Текст книги "Баллада о Бете два"

Автор книги: Сэмюэль Р. Дилэни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава шестая

Так вот что Народ Звезд называл Холмом Смерти.

Кокон с Джонни вплыл в зал, превосходящий размерами Дом Суда. Стены плавно переходили в свод. Голубой свет сменился розовым. Пол загибался кверху. Потолок сходился к стенам, где образовывал гигантскую воронку, перегороженную решеткой в виде черепа. Широкая дверь там, где должен был находиться рот черепа, только усиливала сходство. Джонни застыл, не в силах оторваться от этого зрелища.

Его взгляд замер на решетке. За ней была дверь. Позвякивая подошвами по металлу, студент нырнул под решетку и направился к ней. Открыв дверь, Джонни замер, так как свет в зале моментально стал голубым. Перед Джонни открылась комната, обстановка которой явно не предназначалась для невесомости, царившей нынче в этой части корабля. Книги и лампа, давным-давно сорвавшись со своих мест повисли в воздухе, словно рой астероидов. Когда Джонни потревожил многовековой покой своим появлением, лампочка на мгновение вспыхнула и погасла. На этот раз окончательно. «Кто мог жить в таком месте?» – подумалось студент.

Джонни пробежал взглядом заголовки книг. «Моби Дик», «Отверженные» на французском языке, «Вокруг света в восемьдесят дней», «Ярмарка тщеславия», «Оливер Твист». Он не читал таких книг, да и слышал только об одной из них. На противоположной стене комнаты имелась еще одна дверь. Джонни потянул, за ручку. В какое-то мгновение он испугался, решив, что мелькнувшая черная тень что-то живое, но это оказалась всего лишь тень. Еще не совсем придя в себя от волны неожиданно нахлынувшего страха, Джонни вытащил наружу оставленное там одеяние. На плече он почувствовал утолщение и, расправив складки, обнаружил эмблему. Больше всего она напоминала веревочную петлю.

Плоский, как лист бумаги, костюм поплыл по воздуху, капюшон расправился и уставился на Джонни двумя зловещими прорезями для глаз.

Студент нахмурился. Он снова поймал одеяние, сунул его назад, в стенной шкаф, и закрыл дверцу. Один рукав попал между створок шкафа и теперь болтался в безвоздушном пространстве словно отрезанная рука. Джонни вернулся к книгам.

Одна из них – большая, черная, показалась ему знакомой. Она напоминала книгу, в которой капитан Хенк Брандт записывал свои мысли. Джонни открыл ее. Пробежал взглядом по одной из серебристых страниц. Это оказалась какая-то регистрационная книга. Записи были чрезвычайно лаконичны. На титульном листе написано наспех и неразборчиво: «Боже, что я здесь делаю…»

Затем: «Казнен сегодня в 14.00…» Дальше шли имя и дата. «Казнен этим утром…» Имя и дата. «Казнен сегодня в 15.15…»

Книга была заполнена наполовину. Джонни нашел последнюю запись: «Сегодня вечером в 23.45, Одноглазый Джексон О-Е-5611».

Внезапно Джонни услышал странный звук. Он оглянулся и заметил мальчишку.

Джонни отпустил книгу, вернулся к двери и выглянул наружу.

Несколько сот мальчиков – Сыны Разрушителя – столпились возле пасти черепа. Они разом посмотрели на Джонни, и студента поразила слаженность их движений. Тощие детские тела отбрасывали узкие тени, багровые в красном свете.

Джонни отвернулся. Мальчик-проводник вновь выскользнул за пределы кокона.

«Так кто ты на самом деле?» – едва не спросил Джонни, но мальчик лишь пожал плечами, прежде чем студент произнес свой вопрос вслух. Землянин немного поразмышлял и задал совсем другой вопрос:

– Ты – телепат! – Мальчик кивнул. – И поэтому так хорошо говоришь на моем языке? – Мальчик согласился и с этим предположением. – И ты утверждаешь, что не знаешь, кто ты на самом деле? – продолжал Джонни, стараясь сдержать неконтролируемые мысли. – И в третий раз подросток кивком показал свое согласие. – Тогда почему бы нам вместе не попытаться это разузнать? – Джонни жестом пригласил мальчика в кокон. – Давай вернемся на мой корабль?

– Хорошо, – согласился телепат.

Они вышли из Холма Смерти, прошли по голубому коридору, миновали Дом Суда и выпорхнули через брешь, ведущую в открытый космос. Они направились к тому месту, где к металлическим фермам «Сигмы девять» прилип корабль Джонни.

Кокон сквозь вакуум скользнул к серебряному университетскому кораблю. В нескольких метрах от шлюза кокон притормозил, и Джонни предложил:

– Подождал снаружи. Я все подготовлю и позову тебя!

– Хорошо.

Джонни поплыл к шлюзу, оставив мальчика подальше от плазменной защиты. Селекторная мембрана пропустила человека, и у Джонни едва не подкосились ноги, когда вернулась сила тяжести. Он свернул кокон и отпихнул съежившуюся оболочку в угол, как использованный пластиковый пакет. Придя в себя, он выглянул в проем шлюза. Таинственная тень – а именно так выглядел его странный спутник в свете звезд – приветливо взмахнула то ли рукой, то ли ногой. Джонни махнул в ответ и пошел в рубку.

Он еще раз взглянул на мальчика, но уже на экране, и ввел корабль в состояние хроностатиса. Вернувшись к шлюзу, он снова выглянул в космос. Ничто в кромешной тьме не должно было двигаться, потому что все за пределами статисполя застыло в нулевом времени.

– Теперь входи! – негромко позвал Джонни, решивший проверить свою догадку.

Он считал, что возможны два варианта: либо мальчик останется висеть в пустоте, как муха в янтаре, либо вплывет в проем шлюза. Студент отдавал предпочтение второму варианту. Тогда его таинственный знакомый превратился бы в явление того же порядка, что и странное мерцание «Сигмы девять», которое тоже игнорировало остановку времени. По крайней мере, это окончательно подтвердило бы нечеловеческую природу мальчика, объяснило его невежество относительно собственной природы, равнодушное отношение ко времени и то, что он мог находиться в вакууме безо всякого костюма.

Но случилось нечто и вовсе невероятное. На мгновение Джонни показалось, что все взорвалось.

По обломкам «Сигмы девять» прокатилась волна фиолетового света. Гравитационные поля внутри университетского корабля словно взбесилась. Тяготение пульсировало, то спадая до невесомости, то обрушиваясь на Джонни многократно увеличенным «g». Мальчик плыл в сторону корабля в облаке зеленых искр.

Все динамики корабля застонали в разных регистрах. Джонни, спотыкаясь, побрел в рубку. Наверное, что-то случилось с его зрением: Джонни показалась, что рубка раздваивается, и еще раз раздваивается, и еще, и еще… Его рука, пытающаяся нащупать переключатель, чтобы вернуть корабль в нормальное время, потерялась среди бесчисленного множества фальшивых переключателей.

И тут его неожиданно скрутило от боли.

Он падал как осенний лист, огибая огромную пульсирующую туманность, невесть откуда появившуюся на его пути. Белый свет слепил, и Джонни совершенно неожиданно захотелось заплакать. Он отвернулся от источника белого света, и перед ним вспыхнул ослепительно зеленый свет. Это показалось ему забавным. Джонни заскользил навстречу источнику изумрудного свечения, и тут его окатила волна теплого воздуха. Перед ним появилось лицо человека с зелеными глазами, темными волосами, выступающими скулами. Лицо надвигалось. Джонни попытался оттолкнуть его прочь, но рука прошла сквозь лицо и тут неожиданно наткнулась на переключатель хроностатиса…

Джонни стоял перед пультом. Его слегка подташнивало. Наконец, не выдержав, он рухнул в кресло пилота и повернулся к выходу из шлюза как раз в тот момент, когда в рубку управления корабля вплыл мальчик.

– Что случилось? – с трудом выдавил из себя Джонни.

– Ты позвал меня, я не мог…

– Не мог что?

– Я не слышал тебя. Так что мой… отец… Ну, я условно называю его отцом… В твоем языке нет подходящих слов. Так вот, мой отец сказал, что ты позвал меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Мой… отец… Разрушитель.

– Какой Разрушитель?

– Он живет там… там, откуда я пришел.

– Когда я спрашивал, откуда ты взялся, ты сказал, что пришел с этого звездного корабля – с «Сигмы девять» .

– Верно. Там и находится мой отец.

– Где именно? Подросток ответил не сразу.

– Он повсюду.

Джонни задраил люк входного шлюза и объявил:

– Я отправляюсь к «Бете два». Возможно, там я найду ответ.

Взяв себя в руки, он отключил магнитные якоря. А когда корабль отошел от корпуса мертвого звездолета, Джонни направил его в пробоину в борту «Сигмы девять», где призывно мерцали звезды.

И тут компьютер просигналил, что поставленная перед ним аналитическая задача решена. Джонни вывел на экран результаты, пытаясь понять причины, которые привели Звездный Корабль к катастрофе. Электронный помощник объявил, что «Сигма девять» взорвалась, словно древний корабль Земли, налетевший на мину…

– Эй, постойте! – воскликнул подросток. В этом момент они были на полпути к «Бете два»

– В чем дело? – удивился Джонни.

– Сами увидите. Остановитесь!

Джонни включил тормозные дюзы.

– Теперь включите хроностатис.

Студент дрожащей рукой щелкнул выключателем. Ничего сверхъестественного не произошло.

– А теперь взгляните на «Сигму девять», и вы увидите того, кого я называю своим отцом.

Озадаченный Джонни направил сканнер внешнего обзора на обломки, от которого они только что отчалили. Как и прежде, «Сигма девять» переливалась и мерцала, наплевав на все законы физики.

– Видите блестки! – показал мальчик. – Это – частицы его тела.

– Не понял?

– Они и есть Разрушитель.

Глава седьмая

«Бета два» хранила молчание. Шлюзы открылись сами при приближении корабля Джонни. Коридоры, хоть и наполненные воздухом, встретили дипломника невесомостью.

– Я ищу архивы, – объяснил Джонни своему спутнику, когда они отправились в путь по переходам и коридорам корабля.

– Тогда нам сюда! – показал мальчик.

Они свернули в помещение, которое прежде, видимо, было корабельной библиотекой.

– Здесь хранятся все архивы, – объяснил спутник Джонни, подплывая к стеллажу с книгами.

Джонни отодвинул стеклянную панель, открывая доступ к драгоценным книгам. Тома в черных обложках плотно теснились на полках – бортжурналы за все время полета. Он перелистал один из них, потом вытащил другой. И понял, что перед ним документы Родильного Банка и инструкции по производству пищи. Джонни и представления не имел, откуда начинать поиски. Некоторое время он стоял возле книг и бессмысленно перебирал их. Наконец мальчик, видимо прочтя мысли студента, сам выбрал том и протянул Джонни.

– Это дневник моей матери.

Прежде чем Джонни полностью осознал слова таинственного мальчишки, его пальцы сами раскрыли книгу, и он прочитал заглавие: «Бортжурнал города „Бета два". Собственность капитана Лилии РТ Восемьсот пятьдесят семь».

–  Она была твоей матерью? Джонни припомнил строчки:

 
Она вернулась, но не одна.
С ней мальчик. Он – Бог, сейчас.
 

Мальчик кивнул.

– Взгляните на то место, где описано, как был атакован первый корабль.

Он перегнулся через плечо землянина и перевернул несколько страниц. Это запись оказалась ближе к концу тома:

«Сообщение пришло в полдень, когда мы покинули море и вышли на неглубокую отмель. С самого начала счет песка крутился в районе сорока, что вызвало у меня беспокойство. Да еще эта чепуха по поводу Одноглазых. Но за последние три часа счет снизился до трех и продолжает держаться на этой отметке. На отмели песка немного, и мы способны вынести подобную среду в течение нескольких лет.

Меня мучает неопределенность: то ли счет возрастет, то ли вообще исчезнет. Нормально жить при таком положении дел невозможно.

После Совещания я решила посетить квартал Одноглазых. На городской галерее я встретила Судью Карт-райта.

– Что привело тебя сюда? – спросил он, остановив меня.

– Я просто гуляю, – ответила я.

– Изучаешь своих подопечных, Ли. – С этими словами он махнул в сторону прохожих.

– Нет. Устала и решила пройтись.

– Похоже, нам с тобой по пути. Пусть нас увидят вместе. Тогда у людей создастся впечатление единства светской и духовной власти города.

– Я собираюсь свернуть, – возразила я. Но Судья все же проводил меня.

– Ты слышала о недавно возникшей секте? Они придали некоторую пикантность ряду ритуалов, которые я ввел лет десять назад. Это вселяет в сектантов уверенность, что они не зря прожили жизнь, а привнесли в мир некую частицу абсолютной истины. Знаешь… – тут он понизил голос до шепота, – … я не слышал, чтобы кто-нибудь из офицеров города посещал их собрания. Наверное, тебе следует как-то воздействовать на своих подчиненных.

Мне стало очень смешно. Я улыбнулась.

– Мы слишком заняты, Судья, чтобы тратить время на подобную чепуху. А если откровенно, все эти обряды занимают много времени, которого у нас нет.

Улыбаясь, я постаралась сдержаться и скрыть желание плюнуть ему в лицо.

– Но обряды – это смысл существования большинства горожан, – возразил Судья.

– Я могу вывесить объявления, приглашая всех желающих.

С каким удовольствием я бы прилепила такое объявление на его самодовольную рожу. Приколотила бы гвоздями! Но Судья Картрайт не заметил иронии в моих словах, он усмехнулся:

– Большего потребовать от Капитана я не в силах. Когда мы дошли до противоположного конца туннеля,

он неожиданно остановился:

– Тебе сюда, Ли?

– Да.

Я шагнула в лифт, который связывал палубы корабля.

Коридор на следующей палубе оказался безлюден. Мои шаги гулким эхом зазвенели под сводами. Я вошла в зал, просторный, сумрачный, пронизанный паутиной служебных лестниц, трубопроводов, кабелей. Из-за этой путаницы было видно метров на сто вперед, не более. И тут мне вспомнилось, как однажды в детстве я оказалась на краю пропасти. В тот день я с другими ребятишками играла возле зоны нулевой гравитации. Мы всегда боялись, что нас унесет в хитросплетение механизмов…

Но в этот раз я лишь глубоко вздохнула и оттолкнулась от поручня. Сила тяготения оставила меня, и я нырнула в лабиринт ферм и балок. Требуется определенная сноровка, чтобы выпрыгнуть из зоны гравитации в зону невесомости. Большинство сограждан так никогда этому и не научатся. Немало тел попало на Холм Смерти с переломанными шеями… Я поймала рукой проплывшую мимо лестницу и полезла наверх. Совершенно очевидно, что этот район корабля с самого начала считался нежилым. Он предназначался для ремонта механизмов города, но горожане в этих механических норах, пещерах и закоулках никогда не бывают. Однако тут проживает до семисот обитателей. С того места, где я очутилась, открывался вид на металлическую сферу диаметром метров двадцать пять, покрытую заклепками. Оттолкнувшись от площадки, я перелетела к одной из растяжек, удерживающих сферу. Я снова вспомнила детство: еще тогда я пришла к выводу, что одна магнитная подошва чрезвычайно полезна для игры в невесомости, а две – одно беспокойство. Магнитный якорь намертво прикрепил мою левую ногу к поверхности кожуха.

Я щелкнула выключателем карманного передатчика, чтобы сообщить о своем появлении. И в тот же момент за спиной раздался знакомый тихий голос:

– Зачем ты включаешь рацию?

Я подавила желание резко обернуться, чтобы не потерять равновесие. Мой знакомец хихикнул, и я попыталась осторожно заглянуть через плечо.

– Всякий раз, как я попадаю сюда, ты встречаешь меня здесь. Ральф как-то сказал, что ты чуешь меня. Но на всякий случай я всегда даю о себе знать. Мне не хочется торчать тут на одной ноге целый день.

Снова у меня за спиной хихикнули.

– Тим, это ты? – Я медленно повернулась, но Тим, который мог перемещаться в невесомости раз в пять быстрее меня, тоже передвинулся, стараясь не попадаться на глаза.

– Я здесь, – наконец сказал он.

Тогда я быстро повернула голову. Он парил передо мной, по-прежнему хихикая.

Тиму было семнадцать или восемнадцать лет. Смуглый и нестриженый, он носил неописуемые лохмотья. У Тима недоставало одной руки, и левый рукав болтался словно ненужная тряпка.

– Ты пришла к Ральфу? – спросил он.

– Да, к нему, – ответила я.

– Тебя проводить?

– Да.

– Есть, Капитан Ли. – Он еще немного покривлялся, пародируя порядки, заведенные на корабле, потом отвязал от пояса моток веревки и бросил мне конец. Я пропустила веревку под мышками и уцепилась за нее обеими руками. Тим обмотал другой конец вокруг запястья и крикнул: – Отчаливаем!

Мне никогда не нравился такой способ передвижения, но что поделаешь. Я оторвала магнитную подошву от кожуха.

– Нам туда! – показал Одноглазый на проход между двумя гигантскими колоннами.

Потом сжался, как лягушка, и прыгнул в совершенно противоположном направлении. Это всегда сбивает меня с толку, когда путешествуешь в невесомости. Веревка натянулась, и я полетела раза в три быстрее, нежели отважилась бы сама. Тим и я представляли собой одно физическое тело со смещенным центром тяжести. И когда он отлетел на всю длину связывающей нас веревки, траектория полета изменилась, и мы по спирали понеслись туда, куда требовалось. Каждые пять-шесть секунд Тим отталкивался или рукой, или ногами от труб и балок.

Вскоре мы влетели в большую сферическую полость. Под нами вращалось Кольцо, внешний диаметр которого равнялся ста пятидесяти метрам, а внутренний – ста двадцати. На нем, как деревянные лошадки на карусели, застыли маленькие домики. Иногда, под действием центробежных сил, они слетали с Кольца и кувырком летели между трубами и фермами. Довольно хрупкие строения! Я уверена, что без Тима я бы никогда не попала на Кольцо. И в этот раз я, как всегда, закрыла глаза и отдалась на волю провидения и ловкость проводника. А через мгновение меня втащили в гравитационное поле в три четверти земного. Большинство Одноглазых, даже такие увечные, как Тим, показывали чудеса акробатики, что ставило в тупик остальных горожан. Я уверена, что здесь кроется основная причина их страха перед Одноглазыми.

Когда я открыла глаза, Тим уже закрывал входную дверь, а я сидела на полу, и Меррил наклонилась надо мной:

– Что привело тебя к нам на этот раз, Капитан Ли?

– Я хотела поговорить с тобой и Ральфом. Вы что-нибудь знаете об отмели, на которую мы наткнулись?

Меррил помогла мне встать.

– Да. Но с этим мы ничего поделать не можем… Ты пришла сказать, что ваши инструменты показывают то же, что и наши?

Одноглазая произнесла это с той легкой насмешкой, которая порой проявлялась и в речи Тима.

– Не только об этом. Ральф здесь?

Меррил кивнула. Они оба: и Ральф, и Меррил были предводителями Одноглазых. Хотя структура их общества казалась мне слишком неопределенной.

– Идем, – позвала Меррил. – Он услышал твои позывные. Скоро явится, а пока у нас есть время поговорить.

Мы спустились по узкой винтовой лестнице. Блики света из наружного окна перемещались по стенам, напоминая, что мы находимся внутри гигантской центрифуги. Потом мы вошли в комнату, и Ральф поднялся из-за стола мне навстречу, широко улыбаясь.

– Капитан Лилия, чем обязан?

Мы находились в его кабинете. Вокруг громоздились научные приборы. Стены украшали две картины, одна из них – копия полотна старого земного художника Тициана „Успение", другая принадлежала кисти живописца второго поколения города и называлась „Абстракция". Больше всего она походила на войну зеленого и черного цветов.

– Чем обязан? – снова повторил Ральф.

Неужели они не могли поговорить со мной, как обычные люди, используя привычные слова и обороты? Несколько шуток о глупых нравах города помогли бы завязать разговор.

– Что стряслось? – В третий раз спросил Ральф, и теперь я наконец поняла, чего он от меня хочет.

Я присела на краешек одного из кресел. Меррил расположилась на картотечном ящике. Тим уселся на полу. Его никто не приглашал, но никто и не прогонял.

– По дороге к Кольцу я встретила Судью Картрайта. Он попросил, чтобы я приказала офицерам посещать обряды какой-то новой секты. Я не смогу отказать в просьбе.

– А что это за обряды? – поинтересовался Тим.

– Тебя это пока не должно беспокоить, – ответил ему Ральф. – И это одно из преимуществ живущих здесь, на Кольце. Мы приняли тебя, когда тебе исполнилось всего три года, но кое-кто из тех, кто примкнул к нам в более зрелом возрасте, хорошо помнит обряды.

Тим, как мне рассказывал Ральф, заблудился в невесомости еще совсем маленьким и пробыл больше тридцати часов в полном одиночестве, прежде чем его нашли. Его засосало в одну из гигантских вентиляционных шахт, по которым насосы гнали воздух со скоростью сто пятьдесят километров в час. Лопасти одного из вентиляторов перемололи руку Тима по локоть. Вместо того чтобы отослать несчастного ребенка обратно в город, где его обязательно бы покарал Суд Нормы, Тима оставили в Кольце и выходили.

– Обряды – это когда много людей собираются вместе и часами занимаются абсолютно бессмысленными вещами. Ну, например, стоят на голове минут по пять, а потом выпивают семнадцать стаканов воды, подкрашенной марганцовкой в честь Бассейна, который за час семнадцать раз поворачивается вокруг оси. Жидкость они красят в розовый цвет в честь Допплеровского эффекта…

Тим рассмеялся.

– Я знаю, что происходит во время обрядов, но зачем люди это делают?

– Потому что горожанам нечего делать! – объяснила я. – Им лень лишний раз напрячь свои девственные мозги.

Теперь засмеялся Ральф:

– Если бы горожане явились в Кольцо, мы бы все погибли. Мы существуем неофициально, питаемся излишками провианта, тайно торгуем с нормальными людьми, которым требуются наши знания. Мы изгои, для которых обряды – совершеннейшая чушь. Однако мы все умрем с тоски, если станем бездельничать, поэтому мы делаем копию радарной системы слежения корабля, вносим усовершенствования в систему гидропоники, не из-за прироста населения, а ради прихоти, или наносим краски на холст ради эстетического наслаждения… Можно сказать, у нас другие обряды…

И тут Тим поднялся:

– По-моему, пора появиться Ходжу?

– Точно, – согласилась Меррил. – Он идет сюда с внешней стороны. Слетай и помоги ему.

Тим выскользнул в дверь.

– Ходж? – удивилась я.

– Ага, – кивнула Меррил.

– Он тоже бывает у вас?

– Порой ему одиноко. Наверное, даже хуже, чем тебе, – вздохнула Меррил.

– Забавно. – Я еще не пришла в себя от удивления. – Иногда я встречаюсь с ним. Хотя ты, наверное, права. Никто с ним не разговаривает. Все его сторонятся. А он гуляет, размышляет о чем-то, наблюдает за людьми… Думаю, ему нелегко найти собеседника. Но все же удивляюсь, почему вы пускаете его в Кольцо.

– Что тут удивительного? – спросила, в свою очередь, Меррил.

Я пожала плечами.

– Ну, взять хотя бы его должность… Я хочу сказать, как только Судья и его приспешники начнут очередную чистку во имя Нормы… – Я замолчала, так и не закончив.

–  Ты хочешь сказать, он виноват в гибели кого-то из наших? – спросила Меррил, но, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжала: – Понимаю, что ты имеешь в виду… Но он же выполняет приказы. Любой из нас мог оказаться на его месте.

– Ходж очень одинок, – вздохнул Ральф. – Мы здесь все одиноки. Вполне возможно, такой вид одиночества имеет право на существование. К тому же на Кольце нами правит страх, раз мы живем вопреки законам корабля…

– А Ходж… Он приходит дважды в неделю, – продолжала Меррил. – Он ест с нами, играет в шахматы с Ральфом.

– Два раза в неделю? – вновь удивилась я. – Хорошо, если он посещает мою секцию раз в год.

– Знаешь, иногда мне кажется, у тебя с Ходжем много общего, – задумчиво произнесла Меррил.

– Ты это серьезно?

– Вы единственные на корабле, кому запрещается вступать в брак и выбирать детей на Базаре.

– Если не считать того, что я в любой момент могу подать в отставку и стать матерью, стоит только захотеть. А Ходж вынужден до конца жизни служить Палачом.

Ральф кивнул:

– Но в вашей жизни есть одна общая черта – вы отвечаете за жизнь города. Судья Картрайт, например, не имеет никакой власти над Одноглазыми. Если, конечно, не поймает кого-то из нас. Мы же обязаны повиноваться тебе так же, как любой горожанин.

– Я знаю, – тяжело вздохнула я, а потом добавила: – Вы хотите сказать, что на моих плечах, так же как и на его, лежит тяжкий груз ответственности… Именно об этом я и хотела посоветоваться с вами сегодня. Иногда мне кажется, что, разрешив секты, я нарушаю свой долг… Вы говорили, что у каждого на корабле есть свои ритуалы, Я исполняю обязанности Капитана, символизируя преклонение перед идеей путешествия к звездам. Но надо же провести какую-то черту различия! Я вижу наших детей, а потом Тима. Однорукий, но он жив, приносит пользу людям, с которыми живет, и это ему нравится! В Родильном Банке работает стажером некий Парке, парнишка смышленый, но больно уж медлительный. Однажды он как-то рассказал мне, что поражен тем, что администрация совершенно не интересуется собраниями сектантов. Он считает нас всех приземленными людьми, не стремящимися познать окружающий мир.

Тут я сделала паузу, устраиваясь поудобнее. Мои собеседники терпеливо ждали продолжения рассказа. Наконец я снова заговорила:

– Я хочу сказать, что когда-нибудь – и об этом, кажется, все позабыли – никаких городов не будет. Перед нами откроется огромный новый мир. Нам придется сражаться с природными стихиями, искать себе пропитание, охотиться, а не получать провизию с гидропонных плантаций. Вы и я – мы уже не увидим этого, но это обязательно произойдет, пусть лет через сто пятьдесят. Думая о тех далеких временах, я бы предпочла видеть в новом мире Тима, а не добропорядочного Паркса. Мне кажется, если я позволю городу превратиться в скопище тупоумных религиозных фанатиков, я не выполню своих обязанностей.

Все замолчали. Несколько секунд Ральф размышлял. Я гадала, какой совет он мне даст. Меррил тоже ничего не могла мне сказать. И тут раздался голос Тима:

– А вот и мы!

Ходж, высокий, скуластый, с глубоко посаженными глазами, был в своем одеянии. Черный капюшон откинут на плечи. Когда он на мгновение замешкался на пороге, эмблема на рукаве качнулась, словно ядовитая змея, изготовившаяся к прыжку. Его черное одеяние заставило меня по-новому взглянуть на окружающую обстановку. Даже картины, которые до этого казались мне мрачными, просветлели.

Мы поболтали еще немного, и когда настало время обеда, я оставила Одноглазых наедине с Ходжем, взяв, как всегда, в провожатые Тима.

На этот раз я не стала закрывать глаза. Я наблюдала, как множество Одноглазых прыгало на Кольцо. Тим догадался, о чем я думаю.

– Знаешь, Ходж хорошо плавает в невесомости. Не хуже любого Одноглазого, но все же для перехода на Кольцо ему нужна помощь. Не хватает практики.

Тут Тим отвязал веревку, за которую тащил меня, и втолкнул в коридор, по которому я пришла сюда. Я повернулась, помахала ему на прощание и отправилась в свою каюту.»