Текст книги "Омут. Книга первая. Хлад и Жарка"

Автор книги: Сергей Абдалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Сергей Абдалов
Омут. Книга первая. Хлад и Жарка

Эти книги я посвящаю жене Марии и дочке Марине. Жена помогла мне обрести дочь. Дочь помогла мне обрести себя.

Сергей Абдалов.

ГЛАВА 1

Утопая деревянными колёсами в грязи размокшей от трёхдневного ливня дороги, повозка, запряжённая ослицей, въехала в деревушку Травиль. На просторном квадрате площади, как муравьи на пне, разместилось несколько десятков торговцев. Опуская подробности обрисовки одежды для каждого человека отдельно, будь то женщина, мужчина или ребёнок, можно сказать, что не только быт-продвинутой когда-то цивилизации-вернулся на несколько десятков веков назад. Воротилась и та же мода на одежду, так как исчезли все возможные заводы и фабрики, что ежедневно приносили миру убранства. Люди вернулись к ручному труду, стряхнув пыль с таких профессий, как: смолокур-человек, гнавший смолу из бересты; косари; коробейники и извозчики; шорники и сапожники; бондари, изготавливающие деревянные бочки и ещё много-много других специальностей. В пользование вернулись гужевые повозки, паромы и корабли; голубиная почта заменила службу коротких сообщений, а письма вновь пришли на смену телефону. Главными были две профессии: солдаты и мирное население. Одни служили в цитаделях, другие занимались фермерством и торговлей. Но то было исключительно в кольце стен Цитадели «Северная Твердь», далеко от Чёртовых Земель. И теперь, к людям вернулись рубашки изо льна и шерсти; порты, лапти и онучи; овчинные тулупы и рукавицы; зипуны и плащи, что носили в основном представители администрации Цитадели: Судьи и Коменданты.

Куриное кудахтанье на площади, мешалось с дикими криками поросят, чей визг, в свою очередь, стремились перебить потревоженные гуси.Создавалось впечатление мирных дней, без набегов Нечисти и правящей расы. Охраняемые Цитаделью «Северная Твердь», лежавшие у её подножия Мирные Земли, кроме как Ведьмами или Оборотнями, не встречались больше ни с кем и поэтому местное население, наслаждалось почти безмятежной жизнью. Атаки Хмуроликих и другой армии Омута, «Северная Твердь», охватив стенами всю хранимую территорию в несколько сотен деревень и мелких городков, останавливала ещё за десятки километров от себя. Не проиграв ни одного штурма без малого за сто лет несения караула, Цитадель считалась необоримой крепостью и была почти единственной, кто своей мощью стремился предотвратить вторжение Чертей.

Подкатившая к рынку телега хоть и была прикрыта брезентовым покрывалом, но дух свежеиспечённого хлеба, незримой дымкой, стал расходиться по всей торговой площади. Утопая в пышном тюке золотистой соломы, притискивая к себе грудного ребёнка, на вознице сидела ещё и девушка. На ней был не по размеру большой брезентовый плащ, капюшон которого закрывал молодой матери половину лица. Время от времени проверяя ребёнка, девушка поднимала вверх уголок тёмного материала, в который был завёрнут малыш. Управлял повозкой по-видимому отец девушки, ну или пожилой муж-пышные его седые усы плавно перерастали в белую, взъерошенною бороду, что спадала почти до самой груди извозчика. Сам он был одет в чёрный замшевый плащ, и вязанную осеннюю шапку. Видимо жар наступающего лета совсем не согревал старые кости, и мужчина подстраховываясь, избегая простуды, решил одеться по теплее.

– По чём хлеб, пекарь? -Подошедший к вознице первым, мужчина в перепачканном старом пальто, откинул край брезента и вцепившись в первую попавшую буханку, надломил её, ткнув нос в горячий мякиш.

– Ребёнку на молочко, нам с дочкой на ночлежку. -прокашлявшись оценил старик.

Деньги давно исчезли не только из людского лексикона, но и из жизни окончательно. Никто и никогда больше не продавал товар ни за золото, ни за другую ведомую современной цивилизации валюту и в обиход вошёл бартер. Товар обменивали на товар или услугу. Чтобы Омут, как было это возможным, меньше порождал из себя Нечисть– такое слово, как «деньги», было искоренено. Меньше алчности-меньше армия Зла.

–Зачем тебе ночлег пекарь? А к себе на мельницу, что, не поедешь обратно? Ты откуда? -женщина протянула девушке глиняный кувшин с закутанной тряпкой горловиной, а сама стащив с телеги две буханки хлеба, аккуратно положила их в плетённую корзину.

– У меня закончилась пшеница. -оправдываясь сказал старик, принимая от другого покупателя засаленный свёрток с окороком. –Сами мы из Нарвита, а за пшеницей еду в Лизингорд.Ну так что на счёт ночлежки?

– Да всё бы ничего пекарь. -Словно робея, мужчина в пальто даже приблизился к старику и жестом попросил его наклонить голову, после чего зашептал. -Только зря вы с дитём-то здесь остановиться хотите. Ведьма у нас тут появилась…Сыть прозвали. Детей как жаренных поросят сжирает. За неделю уже четыре ребёночка…того…

Пекарь искоса посмотрел на дочь. Губы её нервно задёргались и придавив к себе малыша, мать вдавила голову в плечи. Громко вздохнув с ноткой отчаяния, пекарь похлопал мужчину по плечу и будто не услышав от него и слова, чуть привстал с места:

– Десять буханок хлеба за ночлег!

Расталкивая толпу не маленькой фигурой, к повозке подошла полная женщина и подбоченившись, словно с какой-то претензией, заявила:

– Только на ночь!

Опасаясь, что повозка не выдержит добрую женщину, предложившую ночевку, пекарь спросил у неё путь к дому и отдав той весь оставшийся хлеб, поехал по указанному адресу. Спустя минут сорок, запряжённая в повозку ослица стала возле плетёного заборчика, за которым стоял бревенчатый дом. Жилище надо сказать было неплохим-дом находился высоко от земли на ряде камней, имел цельную черепичную крышу и невредимое окно, что было единственным в доме. Плетёный забор, что опоясывал дом совершенно не имел калитки и старику пришлось перешагивать через него и приняв на одну руку дитя, помогать свободной рукой дочери. Найдя под второй ступенькой крыльца ключ от дома, дед открыл избу и зашёл во внутрь.

В избе имелась всего одна комната. Но она была настолько большой, что умещала в себя маленькую печку, небольшую поленницу с берёзовыми дровами, стол, примкнутый к подоконнику окна, три табурета. Одно-единственное, что огорчало, это наличие лишь одной кровати, и поняв, что доведётся спать на полу, пекарь лишь покачал головой. Затопив печь, старик сбросил в котёл, имевшийся в доме, всё, что сегодня обменял на рынке, благо съестное было сочетаемым друг с другом. Ожидалась сытная похлёбка из бекона и свежих овощей.

Небольшие города и мегаполисы, стёртые с лица Земли армиями Омута, принудили людей выстраивать для своего бытия, зачастую лишь небольшие деревеньки, в основном проживая там семьями или с друзьями, коими обзавелись в мытарстве. Почти все жители оставшейся невредимой части планеты обратились в фермеров и выращивали на своих огородах всё то, что позволял местный климат. До новой атаки Чертей и иной Нечисти, после которой оставались лишь выжженные строения и поля. Некоторые же шли служить в цитадели. Защищённые крепости (кроме Цитадели «Северная Твердь»), умещали в себя до нескольких тысяч человек, что автоматически становились бойцами, охраняющих территории близ форта. Прибыть в цитадель и остаться там жить-означало встать в шеренги Чёрторубов до конца своих дней или падения крепости. Чёрторубы, защищённые бронёй солдаты, походящие на средневековых рыцарей, были вооружены самым элитным на то время оружием-от огнестрельных ружей и мортир, до мечей, способных убить даже самого Чёрта. Но и в цитаделях располагались фермеры со своими огородами и премудростями селекции, за что сейчас пекарь благодарил их, пробуя наваристый суп с добавленной в него свеклой и морковью.

За окном стало мрачнеть. Хлебопёк и его дочь были рады, что поспели найти пристанище до наступления комендантского часа. Конечно смысла не было от того, что крестьяне с десяти вечера находились в своих домах-Нечистая Сила могла свободно пробраться сквозь толщу бетонных стен в любое время суток. Но сама правящая раса -Черти-атаковала лишь после двенадцати ночи. До первых лучей солнца, Черти могли уничтожить посёлок, в две тысячи человек.

Оказаться в доме или в любом другом приюте за два часа до полуночи-значит вовремя поспеть укрыться в погребе, когда Черти прибудут убивать. Хоть «Северная Твердь» за всё своё существование встречалась лишь два раза с армией Чертей, погреба никогда не убирались с зодчества. Этих двух раз хватило сполна и более десятка населённых пунктов привелось воссоздавать заново. Благо на передовой, перед стенами Крепости, обитал клан «Тысяча Отцов», что первым встречал полчище Чертей. А после клана, к стенам приходило лишь половина того, что шло на Цитадель. И первым делом, что проверил пекарь, прежде чем его дочь и внучка легли почивать, это наличие крышки в полу, закрывающую «погреб-убежище». Женщина, что сдала им дом была, как и все подготовленной к внештатной ситуации и, как убедился пекарь подняв крышку, натащила в погреб небольшое количество еды, керосиновую лампу и молитвенник. Измерив взглядом размер погреба, пекарь довольный положил крышку назад и подошёл к малышу, которого дочка уже положила рядом с собой.

–Уснул? -щурясь в тёплой улыбке спросил старик, гладя ребёнка по спине что была укрыта в тёмный материал.

– Если честно, я уже устала. -недовольно заявила черноволосая девушка, морщась от того, что долгое время держит ребёнка на руках. -Малыш такой тяжёлый…

– Я тоже. -сочувственно вздохнул старик и проведя по бороде рукой зачем-то дёрнул за нее, словно пытался сорвать с себя надоевшую бородищу.

Место погрузилось во мрак. Тяжёлые ночные облака медленно плыли по своему обычному пути, чуть задевая крыши одиноко стоящих часовен, что выстраивали люди в каждом месте, где собирались жить. Теплота начала июня разбудила в траве разнообразных насекомых, что принялись наперебой жужжать и стрекотать, наполняя мёртвую ночную тишину звуками. Лес, что окружал собой Травиль жизнерадостным зелёным кольцом, теперь напоминал скалы с кричащими в пещерах ночными птицами и печальным воем шакалов. Вдали, почти из самого конца деревушки, слышался чей-то тревожный стонущий плачь, вырывавший из себя жуткие крики. Горькое рыдание разносилось по всей деревне и в домах, где его слышали, сразу тушился свет. От его жуткого воя хотелось укрыться одеялом с головой, лишь бы тот, кто плачет, не увидел тебя и твой страх. В конце концов, в призрачном свете луны, показалась костлявая, багровая фигура обнажённой женщины, что закрыв лицо руками, шаткой, неуклюжей походкой направлялась то к одному дому, то к другому, словно что-то для себя выискивая. Прекращая рыдать, женщина припадала головой к двери и прислушивалась к малейшему шуму, что мог создать спящий ребёнок. Не получая результат, Ведьма вновь принималась голосить и теперь было понятно, что минутами раннее в лесу кричал вовсе не шакал. Именно этот звук вырывался из горла Сыти, вышедшей из чащи в поисках младенца.

За неимением кожного покрова, Ведьма напоминала полуистлевший, оживший труп, с оголёнными частями скелета, видневшегося из-под красных мышц и сальных сухожилий. Высохшая голова с чёрными глазницами черепа и отверстиями вместо носа, на затылке имела седые, редкие волосы, склеенные друг с другом сквозистой слизью. Уже лишившись надежду, Сыть вышла из Травиля и остановилась, как собака водя остатками лица по воздуху. Наконец её взор встал прямо перед домом, что сдавала женщина. Расстояние от деревни в пятьсот метров не помешало Ведьме почуять находящегося в жилье малыша.

Скинув с себя одеяло по причине духоты, что напустил собой уже потухший очаг, дочь пекаря мирно спала на единственной в доме кровати. Или из-за того, что утомилась, или потому что всегда ожидала опасности в постороннем месте, она дремала в одежде, не сняв даже кожаных сапог, плотно обхватывающих ноги до колен. Теперь, в тусклых лучах луны, можно было дать описание дочке старика. Выглядела она не старше двадцати лет. Из-за густых вьющихся волос, чёрными пружинками заволокшие всю огромную подушку, облик девушки казался почти детским. На маленьком личике располагались довольно большие глаза и в обрамлении длинных чёрных ресничек, казалось они занимают большую половину лица своей обладательнице. И лишь маленький вздёрнутый носик, и миниатюрный треугольник пухлых губ, опять-таки спутывали сущий возраст красавицы. Брюнетка была не большого роста и будучи в сапогах на высокой подошве с шипованными протекторами, легко помещалась в кровать, сохраняя свободное место для своего ребёнка, что так и укутанным спал рядом с мамой. На девушке был чёрный, кожаный комбинезон с горловиной, закрывающей шею до самого подбородка и длинными рукавами, прилегающими к ладони. Узкую талию обхватывала чёрная широкая портупея с золотистой бляшкой посредине, имеющей фигуру солнца с раскидывающими от себя лучами.

Окутавшись до самого носа одеялом и шумно храпя, пекарь лежал поблизости от двери на уложенном в несколько раз брезенте, что взял с возницы. Хоть старик и был предупреждён местным обитателем об возможной опасности, по своей стариковской глупости, перед сном, он настежь раскрыл окно, изгоняя душный воздух из помещения.

А плачь безобразной старухи надвигался и становился всё душераздирающим, создавая мурашки даже на шкуре ослицы, что тревожно стала кричать и шевелить ушами. Вскоре, длинные липкие пальцы костлявых рук обхватили водоотлив окна. Перебирая перстами, руки ведьмы всё удлинялись и вытягивались, пока ладонями та не упёрлась в пол. Наконец, показав свою безобразную голову, Ведьма словно жирный червь, вытягиваясь, проползла по подоконнику, через стол, затащив за собой противную оконечность двухвостки. Комната наполнилась запахом побеспокоенной могилы. Приняв обычный свой размер и человеческую форму, по-прежнему неустойчивой поступью, Сыть приблизилась к кровати, где лежал ребёнок. Лицо её расплылось беззубой улыбкой, а синюшные вены на шее вздулись от волнительного момента. Сбрасывая на пол густые слюни, колдунья согнулась над ребёнком и по-матерински, аккуратно взяв его на руки, когтистым пальцем развернула уголок ткани на лице малыша.

Свет, ярким прожектором вырвавшийся из места, где по мнению Сыти должно быть лицо жертвы, выстрелил прямо в уродливую морду фурии. Взвизгнув раненой свиньёй, Сыть разжала костлявые пальцы и выронила малыша из рук. Закрыв глаза ладонями, потеряв ориентацию, Ведьма принялась метаться из стороны в сторону, налетая на стены.

–Жарка! Тварь уходит! -вскричал пекарь, по-молодецки прыгнув с импровизированной кровати на ноги.

Будто не спавшая, девушка сорвалась с койки и метнула в сторону окна, куда устремилась Ведьма, вырвавшийся из ладони огненную верёвку. Угодив в полыхающее лассо, что тут же стянуло скелетную талию Сыти, Ведьма повалилась на колени, поспев вцепиться в край столешницы. Не устояв на ножках, тяжёлый стол запрокинулся на бок и рухнул прямо на колдунью, придавив ей горло.

–Матрёшка! -крикнула Жарка, голыми руками удерживая огненную верёвку. Мегера активно пыталась вырваться из сжигающего и без того повреждённую плоть лассо, в то же время отталкивая от себя стол. Девушке привелось даже вонзиться каблуками сапог в пол, для того чтобы конвульсии Ведьмы не свалили её с ног.

Пекарь подбежал к упавшей кукле, что всё это время играла роль младенца. Освободив от тряпиц полную, красиво раскрашенную матрёшку, мужчина живо подошёл к трепещущей Сыти и поднёс ей к глазам деревянную куклу. Будто притягиваемая магнитом, Ведьма, не прекращая визжать от боли, в упор взглянула на матрёшку. Свет вновь щедрым пучком ударил Ведьме по глазам и принялся с каждой секундой обращать её в пепел.

–Приговор к исполнению! -прошипел сквозь зубы хлебопёк, приближая куклу всё ближе к делавшемуся обугленным поленом туловищу уродины.

Синюшные вены, переплетающие всё тело Ведьмы, принялись вздуваться и пузыриться, взрываясь от невообразимого напряжения, выстреливая в потолок и на стены чёрную кровь. Остатки почерневших мышц падали с костей твари, оголяя проеденный червями её жёлтый скелет. Через несколько минут режущий уши визг Ведьмы приглушился тягучим, бурлящим стоном и спустя мгновенье, вовсе растворился в горнице, наполненной духом сгоревшего, протухшего мяса.

Девушка ещё долго держала огненное лассо на обугленном теле Ведьмы, но позже, убедившись, что та всё-таки сдохла, разжала ладони. Верёвка в ту же секунду исчезла вместе с языками пламени. Спешно завернув матрёшку в чёрные тряпки, пекарь вышел из дома к вознице и ткнул симпатичную куклу в копну соломы. Вышедшая за пекарем девушка, порылась в пустых корзинах из-под хлеба и вынув из низа телеги железную фляжку, отвинтила пробку. Подставив обе ладони под горлышко бутылки, пекарь дождался, пока брюнетка наклонит её и содержимое сосуда нальётся в импровизированную чашу. Тщательно, словно смывая с лица наложенный грим, пекарь несколько раз оросил лицо голубоватой жидкость из бутылки.

–Ну как? Всё?

Смотря на девушку словно в зеркало, пекарь даже покрутил головой, чтобы той, в свете луны, было легче оценить его состояние. Глубокие морщины и серость старческого лица стали растворяться под румяной и молодой кожей. Как змеиная шкурка, старый лик исчез с лица мужчины, что теперь на вид было не больше двадцати пяти лет. Седая, косматая борода спала со щёк как паутина, убранная с углов заботливой хозяйкой. Пелена глаз вспыхнула ореховым взглядом; аккуратно зачёсанные назад волосы оканчивались не большой косичкой, падающей чуть ниже шеи. Оценив напарника, брюнетка искривлено улыбнулась и выставила большой палец вверх.

–Хороший грим мне наложил Рту. -похвалил мужчина человека, что нанял его и спутницу для истребления Сыти.

Рту жил в соседней деревне и уже около двух месяцев противоборствовал Ведьме самостоятельно. Но Сыть была довольно таки хитра и никогда в жизни не выходила на откровенный бой. Да и убить её простым, каким-либо известным способом было невозможно. А Рту был всего лишь уличным артистом. Его волшебные перевоплощения всегда проходили на «ура» и собирали много людей на его спектаклях. А вот воином Рту был практически ни каким. Но после того, как Сыть убила ребёнка его друзей, артист принялся устраивать на неё засаду, вместе с мужским населением деревеньки Травиль. Но, как уже было сказано-опасность Сыть чувствовала, как только выходила из своей норы. Однажды, у одного знакомого коллекционера омутных артефактов, он заполучил заговорённую матрёшку, что могла уничтожить Сыть. Но кроме всего того, нужно было разыграть некий спектакль перед Ведьмой, и кукольник наделил матрёшку, на определённое время, духом ребёнка. Это и стало для неё смертельным капканом. А когда в Травиль наведались Хлад и Жарка-упускать затеянное было нельзя. Долго уговаривать Огневушку и Судью не пришлось. Одна была не прочь набраться боевого опыта после Школы Полукровок; другой по-своему призванию-Судья– имел честь разделаться с ещё одним ростком Зла.

–Эта куколка весит отнюдь не как младенец, а словно парнишка лет семнадцати.

До сих пор у Жарки гудели руки от напряжения. Выпустить из рук куклу и плюнуть на весь спектакль означало провалить миссию. Обострённые чувства Ведьмы могли распознать обман ещё до того, как колдунья приблизилась к дому с охотниками. Жарке даже приходилось думать, что она и вправду мать этого дитя, ни на секунду не сомневаясь в этом. Но практически самое трудное из заданий было выполнено и нужно теперь отправляться в сопредельную деревню за конём для Жарки.

Разворошив солому, Хлад и Жарка принялись облачаться в родные им вещи. Скинувший с себя тёмный плащ, Судья уже был одет в жилет, обвешанный металлическими чешуйками и напоминал скорее кольчугу, чем просто безрукавку. Стального цвета манжеты с мелкими шипами, закрывали руку от запястья до самого локтя. На спине перекрещенные между собой и закреплённые на груди кожаным ремнём, располагались короткие ножны с маленькими мечами, называвшимися у древнеримских легионеров-гладиусами.Лезвие меча было не больше пятидесяти сантиметров и служило для ближних боёв, против легковооружённого противника, таких как Кикимора, местное хулиганьё и прочая мелкотня. Ещё один меч, с особенной рукоятью в виде козлиного черепа с закрученными рогами, Хлад извлек из слоя соломы и бережно вставил в чёрные ножны на левом бедре. У Хлада также были плотные кожаные брюки серого цвета с шипованными наколенниками и коричневые короткие сапоги с шипованными протекторами как у Жарки.

Девушка уже по-видимому была в своей будничной одежде и поменяла лишь большой брезентовый плащ, на алое, длиннополое пальто с глубоким капюшоном, которое замечательно село на маленькую её фигурку. Кроваво-красный лук, не имеющий постоянного своего товарища-колчана, что владели все лучники, Жарка не сочла нужным вешать на себя, решив отдохнуть после тяжёлой куклы. Вооружившись лишь двумя бумерангами, девушка вставила их в тренчики на портупее по бокам бёдер. Бумеранги, становившиеся в руках Огнвушки огненными вихрями, служили неплохим оружием против летящего, либо бегущего противника. Разминая шею, Жарка плюхнулась на солому и жестом, словно личному извозчику, приказала Хладу наконец увезти её из этого места. Улыбнувшись напарнице, мужчина легонько тряхнул поводьями, и ослица неохотно зашагала вниз по извивающейся тропинки, прочь от смрада тлеющей ведьмы.

ГЛАВА 2

Шумно хлопнув за собой дверь, Гурд, на ходу сдёрнул с себя пропотевшую рубашку с двумя пуговицами на воротнике и подойдя к деревянному ведру, окунул в него голову. Почти с самого утра в компании друзей, Гурд пил хмель в честь своего тридцатилетия. Поле, что вчера он вспахал с этими же друзьями должно быть сегодня засеяно пшеницей, но повод отменить посев, поддержала вся компания. Отсрочив работу на завтра, они засели под тенью деревьев, прямо напротив пашни и начали опустошать три…или четыре пятилитровых бочонка с хмелем, поедая свежую баранину, приготовленной одним из друзей. Голова мстила за большое количество выпитого. Комната покачивалась, словно темноволосый парень находился на корабле, попавшего в шторм. Зигзагом дойдя до кровати, Гурд сбросил с себя сапоги и рухнул лицом в постель.

В это же время, дверь избы, хрипло постанывая открылась. Ещё будучи в сознании, Гурд с нахмуренным видом взглянул через плечо. Одетая лишь в одну сорочку, видимо намокшую от начавшегося дождя, в комнату тихонько вошла белокурая девушка. Сквозь просвечиваемую одежду, проступало её обнажённое, восхитительное тело. Гурд перевернулся на спину и слегка привстал упираясь руками на постель. На вид незнакомки было не больше девятнадцати лет, однако фигура её была уже довольно женской: широкие бёдра, пышная, словно наполненная молоком кормящей матери грудь. Белоснежные волосы, чуть спадающие на втянутый животик, большие, небесного цвета глаза и совершенно бледная кожа лица– внешность девушки обвораживала и тянула к себе.

Не слышно приблизившись к кровати, гостья по-кошачьи взобралась на неё и сев верхом на Гурда, склонила маленькую головку для поцелуя. Холодные как сталь губы и совершенно промокшее тело с волосами, привели парня в чувство, и он жарко принялся отвечать на ненасытные поцелуи девушки. Его ладони судорожно заползли под влажную накидку незнакомки. Грубые пальцы интуитивно сжали довольно нежные груди девицы, от чего та, блаженно простонав, чуть выгнулась назад, позволяя сжать свои совершенства посильнее. Спустя мгновенье, Гурд уже целовал их и поднимая её невесомое тело над собой, кусающими поцелуями опускался всё ниже и ниже. «Всё-таки хорошие у меня друзья-сделали эдакий смачный подарок на день рождение!» -успел подумать про себя Гурд и тут его сознание начало растворяться под поцелуями и непрекращающимися нежностями девушки, которая покрываясь мурашками от вожделения, уже развязывала шнурки, на штанах Гурда.

Спозаранку, когда солнце ещё и не думало подниматься из-за леса, к Гурду уже стучали в дверь ещё не протрезвевшие друзья. Они звали его и по имени, и по детскому прозвищу и даже самыми ругательными словами, что заслуживал мужчина, уйдя из компании не предупредив их об этом. Наконец один из друзей-высокорослый и толстоватый Тим-большой, как табурет рукой, ударил по двери. Послушно та распахнулась, выпустив из комнаты взявшийся не откуда запах тины. Закрыв носы воротниками, друзья переглядываясь, вошли в дом. Двое из них тут же выбежали на улицу, а один шмякнулся прямо на пол. Лишь стойкий Тим, в упор смотрел на кровать, где лежал Гурд, обсыпанный сотнями, жирных, уже напившихся крови, пиявок. Из-под них было заметно лишь скорченное от ужаса лицо парня и невероятно широко распахнутый рот, из которого лениво выползали, насытившиеся внутренностями, озёрные черви…

***

Ещё лет двадцать назад, Хлад носил совсем другое имя. С годами, Судья сам уже стал изглаживать его из памяти, чему, собственно говоря был рад. Имя того мальчика почило в тот злополучный день, породив на Земле нового человека под именем Хлад. Будучи ещё подростком он играл с младшим братом в Чёрторубов. Занимательное безделье происходило на рыбацком мостике, где местные жительницы ещё и выходили выстирывать бельё. Сражаясь деревянными мечами, дети забавлялись и дурачились, не заметив, как подошли к краю мостика. Ткнув брата мечом в грудь, мальчик скинул его с мостика и только, когда тот упал в воду, старший братец осознал, что натворил. Кинувшись за не умеющим плавать братом, мальчик взялся искать его в помутневшей от начавшегося ветра воде. Раз за разом выныривая и вновь ныряя уже вдалеке от берега, мальчик около часа разыскивал младшего брата, но всё никак не мог его сыскать.

Горе случившегося, уже к вечеру было у каждого на языке. Что дома, что на улице –все укоризненно смотрели на подростка, а отец, после недельного напрасного поиска младшего сына, открыто обвинил старшего в убийстве собственного брата. Спустя несколько дней, под покровом ночи, мальчик сбежал из деревни, навсегда оставив в ней родителей, младшую сестру и своё имя. Хлад-холодное сердце, холодное прошлое, холодное будущее…Впереди и вокруг лишь только холод и пустота закончившейся жизни мальчика, что не смог спасти брата от смерти.

Месяцами Хлад бродил по соседним деревням и сёлам. Бродяжничал по городам, степям и лесам, где один раз повстречал одного путника. Тогда, тринадцатилетнему мальчику, сорокалетний странник с седой бородой, показался глубоким стариком. Но то, как двигался этот старец, отбивая мальчика от стада Людоедов, поразило Хлада. Пожиратели людей были выше человеческого роста, мощные как цирковые силачи. Голова их сходствовала с тотемной маской: вытянутое книзу лицо, подбородок которого касался груди; расплющенный с крупными ноздрями нос; глядящие из-подо лба выпученные жёлтые глазные яблоки и огромный рот с клыками, выступающими далеко за предел толстых губ. Длинные руки, также, как и ноги имели крючкообразные, длинные когти, способные, наверное, разорвать пополам крупного коня. Чёрная жёсткая грива начинала свой рост почти от самого лба монстра, и проходя по макушке дальше к шее, кончалась у поясницы. Также, Людоеды зачастую носили длинные, до самого пояса, неухоженные бороды, что прибавляло к их облику пущий страх.

Охватив вчетвером маленького мальчика и ругаясь друг с другом гортанным рычанием, Людоеды разделяли находку между собой. И всё бы кончилось плачевно, если буквально ниоткуда не взялся этот странник. Вылетев откуда-то из-за дерева, человек выставил перед собой меч с козлиным черепом на рукояти и не дожидаясь, когда Людоеды накинутся, первым пошёл в атаку. В секунду отрубив одному из монстров голову, странник пронырливо уклонился от удара второго чудовища, вколов меч в следующего Людоеда, вскрыв ему брюхо. Не переводя дыхание, бородатый мужчина рубанул по широкому плечу тому чудовищу, которому не удалось ударить странника и часть торса вместе с волосатой рукой ту же секунду тяжело упала в лежавшую под ногами листву. И то что увидел Хлад дальше, наподдавалось никакому объяснению-последний Людоед, угрожающе рыча, попятился назад и вскоре ретировался, несколько раз оглянувшись назад. А странник, прежде чем подойти к мальчику, заполнил несколько круглых, стеклянных бутылочек кровью Людоедов, что вытекали из смертельных ран.

– Добавишь это в бульон, когда намеришься приготовить себе поесть. -протянул незнакомец мальчику бутылку с кровью Людоеда. -Малая порция съеденного вместе с этой дрянью, поможет пережить двухдневный голод. Надеюсь этого тебе хватит, чтобы возвратиться туда, куда ты хочешь.

Воткнув меч в ножны, спрятанные под полами монашеского обличия плаща, старик поднял с земли отложенный на время драки рюкзак и забросив его на спину молча пошёл вперёд.

– Я никуда не иду…-опомнился Хлад, зачем-то направившись следом за спасителем.

– Это ты так думаешь! –не оглядываясь, загадочно крикнул мужчина по-молодецки взбегая на крутой холм, через секунды уже скрывшись за колючими кустарниками.

Хлад прошёл следом за седобородым мужчиной долгих четыре дня. Когда странник останавливался на ночлег в лесу, Хлад ночевал в метрах пятидесяти от него, повторяя всё то, что делал мужчина: от розжига хвороста, до окапывания места, куда приходилось ложиться спать. Словно не замечая спутника, мужчина, просыпаясь, следовал дальше, ведя мальчика то через болото, то через озеро и наконец они вышли к скалам, по которым взбирались высоко вверх, скользя по острым как бритва камням. Пройдя с десяток горных серпантинов, путники наконец вышли на бревенчатую хижину, тонущую в белом, сыром тумане. Там и жил Анахорет-странник спасший мальчика от Людоедов.

Глава 3

Для чего Хлад, словно телёнок на привязи, пошёл в след за отшельником-он не знал. Обитая в гостях у Анахорета уже восьмой год, парень часто задавался этим вопросом. Все эти годы, проведя так, словно уже служил в какой-то из Цитаделей, Хлад обучился всему, что умел сам отшельник. Сначала его пребывание с затворником было монотонным существованием. Первый год единственное, что он и делал, так это занимался земледелием: распахивал поле, высаживал пшеницу, собирал пшеницу, а потом всю зиму перемалывал её в муку. Анахорет же, при всём при этом, не делал ничего и лишь командовал из открытого окна, даже не выходя под жарящее солнце. Также, зимой Хлад учился шить одежду, чинить обувь и даже готовить пищу. Лишь на третий год своего проживания, он взял в руки меч и вышел на первую свою охоту на Кикимору. Не вселяющая в себя ужаса, маленькая, скелетообразного вида старушонка, с обличьем бездомного и кривыми руками, заканчивающихся рослыми пальцами, словно ветки сухого кустарника-целый день мотала Хлада и отшельника по болоту, убегая от преследования. Только под вечер, спустившиеся с гор охотники, догнали беглянку, и Хлад отсёк ей косматую, сморщенную, как давнишняя тыква, головёшку. Это было первое убийство Хлада по отношению к Нечисти. Убив Кикимору, он высвободил людей от её нападении и воровства детей, что плутали одни в болотах. Это после, Анахорет поведал, что мог уничтожить эту Нечисть за пол часа, а то и меньше. Просто ему нужно было в очередной раз убедиться, что Хлад вынослив и может свершить правосудие над Злом. Вечером отшельник объяснил Хладу, что готовиться сделать из паренька Судью-человека, вершившего правосудие над распространением Зла. Тогда-то он и рассказал Хладу, что Зло, это не всегда прыгающая по болотным кочкам Кикимора. Самое опасное Зло-это люди, что привели однажды и Кикимору, и Лешего, и многих других в свой мир. И не важно какое Зло судить. Задача одна и это полное исчезновение Омута.