Текст книги "Аколит (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ну не просто же так последователи научной школы виталистов республики называют себя “Повелителями Жизни”, – едва заметно улыбнулся маг-ординатор. – И не сказать, что таких результатов получается добиваться “на коленке”. Впрочем, сейчас сам всё увидишь: пройдём по техпроцессу от начала и до конца.

– Криохранилище, – для начала пришлось спуститься на минус второй этаж. Судя по уходящим в морозную даль рядам шкафов-холодильников, перед строительством ангара тупо вырыли котлован в габаритах стен и весь нижний уровень подвала отдали под банк органов, тканей и генетический репозиторий – хранилище спермы и яйцеклеток. – Внутрь нам хода нет, все материалы только через работников склада.

Работница склада – взъерошенная разумная химера в толстом свитере мрачно на нас посмотрела и вернулась к прерванному занятию. Она вязала.

– Лаборатория оплодотворения и раннего развития, – показал мне небольшую комнату на минус первом этаже Лисс. Прежде чем войти, мы прошли через увешанную амулетами Жизни рамку и сменили мантии, надели повязки на лица, бахилы на обувь и перчатки на руки. Волосы пришлось прикрыть специальными шапочками. – Рост микроорганизмов подавляется на всем этаже, но пыль и грязь лучше не заносить. Температуру воздуха амулетно на всякий случай поддерживаем тридцать семь градусов: даже если один из автоклавов выйдет из строя, зародыши не должны погибнуть, по крайней мере сразу.

Начальник открыл для меня один из шкафов, продемонстрировав ряды плоских емкостей, над которыми в строгом порядке свисали тонкие капиллярные трубки.

– Зародышей не видно невооруженным глазом, – переставил одну из кювет под специально оборудованный микроскоп ординатор и жестом предложил мне взглянуть. – Видишь комок клеток? Это и есть зародыш. Скорость развития искусственно регулируется, амулеты встроены в дно и крышку термостатов.

– Маточный зал, – помещение походило на… пожалуй что прачечную. Сверкающие стальными боками ящики-контейнеры были собраны в ряд вдоль одной из стен. Как и в прошлый раз, Лисс поднял крышку и предложил заглянуть. Кожаный мешок, плавающий в воде, сиротливо занимал едва ли десятую часть объёма. К нему подходили толстые трубки… – Гоняем кровезаменитель через центральный насос и искусственные легкие. Кровь тоже можно, но сложно – сворачивается, зараза, даже несмотря на амулеты... Там, за дверью, где чистая зона заканчивается – операторская. Дежурные постоянно следят за показателями, если что – дёргают. Кому-то из виталистов постоянно приходится сидеть на объекте, может, и тебя потом будут напрягать…

– М-мать! – я отшатнулся, когда по мешку из плоти прокатилась волна сокращений.

– Привыкнешь, – посулил мне руководитель. – Пошли дальше.

– Это операционная и микро-операционная, ничего интересного и нового для тебя тут нет, – проходя насквозь следующий зал, махнул рукой в сторону блестящего сталью операционного стола маг. Над местом проведения операций с потолка свисал целый жгут труб, трубок и трубочек. Где-то в запотолочном пространстве светили зеленью блоки питания десятков амулетов, а непосредственно на потолке были закреплены поворотные батареи алхимламп. – Скальпель от зажима ты уже научился отличать и использовать, а ничего другого тут принципиально и нет.

– А трубки? – на всякий случай уточнил я.

– Глюкоза, кислород, кровезаменитель, физраствор без глюкозы, вакуумный отсос для сбора мешающих жидкостей… Почитаешь инструкцию и сам разберёшься, короче. Тебе всё равно так и так придётся это сделать, – открыл следующую дверь Лиссандр. – Это – культивационный зал. Тут доводятся до трансплантационной кондиции органы и ткани измененных…

– Стоп, – до меня только сейчас дошло, почему операционная… и микро-операционная находятся между маточным и культивационными залами. – Операции проводятся над… не родившимися?!

– А что тебя удивляет… ах да, первый курс, – потянулся потереть лоб, но в последний момент вспомнил про перчатки старший лаборант. – Ты ведь знаешь, что такое иммунитет?

– Знаю, – согласился я и под требовательным взглядом развернул ответ. – Способность организма защитить себя от вредоносных микроорганизмов.

– Не только от них, еще и от различных внутренних патологий, типа опухолей, – опять поправил меня начальник. – Любое изменение, не “прописанное” в исключениях, к которым относятся нормальные клетки организма, заставляет иммунитет срабатывать. А исключения, чтоб ты знал, иммунная система “прописывает” в течении нескольких месяцев после рождения, и только потом запускается. Магия жизни может отредактировать “список” после трансплантации, но в случае операции до рождения – даже этого не потребуется. Опять же, если вовремя сделать пересадку импланта, плод будет развиваться уже с учётом нового органа или ткани. Тем более, в условиях искусственного выращивания собственно “роды” можно оттянуть практически настолько, насколько нужно, вплоть до выхода из утробы сразу условно-взрослой особи.

Жесть. Зато теперь хотя бы понятно, с чего маточные контейнеры такие большие.

* * *

– Финальный этап подготовки химеры – обучение и доращивание, – поднимаясь из подвала наверх, продолжал просвещать меня непосредственный руководитель. – Для нас – профессионально самый неинтересный, можно сказать. Пока не решены фундаментальные вопросы прямой записи информации или в головной мозг, или в Печать, ничего принципиально нового не предвидится.

– Понятно, – честно говоря, я уже порядочно устал. Не физически – моя Стихия поддерживала меня, – но голова просто пухла от новых сведений и впечатлений. А ведь я сюда после экзамена по микробиологии пришёл.

Теперь, собственными ногами пройдя вдоль всех этапов инкубационного комплекса, я начал понимать, как формируются такие бешеные цены на химер. Точнее, далеко не бешеные: химеры в республики были... дешёвыми. Почему? Да одна контрольная комната, на которую были выведены шкалы манометров обычных и парциальных*, механические самописцы, отмечающие уровень глюкозы и мочевины в контуре кровезаменителя маточного зала (искусственная почка в систему тоже была подключена) стоила как замок герцога де Берга. Ну, может самую малость меньше – но тем не менее. А теперь представьте себе, каково в средневековье оборудовать полноценную биолабораторию. С трубами из нержавеющей стали, с точными приборами (пусть механическими или биомеханическими, а не электронными, но не суть), с магически контролируемым климатом и дезинфекцией, и ещё с бесчисленной кучей вещей, про которые я просто не знаю, но уверен, что они есть. Да хоть ту же облицовку взять, похожую на обычный земной кафель: продавал я как-то оборудование для мини-завода строительной керамики… примерно на пятьдесят миллионов рублей. Это – только чтобы сделать плитку, и это были уже готовые станки, печи и прочая “обвязка”.

Чтобы всё это сделать, нужны ведь не только деньги и знания, нужно производство. Причём то самое, потоковое – иначе каждая плитка, каждая гибкая трубка будет даже не на вес золота – дороже! Если Ирви, владелец скотобойни в Эрсте, прав и первые Повелители Жизни организовали республику такой для собственного удобства – то скорее всего установка невероятно высокой планки уровня жизни была сделана не из желания жить в удобных, чистых и вежливых городах, а тупо из экономических причин: производство нужно кормить в тот момент, когда по основному профилю оно не нужно. Что может быть лучше для этого, чем постоянный госзаказ? Что я могу сказать? Умно и потрясающе дальновидно. Главное – система вроде как даже вполне прилично самоподдерживается без особого жёсткого контроля “сверху”. Всё-таки, вынужден признать: несмотря на рабство, теневые лидеры Лида заслуживают глубокого уважения...

– ...Для экономии часть экспериментов и тестов приходится проводить на особях, выращенных до состояния конечной кондиции, – чёрт! Задумался и прослушал кусок объяснения. – Конечно, результативность до некоторой степени страдает, хотя бы потому, что приходится растить специальные лабораторные экземпляры, сразу годные и предназначенные под операционное вмешательство и оперативную замену части органов и тканей. Иногда приходится прогонять до сотни вариантов и сочетаний прежде, чем удаётся получить пригодные для дальнейшего исследования результаты. Именно из такой рутины преимущественно и состоит наша работа.

– Меня рутиной не напугать, – улыбнулся я. – Уже успел убедиться, насколько рутина лучше “приключений” в охотничьих рейдах.

– Остаётся только сожалеть, что не все ваши сверстники так думают, – тоже изобразил улыбку старший лаборант и открыл дверь. – Сюда пожа…

– Лисс!!! – вопль на несколько голосов меня на секунду попросту оглушил. Помещение, куда мы попали, было на удивление по-домашнему обставлено: пара диванов, кресла разной высоты и размеров, книжные полки – в первый раз увидел в республике книжки с яркими обложками.

– Лисс! Ура, ты пришёл! Поиграешь с нами? – я медленно повернул голову: моего начальника обступила маленькая толпа из пяти… нет, шести девочек лет семи. Нет, не просто девочек – маленьких разумных химер.

– Тише. Да тише же. Где ваша воспитательница?

– Кэрри опять прокусила ей руку, – тут же наябедничила одна из мелких, забавно взмахнув ушами.

– Это не я! То есть я, но не нарочно, оно само!

– Ничего себе “само”!

– Я промахнулась!

– Косая!

– Сама такая!

– Да тише вы!

– Что-то не так? – когда я в третий раз обернулся на оставшуюся за спиной дверь, спросил меня виталист.

– Не ожидал… такого, – медленно проговорил я.

– Это нормальное поведение для их биологического возраста, – понял меня по-своему молодой мужчина. – Лучшее время для обучения, но Печать поставить пока нельзя, а гормоны уже включились. С учётом того, что нервная система у них мозаичная – мелкие потери контроля норма. С возрастом психологические проблемы могут прогрессировать, читал о таких экспериментах, но только если затянуть с установкой Печати. А этим осталась ещё пара месяцев, потом доращивание под биостимуляцией – и заменим текущую лабораторную группу. Жизнь – жизнью, но количество вмешательств в организм тоже нельзя сбрасывать со счетов. Те, которые старые, уже того и гляди начнут на куски сами собой разваливаться…

– А почему используются разумные… подопытные? – чтобы спокойно произнести эту фразу, мне пришлось запустить через печать боевой режим подавления эмоций.

– А я не сказал? – удивился маг. – Извини, не подумал, что нужно отдельно объяснять. Корова или лошадь не смогут сказать, какая у них проблема возникает при определенных движениях, да и программу испытаний не задашь, просто отдав листок с перечислением упражнений и нагрузок. Нужно лично каждым действием управлять – потребовалось бы как минимум человек пять на это ставить каждый день, а так хватает единственного наблюдателя. Как видишь, всё просто.

Вижу.

Все просто.

Куда уж проще-то.

Глава 8

8.

– Ну, что скажешь? – не отрываясь от своего занятия, спросил меня Лисс.

– Почки, – у меня в руке был лист с результатами анализов. – Похоже, вялотекущее воспаление: есть нейтрофилы* в моче и следы глюкозы.

Старший лаборант, не закончив линию, оторвал алхимический маркер от поверхности и повернулся ко мне.

– Серьёзно? Вот тебе не лень было реактивы переводить и время тратить, – покачал головой маг, но результаты взял. – И так понятно, что почки после стольких трансплантаций будут забиты чужеродным белком до предела. Естественно, будут проблемы. И воспаление слабое только из-за полузадавленной иммунки. Но ведь Печать справляется?

– Пока справляется, – выделил голосом я. Диагностика по состоянию Печати, в которой я никак не мог толком разобраться, пока был Охотником, оказалась достаточно простой. Достаточно понять, что все линии, точки и завитки являются проекцией органов и частей тела на некую условную плоскость – и всё встаёт на свои места. Правда, для этого нужно знать анатомию. Дальше ещё проще: если в зрении мага-виталиста что-то светится сильнее, чем надо – туда перенаправлен ток Жизни, а значит, именно там происходит какая-то фигня. А вот чтобы узнать подробности – уже нужны были анализы, сбор анамнеза, осмотр и прочие врачебные процедуры.

– По моему опыту, состояние компенсации продлится как минимум несколько месяцев, а то и лет, – вернул мне бумагу непосредственный руководитель. – И даже когда наступит декомпенсация, организм будет справляться ещё достаточно долго, чтобы точно успеть принять меры.

– Мне просто не хочется несколько месяцев выплачивать из своей зарплаты стоимость некротизировавшего транспланта, – прозрачно намекнул я. – Потому нет, мне не лень. Ну и практика всё равно нужна.

[*Так как клетки тела человека и животных по большей части очень даже прозрачные и своей собственной окраски практически не имеют, дабы разглядеть что-то на микропрепарате при помощи светового микроскопа используются специальные красители. Классической схемой окраски препарата ткани является сочетание метиленового синего и эозина – именно потому в медицинских учебниках большинство рисунков микропрепаратов сине-розовые по гамме. Соответственно, синие клетки – нейтрофилы, розовые – эозинофилы, в зависимости от того, какую краску впитали. Разумеется, ГГ не знает земных медицинских названий, и пользуется местным научным термином.]

Н-да. Разумная химера – это не только ценный мех, но и от тысячи и более золотых монет стоимости “начинки”. Как и положено новому сотруднику любой компании, я начал свою деятельность с внимательного прочтения циркуляров, инструкций и приказов. И, разумеется, узнал много нового и интересного. Например, когда химеру списывают с баланса лаборатории – её в буквальном смысле слова разбирают на части, даже скелет частично уходит в охлаждённые камеры на минус втором этаже. Да-да, моя “любимая” оптимизация расходов и издержек, чтоб её… Получение материалов из криохранилища, кстати, тоже целая история: запрос сотрудника (содержащий подробную информацию вида что-зачем-куда) должен завизировать руководитель, потом бумага уходит кладовщику, и материал непосредственно к месту использования доставляется химерой-сотрудником био-репозитория. Ну и конечно на выходе с территории НПО охрана в прямом смысле обнюхивает с пристрастием.

Да, я остался работать в “Новых горизонтах”. Потому что мой уход ровным счетом ничего не изменит, а я просто лишусь заработка. Правда, решающей оказалась другая мысль: есть поговорка: “не можешь предотвратить – возглавь”. Возглавить “Горизонты” я мог только в мечтах, но на счёт предотвратить… Вот тут ситуация была не столь однозначна. По крайней мере сделать хоть что-то я мог. Наверное, мог.

– Не напрягайся так, – посоветовал мне старший лаборант, вновь берясь за маркер. – Если бы органы и ткани тварей умирали так же легко, как не изменённые, толку было бы их пересаживать…

А то я, Охотник, этого не знаю. Но с человеком нужно говорить на его языке – в данном случае, на языке цифр. Подозреваю, что если я употреблю термин “жалость”, Лиссу придется лезть в толковый словарь.

– …А на счёт практики – это ты прав. Как вспомню первокурсовские лабораторки – так вздрогну. Лучше заранее руку набить… – виталист наконец закончил чертить, задумчиво наклонил голову набок, потом молча крутанул указательным пальцем в воздухе. Обнажённая химера, до того неподвижно замершая с раскинутыми руками, послушно стала поворачиваться вокруг своей оси, демонстрируя нанесённые на кожу линии, штрихи и пунктиры. Хирургическая разметка, позволяющая лишний раз не отвлекаться во время длинной и сложной операции. Учитывая, что лабораторных химер хоть и доращивали до “биологической кондиции”, специально оставляли худыми, плоскими и низкорослыми (меньше трата биоматериала – меньше издержки, ага) – зрелище было… то ещё. Но меня уже больше не передёргивало даже без включённого подавления эмоций. Наоборот, я внимательно смотрел и запоминал: знания никогда не бывают лишними. Тем более, если они уже кому-то дорого обошлись, и с этим ничего нельзя было поделать.

– Вроде, ничего не упустил, – себе под нос пробормотал Лиссандр, и наконец вспомнил про меня: – Что-нибудь ещё?

– Со всем остальным справился самостоятельно: послеоперационное воспаление снял, срастание проконтролировал, – отчитался я. – Если почки не проблема, можно приступать к тестам.

– Давай, – кивнул он мне. – Проверять больше не буду, ты нормально справляешься, а у меня сам видишь – дел по горло.

– Всё нормально, Танни? – в первую очередь поинтересовался я у сидящей на кушетке девушки с волчьими ушами. По крайней мере, в сопроводиловке к химере источник ушей значился как “изменённый волк” – такая зверюга мне во время рейдов не встречалась. К счастью, наверное.

– Пока на части не развалилась, – посмотрев на меня исподлобья, с мрачной иронией сообщила она. – Собираюсь, но попозже.

Конкретно эту волкоухую руководство “Горизонтов” закрепило непосредственно за мной: следить за состоянием, проводить необходимые процедуры и фиксировать итоги тестов и испытаний – оперировать самостоятельно мне пока не доверяли. Остальные три химеры лабораторной группы остались под ответственностью старшего лаборанта – он-то все эти насквозь привычные для него обязанности выполнял чуть ли не с закрытыми глазами, а вот мне приходилось напрягаться. И потому, что пока ещё прилично так не хватало знаний, опыта и пресловутой “набитой руки”, и потому, что подопытная… вела себя. Нет, не мешала работе, даже наоборот, прилично помогала и объясняла свои действия, просто… Она, чёрт возьми, была личностью, думающей, неглупой, со своими чувствами и мыслями, а не манекеном! Всё прекрасно понимающей личностью.

– Лиссандр разрешил нагрузочные испытания, – подавив желание искусственно избавиться от эмоций, рассказал о результате своего разговора с начальством я.

– Почему-то я совсем не удивлена, – девушка поднялась со своего места, сделала пару осторожных движений корпусом и руками, уже увереннее наклонилась, присела, гибко, словно струя воды откинулась назад, не теряя контакта с полом, и встала на мостик. Лёгкое тонкое облегающее трико не стесняло движений, общую картину кажущейся лёгкости и хрупкости немного нарушали только тяжёлые высокие ботинки на толстой подошве. – Ну как?

– Печать не регистрирует проблем, – вынужден был признать я.

Видимо, что-то такое прозвучало в моём голосе: волчица, вновь распрямившись шевельнула ухом в мою сторону и напомнила:

– Тебе достаточно только приказа…

– Нет, – я выдохнул и повторил не так резко. – Так надо.

В этот раз Танни посмотрела мне прямо в глаза. Долгим таким, красноречивым взглядом. Ничего не сказала, но было понятно и так, что она хочет сказать. “Мазохист”.

– В “Общих положениях о лабораторно-исследовательской деятельности” в пункте восемь параграфе двадцать шесть чёрным по белому написано: “проводить испытания по возможности максимально близко к полагаемым эксплуатационным условиям”, – с нажимом процитировал я. – Значит, мы с тобой должны общаться как двое разумных… а не так, как будто я командую тумбочкой с голосовым управлением.

Волкоухая громко фыркнула, но тут же напустила на лицо серьёзное выражение и демонстративно пожала плечами.

– Как хочешь.

Ч-чёрт…

* * *

– Ты мне обещал, что не будешь… как ты там выразился, брат? Упарываться?

Деревянная кухонная лопатка, которой я перемешивал смесь овощей на сковороде, попыталась выскользнуть из руки – но безуспешно. У практикующего хирурга должна быть стальная хватка и пальцы, которые никогда не дрожат… Даже если кто-то подкрадётся, пока ты полностью ушёл в свои мысли, и начинает задавать глупые вопросы прямо на ухо.

– Не понимаю, о чём ты, – я мельком взглянул на Печать. Ровное выражение на лице мне удалось удержать без труда: много практики в последнее время. Не меньше, чем со скальпелем. – Сегодня я домой вернулся вовремя, даже раньше тебя, между прочим.

– Механика, чтоб её! – девушка отчётливо передернула плечами. – Я ещё понимаю, зачем заставлять нас, воздушников, разбираться в теории движения газа. Но плечи, моменты, угловые ускорения, передаточные числа… брр! Мы домашку уже кроме как группой, не решаем, и даже все вместе корпим по часу над каждой задачей.

– В кафе, небось, “корпите”? – невольно улыбнувшись, поинтересовался я. Помнится, когда я был первокурсником на Земле, мы тоже точно так же совместно шли “решать задачи”, правда из “вышки”, высшей математики. Она для нас, “экономистов”, была на первом и втором курсе основным камнем преткновения. Тоже “совершенно ненужным”, разумеется. Заканчивалось всё обычно решением одной-двух задач в лучшем случае и несколькими очередными жирными пятнами на тетрадке. Но весело было – этого не отнять. Особенно перед зачётной сессией, когда нужно было показывать сделанную за семестр самостоятельную работу.

– В кафе гораздо удобнее, можно сдвинуть столики как хочешь, и чай вкусный! – с жаром бросилась защищать продвинутый метод коллективной самоподготовки, но под моим скептическим взглядом быстро сдулась и ядовито прокомментировала: – Не все же столь гениальные заучки, как ты. Даже Свен с трудом механику решает!

– Ах во-от оно что… – изобразил понимающий тон я. В том, что Лада решит так или иначе запрячь помогать знакомого третьекурсника я даже не сомневался – не после того шоу в баре, что я устроил при их “знакомстве”. Другое дело – заставить лентяя и раздолбая это сделать. Впрочем, способ манипуляции парнем был виден невооружённым глазом и был стар как мир: то-то родственница щеголяла в новом, мастерски пошитом повседневном платье. Нет, ничего “такого” – просто выгодно подчеркивалась изящная девичья фигурка и вдоль подола и воротника вилась цветочная вышивка. Как раз неделю назад Мартин прислал дочери денег на повседневные расходы и кое-кто, подозреваю, ухнул больше половины на портного и цветные нитки. Рона – открытый и коммуникабельный челов… эльф, понравиться ей – легче лёгкого. Но финансы нашего маленького общежития на троих она в своих тонких музыкальных пальчиках держала не хуже, чем я упомянутый выше скальпель – в своих.

– Это не то, что ты подумал! – быстро открестилась аэромант. – Свен нам просто помогает…

– Верю, – так “искренне” подтвердил я, что двоюродная сестра поморщилась и сдала моего коллегу по работе с потрохами.

– …И строит глазки трём моим одногруппницам одновременно!

– Вот в это действительно верю, – фыркнул я. Горбатого могила исправит… или постоянная подружка, если такая у воздушника-аколита хоть когда-нибудь появится. В чём я сомневаюсь, учитывая его во всех смыслах ветреную натуру.

– Я, кстати, его спрашивала, чем вы там таким в этом вашем НПО занимаетесь, что ты каждый вечер, как у тебя рабочий день, возвращаешься сам не свой…

Овощи, пока я отвлёкся, сделали слабую попытку подгореть, но я успел вовремя. Чугунная сковорода при всех её достоинствах – всё равно не тефлоновая антипригарная посуда из другого мира, даже малейших ошибок не прощает. Так, а теперь разжарку в кастрюлю, где уже закипает будущий бульон…

– Арн, маг после зарядки амулетов, даже если он делал это до полного истощения, не будет приходить домой с таким лицом, будто он похоронил половину родственников, а вторую половину пойдёт закапывать завтра…

– … – закрыв тяжёлую крышку, я обернулся к девушке, не позволив ни единому мускулу на лице дрогнуть. Зато вздрогнула сама Лада. Пресловутая “женская интуиция”. Видимо, всё-таки практики у меня было пока недостаточно.

– Брат, пойми, я переживаю… мы переживаем! Может…

– Через некоторые вещи нужно пройти… хочется нам того или нет, – я попытался всё-таки изобразить мимическими мышцами что-то отличное от застывшей маски. – Есть вещи, от которых не убежать. Если не пройти через них сейчас – придётся делать это потом. И проще – не будет.

– Да что за вещи-то такие?! – не выдержала соседка, но осеклась, когда я покачал головой.

Нет уж, моя ноша – мне её и нести. Я, правда, рассчитывал, что привыкну гораздо быстрее. Сразу после попадания у меня начинали дрожать руки и поджилки при одной мысли, что я должен зарезать свинью. Убить! Собственными руками! Живое существо, дышащее и хрюкающее! Пусть даже эту самую свинью со скотобойни так и так ждало скорое и неотвратимое превращение в ребрышки, шницели, котлеты и колбасу. Меньше месяца мне понадобилось, чтобы резать обычных животных примерно с тем же уровнем эмоций, с каким я в офисе на Земле делал презентации для важных клиентов. Да, напрягает, да, может кончиться не лучшим образом, если я где-то облажаюсь, но это просто работа. Думал, так будет и в этот раз – тяжелее, более мерзко, но… тяжёлая и мерзкая работа – тоже работа. Нужная, увы, работа.

Разумных химер выращивают не для игр, не для сельхозработ и не для услаждения взора хозяев острыми ушками над пушистой макушкой. Оружие делают для того, чтобы оно убивало. И умирало – такова уж судьба всех, кто выходит на поле боя. Даже самый прочный меч однажды сломают или выбьют из руки: редко кому удаётся веками висеть на стене в коллекции. Сражаться, получать раны, залечивать раны, выкладываться на полную и больше, вставать живым щитом между разъярённой тварью и не успевшим вовремя убраться с её дороги хозяином – вот что ждёт каждую вторую звероухую, вышедшую с “фермы”. Если не двух из трёх. Такова их судьба, их предназначение, и разумное живое оружие прекрасно знает об этом. И знает, что кузнец, сковав клинок из новой стали или проведя экспериментальную закалку, пойдёт обламывать, тупить и щербить творение рук своих о “тестовые” элементы доспехов, металлические пруты и деревянные чурбаки. В продажу же пойдут только следующие изделия, если пробное пройдёт проверку…

Умные мысли, да? Правильные? Вот только все мои рассуждения, все логические построения с лёгкостью стекла о камни разбивались о то, что я видел. График в “Горизонтах” я выбрал себе фиксированный – два полных рабочих дня в неделю. Не бог весть что, но зато это было не “три часа вечером после учёбы”, позволяло полноценно вникнуть в процесс… мать его так! Сегодня был мой двадцать второй рабочий день – в том мире, где я родился, столько на обычной работе выходит за месяц. Месяц обычно даётся новому сотруднику на адаптацию в коллективе и полноценное вникание в рабочие обязанности. Вникнуть-то я вникнул… но вот чёрта-с-два привык. Вот бестрепетную морду лица научился держать. С начальством прокатывало, а вот с женщинами – почему-то нет. Даже Танни “читала” меня без особого напряга и уже как-то даже утешать пыталась. А я с трудом мог смотреть “моей” химере в глаза. С остальными было как-то попроще – с ними-то я практически не говорил, да и пересекался больше мельком. А вот с волкоухой…

Операционное вмешательство в организм само по себе действие травматичное, в том числе и для психики. Даже если пациент был под наркозом и ничего не помнит, а швов на теле после магии жизни не остаётся. А уж если режут постоянно. Печать подчинения, превращающая неодарённого разумного в раба, удерживаемого в неволе собственным подсознанием, являлась мощным инструментом стабилизации психики… но деформирующее внешнее воздействие на лабораторных химер было во много раз сильнее. У Танни это проявлялось в натуральной фобии “рассыпаться на части”, “развалиться на куски”. Пусть сама химера говорила так о себе с неизменным чёрным юмором, но повторяла она эту фразу в разных вариантах постоянно. Думаю, с остальными ситуация была не лучше, отличалась только психологическая травма. Остальные работники “Новых горизонтов”, так или иначе причастные к химерологической лаборатории, этим фактом совсем не заморачивались. Ну действительно, а зачем? Всё равно группу скоро спишут. Оптимизация издержек… я уже реально ненавижу это словосочетание.

– Выключи суп через сорок минут, – попросил я сестру, снимая фартук.

– А ты куда?

– Пойду Рону встречу, – осень уже вовсю напоминала, что дело движется к зиме, пришлось кроме ботинок натягивать куртку и шапку.

– И вообще сегодня была моя очередь готовить… – в спину мне сообщила она.

Знаю, Лада. Знаю. Просто чтобы освободить голову – надо занять руки, этот рецепт всегда срабатывал. Раньше. Что ж, дам тогда шанс промозглому тёмному осеннему вечеру. Алкоголь-то от душевной боли мне и раньше не особенно помогал, а теперь уже и подавно…

* * *

“Автобусная” остановка “на север” была практически пустой в отличие от противоположной, “на юг”. К той регулярно подходили одиночки, но чаще – компании студентов. Весело болтающие парни и девушки грузились в очередной экипаж – и укатывали в сторону развлечений и приключений. Впрочем, баланс убыли-прибыли вполне соблюдался с моей стороны: уставшие и не очень молодые люди, среди которых нет-нет да и мелькали лица постарше, высаживались и расходились-разбредались по хорошо освещённым дорожкам парка, разбитого перед жилыми кварталами кампуса. Так что на счёт темноты я погорячился, а всё остальное вечер предоставлял в полной мере: сидеть на лавке под навесом остановки было холодно, а в воздухе висела взвесь из мелких капель воды – что-то противно-среднее между дождём и туманом.

Желание Роны выступать заставило мою эльфийку перейти на “совиный” график сна и бодрствования: днём посетителей в баре мало – все учатся, а кто нет – тот работает. Зато к вечеру народ набивается, особенно теперь: менестрель – плюс десять к посещаемости таверны. А хороший, но, главное, известный менестрель, судя по заверениям Ланы – все “плюс пятьдесят”. К сожалению, с этой… работой… я даже толком выбраться к своей любимой на выступления не мог. Был ещё раз через пару дней после первого – и всё.

С работой… определённо надо было что-то решать. И не потому, что я не справлялся – впритык, с трудом успевая вовремя спать, есть и отдыхать, тратя единственный официальный учебный выходной на неделе – но справлялся. Двоюродная сестра ворчала – но поскольку сама была вынуждена по некоторым предметам что называется рыть землю носом и задерживаться иногда чуть ли не до полуночи, относилась с пониманием. Уже сейчас я от непосредственного начальника и других сотрудников “Горизонтов” научился массе полезных вещей – та жа практика работы с оборудованием НПО давала возможность делать учебные лабораторные работы едва ли не не глядя. А ассистирование в операциях, проводимых квалифицированным хирургом? Лисс сколько угодно мог разглагольствовать, что для проведения операционного вмешательства достаточно уметь держать в руках скальпель и зажим* – даже просто постояв рядом, я узнал о работе с плотью едва ли не больше, чем за несколько месяцев практикуя реальное лечение в “клинике” у лекаря Тохи. Вот только… психика у меня не казённая.