Текст книги " Смерти вопреки"

Автор книги: Сергей Коротков

Соавторы: Владимир Андрейченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Дурак ты, Скобленко, и не лечишься, – Баранов вздохнул и серьезно посмотрел на друга. – Я, конечно, знал, что деды сорвутся, но тут все упирается в замысел. Если не можешь сам рассудить логически, я тебе пережую. Как думаешь, если бы начальство узнало, как Кицелюк отнесся к памяти героя Великой Отечественной войны, что ему за это могло быть?

– Наверное, по головке бы не погладило…

– Вот то-то и оно, что «не погладило» бы! Хуже того – за такие вещи можно и под статью загреметь. Следовательно, сержант обязательно постарался бы замять инцидент. Кстати, я даже сейчас не уверен полностью, что до ушей командования не дойдут слухи о произошедшем…

– Думаешь, «стуканет» кто-нибудь?

– Все возможно. Вот поэтому он и извинился. И дело, наверное, не в том, что чувствовал за собой вину, просто продумал последствия. Усек?

– Блин, как это у тебя, Вован, получается, делать такие умозаключения?

– Жизнь немного повидал, да и дураком на свет не родился. Слушай дальше. Во-вторых, теперь старослужащие будут осторожнее. Стоило только раз им показать, что среди нас тоже есть бойцы. В репу получать не каждый рад. Так что, сегодня я заработал «авторитет». Ну, а дальше будет видно, – Баранов вздохнул. – А я с детства мечтал об армии. У нас в семье все через разведку прошли. И прадед, и дед, и отец. А нам с тобой еще и в противодиверсионную часть попасть посчастливилось…

– Вов, а у тебя, правда, дед с Матросовым служил? – Виталик внимательно посмотрел на товарища.

– Нет, это я соврал. Они даже не на одном фронте были. Но уважать память тех, кто за наше счастливое будущее головы в бою с врагом положил – мы просто обязаны. Лично меня так воспитали. Я даже про Чапаева анекдоты слушать не могу. И готов любого порвать за искажение правды, к тому же кощунство. Ладно, побалакали – и будет. Пора спать, время уже много. Завтра отцы командиры нам устроят очередной «веселый» денек. Давай, спокойной ночи, туалетных дел мастер…

Вовчик, скрипя панцирной сеткой кровати, повернулся на другой бок и через некоторое время размеренно засопел. Виталик вздохнул, уважительно глянул в полутьме на друга, лег на спину, положив руки под голову, и задумался. Впрочем, ему это только казалось. На самом деле, через несколько минут он унесся в царство Морфея, где крепко обнимался с обворожительной Ксюхой из соседнего дома.

Апрельская ночь обещала быть долгой, но на дальней окраине ее уже маячил призрак зарождающегося дня. Казарменное помещение тускло освещалось красным цветом дежурной лампочки, отражаясь на лицах личного состава, спавшего крепким сном. У тумбочки часто кивал головой дневальный, дремлющий по-лошадиному, стоя, и иногда попискивала система голосового оповещения. Солдат спит – служба идет.

* * *

– Ну что лежишь?! Не слыхал, что ли? Тревога! Вставай, говорю тебе!

Виталик продрал глаза и некоторое время непонимающе смотрел в озабоченное лицо Вовки Баранова, силясь понять, о чем товарищ ведет речь. Тот же в свою очередь еще раз тряхнул Скобленко за плечи и уже громче гаркнул:

– Скребок, ты нормальный или нет?! Тревога, говорю тебе, вставай быстрее!

– Какая еще тревога? – обиженно пробормотал Виталик, но натренированное тело уже двигалось впереди слабо соображающего сознания, и руки автоматически схватили с табурета разложенное там обмундирование, лихорадочно натягивая его на заспанный организм.

– А я почем знаю? – уже одетый полностью Баранов лихо скрутил матрац в рулон и, сдвинув его на край кровати, прижал к спинке табуретом с задранными вверх ножками. – Давай, Виталя, быстрее! Уже все у оружейки строятся. Только мы с тобой тут затормозились. Еле тебя разбудил. Это ты так всегда после «очкодраяния» в нирвану впадаешь, или сурки в родне?

– Да не-е-е… Устал вчера с дороги, да еще понервничал немного… – Скобленко попытался намотать на ноги непослушные портянки, потом понял тщетность своих действий, плюнул и, разложив их поверх голенищ сапог, резко просунул ноги вместе с обмотками вовнутрь обуви. Поморщившись от неприятных ощущений в районе ступней из-за получившихся складок, несколько раз притопнул и выпрямился во весь рост. – А сколько времени-то? Что-то за окнами еще темно, вроде…

– Не знаю, – Вовка оглянулся, – ночь еще глубокая, явно. Странно это все. Нас даже по взводам не распределили, а тут какая-то тревога непонятная… Может, случилось что? Мы же антидиверсионщики. Сам знаешь, какой объект недалеко расположен. Ну что, готов? Побежали, а то опять нарвемся на неплановые работы – дерьмо после всех грести. Слышишь, Кицелюк разоряется?

Со стороны входа в казарму пронзительно верещала тревожная сирена, расположенная над дверью комнаты для хранения оружия. Но, почти перекрикивая вой электрического сигнала, отчетливо слышались команды дежурного по роте:

– Не напираем, уроды! Стариков вперед пропустите! Отошли все к стене, сказал, что столпились, как стадо баранов?! Я потом вам тоже оружие выдам, не обделю!

– Во! – Вован, бегущий рядом с другом, хохотнул. – Опять мою семью вспоминает, слыхал?

Виталик скорчил вымученную гримасу, стараясь поддакнуть товарищу, но сразу отказался от задуманного. Организм не проснулся еще до конца, поэтому голова адекватно не реагировала на сказанное. Крики Кицелюка еще звучали в голове, будто отскакивая эхом вслед за ревом сирены от внутренних стенок черепа. Наконец, смысл команд сержанта дошел до сознания и сформировался в четкую мысль, вызвав резонный в данном положении вопрос:

– Вов, а как он нам оружие выдаст? За нами же еще его не закрепили, и мы ни в одной ведомости не расписывались. Разве это разрешено?

В этот момент друзья подбежали к строю перепуганных сослуживцев и пристроились с краю. Из оружейки друг за другом выбегали «старики» и неслись к выходу в подъезд, а в самом помещении раздавались четкие команды дежурного и ответы получающих автоматы:

– Рядовой Силяев, АКМ, номер сорок пять двадцать триста пятьдесят шесть, боевой, незаряженный!

– Здесь черкай! Куда тычешь ручкой?! Я сказал – здесь! Галочку не видишь, что ли? Пошел!

– Ефрейтор Насыров, АКМ, номер сорок пять двадцать триста восемьдесят семь, боевой, незаряженный!

– Готов? Пошел!

Пухлый писарь шустро пробежал мимо молодежи и заскочил в канцелярию. Оттуда послышался грохот и матерки. Что-то явно очень грузное споткнулось о треногу подставки для карты мира и растянулось на полу кабинета. Вовка Баранов, проследив за суетливыми движениями «канцелярской крысы», вновь хохотнул и с запозданием ответил на вопрос Виталика:

– Ну, вот ты сам подумай, а если война, и требуется идти в бой, ты так и пойдешь к врагу и попросишь подождать, пока тебе дадут расписаться в закреплении оружия? Тут уже выбирать не приходится, дружище, что достанется, то и возьмем. Лишь бы было, чем отбиваться. Слышь, Скребок, а может, побежим и трофейным обзаведемся пока?..

– То есть, как, «трофейным»? – недоуменно уставился Скобленко на друга. – А чем же мы его добудем?..

– Так ведь я выложу перед противником свое немытое хозяйство, и он от одного запаха белы рученьки вверх потянет, – Вовчик сиял от удачно преподнесенной шутки.

Стоящие рядом сослуживцы прыснули со смеху, а Баранов опять открыл рот, чтобы выдать новую остроту, но в этот момент из оружейки высунулся Кицелюк и прокричал:

– Так! Молодежь, давай по одному ко мне! И не тормозите, времени нет рассусоливаться! Там что-то серьезное произошло, иначе нас бы заранее предупредили об учебной тревоге. Хорош там базарить и лыбиться! Обрадовались! Чему? Еще не бывали вы в настоящем деле… И я не в том настроении, чтобы выносить ваши шуточки, да и спать хочу. Вчера из-за вас же не удалось днем отдохнуть, и на вторые сутки пришлось дежурным оставаться. Мужики с караула только сменились… Ну, что встали? Вперед!

Новички бойко рванулись в сторону комнаты для хранения оружия, но Степан, опомнившись вдруг, остановил всех окриком и, увидев в конце строя Баранова со Скобленко, скомандовал:

– Вы, два брата-акробата, быстро меняйте дневальных, а те пусть бегут на свои места по боевому расчету! Скорее!

Виталик с Вовкой стрелой метнулись к входной двери и тумбочке, находящейся напротив нее. Сонные взгляды сменившихся с постов солдат, экипированных и вооруженных по полной программе, мигом прояснились, и оба они поспешно исчезли в полумраке подъезда. На лестнице послышались бухающие звуки удаляющихся сапог, перескакивающих через несколько ступенек.

Через десять минут молодежь под командой Насырова, подгоняемая окриками Кицелюка, умчалась навстречу неизвестности. Скобленко, стоящий у двери, сопроводил глазами спину ефрейтора, убегающего последним, после чего недоуменно посмотрел на Баранова, и уже было собрался задать тому очередной вопрос. Но в этот момент из оружейки высунулся сержант и гаркнул:

– А вы чего ждете?! Я, что ли, за вас автоматы таскать должен?! Шустрее по одному на получение!

Виталик вздрогнул от голоса дежурного и облегченно вздохнул. С плеч свалилась целая гора, и сами собой отпали сомнительные мысли, мучившие до сей минуты его проснувшийся окончательно мозг. Он наконец-то мог получить автомат! Раздался грохот. Не от падения Эвереста – просто Скобленко второпях запнулся о шляпку гвоздя, торчащую из доски, и всей массой тела произвел стыковку с поверхностью пола. Вовка подбежал к нему, поднял отлетевшую в сторону пилотку и подал потирающему ушибленную коленку товарищу.

– Ну, че?! Не убился там, крестничек? – друзья впервые увидели широко улыбающееся лицо Кицелюка. – Вот теперь на форме мастика отпечаталась, с бензином стирать придется…

– Постираю, товарищ гвардии сержант, – Виталик резво вскочил на ноги, отряхивая испачканные штаны, и скрылся в оружейке.

В этот момент на лестнице послышались торопливые шаги, и в дверях появился запыхавшийся старший лейтенант. Баранов, увидевший начальство, хотел было крикнуть: «Дежурный по роте, на выход!», но офицер махнул ему рукой и побежал к оружейной комнате.

– Степан, давай мой пистолет! Быстрее…

– Здравия желаю, Роман Валентинович!

– Да не козыряй ты… Там вроде ЧП большое, бежать надо. Сейчас сюда помощник дежурного по батальону прибудет, он тебя сменит, а вы вооружайтесь все и со мной пойдете. Начштаба вызывает. Сказал, чтобы я наряд оставшийся с собой взял для особого поручения…

– Понял, командир. Баранов! Ко мне бегом марш!

– Я, есть! – Вовка рванул к оружейке, бросив пост у тумбочки дневального.

Через несколько минут команда из четырех человек, сдав казарменное помещение рослому лейтенанту с повязкой помощника дежурного по части, спешно двинулась в сторону штаба, у которого молодежь строилась еще днем, поэтому дорога к нему вновь прибывшим была уже известна.

* * *

В коридоре, перед застекленной комнатой, в которой сидел грузного вида капитан и что-то разгоряченно говорил в трубку телефона, старший лейтенант резко затормозил, кивнув. Заметив прибывших, дежурный резко махнул рукой в сторону приоткрытой двери кабинета на противоположной стороне коридора, продолжая эмоционально общаться с собеседником на другом конце провода.

– Степан, ждете здесь. Я – к начальнику штаба.

Офицер уже двинулся в указанном направлении, но дверь неожиданно распахнулась, и в коридор вышел крупный майор со шрамом на лице. За ним мелкими шажками бежал растрепанный, рыжеволосый мужичок средних лет в гражданской одежде и беспокойно канючил:

– Да поймите вы… Это нельзя оставлять без присмотра надолго… Срочно требуется добраться до главной консоли проекта!.. Иначе может произойти большая беда… Дайте же вы мне группу сопровождения! Через несколько часов произойдет автоматическая герметизация блоков центрального ресивера, тогда уже ничего нельзя будет изменить…

– У меня все люди на счету! Вот наряд сейчас придет… – майор осекся на полуслове, увидев прибывшую команду. – А-а-а! Вот вам и сопровождение! Шелестов!

– Я, товарищ майор! – старший лейтенант щелкнул каблуками начищенных до зеркального блеска хромовых сапог, затем развернулся к сержантам и скомандовал: – Становись! Равняйсь! Смирно!

– Давай, Роман, безо всяких сентиментальностей и расшаркивания… Вот начальник двадцать восьмой лаборатории – Синцов Вениамин Константинович. У них там произошел сбой аппаратуры из-за случившейся аварии. Что-то пошло не так, как планировалось… Словом, ваша задача: сопроводить инженера до объекта и следить за тем, чтобы все прошло гладко. Допуск на уровни у тебя, старлей, есть, так что помех с передвижением быть не должно… Время не терпит. А Вениамин Константинович по пути тебе все разъяснит. Задача ясна?

– Так точно, товарищ майор!

– Все, Вениамин Константинович, – начальник штаба повернулся к Синцову, – берите группу и выдвигайтесь. А у нас и так проблем сейчас предостаточно…

Резко оживший инженер моментально переключил внимание на Шелестова и начал ему что-то скороговоркой втолковывать. Тот лишь кивал время от времени, тревожно косясь на подчиненных. Кицелюк, научившийся за время службы понимать командира с полувзгляда, повернулся к Виталику с Вовкой и скомандовал:

– Кругом, на выход не в ногу шагом марш! Скобленко, поясной ремень подтяни, а то штык-ножом отобьешь «девичью радость», и подсумок назад сдвинь. Баранов, ремешок на каске заправь в тренчик, болтается…

* * *

Дорога, по которой ехал тарахтящий на ухабах изношенный «рафик», ровностью покрытия похвастаться не могла. Водила, немолодой мужичок с неряшливой бородкой-клинышком, постоянно чертыхался, вводя машину в очередной вираж. Блеклый свет фар время от времени выхватывал из темноты растущие по обочинам тополя и раскидистые, давно не ухоженные пыльные кусты. Несколько раз попадались с воем сирен летящие куда-то пожарные машины или скорые. На северо-западе, за лесным массивом, по небосводу гуляли сполохи зарниц, очень необычных для текущего времени года. Тревожное чувство не покидало всех. Шелестов усадил на переднее сиденье Кицелюка, а сам забрался с ученым в салон – поближе к кабине водителя. Инженер в свою очередь не переставал что-то втолковывать старшему группы, отчаянно жестикулируя и часто безнадежно взмахивая рукой.

Баранов переглянулся со Скобленко, крепко вцепившимся во вверенный автомат, упертый откинутым прикладом в пол машины. Не решаясь заговорить, он молча кивнул в окно. Мимо пронесся завывающий сиреной и мигающий синими фонарями милицейский «жигуленок». Произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Но пока об истинной причине молодые сержанты могли лишь гадать, зная, что антидиверсионников по любому мелкому поводу в ночь срывать не будет никто, да еще и в полном составе батальона. Куда убыли остальные сослуживцы – они не знали, как, впрочем, и не были посвящены в детали задания их группы. В первый же день прибытия к новому месту службы – и вдруг встрять в какое-то крупное происшествие. С одной стороны, это вызывало некоторую гордость и чувство собственной значимости в общем деле. С другой же – тревожила неизвестность, давила на психику полная неопределенность глубокой апрельской ночи, царящей вокруг. И лишь невозмутимость командира группы, молчаливо, одобрительно кивающего в ответ на реплики ученого, да расслабленная поза громилы сержанта на переднем сиденье несколько успокаивали.

Полчаса гонки по ухабам вымотали всех окончательно, и Баранов обрадовался, когда, скрипя тормозами, микроавтобус резко остановился у ослепительно бьющего в глаза фонаря-прожектора – сразу за предупреждающим знаком «Стой! Закрытая территория. Предъяви документы!». Выбежавший из помещения КПП дежурный в звании прапорщика обошел машину по кругу и заговорил с водителем:

– Привет, Николаич! Вы чего среди ночи, да еще и по этой дороге сорвались? Кто это с тобой? Слыхал? На станции авария!..

Сообразивший, о какой станции идет речь, Баранов бросил хмурый взгляд на Скобленко. Но его рассуждения прервал перебивший прапорщика старший лейтенант Шелестов, удержавший крепкой хваткой новые порывы истерики сидящего рядом инженера:

– Товарищ прапорщик! – в лицо дежурного ткнулась раскрытая корочка удостоверения. – Группа особого назначения! Открывайте ворота быстрее!

– Й-есть… – опешивший было военный разом встрепенулся, одернул китель и поправил портупею, приняв строевую стойку, но не вызвав при этом чувства восхищения воинской выправкой. Грузный живот сильно портил картину, напомнившую карикатуры, рисуемые в солдатских дембельских альбомах. Впрочем, пузо не помешало прапорщику шустро метнуться к неосвещенному пространству. Тут же раздался скрип отодвигаемой створки ворот, и тронутый за плечо Шелестовым водитель резко сорвал автомобиль с места.

Затем последовало несколько крутых поворотов по извилистой узкой дорожке, промелькнуло несколько зданий непонятного назначения, бегущие куда-то люди, ровная аллейка, освещенная рассеянным светом склонившихся над ней дуг-фонарей. Пара силуэтов машин с кунгами и, вероятнее всего, локаторами, медленно вращающимися в разные стороны. И вдруг – массивные широкие ворота высотой в три этажа, встроенные в громадную насыпь поверх окрашенных в защитные цвета бетонных блоков, виднеющихся на лицевой стороне бункера.

– Ого… – Скобленко впервые за поездку произнес нечто членораздельное. – Ты смотри, какое все большое…

– Тихо ты… – Баранов покосился на старшего лейтенанта, но тот до сих пор вежливо и терпеливо выслушивал инженера, не перестающего жаловаться на судьбу. – Поменьше эмоций, Скребок. Еще наших волнений сейчас не хватало – в дополнение к общему ажиотажу. Одно я понял: на Станции произошла авария, и, похоже, крупная, иначе бы нас, молодых, наверное, не сорвали. А если сорвали антидиверсионников – всех, вплоть до прибывшей молодежи, значит, дела и впрямь аховые… Вероятно, пахнет именно диверсией, а это означает, что мы можем вплотную столкнуться с противником, понимаешь? Реальным, который по нам стрелять начнет. Выходит, что шутить некогда, нужно быть готовым – в любую минуту вступить в бой. Не забыл еще, как автомат называется?

Вован ухмыльнулся, пытаясь тем самым привести в чувство резко побледневшего, растерянного товарища. Виталик же в свою очередь принялся лихорадочно озираться, высматривая в окна подбирающихся с разных сторон шпионов и диверсантов. Тем временем по салону микроавтобуса загулял яркий луч шахтерского фонаря. Очередной досмотр на пропускном пункте. А Баранов успел пожалеть, что высказал другу набежавшие мысли. Состояние Скобленко явно не позволяло ему адекватно реагировать на происходящее. Не помогло даже спокойное поведение старших группы. Ко всему прочему, досматривающие машину оказались одеты в защитные химические костюмы и респираторы, отчего несколько смахивали в темноте на инопланетных существ. Виталик во всем, появившемся снаружи, теперь видел угрозу для себя. Подскочив, он перекинул автомат в правую руку, а левой попытался достать из подсумка заряженный магазин. Стоящий позади «рафика» тут же вскинулся, прицелившись в салон. Раздался глухой крик:

– Не двигаться! Оружие на пол! Следующее движение – стреляю на поражение!

– Тихо… Тихо! – настала очередь вступить в дело Шелестову, протягивающему навстречу лучу света раскрытое удостоверение. – Я тебя, Сафронов, даже сквозь эту маску узнаю! – старший лейтенант развернулся к Скобленко и Баранову, желая приструнить невыдержанного молодого, но успокоился, увидев, что тяжело дышащий Вовка в мгновение ока скрутил паникующего товарища, вырвав у того автомат и бросив его на пол.

Держащий машину на прицеле опустил ствол автомата и иронично выдал:

– Рома, да ты прям всевидящий. Каждый раз удивляюсь твоим способностям. Ну, вот как ты меня узнал, а? А я вот тебя не узнаю – обычно ты с бывалыми парнями на задание ходишь, а тут…

– Некогда нам, Серег! – заговорил Шелестов. – Вениамину Константиновичу в помощь выделены начштаба. Там у него в лаборатории что-то непонятное. Дай команду, чтобы ворота открыли. Я тебе потом секреты свои поведаю…

– Да, да! – вставил слово ученый, успевший за это время упасть ничком, а теперь усаживающийся в кресле и отряхивающийся. – Скорее, пожалуйста… Это совсем не шутки…

– Так и у нас работа не позволяет шутить, товарищ Синцов… Кстати, а чего вы сегодня с этой стороны решили поехать? А, ну да, ЧП же… Там сейчас не до вас… – стоящий нажал на кнопку переговорного устройства сбоку ворот и выдал в микрофон: – Два, семь, пять! Допуск – второй!

Правая створка тут же поехала в сторону, открывая широкий зев внутреннего тоннеля, напоминающего собой линию метрополитена. Машина фыркнула чихающим двигателем и тронулась вперед, а до слуха сидящих в салоне донесся – ворчливый голос:

– Секреты у него… Знал ведь, что сегодня здесь я старшим смены…

– Ну, во-от! – протянул смеющийся Шелестов. – Сам ведь догадался! – старший лейтенант тут же посерьезнел и резко повернулся к Баранову, постепенно высвобождающему из хватки дрожащего Скобленко: – Ну а вы чего, зеленые? В учебке не научили вас, что ли, правильному поведению? – голос командира обрел суровые нотки. – Запомните раз и навсегда – полное внимание и подчинение! Никакой самодеятельности! Всеми вашими действиями руковожу либо я, либо сержант Кицелюк, и никто более! Даже собственные дурные мысли. Скажу стрелять – будете стрелять, скажу умереть, ваша задача – умереть, но достойно! Скажу в штаны для дела наложить – попробуйте только не выполнить приказа! Пожалуюсь Кицелюку – он из вас вытряхнет нужное количество, будь это хоть двухсотлитровая емкость для параши, ясно?!

Вован моментально тряхнул в кивке головой, пытаясь эмоциями выразить полное согласие за двоих, и осторожно полностью отпустил Виталика. Тот в свою очередь всхлипнул и шмыгнул носом, пытаясь поднять с пола автомат. Но как оказалось, данное действие не удовлетворило командира. И он решил закрепить пройденный материал:

– Младший сержант!

– Я! – бодро отозвался Баранов, заглушив едва слышимое восклицание Скобленко, и попытался встать, тут же ударившись защитным шлемом о низкий потолок салона.

– А ну-ка, оба упали в проходе и отжались по двадцать раз, живо! – и уже после выполнения молодыми команды – нравоучительно: – Когда не доходит с первого раза через голову, тогда очень хорошо доходит через руки и ноги!

С надрывом отжимающийся Вовка, на котором частично лежал в тесном проходе Виталик, сквозь зубы процедил:

– Кто-то уже на очках в туалете это успел оценить, но, видимо, и правда, не с первого раза…

Из кабины послышался приглушенный смешок Кицелюка. Словно не замечая этого, Шелестов повторил:

– Младшие сержанты!

– Я! – в этот раз прозвучал громкий ответ из обеих глоток.

– Младшие сержанты!

– Я!

– Младшие сержанты!

– Я!!!

– Ясно?!

– Так точно!

– Ясно?!

– Так точно!!!

– Во-от! – в этот раз командир остался доволен ответом, но не поленился пояснить: – Запомните, парни – в армии должен быть порядок во всем. А особенно у нас – тех, от которых зависит порядок на особо важных объектах, представляющих потенциальную угрозу для здоровья и жизни многих тысяч людей. Как вопросы, так и ответы должны звучать всегда. Повторяю: мы ежедневно находимся словно в состоянии войны, наша служба – хождение по лезвию меча. И ни вправо, ни влево отклониться ни на миллиметр мы не имеем права! Ваша голова начинает думать только тогда, когда никого из командиров не останется рядом в живом виде! Это будет означать, что теперь командиром являетесь вы сами! А до этого момента любые движения без команды мы с Кицелюком будем воспринимать как сознательное неподчинение приказам. А по военному времени это грозит расстрелом! Хм… Надеюсь, что до этого не дойдет. Ясно?!

– Так точно!!!

– А сейчас – сели, и не отсвечиваем!

– Есть!!!

Секундный шум и перестук железа возвестили командиру, что его приказ выполнен молниеносно. Шелестов сразу потерял интерес к подчиненным и обратился к Синцову:

– Извините, Вениамин Константинович, вам на это смотреть не стоило бы, но деваться некуда. Молодежь… Если бы не чрезвычайная ситуация, мы бы ее с места не дернули, но – сами знаете…

– Да, да… Я понимаю, – торопливо отозвался ученый, тревожно всматривающийся в бегущее навстречу полотно тоннельной дороги, не находящий себе места и постоянно вытирающий замусоленным носовым платком выступающую на лбу испарину.

– Шоссе… – не удержался от реплики шепотом Вовка Баранов, восстанавливая дыхание после неожиданной встряски, потом повернулся к Скобленко и тихо обратился к нему: – Ты видел, Скребок? Московское метро отдыхает… Ничего себе исследовательская лаборатория… Мы уже километра два отмахали, если не больше, а конца-края этому подземному ходу нет. Они не до Москвы самой его протянули?

Изрядно перенервничавший Виталик ужаснулся своей выходке и несдержанности. Он по-настоящему стыдился за произошедшее, но более всего – перед сидящим впереди гражданским человеком, которому довелось стать невольным свидетелем нервного срыва защитника и опоры. Поэтому взгляда так и не поднял, а лишь слегка кивнул в ответ, настолько крепко сжав в руке автомат, что пальцы побелели от напряжения. Понимая неопытность товарища и его состояние, Вован решил закрепить первые уроки и снова принялся подтрунивать над товарищем:

– Это фигня, Виталя. Бывает и хуже. А хуже обязательно будет, уж поверь. Смотри, как Кицелюк ехидно ухмыляется, видать, понравился ему твой сантехнический дар. Сколько ты там толчков успел отшоркать вечером? Три? А их в туалете восемь!

* * *

Вскоре мерное тарахтение мотора и плавные изгибы тоннеля начали действовать на Баранова убаюкивающе. Он перестал глазеть на редкие ответвления чуть меньших размеров, и находящиеся на стенах тусклые фонари постепенно слились в сплошную мерцающую линию. Сказывался недосып при внезапной ночной тревоге. Все ниже склоняя голову к коленям, Вовка задремал. Но ненадолго. Из сна его вывело резкое торможение микроавтобуса. Встрепенувшись, он с удивлением негромко присвистнул: машина остановилась у перекрытого шлагбаумом железнодорожного переезда. Свет фар скользил по медленно движущемуся составу с аккуратными новенькими почтово-багажными вагонами. Инженер нервно привстал и снова принялся причитать, что времени с каждой минутой все меньше. Шелестов в сотый раз пытался его успокоить, а Кицелюк в свою очередь развернулся и уточнил у командира:

– Роман Валентинович, это ведь они?

– Да, Степан. А ты что, никогда не видел?

– Никак нет. Слышал, конечно, но вживую видеть не доводилось… Мощь!

– Да уж, это точно. Один вагон может уничтожить крупнейший город хоть на той стороне планеты. Такой, например, как Нью-Йорк или Вашингтон.

Баранов встрепенулся, сразу сообразив, о чем идет речь, и с гордостью посмотрел на ничего не понимающего Скобленко, тоже во все глаза рассматривающего проходящий поезд. Не выдержав паузы, Виталя тихо спросил у товарища:

– Это как – уничтожить Нью-Йорк? Он что, прямо по этому туннелю до Америки доедет? Это же не пассажирский поезд… Или посылки с письмами сами выйдут и начнут громить все вокруг?..

Вовка усмехнулся, в который раз удивляясь неосведомленности приятеля:

– Я вот не пойму, Скребок, ты чем занимался на гражданке и чем интересовался вообще? Тебя послушать, так словно на другой планете жил…

– Мне некогда было все узнавать. Я за мамой больной ухаживал… – Скобленко обиженно надулся. – Рак у нее. Был…

– То есть как – был?.. – настала пора удивиться Баранову. – Он же, говорят, не лечится…

Осененный догадкой Вован, видя, как товарищ сначала сжался в тугую пружину, а потом сник, виновато пробормотал:

– Извини, Виталь, я не знал… Земля ей пухом.

– Не поминай ушедших к ночи! – зашипел Скобленко. – Нехорошо это. Грех…

На глаза его навернулись слезы, а Баранов, желая искупить вину, поспешил пояснить:

– Это не почтово-багажный поезд. Это военный. И вагоны – только маскировка. На самом деле внутри у них находятся ракеты, которые и до Америки долететь могут.

Виталик изумился, пристальнее вглядываясь в последний вагон состава, проезжающий мимо них.

– А почему он ездит тут – под землей? Он их ведь отсюда запустить не сможет.

– Такие поезда постоянно курсируют по всей территории страны. Это чтобы их нельзя было засечь и уничтожить. Поэтому и маскируют их тщательно. Мне друг рассказывал. Он служил ракетчиком. Ну, а оставлять их под открытым небом просто так нельзя. Мало ли… Да и уход регулярный ракетам требуется. Заправить заново, или ядерный заряд поменять. А отслужившие свой срок заряды отправляют на разборку и утилизацию. Я слышал, что из этих зарядов как-то отработанный уран достают, а потом используют его повторно уже в реакторах, предназначенных для мирных целей. А здесь как раз такие реакторы. Может быть, этот поезд для них сюда и пригоняли? Чтобы проделать такую работу, нужно массу времени. Зачем же держать состав под открытым небом? Вот и строят для них, наверное, такие подземные тоннели. Я даже о целых городах под землей слыхал. Живут люди в них всю жизнь и света белого не видят. Бледные все, но счастливые, что такой вот ракетой им по голове американцы не съездят. Прям как у Христа за пазухой. А обеспечение в магазинах у них по особым талонам. И икру разную получают, и деликатесы всякие едят. Положено за вредную среду и работу…

– Да-а-а… – Скобленко мечтательно потянулся и шумно сглотнул. – Пожрать бы сейчас не мешало. А то я на ужине не только до чая не добрался, а и даже перловку доесть не успел. Только пару ложек в рот закинул, как Кицелюк скомандовал выходить строиться за столовой. Хорошо, хоть хлеб с маслом на ходу проглотил…

– Так, а чего ты поспешил? Это ж сержант только предупредил, что рота будет собираться за столовой. Привыкай, Виталя, мы ж не в учебке уже. Видал, как здешняя рыгаловка устроена? Каждый со своим подносом – через раздачу, а не скопом за стол – по десять человек. Это в учебке, помню, – только хочешь себе «мясо белого медведя» в кашу положить из общей тарелки, а его уж нет. И главное – съедают даже те, кто до этого на Коране молился и свиней презирал.

Настала пора грустно усмехаться Виталику.

– Они не виноваты, Вов. Им же тоже есть хочется. Ну а как поешь нормально, если больше и нечего?

– Это да. Но меня поражает больше другое: а куда мясо девается, если нас вареным салом пичкают? Свиньи же не из одного сала состоят.

– А Райкина слушал? Аркадия? – Скобленко опять улыбнулся. – Вот я с него постоянно ржал как конь педальный. Как он там? «Через дырэктор магазын, через товаровэд…». Все кушать вкусно хотят, а везде дефициты. Вот и привыкли люди воровать. Кто где работает, тот там и ворует. Я, пока за мамой ухаживал, в больнице на подобное насмотрелся. Я ж и учебу в медицинском институте поэтому забросил, некогда было учиться. Три курса почти закончил. А мама с каждым днем все угасала… – Виталик с дрожью вздохнул, сглотнув. – Да и самому надо было хоть что-то есть, вот и подрабатывал в больничной столовой, а когда и просто полы мыл, да утки за лежачими выносил. Тетки меня жалели, прикармливали, а сами по окончании смен домой с полными сумками продуктов уходили. Я даже удивлялся порой – как у них руки еще до земли по-обезьяньи не вытянулись…