Текст книги "Безрассудная леди"

Автор книги: Сэнди Хингстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 26

– Как ты себя чувствуешь, любовь моя? – тихо спросил Лукас, стоя рядом с Татьяной на специальном возвышении для представителей знати.

– Гораздо лучше, чем бедняги внизу. Почему Принни приглашает больше людей, чем может вместить его дом?

– Моя матушка сказала бы, что это «по доброте душевной».

Татьяна фыркнула.

– А я сказал бы, что возможность видеть здесь такое множество людей тешит его чудовищное тщеславие. – Он сжат ее руку. – Ты держалась превосходно, когда я вновь представил тебя ему, и ничем не выдала своего отвращения.

– Зато Принни абсолютно лишен стыда и совести. Знаешь, ведь он ущипнул меня.

– Но ты и виду не подала. – Занавес позади них раздвинулся. – А вот и русские. Смотри, вон твой обожаемый царь!

– Он великолепен! – прошептала Татьяна, с восхищением глядя на высокого светловолосого мужчину в идеально сидевшей на нем военной форме светло-зеленого цвета.

– Он всегда выглядит великолепно. А это его сестра, великая княгиня.

– Ты не находишь, что она настоящая красавица?

– И очень энергична. Вчера она до рассвета танцевала в посольстве.

– С тобой?

Лукас изумленно взглянул на нее.

– Нет, конечно, она танцевала со своим мужем и с принцами. Даже с Принни она не танцевала.

– И правильно сделала.

Татьяна снова внимательно вгляделась в великую княгиню. У нее были пшенично-белокурые волосы, изумительный цвет лица – очень бледная, очень гладкая кожа – и изящная, миниатюрная фигурка. На ней было надето платье из атласа глубокого пурпурного цвета, колье и диадема из жемчуга с аметистами.

– Кто эти господа, что стоят у нее за спиной?

– Прусские принцы Август и Фредерик, Леопольд Саксен-Кобург и принц Пол Вюртембергский.

– Целая толпа принцев!

– Все они холосты и хоть сейчас готовы жениться. Посмотри на принцессу Шарлотту и ее жениха.

Татьяна перевела взгляд на единственную законную наследницу Принни – толстую невзрачную Шарлотту, которая, не скрывая восхищения, во все глаза пялилась на красивых иностранцев. Рядом с ней стоял низкорослый, болезненный Вильгельм Оранский – его совсем заслонил объемистый бюст невесты.

– Интересно, – задумчиво сказал Лукас, – зачем великая княгиня привезла с собой такое множество галантных молодых кавалеров?

– Ты думаешь, она затеяла какую-нибудь каверзу? Но зачем? Твоя матушка говорит, что у принцессы Шарлотты полностью готово все приданое.

– Твое тоже было готово, – усмехнулся Лукас. – Такой пустяк не заставит великую княгиню отказаться от попытки соединить британскую наследницу с кем-нибудь, кто относится к России с большей симпатией, чем ее жених.

– А где Платов?

– Он стоит позади генерала Блюхера.

Татьяне пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть Платова.

– Он очень похож на дядю Ивана… то есть на Казимира, – удивленно сказала она.

– Казимир был казаком.

– Правда? А я и не знала.

Принц-регент, рядом с которым в напряженной позе сидел царь Александр, жестом потребовал к себе Лукаса.

– Извини, любовь моя. Долг обязывает. – Он поспешно подошел к царю, выслушал его и потом, наклонившись к уху Принни, перевел ему сказанное. Великая княгиня, сидевшая рядом с братом, смотрела на принца-регента с нескрываемым отвращением.

Татьяна вздохнула и окинула взглядом толпу, отыскивая Сюзанну Катберт. За три дня после своего приезда в Лондон она так и не навестила подругу, хотя прочла в «Пост» о помолвке ее младшей сестры с лордом Деррингом. Ей очень хотелось узнать, как продвигаются у Сюзанны дела с Клиффордом Паркером.

Нечаянно Татьяна встретилась взглядом с леди Антеей Борнмут, которая посмотрела на нее с чувством горькой обиды, а затем ей попалась на глаза леди Джиллиан Иннисфорд, рыжевато-каштановые локоны которой игриво ниспадали на шелковое платье цвета бронзы с очень глубоким декольте. Она, наверное, уже прочла о помолвке Лукаса, и в ее взгляде без труда можно было заметить что-то очень похожее на ненависть. Татьяна вздрогнула – ей вдруг стало неуютно и холодно в платье с оголенными плечами. «Для человека, только что прибывшего в Лондон, – печально подумала она, – у меня здесь слишком много врагов».

Случайно она заметила в толпе каштановую головку Сюзанны и стала пробираться к ней вдоль помоста, но в этот момент занавес раздвинулся и появилась высокая фигура герцога Камберлендского с черной повязкой на одном глазу. Татьяна низко наклонила голову, моля Бога, чтобы он ее не заметил, – она не забыла, как этот человек в упор смотрел на нее на рауте, устроенном Далси в Брайтоне. С большим облегчением она увидела, что герцог, не глядя по сторонам, направился к Принни. Ей захотелось поскорее уйти с возвышения, и она проскользнула за спинами принцев к занавесу, но не успела она раздвинуть его, как почувствовала чью-то сильную руку на своем локте. Татьяна испугалась, однако, взяв себя в руки, обернулась с натянутой улыбкой, готовая к любой неожиданности… и встретилась с тяжелым взглядом атамана Матвея Платова. К такой неожиданности она не была готова.

Платов отпустил ее руку и поклонился.

– Простите, – сказал он по-русски, – нас, кажется, не представили друг другу?

– Нет, – ответила Татьяна и тут же поняла свою оплошность.

– Вы ведь русская, не так ли?

– Итальянка, – покраснев, сказала она. – Я мисс Татьяна Гримальди.

Платов щелкнул каблуками.

– Матвей Платов, к вашим услугам. Вы отлично говорите по-русски.

– Моя нянюшка была родом из вашей страны. И еще мой… жених, – она жестом указала в сторону Лукаса, – поощряет изучение вашего языка.

Платов перевел взгляд на Лукаса, потом снова посмотрел на Татьяну.

– Ваша нянюшка, видимо, была родом из Вологодской губернии…

– Откуда вы знаете?

– По акценту, леди. Извините, что задержал вас разговорами. – Снова щелкнув каблуками, он удалился.

У Татьяны дрожали колени. «Надо быть особенно осторожной, пока не знаешь в лицо своих врагов», – подумала она.

Принни, которому наскучили дипломатические разговоры, встал, чтобы открыть танцы. Он предложил руку великой княгине, но та, чуть помедлив, покачала головой. Потребовали Лукаса для перевода, и в конце концов Принни, видимо, остался недоволен. Великая княгиня, шурша юбками, встала и скрылась за занавесом в сопровождении своих фрейлин. Царь, задержавшись еще на несколько минут, тоже удалился.

Лукас, вернувшись к Татьяне, задумчиво произнес:

– Мне кажется, будь его воля, Принни сослал бы царя на Эльбу вместе с Корсиканцем.

– Что такое сказала ему великая княгиня? – шепотом спросила Татьяна.

– Всего лишь, что она слишком устала; но и это выглядело довольно оскорбительно. Попомни мои слова, добром это не кончится. – Он улыбнулся. – Хочешь потанцевать?

– Я предпочла бы уехать домой.

– Согласен. Кажется, мои услуги сегодня больше не потребуются.

В экипаже Лукас придвинулся ближе к ней.

– Ну, теперь ты видела своего царя. Что ты о нем думаешь? – Он погладил кончиками пальцев ее щеку.

– По-моему, государь достоин восхищения.

– Ты не ошиблась. Надо иметь большую выдержку, чтобы терпеть жеманство Принни. Они отличаются друг от друга, как огонь и вода.

«Как Россия и Англия», – подумала Татьяна и судорожно глотнула воздух.

– Мне показалось, что ты разговаривала с Платовым? – продолжал Лукас. – Это меня удивило, потому что за то время, пока этот господин находится здесь, он и пяти слов ни с кем не сказал.

Татьяна замялась.

– Мне хотелось с ним поговорить, но ты прав, он совсем не силен в английском.

– Так оно и есть. Тем не менее придворные дамы, кажется, считают его чрезвычайно загадочной личностью. Впрочем, Бог с ним. Я давно не говорил тебе, что очень люблю тебя… но похоже, твои мысли находятся за тысячу миль отсюда…

– Извини, мои мысли действительно были далеко – там, где некогда находилось Мишаково, где я жила, будучи ребенком…

Лукас кивнул:

– Ты, должно быть, очень устала. Сначала утомительная дорога из Дорсета, потом – сборище людей нынче вечером. Как только приедем домой, сразу ляжешь в постель.

Если бы они остались в Дорсете, то к этому времени были бы уже мужем и женой и спали в одной постели.

– Сегодня я видела Джиллиан, – неожиданно сказааа она.

– Я тоже ее видел – трудно было не заметить женщину в таком платье.

Что он имел в виду? Впрочем, какое ей дело! Не хватало еще снова начать сомневаться в нем…

– Я люблю тебя, Лукас, – прошептала Татьяна и обняла его.

Экипаж остановился, и Лукас осторожно высвободился из ее объятий.

– Я тоже люблю тебя, малышка. А теперь отправляйся наверх, в спальню.

– А ты разве не устал? – спросила Татьяна, увидев, что он, войдя в дом, направился в свой кабинет.

– Хочу почитать.

– Я могла бы составить тебе компанию.

Лукас послал ей воздушный поцелуй.

– Прости, мне необходимо просмотреть кое-какие отчеты из министерства иностранных дел. Лучше иди и отдохни – завтра предстоит прием в посольстве, а потом званый ужин, который устраивает Далси. Тебе потребуются силы!

Поднимаясь по лестнице, Татьяна услышала голос Смитерса:

– Надеюсь, приятно провели вечер, милорд?

– Приятно? Не сказал бы. Принеси мне, пожалуйста, бренди. – Лукас прошел в кабинет, зажег свечу и, подождав, пока дворецкий удалится, развернул письмо, которое сунули ему в руку в Карлтон-Хаусе. Узнав замысловатый почерк Джиллиан, он скомкал письмо и хотел было выбросить не читая, но его одолело любопытство. Что заставило се написать после всех этих долгих лет?

Отхлебнув бренди, он начал читать, думая о том, что совсем недавно заложил бы душу дьяволу за такое послание.

Дорогой Лукас.

Прочитав в газете о твоей помолвке, я решила написать тебе. Можешь считать меня безрассудной влюбленной дурочкой, но все эти годы я тешила себя надеждой на то, что, несмотря на некоторые проблемы в прошлом, ты все еще ко мне неравнодушен. Я так и не сказала тебе, как глубоко благодарна за твой отказ поддержать выдвинутые против меня ложные обвинения. Я также не объяснила, почему предпочла выйти замуж за лорда Иннисфорда. В отличие от тебя мне не хватило мужества. Адмирал и графиня ополчились против меня так яростно, что я побоялась стать причиной твоего полного разрыва с семьей. Теперь я понимаю, что совершила ужасную ошибку. Ты оказался куда более достойным человеком, чем мой презренный муж. Ах, если бы можно было перечеркнуть прошлое…

Я рада, что ты вновь вернулся к почетной государственной деятельности, состоишь в ближайшем окружении принца-регента и скоро женишься. Я не знакома с этой счастливой молодой леди, но видела ее и считаю, что она является олицетворением всех превосходных качеств, которые должна иметь твоя супруга. От всего сердца желаю вам обоим счастья.

Тебя, несомненно, удивит мое письмо, написанное после столь продолжительного молчания, и все же, если в твоей благородной душе сохранилась хоть капелька доброго чувства к старой, поблекшей даме, прошу тебя выполнить мою просьбу и навестить меня, чтобы я могла лично выразить тебе мою благодарность и вечное восхищение. Завтра я буду дома с часу до пяти часов дня. Я знаю, что ты очень занят, поэтому пойму, если тебе не удастся зайти.

С глубоким уважением

леди Джиллиан Иннисфорд.

«Что ей от меня надо?» – подумал Лукас. Бокал бренди, который он осушил, ни на йоту не приблизил его к ответу на этот вопрос. Весь тон письма – самоуничижительный, извиняющийся – как-то не увязывался с характером Джиллиан. Потом он подумал о Татьяне и о том, как она расправилась с розовым кустом, названным в честь ее соперницы. Ах, эти женщины! Лукас снисходительно усмехнулся. Ревность у них иногда принимает весьма причудливые формы!

То, что Джиллиан испытывает ревность, было видно из тех слов, которые она написала о Татьяне, – Лукас никогда не слышал, чтобы она с похвалой отзывалась о какой-нибудь особе женского пола. Однако некоторые строки письма вызывали у него смутное беспокойство. Зачем, например, ей потребовалось с таким опозданием объяснять, почему она предпочла выйти замуж за Иннисфорда? Он и без того понимал, что она была напугана реакцией его родителей на возможность их брака. Наверное, Джиллиан чувствовала тогда почти то же, что и Татьяна, считая, что не достойна его. Теперь он лучше понимал это и сочувствовал ей.

С тех пор прошло четырнадцать лет… Целая вечность! Она так и не вышла больше замуж, несмотря на огромное состояние. Это наверняка говорит о ее порядочности. Когда-то Джиллиан была такой же молодой и свежей, как Татьяна. Лукасу вспомнилась ее рука на зеленом сукне карточного стола в игорном доме, ее бронзовый локон, упавший на соблазнительную грудь…

Вздрогнув, он покачал головой и налил еще один бокал бренди. Татьяна ни за что не простит ему, если он примет приглашение. Ну почему женщины так глупы? Никто и ничто не может изменить его отношения к ней. Что плохого в том, что он в последний раз увидится с Джиллиан?

На мгновение Лукас представил себе эту встречу. На Джиллиан, конечно, будет нелепое платье – непременно бронзового цвета и с глубоким до неприличия декольте. Возможно даже, что она попробует его соблазнить. Он ни на секунду не сомневался в своей способности устоять перед искушением, но… Сколько лет он мучил себя воспоминаниями о ней! Теперь наконец у него достаточно сил, чтобы противостоять всем ее дьявольским уловкам.

Лукас хлебнул еще бренди, и вдруг ему показалось, что очень важно доказать это самому себе – иначе как он может быть уверен, что забыл ее навсегда и на него больше никогда не подействуют ни ее белые руки, ни грудь, ни рыжевато-каштановые волосы?

С часу до пяти часов дня. С бокалом в руке Лукас принялся обдумывать, как выкроить время. Между приемом в посольстве и званым ужином, который устраивала Далси, у него оставался свободный час. Теперь надо было придумать какое-то оправдание для Татьяны. Она сама пожелала отложить свадьбу и приехать в Лондон, чтобы выяснить свое прошлое; а он окончательно поставит крест на своем прошлом! Если бы он поступил по-своему, то лежал бы сейчас в постели рядом с ней, а не сидел здесь в одиночестве с бокалом бренди, пытаясь заглушить страстное желание, которое он к ней испытывал.

«Один последний визит…»

Лукас допил остатки бренди и отправился вверх по лестнице в свою одинокую постель.

Глава 27

– Доброе утро, любовь моя! Послушай-ка, что мне пишут в этом письме… – произнес Лукас, останавливаясь на пороге спальни, несколько озадаченный тем, что Татьяна торопливо спрятала что-то под подушку. В спешке она даже опрокинула кружку шоколада, стоявшую на подносе.

– Боже мой, посмотри, что я из-за тебя натворила! Передай мне полотенце!

Лукас бросил ей полотенце, и она, встав на колени в постели, промокнула им ручеек сладкой жидкости. Утреннее солнце, проникавшее сквозь открытые ставни, обрисовывало каждый изгиб ее тела под тончайшей ночной сорочкой – узкую талию, великолепную округлость груди, плавную, грациозную линию бедер.

– Прежде чем войти в спальню, принято стучать, – с упреком сказала она.

– Но если бы я постучал, ты бы успела накинуть пеньюар, – сказал Лукас, с удовольствием проводя руками по всем этим соблазнительным плавным линиям.

– Все простыни… и покрывало! Миссис Смитерс придет в ярость.

– Пусть ее злится! Брось их в огонь. Я куплю ей новые простыни.

– Ты испортил мой завтрак, ты испортил мою постель и… – Она вздохнула, увидев брызги шоколада на подоле своего неглиже. – И ты испортил мою новую ночную сорочку.

– Очень сожалею, – печально сказал Лукас, – тем более что ты выглядишь в ней чрезвычайно соблазнительно.

Татьяна увернулась от его рук и спустила ноги с кровати.

– Если ты немного подвинешься, то мне, возможно, удастся спасти хотя бы перину.

– Пусть это сделает Клэри.

– Надеюсь, я не превратилась в надменную даму, которая даже сменить белье на постели считает ниже своего достоинства?

Лукас схватил ее за талию.

– Мне нравится, когда ты изображаешь служанку. А какая роль отводится мне – жестокого хозяина или конюха?

– Да перестань же! – Татьяна напряглась от его прикосновения.

Он сразу же отпустил ее. Странно, ему казалось, что в их отношениях это уже пройденный этап.

– Я действительно прошу прощения, – произнес Лукас, стараясь показать, что и он тоже может проявить холодность. – Вернусь, когда мое присутствие не будет тебя раздражать. Когда это произойдет, пришли кого-нибудь из слуг сообщить об этом.

Татьяна медленно повернулась к нему, прижав к груди снятую с постели простыню. Ее ясные зеленые глаза затуманились.

– Просто я не выношу, когда меня пугают таким образом. И твоя матушка говорит, что даже в самых удачных браках супруги должны уважать личную жизнь друг друга.

Она выбрала явно неудачную тактику.

– Ах, значит, так говорит мама? Почему бы тебе не сказать ей…

В это мгновение дверь распахнулась и в ее проеме появилась Каррутерс.

– Я принесла джем, который вы хотели, мисс… – Увидев хаос на постели, она смущенно замолчала. – Что здесь произошло?

– Его милость пролил мой шоколад, – коротко объяснила Татьяна. – Возьми эти простыни и отдай, пожалуйста, в стирку. – Она взглянула на Лукаса. – Извини, мне, наверное, надо переодеться и ночную сорочку тоже отдать в стирку.

Он задумчиво посмотрел вслед горничной.

– Что ты читала, когда я вошел?

– Письмо.

– Могу я спросить от кого?

– Это тебя не касается.

– От Сюзанны?

Татьяна не ответила, скрывшись за японской ширмой, стоявшей в углу.

– Или, может быть, от Фредди Уитлза? Я слышал, что он сейчас в Лондоне. Можешь напомнить ему в своем ответе, что мы с тобой помолвлены.

– Фредди об этом знает.

– Значит, все-таки письмо от Фредди? Этот пижон все еще осмеливается ухаживать за тобой? Клянусь, я его вызову на дуэль или, еще лучше, убью из рогатки.

Татьяна появилась из-за ширмы, надежно спрятав все свои округлости под пеньюаром.

– Не дури.

– Серьезно, я его проучу. Будет знать, как волочиться за моей невестой.

– Письмо не от Фредди, – неохотно призналась она.

– Тогда от кого?

– Я уважаю твои права, но и ты уважай мои. Ведь я не прошу показывать мне твою личную корреспонденцию.

Лукас покраснел. Неужели она каким-то образом узнала о письме Джиллиан? Но нет, это невозможно.

– Я пошутил. Не надо так сердиться, любовь моя.

– А тебе не надо предполагать всякие глупости. И я буду благодарна, если ты научишься стучаться, прежде чем войти в мою комнату – по крайней мере пока мы с тобой не поженились.

Вернулась Каррутерс и остановилась в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

– Меня, кажется, зовет миссис Смитерс, – нерешительно сказала она, – пойду посмотрю…

– Его милость уже уходит – не так ли, Лукас?

Если бы она хоть теперь смягчилась, он, возможно, сделал бы то, что намеревался сделать, когда вошел в эту комнату, – рассказал бы ей о предложении Джиллиан, и они вместе посмеялись бы над самонадеянностью этой особы – тем бы дело и кончилось. Но Татьяна получила письмо от этого несносного болвана Фредди и – солгала. Тем самым она спровоцировала его. Что ж, если ей дозволяется иметь от него тайны, то он может сделать то же самое.

– Я действительно собирался уходить. Хотел лишь предупредить, что не смогу проводить тебя домой после приема в посольстве. Возникли кое-какие дела.

– В таком случае я вообще не пойду в посольство, а вместо этого навещу Сюзанну.

Лукас почувствовал угрызения совести.

– Послушай, Татьяна, извини, что я ворвался к тебе таким образом. Мне просто не хотелось, чтобы ты успела надеть пеньюар, прежде чем я увижу это неглиже. – Он виновато усмехнулся уголками губ, но она, кажется, даже не заметила этого; ее зеленые глаза смотрели отчужденно.

Лукас пожал плечами и наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Встретимся здесь на званом ужине. Ты не знаешь, кого мама пригласила? Надеюсь, не леди Борнмут?

Погруженная в свои мысли, Татьяна его почти не слышала.

– Значит, не знаешь? Ну хорошо, тогда встретимся в семь.

– Что? Ах да. В семь. Желаю хорошо провести время на приеме. Не делай ошибок в переводе, помни о неправильных глаголах.

Лукас вышел, ощущая смутную тревогу. Когда Каррутерс закрыла за ним дверь, он еще немного постоял в коридоре, раздумывая, не вернуться ли назад, чтобы еще раз извиниться. Решив, что это, пожалуй, не помешает, он потянул ручку на себя, но дверь оказалась запертой. «Вот тебе и извинился», – подумал он и стал спускаться по лестнице в столовую. Теперь ему ничего не оставалось, как только пойти навестить Джиллиан, и Татьяна сама в этом виновата.

Ровно в четыре часа Лукас прибыл в отель «Палтни» и отослал свою визитную карточку в апартаменты леди Иннисфорд. Несколько минут спустя на лестнице появился мальчик в ливрее и проводил его в изящную гостиную с креслами, обитыми ситцем, и бархатными портьерами! Несмотря на довольно теплую погоду, в камине пылал огонь. Лукас чуть ослабил узел галстука: в комнате было душно и пахло забытым тяжелым мускусным запахом духов Джиллиан. На каминной полке выстроилась длинная вереница букетов, к которым были прикреплены визитные карточки дарителей. Лукас с любопытством прочел сделанные на них надписи. «Моей дорогой, вечно твой Томми», «От твоего плохого мальчика, Б.Л.», «Вечно твой, моя драгоценная. Багси», «От твоего раба, дражайшая Джиллиан, Дж. Уиллоуби».

«Все так же, как четырнадцать лет назад», – печально подумал Лукас. Правда, последнее имя показалось ему знакомым, но он не успел вспомнить, где его слышал, потому что в этот момент открылась боковая дверь.

– Лукас! – Шурша шелками, Джиллиан подошла к нему. К его удивлению, она была не в бронзовом, а в черном, причем у платья даже по самым строгим пуританским стандартам был весьма скромный вырез. – Я уже не надеялась, что ты придешь, – сказала она, подавая ему руку.

Чуть помедлив, Лукас наклонился и поцеловал руку, к огромному облегчению, больше не ощущая магического воздействия, которое некогда оказывало на него ее прикосновение. Он просто отметил про себя, что рука у нее белая, мягкая и довольно нежная.

– Извини, меня задержали в посольстве. Помимо перевода, приходится делать еще массу работы.

– Тебе, наверное, доставляет удовольствие принимать участие в таких важных событиях? – Джиллиан жестом предложила ему сесть в кресло.

«Она все еще хороша собой», – подумал Лукас, вспомнив, с каким обожанием некогда относился к этой женщине.

– В этих событиях я играю весьма скромную роль.

Она улыбнулась и позвонила в маленький хрустальный колокольчик.

Вошел лакей с подносом в руках.

– Я решила угостить тебя чаем, но если ты предпочитаешь бренди или кларет…

Лукасу безумно хотелось выпить, однако их встреча носила весьма официальный характер.

– С удовольствием выпью чаю, – сказал он.

– Без сахара, с лимоном. Неужели ты думаешь, что я забыла? – Грациозным движением она наполнила чашку. – Итак, Лукас, как ты поживаешь?

– Спасибо, хорошо. А ты?

– У меня нет причин жаловаться… благодаря тебе. Все это время я хотела высказать тебе благодарность за твое благородное поведение.

– Учитывая то, что я убил твоего мужа, трудно представить себе, за что ты могла бы меня благодарить.

Она опустила голову.

– Бедный Гарри. Но ведь он сам виноват, что ввязался в такие дела, которые были ему не по плечу. У нас не было секретов друг от друга, Лукас. Я знала, что задумали Принни и его советчики: они решили сделать из меня козла отпущения. То, что я до сих пор могу высоко держать голову в обществе, является целиком и полностью твоей заслугой.

Лукас подумал о своей матери и покраснел.

– Я должен был сделать для тебя гораздо больше.

Она рассмеялась.

– Что еще ты мог сделать, когда тебя в срочном порядке отправили куда-то к черту на кулички – в Индию, кажется?

– В Россию.

– Ну конечно, в Россию – именно поэтому ты сейчас и приехал в Лондон. Расскажи мне о своей невесте: я, как сейчас, помню день, когда увидела вас в парке в Брайтоне. Уже тогда было видно, что вы предназначены друг для друга. Я искренне рада твоему счастью.

Лукас бросил взгляд на букеты, выстроившиеся на каминной полке.

– А как ты, Джиллиан? Неужели решила не выходить больше замуж? Вижу, у тебя отбою нет от поклонников!

Леди Иннисфорд задумчиво размешивала сливки в чае, и черный цвет медленно поглотил белый.

– Думаю, что я больше не рискну – мой шанс стать счастливой давным-давно упущен. А ты, наверное, думал, что я вышла замуж за Гарри, польстившись на его богатство?

– Вовсе нет! – запротестовал Лукас, хотя именно так оно и было, и она это знала.

– Женщина иногда чувствует себя очень одинокой, – задумчиво сказала Джиллиан, тряхнув блестящими рыжевато-каштановыми локонами. – Отношение к ней и ее положение в обществе полностью зависят от представителей противоположного пола.

– Я не собирался бросать тебя, Джиллиан. Я женился бы на тебе даже после…

– Давай не будем говорить о прошлом, – глаза ее затуманились, – теперь ты должен думать только о будущем. Мне казалось, судя по объявлению в «Пост», что ты вот-вот женишься на мисс Гримли.

– Гримальди, – поправил он.

– Ах да. Фамилия как у клоуна – я не хочу никого обидеть! Она ведь родом из Австрии, насколько я поняла?

– Из Италии. Но в ней есть и австрийская кровь.

– Кажется, она тебе приходится кузиной по матери? – Лукас кивнул, и Джиллиан понимающе улыбнулась. – Значит, графиня не станет возражать хотя бы против этой твоей связи.

– Хотелось бы надеяться. Знаешь, только теперь я начинаю понимать, каково было тебе, когда она…

– Она имела на это полное право, – решительно заявила Джиллиан. – Кому, как не мне, знать, насколько важно сделать все, что можешь, чтобы защитить своего ребенка. – Она снова позвонила в колокольчик. – Не сомневаюсь, Лукас, ты ломаешь голову над тем, для чего мне понадобилось возобновлять наше знакомство по прошествии стольких лет. Позволь представить тебе мою дочь. Что же ты не входишь, Араминта?

Миниатюрная фигурка нерешительно застыла в дверях.

Лукас поднялся с кресла.

– Я и не знал, что у вас с лордом Иннисфордом были дети.

– Всего один ребенок. Входи же, не будь такой робкой! Араминта училась в монастырской школе, – пояснила Джиллиан, когда девочка сделала несколько шагов вперед. – Иди сюда, малышка! Ты не должна бояться. Этот джентльмен – очень старый и дорогой друг твоей мамочки. Поздоровайся с ним.

Девочка – ей было на вид лет тринадцать или четырнадцать – присела и произнесла шепотом:

– Рада познакомиться с вами, милорд.

– Я тоже, Араминта.

Она встретилась взглядом с матерью:

– Так я теперь пойду?

– Как хочешь. Ты сейчас занимаешься вышиванием?

– Да, мама.

– Ну тогда продолжай.

– Хорошо, мама. До свидания, милорд. – Девочка снова сделала книксен и удалилась.

– Очень хорошенькая маленькая мисс, – заметил Лукас, наблюдая, как рыжевато-каштановая головка исчезает за дверью. – У нее твои волосы.

– И твои глаза.

Лукас с грохотом поставил чашку на блюдце.

– Что ты сказала?

Джиллиан печально улыбнулась:

– Прости, Лукас, наверное, следовало как-то по-другому представить ее тебе, но я ничего не смогла придумать.

– Ты захочешь сказать, что она… моя дочь?

Леди Иннисфорд уставилась в свою чашку.

– Да. Тебе никогда не казалось странным, что я с такой поспешностью согласилась выйти замуж за Гарри сразу же после того, как твои родители пригрозили лишить тебя наследства, если ты вздумаешь жениться?

– Я думал…

– Ты думал то же, что думал весь свет. – Ее губы тронула горькая улыбка. – Что я вышла замуж за старика из-за его богатства. Правда заключалась в том, что, кроме него, никто из знакомых мужчин не изъявил желания жениться на мне, когда я носила ребенка от другого мужчины.

– Ты хочешь сказать, что Иннисфорд знал об этом?

– Конечно, знал. Как бы, по-твоему, я смогла сохранить это в секрете от него?

– Но от меня ты это скрыла.

Она отложила чайную ложку.

– Если бы я сказала тебе, ты настоял бы на нашем браке вопреки воле своих родителей.

– Разумеется, я бы так и поступил.

– И после этого они лишили бы тебя наследства, испортили бы тебе жизнь. Да кто я такая, чтобы приносить ради меня такие жертвы?

Лукас растерянно оглянулся на дверь, за которой скрылась девочка. Его ребенок. Его дочь…

– Позови ее, – попросил он. – Дай мне взглянуть на нее еще раз.

– Нет, Лукас. Ты никогда больше ее не увидишь. Она ничего не знает о тебе и, будем надеяться, никогда не узнает.

– Почему ты поступаешь так жестоко?

Джиллиан усмехнулась:

– Жестоко? Подумай, Лукас: если бы я в ходе тщательного допроса, предпринятого королевским обвинителем, сообщила, что ношу твоего ребенка, ни один коронер в мире не сделал бы заключения о том, что смерть Гарри произошла в результате несчастного случая.

Лукас закрыл лицо руками и сделал глубокий вдох.

– Боже мой, Джиллиан! То, что ты сказала, для меня словно гром среди ясного неба…

– Возможно, мне не следовало этого делать…

– Нет, нет! Но если бы ты тогда сказала мне… Подумать только! А он знал, что именно я отец ребенка? – Джиллиан кивнула. – Боже, какой благородный человек! Удивляюсь, как ты могла после этого смотреть на меня без ненависти?

– Я всегда любила тебя, Лукас, – тихо произнесла она. – Я любила тебя так сильно, что не вынесла бы, если бы ты загубил свою репутацию и лишился наследства, даже ради дочери.

Лукасу стало трудно дышать.

– Но сейчас ты решила сказать мне об этом…

– Ты скоро женишься, и мне казалось, что будет лучше, если… – Она отвела взгляд. – Я, глупая, думала, что ты все еще любишь меня, несмотря на все, что произошло между нами, поэтому и не удержалась…

– Я мог бы признать ее теперь, – предложил Лукас.

– Нет, это лишь сбило бы ее с толку. Она считает себя дочерью Гарри; пусть все так и останется.

Джиллиан поднялась с кресла.

– Спасибо, что пришел, Лукас. Я знаю, ты очень занят…

Лукас взглянул на нее внимательнее. Нет, он не ошибся: по ее щекам скатывались слезы.

– Боже мой, как я был к тебе несправедлив!

Она пожала плечами.

– Прошлое нельзя изменить.

– Позволь мне дать тебе… – Он достал бумажник. – Нет, лучше я выпишу банковский чек.

Она резко выпрямилась.

– Я никогда не просила у тебя денег, и сейчас не хочу этого делать.

– Ах, Джиллиан, Джиллиан! Позволь мне хоть как-то исправить положение!

Она подняла залитое слезами лицо.

– Моя дочь ни в чем не нуждается. Я позаботилась об этом, правда, такими способами, которые твоя мать не одобрила бы…

Девочка снова появилась в дверях – в руках ее были пяльцы с кусочком ткани для вышивания.

– Извини, мамочка. Но у меня запуталась нитка. Ты поможешь распутать?

– Позволь мне, малышка, – сказал Лукас, делая шаг вперед, но Джиллиан предостерегающе покачала головой.

– Лорд Стратмир уходит.

– Позволь мне сделать хоть что-то, – прошептал он. – Доверительный фонд, ежегодную ренту…

– Я так старалась, – проговорила девочка, – но нитки ложатся вкривь и вкось.

– Такова жизнь, Араминта. Попрощайся с лордом Стратмиром.

– До свидания, сэр. Храни вас Бог. – Взгляд синих, словно небо перед грозой, глаз встретился с его взглядом.