец-то лечь спать!

Глава 6

…Виктория, едва касаясь пальцами моей спины, легонько погладила «памятные» отметины:

– Боже, Себастьян! Откуда эти шрамы?! Они отвратительно ужасны и прекрасны одновременно! Тебя словно птица Рух когтем задела!

Я нехотя разлепил глаза, после чего, поймав взгляд возлюбленной, притянул девушку к себе:

– Скажи спасибо, что плащ и добротный дублет защитили меня от стали. Иначе мы бы сейчас не разговаривали…

Красотка ехидно прищурилась.

– Я отчетливо помню, как ты говорил, что работа плевая и тебе ничего не грозит!

– Ну кто знал, что именно на моего лорда устроят охоту. Пришлось прикрыть его спиной…

Схватка на лондонских улицах была короткой и яростной. Когда двое убийц уже были повержены, я краем глаза успел заметить занесенный над сэром Альбертом клинок.

Тело среагировало быстрее здравого смысла…

– Одна твоя спина не стоит всех тех денег, что тебе платят.

– Верно подмечено… Но тогда я бы не привез тебе этот прекрасный гребешок! – Я извлек из шелкового мешочка изящный гребень с резной рукояткой.

Девушка улыбнулась:

– Ты верен себе, фон Ронин. Но для тебя я тоже кое-что приготовила. Покажу позже. Так что праздник! – Виктория отсалютовала бокалом с терпким красным вином.

Настала моя очередь улыбаться.

– Мой главный подарок – это ты, птичка моя, – я поцеловал ее в плечо.

– Мой отец бы с тобой поспорил, – девушка помрачнела.

– Что такое?

– Он опять настаивает на моем замужестве. Говорит, что плохо себя чувствует и хочет уйти на покой. Но я только неделю назад видела, как он держал нагруженную телегу, пока ей меняли колесо! И улыбался равно как ты сейчас, фон Ронин. И он еще пытается меня обманывать… Представляешь?!

Я рассмеялся.

– Однажды я вернусь, и все у нас будет хорошо.

– Не надо возвращаться, Себастьян. Нужно просто остаться. Я молюсь об этом каждый день!

– Скоплю побольше денег и смогу без стыда просить твоей руки.

– Просто. Остаться! Это не так сложно!

– Но все же сложнее, чем кажется.

– Куда в этот раз? – Моя Вики умна и догадлива. Иногда кажется, что она читает мои мысли…

– В Швецию. Хочу завершить карьеру громкими победами, да и платят очень хорошо.

– Но и убить могут значительно быстрее. Да?!

Я неопределенно пожал плечами. Тут же в меня врезалась подушка.

– Ты совсем не бережешь мое сердце, Себастьян!

– Птичка моя, ты бы волновалась, даже если бы я отъехал в другой район!

Она махнула рукой и залпом осушила бокал.

– Сегодня празднуем, фон Ронин! А завтра будет завтра…

Кожа возлюбленной вдруг стала прозрачной, и силуэт ее вновь начал таять прямо на глазах…

Нет, нет, нет!!!

Я бросился к Виктории, но руки схватили лишь воздух.

А потом я открыл глаза.

– Ты смотри, живой! – Лермонт улыбался во всю ширину своего рта. Взгляд сразу зацепился за левую руку, висящую на перевязи.

– Как видишь, командир, мы оказались счастливее многих! – у сидящего рядом с моим заместителем финна во рту не хватает зубов и замотана шея.

Еще не успев окончательно прийти в себя, я вялым, неожиданно писклявым голосом спросил:

– Что произошло?!

– Ты вообще ничего не помнишь? – удивился горец.

– Обрывками…

Тапани невесело усмехнулся.

– Штурм не удался.

А следом за ним продолжил Лермонт:

– Но в этот раз потрепали только нас. На других направлениях солдаты успели отступить.

Я со стоном отвернулся от друзей.

– Сколько? Сколько осталось в живых? – Я не хотел слышать ответ, но обязан был это знать.

– Двадцать три рейтара.

Шотландец помрачнел, и финн ободряюще хлопнул Джока по плечу.

– Включая нас.

Боже мой! Практически весь эскадрон под нож!

В голове словно молоты забухали, и от резко набравшей обороты боли да черной тоски захотелось взвыть.

– Где мы? – Я попытался подняться, но сразу сделать это не удалось.

– Перешли за Волгу. Приказ Делагарди… – Тапани тяжело вздохнул.

Я снова попытался встать – и вновь бесполезно. Руки словно привязаны… А одновременно с тем пришли и последние воспоминания.

В том числе о падении со стены…

Я упал! Спина сломана! Я не смогу ходить!

– Я упал со стены. Спина сломана?

Леромонт сплюнул:

– Да ты в своем уме, командир?! Тебя оглушили, я едва успел прикрыть тебя, чтобы не добили! А когда стало совсем жарко, спустил тебя по лестнице, привязав к себе… Так и выбрались.

– А двигаться ты не можешь потому, что мы тебя привязали! Слишком уж в бреду руками размахивал! А вот отвязать уже забыли… – Лапландец виновато пожал плечами, после чего достал нож и принялся сноровисто срезать с предплечий веревки, действительно обвившие мои руки.

Я облегченно выдохнул…

Спокойно полежав некоторое время, пока сержант режет путы, я несколько озадаченно спросил:

– А почему мы ушли от Твери?

– Так говорю же тебе, приказ. Теперь, как ты и хотел, мы собираемся отправиться на соединение со Скопиным-Шуйским. Зомме все же убедил Якоба… Правда, последний, как я думаю, согласился из-за нехватки денег. Обещанная плата так и не была доставлена, наемники взбунтовались – генерал, увы, подорвал доверие к себе. Собственно, корпус сейчас находится на грани открытого бунта, и пехота с остатками кавалерии в любой момент могут разойтись по окрестностям, «добывать» свою плату.

Джок аж побледнел, пока говорил об этом.

– Да, рейтары быстро нашли общий язык с ландскнехтами в этом вопросе… А нам теперь вмешиваться не с руки, командир. Пусть делают что хотят и как хотят.

Финн смотрится без зубов крайне необычно…

Тапани прав – вмешиваться действительно не с руки… Ибо теперь я ротмистр без эскадрона, и за моей спиной нет достаточного числа всадников, готовых, как и прежде, в огонь и в воду вслед за мной… Подумать только: двадцать рейтаров и три уцелевших командира из ста двадцати душ! Всего шестая часть моих солдат уцелела!

Думать об этом просто невыносимо… Стараясь отвлечься от тяжких мыслей, я задал очередной волнующий меня вопрос:

– А сколько я без сознания?

– Да уж больше суток… Крепко тебя приложили на стене! А по совести сказать, я сорвался с тобой с лестницы, но сумел упасть на живот. Правда, руку вывихнул…

Лермонт демонстративно скосил глаза на перевязь, и мою душу заполнила волна горячей благодарности:

– Друг мой, я тебе жизнью обязан!

Шотландец неожиданно для всех засмущался:

– Да о чем ты, Себастьян… В конце концов, ты ведь в бою меня также прикрыл, и до того прикрывал не раз… К чему эти счеты?

Тапани, каким-то чудом переживший двойной залп картечи и где-то потерявший зубы, щербато улыбнулся, а я, благодарно кивнув друзьям, вновь попытался встать… В этот раз подъем дался на удивление легко, а беглый осмотр подтвердил – кроме раскалывавшейся головы никаких неудобств не наблюдается, тело мое совершенно цело.

– Может, тебе еще полежать, Себастьян? – Глаза Лермонта смотрят обеспокоенно, видимо, выгляжу я все же не очень.

– Уже отлежался… – Я отрицательно махнул головой и одновременно с тем жестом попросил воды, указав на флягу.

Живительная, пусть и чересчур теплая, отдающая древесным привкусом влага прокатилась по горлу. Стало заметно легче…

Вдруг за пологом шатра послышалась громкая солдатская ругань, следом раздались крики наемников, за считаные мгновения ставшие просто оглушительными и доносящимися со всех сторон. Негодующих голосов очень много, и, судя по тому, что друзья успели до меня донести, бунт, способный вспыхнуть в любую минуту и под любым предлогом, как раз сейчас и вспыхнул!

Начавшись, возможно, с обычного солдатского спора, ставшего искрой, павшей на отлично высушенный трут…

Я направился к выходу, напрочь забыв о том, что собирался ни во что не встревать, но дорогу мне преградил финн. К слову, «Степана» природа ведь также не обделила ни ростом, ни силой!

– Не надо тебе туда, командир. Я же говорил: пусть делают что хотят! Это не наш спор… Больше нет.

Я молча посмотрел сержанту в глаза. И, поколебавшись пару мгновений, лапландец также молча отошел…

За палаткой вовсю бушует толпа.

Нетвердой походкой я двинулся вперед, придерживаемый следующим позади Джоком, вместе с шотландцем проталкиваясь через кричащий народ.

– Нас ведут на убой! Наши жены оставлены на произвол судьбы, наши семьи голодают!!!

На бочку забрался раскрасневшийся от крика финн, один из рейтарских командиров. Вокруг него столпились собственные всадники и плотно обступившие их ландскнехты.

– Мы не будем больше этого терпеть! Нас уводят вглубь бескрайней Московии, чтобы мы сгинули здесь!

– Да! Еще и жалование не платят! – подхватил пехотинец, стоящий в первом ряду.

– Значит, теперь нам должны выплатить жалованье в двойном размере! Иначе плевал я на все это!

– Да-а-а!!!

Толпа воодушевленно откликнулась на предложение увеличить плату. Да еще бы наемники его не поддержали!!!

– Мои товарищи уже ушли со знаменами! – продолжает надрываться финн с окладистой бородой. – А я остался здесь, чтобы вразумить вас! Это не наша война!!!

– Московиты не выполняют своих обещаний! Они не собираются платить, пока мы живы, ведь когда поляки перебьют всех нас, жалованье станет некому получать! – горячо поддержали финна откуда-то слева.

– Вернемся под Тверь и возьмем город!!! – раздалось где-то в стороне уже совершенно неожиданное требование, которое, впрочем, не получило широкой поддержки.

Зато совсем рядом со мной раздался яростный крик:

– Да я сам видел, что, когда ударили польские гусары, московиты первыми побежали грабить наш обоз!

Это уже полная чушь. Я прекрасно видел, как сражаются ратники Скопина-Шуйского в последней битве, – дрались они не хуже нашей пехоты и уж точно не собирались грабить обоз! Хотел было уже крикнуть, что это ложь (представив внутренним взором, как разъяренные ландскнехты топчут нас с Джоком), но вовремя увидел, что сквозь толпу следует Якоб Делагарди с верными телохранителями, разрезая ряды недовольных, словно крылатые гусары ряды легкой конницы! Негодующие крики стали стихать, а народ, пусть и нехотя, принялся расступаться… Генерал же, поравнявшись с мятежным рейтаром, вышиб бочку из-под финна сильным и резким ударом ноги, не проронив при этом ни звука! Бунтарь нелепо взмахнул руками и покатился по земле… А командир корпуса выхватил шпагу и приставил ее к горлу беспокойного подчиненного.

– Интересно, что будет дальше?..

Вполголоса прозвучавший вопрос озвучил приветливо улыбнувшийся мне знакомый уже рыжий командир доппельзольднеров, замерший по левую руку от меня. Я рассеянно улыбнулся в ответ…

– Бунтовать?!! – Лицо Делагарди буквально побурело от гнева. – Дезертировать со знаменами?! Иуды!!!

Поверженный кавалерист отчаянно вжался в землю. Острие шпаги опасно щекочет его кадык! Всего лишь небольшой нажим руки Якоба, и…

– Я тебя, как жука, сейчас проткну, сволочь ты мятежная!

Я в первый раз вижу кондотьера в подобном гневе. Впрочем, по совести сказать, он кажется мне каким-то неестественным, что ли… Будто Понтуссон не только срывает злость, но одновременно с тем и на публику играет. Как с детьми, которых громко-громко ругаешь и пугаешь наказанием, не желая, впрочем, переходить от слов к действиям…

– Думаю, нам стоит вернуть мятежных рейтаров и тех, кто ушел с ними, не допустив грабежей мирного населения. – Христиер Зомме вышел из-за спин пехотинцев, продемонстрировав всем помятую в последнем бою кирасу. – Иначе это скажется на нашем имени и чести!

– Нам не платят деньги! Какая честь?! И вообще…

Из толпы донесся новый крик, но полковник тут же развернулся на голос очередного бунтаря, и тот оборвал свою речь на полуслове.

Однако вперед выдвинулся старый англичанин, капитан мушкетеров, имеющий определенный авторитет среди солдат. Совершенно не боясь генерала и его правой руки, он громко заявил:

– Зачем нам возвращать тех, кто ушел, зачем сражаться с поляками? Покинувшие лагерь поступили в соответствии с первым законом наемников. А закон этот прост: нет денег – нет войны.

Поняв, что именно сейчас все висит на волоске – иными словами, что час мой настал! – я как можно громче выкрикнул:

– У нас договор с князем! А у нашего нанимателя, шведского короля, договор с московитским царем! Все, кто уходит в ночи, словно воры, таковыми и являются. А я остаюсь. Ибо еще не забыл о чести и преданности командирам!

Зомме услышал меня и, повернувшись в мою сторону, благодарно кивнул. А вот англичанин, которому я, собственно, по-своему даже обязан, испепелил гневным взглядом, но промолчал.

– Собирайте отряд, полковник. Вы отправитесь за дезертирами и их знаменами.

Отдав приказ, Делагарди убрал шпагу от шеи финна, распластавшегося на земле, словно поверженный точным выстрелом вепрь.

А Зомме тотчас склонил голову:

– Слушаюсь!

Генерал же, развернувшись к остальным наемникам, твердо заявил:

– Я даю свое слово, что деньги будут выплачены согласно договору. Московиты уже давно собирают золото и серебро, и если они не смогли его прислать, то не потому, что желают обмануть нас, а потому, что мятежники в силах перехватить обоз с нашей платой. Разобьем их – и получим все, что нам причитается, до единого сольдо!

Собравшиеся ответили угрюмым молчанием, но никто не попытался перечить генералу. И тогда Якоб воскликнул уже громче и резче, не уговаривая – приказывая: