Текст книги "Сибирское дело"
Автор книги: Сергей Булыга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
ГЛАВА 16
На поварне еды было много, и всё это жирное, горячее. Жаль только, хлебного вина не дали. Ну да впереди ещё расспрос, думал Маркел, так что вино ещё рано. Размышляя таким образом, Маркел съел одну миску, взялся за вторую – и только теперь насытился, стал жевать медленно, в охотку. И тут же его начали расспрашивать – конечно, про Москву, про тамошнюю жизнь. Расспрашивал приведший его Сидор, а повара, стоявшие в сторонке, только слушали. Сидор спрашивал про нового царя и как под ним живётся, и вообще сытна ли жизнь в Москве, много ли там порядка или мало, и так далее. Отвечая на всё это, Маркел был осторожен в словах и почти всё московское хвалил, а если и не хвалил, то изъяснялся кратко и уклончиво. Ну а потом и сам спросил, кто такой Силантий Безухий, которого сейчас пошли искать. И вот тут уже и Маркелу было отвечено весьма уклончиво, что есть, мол-де, такой человичишко Силантий, бродяга, креста не носящий, снюхался с казаками, ухо ему где-то в драке отчекрыжили, и это всё. Маркел слушал, примечал: бродяга, без креста, с казаками, ага…
Но тут на поварню вошёл Яков и сказал, что нашли Силантия, пора идти. Маркел встал, пошёл.
На этот раз его привели уже в другую ответную, она и сама была тесней, и окошко слишком высоко прорублено, и там стояла только одна лавка, на которой уже сидел Пелепелицын. А перед ним стоял самый обычный человек, одетый в посадское, с шапкой в руке. Когда Маркел вошёл, посадский обернулся к нему, и стало видно, что у посадского нет одного уха. Пелепелицын, оборотившись к Маркелу, сказал:
– Вот, это и есть тот человечишко.
После чего повернулся к Силантию и, уже кивая на Маркела, прибавил:
– А это и есть тот важный человек из Москвы, которого надо провести в Сибирь.
Силантий глянул на Маркела и сказал насмешливо:
– Сибирь большая!
– Мне надо в Кашлык, – сказал Маркел.
– Я так далеко не хаживал, – сказал Силантий.
– А недалеко, это куда? – спросил Маркел.
– Ну, через Камень перехаживал…
– Ха! Перехаживал! – сердито перебил Пелепелицын. – Перескакивал, лучше скажи! В Пелым бегал! Маметкула вместе с войском на нас из Сибири наводил!
– Нет, не наводил! – сказал Силантий.
– Наводил! Наводил! Люди видели! – уже почти закричал Пелепелицын. – И я его перехватил, и стал на дыбе поднимать! А он, скотина, упёрся, оттерпелся и три виски молча выдержал. Ну и я что? Отпустил его. Всё по закону!
Маркел кивнул – по закону. В четвёртый раз молчащих поднимать нельзя.
А Силантий упрямо продолжил:
– Наклепали на меня со зла! Не проводил я татарву на Чердынь! И мне Бог за это силу дал, и я, с Его помощью, себя не оговаривал, терпел!
– Ага! С Божьей помощью! – вскричал Пелепелицын. – А крест на тебе есть? Покажи свой крест, скотина!
– У меня крест в душе, – сказал Силантий.
– Знаем мы твою душу, ага! А когда этой зимой Васька Шуянин со своим ворьём мимо нас в Сибирь прошмыгивал, кто ему туда дорогу показал? Это тоже на тебя поклёп?
– А разве нет?! – дерзко спросил Силантий. – А меня опять на дыбу подняли! Опять три раза! И что получили?!
Пелепелицын, покраснев, сказал в сердцах:
– И опять он отмолчался, пёс! Ты представляешь, какой терпеливый! Хоть ты его на ярмарках показывай.
– Да, – сказал Маркел. – Бывали и у нас такие. – И, обернувшись к Силантию, спросил: – А меня через Камень сведёшь?
– А зачем мне это? – ответил Силантий с насмешкой.
Маркел посмотрел на Пелепелицына. Тот засверкал глазами и сказал:
– Не сведёшь, опять возьму в железа и прикажу Игнату, чтобы он прибил тебя до смерти, когда будет на дыбу поднимать.
– Против Бога идёшь, боярин! – гневно воскликнул Силантий.
На что Пелепелицын с усмешкой ответил:
– Ну, это мы уже только на том свете наверняка узнаем, кто против кого шёл. А тут велю задушить, и задушит. А вот проведёшь человека в Сибирь, я не только зла на тебя больше держать не стану, но ещё дам три рубля!
Силантий посмотрел на Маркела. Маркел как бы между прочим сложил пальцами козу и усмехнулся. Силантий задумался.
– Ладно, – сказал Пелепелицын. – Утро вечера мудреней.
И кликнул Якова. Когда тот вошёл, Пелепелицын, указавши на Силантия, велел:
– Отведи его на низ. Пусть там подумает, охолонётся.
И, уже обращаясь к Маркелу, спросил:
– А ты как?
– И я тоже думаю, что утром будет мудреней, – сказал Маркел. – А пока бы я соснул.
И в самом деле, за окном тем временем уже стемнело. Пелепелицын снова кликнул Сидора. Сидор отвёл Маркела на третий жилой этаж, там завёл в славно прогретую каморку, постелил на лавке и спросил, что ему ещё угодно. Маркел спросил, где его узел. Утром принесут, ответил Яков, узел цел. Маркел подумал и сказал, что ему нужны сапоги на смену валенкам. На что Яков усмехнулся и ответил, что в этих местах валенки Маркелу ещё летом пригодятся. Маркел промолчал, насупился. Яков ушёл.
Оставшись один, Маркел снял шапку и разулся, лёг и накрылся своей двойной шубой. Шуба, вдруг подумалось Маркелу, летом тоже может пригодиться, если здесь и летом снег не тает. Да только какое лето, прости, Господи! С таким попутчиком дожить бы до полудня. Зверь зверем, а не человек! Или, может, так оно и надо? Какие у Черкаса могут быть товарищи? Вот как раз такие и должны! И Маметкула они поминали. Так что, уже спокойнее подумалось, всё в руце Божьей. Маркел вздохнул, перекрестился, прочёл Отче наш и заснул.
Спал Маркел плохо, тревожно, ему то и дело чудилось, будто стучатся в дверь и говорят, что Гурий Корнеевич приехал. Маркел просыпался, прислушивался. Было тихо, только где-то сбоку, далеко, через три стены, не меньше, кто-то очень солидно похрапывал.
ГЛАВА 17
Утром Маркел проснулся рано, сидел, ждал. Ему принесли его узел, в узле всё было на месте. Потом Маркел кормился, опять очень сытно. Потом пришёл Яков, сказал, что воевода их благословляет, и вывел Маркела во двор. Там уже стоял Силантий, одетый тоже по-зимнему, и за спиной у него был мешок. Яков сказал, что в мешке их харчи, на неделю. После подошли стрельцы и повели их к острожным воротам. Вели молча. После так же молча вели по посаду, но уже не к тем городским воротам, через которые вчера входил Маркел, а в совсем другую сторону. Поэтому когда те, другие, ворота открылись, то Маркел увидел впереди, над лесом, большие темные бугры. Теперь он им уже не удивлялся, потому что знал, что это горы Камень, за которыми лежит таинственная страна Сибирь. От Чердыни в сторону Сибири вела неширокая тропка притоптанного снега, а всё остальное вокруг было черно от грязи и кое-где серо от прошлогодней травы. Силантий шёл впереди, Маркел за ним. Впереди показалась река, лёд на ней ещё держался. Это была та самая река, которую Маркел вчера видел в окне и про которую Пелепелицын сказал, что на этой её стороне заканчивается Московское царство, а на той начинается ничья земля. Маркел вздохнул. Силантий оглянулся на Маркела, хмыкнул.
Тропка вывела на лёд. Они шли по льду, лёд под ногами трескался, поверх льда натекала вода, валенки опять промокли и захлюпали. Сукин сын Пелепелицын, со злостью подумал Маркел, пожалел дать сапоги. Ну да, сразу же подумалось, тут как всегда: что из дому взял, то твоё, а чего не взял, того уже нигде не сыщешь. А Силантий, шедший впереди, был в сапогах, скотина! Разуть его, что ли, с горячки подумал Маркел, но тут же одумался: он ведь тогда не поведёт, значит, нужно терпеть. И Маркел терпел. Шёл, хлюпал.
За рекой, на ничейной земле, они опять пошли по сухой снежной тропке, валенки мало-помалу отдавились и подсохли. Прошли ещё примерно с полверсты, тропка стала приближаться к лесу. Лес был густой, дремучий. Силантий вдруг остановился и, оглянувшись, спросил:
– Тебя как звать, москва?
– Звать Маркелом, – ответил Маркел. И, помолчав, прибавил: – Маркел Петров сын Косой из Рославля.
– А как сюда попал? И с воеводой нашим ты как снюхался?!
– А тебе какое дело?! – строго спросил Маркел. – Ты крест поцеловал, теперь веди, куда было обещано! Или тебе крест не указ?!
Силантий хмыкнул, отвернулся, пошёл дальше. Шёл широко, размахивал одной рукой, а вторую держал в рукаве. Там у него нож, думал Маркел, близко подойдёшь, пырнёт, а подходить не будешь, пырнёт ночью. Ну да, может, Господь вступится, не даст.
Вскоре они дошли до леса. Лес был опять одни ёлки. В лесу было полно снега. Силантий походил туда-сюда, нашёл новую тропу, и они пошли по ней. Шли долго, до самого полудня. Потом остановились на полянке, сложили костерок, обжарили горбушки хлеба, перекусили, пошли дальше. День выдался пасмурный, тоскливый, всё время шли в горку, Маркел притомился. Силантий больше не оборачивался и ни о чём не спрашивал. Только когда солнце начало садиться, остановился и сказал, что скоро будет привал, отлежимся.
И так оно и случилось – только начало темнеть и подул ветер, погнало позёмку, они зашли за бугор, и там, возле здоровенной вывернутой ёлки, Силантий начал раскапывать руками снег. Маркел взялся ему помогать – и вскоре они прокопали вход в землянку. Силантий первым влез в неё, за ним влез Маркел.
В землянке было сыро, но тепло. Силантий высек огонь, зажёг лучину. Маркел осмотрелся. Землянка оказалась маленькая, тесная, половину её занимала лежанка, рядом с ней валялись на полу дрова, а в углу, возле входа, стояла печурка-каменка. На стене при печурке висел котелок. На лежанке валялись овчины. И это всё. Маркел сел на лежанку, а Силантий сперва затопил печь, поставил на неё котелок со снегом, и только уже после этого сел рядом с Маркелом, развязал мешок и стал перебирать припасы. Их было немного.
– До Сибири хватит ли? – спросил Маркел.
– Нет, не хватит, – ответил Силантий. – Нам дали на неделю хода, а надо было на две. Так что будем прижиматься.
– А чья это тропа, по которой мы сегодня шли? – снова спросил Маркел.
– Ходят люди, вот и протоптали, – нехотя ответил Силантий.
– Что за люди?
– А ты что за человек?
– Ну, – сказал, усмехаясь, Маркел, а сам зорко глянул, не потянулся ли Силантий за ножом, – я птичка вольная. Одному одно спою, другому другое начирикаю, да так, что даже воевода мне поверит, никуда не денется! – И Маркел негромко засмеялся… Но тут же строго продолжил: – Дело мне надо сделать непростое: найти доброго человека, чтобы он вывел меня на Маметкулову тропу и привёл к Василию Шуянину.
– К какому ещё Шуянину? – настороженно спросил Силантий.
– К есаулу Ермаковскому казачьего. Он с Ермаком в Сибирь ходил. А поле опять пошёл, уже один, без Ермака, и это ты, так говорят, его туда провёл. А после на дыбе оттерпелся, взял грех на душу, сказал, что не водил! И я про это точно знаю, что водил, но ни словечка воеводе не сказал!
Силантий смотрел на Маркела, молчал. Маркел подумал: это он, а кто ещё, всё сходится, и, всё же с опаской, прибавил:
– Мне про тебя Черкас рассказывал. Сказал, ты добрый человек, мне пособишь. И ещё вот это дал, для веры.
Маркел полез за пазуху, достал грамотку и показал – в своих руках. В землянке было темно, Силантий долго присматривался, щурился, потом сказал:
– Она.
Маркел убрал грамотку. Силантий нехотя сказал:
– Черкас – большая скотина. Чего он за других обещает? А если сам пообещал, так ты у него и спрашивай, а я никуда тебя не поведу! Зачем мне твой Шуянин?
– Здесь, в грамотке, всё сказано зачем, – строго сказал Маркел.
Силантий громко засопел, отвернулся, глянул в котелок, увидел, что снег там уже растаял, полез в мешок, насыпал в воду толокна, прибавил соли, размешал, попробовал. Маркел смотрел на Силантия. Тот, снова перемешивая кашу, вдруг сказал:
– А тебе свезло, москва. Я думал тебя ночью зарезать, да вот грамотка спасла. – Помолчал и со злостью прибавил: – А нас никто не спасал! Не пришли к нам казаки, как обещали! Оно и понятно! Им там, с Чусовой, до Кашлыка было ближе. А к нам сюда пришли татары, царевич Маметкул с ордой, и чуть было Чердынь не взяли. Потом, когда они ушли, наши начали искать, кто их сюда навёл. А я не наводил! Они и без меня эту дорогу давно знают! Она у них так и зовётся: Маметкулова тропа. А что тогда было воеводе царю отвечать – что он дозоров на тропе не выставил? Или что у него своих людей в закаменных улусах нет? Что он Кучуму не указ? И что даже пелымские князьки над ним смеются и каждый год приходят сюда грабить?! Вот и свалили на меня! А я взял да оттерпелся!
И опять стал размешивать кашу. От неё шёл сильный дух. Маркел был очень голоден, он даже достал уже ложку. Силантий, это заметив, спросил, а сытно ли кормят в Москве.
– Кого как, – уклончиво ответил Маркел.
– А баба у тебя есть? – спросил Силантий.
– Есть, вдова с девчонкой.
– Вдова, – задумчиво повторил Силантий, попробовал кашу, сказал, что готова, и снял её с огня.
Они ели кашу, молчали. Потом Силантий вдруг спросил:
– А что Черкас, как он?
– Сидит в Устюге, – ответил Маркел. – Все они там сидят. Дожидаются, когда лёд сойдёт, хотят на Волгу возвращаться.
– А грамотку зачем он тебе дал? – спросил Силантий.
– Потому что так надо, – ответил Маркел.
– А хочешь, я ночью тебя зарежу? – с усмешкой спросил Силантий.
– Хотел зарезать, так давно зарезал бы, не спрашивал, – равнодушным голосом ответил Маркел.
– Ох, москва! – злобно сказал Силантий. – Плохо ты ещё людей знаешь!
И, облизав ложку, убрал её за голенище. Ладно-ладно, подумал Маркел, и не таких горячих видели, но мы должны терпеть, мы же на службе.
Эта мысль крепко в него запала. Он после ночью лежал, слушал, как вверху посвистывал ветер, как в печке потрескивали уголья, и сперва думал то о том, что дорога у него очень длинная, надо запастись терпением, а после о том, что если он не спит, то Силантий, даже если бы и захотел, не сможет бы его зарезать.
А Силантий крепко спал, похрапывал и поднывал, ворочался. Насиделся на цепи, осатанел, думал Маркел, ну да ничего, это пройдёт. И сам заснул!
ГЛАВА 18
Утром Маркел проснулся оттого, что ногам стало жарко. Ноги как будто горели! Маркел вскинулся, сел на лежанке и увидел, что его валенки упёрлись в печку, а в ней горит огонь. Это Силантий опять варил кашу. Ага, подумал Маркел, глядя на Силантия, не спит, значит, мог убить, но не убил, и это добрый знак.
А Силантий попробовал кашу, сказал, что готова. Они молча перекусили, после также молча собрались, вышли из землянки и пошли.
Светало. Кругом был дремучий лес, много валежника, идти было непросто. Маркел спросил, сколько ещё будет такого леса, Силантий сказал, что ещё неделю, не меньше. И как здесь народ живёт, удивился Маркел. Народу здесь мало, ответил Силантий. Мы никого ещё не видели, сказал Маркел. И это славно, ответил Силантий. А кто здесь живёт, спросил Маркел. Вогулы, ответил Силантий. Но когда Маркел спросил, кто такие вогулы, Силантий уже не отозвался.
Они опять пошли молча. Долго шли по бездорожью, потом повернули на какую-то тропку. Шли всё время на восток и немного на север. Так они шли до полудня, остановились и похлебали горячего. После опять шли молча, выбивались из сил, а когда начало темнеть, нарезали веток, поставили шалаш, перекусили и легли. В шалаше приятно пахло ёлкой. Маркел хотел спросить, понимает ли Силантий по-вогульски, но не успел, потому что сразу же заснул.
Ночью ничего не снилось.
Утром встали и опять пошли. Шли как кабаны по бездорожью, только треск стоял, и так весь день. Вечером опять поставили шалаш, развели костёр, Силантий опять стал варить кашу, у него был с собой котелок, и соль была. Да у него всё было, он даже дал сапожную иглу, и Маркел подшил валенки, а то они уже начали рваться. И то сказать: такое бездорожье!
Потом Маркел спал. Снилось, что он ничего не нашёл и вернулся в Москву, входит к себе, а там за столом, спиной к нему, сидит Гурий Корнеевич! То есть его лица Маркел не видит, а видит только чью-то спину и затылок, но знает, кто это такой, потому что рядом с Гурием Корнеевичем стоит Параска, белая как смерть, и у неё зубы колотятся. А, пёс ты поганый, подумал Маркел, и подскочил, и кинулся на Гурия Корнеевича, замахнулся кистенём…
Но тут его схватил Силантий и закричал: ты что, очумел совсем, москва?! Маркел очнулся и увидел, что он лежит на снегу, уже начинает светать, на нём сидит Силантий, держит его и говорит: чего ты, с ума сошёл, из шалаша кидаешься?! Маркел ничего не ответил.
И он и дальше молчал, когда собирались и когда вышли, и когда шли, только ближе к полудню остыл и, хоть Силантий ничего не спрашивал, сам начал говорить, что ему приснилась его баба, а с ней её муж, и он, Маркел, хотел того мужа убить! Силантий подумал и сказал:
– Это по-нашему!
Потом спросил, где тот муж. Маркел ответил, что в Ливонии, в плену, и будет сидеть ещё долго.
– Даст Бог, не вернётся, – сказал, как пожелал, Силантий.
Маркел на это молча перекрестился.
– А я, – вдруг сказал Силантий, – воеводу убил бы, собаку! Это же он велел меня схватить и на меня наговорил, будто это я татар навёл. А что татары?! Они исстари сюда ходили к нам и грабили. И так и в тот раз пришли.
– И что, – спросил Маркел, – они шли тут, где мы сейчас идём?
– Почти что тут, – ответил Силантий. – Ну и они шли не весной, как мы сейчас, а в конце лета, в августе, у нас здесь тогда самая сушь, и вот они ходят и грабят, а в сентябре уже идут обратно, пока морозы не ударили. И так почти что каждый год, уже можно было бы давно приноровиться к ним. Вот Ермак приноровился же!
– А что Ермак? – спросил Маркел.
– А то, – сердито ответил Силантий, – что как только Ермак узнал, что Маметкул перешёл через Камень, он сразу всех своих на струги посадил – и айда по Чусовой наверх! А там, где Чусовая кончилась, они пробросали струги, перебежали через верх туда, где на Сибирской стороне у них уже другие, новые струги стояли, назапасенные впрок, и они на них давай грести вниз по Тагилу, по Тоболу на Кашлык! А там Кучум без войска, войско же под Чердынью! И побили казаки Кучума, забрали всю его казну, Васька Шуянин хвастался…
И тут Силантий, спохватившись, замолчал. Но Маркел сделал вид, будто ничего не заметил и про Шуянина не расслышал. Силантий ещё немного помолчал и продолжал уже неспешным голосом:
– Побили казаки Кучума. Маметкул как про это узнал, сразу Чердынь бросил, побежал в Кашлык, да уже поздно. Вот как Ермак Сибирь добыл – умом! И вот как воевода Чердынь отстоял – тем, что Маметкул сам убежал за Камень. А кому за это отвечать? Силантию! А я…
Но дальше говорить не стал, и они снова пошли молча.
Ночевали опять в шалаше. Ветер дул сильный, они крепко продрогли.
Этот ветер дул ещё два дня. Они шли по бездорожью. Одну ночь ночевали в землянке, вторую опять в шалаше. В лесу стали попадаться сибирские ёлки – пихты, и сибирские сосны – кедры. Под кедрами они искали прошлогодние орешки, орешков было мало, да и те все подпорченные.
Видели следы сибирской белки – соболя. А прошли ещё немного, Силантий шёпотом велел остановиться, а сам сошёл с тропы, прошёл боком, по грязи, и показал на самострел в кустах. Самострел был насторожен. Силантий снял с него стрелу, переломил и радостно сказал, что наши где-то рядом, и это очень хорошо. А вот кто такие наши, объяснять не стал.
На следующее утро, когда они ещё совсем мало прошли, Силантий снова показал следы. Маркел подумал, что это волчьи, но Силантий сказал, что собачьи, и эту собаку нужно посмотреть. Ты, сказал Маркелу Силантий, иди всё время прямо, а потом остановись, и я тебя скоро нагоню.
– А за мной, – строго прибавил, – не ходи!
И развернулся, и пошёл в чащобу, по тем собачьим следам. А Маркел пошёл дальше. Вначале в лесу было тихо, а после послышался шум. Чем дальше Маркел шёл, тем шум становился сильнее.
А потом, когда уже просто в ушах гудело, он вышел к берегу реки. Река была чистая, без льда, и очень бурная. Это она так шумела. Маркел походил взад-вперёд по берегу, но брода нигде не нашёл. А так в реку соваться было неразумно. Маркел, сел на берегу и принялся ждать Силантия.
Ждал долго. Солнце уже начало клониться к вечеру, Маркел продрог на ветру, проголодался, да и в голову стали лезть всякие дурные мысли. И тут как раз показался Силантий. Он шёл первым, налегке, а за ним шёл дикий человек в звериных шкурах, нёс на плече лодку-берестянку, а рядом шла собака. Она была сильно похожа на волка.
Когда они подошли, Маркел увидел, что тот дикий человек – краснолицый, узкоглазый и без бороды и усов. Это вогул, сказал Силантий, он нас на тот берег свезёт, у тебя деньги есть? Маркел ответил, что немного есть. Силантий повернулся к вогулу и поговорил с ним о чём-то по-вогульски. Вогул спустил лодку на воду и перевёз на тот берег вначале Силантия, после Маркела. Река была бурная, широкая, лодку кидало очень сильно. Бесовская река, думал Маркел, крепко держась за борта лодки. А когда вышел на берег, отсыпал вогулу полтину. Да ты очумел, сказал Силантий, но деньги у вогула отнимать не стал, а что-то сказал ему, опять же по-вогульски, и вогул поплыл обратно, там его ждала собака. А Маркел и Силантий двинулись дальше.
Дальше лес пошёл с проплешинами – то чащоба, то болото, а то березняк. Берёзы были дрянь – кривые, низкорослые. И ещё: теперь горы были и слева, и справа, а впереди тянулась низина, вот они по ней и шли, пока не подошли к ещё одной землянке. Она с виду была очень неказистая, зато Силантий нашёл в ней тайник и достал оттуда два куска вяленого мяса. Это оленина, сказал он, за неё надо что-то дать. Маркел положил в тайник пятиалтынный.
Утром они пошли дальше. Маркел спросил, что это за места, и Силантий ответил, что горы слева – это Чувальский камень, а справа – камень Коза-Тумп. После они прошли ещё совсем немного, как впереди опять стал слышен шум. Маркел сразу догадался, что это ещё одна река, и надо будет идти за вогулом.
Но на этот раз было иначе – хоть речка была тоже бурная, но зато неширокая, с камнями, и они, держась за руки, боком, пошли вброд и перешли. После развели костёр и долго грелись, а Маркел ещё и валенки оттаптывал, сушил их над огнём и чуть не сжёг. Потом они опять пошли…
И вскоре увидели следы, но это были уже человечьи следы, в сапогах. И их было несколько, разных. Силантий нахмурился и сказал, что это неладное дело, но пока ещё можно идти. И они пошли дальше. Теперь тропа тянулась вдоль ещё одной реки даже скорее речки, тоже бурной, на ней было много перекатов. Они по одному из таких перекатов перешли на другой берег, и Силантий велел Маркелу ставить шалаш и разводить костёр, а сам вырезал жердину, привязал к ней нож и пошёл к речке. Там он набил ножом трёх больших рыбин, сказал, что это сибирская рыба, называется муксун, она почти без костей. Они этих муксунов испекли на костре и наелись от пуза. Да, и ещё! А костёр Силантий приказал раскладывать укромно, за камнями, чтобы его со стороны видно не было. И так же, за камнями, невдалеке от костра, Силантий показал землянку. Они туда влезли, Силантий долго принюхивался, морщился, говорил, что чужим духом пахнет.
Ночью Маркел спал плохо, несколько раз просыпался, и почему-то боялся угореть.
Утром Силантий поднялся мрачный, неразговорчивый. Шли дальше, он молчал и всё посматривал направо, на гору Коза-Тумп. Коза была высоченная, до половины заросшая лесом, дальше начиналась чёрная земля с камнями, а ещё дальше, то есть выше, лежал снег. Силантий сказал, что снег там будет лежать до июля и таять, а после ещё месяц земля будет просыхать, и вот уже только после этого там смогут пройти татары войском. А в сентябре, на Вавилу, там опять зима начнётся, Маметкул в прошлой раз чуть успел перескочить обратно, и то почти всех коней перепортил.
Не успел Силантий это рассказать, как они опять увидели человечьи следы, и дальше пошли с большой опаской.
А вечером, тоже с опаской, они даже не стали заходить в землянку, а отошли на полверсты, поставили шалаш и заночевали в нём. Спали как убитые.
Утром проснулись рано, вышли на тропу. Вскоре тропа немного повернула – и посреди Коза-Тумп-горы открылся, как сказал Силантий, уворот, то есть гора разделилась на две, а между ними стал виден перевал, по которому идти будет намного легче. Но Силантий вдруг остановился и сказал, что он дальше не пойдёт.
– А тебе, – он сказал, – что, тебе тут никуда и не свернуть теперь, иди между двумя горами и пройдёшь, тут татары даже конно проходили.
– А дальше что? – спросил Маркел.
– А дальше тропа пойдёт вниз, это уже будет Сибирь, по Сибири пройдёшь версты три, и слева увидишь землянку. Там живёт дедушка Макар, ты покажи ему грамотку, скажи, Силантий бьёт челом, и он тебе пособит.
– А сам ты разве не пойдёшь? – спросил Маркел.
– Нет, не пойду, – сердито ответил Силантий. – Хоть убей.
– А как же ты тогда крест воеводе целовал?!
– А я не целовал, – сказал Силантий. – Отказался я.
– А воевода?!
– А что воевода! Иди, сказал, чёрт с вами!
И что Маркелу оставалось делать? Нет, подумал он, чёрт с вами, а со мной Пресвятая Богородица и Параскина молитва крепкая! И он развернулся и пошёл. И был он тогда злой-презлой. Силантий ему что-то крикнул, он не оглянулся. Дорога всё время шла в гору, земля была сырая, скользкая. Потом эта грязь кончилась, дальше, то есть выше, лежал ещё не растаявший снег. По снегу идти было легче, Маркел даже прибавил шагу. Там-сям из-под снега торчали здоровенные острые камни, и были среди них похожие на чьи-то страшные рожи. Проходя мимо таких камней, Маркел крестился. День был пасмурный, облака висели совсем низко, но дойти до них никак не получалось.
К полудню небо понемногу развиднелось. Маркел взошёл на самый верх уворота, остановился и осмотрелся. Слева от него была одна гора, справа другая, сзади тропка шла вниз, на Чердынь и Москву, а впереди была тропка в Сибирь, под гору, к дедушке Макару и в Кашлык. Дорога в Сибирь была в густом тумане. Маркел прочёл «Отче наш», перекрестился и пошёл в туман.
Пока Маркел шёл по снегу, идти было весело, а когда снег кончился и снова началась грязь, Маркел быстро утомился, валенки опять промокли, хлюпали, а правый даже немного продрался насквозь, нога мерзла, брюхо подвело, он же не ел весь день…
А землянки дедушки Макара всё не было видно. Не обманул ли Силантий, всё чаще думал Маркел…
