Текст книги "В рай без очереди"

Автор книги: Сергей Клочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Не отвлекайся.

– А? Да, да, конечно, извините… Полагаю, все погибли. Владилен Игоревич, трое грузчиков, секретарша, охранник. С ними еще кто-то ехал… Не понимаю, зачем генеральному приспичило лично смотреть, тем более у него через четыре часа должен был быть самолет… из Домодедово… Решил по пути заглянуть, наверное. Документы тоже там остались, с ним…

– А ты, значит, решил, что негоже добру пропадать.

– Ну… нет, не сразу. Я подождал, конечно. Все-таки могли у генерального быть родственники, и вроде бы в Саратове живет племянница. Я честно хотел ее отыскать…

– Хотел отыскать или искал?

Валентин замялся, крякнул и начал покусывать губу.

– Понимаете… такая суматоха… у меня все равно бы ничего не вышло… но я, конечно, искал. Да, искал, спрашивал.

– Но увы… – закончил я за него.

– Да… именно…

– И тогда ты пришел к местным бандитам с предложением, от которого они не смогли отказаться.

Валентин грустно кивнул.

– И даже рассчитывал на некоторый гешефт.

Саныч вздохнул и ничего не ответил.

– Идиот. Дать бы тебе в рожу, да мараться не хочется. – Я зло сплюнул под ноги бухгалтеру.

– За… за что?

– За Черепа и Скачка. Если б ты ко мне пришел, и я на твоем заказе бы подох, так это я бы сам подох, лично, по своей, так сказать, свободной воле. А этих погнали примерно так же, как и меня сейчас. Так что две души у тебя сейчас на совести, слизняк ты плешивый, а скоро может стать и четыре. В школе не учили, что жадность – это плохо, нет? И что барану негоже к волкам за помощью ходить, тоже в голову не вдолбили?

Валентин Саныч съежился и снова приподнял свой портфельчик. Я подумал, что ему уже не раз доставалось на орехи.

– Не дергайся, не трону… Рассказывай, где у вас там склад.

– В-вот…

Я посмотрел на страничку атласа автодорог с крестиком на здании, распечатанные снимки из космоса, где хорошо была видна вся промзона. Валентин что-то болтал невразумительное, но я не слушал, не до того. Паршиво, братцы. Нехорошее там место, среди московских бродяг плохая слава про него ходит. Асфальтный завод, дальше – цементный, рядом еще здоровенный коксогазовый, и склады, склады, еще раз склады, где в новых зданиях, где в бывших заводских цехах. Вывезли из них все, как я раньше думал. Старатели заходили в этот райончик, но те, кто возвращался, утверждали, что, кроме смерти, ловить там нечего. Над Москвой девять эпицентров было, с разницей в полчаса, и под утро после Катастрофы еще три. Один вот как раз над промзоной этой. Ученые, в общем, молодцы, предупредили вовремя, эвакуация почти везде нормально прошла, если бы не Центр, жертв было бы в сотни раз больше. Но никто не знал, даже не предполагал, что за МКАД тоже может рвануть, да еще как может, тем более вот в таких местах. Особенно погано на бывших свалках и промышленных зонах, да еще иногда на кладбищах, не к ночи будь помянуты. Не соскучишься, короче.

– Значит, вот это длинное здание.

– Да-да, второй этаж. Вот план склада, шестнадцатый зал. Вы сразу увидите шесть поддонов в пленке. Я помню, я их принимал… Электронные книги, смартфоны, двадцать четыре хороших ноутбука, для филиала там еще были комплектующие, видеокарты, оперативка. Телефоны опять же, пятьсот штук разных моделей… Тогда они были новыми, но сейчас, конечно, пойдут дешевле, к сожалению. Зал сухой, крыши тогда не протекали, и от окон далеко. Морозов почти не было с тех пор…

– Электроника могла вся погореть. Статика, аномалии.

– Да, понимаю. А вдруг нет? Ведь много из Москвы разных телевизоров вытаскивали, компьютеры опять же… Все, ну, почти все работало.

– Ну, что, добазарились? – К садовому столику подошел Паня. – Растолковал тебе наш главбухтер, где вкусное лежит?

– В общем, растолковал.

– Сколько времени займет дельце?

– Если за четыре дня не вернусь, значит, все. – Я снова пролистал бумаги и карты. – В общем, Паня, ты учти одну вещь. У тебя Ботаник остается… Так вот, мы часто не возвращаемся оттуда. Бывает. Если вдруг… ну, ты понял… то я вас не кидал и никуда не сваливал. Просто так получилось. И Бот не при делах. Отпусти его тогда, лады?

– Ишь ты, блаародный какой. – Паня поцокал языком. – Не, сталкер. Так не пойдет. Вы вместе накосячили, и ответственность у вас теперь тоже коллективная. Тебе будет стимул не сдохнуть, да и под ноги будешь лучше смотреть, аккуратнее. Условия в силе. Не возвращаешься – я этого Ботаника вскрываю.

– Ну и сволочь ты, Закос.

– Хе-ха-ха, а по-другому в этой жизни никак, фраер. Человек или волк, или баран, ты это верно с главбухтером базарил. А для барана волк – завсегда сволочь, ага, ну, я поэтому на тебя и не огорчаюсь. Че так долго-то – четыре дня? За два не обернешься, что ли? Там бы и одного хватило – рядом все.

– Я в Зоне иногда за весь день прохожу километр-полтора. Есть местечки. Можешь сходить проверить.

– Ладно, верю-верю. Четыре так четыре, хрен с тобой. Надо что еще?

– Для лопатки моей чехол новый, старый сгорел. Тушенки банки четыре, воды двухлитровик, только негазированной. Рюкзак. Ствол.

– Быстрый ты какой. Ствол не дам.

– Хорошо. Тогда детекторов своих и телефонов можешь и не увидеть больше. Следующего Лансера когда-то еще найдешь, да так, чтоб он еще и согласился.

Паня задумался, пожевал губами, затем быстрым движением пододвинул очки к переносице и почему-то хитро подмигнул.

– Пастух, кинь ему волыну, черт с ним. Ты же не будешь дурить, сталкер?

– Вас тут человек двадцать, – буркнул я.

– Это верно. Ладно, держи напрокат, потом вернешь.

Я поймал пистолет и, чуть позже, пригоршню патронов в простом пластиковом пакетике – дополнительных магазинов к оружию, видимо, не нашлось. Надо же, «Кольт», серьезная пушка с хорошим калибром, хоть на вид и потертый, старый, но, надеюсь, исправный. Да, хороший ствол, хотя дробовик был бы предпочтительнее.

– Может, у вас помповуха найдется? Пистоль хорошо, да сила у него не та.

– Жри, что дают. – Закос сплюнул. – Еще привередничает.

Пожав плечами, я сунул «Кольт» за ремень джинсов и прикрыл его свитером. Металл почти приятно охладил кожу.

К вечеру мне привезли отличный кожаный чехол для саперки, гораздо лучше сгоревшего брезентового, тушенку и две полуторалитровые бутылки «Дубравного родника». Небрежным жестом Паня швырнул на столик и тощую, потертую папку с какими-то бумагами, мол, «мазня от тех сталкерских жмуров осталась, главбухтер наш просил передать».

Этим же вечером меня довольно неплохо накормили. Бывший замминистра все-таки раздул свои угольки, и шашлык у него получился весьма недурственный. Поговорить с Ботаником так и не вышло – его заперли где-то в подвале. Без аппетита поужинав, я завалился спать прямо в новой камуфляге, немного грубой на сгибах и еще пахнущей магазином и свежим текстилем. Несмотря на паршивый день, заснул я быстро и без снов.

* * *

– Подъем, сцобако. – Кто-то грубо пнул меня по ребрам. Я открыл глаза и разглядел здоровенного бугая с гладко выбритым синеватым черепом. – Харе дрыхнуть!

У меня возникло острое искушение достать ствол из-под подушки и всадить пулю сорок пятого калибра прямо промеж заплывших поросячьих глазок. Ох, как было бы круто на самом деле – тресь, и за оставшиеся минуты жизни почувствовать себя человеком, в случае удачи забрав с собой еще парочку ублюдков. Нельзя, Ланс, нельзя, глупо это, да и Ботаник у них…

– Лапы прибери, боров, а то смотри, пихаться нечем будет. – Нет бы смолчать и тихо подняться. Язык у тебя без костей, Ланс. Допрыгаешься.

– Ты че, петушара, опух? – Верзила занес кулак.

Ну, тут уж извини. Я отдернул голову, и здоровый, с дыньку, кулак тяжело впечатался в подушку, да так, что в матрасе жалобно запели пружины. Перехватив толстое запястье, я сильно врезал пяткой в подмышечную впадину, а потом, все так же удерживая руку, захлопнул ногой раскрывшийся в громком вопле рот, с удовольствием отметив сочный треск столкнувшихся зубов. От третьего удара ногой в подбородок дылда с глухим мычанием отлетел в угол комнаты. Да твою ж мать, а…

– Ай, красавец. – К косяку комнаты прислонился Паня. – Правильно говорят, что у вас, сталкерья, нет инстинкта самосохранения. Вижу теперь. Как ты его, а…

– Паня, Паня, я этого с-суку ща урою… – В глухом, захлебывающемся реве верзилы послышались опасные ноты. Паня, цыкнув сквозь зубы, флегматично заехал носком туфли по морде поднимающегося здоровяка, а потом, когда тот удивленно хрюкнул, добавил ему еще, по уху, да так, что я услышал короткий влажный хруст.

– Ковыль, сука, я тебя предупреждал, чтоб ты инвентарь не портил? – ласковым тоном поинтересовался Закос. – Давай, урой сталкерка, разрешаю. И сразу можешь вместо него в Зону шкандыбать. Вперед и с музыкой.

Ковыль моментально затих, хотя до этого с громкими стонами держался за разбитое ухо и громко сплевывал кровь.

– Ну че, давай, закапывай сталкера. Пацан сказал – пацан сделал. – Паня, отряхнув руки, осмотрелся. – Ну и чтоб время не терять, собирайся на дело. Дебил, мля. Еще раз кто без моего ведома сталкера сломать захочет, убью. Лично. Всем понятно?

– Не, Закос, это не по-нашему, как-то гнило получается, – буркнул один из бритых. – За какого-то чмошника правильного пацана по лицу бить… ну, неудобняк получается.

– Ага, ну конечно. Не так, значит, да, Петро? – Закос весело ухмыльнулся, сплюнул. – А то, что из-за Ковыля у всех пацанов лавэшки птичка обломинго унести могла, так это ниче, у поряде? Что этот придурок из-за бычки своей тупой мог бы вас без зарплаты оставить этак на месяцок-два, тоже ниче? Или, может, ты сам вместо меня к Корейцу съездишь, растолкуешь, почему мы денежку на дело взяли, а спасибо за это до сих пор не принесли? Усек, нет?

– Базара нет… – Смущенный Петро потер нос. – Прости, бугор, тупанул я.

– Добро, – хмыкнул Закос. – Смотрю, доперло до вас, пацаны. Еще недовольные имеются?

«Братки», пожимая плечами, разошлись. Один из них, проходя мимо притихшего Ковыля, что-то злобно ему прошипел.

– А ты, олень очковый, если еще раз на кого-нибудь из пацанов корявки свои растопыришь, я тебе и второе копыто пробью, понял? – Даже не глядя на меня, так же ласково предупредил Закос. – Живьем закопаю, гнида. Ну а пока воспитательный момент. Привести этого, из подвала…

Когда привели бледного и заметно осунувшегося Ботаника, Закос обошел его несколько раз, помахивая резиновой дубинкой, затем остановился и некоторое время покачивался на пятках.

– Извини, чувак, но твой друган козлит не по делу. Ничего личного.

Дубинка, свистнув в воздухе, с неприятным звуком впечаталась в спину Ботаника на уровне почек. Гена даже не закричал – он с долгим хрипом выдохнул и свалился на колени.

– Вот посмотри, какие хреновые расклады получаются по твоей ненужной борзоте, Фрилансер. Не тупи больше, а то я ведь могу и пальчик очкарику в другой раз отчикать и тебе на память подарить.

– Напрасно ты это делаешь, Паня. – Это была уже не злость, а какое-то холодное, новое чувство, вгоняющее в тошноту и выкрашивающее мир в белесые тона. – Очень зря.

– Ой-ой, как у нас кулаки сжались и морда скорчилась, надо же. Ему еще разок вломить, если сразу не дошло? – Закос размахнулся и, прищурившись, посмотрел на меня.

Я отвернулся и глубоко вздохнул. Спокойно. Еще спокойнее. Взять себя в руки. Сволочь. Тварь. И снова тщательно отогнать мысль о пистолете под подушкой. И себя загублю, и Ботаника.

– Вот и молодец. Быстро учишься, сталкер. – Удовлетворенно хмыкнув, Паня ловко прокрутил дубинку вокруг запястья и перебросил ее одному из «быков». – Правильно говорят, что иногда по чужой спине получать больнее. Увести. А ты собирайся, карета уже подана. И это… настройся на успех, что ли.

К воротам подъехала грязная «девятка» без номеров. Два «пацанчика» уже знакомой внешности – клонирует их Закос, что ли? – вылезли из дверей и, привалившись к капоту, закурили. Еще один вынес из дома рюкзак и, усмехнувшись, с развязной ленцой бросил его в пыль.

– Лови манатки, чушок.

Под негромкое гыгыканье я подобрал рюкзак, отряхнул и повесил на плечо.

– Садись, мля… поехали.

– Пацаны, будет выделываться, разрешаю дать в табло. – Закос подмигнул мне и широко улыбнулся. – Тока это… не ломать. Удачи, сталкер. Смотри не сдохни там.

– Постараюсь, друг. – Я тоже подмигнул Пане и сделал широкую ухмылку. – Не скучай. Еще увидимся.

Закос улыбаться перестал, прищурился и, сплюнув в пыль, пошел к дому, где уже накрывали очередную «поляну». Трое «пацанчиков» у машины с тоской во взгляде проводили «бугра», вздохнули.

– Э, с-сука… если б не этот лошара, ща бы закусили на… че стал, урод? Шевели копытами!

И все полтора часа дороги до пустынного Каширского шоссе я не услышал в свою сторону ни слова. «Братки» угрюмо молчали, изредка прихлебывая пиво из пластиковых баклаг, причем водитель не был исключением. Один не вылезал из телефона, рубая в какую-то мерзко-писклявую игру, и изредка матерился, второй, мусоля зубочистку, злобно смотрел вперед. Мне даже показалось, что он не моргал до тех пор, пока придорожные тополя вместо серо-зеленых не стали заметно желтыми, словно осенними. Почему-то именно тополя первые реагируют на близость Зоны… Странные деревья. И не высыхают насовсем, живые они, но и листва на них круглый год желтая, больная какая-то, вялая. Издалека, кстати, видно – вон поле заброшенное, бурьяном заросло, и тополя на нем полосами – сначала зелеными, а потом заметной такой границей сразу в желтизну. И вроде вышка из жердей видна да лента бело-красная, полосатая.

– Эх, мля, Никитос, жрать хочется. Те небось до сих пор шашлык хавают. – Водитель притормозил у обочины и громко вздохнул. – Вылезай, падла. Приихалы.

Я вылез, размял затекшие суставы.

– Ствол верни. – Один из бандитов требовательно протянул руку.

– Без оружия в Зону? – не понял я.

Все трое начали ухмыляться.

– Ну, постреляй, че…

Я достал пистолет, оттянул затвор. Оружие странно, скрипуче лязгнуло, и спусковой крючок начал болтаться.

– Ты че, лошок, думал, что бугор тебе рабочую волыну даст? Ваще дебил? Давай сюда, мля, и топай. Это особая пушка, ковбойская. Ею Закос чуханов навроде тебя на козлиность проверяет, поэл? Ты проверку выдержал, поэтому жив еще. А теперь вали давай на задание.

– Без оружия?

– А лопата твоя че, в носу ковыряться? Зашибатое, в натуре, оружие, я те прям даже завидую. Мне бы такую заместо ствола, чтоб лохов гонять. Пшел, козлина!

Бандиты, издевательски ухмыляясь, направили на меня стволы двух АКСУ.

– Иди-иди. Бугор сказал, что ты и без ствола нормальный сталкер, хоть и козел. А все козлы у нас в Зону без волыны ходят. В следующий раз башкой думать будешь, прежде чем борзоту показывать.

Ладно. Хрен с вами. Если подумать, тот обрез мне ведь ни разу по-настоящему и не пригодился – в Зоне я из него не стрелял, да и толку от него там, по правде, считай что нет. Разок только опробовал бабкино ружье в заброшенном карьере, четыре патрона сжег по старой покрышке. Но то, что вы, ребята, сволочи, так это факт. Причем сволочи трусливые.

Повернувшись спиной к бандитам, я сделал несколько шагов по шоссе, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Впрочем, до границы я еще не дошел – вон она, линия эта, четыре бетонных блока поперек дороги, «волчанка» полосатая и несколько рядов проволоки с сенсорами, а внутри уже немного сжало, и сердце стукнуло в грудную клетку. Каждый раз, еще на подходах, и страшно, и зябко, и дурное какое-то веселье без причины – как в детстве, когда прыгали с пацанами в песок с крутой стены карьера. И ведь знали, что соседский парень, Колька, ногу сломал, знали, что от родителей не просто нагоняй будет, а нечто куда более серьезное, а все равно тайком бегали. Так и здесь. Может, и прав следак в том, что дурь сталкерская нормальным людям дика и непонятна?..

Собственно граница Зоны и бетонные заграждения уже не совпадали. Озноб пробил меня метрах в пятнадцати от дрожащей на ветру пластиковой ленточки, а треп бандитов за спиной стал как-то разом немного тише, или мне это просто показалось. Хотя и впрямь тихо в Зоне, несмотря даже на ветерок – шевелит желтый тополь листьями, ветки покачиваются, а слышен только тихий, словно стеснительный шорох. Автобусная остановка, занесенная палой листвой, хотя до осени еще полтора месяца. Пустая дорога на промзону, пыльная вся, серая. И в желтоватой дымке видны вдалеке трубы заводов, бетонные заборы и фура на спущенных колесах. Мне в том направлении… вот ведь черт. И понимаю, что если бы не сделали мне бандиты предложение, от которого невозможно отказаться, то шиш бы я сюда пошел. Не нравится мне эта промзона. Совсем не нравится.

Подобрав с земли горсть камешков, я по одному начал швырять их перед собой. Дорога как дорога. Все с ней в порядке, не считая какого-то желто-бурого мха вдоль трещин. Видел я такой мох на окраинах, и вроде безопасен он, но лучше не наступать – ишь как разросся, сантиметров на двадцать вверх и в стороны, издалека на заветренную колбасу похоже, и ведь только на асфальте растет – ни на стенах домов, ни на простой земле я его не встречал. Не видел я его и на спокойных, «чистых» участках. У-уф…

Вот и автобус. Наверное, тот самый, о котором «главбухтер» говорил. Когда территорию накрыло, он, видимо, начал назад поворачивать, да не успел, так и остался стоять поперек дороги. И хорошо, что окна у него затянуло коричневато-рыжей пленкой, похожей на ржавчину. Хорошо в том смысле, что и мне не видно, и… и меня оттуда тоже. Теперь надо тихо. Досадно, что по обочинам дорога заросла теперь уже подсохшим донником и репьями – не обойти, треск будет. И на поле спускаться я не стану – в низинах пятна на земле и ржавой воде видны, непонятные такие кляксы с металлическим блеском. И то ли от них запах идет кисловато-прогорклый, тухлый, то ли от автобуса. Тихо…

У самого автобуса запах усилился и в установившемся безветрии стал весьма ощутимым. Еще я почувствовал тепло – лицо начало едва заметно припекать, когда я проходил мимо осевшего на спущенных шинах «пазика» – словно солнцем нагрело металл. И еле слышное тиканье, которое, как мне показалось вначале, звучало откуда-то из-за обочины. Автобус моргал задним поворотником – едва различимый звук сопровождался малозаметными вспышками лампы. Часто бывает в Зоне, что горят сами по себе лампочки и тихонько бормочут выключенные и даже сломанные радиоприемники, и ничего в этом страшного нет на первый взгляд, бывает здесь и не такое. А вот все равно прошибло меня потом до противно-липкой спины, до щекотки в коленях. Получается, скоро четвертый год «поворачивает» автобус… с тех самых пор, как водитель тронул рычажок…

– Так, Ланс, спокойно, не психуй… – очень тихо, одними губами прошептал я себе, на всякий случай бесшумно вынимая лопатку из чехла. Вот ведь дурацкая привычка – самому с собой болтать, да еще и себя же успокаивать, уговаривать. Никак не могу избавиться, с самого первого года, с первой одиночной вылазки. Понимаю всю дурь такой болтовни, но один хрен – так хоть какой-то живой голос слышно, и спокойнее становится и увереннее. Лишь бы только, как Бот выражается, «башню не снесло» мне от таких вот «бесед».

За исключением тиканья поворотника в автобусе не слышно было других звуков. Я задержал дыхание и тихо обогнул белый, в ржавую пестроту борт. Фух… Кажись, пронесло. Возможно, что и не было внутри этих самых «матричных псевдоорганизмов», но осторожность в таких случаях лишней точно не будет.

За автобусом на спущенных шинах стоял «Мерседес», стекла которого изнутри были заляпаны все той же рыже-коричневой грязью. Уже отвернувшись, я краем глаза заметил, как автомобиль немного качнулся. «Примерзнув» к асфальту, я замер, держа наготове лопатку. Минута… две… у-ух, все-таки показалось…

Ясно различимый стук в дверь машины был настолько громким, что я чуть было не подскочил. «Мерседес», теперь уже явно, снова покачался, словно внутри него кто-то пересел на соседнее место, и тут же раздались еще два стука изнутри. От третьего удара, самого громкого, с натужным скрипом шевельнулась дверца со стороны водительского сиденья, но, к счастью, не открылась полностью – видимо, проржавели петли. Из образовавшейся дверной щели на асфальт начали падать длинные, тягучие капли. И все стихло. Я медленно, стараясь делать это по возможности бесшумно, начал отступать, поглядывая на машины, думая о том, что таким вот ударом вынести широкое стекло автобуса ничего не стоит, да и дверь «мерса» не закрыта на замок. Рукоятка лопатки стала мокрой от пота, но, к счастью, не скользкой. Восемь метров от машин… пятнадцать… двадцать. Теперь можно и отдышаться, а затем, как бы ни хотелось рвануть как можно дальше отсюда, остановиться. Нельзя здесь бегать, а в моем случае – даже резких движений не допускать… Пронесло, кажется. Из «пазика» не донеслось ни звука, «мерс», тихонько скрипнув, тоже притих. Интересно, а как они, бандюки эти, планируют вывезти товар со склада, если, конечно, там еще что-то осталось? Дорога вроде чистая в плане аномалий, но вот что делать с тем же автобусом? Если оттуда полезут, то ведь, пардон, и обделаться недолго, особенно если водитель неподготовленный и с тонкой душевной организацией. Что уж говорить, если при виде ходячих трупов даже бывалые бродяги порой седеют… Как пить дать по газам шарахнет, а то и в кювет слетит. Эх ты, «главбухтер» драный, дурная у тебя затея, дурная. Понимаю еще, если бы килограммов тридцать – тридцать пять сотовых да нетбуков там было, это и на своем горбу вынести без проблем можно. Но шесть поддонов? По аномалиям, по Зоне? Да еще и на машинах, которые глохнут тут через минуту… о-ох. Не пришлось бы таскать это все действительно на себе.

«Ууууумммм….» – тяжелый, низкий гул накатил сразу со всех сторон, воздух завибрировал на низких частотах, едва различимых человеческим ухом. Соприкоснувшиеся зубы выбили мелкую неприятную дробь, живо напомнившую бормашину. И бутылочно-зеленый отсвет в тучах над бывшим коксогазовым заводом, полыхнуло тускло, растеклось по небу призрачными вспышками. И через несколько секунд тишины пошло, пошло долбить исполинским молотом по наковальне, громовые, лязгающие удары ощущались даже через подошвы ботинок. Что-то «завелось» в заброшенных цехах, грохоча и ухая на всю округу, но, к счастью, далеко в стороне от маршрута. Слышал я от Ботаника о чем-то странном в тех местах, и не аномалии вроде, и не мутанты какие, и, говорят, один смелый бродяга залез-таки в грохочущий цех, дождался «сеанса». Говорил потом, что долбило так, что голова болела и в ушах писк неделю стоял, но ни в самом цехе, ни во дворах завода ничего даже не шевельнулось – грохот словно из воздуха шел. Заболел потом сталкер, через неделю уже на коляске возили ослепшего и парализованного. И с тех пор на завод никто не ходил – как отрезало. А грохот стихает, превращаясь постепенно в металлические поскрипывания и жестяной скрежет, последние звуки растворяются в небе, но до тех пор, пока не установится тишина, шиш я пойду в сторону серых облезлых корпусов склада.

Достал мне Закос карты, плохонькие, потертые ксероксы со снимков институтского беспилотника. И уже расчерченные, разрисованные шариковой ручкой – не иначе, от тех сталкеров остались, Скачка и Черепа. Дорога – вот она, автобус, легковушка, забор бетонный – все хорошо видно. И подпись: «Шепчет на дороге, ходи вприщур». Кто шепчет? Зачем?..

Тихий-тихий свист – словно выдохнул кто-то с открытым ртом. И так же тихо – «сш… сшх… схс…». Я обернулся. Никого. И вдруг ясно, четко из ветвей желтого тополя кто-то громко прошептал несколько бессмысленных слов, и ему ответили из-под поваленного бетонного столба. Прямо над головой кто-то невидимый просипел длинную скороговорку из перемешивающихся, сбивчивых, зажеванных слов. И со всех сторон понеслись сотни фраз, словно я шел в толпе невидимых людей, непрерывно нашептывающих какую-то бессвязную чепуху. Хуже того, в глазах начали плавать розоватые круги и пятна, а самым краем зрения я заметил высокую худую фигуру, вышагивающую рядом и пытающуюся заглянуть мне в лицо. Саперная лопатка с посвистом разрезала воздух, но ни слева, ни справа, конечно, никого не было, хотя, обернувшись, я снова ощутил присутствиеза спиной, и серая, размытая фигура невероятно высокого человека буквально перегнулась через меня. Самым краем зрения я успел рассмотреть темный овал лица, мгновенно исчезнувший, стоило мне лишь поднять глаза. Просто серое небо в тучах, и никого, но из-за горки щебня показалась и исчезла длинная серая рука, и кто-то быстро выглянул из дыры в заборе. И, черт побери, я определенно вижу справа еще одну фигуру, бодро вышагивающую и размахивающую при этом руками.

Остановиться. Закрыть глаза и сосредоточиться на дыхании, как бы ни сопротивлялся рассудок этому абсурдному с точки зрения здравого смысла поступку. Стоять с закрытыми глазами, пока вокруг такое… Но шепот вдруг стих, и совершенно особенная, острая паника, неизбежно накатывающая в таких местах, быстро отступила. Дышать, внимательно слушая звуки воздуха в носоглотке, не смотреть, пока не исчезнет ощущение призраков за спиной, и вот снова все тихо. Теперь идти нужно медленно, периодически зажмуриваясь и слушая дыхание. Глючит в таких местах почему-то только тогда, когда открыты глаза. Поэтому посмотрел, куда шагать, прищурился, два-три шага, снова взглянул, и опять на ощупь вперед… Это Коля Грач нашел, кстати. До него в Крылатском никто Шепчущий Лес не проходил, а те, кто пытался, или не возвращались, или выползали через день с круглыми, как пятаки, глазами и непоправимо съехавшей крышей. Новую болячку даже открыли наши отечественные мозгоправы – «злокачественный экзогенный онейроидный синдром». Ну, как открыли – назвали и в меру возможностей современной психиатрии не изучили даже, а так, посмотрели. Толку-то… Лекарство от этой заразы одно и только профилактическое – в Зону не ходить. А чтобы человеку хоть как-то помочь, если уже он таким вышел, это уже нет. Видел я бродягу одного, Касьяныча. Крепкий был мужик, что твой медведь, ничего не боялся по жизни, добродушный такой силач с голым, как коленка, черепом и синими глазками-щелочками. Касьяныч, спортсмен бывший, борец, весь север Москвы до сантиметра излазивший, и вдруг пропал. Через неделю нашли военные – говорят, на границе в лесочке лежал, в небо пялился. Оформили его сначала в изолятор – при нем, видишь ли, какие-то штуковины нашлись из Зоны, – а потом в психиатрию. Никого не узнает, не говорит, да что там, вообще ни на что не реагирует, в стену только смотрит и все время тихонько так хнычет с сухими глазами. Видел я его глаза – и нехорошо мне сделалось от его взгляда. Помариновали его в больнице месяца три, убедились, что не буйный, да и сдали на руки матери-старухе. Онейроидный синдром, мать его. Злокачественный. Лихо, сталкер один, рассказывал, что был один врач, особенный доктор в той Зоне, кто мог бы сталкера вытащить, и был тот врач не чета нынешним светилам медицины, что ни с одной зонной болячкой справиться не могут. И что его, Лихо, в Москве покорежило как надо, и с головой теперь беда – как от Зоны подальше, то, мол, порядок, но стоит к ней подойти хотя бы на сто метров – натурально истерика до припадков начинается. Не прошел для бывалого бродяги даром тот лесок в Крылатском, хорошо только, что легко отделался.

Покосившись на листки примитивной карты, по которым уже должен был покинуть очаг, я снова услышал в ушах свистящий шепот. Впереди, насколько хватило мне пятисекундного обзора, на дороге развалились несколько аномалий. Точно они – асфальт почернел и вмялся широкой пологой лункой, а над ним воздух на слои разбегается, играет миражами. А слева и справа – лениво так, медленно летают травинки, камешки и целые галактики мелкой пыли, красиво, в сущности, этакая три-дэ вселенная в воздухе. Полюбоваться ближе этой самой красотой мне, правда, совсем не хочется и уж тем более в нее влезть. Поэтому вслепую ходить уже нельзя никак. Была, не была.

Я широко открыл глаза и вздохнул. Шепчет, екарный ты бабай. Хорошо слышно, но минута, две, три только настырный шепот в уши, но ничего не мерещится, в спину никто не «смотрит». Прошел, значит. Уф… Теперь изучать проход между аномалиями – черт бы их подрал, целое «гнездышко» на дороге образовалось, и слева по обочине тоже воздух не такой, каким должен быть, – мутноват он, словно через грязное стекло смотрю. Нет, братцы бандиты, машина тут точно не проедет. Сдается мне, затея таки провальная. И… у-ух. До чего же много во мне едкой, ядовитой злобы сейчас не на Паню даже, а на слизня этого, «главбухтера» чертова. Идиот, жадный тупица, олух несчастный. Если бы не условия «контракта», от которого мне по понятным причинам не удалось отказаться, ни за какие деньги в этот район я бы не полез.

Набрав горсть мелких камешков, уселся по-турецки прямо на пыльную дорогу. Слева от дороги пять бросков. Подхватило мои камешки, вон летают медленно и обманчиво мягко. Это потому что маленькие они, ага. Что-нибудь крупное или вышвырнет на сверхзвуке, или в куски порвет – нельзя в такие очаги кидать что-то тяжелее пяти граммов и уж точно не стоит проверять границы гайками. Так… справа. Три крошки гравия чересчур медленно спланировали на траву, две упали как надо. Еще на два метра в сторону – вроде порядок, есть проход, ну, вроде как есть. «Если бы гайки по Зоне водили, я б детектор не покупал», ага. Занеся руку для очередного броска, я замер.

Из сухой травы торчали рубчатые подошвы и края плоских, уже выцветших камуфляжных штанин. В сером холмике в кустах можно было узнать тощий рюкзак, и я уже видел куртку и прислоненный к дереву, уже серьезно порченный ржавчиной карабин СКС. Вот он, Скачок. Ну или Череп, теперь поди разбери, кто там лежит. По спине, как и всегда в таких случаях, пробежали холодные мурашки, я вздохнул и, проверив путь, подошел к останкам.

Совсем, видимо, молод был сталкер или просто невысок и щупл от природы. Ботинки, хорошие, кстати, ботинки с высоким берцем, на вид были не больше тридцать восьмого размера, да и куртка скорее на подростка. Вот же сволочи, у них и вчерашнего школьника не заржавеет в Зону погнать. Ну, так и есть – Скачок же кликуха была у парня. Прости, брат. Задание у меня такое, не по своей воле мне тебя обобрать придется. В жестких карманах покоробившейся куртки нашелся маленький фотоаппарат-«мыльница», очень неплохой при жизни, но, конечно, уже безнадежно испорченный непогодой. В нагрудных – немного денег, три или четыре сотенные купюры, которые я тут же положил обратно. Детектор на поясе – хлам, честно говоря. Явно тут и не пахло восемью тысячами американских рублей. Снял, пощелкал клавишей питания. Детектор ненадолго ожил, издал короткий переливчатый писк и вырубился. Значит, питание на обычном аккумуляторе, аноба в микросхемах нет. Осторожно расстегнув молнию, проверил внутренние карманы, в которых ничего не нашлось. В набедренном внезапно обнаружилась «лопата» ПМК. Вот он, зараза, тот самый революционный компьютер, гордость нашей отечественной электроники, которая на открытиях из Зоны поднялась и бодренько сначала догнала, а потом и за спиной оставила иностранцев с их смартфонами да коммуникаторами. Лежал ведь и под дождем, и под пыльным ветром, может, и подморозило его, а вот поди ж ты – и царапин нет на гладком черном экране, и включился достаточно бодро, после первого же мазка пальцем по особому, аномально обработанному стеклу. Ботаник рассказывал, что этот самый ПМК разве что пулей разбить можно, а так хоть роняй, хоть об стенку кидай – свойства новых материалов позволяют. Дорогая вещь, очень дорогая – первые партии специально для научников той еще Зоны собрали, не забыв, естественно, иностранцам похвастаться. Ботаник – так тот прямо мечтал о своем, личном ПМК, и для себя я давно решил, что как только свободных сто шестьдесят тысяч в кармане появятся, сделаю я ему подарок на день рождения обязательно. В лежащей рядом полузанесенной песком и грязью сумке обнаружились два малых, один средний и один большой контейнеры для «аномальных образований невыясненной природы групп 2–9». В принципе стоит прихватить. Толк от них, конечно, невеликий, почти не задерживает просвинцованный углепластик различную гадость из до сих пор непонятных науке излучений. Но как-то, знаете, спокойнее, когда так называемый по старой привычке артефакт не просто в рюкзаке болтается, а в специальном защитном контейнере лежит. Все институтские контейнеры были, как и ожидалось, пусты, и я, кое-как обтерев их от пыли, упаковал в свой рюкзак.