Текст книги "Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна"

Автор книги: Сэмюэл Дилэни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

IV

– Капитан Вон, как я рада!

Баронесса протянула мясистую руку розовато-серого оттенка, как бы слегка отваренную. Ее полные веснушчатые плечи вздымались под бретельками вечернего платья, пошитого со вкусом, но все же смотрящегося на разбухшем теле довольно гротескно.

– У нас на заводах так мало развлечений, что, когда выпадает честь принимать такого блестящего гостя…

Она закончила мысль тем, что предполагалось как восторженная улыбка, но обвислые, словно обсыпанные мукой щеки изобразили нечто вздувшееся и поросячье.

Ридра продержала в своей руке мягкие, податливые пальцы кратчайшее позволенное этикетом время и улыбнулась в ответ. Она вспомнила, как в детстве ей запрещали плакать, когда ее наказывают. Но улыбаться было еще хуже. От баронессы исходила огромная, бессмысленная, задушенная тишина. Ридра привыкла, что контрапунктом к любому разговору идут сообщения от неуловимых мышечных движений собеседника, но здесь они были еле заметны под слоем жира. И хотя слова баронессы вылетали из толстых губ резкими вскриками, казалось, будто говорит она через толстое одеяло.

– Но как же ваша команда? Мы приглашали всех.

Я-то знаю, что полный экипаж – это двадцать один человек. – Она шутливо погрозила пальцем. – Тоже кое-что читаю. А вас тут только восемнадцать.

– Я подумала, бестелесным лучше остаться на борту, – объяснила Ридра. – Чтобы с ними общаться, нужны специальные устройства. Да и другим гостям может стать не по себе. На самом деле они предпочитают общество друг друга и вдобавок не едят.

«У них на ужин жареный ягненок, а за вранье попадешь на том свете в ад», – сказала она сама себе – по-баскски.

– Бестелесные? – Баронесса поправила лакированные завитки своей сложнейшей высокой прически. – То есть мертвые? Ну конечно! Я совсем не подумала. Вот видите, как мы живем – каждый будто на необитаемом острове. Я распоряжусь, чтобы их тарелки убрали.

Ридра задумалась, не включил ли барон датчики бестелесности, но тут баронесса наклонилась к ней и конфиденциально прошептала:

– Ваши мо́лодцы тут всех очаровали! Пойдемте?

Так из отделанной белым камнем прихожей они и проследовали в зал: слева Ридру вел барон (будто ее руку подвесили на пергаментную повязку); справа напирала на плечо баронесса, сырая и одышливая.

– Капитан! – гаркнул Калли и устремился к ним. – Недурное местечко, а?

Локтями он показал на заполненный гостями зал, потом приподнял бокал – продемонстрировать его размер. Выпятил кубы и одобрительно кивнул:

– Сейчас принесу тебе этих штучек. – В другой руке у него была тарелка с крошечными бутербродами, оливками, фаршированными печенкой, и рулетами из чернослива с беконом. – Где-то тут был парнишка с целым подносом.

Он опять показал локтями.

– Мэм, сэр, – перевел он взгляд с баронессы на барона, – вам, может, тоже взять?

Он закинул в рот бутерброд и прихлебнул из бокала:

– Мммагм.

– Я подожду, пока он сюда подойдет, – ответила баронесса.

Ридра с любопытством взглянула на хозяйку, но ее толстое лицо было растянуто улыбкой, на этот раз гораздо более естественных размеров.

– Как вам? Вкусно?

– Очень, – проглотив, сказал Калли; затем сморщился, оскалился и потряс головой. – Только вот эти, жутко соленые, с рыбками, – эти мне совсем не понравились, мэм. Остальные что надо.

– Честно говоря, – баронесса наклонилась, улыбка ее перешла в утробный смешок, – мне соленые тоже никогда не нравились!

Она посмотрела на Ридру с бароном и с выражением шутливого бессилия пожала плечами:

– Что поделаешь! Поставщики провизии такие тираны.

– Я бы, – Калли решительно дернул головой, – просто сказал им больше таких не приносить!

Баронесса подняла брови:

– Знаете, вы совершенно правы. Так и сделаю! – Она бросила взгляд на стоявшего позади Ридры барона. – В следующий раз, Феликс, так и сделаю.

Подошел официант с бокалами на подносе:

– Желаете?

– Этих карликовых ей не надо, – сказал Калли, показывая на Ридру. – Принеси ей нормальный, как у меня.

Ридра засмеялась:

– Калли, ну я же сегодня дама на званом ужине.

– Глупости! – воскликнула баронесса. – Я тоже хочу пить из большого. Так, где я устроила бар? Там вроде бы?

– Пять минут назад был там, – сказал Калли.

– Мы сегодня будем веселиться, а с такими бокальчиками какое веселье?

Она подхватила Ридру под руку.

– Феликс, не будь нелюдимым! – бросила она мужу через плечо и увлекла гостью за собой.

– Это доктор Киблинг. Крашеная блондинка – доктор Крейн. А это мой деверь Альберт, я вас познакомлю на обратном пути. Коллеги мужа. Занимаются этими ужасами, которые он вам показывал в подвале. Мне не нравится, что он свою коллекцию дома держит. Брр, даже мурашки по коже. Я всегда боюсь, как бы к нам ночью что-нибудь оттуда не заползло и головы не отрезало. По-моему, это он из-за сына. Мы ведь потеряли нашего мальчика, Найлза, – лет восемь уже как. С тех пор Феликс помешался на работе. Что-то заболталась я совсем! Вы, наверное, думаете, что мы дремучие провинциалы?

– Совсем нет.

– А как вам еще думать? Впрочем, вы ведь нас толком не знаете. Какие сюда приезжают умненькие мальчики! С таким бойким, живым воображением. А тут надо целый день сидеть и изобретать новые способы убийства. Такое в нашем обществе умиротворение, что даже невыносимо. Оно и ясно: всю агрессию выплескивают на работе. Но все равно с людьми тут что-то происходит. Воображение нужно не для того, чтобы выдумывать, как убивать поизощреннее, вы согласны?

– Да.

Баронессу стало жаль. Но тут им пришлось остановиться из-за скопления гостей.

– Что происходит? – спросила хозяйка дома. – Сэм, что они делают?

Сэм улыбнулся, отступил назад, и баронесса вклинилась в толпу, не отпуская руки Ридры.

– Раздвинь народ!

Ридра узнала голос Лиззи. Закрывавший ей обзор человек отошел, и Ридра увидела: ребята из машинного отделения расчистили площадку футов десять в ширину и охраняли его по периметру, как юные полицейские. В середине на корточках сидела Лиззи и трое парнишек – судя по одежде, отпрыски местной знати.

– Вы поймите, – поучала она, – тут кистью надо.

Ногтем большого пальца она запустила шарик, тот стукнул по одному, отскочил от другого, а один из ударенных попал еще и в третий.

– Еще раз покажи!

Лиззи взяла другой шарик:

– В пол упираться одной костяшкой, чтобы поворачивать можно было. Но главное – кисть.

Шарик вылетел из ее руки – щелк, щелк, щелк. Пять-шесть человек зааплодировали, Ридра в том числе.

Баронесса прижала руку к груди:

– Прекрасный бросок! Загляденье! – Опомнившись, она обернулась. – Сэм, мы тебя, наверное, согнали. Ты же эксперт по баллистике.

С миной благовоспитанного смущения она уступила место и снова повела Ридру по залу.

– Вот почему я так счастлива, что вы со своими товарищами к нам пожаловали. От вашей компании такой свежий, сочный, бодрящий дух!

– Вы так говорите, будто мы яблоки! – рассмеялась Ридра.

«Аппетит» баронессы выглядел менее пугающе.

– Да, если бы вы здесь задержались, мы бы вас скушали. У вас есть то, по чему мы очень изголодались.

– Что же?

Они подошли к барной стойке, взяли бокалы. Лицо баронессы посерьезнело.

– Вот вы приезжаете… и мы сразу узнаем массу нового – о вас, а в конечном счете и о себе.

– Не понимаю.

– Взять вашего навигатора. Ему нравится пить из больших бокалов и все закуски, кроме анчоусов. А я ни про кого здесь даже таких вещей не знаю. Нальешь им виски – пьют виски. Нальешь текилы – глотают текилу. И вот только что я узнала… – она перевернула руку ладонью кверху и покачала из стороны в сторону, – что главное – кисть. Раньше и не подозревала.

– Мы привыкли друг с другом разговаривать.

– Да, но вы говорите о важном. Что вам нравится, что не нравится, как что делается. Вы действительно хотите познакомиться с этими пыльными мешками, которые убивают людей?

– Не особенно.

– Вот и я так подумала. Так что не будем тратить время. Есть тут три-четыре человека, которые вам, пожалуй, понравятся, но я еще успею вас представить до конца вечера.

И она ринулась в толпу.

Ридра задумалась о приливах и отливах. Об океанах. О течениях гиперстазиса. О перемещениях большого количества людей. Она двигалась по пути наименьшего сопротивления, выбирала пустоты, которые то приоткрывались, то заполнялись, по мере того как люди подходили друг к другу поздороваться, тянулись за новыми бокалами, начинали и прекращали разговоры.

Вдруг в углу – винтовая лестница. Она поднялась на два витка и взглянула сверху на сборище гостей. Там, где лестница заканчивалась, были полураскрытые двойные двери, тянуло свежим ветерком. Она вышла на балкон. Сиреневое небо стало фиолетовым и было украшено изящными прочерками облаков. Скоро хромакупол планетоида перейдет в режим ночи. По перилам мягко шуршали влажные листки. С одного края белый камень полностью скрылся под ковром вьющихся растений.

– Капитан…

В самом углу, в тени вьюнов, обхватив руками колени, сидел Рон. Кожа не серебро, подумала она, но когда он так завязывается узлом – как будто клубок проволоки из белого металла. Он оторвал подбородок от коленей и откинулся на заросшие перила; теперь его серебристо-ржаные волосы оказались в венчике из листьев.

– Что ты здесь делаешь?

– Там слишком много народу.

Она кивнула, наблюдая за тем, как он опустил плечи, как вскочили и разгладились бугорки трицепсов. Каждый его вдох превращался в песню из крошечных движений молодого жилистого тела. Примерно с полминуты Ридра слушала это мускульное пение; он же смотрел на нее не шевелясь, в окружении чарующих ноток. Наконец она спросила:

– Что-то не так у вас с Молльей и Калли?

– Да нет… просто…

– Просто что? – улыбнулась она и облокотилась на перила.

Он опять положил голову на колени:

– У них-то все нормально вроде. Но я самый молодой… и… – Вдруг его плечи вздернулись. – Да не понять вам! Конечно, вы знаете о таких вещах, но ничего вы на самом деле не знаете. Пишете о том, что видите. А не о том, как живете.

Все это он выпалил полушепотом, резкими очередями. Она слушала его слова и смотрела, как на щеке дергается, скачет и бьется зверек жевательной мышцы.

– Извращенцы, – продолжал он. – Вот что вы, таможенники, о нас думаете! Барон, баронесса, все эти люди – таращатся на нас, не понимают, как это так – три человека! И вы не понимаете.

– Рон…

Он ухватил зубами лист и оторвал его от стебля.

– Пять лет назад я сама… была в триплете.

Его лицо медленно повернулось к ней, словно растягивая пружину, затем снова запрокинулось назад. Он выплюнул лист.

– Вы все-таки из таможенных, капитан. Да, вы держитесь рядом с транспортниками, но как вы даете им пожирать себя глазами, как они таращатся на вас, когда вы проходите мимо… Вы королева. Но королева таможни. Вы не с транспорта.

– Рон, я человек публичный. Поэтому и смотрят. Я пишу книги. Да, таможенные их читают, но смотрят только потому, что им интересно, кто это все понаписал. Их писала не таможня. Когда сталкиваюсь с таможенными, они мне говорят: «Вы с транспорта». – Она пожала плечами. – Я ни то ни другое. И все-таки я жила в триплете. Я понимаю, как это.

– У таможенных не бывает триплетов.

– С двумя мужчинами. Если когда-нибудь у меня это еще случится, то лучше с мужчиной и женщиной. Так мне, наверное, будет легче. Но я жила в триплете три года. Это в два с лишним раза дольше, чем ты.

– Значит, ваш не сросся. А наш сросся. По крайней мере, пока была жива Кэти.

– Один погиб, – сказала Ридра. – Другого в Гиппократовской держат в анабиозе, пока не изобретут лекарство от болезни Колдера. Вряд ли я доживу, но если доживу…

Рон посмотрел на нее.

– Что?

– Кто они были? – спросил он.

– Таможенные или транспортные? – Она пожала плечами. – Ни то ни другое, как я. Фобо Ломз был капитан межзвездного корабля. Это он заставил меня пройти подготовку на капитана. На планете он занимался гидропоникой, разрабатывал методы хранения при гиперстатических перевозках. Что он был за человек? Стройный, светловолосый, удивительно нежный. Порой любил выпить; бывало даже, что после рейса напивался, ввязывался в драку и попадал за решетку – приходилось залог за него вносить. На самом деле так случалось всего два раза, но мы над ним еще год смеялись. И он не любил спать в середине: нравилось ему свешивать руку с кровати.

Рон улыбнулся; его ладони, которыми он обнимал себя за плечи, съехали вниз к запястьям.

– Он погиб в Катакомбах на Ганимеде: обрушились стены. Это было второе лето, когда мы втроем участвовали в Программе геологического обследования Юпитера.

– Как Кэти… – помолчав, сказал Рон.

– Ну а Мюэлс Эрлиндиел…

– «Звезда Империи»! – вытаращил глаза Рон. – И серия про Джо Комету! Вы были в триплете с Мюэлсом Эрлиндиелом?!

Ридра кивнула:

– Занятные были книжки, правда?

– Еще бы! – сказал Рон, разводя колени в стороны. – Да я их, наверное, все перечитал. Какой он был? Похож немножко на Комету?

– Вообще-то, Джо поначалу был списан с Фобо. Фобо ввязывался в очередную заварушку, я нервничала, а Мюэлс садился за новую повесть.

– То есть это все было на самом деле?

Она покачала головой:

– В основном это фантазии насчет того, что могло бы случиться. Или того, чего мы опасались, но что не случилось. Сам-то Мюэлс? В книжках он всегда в роли компьютера. Смуглый, темноволосый, углубленный в себя, он был человек невероятно терпеливый и невероятно добрый. Это он научил меня всему, что я знаю о предложениях и абзацах (ты знаешь, что в книжках эмоциональная единица – это абзац?), показал, как отделять то, что говоришь прямо, от того, что подразумеваешь, и когда выбирать одно, а когда – другое. – Она помолчала. – Давал мне рукопись и говорил: «Что со словами не так?» И у меня никогда не возникало никаких замечаний, кроме того, что их бывало многовато. Когда Фобо погиб, я впервые всерьез занялась поэзией. Мюэлс мне всегда говорил, что, если постараюсь, из меня может получиться большой поэт: с таким-то фундаментом. Мне надо было уйти во что-то с головой, потому что без Фобо… Ну ты понимаешь. А примерно через четыре месяца у Мюэлса обнаружили Колдер. Ни тот ни другой не увидели мою первую книгу, хотя большинство стихотворений раньше видели. Может, Мюэлс еще прочитает… Может, даже напишет еще о приключениях Кометы. Пойдет в Морг, вызовет мою структуру мышления и спросит: «Ну? Что со словами не так?» Сколько, сколько всего я тогда смогу посоветовать! Только сознания моего уже не будет…

Она почувствовала, как на нее накатывают опасные эмоции. Ничего, пускай. Эмоции – хоть опасные, хоть нет – ее уже три года как не пугали.

– Сколько всего…

Рон теперь сидел по-турецки, положив кисти на колени.

– «Звезда Империи», Джо Комета… Так здорово было с ними возиться! Просиживали всю ночь за кофе, обсуждали, спорили, вместе держали корректуру, в магазинах, пока никто не видит, выставляли их на полке в первый ряд.

– Я так тоже делал. Просто потому, что они мне нравились.

– Здорово было даже спорить, кто будет спать посередине.

Словно по команде, Рон снова сжался в комок, обхватил колени руками, вдавил в них подбородок.

– У меня, по крайней мере, оба живы. Должен радоваться.

– Может, и должен. Может, не должен. Они тебя любят?

– Говорят, что любят.

– А ты их?

– Ну конечно! Вот говорю я с Молльей, она пытается что-то объяснить, а по-английски у нее пока не очень, и вдруг до меня доходит, и это…

Он выпрямился и взглянул вверх, как будто искал слово на небе.

– Чудо? – подсказала она.

– Да… – взглянул на нее Рон. – Чудо.

– Ну а как вы с Калли?

– Да что Калли! Большой добрый медведь. С ним и потолкаться можно, и дурака повалять. Только вот с Молльей у них… Он плоховато ее понимает. А думает, что раз он старше, то учиться должен быстрее меня. Но у него не выходит. И он теперь нас чурается. Я-то ничего: когда он хандрит, я с ним всегда справлюсь. А Моллья новенькая, думает, он на нее злится.

– Знаешь, что надо сделать? – сказала Ридра, подумав.

– А вы знаете?

Она кивнула:

– Раз проблема в них, то тебе, конечно, тяжелее: кажется, что помочь ничем не можешь. Но на самом деле это решить даже легче.

– Почему?

– Потому что они тебя любят.

Рон навострил уши.

– Калли хандрит, а Моллья не знает, как к нему подойти.

Рон кивнул.

– Моллья говорит на другом языке, а Калли его не понимает.

Снова кивнул.

– Ты же хорошо общаешься с обоими. Быть между ними посредником не вариант, так никогда ничего не выйдет. Но ты их можешь научить.

– Научить?

– Что ты делаешь, когда Калли начинает капризничать?

– Дергаю его за уши. Он орет: «Прекрати!» – потом начинает хохотать. А я валю его на пол.

Ридра скептически поморщилась:

– Оригинально. Но раз помогает, то ладно. Так покажи Моллье. Она девушка крепкая. Пускай, если надо, на тебе потренируется.

– Мне не нравится, когда дергают за уши.

– Иногда приходится идти на жертвы, – улыбнулась она, хоть и пыталась сохранить серьезную мину.

Рон потер левую мочку основанием большого пальца:

– Пожалуй.

– А Калли ты должен научить словам, которые понимает Моллья.

– Да я их сам не всегда знаю. Просто догадываюсь быстрее.

– А если бы знал, помогло бы?

– Само собой.

– У меня в каюте лежит учебник суахили. Когда вернемся, возьми.

– Класс! Только… – он опять слегка вжался в темные листья, – Калли не читает особо.

– Вот ты и поможешь.

– Значит, научить?

– Именно.

– А он согласится? – спросил Рон.

– Чтобы сблизиться с Молльей? А ты как считаешь?

– Согласится. – Рон внезапно распрямился металлической пружиной. – Согласится.

– Пойдешь назад? – спросила Ридра. – Через пару минут начнется ужин.

Рон повернулся к перилам и взглянул на красочное небо:

– Красивый у них щит.

– Чтобы не сожгла Беллатрикс.

– Чтобы не думать о том, что они творят.

Ридра вскинула брови. Даже среди семейных неурядиц – разговоры о добре и зле.

– И это тоже, – сказала она и задумалась о войне.

По напрягшимся мышцам его спины она поняла, что он спустится попозже, сейчас хочет еще подумать. Она направилась вниз по винтовой лестнице.

– Видел, как вы вышли, и решил дождаться.

Дежавю, что ли? Да нет, не могла она его раньше видеть. Иссиня-черные волосы, резкие, грубые черты, непривычные для молодого человека (еще нет и тридцати). Чтобы пропустить ее, он отступил назад – движение ловкое, скупое, невероятно точно просчитанное. Она взглянула на его руки, лицо: не подскажут ли что мимика и жесты? Но он наблюдал за ней, оставаясь непроницаемым. Наконец обернулся и кивнул на толпу внизу. Показал на барона, одиноко стоявшего в центре:

– А Кассий тощ, в глазах холодный блеск[7]7
  Цитата из пьесы У. Шекспира «Юлий Цезарь» (акт I, сц. 2), перевод М. Зенкевича.


[Закрыть].

– Интересно, он сильно проголодался? – сказала Ридра и снова почувствовала что-то странное.

Баронесса пробивалась к мужу через толпу – верно, хотела посоветоваться, начинать ли сейчас или подождать еще пять минут или насчет еще чего-то жизненно важного.

– И как подобные люди сосуществуют друг с другом? – холодно произнес незнакомец со снисходительным изумлением.

– Наверное, сравнительно легко, – сказала Ридра. – Беспокоиться приходится только друг о друге.

Вежливо-вопросительный взгляд. Поняв, что пояснений не последует, незнакомец вновь повернулся к толпе:

– У них такие занятные лица, когда они смотрят наверх и гадают, вы ли это, мисс Вон.

– Плотоядные, – буркнула она.

– Бандикуты. Вот они кого напоминают. Стаю бандикутов.

– Может, у них от искусственного неба такой нездоровый вид? – В голосе ее послышались неприязненные нотки, впрочем тщательно отмеренные.

Он рассмеялся:

– Бандикуты с талассемией!

– Что-то вроде. Вы сами не с заводов?

Для человека, живущего под искусственным небом, его цвет лица был слишком цветущий.

– Да нет, я местный.

Она удивилась и хотела было задать новый вопрос, но из динамиков донеслось: «Ужин подан!»

Они спустились вместе, но не успела Ридра смешаться с толпой, как ее спутник исчез. К столовой она пошла одна.

Под арочным сводом ее уже дожидались хозяева. Баронесса взяла ее под руку, и тут заиграл рассаженный на помосте камерный оркестр.

– Сюда, пойдемте.

Маневрируя вдоль извивающегося С-образного стола, Ридра старалась держаться поближе к пышнотелой матроне.

– Мы сидим там.

Вдруг – слова на баскском: «Капитан, запустилась твоя машинка на корабле, стенограф». Она резко остановилась, будто в голове у нее прогремел маленький взрыв: Вавилон-17!

– Что с вами? – обернулся барон.

От непонимания, что происходит, лицо его покрылось напряженными морщинами.

– Есть у вас… какие-нибудь места, где хранится что-то особо ценное или идут важные исследования, а охраны нет?

– У нас все в автоматическом режиме. А что?

– Вот-вот начнется диверсия или уже началась.

– Откуда вы…

– Некогда объяснять. Лучше проверьте, все ли в порядке.

Напряжение разрешилось действием.

Баронесса тронула мужа за плечо и неожиданно ровным голосом сказала:

– Феликс, вот твое место.

Барон сел, бесцеремонно оттолкнул приборы. Под салфеткой скрывалась панель управления. Гости начали рассаживаться, и Ридра футах в двадцати увидела громадную блестящую фигуру Когтя; для него к столу подставили специальный гамак.

– Вы садитесь, моя дорогая. Продолжаем, как будто ничего не случилось. Так будет лучше.

Ридра села рядом с бароном, а хозяйка дома осторожно опустилась на стул слева от нее.

Барон что-то шептал в ларингофон. На восьмидюймовом экране перед ним мелькали картинки (Ридре сбоку было плохо видно). Наконец ненадолго оторвался от панели:

– Пока ничего.

– Бог с ним, – сказала баронесса. – Взгляните – у меня тут гораздо интересней.

Она положила себе на колени небольшой пульт, присоединенный к нижней поверхности столешницы.

– Отличная штучка. – Баронесса огляделась. – Вроде бы пора. Начали!

Пухлый палец нажал кнопку, и свет в зале стал приглушенным.

– Отсюда можно управлять всем ужином. Смотрите!

Она нажала другую кнопку. В центре стола раздвинулись створки, и перед гостями явились огромные блюда с фруктами: засахаренными яблоками, обсыпанным сахарной пудрой виноградом и половинками дынь, заполненными орехами в меду.

– Вино! – сказала баронесса и вновь потянулась к пульту.

На огромном пространстве стола появились пенящиеся сосуды с чем-то искристым. Заработали фонтанные механизмы, зашипели струи.

– Подставляйте бокал. Пейте, – напомнила баронесса, наполняя свой.

Хрусталь окрасился пурпуром.

– В Арсенале, кажется, все спокойно, – сказал барон. – Оповещаю теперь спецпроекты. А эта диверсия точно уже началась?

– Или началась, или начнется в ближайшие две-три минуты. Может быть взрыв, или выйдет из строя какое-то важное оборудование.

– Да уж, конкретики маловато. Хотя наши связисты перехватили ваш Вавилон-семнадцать. Меня предупреждали, как все обычно происходит.

– Попробуйте, капитан Вон.

Баронесса положила ей четвертинку манго, которое – откусив, поняла Ридра – было вымочено в киршвассере.

Почти все гости уже заняли свои места. Ридра заметила, как неподалеку паренек из взвода, по имени Майк, ищет карточку со своим именем. А вот и незнакомец, что остановил ее на лестнице, – быстрым шагом идет к ним вдоль стола.

– Вино не виноградное – сливовое, – сказала баронесса. – Для начала тяжеловато, но с фруктами и ягодами сочетается идеально. Клубникой я особенно довольна. Да и бобы тоже. В гидропонике с ними замучаешься, но в этом году удались.

Майк нашел свой прибор и обеими руками потянулся к вазе с фруктами. Незнакомец обогнул последний изгиб стола. Калли держал в руках кубки с вином и переводил взгляд с одного на другой: пытался, наверное, определить, который побольше.

– Может, их чуть поддразнить и выставить шербет? – спросила баронесса. – Или сразу калду верде? У меня его готовят очень легким. Вот никогда не угадаешь…

Незнакомец подошел к барону, наклонился над его плечом, взглянул на экран и что-то прошептал. Барон оглянулся на него, медленно, не убирая рук со стола, повернулся назад – и рухнул на скатерть! Из-под его щеки зазмеилась красная струйка.

Ридру словно пронзило: убийство! Мозаичная картинка в голове наконец сложилась: убийство. Она вскочила.

Баронесса хрипло выдохнула и поднялась, опрокинув стул. В истерике затрясла головой, замахала руками, начала тянуться к мужу.

Ридра крутанулась, увидела, что незнакомец выхватил из-под пиджака вибралайзер, и дернула баронессу на себя. Выстрел пришелся в пульт управления.

Выведенная из ступора, баронесса на нетвердых ногах подошла к мужу, обхватила его. Сквозь хриплые стоны прорезался голос, и она завыла. Огромная, бесформенная, как сдувающийся аэростат, она оттащила тело Вер Дорко от стола, опустилась на колени, обхватила его руками и начала легко покачивать, все это время не переставая кричать.

Гости были уже на ногах. Стоял страшный гвалт.

Пульт был испорчен, и теперь на столах, расталкивая фрукты, появлялись жареные павлины, приготовленные по частям и вновь собранные в целые фигуры – с засахаренными головами и внушительными хвостами. Механизмы, отвечающие за уборку блюд, не включались, так что супницы с калду верде начали наползать на винные чаши, пока все они в итоге не перевернулись и не залили стол. Фрукты покатились на пол.

Несмотря на ор, она слышала, как шипит вибралайзер: слева, опять слева, теперь справа. Разбегающиеся люди перекрывали обзор. Еще один выстрел – доктор Крейн согнулась пополам, крашеные волосы разметались по лицу; ее в недоумении подхватил стоявший рядом человек.

Павлинов сбросили со стола появившиеся из его недр барашки на вертелах. Длинные перья замели по полу. Фонтанчики обдавали сияющую медовую корочку вином – оно шипело и превращалось в пар. Еда проваливалась назад в открытые панели и падала на раскаленные докрасна нагревательные элементы. Ридра почувствовала запах горелого. Она рванулась вперед, поймала за руку чернобородого толстяка:

– Капрал, выводи ребят!

– А я чем занимаюсь?!

Ридра метнулась в противоположную сторону, перепрыгнула стол. Из курящейся расселины как раз поднимался прихотливый восточный десерт: горячие обжаренные бананы сперва окунались в мед, а потом должны были катиться на тарелки по горкам из толченого льда. Но только теперь искристые сласти выбрасывало прямо на пол, мед на них застывал блестящими шипами и хрустел под ногами. Люди скользили, беспомощно взмахивали руками, падали.

– Вот что называется поскользнуться на банане по-богатому! – заметил Калли. – Что будем делать, капитан?

– Бери Моллью и Рона – и живо на корабль!

Поднялись кофейники, врезались в тушки на вертелах, перевернулись, и кругом разлетелась кофейная гуща и кипяток. Прижимая к груди обваренную руку, завизжала женщина.

– Что-то настроение пропало, – сказал Калли. – Поищу ребят.

Мимо пробегал Капрал. Ридра ухватила его за руку:

– Слушай, что такое бандикут?

– Злобный такой зверек. Сумчатый, кажется. А что?

– Да, точно. Вспомнила. А талассемия?

– Ну ты нашла время спрашивать. Типа анемии.

– Это я знаю. А поточнее? Ты же наш корабельный врач.

– Так, секунду… – Он прикрыл глаза. – Было про это в гипнокурсе. Ага, вспомнил. Это наследственное. Примерно то же самое, что серповидноклеточная анемия, только у европеоидов. Эритроциты разрушаются, потому что разрываются гаптоглобиновые связи…

– …гемоглобин выходит в плазму, и клетки разрывает осмотическое давление. Все ясно. Делаем ноги.

Озадаченный Капрал двинул к выходу, Ридра побежала за ним, поскользнулась на винном шербете и схватилась за Когтя, чья туша теперь поблескивала над ее головой.

– ’олегче, ка’итан!

– Давай, красавчик, сматываться надо!

– Садись – ’одвезу.

Он с ухмылкой приставил полусогнутую в локте руку к бедру; Ридра ухватилась за нее и вскарабкалась ему на спину; руками вцепилась в плечи, ногами обхватила бока. Под ней вздулись одолевшие Серебряного Дракона огромные мускулы. Их обладатель скакнул вперед, перемахнул через стол и приземлился на четыре лапы. Гости перед саблезубым золотым чудищем бросились врассыпную. Ридра и Коготь устремились к арочному проходу.