Текст книги "Наводнение"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3

Ровно в двенадцать Корнилов уже сидел в кабинете. Варвара, секретарь отдела, своей обычной скороговоркой перечисляла всех, кто приходил или звонил в его отсутствие.

– Из «Вечернего Ленинграда» звонили. Замредактора. Ждут статью ко Дню милиции. Говорят, вы их подводите. Ведь обещали. Шефу будут жаловаться… Два раза из Выборга Зайцев спрашивал. Наверное, что-нибудь срочное. Соединить?

– Ни с кем не соединяй, – сказал Корнилов. – До двух часов.

– И с «Вечеркой»? – удивилась секретарша. Игорь Васильевич замотал головой. – Пожалуется ведь… – На лице у нее отразилось такое искреннее сожаление, что Корнилов улыбнулся. Варвара отличалась редкой способностью все драматизировать. В отделе к этому давно привыкли и любили дружески подтрунивать над ней.

– Этот альбом – срочно в НТО. – Секретарша с интересом посмотрела на фотографию, которую показал ей Игорь Васильевич. – Пусть переснимут. А портрет этого гаврика… – он поставил на лбу молодого мужчины легкую галочку, – пусть увеличат отдельно, размножат и разошлют для широкого розыска. В транспортную милицию не забудь. Пусть ознакомят участковых инспекторов. Соседям тоже послать. И в Москву… И срочно, срочно, Варя! Белянчиков на месте?

– Уже два раза заходил. Спрашивал вас.

– Предупреди, что Понадобится через полчаса. И Бугаева с Орликовым предупреди.

Варвара кивнула и хотела выйти, но Корнилов остановил ее:

– Пошли их в буфет. Пусть чайку попьют с бутербродами. – Он усмехнулся: – Сидеть им сегодня без обеда. Ко мне никого не пускай.

Закурив, он минут десять сидел, положив перед собой листки чистой бумаги. План действий сложился у него еще в то время, когда он ехал с Васильевского острова в управление. И теперь он еще раз мысленно прикидывал последовательность действий, стараясь предусмотреть все детали. Корнилов понимал, что главное сейчас – быстрота. Где-то по городу ходит вооруженный преступник. С кем столкнет его случай или злая воля, кто еще может стать его новой жертвой? Любая промашка, скоропалительный непродуманный шаг, и розыск мог уйти в сторону…

Варвара принесла стакан чаю и бутерброды. Корнилов кивнул ей благодарно. Спросил:

– Фотографии не готовы?

Она сделала круглые глаза:

– Игорь Васильевич, вы ж пятнадцать минут назад их дали!

В двенадцать сорок, когда в его кабинете собрались Бугаев, Белянчиков, Вася Алабин и совсем молодой сотрудник Слава Орликов, недавно закончивший Высшую школу МВД СССР, перед Корниловым уже лежали детальный план операции и пачка фотографий, переснятых из альбома.

Корнилов обвел глазами сотрудников. Как всегда, сосредоточенный, хмурый Белянчиков смотрит в упор немигающими глазами. Нетерпеливый Семен Бугаев быстро-быстро рисует в блокноте и одновременно шепчет на ухо Васе Алабину. Наверное, что-то очень смешное шепчет, потому что Алабин весь надулся, с трудом сдерживая смех. «Алабин, наверное, уже рассказал об альбоме, – подумал Игорь Васильевич. – А может, и нет. Ведь он только что приехал. Не успел, наверное…» Орликов сидел напряженный, застывший, старательно скрывая волнение и любопытство. Корнилов видел, что молоденький лейтенант волнуется – все время облизывает нижнюю губу и сам этого не замечает. «Приятный парень, старательный, – подумал Игорь Васильевич. – Может, и приживется у нас…»

– Получены новые данные по ограблению в Тучковом переулке. – Корнилов коротко рассказал о мальчишке, принесшем альбом в Василеостровский райотдел. Заметил, как Белянчиков скептически поджал губы, скосился на Алабина. – Показания школьника подтвердил еще один свидетель. Так что ты, Юрий Евгеньевич, оставь свой скепсис. И школьникам надо верить. Мы третий день топчемся на месте. И не смогли, кроме мальчика, разыскать ни одного свидетеля. А свидетель только и ждал, когда к нему обратятся!

Игорь Васильевич сказал это зло и заметил, как налились краской щеки Бугаева. Это он с работниками Василеостровского райотдела опрашивал жителей Тучкова переулка.

– Свидетель опять какой-то хлипкий, – усомнился Белянчиков. – Старый да малый… Еще неизвестно, не уведут ли они нас в сторону от дела.

– Все может быть. Но того, кто проворонил этого старика, я все-таки накажу… – Корнилов встал из-за стола и положил перед сотрудниками раскрытый альбом и пачку увеличенных фотографий подозреваемого парня.

– Да, картинки с выставки, – прокомментировал Белянчиков. – А на парня поглядишь – умняга-скромняга. Жаль, что у него на руке наколки нет. Как было бы здорово – увеличили еще раз в пять и прочитали: «Вася, 1945. Не забуду мать родную…»

– А что, фотография – это мало? – обиделся Алабин. Ему, как человеку, первым беседовавшему с мальчишкой, хотелось, чтобы к находке отнеслись с большим вниманием. – Не какой-нибудь фоторобот, а подлинное фото! Надо только срочно разослать…

– Разошлем, разошлем, – усмехнулся Белянчиков. – Ты не волнуйся. Если тут ошибки нет, то кое-что из твоего альбома можно выжать.

– Не будем терять время. – Корнилов снова сел в кресло и пододвинул к себе листки с записями.

– Альбом только что поступил в продажу, а в набор сдан почти год назад… Так что фотография старая. В лучшем случае сделана летом прошлого года. Заметили, на уличных фонарях флаги? А летом какие у нас праздники? Ты, Семен, возьмись уточнить время.

Бугаев кивнул.

– Обрати внимание на книжки. Видишь, тут на столике, – Корнилов перевернул альбом, чтобы были видны названия, – «Василиса Прекрасная», «Гадкий утенок», «Крошечка-хаврошечка». Ну, ты сам знаешь, как действовать… На парня посмотрите. Он явно кого-то ждет. Или тех, кто выбирает книжки, или продавщицу…

– Да-а, то ли дождик, то ли снег… – тихо сказал Бугаев. Он уже пришел в себя после того, как Корнилов пригрозил ему взысканием за оплошность.

Все засмеялись.

Корнилов постучал ребром ладони по столу.

– Семен, едешь в Дом книги. Вместе с Алабиным. Вдруг придется разделиться. Юрий Евгеньевич с Орликовым берут на себя Лениздат. Надо выяснить, кто делал этот снимок. Тут вон десять фотографов перечислено. В издательстве, наверное, хранится негатив снимка. Посмотрите, может быть, снимок обрезали и кто-то стоявший рядом с парнем в альбом не попал… Фотограф, наверное, помнит время съемки. Но самое главное – не один же снимок он там делал! Небось десяток кадров нащелкал. У меня все. Вопросы есть?

– Может быть, показать фотографию по телевидению? – спросил Белянчиков.

– Не нужно. Зачем тревожить миллионы людей, создавать нервозность?

– Но мы должны использовать любую возможность, – не согласился капитан. – Вы же сами прекрасно знаете – не карманного вора ищем.

– Пока показывать портрет по телевидению не будем, – медленно, отделяя слово от слова, произнес Корнилов. – И кончим прения. – Он прихлопнул ладонью альбом с фотографиями. – Ножками, ножками надо потопать. Звоните сразу же, если обнаружится что-то новое. Контрольный звонок – каждый час.

Все стали расходиться. Только Белянчиков чуть задержался. Уже взявшись за дверь, спросил:

– Ты в субботу не поедешь на рыбалку? Ребята собрались в Усть-Лугу сгонять. Петрунин говорит: клев там феноменальный.

Корнилов улыбнулся:

– Раз Петрунин говорит, значит, клев есть. – Подполковник Петрунин из Куйбышевского райотдела считался в уголовном розыске первым спецом по рыбалке. – Только я, Юра, не рыбак нынче. Мы с Олей в Павловск поедем. Там, знаешь, в октябре рай земной.

Белянчиков посмотрел на него с сожалением и уже с порога сказал, не глядя на Корнилова:

– А от телевидения ты, Игорь, зря отказываешься. Надо каждый шанс использовать…

Когда за капитаном закрылась дверь, Корнилов посмотрел на часы – было пятнадцать минут второго. Они обсуждали план операции ровно полчаса. Пять минут ушло на разговор о рыбалке. На чистом листке бумаги подполковник написал: «13.30…»

В 14.30 надо ждать контрольных звонков. Если что-нибудь не прояснится раньше… Он позвонил в картотеку, справился, не опознали ли парня с фотографии. В картотеке управления человек из альбома не числился.

«Что еще можно выжать из этой картинки? – думал Игорь Васильевич, снова и снова вглядываясь в людей, столпившихся у стола с книгами. – Почему стоит здесь этот парень? Кого он ждет из попавших на фото? Пожалуй, никого. Женщина с мальчиком по возрасту не может быть ни его женой, ни матерью. Пожилая дама в белой соломенной шляпке? Нет, слишком бросается в глаза противоречие в облике. Как говорится, разная социальная среда… Молодящаяся барынька не может быть матерью этого простоватого, неприметного молодого человека. А парнишка с книгой в руках? Нет, не приятель. Велика разница в возрасте. Может, брат? А если даже и брат? Что с того! Холодно, холодно… Не послушаться ли Белянчикова и не обратиться ли к помощи телевидения?»

Игорь Васильевич устало откинулся на спинку кресла, не спуская глаз с фотографии. Он смотрел на нее долго, неотрывно, до тех пор, пока не зарябило в глазах. Затуманились, расплылись фигуры людей – словно дождем размыло свежие краски, и только молодой мужчина в полосатой рубашке остался целехонек, не расплылся.

«Что же еще, какая еще информация заложена в снимке? Стоп! – Неожиданная мысль заставила подполковника насторожиться. – А почему отвернулась от объектива продавщица? И никакого внимания тем, кто рассматривает книжки на ее столе… Говорит с кем-то из знакомых? С молодым человеком, с подругой? Конечно же!

Шли по Невскому два приятеля – Икс и Игрек. Игрек увидел знакомую девицу за прилавком и подошел. Икс с девицей не знаком, и книги его не интересуют. Остановился в ожидании Игрека, думает о чем-то своем. А Игрек болтает с девицей. Вон как заговорил ее – она даже не смотрит на покупателей!»

Корнилов представил себе такую картину и оживился. «Когда готовили фотографию к печати, могли обрезать, чтобы выглядела красивее. Как это у фотографов называется? Кажется, кадрировать. Вот и «скадрировали» собеседника продавщицы. Логично?»

…В 14.15 позвонил Бугаев. Доложил, что в магазине опознали продавщицу, но еще восемь месяцев назад она уволилась. Живет на Большой Охте.

– Где работает, старые сослуживцы не знают, – сказал капитан. – Я сейчас еду на Охту, но ведь дома можно и не застать. Алабина оставляю в магазине, пускай уточнит время, когда продавались книги, и попробует выяснить, где эта Валя Прошина работает. Может, в филиале знают.

…Ровно в половине третьего опять зазвонил телефон.

– Товарищ подполковник, лейтенант Орликов докладывает, – услышал Корнилов взволнованный голос молодого сотрудника.

«Чего он волнуется? Серьезные новости или с непривычки?»

Сказал ободряюще:

– Докладывай, докладывай, не торопись.

– Снимок сделан фотокорреспондентом «Смены» Бабкиным. Юрий Евгеньевич поехал к нему домой, а я из редакции звоню. Жду, может, Бабкин здесь появится.

– Если этот Бабкин придет в редакцию, узнайте у него, не кадрировал ли он снимок? – Корнилов подробно объяснил Орликову, о чем следовало спросить фотокорреспондента.

И опять в кабинете тишина. Игорь Васильевич достал из сейфа пачку документов, стал перечитывать, делая короткие пометки на листке бумаги. Уже давно следовало сесть за писание очередной справки, но не лезли в голову проценты раскрываемости. Мыслями подполковник был далеко, вместе с Белянчиковым у фотокора Бабкина…

Корнилов ненавидел ожидание. Оно выматывало его хуже, чем бессонные ночи. Сейчас еще стало полегче. Сказывалась привычка.

А первый год работы заместителем начальника управления угрозыска был самым трудным годом его жизни. Он долго не мог перестроиться. Привык действовать сам и потому особенно мучительно переносил часы, когда, спланировав и досконально обсудив действия сотрудников, оставался в кабинете на Литейном, в то время как они выезжали на операцию.

…14.40. Снова Бугаев.

– Звоню от Вали Прошиной. Застал ее дома. Она сегодня работает в вечернюю смену. Променяла книжки на ткацкий станок. Говорит: с книжками интересно, да мало платят… – Корнилов услышал, как звонкий женский голос произнес со смехом: «Ну, зачем вы, я ведь пошутила…»

– А если ближе к делу? – недовольно пробурчал подполковник, удивляясь, чего ж это Бугаев там шутки расшучивает. Нашел время. Хлебом не корми, дай побалагурить.

– Не опознала она, Игорь Васильевич, никого на снимке. Да я через пятнадцать минут приеду.

– Молодец. Приезжай. – Корнилов положил трубку, и тут же раздался новый звонок.

Белянчиков разыскал Бабкина и тоже обещал скоро приехать.

– С кучей снимков, Игорь, – обрадованно сообщил он. – Есть интересные кадры!

Корнилов встал из-за стола повеселевший. «Раз уж хмурый Юра ликует – значит, кадры действительно стоящие». Он чувствовал, был уверен, что новые снимки дадут дополнительную информацию! «И девчонка эта, продавщица, может быть, чего-нибудь вспомнит. Как быстро ее нашли!» Подумав так, подполковник насторожился. Он был чуточку суеверен и боялся слишком явного везения.

Открыв дверь в приемную, Корнилов позвал Варвару. Секретарша медленно печатала одним пальцем какую-то бумагу.

– Варя, сходи в буфет. Принеси нашим сыщикам чаю и бутербродов.

– Игорь Васильевич, да буфет же закрыт до пяти!

– Иди, иди, Варя. Для хороших людей любой буфет откроют. А им приятно будет чайку с начальством попить.

Секретарша вздохнула и протянула к Корнилову руку. Он положил ей на ладонь пятерку.

Первым пришел Бугаев. Увидев на столе печенье и конфеты, он усмехнулся:

– Стол поставят, так и работать заставят, – и взял пару конфет из стеклянной вазочки.

– Ты товарищей не забудь, – сказал Корнилов.

– Про них забудешь! – хохотнул Семен, увидев входящего в кабинет Белянчикова.

Без десяти четыре вся группа была в сборе.

Белянчиков стал раскладывать на столе фотографии, некоторые из них были еще влажные.

– Бабкин при мне печатал, – с удовлетворением, даже с чуть заметной гордостью сказал Белянчиков. – Ну и мастак, я вам скажу, за десять минут все было готово!

Корнилов внимательно рассматривал фотографии, вполуха слушая подробный рассказ Юрия Евгеньевича о том, как они с Орликовым отыскали фотокорреспондента. Два снимка были сделаны издалека, из скверика перед Казанским собором. На переднем плане густая трава и сверкали на солнце струи фонтана. Люди перед Домом книги слились в пеструю толпу. Еще на двух – таких же крупных, как и в альбоме, была заснята другая продавщица. Она смотрела прямо в объектив и улыбалась.

– Юра, ты спросил у фотографа, не кадрировал ли он снимок из альбома? – откладывая просмотренные фотографии в сторону, поинтересовался Корнилов.

– Так я же о том и толкую, Игорь Васильевич. – В голосе Белянчикова чувствовалось недоумение.

Корнилов поднял глаза на капитана и увидел у него в руках большую фотографию. Бугаев пристально вглядывался в нее, стоя за спиной у Юрия Евгеньевича.

Корнилов понял, что увлекся и пропустил последние слова Белянчикова. Он кисло улыбнулся и виновато покачал головой.

– Давай ее сюда, Юра!

Та же фотография, что и в альбоме. Только не цветная. Как небо и земля. Исчезли нарядность, праздничность, словно зашло за тучу солнце. Все те же люди, только слева еще большой кусок здания, справа, рядом с продавщицей, молодая женщина. Простоволосая, с будничным лицом, голова чуть склонена, приоткрыт рот. Впечатление такое, что она внимательно слушает обернувшуюся к ней продавщицу.

Корнилов обомлел. Словно не веря своим глазам, он обернулся к Белянчикову с немым вопросом. У Юрия Евгеньевича вид был тоже озадаченный.

– Фото кассира у тебя? – спросил Корнилов.

– У меня. – Белянчиков бегом кинулся из кабинета.

Через несколько минут перед подполковником лежала фотография кассира института Нестеровой, тяжело раненной и ограбленной два дня назад. Никаких сомнений быть не могло – именно она стояла рядом с продавщицей книг на Невском проспекте.

«Кассиршу института в Тучковом переулке ранил и ограбил неизвестный мужчина… – думал Корнилов. – Этот неизвестный – на снимке перед столом с книгами. Он кого-то ждет. Кого-то ждет… Продавщица…»

– Что продавщица, Семен? Никого на снимке не опознала?

– Никого.

– Не волновалась? Не задержала взгляд на этом парне?

– Я ничего не заметил. Вела себя очень спокойно. Только все время удивлялась, что попала в альбом. Говорит, даже не видела, как фотографировали.

Корнилов вспомнил смех и кокетливый голосок в телефонной трубке. «Продавщица мило беседует с кассиршей. Они подруги или хорошие знакомые – это Видно на фото. А преступник стоит рядом, лицо у него отрешенное, задумчивое. «Василиса Прекрасная» его не интересует. Ему нужна не Василиса… Как зовут кассиршу? Люба. Любовь Андреева. Так кого ждет преступник? Любовь Андреевну?»

– Игорь Васильевич, – Бугаев снова возвращает Корнилова к действительности, – девчонка-то у нас здесь. Я попросил ее заехать к нам. На тот случай, если новые снимки появятся… Давайте пригласим!

Корнилов недовольно покосился на Бугаева. И Белянчиков нахмурился, понимает, что Семен поступил рискованно.

– Семен, ты всегда торопишься. А если интересующий нас парень – знакомый продавщицы из Дома книги? И она специально привела его посмотреть на подругу, на кассира. Если она наводчица?

Бугаев смущенно кивнул.

– Приглашай свою Прошину. Извинимся и отпустим. А ты организуй проверку, выясни связи, знакомства. Осторожно и быстро. Особенно важно ее знакомство с кассиром. Не мне тебя учить.

Бугаев вышел.

– Кончили заседать, – сказал Корнилов. – Ножками, ножками потопаем. Где наша не пропадала!

Все поднялись из-за стола.

Через несколько минут вернулся Бугаев вместе с высокой черноволосой девушкой.

Что-то такое за последние часы с девушкой произошло. Корнилов это почувствовал. Он хоть и не видел ее раньше, но хорошо помнил ее веселый кокетливый голос, который слышался в трубке, когда капитан звонил из квартиры Прошиной. Эту перемену, видать, и Бугаев заметил. Смотрел он на девушку с недоумением.

Лицо у Прошиной было белее мела, застывшее, словно маска. Большие черные глаза смотрели испуганно. Да и двигалась девушка как-то странно, будто на ощупь, будто не видела перед собой ничего.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Корнилов, показывая на кресло.

Прошина села.

Бугаев внимательно посмотрел на подполковника и недоуменно повел плечами.

– Валентина Васильевна, я прошу прощения, что мы оторвали вас от дела… Собственно, обо всем, что нас интересовало, товарищ Бугаев спросил вас еще раньше… Можно было бы и не ехать в управление. Но мы думали показать вам еще несколько фотографий…

Прошина смотрела на Корнилова не мигая. Лицо у нее по-прежнему было застывшее, она только осторожно покусывала краешек нижней губы. Корнилову показалось, что девушка или не слышит его, или не понимает. «Уж не наркоманка ли? – подумал подполковник. – Какой странный вид».

«Ну вот милая, сейчас ты нам все расскажешь, – подумал Корнилов. – Умница, умеешь мыслить логично. Пока мы тут разговоры говорили, ты обо всем догадалась, поняла, что пахнет жареным…»

У Корнилова сразу мелькнула мысль, что такая разительная перемена произошла в девушке неспроста, а когда она разрыдалась, он уже почти не сомневался, что Прошина знает об ограблении и сама обо всем расскажет. Игорь Васильевич давно приучил себя доверяться первому ощущению, доверяться, несмотря на то что ему самому оно потом могло показаться нелепым, несуразным, и он, пытаясь оспорить его, внушал себе: «Мне, только мне и могло это взбрести в голову, никто так думать и чувствовать не может, и никто меня не поймет». Корнилов преодолевал это свое внутреннее сопротивление и часто оказывался прав.

– Вы мне фотографию поглядеть давали… – совладав наконец с собой, сказала Прошина. – Я… Раз уж за мной пришли, значит… – Она вяло и безнадежно махнула рукой, даже не махнула, а словно что-то отодвинула от себя. – Парень этот на снимке – мой знакомый. – Последнюю фразу она произнесла с вызовом и в упор посмотрела на Корнилова.

«Умница, умница, продолжай, – мысленно ободрил он Прошину. – Глаза у тебя умные. Это я сразу заметил».

– Его зовут Олег. Олег Дмитриевич Самарцев. Мы с ним завтра хотели в Одессу уехать… В одиннадцатом вагоне… – Она снова заплакала, но быстро затихла.

Корнилов не торопил ее, не задавал пока никаких вопросов.

– Он не хотел убивать ее, не хотел! Я и про нож-то ничего не знала! Вы мне не верите, а я не знала! Не знала! Он хотел только чемоданчик вырвать и убежать…

«Значит, они не знают, что кассир осталась жива», – подумал Корнилов и спросил:

– Где он сейчас?

– Не знаю. Правда, не знаю. От меня прячется. Позавчера по телефону звонил. Сказал, чтоб я отпуск брала. А завтра на вокзале ждала. У одиннадцатого вагона. Чтобы в Одессу ехать.

– А где он живет? Его постоянный адрес-то вы знаете?

– Улица Димитрова, дом сто девятнадцать. У него однокомнатная квартира. Кооперативка.

– Номер?

– Тридцать три. Он один живет. Мать в Краснодаре…

Бугаев внимательно посмотрел на Корнилова и отодвинулся от стола, словно собирался подняться. Но подполковник чуть приподнял ладонь, призывая его подождать.

– Адрес матери знаете?

– Нет.

– Она в самом Краснодаре живет?

– Олег мне не говорил.

– Почему вы думаете, что Самарцев не живет сейчас дома?

– Мы так договорились. Что он подыщет комнату в пригороде. И недели две там поживет. Олег должен был давно сказать мне адрес и не сказал… Говорит: «Пока перебьешься».

– Самарцев не работает?

– Работал на асфальтобетонном заводе. Десять дней как уволился. Дружки его уже проводили.

– Куда проводили?

– В Одессу…

– Ничего не понимаю. Вы же только завтра…

– Приятели проводили, а он на станции Дно сошел и вернулся. Только уже не домой.

– Вы его приятелей знаете?

– Он не знакомил. Говорил: «Я ревнивый». – Прошина опустила голову.

– Кто помогал Самарцеву в ограблении кассира? Может быть, он называл имена, фамилии? Звонил при вас кому-то?

– Олег такой скрытный… Он говорил как-то, что с друзьями быстрее влипнешь.

– Где он собирался остановиться в Одессе?

– Не знаю. Говорил, что квартиру у моря снимем. У пляжа.

– Вы давно знакомы?

– Два года. – Прошина снова заплакала. Заплакала горько, обреченно.

Корнилов кивнул капитану. Тот ответил понимающим кивком и вышел из кабинета, осторожно притворив за собой дверь.

«Сейчас он свяжется со следователем, и они пошлют группу на квартиру Самарцева, чтобы осторожно, без шума проверить, не дома ли хозяин, – думал подполковник, глядя на плачущую девушку. – Самарцева, конечно, там нет. И двое останутся в засаде. Бугаева учить не надо. Он сам любого научит. Не забудет связаться с Одессой, пошлет по фототелеграфу карточку Самарцева. Он, голубчик, может быть, уже гуляет по одесским пляжам. А девчонка чем-то располагает к себе, что-то в ней есть хорошее, что-то есть… Фу, черт! Что в ней может быть хорошего? Соучастница опасного преступника. Пусть выплачется. Все-таки она неглупая девица… Сообразила. Что ее заставило впутаться в это дело? Бугаев, наверное, догадается послать человека на асфальтобетонный завод? Что еще надо сделать? Проверить, нет ли Самарцева в картотеке. Уехал он один или не соврал девчонке? И завтра собирается вместе отправиться? Вроде успокоилась… Ну, где наша не пропадала! Продолжим».

– Валентина Васильевна, деньги где Самарцев прячет? Не сказал вам?

– Где-то во дворе. Я точно не знаю.

– В каком дворе?

– Там, в переулке… Ну… где… отобрал. – Ей с трудом далась эта фраза.

– В Тучковом переулке? У кого?

– Ни у кого. Просто где-то спрятал. Он сказал, что заранее присмотрел там место.

– Минуточку, Валентина Васильевна, вспомните тот разговор поточнее. Поточнее…

Прошина пожала плечами.

– Не торопитесь. Подумайте… Когда вы с Самарцевым говорили о том, где он спрячет деньги?

– Накануне. Он приехал из-за города и позвонил мне.

– И вы встретились… Где?

– На Невском. У «Кинохроники»…

«Если он действительно приехал из-за города, то скорее всего на Московский вокзал, – отметил Корнилов. – До «Кинохроники» рукой подать».

– И вы стали говорить о деньгах?

– Нет! Я ведь уже раньше знала обо всем… А тут мы просто говорили… о будущем, о том, что поженимся. Я Олега отговаривала, правда, отговаривала брать деньги.

Корнилова передернуло от этих слов. Хорошенькое дело – брать! Кассирша все еще лежит без сознания! Может остаться инвалидом на всю жизнь. А она – отговаривала «брать деньги»!

– Я знала, что так получится! Вот!.. И говорю ему: «Да тебя же с этим чемоданчиком сразу сцапают, пока по городу пойдешь среди бела дня. Тут Олег засмеялся. Сказал: «А я без чемоданчика пойду. Я для него в том доме надежное местечко приготовил. Перед отъездом заберу».

– Так и сказал: «В том доме надежное местечко приготовил»?

Прошина кивнула.

– А почему вы думаете, что он спрятал деньги во дворе?

– Ну а где же? Олег собирался уходить через двор.

– У Самарцева в этом доме знакомых нет?

– Нет. Он мне никогда об этом не говорил.

«Олег твой, милочка, судя по всему, продувная бестия. Так он тебе и выложил бы все планы. И уехать-то наверняка без тебя собирается, да и не в Одессу, наверное».

– С кассиром Любовью Андреевной Нестеровой вы давно знакомы?

– Года три.

– Подруги?

– Да нет, познакомились на танцах во Дворце культуры Гааза. Я тогда еще в Доме книги работала. Несколько раз в кино вместе ходили.

Игорь Васильевич посмотрел на часы. Пять. «Если Самарцев еще не улизнул из города с деньгами, он может это сделать сегодня. Пора заканчивать разговоры…»

– Вы понимаете, что совершили преступление? Знали об ограблении и ничего не сделали, чтобы предотвратить его…

Прошина будто не услышала его. Сидела, повернув голову к окну.

– Валентина Васильевна, ну зачем, зачем вы связались с этим человеком? Чего вам не хватало в жизни? – спросил Корнилов с неожиданной для него самого горячностью.

– Чего мне не хватало? – Она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.

– Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции. Как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!

– Раньше?! – удивилась она. – Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось… Знаете, мне было интересно: придешь в общежитие с новым колечком – на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье… Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.

– Они вам верили?

– Не знаю, – ответила Прошина. – Может быть, и нет. А все равно завидовали.