Текст книги "Подвиг (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Сергей Плотников
Подвиг

1

– Внимание! До окончания работы маршевого двигателя: три… два… один… Двигатель остановлен. Следующее включение двигателя через… сорок три минуты и двадцать секунд. Разрешается покинуть ложементы. Покидать пределы капсулы высшей радиационной защиты строго не рекомендуется. До начала следующего динамического манёвра все личные вещи и предметы должны быть закреплены в соответствии с полётной инструкцией номер…

– А-а, чёрт! – тихо выругался завозившийся на своём месте Седых, и приятный женский голос бортовой информационно-управляющей системы умолк на полуслове. Все остальные дружно сделали вид, что так и нужно. Приятный-то он приятный, особенно в чисто мужской компании – вот только за последнюю неделю полёта он успел задолбать до самой… гхм. И отключить нельзя – в смысле, совсем: инструкция.

Валентин украдкой огляделся… Хотя да. Украдкой, как же. В отсеке объёмом чуть больше восьмидесяти кубометров даже кому-то одному было не слишком просторно – всемером же было в буквальном смысле не развернуться, не повернуться. По лётному расписанию предполагалось, что космонавты большую часть времени проведут в других обитаемых отсеках космического корабля, а в капсулу высшей радиационной защиты будут возвращаться только для сна. Вот только у Солнца, как оказалось, были свои собственные планы. Протуберанцы покидали раскалённый шар светила с завидным постоянством, заставляя метеочувствительную часть жителей Земли мучаться головными болями от непрерывных магнитных бурь, а покорителей Красной Планеты – куковать в радиационном убежище, пережидая «порывы» солнечного ветра.

Разумеется, ситуация на борту «Гагарина» даже близко не была нештатной. Если не считать некоторого, вполне умеренного дискомфорта членов экипажа, вызванного объективными обстоятельствами, в остальном полёт проходил практически идеально. Все основные системы корабля функционировали без сбоев, предписанные манёвры выполнялись идеально и научные эксперименты велись без отставания в расписании. Ну а вынужденное сидение в ограниченном объёме в тесной компании, право слово, можно было и потерпеть. Вот и сейчас, получив разрешение от системы, космонавты устроились поудобнее – насколько это вообще было возможно в тесноте и невесомости – и приступили к исполнению личных программ. Выходить из капсулы для этого было не нужно.

– Приступаю к проведению внешнего осмотра блоков маневровых двигателей с третьего по шестой, – вслух отчитался Акира Накамура, натягивая на руки сенсорные перчатки. Перед его лицом был развёрнут универсальный сенсорный же пульт-экран, такой же, как и у остальных участников международной экспедиции, но японец в него даже не смотрел, опустив со лба на глаза очки виртуальной реальности.

– Разрешаю приступить к осмотру, – подтвердил Валерий, визируя разрешение БИУС на запуск универсального ремонтного дрона. Остальным одобрения на свою деятельность не требовалось.

Пока длился межпланетный перелёт, главным над семёркой космонавтов был он, капитан Громов. На поверхности Марса, сразу после касания тверди планеты опорами марсианского шаттла, командование переходило к американцу Сэмюэлю Вудхарту. Логичное решение, хоть и принятое под давлением политиков, желающих во что бы то ни стало продемонстрировать «национальную гордость» и ещё кучу всего национального. Крайне важного для жителей родной планеты – и гораздо менее актуального для первых в истории Человечества «марсиан»…

– Моя очередь пользоваться санблоком, – предупредил Алуру Индрарам, отводя в сторону подвижную штангу с экраном-консолью. – Никому… эээ… срочно не надо?

– Иди, друг, выполняй свою важную медико-биологическую миссию, – не отрываясь от пульта, высказался Джонатан Джефферсон. – Не забудь вовремя предоставить отчет по результатам согласно форме А-32-С.

Экипаж отозвался сдержанным фырканьем и одобрительными хмыками – американский пилот и драйвер в своей излюбленной манере смешал «шутку ниже пояса» с тонкой отсылкой «только для своих»: «тридцать вторая, специальная» форма А заполнялась по результатам осмотра сопла маршевого электрореактивного двигателя. Двигателя, питаемого энергией от атомного реактора.

…Полет пилотируемой миссии к Марсу изначально былполитизированным событием. Экипаж постарались оградить от информационного шторма в интернете и медиа, всё усиливающегося по мере приближения даты старта, но полностью отстраниться у космонавтов не получилось. Особенно в последние несколько месяцев, когда ударные каждодневные тренировки закончились. Пришлось давать интервью, зубрить, а потом с приклеенной к лицу улыбкой от себя повторять одни и те же пункты про сотрудничество, мир во всём мире, дружеское взаимодействие государств и корпораций-транснационалов… И аккуратно обходить «острые», по мнению журналистов, темы – вроде отсутствия на борту космонавта от европейских стран и присутствия индуса, «третьего русского», как успели заявить некоторые.

Бесполезно было даже пробовать объяснить, что экипаж набирался по вполне понятному алгоритму «кто что сделал, тот тем и управляет». Что двое русских в экипаже составляли полную полётную команду для «Гагарина», закрывая все необходимые области знаний и навыков для управления атомолётом в штатных и не очень ситуациях. И что двое американцев тоже не с потолка были выбраны (и уж точно не в пику России) – значительная часть уже развернутой марсианской инфраструктуры принадлежала именно их стране. «Слишком очевидно», – заявляли «эксперты», – «а значит – неправда». И увлечённо продолжали грызться с другими такими же «экспертами» в социальных сетях. Редкие здравомыслящие голоса о том, что Марс не станет «исконно американским» (русским, китайским, индийским, японским – на выбор) в зависимости от того, чей ботинок первым коснётся его поверхности, тонули в многоголосом хоре «признанных знатоков политики и космоса». А уж что говорили на счёт главной цели экспедиции…

– Кто-нибудь знает, какие шансы, что долбанная серия вспышек завтра всё-таки кончится? – опять подал голос жизнерадостный Джонатан.

По штатному расписанию во время полета он был первым пилотом второй вахты, то есть дублёром самого Громова. И если во время выполнения динамических манёвров русский и американец напряжённо отслеживали все показатели, страховали друг друга и по-очереди дежурили на этапах ускорения и торможения, то в периоды инерциального хода Джефферсон оказывался загружен меньше остальных. Вот его и тянуло на разговоры.

– Шанс примерно такой же, как у блондинки этим вечером встретить в Нью-Йорке динозавра, – немедленно отозвался Чень Ливей.

– Чего?

– Док тебе намекнул, что вероятность пятьдесят на пятьдесят, – сообщил земляку Сэмюэль Вудхарт, второй американец в экипаже.

– Это как?

– Это либо встретит, либо нет!

Валера улыбнулся, старательно глядя в свою консоль. Слаживание первого марсианского экипажа (и двух экипажей – дублёров) началось более двух лет назад. Притирка не была быстрой, и, что уж говорить – гладкой. Устроители полёта пытались исключить или, хотя бы, предусмотреть все возможные проблемы, какие могут возникнуть на борту «Гагарина», орбитальной марсианской платформе и непосредственно на поверхности четвёртой планеты Солнечной системы. Выливалось всё это в изматывающие многочасовые тренировки – вместе и по отдельности, внутри построенного на земле макета корабля, в специальных бассейнах, имитирующих невесомость, в самолёте, коротким падением создающем невесомость и условия микрогравитации.

Отдушиной служили чётко распланированные медиками периоды отдыха, активного и пассивного – и тогда будущие космические первопроходцы могли нормально пообщаться. Постепенно члены экипажа не просто притёрлись, но и подружились – всё, как рассчитывали психологи. В разговорах стали звучать шутки и взаимные подколки, напряжение от долгого нахождения в компании друг друга ушло. Теперь даже в самых сложных ситуациях все участники экспедиции умело и без лишних слов объединяли усилия и при необходимости быстро и успешно импровизировали. Идеальный экипаж. Лучший состав, готовый буквально ко всему.

Именно в таком настроении – готовые ко всему – они переходили через шлюз орбитального причала с международной орбитальной космической станции «Гамма» на борт атомолёта. Чётко отслеживали малейшие изменения в поведении бортовых систем, заученно-механически выполняли инструкции – и ждали подвоха. Особенно когда ярость Солнца загнала экипаж внутрь капсулы высшей защиты. И только теперь, спустя два месяца, а так же ряд успешно дистанционно устранённых мелких неисправностей и поломок, люди, наконец-то, позволили себе расслабится. Чуть-чуть. И хорошо, что смогли – а то так и «перегореть» можно. Тем более, скоро опять необходимо будет напрячься – до орбиты Марса оставалось две недели.

2

– Контакт… Контакт подтверждён. Скорость ноль. Захват… Захват подтверждён. Начинаю процесс стягивания… Электрическое подключение произведено. Гидросистема состыкована. Захват замков… Успешно. Стягивание завершено. Проверка герметичности… Шлюзовой переход герметичен. Стыковка осуществлена.

– Экипаж, поздравляю, – Громов отстранил от себя консоль. – Мы на стационарной орбите Марса. Последние слова потонули в криках, среди которых можно было разобрать «ура», «банзай» и всенепеременное американское «вау».

– Добрались, – Джефферсон вслед за командиром утёр салфеткой вспотевший лоб. – Это было… всё равно как нитку в иголку вдевать после пяти десятков штанги «от груди»!

– На тренажёре ты так не нервничал, – поддел коллегу Вудхарт. – А ведь там ты лично подводил «Гагарина» к станции, причем без одной группы маневровых. А тут за тебя вообще всё машина сделала.

– Иди в задницу, – пилот закинул руки за голову. – Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе сказали управлять посадкой самолёта при помощи телефона с грёбанными «Ангри Бёрдс».

– Я такой хернёй даже пробовать заниматься не стану, – покровительственно улыбнулся главный геолог экспедиции. – Кстати, кэп, а если бы действительно пришлось на ручном стыковаться?

– То мы сделали бы это через двенадцать часов и из ходовой рубки с нормальными пультами, – пожал плечами Валентин. – Времени нахождения в тени, пока планета перекрывает Солнце, вполне хватило бы. На попытку или две точно.

– То есть, мы поторопились, только чтобы выжать через лоб Джо пару лишних кружек пота? – хмыкнул американец. – Хорошая идея, мне нравится. Может, хотя бы теперь у него на плоские шутки на пару часов сил не найдётся?

– Ну и скотина же ты… Чень, ты же доктор, так? Скажи, как вылечить одну скотину, чтобы стала не такой скотиной?

– Боюсь, я тебе не помогу, – с серьёзным лицом развёл руками главный медик и второй биолог экспедиции. – Моих знаний не хватит.

– О как… – озадаченно покрутил головой Джефферсон, слушая доносящиеся от соседей насмешливые хмыки. – Вот уж не думал, что ты чего-то не знаешь…

– Док тебе сказал, что он – не ветеринар! – внезапно подал голос Акира, и только после этого сдвинул очки на лоб. – Наружный осмотр шлюза завершил. Всё в норме, капитан.

Весёлый смех как отрезало.

– Что будем делать, кэп? – после паузы осторожно спросил Сэмюэль. – Выйти-то всё равно нельзя.

– Я, конечно, не ЦУП, но могу тебе сказать, что они ответят…

– Сидеть и ждать, ясно, – поморщился геолог. – Есть резон. Можно нашим медикам нас вне очереди осмотреть и по нагрузочным тестам на тренажере погонять – как раз успеем…

– …Или задействовать станционных роботов в режиме ручного управления, – в тон ему предложил переглянувшийся с японцем Громов. – Мы, конечно, не все тут такие опытные операторы, как Накамура, но…

– Кэп, да ты гений! – успевший отстегнуть страховочные ремни, Джонатан на радостях изобразил цирковое сальто на месте – ничего сложного в невесомости. – Это из дома десятиминутная задержка сигнала, а мы-то тут! Индрарам, тебе ближе – кинь в меня очками и перчатками.

– Только не снеси ничего на радостях, – вмешался Седых. – И это… Мне одного робота оставьте. Буду визуально «сердце» нашего Гагарина осматривать. Раз уж время есть и внешнее питание.

* * *

– Валя, тебя-то чего сюда занесло? – задал в общем-то резонный вопрос атомщик. Силовой отсек «радовал» глаз капитана плавающим в воздухе инструментом и раскрытыми электрощитами, в одном из которых инженер и копался. – Если хочешь после полутора месяцев жизни «в обнимку» с коллегами побыть один, я тебе прямо сходу могу два гораздо более удобных места подсказать…

– Дима, – перебил друга и напарника Громов, – не морочь мне голову. Ты чего такое творишь, а?

– Профилактику… творю, – забавно пошевелив бровями, ответил Седых. – Знаешь такое занятие? Или вылизываешь каждый миллиметр подконтрольного хозяйства, или просыпаешься однажды в вакууме…

– Типун тебе на язык, – дёрнул плечом командир корабля, и нахмурился. – Что-то серьёзное? Диагностика только зелень показывала… Пока ты не отключил половину цепей питания.

– Пока ничего не нашёл… – развёл руками мужчина, демонстративно засунув голову и руку с инструментом в один из технологических люков.

– И не найдёшь, – резюмировал Валентин, – потому, что ты менее недели назад тут всё обшарил при помощи дроида. Что могло измениться?

– Дроиды, шмоиды… Если бы железяки могли мои глаза и пальцы заменить, нас бы сюда не послали, – глухо донеслось из распредщита.

– Нас сюда послали вовсе не за этим, и ты прекрасно знаешь, – слегка надавил голосом Громов. – А что касается роботов… Ещё лет двадцать, и удалённый оператор понадобится только для того, чтобы в конце смены подписать отчет. Что ты тоже понимаешь не хуже меня. А теперь, инженер-космонавт Седых, будьте любезны ответить своему капитану на прямой вопрос: что происходит?!

Седых медленно выплыл из люка, выпрямился, зависнув в воздухе у стены. Достал из-под ремня кепку с логотипом «Гагарина», натянул её и чётко отдал честь.

– Товарищ полковник, майор аэрокосмических сил Российской Федерации Седых докладывает: не происходит ничего. Внеплановая диагностика начата по личной инициативе. Без определённой причины. Готов предоставить рапорт.

– Твою ж мать… – Валентину захотелось стукнуться лбом о стену. – Ну что, сказать трудно, да? Как другу? Или мне тебя Ченю и Алуру сдавать на опыты?

– Как другу? – остро глянул из-под козырька космонавт. – Как другу – могу. Блажь на меня напала.

– Тьфу, – едва удержался, чтобы не сплюнуть по-настоящему Громов.

– Дослушай сначала! Я же честно признался… Блажь и есть блажь. Понимаешь, мы сюда два с половиной месяца добирались, причём больше половины времени в консервной банке заперты были – и ничего не сломалось, не отказало и не испортилось…

– А, вот оно, – с облегчением выдохнул Валентин. – Ну слава богу, хоть что-то прояснилось. Суеверия баюкать – это я понимаю. Главное – не сломай ничего сам от излишнего усердия… проверяльщик. Кстати, поломок у нас было достаточно – двадцать восемь случаев в журнале и ещё с десяток вовремя предотвращённых…

– Среди лабораторного оборудования и вспомогательных систем третьей очереди важности, – упрямо высказался атомщик. – А из всех проблем – пришлось пол-полёта прятаться в капсуле, чтобы излишне не загореть. В первый полёт. Ты понимаешь, что так не бывает?

– Какой к чертям собачьим первый полёт? – Громов повысил было голос, но тут же осёкся, и дальше выражал свои мысли не менее экспрессивно – но шёпотом: – Атомные грузовики уже пятый год летают! Пятый, Дима! Всё, что могло сломаться, уже сломалось на «Заре» и «Мире»! А у нас новый корабль, построенный с учётом накопленного опыта. Разумеется, он не ломается. Даром что ли столько времени тянули с отправкой марсианской миссии? Специально ведь добивались, чтобы не сломалось ничего. Включая людей.

– Если ты прикажешь, я сверну работы, – хмуро глядя в пол, ответил Седых.

– Да работай… Только чтобы за десять минут до выхода из тени был в капсуле станции. И не забудь нагрузку в спортзале успеть получить и помыться нормально. Или действительно врачей натравлю…

3

– …Врачебная комиссия при штабе Первой Марсианской Пилотируемой Экспедиции поддержала доводы экипажа и, с учётом обстоятельств, дала добро на дальнейшее пребывание на станции «Красный-альфа-два» без создания псевдогравитации вращением. Инженерно-техническая комиссия от комментариев воздержалась. Так что… Пакет инструкций на данный случай у вас есть, просто следуйте ему. Последнее сообщение. Учёные из Международной Астрономической Ассоциации считают, что череда вспышек на Солнце в течении ближайших десяти суток сойдёт на нет. ЦУП связь закончил.

– Ну… Зато в этой капсуле места вдвое больше, чем на «Юрии», – высказался за всех Джонатан. – А ещё полный комплект тренажёров, а не одна палка с пружиной и педалями, которую надо вставлять во все места. Ох и разомнусь перед поверхностью!

– Только без фанатизма, – строго предупредил Громов. – Индрарам, проследи за ним.

– Да, капитан, – бодро отозвался индус.

– А может… Последуем другой инструкции? – вкрадчиво предложил Вудхарт. – Той, которая с тем же пунктом, но литерой «F»?

– «Сокращённая программа подготовки к высадке на поверхность в связи с затруднениями либо невозможностью использовать орбитальную инфраструктуру», – по памяти процитировал Накамура. – Я – против. Это будет нарушение не буквы, но духа предписаний экспедиционной программы и создаст ненужный риск. Сначала нужно детально исследовать подготовленные робототехнической группой постройки и сооружения на предмет повреждений и соответствия уровня функциональности заданному, и только потом спускаться. Теперь, когда задержка сигнала стала минимальной, это будет просто.

– Если мы спустимся, то сможем провести осмотр и проверку ещё быстрее и приступить, наконец, к настоящим исследованиям Марса, – парировал геолог. – Тем более, что основные объекты вы с Джо уже осмотрели и проверили ещё на подлете, так ведь? И ещё. Ноль-три «же» это, конечно, не ноль-семь, но всяко полезнее для наших организмов, чем полное отсутствие тяготения. Я прав, доктор Ливей?

– Безусловно, – прощебетал китаец тем особым тоном, когда хотел подчеркнуть, что его вынудили согласиться.

– Я тоже за спуск, – влез Джефферсон. – Ничего такого, с чем бы мы не справились, внизу просто нет. Танки заполнены кислородом, хоть обдышись, запас углекислоты для синтеза метана тоже набран. И даже в самом крайнем случае просто переждём день в пещере. Пусть в скафандрах – но там, под грунтом, уровень радиации будет значительно ниже, чем даже здесь, в капсуле.

– Дмитрий? – Громов, выслушав стихийное «голосование», повернулся к соплеменнику.

– Моё мнение совпадает с мнением Акиры, – пожал плечами инженер. – План экспедиции был разработан и согласован при нашем непосредственном участии, мы сами его подписали. Если нет неодолимых препятствий – надо соблюдать. А что касается здоровья… Мы все знали, на что идём.

В отсеке высшей радиационной защиты марсианской орбитальной станции повисло молчание. Условия межпланетного космоса, мягко говоря, не полезны для здоровья. Даже под надёжной, казалось бы, защитой космического корабля. И невесомость – только малая часть беды: прожить год в таких условиях не проблема, да и разработаны давно методики противодействия основным деструктивным факторам. Другое дело – излучение.

Солнечный ветер – отнюдь не ласковый приморский бриз. Поток высокоскоростных заряженных частиц, выбрасываемых светилом, опасен, как сотня атомных реакторов без защитной оболочки! И если матушка-Земля защищает своим мощным магнитными полем непутёвых детей даже на низкой орбите – то в открытом космосе можно полагаться только на толщину противорадиационного экрана и скорость. Причём скорость – куда более надёжный защитник. Если за каждый час полёта экипаж и пассажиры выхватывают годовую норму радиации – невольно задумаешься, так ли они нужны, эти пилотируемые космические полёты.

Вот почему настоящая колонизация Луны началась не тогда, когда люди повторно достигли её поверхности, и не тогда, когда были построены первые базы, электростанции и заводы. Началась она тогда, когда рейсы «орбита Земли – Луна» стали совершать многоразовые корабли с ионными двигателями и атомным источником энергии. Когда поверхности естественного спутника стало возможно достичь за часы, а не за сутки, когда опасность пребывания за пределами родной планеты снизилась с «вернуться хоть и инвалидом, но живым» до «неприятно, но ничего необратимого» – вот тогда люди действительно поселились на Луне. Сейчас корпорации и правительства развитых стран пытались решить вопрос качественного перехода от поселений вахтового типа к городам – пока с переменным успехом. Ну а пока суть да дело, была подготовлена «опережающая» миссия к Марсу. Просто потому, что по примеру полярников начала двадцатого века кто-то должен был пройти этот путь первым. И, желательно, вернуться. Живым. Точнее, достаточно живым.

Увы, два с половиной месяца путешествия только в одну сторону полностью лишало экипаж Гагарина шанса вернуться на Землю, не подорвав здоровье. Вот почему в составе экспедиции не было ни одной женщины: если мужчины сдали сперму на криохранение, то для прекрасного пола шанс стать матерью здорового ребенка более-менее естественным путём пропадал полностью. А ещё марсианскому экипажу предстояло проходить восстановительную терапию до конца жизни – что было закреплено в их контрактах. Вот такая простая и неприглядная цена за возможность быть первыми. И они, все семеро, на неё согласились. Тем не менее, исходы «вернуться больным», «вернуться смертельно больным» и «не вернуться совсем» – разные. И сейчас Громову предстояло крепко подумать над аргументами ратующих за скорейшую высадку… Или нет.

– Мы проведём полноценное дистанционное исследование, и только потом высадимся, – твёрдо и жёстко довёл до сведения остальных Громов. – Глобальная задача нашей экспедиции – в нашем возвращении, а не в сохранении максимально хорошего здоровья.

Валентин посмотрел сначала на Дмитрия, потом по очереди обвёл взглядом всех остальных.

– Нам до сих пор везло… Да-да, везло – и нечего на меня так смотреть! Так вот, успешное завершение предыдущих этапов экспедиции – не повод считать, что и дальше проблем не будет. Мы не погулять вышли, а Марс – не Луна, где отрабатывались технологии автоматизированного строительства. Потому, действуем по инструкции.

* * *

– Приятно для разнообразия поработать собственными руками. С этими манипуляторами я уже скоро забуду, как чашку Петри в пальцах держа… Проклятье!

– В невесомости манипулятором с присосками работать проще, – дипломатично высказался Чень Ливей, молниеносно выхватывая крутящуюся лабораторную принадлежность из воздуха и возвращая коллеге. – Всё-таки наш биологический вид не приспособлен к эффективной физической активности в нулевой гравитации.

– И что, всё на роботов переложить? – кивком поблагодарив китайца, продолжил некие манипуляции с оборудованием биолаборатории Алуру Индрарам.

– Не всё. Только то, что роботы делают лучше и быстрее.

– Настоящий учёный должен сам подержаться за всё, что он делает. Прочувствовать, – стоял на своем индус.

– Во время обучения? Возможно. Во время выполнения рутинных операций? Плохая идея. Учёный думать должен.

Громов, окопавшийся на месте дежурного оператора на первой обитаемой палубе «марсианской Альфы», покачал головой и не стал прерывать трансляцию. Только перекинул канал на дополнительный монитор. «Эм-альфа-два» целиком и полностью повторяла удачную конструкцию «Беты-два», за исключением добавленного в центр масс (по оси вращения) отсека высшей радиационной защиты. Того самого, где уже трое суток большую часть дня проводил состав экспедиции. Разумеется, когда на станцию падала тень Марса, космонавты немедленно разбегались по ставшим временно доступными помещениям, стараясь успеть за отведённое время сделать как можно больше. Ну и отдохнуть от остальных, что уж там скрывать. Только вот не у всех получалось.

– Чтобы научиться думать, надо понимать, что ты творишь, – не отвлекаясь от работы, гнул свою линию Алуру. – Вот я нанёс на субстрат одноклеточные водоросли – глазами не разглядеть, как будто нет ничего. Оставил под лампой, а завтра – ого, большое зелёное пятно! А если кто-то… Что-то всё делает по твоим приказам, это уже не работа, это игра какая-то получается. Нет чувства сопричастности.

– Расскажи это главам корпораций, друг, – хмыкнул в ответ Чень.

– Как там Сэмюэль говорит? «Даже пробовать не буду эту хрень!» Корпам нас не понять, а нам – их. Корпоранты – они словно и не люди вовсе. Уверен, в твоей стране, как и в моей, так большинство думает.

– Без корпораций современный мир невозможен, – нейтрально и как-то отстранённо отозвался китаец. – Как ни крути, мы нужны друг другу. Или мировая экономика рухнет.

– Потому что мы им дали такую экономику создать! А теперь весь мир у них в заложниках.

– Я бы назвал это симбиозом, – позволил себе улыбнуться главный врач экспедиции, наконец повернувшись к собеседнику. – Так и с роботами. Каждый должен делать то, что у него лучше получается – тогда выиграют все. Экосистема.

– Я не согласен быть частью экосистемы, если мы посылаем в Пространство машины, а сами сидим перед экранами на своём шарике. Не для того я становился космонавтом.

– Ну, мы-то и не сидим, верно?

– Скажи мне это, когда вне Земли будет зачат и родится первый ребёнок.

Разговор прервался, и Валентин, секунду поколебавшись, остановил трансляцию. Покосился на металлическую фигуру, застывшую в захватах у стены. Угловатая голова с огромным квадратным «глазом» – визором для скрытой внутри оптической системы, почти человеческие пропорции туловища и конечностей, кисти рук с длинными тонкими пальцами – и логотип «Роскосмоса» поперёк груди. Российский андроид проекта «Фёдор», незаменимый помощник-универсал там, куда нельзя или слишком опасно посылать живого человека, и слишком неудобно – тележку с манипулятором.

«Хозяин» помещения временно уступил рабочее место живому коллеге – но следующие месяцы опять будет нести службу в одиночку. Операторы с Земли будут «оживлять» механизм по расписанию и отправлять в плановый обход пустых палуб. В компании с более специализированными машинами, которые регулярно осматривают «Альфу» снаружи. Добавить ещё мозгов, немного больше самостоятельности – и человек действительно больше не будет нужен в космосе. Не нужен ни для чего, кроме одного.