Дети Ванюшина

Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:38

Текст книги "Дети Ванюшина"

Автор книги: Сергей Найденов

Жанр:

Драма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Назад к карточке книги

Щеткин. Объясните…

Людмила. Смотреть на вас не могу.

Щеткин. Неужели прогнал? Мерзавец! Замоскворецкий дикарь! Не ждал…

Людмила. Не ждал?

Щеткин. Ждал, но не такого скандала. Я предупреждал, что придется пережить очень неприятные минуты…

Людмила. А вам все как с гуся вода…

Щеткин. Но, Людмила… разве был другой выход? Мало ль мы думали? Скажите…

Входит Клавдия.

Клавдия. Ты зачем?

Щеткин. За папашей. В управе нужен; голова просил его хоть на минуту приехать.

Клавдия. Он в кабинете.

Щеткин. Авось вытащу. (Уходит.)

Клавдия. Иди скорее наверх. Да советую тебе дня два не показываться отцу. Скорее, а то встретитесь…

Людмила. Лучше не встречаться. (Идет по лестнице.) Опять вверх… Опять этот гроб!..

Клавдия. Иди скорее. Кажется, идут… Никогда и ничего, сестра, не проходит даром.

Людмила останавливается на лестнице и, пораженная словами сестры, смотрит на нее и тихо говорит.

Людмила. Ты все знаешь?

Клавдия (показывает на волосы). Седая стала.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Приготовлен обеденный стол для всей семьи Ванюшина. Сервировка простая; груды черного и белого хлеба; огромные графины с домашним квасом и пивом. Леночка возвращается с прогулки. На ней меховая кофточка и шапочка. В то время как она входит в столовую и, не раздеваясь, проходит наверх, Катя и Аня выглядывают из передней. В руках Кати небольшая шкатулочка, принадлежащая Леночке, с секретными бумагами и вещами.

Катя (выглянув из передней). Она!

Леночка проходит наверх; Катя и Аня появляются в дверях.

Как же быть?

Аня. Говорила я тебе, что она скоро придет.

Катя. Давай спрячем куда-нибудь и скажем, что мы не брали.

Аня. Куда?

Катя. Под лестницу.

Аня. А вдруг кто-нибудь найдет.

Катя. Ну вот! Потом мы ей в комнату подкинем, да и все. (Отворяет дверку комнаты под лестницей и входит в нее, чтобы спрятать шкатулку.)

На лестнице показывается взволнованная Леночка, еще не успевшая раздеться.

Аня. Идет…

Растерявшаяся Катя выскакивает из-под лестницы и со шкатулкой в руках бежит через переднюю в другие смежные комнаты; Леночка бежит за ней.

Леночка. Как вы смели? Негодные девчонки! (Дергает за рукав Аню и бежит за Катей.)

Через некоторое время Катя снова вбегает в столовую и прячется под лестницей; Леночка – за ней; она старается отворить дверку, но Катя ее крепко держит.

Леночка. Отдай шкатулку! Я дяде скажу.

Катя (за дверью). Не смеешь.

После некоторой борьбы Леночке удается отворить дверь. Катя бросает шкатулку на пол, и из нее вываливаются письма и разные бумаги. Леночка старается их собрать, но это ей от волнения плохо удается.

Катя. Возьми! Мы теперь все равно все знаем.

Леночка. Ничего вы не знаете.

Катя (дразнит ее). Знаем, знаем… мы прочли…

Леночка. И не стыдно вам читать чужие письма?

Катя. Мы не письма, мы дневник прочли… Знаем, знаем… (Хлопает в ладоши и скачет с ноги на ногу.)

Леночка. Бесстыдница!

Аня (серьезно и с глубоким укором). Это ты бесстыдница! Тебя, как бедную родственницу, папаша содержит, кормит, а ты… Тебе должно быть стыдно. (Сдерживая слезы.) Ты нехорошая!

Леночка сконфужена, чувствует себя неловко.

Костя старший брат, он не должен так себя вести.

Леночка. Надо все знать, Аня, чтобы так говорить… Ты молода, и не тебе судить. Я, может быть, и очень несчастная… я бедная…

Аня (тронута слезами Леночки). Мы, Леночка, ведь никому не скажем. Не скажем ведь, Катя?

Леночка. Дайте мне слово. Я вам все, все расскажу… (Обращается к Ане.) Даешь?

Аня. Мы никому, ей-богу, никому не скажем.

Леночка целует Катю и Аню.

Катя. А ты Косте не говори. Он сердиться на нас будет. Не скажешь?

Леночка. Не скажу. Да он и не знает, что у меня дневник есть.

Катя. Не знает? А я на твоем месте все говорила бы ему.

Леночка. Этого нельзя. Мужчинам не надо все говорить.

Катя. Почему же? Леночка, скажи, почему?

В фонаре появляется Ванюшин.

Папаша… (Быстро вбегает по лестнице, за ней – Аня и Леночка.)

Входит Ванюшин и проходит в переднюю, раздевается и уходят в другие комнаты. Сверху сходят Авдотья и Акулина.

Авдотья. Иди за супом. Сам пришел. (Осматривает приготовленный стол.) Все ли в порядке?

Акулина. Скатерть грязная.

Авдотья. Сегодня не воскресенье, ладно. Щеткиным-то есть приборы?

Акулина. Накрыла.

Авдотья. Придут, чай, и сегодня. Редкий день не ходят. (Считает приборы.) Да не хватает одного прибора. Эх ты, считалка! Иди уж за супом, я сама приготовлю.

Акулина уходит. Авдотья приготовляет прибор. Входит Константин. Леночка, ожидавшая и следившая сверху, когда он придет, сходит с лестницы и вместе с ним проходит в переднюю, где тихо рассказывает ему о поступке Кати и Ани; когда Авдотья выходит в сени, Леночка и Константин входят в столовую.

Константин. Глупо!.. Писать не умеешь, да какие-то там дневники завела… Сожги.

Леночка. Я, Костенька…

Константин (шепелявит и передразнивает ее). “Я, Костенька…”. Сожги. А с ними будь поласковее, не ссорься. Черт знает, что такое!

Леночка. Не сердись.

Константин. Это хоть кого взбесит! Уехать тебе надо на время.

Леночка. Ну нет, я не поеду.

Константин. После поговорим.

Акулина вносит огромную миску с супом.

Константин (крича). Папаша, что вы там? Я есть хочу. (Садится за стол.) Безобразие! Недостает, чтобы ели из одной плошки!

Входят Ванюшин и Арина Ивановна, Ванюшин в недурном настроении духа, но на него действует хмурый и недовольный Константин, и скоро он сам становится мрачен.

Ванюшин (обращается к стоящей у буфета Леночке). Что нос-то, сыч, повесила?

Леночка. Так, дядя… Я не повесила.

Ванюшин (кричит, подойдя к лестнице). Эй вы, вшивая команда, обедать!

Все садятся за стол. Сверху сходят Аня и Катя. Они держат себя натянуто и принужденно. Ванюшин разливает суп, каждый подставляет свою тарелку и ждет очереди.

А Людмила где?

Арина Ивановна. Вот она.

Людмила сходит с лестницы; она очень дурно себя чувствует и присутствует за обедом только по необходимости.

Ванюшин (обращаясь к Людмиле). Давай тарелку. (Ане.) Погоди, скороспелка! (Наливает сначала Людмиле, потом Ане.) А что “нижних” нет? (Обращается к Кате.) Постучи им.

Катя кочергой стучит в пол.

Константин. Как будто бы без них нельзя.

Ванюшин. А тебе жалко?

Константин. Не жалко, а только странно – ни одного обеда без них.

Арина Ивановна. Они уж три дня не обедали.

Константин. Надо на стене записать.

Ванюшин (обращается к Ане). Ешь хорошенько. Чего выбираешь, ковырялка?

Аня. Я морковь не люблю.

Ванюшин. Ешь все.

Молча продолжают есть. Входят Щеткины.

Щеткин. А мы только что сели за стол с Клавдюшей.

Клавдия. У нас сегодня индейка.

Ванюшин. Садитесь. Жареная индейка не убежит.

Щеткины садятся.

Щеткин. Опять суп из потрохов.

Ванюшин. Из потрохов. А ты не любишь?

Щеткин. Так себе. Какая любовь может быть к кушаньям. Мне всегда кажется смешным, когда говорят: люблю гуся, простоквашу. Забавно!

Клавдия. А сам очень часто говоришь так. Любишь солонину с хреном.

Щеткин. Мне нравится, а солонину я любить не могу.

Ванюшин. А ты ешь, суп-то простынет.

Молча все едят.

Катя. Папаша, у нас классная дама ушла.

Ванюшин. Ешь. Какая там дама! (Смотрит на Людмилу и, понимая ее настроение, хочет ее ободрить, сказать ей что-либо ласковое.) Ты что, вдова, жеманишься?

Обиженная Людмила выходит из-за стола.

Арина Ивановна. Куда же ты, Людмилочка? Папаша ведь пошутил.

Константин. Так не шутят. (Обращаясь к отцу.) Бестактно!

Ванюшин. Садись. Отцу-то пошутить нельзя?

Людмила садится.

Пальцем до вас не дотронься.

Константин. Вы бревном тычете.

Щеткин. Есть за папашей этот грешок. (Обращаясь к Константину.) Наконец-то мы с вами хоть в одном сошлись…

Константин. Очень сожалею.

Леночка. Полно, Костенька!

Входит Алексей с напускной развязностью. Он с утра бродил по улицам города и думал, как сообщить дома о своем увольнении из гимназии. И вот теперь, утомленный, он входит в столовую, пересилив стыд и решившись на все; раздевается в передней и с ранцем в руках идет и останавливается на лестнице.

Арина Ивановна. Алешенька, куда же ты?

Алексей. Папаша, меня выгнали из гимназии.

Все. Что?

Алексей. Меня выгнали из гимназии.

Ванюшин. Дождался!.. (Бросает в него ложкой и не попадает.) Ах ты!.. (Кидается за ним.)

Алексей вбегает наверх. Ванюшин догоняет его и, спотыкаясь на лестнице, убегает за ним. Из-за стола все встали. Аня и Леночка хотели было бежать наверх, но остановились на лестнице. Все чего-то ждут и прислушиваются. Сверху слышен голос Алексея: “Оставьте! Я не позволю, не позволю!” Падает что-то тяжелое, должно быть, стул. Через некоторое время Алексей показывается на лестнице. Волосы его растрепаны; от мундира оторвалось несколько пуговиц.

Алексей. Бить? Никогда! Ни за что! (Вбегает в переднюю, схватывает пальто.)

Ванюшин стоит наверху лестницы и держится за перила. От волнения он с трудом может говорить.

Ванюшин. Не давайте пальто, не давайте!

Алексей бросает пальто на пол.

Алексей. Не надо… Не давайте! (Выбегает в сени.)

За ним – Аня и Арина Ивановна. Ванюшин держится за перила и, шатаясь, спускается с лестницы, Леночка его поддерживает и уводит.

Клавдия. Куда он побег?

Людмила (с беспокойством). Как бы над собой он чего не сделал…

Константин. Ничего не будет.

Клавдия (обращаясь к мужу). Павлик, ты пошел бы…

Щеткин. Ну вот еще! Он как зверь.

Аня и Арина Ивановна возвращаются.

Арина Ивановна. Напротив убежал, к Араповым.

Аня берет пальто и фуражку Алексея.

Аня. Я с Акулиной пошлю ему. (Уходит в сени.)

Арина Ивановна. Где сам-то? Что с ним? (Уходит.)

Щеткин. Я всегда говорил, что он что-нибудь выкинет. Оболтус!

Константин. Дурак. Я знаю, за что его выгнали. Предупреждал его, так нет. Влюбился, потерял голову.

Клавдия. Уж что он только не проделывал! А говорят, дрянь какая-то, хористка из театра.

Щеткин. Я видел его третьего дня с ней на извозчике.

Входит Аня.

Константин. По нескольку дней в гимназии не бывал – у нее сидел.

Людмила (обращаясь к Константину). А ты бы вот к ней поехал, да и отчитал бы ее хорошенько. Ведь это подло с ее стороны.

Константин. Был… Взял у нее пятьдесят рублей.

Клавдия. Так это он для нее украл. Ты что же мамаше-то не отдал?

Константин. Не твое дело – отдам.

Авдотья вносит второе блюдо – огромный кусок телятины.

Клавдия. Как же не мое дело, Костенька? Я ведь мамаше деньги дала.

Щеткин. Детские, из копилки. Мы не обязаны давать.

Константин. Вам тоже не обязаны, да дают…

Щеткин. Нет, это позвольте! Я имею нравственное право. Папаша не отрицает его, и вы напрасно злитесь. А ведь это странно, что вы не возвращаете взятые у хористки деньги и украденные вашим братом.

Константин. Довольно! (Вынимает деньги и кидает Щеткину.) Возьмите! Людмила, скажи мамаше, что я отдал за нее деньги Щеткиным. Обедать я не буду. В своем доме не дают есть! (Уходит в свою комнату.)

Людмила. И когда вы перестанете ссориться?

Щеткин. А вы, Людмила Александровна, думали, что за неделю вашего отсутствия все переменилось? (Смеется.) В этом доме никогда ничего не переменится. По-моему, в курной избе с мужиками жить лучше, чем здесь. Глупо вы сделали, что приехали.

Клавдия. Павлик, перестань.

Щеткин. Не перестану. Я прав и всегда скажу правду в глаза. Скандальнее дома Ванюшина нет во всем городе, только здесь все делается шито и крыто.

Входит Леночка.

(Говорит громко, стараясь, чтобы слышал Константин.) Где, в какой семье мальчишки-гимназисты имеют содержанок? Пример старшего брата очень заразителен,– я не удивляюсь Алексею. Оттягивать у родственников, у родной сестры, для побочной семьи… Очень хорошо!

Клавдия. Павлик, перестань!

Леночка. У Кости нет никакой побочной семьи. Вы говорите неправду.

Щеткин. Ах оставьте! Знают все в городе. Кассирша из магазина Павленкова ходит в шелках и бархате. Всем известно, кто ее одевает, как куклу и камелию.

Леночка. Неправда.

Людмила. Правда это или неправда, только вам-то не следовало бы говорить этого, да еще при девочках. Простите меня, Павел Сергеевич, вы много грязи и ссоры вносите в нашу семью.

Щеткин. “В нашу семью”! Заступаетесь за нашу семью! Напрасно, долго вам здесь жить не придется.

Клавдия. Перестань!

Щеткин. Ты можешь оставаться на этом милом званом обеде, а я – слуга покорный. Кусок в горле застрянет. (Уходит.)

Леночка. Хорошо, что ушел. Костенька услыхал бы – беда была бы.

Клавдия. Он раздражительный – наговорит, наговорит, а потом сам кается.

Входит Арина Ивановна.

Арина Ивановна. Кушайте одни. Сам-то лег, уж больно расстроился. Компресс ему на голову положила, успокоительных капель дала.

Клавдия. Какой тут обед! (Закуривает папиросу.)

Леночка и Катя садятся и едят.

Арина Ивановна. Что будет с Алешенькой – не знаю!.. Надо ему покушать наверху оставить: ночью придет – съест. Вот, Людмилочка, как у нас дела идут… из рук вон, просто из рук вон.

Людмила. А вы не расстраивайтесь, мамаша. Вы думаете, только у нас в семье так?.. Есть такие семьи!

Арина Ивановна. За доктором хотела послать – не хочет. Не любит он лечиться.

Аня. Взять да послать. С ним может что-нибудь случиться. Больных не спрашивают.

Арина Ивановна. Без тебя знают! Садись кушай!

Входят Красавин и Авдотья, с кульком и дорожными вещами Красавина. Она помогает ему раздеваться. Красавин, тщедушный, хилый, производит впечатление чахоточного человека лет тридцати семи. На нем дорожная тужурка и светлые брюки; массивная золотая цепь висит на груди; на руках брильянтовые кольца. Волос на голове мало; они и раздвоенная небольшая бородка тщательно причесаны. Он немного пьян, часто и дико смеется, говорит горячо и тоже каким-то диким, высоким тенором. Его приездом все присутствующие в столовой страшно удивлены. Людмила побледнела и смотрит на него злыми глазами.

Красавин. Не ждали? К теще в гости пожаловал, но не с пустыми руками – по-московски, с подношением. Мы по-христиански, добром за зло! Ха-ха-ха! Авдотьюшка, пожалуйте сюда кулек. Тут все: и филипповские сухари и абрикосовские конфеты. (Кладет кулек на стол.) Ну-с, а теперь по-родственному целоваться давайте! (Целуется с Ариной Ивановной и со всеми по очереди; к Людмиле подходит к последней.) А вам особенный и нижайший… Ха-ха-ха! (Низко кланяется, доставая рукой пол.) Простите свирепого, простите нелепого, простите окаянного! Вот как мы! Знай наших! (Ударяет себя в грудь.)

Людмила. Вы пьяны, поезжайте в номера, проспитесь, а потом приезжайте.

Красавин. Не дело. К тестю зять приехал да в номера поедет – не дело!

Арина Ивановна. Зачем же, Людмилочка, в номера? Алешеньки дома нет, пока в его комнате можно. Ступайте сосните, Степан Федорович.

Ванюшин (из спальни). Аринушка!

Арина Ивановна. Александр Егорович зовет. (Уходит в спальню.)

Людмила. Зачем вы приехали?

Красавин. Об этом уж с отцом будем говорить.

Людмила. Он болен.

Красавин. Подождем, когда выздоровеет. Ха-ха!

Входит Арина Ивановна.

Арина Ивановна. В спальню вас зовет. Лежит он.

Красавин. С удовольствием. (Уходит.)

Авдотья. Убирать, что ли, со стола?

Арина Ивановна. Убирай… не до тебя!

Клавдия (обращаясь к Ане и Кате). Вы бы пошли лучше наверх.

Катя. Ну вот еще! Нам интересно.

Арина Ивановна. Ступайте, ступайте! Делать вам здесь нечего.

Катя. А вам есть что?

Арина Ивановна. Ступайте!

Леночка, Аня и Катя уходят наверх и сверху подсматривают, что делается в столовой. Арина Ивановна подходит к двери спальни и подслушивает.

Людмила. Мне надо уехать… Я знаю, что он будет безобразничать и для скандалов только приехал сюда.

Клавдия. Куда же ты поедешь?

Людмила. Куда-нибудь. Оставаться здесь нельзя.

Арина Ивановна (отойдя от двери, тихо). Двадцать тысяч просит, тогда, говорит, возьму обратно. (Опять подслушивает.)

Людмила. Подлец!

Авдотья. Выгнать его, да и все, что в самом деле!

Клавдия. Только и стоит.

Людмила. Дай мне денег. У меня ни копейки нет. Я не могу уехать.

Клавдия. Да у меня тоже нет.

Людмила. Возьми у мужа. Скажи, что я прошу.

Клавдия. Не даст: он на тебя сердится.

Людмила. За что?

Авдотья уходит в сени и уносит со стола посуду.

Клавдия. Ты его несправедливо обвиняешь… Он ни в чем не виноват.

Арина Ивановна (опять отойдя от двери). Пятнадцать только просит. (Продолжает подслушивать.)

Людмила. Дай мне денег. Я знаю: я перед тобой виновата, но прости меня, пожалей… Ты видишь мое положение.

Клавдия. Да когда нет… Что же делать?

Людмила. Ну хоть сколько-нибудь, только на дорогу.

Клавдия. Нет у меня.

Людмила. Заложи вещи.

Клавдия. Павлик не позволит.

Людмила. Не смеет он не позволить. Он должен помочь мне.

Клавдия. У него семья, дети. Что это такое за “должен”?

Людмила. Сестра!.. (В отчаянии.) Чужие, чужие! (Тихо рыдает, склонившись на стол.)

Клавдия. Не тебе упрекать меня.

Арина Ивановна (отойдя от двери). Полно тебе, Людмилочка! Пойдем от греха… Кажется, сюда идут. Спрячемся где-нибудь.

Все уходят. Через некоторое время входят Ванюшин и Красавин. Ванюшин в халате.

Красавин. Я человек коммерческий, в полном смысле мошенник… И горжусь этим! (Ударяет себя в грудь.) Нынче жить иначе нельзя. Кто взял палку, тот и бьет. Вся Москва знает, как я сумел получить страховых сорок тысяч, когда сгорело на пятнадцать. Вот какой я! У меня хозяин вот где сидит. (Показывает кулак.)

Ванюшин. Бог тебя знает, что ты мелешь. Знал я тебя за дельного человека, непьющего, а теперь просто не узнаю. Помешался словно ты. Ступай лучше проспись, а потом поговорим.

Входит Авдотья.

Красавин. Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. На любой бирже справьтесь: на бесчестие высокий тариф стоит, а у нас в Москве в особенности.

Ванюшин. Вот тебя Авдотья спать отведет. (Обращаясь к Авдотье.) Веди его.

Авдотья. Да и в самом деле – пойдем, Степан Федорович. Чего фордыбачишься?

Красавин. Авдотья! Люблю тебя, Авдотья! Славная баба! А сколько я тебе на чай дал, когда был женихом?

Авдотья. Десять рублей.

Красавин. То-то, помни!

Ванюшин. Иди, будет канителиться.

Авдотья ведет его на лестницу.

Красавин (с лестницы). А только мое слово неизменно: не меньше пятнадцати тысяч. (Уходит.)

Ванюшин подходит к комнате Константина.

Ванюшин. Дома ты? Отопри!

Голос Константина: “Что вам нужно?”

Отопри. Говорить хочу я с тобой.

Константин отпирает дверь. Ванюшин входит в комнату. Сверху сходят Леночка, Аня и Катя.

Леночка. Всем нельзя – услышат. Ты одна, Катя, на цыпочках подойди.

Катя. Я уж знаю как. (На цыпочках, осторожно подходит к двери комнаты Константина и подслушивает.)

Леночка и Аня садятся на ступеньки лестницы.

Аня. А как ты думаешь, зачем он теперь приехал?

Леночка. Тише говори. Не знаю.

Аня. А бил он Людмилу?

Леночка. Хотел, да она убежала. Никогда, Аня, не выходи замуж без любви.

Аня. Я не выйду. А любить хорошо?

Леночка. Любовь – это все в жизни, для нее только и стоит жить.

Аня. Алешу за любовь из гимназии выгнали. Должно быть, хорошенькая она?

Леночка. Скверная женщина.

Аня. А что в ней скверного?

Леночка. Она арфистка.

Аня. Арфистки все нехорошие? Они никого не любят?

Леночка. Кто деньги дает, того и любят.

Аня. И целуют?

Леночка (тихо, Кате). Катя! (Зовет ее жестом руки.) О чем они говорят?

Катя осторожно подходит к ним.

Катя. Плачет папаша, просит его на Распоповой жениться, а он не хочет.

Леночка. А он что говорит?

Катя. Говорит, что никогда без любви не женится.

Леночка. Ступай. Слушай!

Катя подходит к двери.

Аня. Он тебя любит, Леночка?

Леночка. Ты, Аня, об этом никому не говори. Мы очень друг друга любим. Я б хотела, чтобы ты так же любила.

Аня. Костя никого не любит, кроме тебя, ни мамаши, ни сестер.

Леночка. Его никто не понимает в семье, только я одна. У него добрая душа.

Аня. Нет, неправда это. Он злой; все только для себя одного делает.

Леночка. Ты не знаешь его.

Аня. Да он никогда не говорит с нами.

Из комнаты доносится голос Константина: “Никогда, никогда я этого не сделаю!”

Катя (отбегает от двери). Костя рассердился. Собирается в магазин. (Бежит наверх, за ней – Леночка и Аня.)

Входят Константин и Ванюшин. Константин одевается.

Константин. Я для вас много сделал… Я бросил карьеру, не пошел в университет, засел за прилавок, чтобы помогать вам, но этого вы не цените… Вы хотите, чтобы я самое дорогое, что у меня осталось и к чему сводится весь смысл моей жизни – мою будущую семью – принес в жертву ради пьяного приказчика из Москвы, для того только, чтобы в глазах других облагородить мою сестру. Вы можете считать меня дурным сыном, но я этого сделать не могу, не могу жениться на вашей Распоповой или Раскопоповой какой-то там. (Хочет идти.)

Ванюшин. Постой! Ведь он по всей Москве разблаговестит. Скажут, Ванюшин не дал денег, грошей не дал… Кредита не будет. Как торговать-то мы с тобою будем?

Константин. Кредит будет. Это вздор.

Ванюшин. А с какими глазами мы в Москву-то покажемся? Да я скорее в гроб лягу, чем поеду туда.

Константин. Итак, значит, один выход: я должен жениться. Этого я не сделаю! Пускай лучше все в трубу вылетит! Я проживу и без торговли.

Ванюшин. Врешь! Есть сладко да спать мягко только ты и можешь, а это так говоришь, пыль в глаза мне, старику, пускаешь, дурачишь отца. Денег не хочет! Знаю, как ты не хочешь… Не хотел бы, так за прилавок-то не сел; они-то тебя и приковали к прилавку. Выучился слова говорить, да и тычешь ими в нос. “В университет пошел бы! Помогаю вам!” Помощник, дери тебя горой! Сказал бы просто, что ни мне, ни сестре, ни делу помочь не хочешь…

Константин. Надеюсь, вы кончили? Я вас слушал только потому, что вы мой отец. (Уходит и сильно ударяет дверью.)

В столовой почти темно. Ванюшин садится у стола. Смотрит в одну точку и напряженно о чем-то думает.

Ванюшин. Не поправишься… Нет… Что делать-то? (Кладет руку на голову.)

Арина Ивановна робко и тихо подходит к нему. Он не видит ее.

Что делать-то? Голова кругом…

Арина Ивановна. Александр Егорович, что с тобой? Зачем встал-то, ступай ляг.

Ванюшин. Божья старушка, научи, скажи что-нибудь… Руки у меня опускаются…

Арина Ивановна. Я Клавдиньку с Людмилочкой позову.

Ванюшин. Не надо. И не говори им ничего про меня. Несчастные, все несчастные!

Арина Ивановна. Да не убивайся ты… Все обойдется… С чем приехал, с тем и уедет…

Ванюшин. Не обойдется… нельзя, чтобы обойтись… Души у них у всех несчастные.

Арина Ивановна. Да про кого ты говоришь?

Ванюшин. Работать не могут, жить не могут… Старуха, кто у нас детей-то сделал такими? Откуда они? Наши ли?

Арина Ивановна. Уж я не знаю, что ты и говоришь…

Ванюшин. Для них старался, для них делал – и всем врагом стал.

Арина Ивановна. Грозен ты уж больно. Вон Алешеньку-то как перепугал.

Ванюшин. Грозен, боятся… А знают ли они, как смотреть-то на них жалко? Не чувствуют, ничего не чувствуют… Словно не отец я им.

Арина Ивановна. Я Алешеньке скажу.

Ванюшин. Не надо. Пусть думают что хотят про отца. Все равно, немного нам с тобой жить, как-нибудь доживем. Устал я сорок лет вести вас. Рукой на все махну. Пусть живут как хотят! И для чего работал? Для чего жил? Грош к грошу кровью приклеивал… Суетна ты, жизнь человеческая! (Задумывается.)

Арина Ивановна уходит в спальню и возвращается с бутылкой святой воды; мочит ему голову.

Ванюшин. Что ты?

Арина Ивановна. Водицей святой из ключа Семиозерной пустыни.

Ванюшин. Вот ты мочила бы детям-то головы, да не теперь, раньше… Оставь!

Арина Ивановна. Я за Костенькой пошлю.

Ванюшин. Не надо. Не смей говорить ничего никому. Мне больнее будет… Слышишь – не смей! Я пойду лягу. (Идет в спальню, Арина Ивановна его поддерживает.) А ты молись. Я люблю, мне легче, когда ты молишься.

Уходят.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Гостиная в доме Ванюшина. Узкая, длинная комната, отделяющаяся аркой от зала. Зал виден. Арка увита плющом, и по обеим сторонам ее стоят большие розаны в деревянных кадках. Мебель старого фасона, из красного дерева. В глубине огромный рояль из такого же дерева; большой зеленый ковер с красными цветами застилает половину комнаты. Слева на первом плане окно, заставленное диваном; по бокам дивана две высокие деревянные тумбочки, на которых стоят искусственные букеты в вазах под стеклянными колпаками; преддиванный стол и кресла. Справа дверь; у дверей этажерка с серебром и золотом; два больших до потолка зеркала по бокам окна, выходящего на улицу. Мягкие стулья расставлены по стенам; на стенах бра и художественные картинки, случайно лопавшие в дом Ванюшина. В зале перед аркой такое же зеркало, как в гостиной, и множество стульев, плотно расставленных по стенам. По случаю торжественного дня, причастия Ванюшина, Акулина приготовляет чайный стол в зале. Аня и Алексей входят в гостиную.

Аня (таща Алексея за рукав). Да посиди ты здесь! Он не скоро придет. Здесь воздуху больше. Все наверху да наверху. Вот сядем у окна и будем смотреть. Как из церкви пойдет народ, ты и уйдешь наверх. (Садится у окна, выходящего на улицу.)

Алексей. Сегодня совсем весна… Солнце-то как светит…

Аня. Хорошо на улице. Пойдем гулять к Волге, полынья у пристаней большая-большая, словно Волга уже разлилась.

Алексей. Не хочется. Противно на народ смотреть. Еще знакомых встретишь, начнутся сожаления, допросы. Сожалеют, считают тебя погибшим, как будто бы они лучше. Идиоты!

Аня (смотрит в окно). Вон барышня Распопова подъехала к церкви… Алеша, хочешь кушать? Я пирожков из кухни принесу.

Алексей. Нет.

Аня. Я принесу. Когда тебе наверх-то еще пришлют! Я сейчас. (Убегает в кухню за пирожками и скоро возвращается.) Только четыре еще изжарили. Бери. Я один съела.

Алексей. Я наверх с собой возьму. (Хочет идти.)

Слышен церковный звон.

Аня. Не скоро он придет. Вот только сейчас второй звон.

Алексей садится.

Распопова почти каждый день в церкви бывает. Я знаю, зачем она ездит. Хитрая… Костя на ней все равно не женится, напрасно ездит. Он даже и не замечает ее.

Алексей. Он не имеет права.

Аня. Да, он не может.

Алексей (удивленно смотрит на нее). А ты откуда знаешь?

Аня. Мы все с Катей знаем, все-все! Мы у Леночки дневник читали.

Алексей. Это нехорошо. Постоянно вы подслушиваете, подглядываете. Такие же будете халды, как сестры.

Аня. А ты откуда знаешь?

Алексей. Я так вижу, я все вижу, что у каждого на душе делается.

Аня. Ты умный, Алеша.

Алексей. Глупый – не дотянул лямки в гимназии. Но я еще покажу им всем! (Волнуясь.) Они думают, что ничего нет важнее в жизни гимназического аттестата. Есть! Аттестат я добуду.

Аня. Как же, Алешенька?

Алексей. Сдам выпускной экзамен, да и все. Я не дам им погубить себя из-за бумажонки!

Аня. Вот будет хорошо!

Алексей. А уж тогда я поговорю. Говорить мне хочется, а никто не слушает, не с кем говорить.

Аня. Скажи мне.

Алексей. Не поймешь ты. У нас в семье не с кем говорить: брат умеет только фыркать, мамаша больше тебя ребенок, от отца после каждой свободной фразы, вырвавшейся из сердца, приходится прятаться, чтоб он не схватил бы тебя за волосы и не начал таскать по полу… про остальных и говорить нечего.

Аня. Нехорошо у нас, не так, как у других.

Алексей. Нехорошо, Аня.

Аня. Папаша теперь не сердится на тебя… только ни с кем не разговаривает, все больше один сидит. Вчера я была в церкви, он исповедовался. Как он плакал, Алеша! На всю церковь слышно было. А вышел от попа, так ширмочку чуть не уронил, за которой исповедоваются,– знаешь?

Алексей. Не понимаю я его.

Входит Константин с книгой.

Константин. А, затворник, спустился наконец сверху! Поумнел? Сколько ты ни сидел бы в своей комнате, ровно ничего не высидел бы. Что решил ты делать?

Алексей. Уехать.

Константин. Цель?

Алексей. Прежде всего хочу уехать из дому.

Константин. Глупо… мальчишество! Надо ясно выяснить себе – куда, зачем.

Алексей. Я это выяснил.

Константин. Ты не хочешь поделиться своими планами?

Алексей. Да, покуда не хочу.

Константин. Напрасно, я тебе мог бы, может быть, помочь. Я сам думал, что тебе лучше уехать. Хочешь, я поговорю с отцом?

Алексей. Я сам могу. Благодарю тебя. (Уходит; Аня – за ним, захватив пирожки.)

Константин. Свинья! (Садится на диван и читает книгу.)

Входит Леночка.

Леночка. Костенька, ты здесь! (Подбегает к нему и целует.)

Константин. В зале, может быть, кто-нибудь есть…

Леночка. Никого нет. (Ласкает его.) Где ты вчера был? Я не спала всю ночь… думала…

Константин. В клубе играл в карты. (Отстраняет ее от себя.) Перестань! Могут войти.

Леночка отходит от него и, недовольная, садится.

Я расстроен, Лена, всеми этими домашними дрязгами… конца им не будет! Отец до сих пор на меня дуется, не говорит ничего. Кажется, если бы я получил где-нибудь в конторе пятьдесят рублей, я ушел бы один или хоть бы с тобой… я был бы счастливее.

Леночка. Вот если бы мы жили с тобой где-нибудь в деревне, в маленьком хуторке… Вместе гуляли бы, катались на лодке…

Константин. Я об этом, Лена, перестал думать. Все это несбыточные мечты.

Леночка. А раньше говорил, что это легко… говорил, что скопишь денег, уедем в деревню… Я мечтала, надеялась.

Константин. Опять за старое? Брось эти мечты! На мне дело, целая семья… Что говорить сто раз об одном и том же!

Леночка. Да как же мне не говорить? Ты сам знаешь…

Константин (грубо). Была там?..

Леночка. Нет.

Константин. Ну вот видишь!

Леночка. Мне неловко, стыдно…

Константин. Ничего не значит. Это очень обыкновенно… Поезжай в слободу, там на узкой улице живет какая-то… не знаю, как ее фамилия… спросишь: где тут живет акушерка?– всякий покажет. Она тебя не знает – не все ли равно?

Леночка. Да что там ездить? Я чувствую…

Константин. Ну, Леночка, для меня. Если это так, я просто голову потеряю!

Леночка. Говорил, что, если будет ребенок, уйдешь… Константин. Довольно… говорить здесь неудобно… Приходи ночью.

Пауза. Леночка хочет еще что-то сказать, но не решается.

Я читаю дневник Нансена. Замечательно интересно! Представь себе: холод, постоянная ночь, кругом лед, и среди этого льда – кучка людей.

Леночка. Месяц пройдет, что же я буду делать?

Константин. Тебя ничем не заинтересуешь! Как я ни стараюсь, ничего не выходит. Ничего общего! Удивительно интересно иметь такую жену…

Леночка. Я слышала… Ты говорил: один лед и люди…

Константин. Ну что же, один лед и люди?..

Леночка. Да ты же говорил…

Молчание. Константин читает.

Костенька, почитай вслух.